Протоиерей владислав свешников очерки христианской этики

Вид материала

Реферат

Содержание Желание самоотверженность, неосуждение проч. перехо- и делание доора

Подобный материал:

• Русской Православной Церкви, касающихся вопросов христианской этики, нравственных проблем,, 34.88kb.
• Протоиерей Серафим Соколов. История Христианской Церкви (начиная с 4-го века) Глава, 356.72kb.
• Вопросы для подготовки к зачету по дисциплине «основы этики», 58.69kb.
• План Теологическое обоснование морали в средневеково-христианской этике. Моральная, 159.26kb.
• Протоиерей Григорий Дьяченко Борьба с грехом Благословение Свято-Троице-Серафимо-Дивеевского, 777.44kb.
• Высшие богословские курсы при мпда, 235.39kb.
• Терехович Владислав Эрикович, 2222.79kb.
• Первая треть XIII в.) (примерный план раскрытия темы), 37.28kb.
• Протоиерей Евгений Левченко, иерей Александр Егоров, Лаптев Л. Г., академик, проф, 62.51kb.
• Курс «Основы религиозной культуры и светской этики» Модуль «Основы светской этики», 68.6kb.

стремлением уеидеть и понять ближнего, порою даже во всей его не очень чистой непростоте. Не

443

только само сопереживание, но даже и это старание увидеть ближнего, неиз-бежно носит хотя бы до некоторой степени самоотверженный характер (если это, конечно, не просто психологическая наблюдательность).

Самоотверженность подлинного понимания связана с тем, что падшее соз-нание склонно понимать и видеть ближнего с наиболее выгодной для себя сто-роны, особенно, когда общение хоть в какой-то степени по внутренним напря-жениям конфликтно. В то же время христианская нравственная объективность ищет понимания, выгодного, прежде всего, для ближнего (в случае конфликта, невыгодного для себя). Это особенно сложно, когда, например, в собственном нравственном характере обнаруживается, например, неснисходительность и т.п. особенности.

Итак, самоотверженность требуется даже в понимании (а значит и в при-ятии) другой личности, но и это оказывается порою так непросто, хотя предла-гается как необходимое нравственным христианским сознанием: "принимайте друг друга, как и Христос принял вас в славу Божию" (Рим15,7). Самоотверже-ние такого рода необходимо, хотя и не просто в реальности самих отношений и дается обычно с болыпим трудом. Его парадоксальная высота не только не-возможна, но и непонятна для сознания нехристианского: "терпим голод и жа-жду, и наготу, и побои, и скитаемся, и трудимся своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молчим" (1 Кор.4,П-13). Такая жертвенная самоотверженность в своем пределе, безусловно, оказы-вается возможной не для каждого, но помимо самоотверженности не могут быть установлены ориентиры человеческих взаимоотношений.

С известным самопреодолением связан христианский способ отношения к видению чужых грехов и согрешающей личности. Трудность задачи для ветхо-го сознания в этом отношении обусловлена тем, что-либо при излишне снисхо-дительном отношении к нравственной нечистоте отмечается довольно глубокое безразличие как к греху, так и к личности его совершающей; либо при чрезмер-ной жесткости к людям осуждается не только грех, но и согрешающий. Задача же христианина состоит в том, чтобы, осудие грех, найти в себе то бережное отношение к согрешившей личности, которое поможет еступить ей е борьбу с грехом, а значит - и со своей падшей природой, - как согрешающему,

444

так и «наблюдателю». Среди совершающегося повсеместно порока христианин неизбежно страдает, ибо чем больше душа стремится к чистоте, тем больше му-чается, встречая кругом проявления нравственной нечистоты. Эти самоотвер-женные муки стыда совершенно одинаковы по своей природе как во времена Ноя, когда помышления всех были направлены на зло и разврат (Быт 6, 5) так и теперь, когда картины разврата бесстыдно висят повсюду.

Но главное направление самоотвержения в человеческих отношениях - в заурядной повседневности, когда человек сознательно отказывается от настаи-вания на своей воле ради ближнего. В таких обстоятельствах конфликтность может быть настолько, по-видимому, незначительной по содержанию и слабо выраженной, что обеими "конфликтующими сторонами" вовсе может не пере-живаться яено именно как конфликтность, а лишь ощущаться некоторое внут-реннее неудобство и раздражительность. Она особенно слабо ощущается в нравственно нейтральных или почти нейтральных ситуациях, когда даже при установке на сознательную честность трудно сказать определенно "я прав" или "он прав". И тогда порою кажется непонятным, ео имя чего было бы нравст-венно верным переступить через себя. Тем более что в некоторых случаях это "переступить через себя", и именно ради пользы ближнего, означает - непре-менно настоять на своем решении. Но гораздо обычней и вернее воспитывать свою волю в самоотверженном трудном и сознательном стремлении соглашать-ся с желаниями "другого", конечно, если это не противоречит заповедям и со-вести.

Поскольку в человеческих взаимоотношениях так часто возникает ситуа-ция действительной или мнимой обиды, существенными элементами "вектора" самоотвержения является "подвижность" к легкому прощению обид, вплоть до почти полного нечувствия их. С другой стороны, это означает - быть внима-тельным, особенно на том участке поля взаимоотношений, где легко "прорас-тают" обиды, чтобы самому даже ненароком не нанести обиду ближнему. Здесь самоотверженность по отношению к ближнему одновременно будет связана с борьбой с гордостными движениями собственной души. Взаимное прощение обид - один из существенных самоотверженных принципов христианской эти-

445

ки. И уж само собою это означает - "никого не злословить, не быть сварливым" (Тит. 3,2).

Установка на самоотверженность означает не только борьбу с "дурными" порочными особенностями своего характера в человеческих взаимоотношениях означает, но и вообще со всякими особенностями, мешающими простоте и от-крытости отношений, их чистоте и нравственной небесполезности. Так назы-ваемая «психологическая совместимость» для христианина становится практи-ческой нравственной проблемой. Например, это может означать борьбу с соб-ственной нелюдимостью, а в иных случаях прямо наоборот, борьбу со слишком болыпой разговорчивостью, переходящей в амикошонство.

Очень важным проявлением самоотверженности и серьезной проблемой для многих оказывается "ненавязывание" другим людям себя со всеми своими трудностями и заботами. Во взаимоотношениях очень важно также проявлять ту меру свободы и уважения к свободе другого человека, при которой не пере-ходятся границы личности, что также диктуется подлинной любовью. Такое "ненавязывание" создает условие и предпосылки для бережного отношения к любой человеческой личности, что дает возможность хранения внутреннего нравственного и духовного строя как собственного, так и всякого "ближнего" в их нелукавости и органичности; задача в этом отношении состоит не в том, чтобы ломать свой собственный, и любой другой личностный строй души, но покаянием уничтожать самостную ориентацию, разъедающую чистые нравст-венные начала.

С другой стороны, самоотверженные стремления людей выстраивают та-кое органическое единство, что в обществе людей, организованном на подоб-ных основаниях, по слову апостола, "страдает ли один член, с ним все страда-ют" (1 Кор. 15,33). Впрочем, это - высота, и даже скорее высота общинной, чем личной жизни (хотя, конечно, и личной тоже), ибо община состоит из лично-стей. Но к вершинам необходимо пройти через свои начальные этапы. Они проходятся по мере осуществления в жизни все той же центральной установки на самоотвержение: необходимо отречься от практики, диктуемой нормами падшего, греховного естества, в отношении других человеков. Одна из наибо-

446

лее "прилипших", повсеместных таких норм в человеческих взаимоотношениях - это осуждение.

Одна из первых и главных задач самоот-Неосуждение

вержения - искоренение практики осуждения.

Едва ли в Евангелии есть другая нравственная норма, повторяемая Иисусом

Христом с такой частотой, постоянством и многообразием выражения и аргу-

ментации, как требование неосуждения. "Не судите, да не судимы будете", - вот

постоянный евангельский мотив. В нем демонстративно отражается Божест-

венная позиция по отношению к людям: "Не послал Бог Сына Своего, чтобы

судить мир, но чтобы мир спасен был через Него" (Ин.3,17) . Таким образом, в

объективном плане альтернативой спасению является осуждение.

И в человеческих отношениях также осуждение личности начинается там и тогда, где и когда спасительные движения души блекнут и становятся почти невидимыми рядом с разрушительной энтропией осуждения. Даже людей чрез-вычайно грешных и повинных в прямом нарушении заповедей Богочеловек де-монстративно не осуждает. "Книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии. А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями. Ты что скажешь?.. Он... сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. ... Они же, услышав то, и будучи обличаемы совестию ста-ли уходить один за другим ... и остался один Иисус и женщина, стоящая посре-ди. Иисус ... сказал ей: женщина! где твои обвинители? Никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; Иди и впредь не греши" (Ио.9,3-11).

Вообще в этом отношении поразительно бережное отношение Иисуса к грешникам, в которых, даже порою и не видно совершившегося покаяния. Ии-сус, видя только возможностъ покаяния, не осуждает никого. Только одна са-модовольная самодостаточность выстраивает непреодолимую стенку между Ним и теми, кто может "обойтись" без Него. Это: "И Я Тебя не осуждаю", - по-стоянный мотив отношения к грешникам, еще, может быть, сам по себе недос-

447

таточный для созидания, но уж во всяком случае, останавливающий разруше-ние. Своим отношением к людям, отношением, в котором нет места суду и осуждению, Господь дает возможность увидеть и тем, кто стремится к справед-ливости (а суд есть символ справедливости), и тем, кто стремится к святости, что справедливость есть не более чем частное выражение святости, высший предел которой - милость, а потому - "Суд без милости не творящему милости". Вот та нравственная точка, смысл которой формулируется пророком и царем Давидом: "милость и истина встречаются" (Пс.100). Потому что и истина без милости представляет суровую неизбежность Божьего суда и осуждения для каждого, ибо все оказываются "под грехом", а значит - и под судом. Но и ми-лость без истины представляет дряблую интеллигентскую сентиментальную и безвольную надежду с агностическим равнодушием к карающей истине.

Начальная точка отсчета верного евангельского отношения к ближнему, "место встречи" истины и милости - неосуждение. Но и в неосуждении есть свой путь. Его начало может состоять в почти эгоистически - психологической корысти: "не судите, да не судимы будете". То есть, если в начале человек не может сделать неосуждение принципом жизни по его нравственной природе, то хотя бы пусть будет так по личной "выгоде", то есть по страху суда для себя.

Далее, для того, в ком сколько-то существует стремление к объективной справедливости, становится понятным, что принцип справедливости должен как в своих мистических основаниях, так и в прикладных конкретных явлениях одинаково действовать для всех, а значит и для него самого. Прикладное фольклорное выражение такого понимания - "как аукнется, так и откликнется". Любое действие, кажущееся справедливым, должно вызвать реакцию в виде некоего подобного действия, в равной степени справедливого по отношению к «действователю». И потому, если считать, что осуждение - это уже действие, хотя бы выраженное в слове или даже помысле, оно должно быть по справед-ливости возвращено к человеку каким бы то ни было образом.

К сожалению, многим людям свойственен "двойной стандарт" справедли-вости: один - по отношению к себе (к своей семье, к своей группе, общине, к своему народу и т.д.); другой - по отношению к другим. Таково свойство пад-шей природы, оно осуществляется на уровне искаженной мистической интуи-

448

ции, и к сожалению, не очень контролируется разумом. Покаянный контроль разума есть следующий нравственный этап на пути неосуждения ближнего. Он начинает осуществляться оживающим христианским сознанием, во-первых, по-тому, что "Бог велик"; во-вторых, потому что иначе, вероятно, можно заслу-жить в таком случае "суд без милости"; наконец, в-третьих, потому что спра-ведливо относиться к другим так же, как и к себе.

Следующий этап на пути реализации неосуждения исходит из того на-блюдения, что человек, особенно склонный к осуждению других, разрушает свою собственную личность. Впрочем, люди, не понимающие этого разруше-ния, видят лишь отдельные факты, не связывая их в единую причинно-следственную цепь. Это разрушение открывается в постоянном недовольстве, конфликтности, ворчливости, все болыпей мрачности, рассматривании всего в мрачном свете, и наконец - в возрастающей бесплодности жизни. Завершающей стадией этого процесса может стать трудно останавливаемое развитие процесса неустойчивой психопатии, когда разрушение личности становится очевидным для любого стороннего наблюдателя и даже для самой этой личности, если только она еще оказывается способной к адекватным оценкам.

Именно страх ха такое возможное разрушение личности становится глав-ным стимулом к тому, чтобы резко реагировать на свои же собственные попыт-ки осуждения других и резко пресекать в себе эти попытки.

Наконец, нравственной вершиной неосуждения в человеческих отноше-ниях становится христианское осознание и переживание боли, которую прино-сит осуждение осуждаемой личности. Очевидным это оказывается, когда осу-ждение воспроизводится демонстративно среди некоторого числа лиц и носит характер сплетни, независимо от правдивости "сплетенного" материала (хотя, конечно, обычно сплетня действует больнее, когда передается ложь). В таких случаях вокруг личности может сложиться невыносимо конфликтная ситуация, что, как известно из литературных описаний и из житейского опыта, порою приводит к различным драматическим исходам, вплоть до убийства или до са-моубийства. Но даже и не в таких крайних случаях люди с особенно тонкой чувствительностью порою очень болезненно переносят осуждение. Да и на тон-ко-психологическом уровне (без слов) уровне зло осуждения передается от

449

осуждающего к осуждаемому и, в зависимости от степени импульса этого зла, атмосфера греха и страдания может "висеть" почти неощущаемым образом ме-жду осуждающим и осуждаемым, по крайней мере, до того времени, пока осу-ждение не прекратилось и не совершилось "очищение" этой атмосферы во вза-имном прощении и в акте покаяния.

Кроме всего прочего, осуждение недопустимо и потому, что осуждающий берет на себя функции Божества. "Мне отмщение, Аз воздам", - говорит Бог. Таким образом, осуждающий - горд и дерзок; чаще всего он, правда, не пони-мает, что дерзость его чрезвычайно далеко зашла за границы нравственных норм, не понимает, что он, хоть и несознательно, восходит в своем осуждении на пьедестал Божий. Он не чувствует глубины своего грехопадения.

Странно и патологично выглядел бы прокаженный, весь покрытый струпьями, который принялся бы считать и рассматривать язвы у своих това-рищей по болезни. Вместе с тем в нравственной жизни это - заурядное дело. Все - грешники, и все - непрерывно осуждают.

Именно, по причине такой всеобщности и повсеместности осуждения Ии-сус Христос в Евангелии обращает на него такое постоянное внимание. Но, к сожалению, даже и среди христиан нет другого такого греховного движения, которое был бы столь всеобщим. Одно из немногих препятствий, безусловно, стоящих на пути к Святой чаше - это немирность с кем бы то ни было. О таких случаях говорится: "оставь дар свой возле алтаря и пойди прежде примирись с братом твоим".

Значительная часть грехов в области человеческих взаимоотношений на-чинается или, по крайней мере, сопровождается осуждением. Главные причины этого понятны. Во-первых, грехопадение праотцев разрушило единство людей, положив начало индивидуалистическому развитию. Во-вторых, вследствие это-го чрезвычайно остр и зорок взгляд, направленный на зло, совершаемое други-ми людьми. В-третьих, многие не понимают и не умеют отделить человеческую личность от греха, совершаемого ею.

Результаты осуждения также бывают чрезвычайно греховными и приво-дят к тяжелым трудно поправимым последствиям. Ничто так не способствует

450

повсеместному разделению - семейному, дружескому, внутри какого-либо со-общества, как дело осуждения, которое чем далыпе, тем болыпе, и интенсивно захватывает и участки души, и слои человеческих обществ. Душа, склонная к осуждению, постепенно перестает видеть добро и радоваться ему; что же каса-ется зла, то она не только видит его все тоныпе и глубже, но нередко и сама провоцирует его и внутри себя, и в других людях. Наконец, в душе возрастает зловонное отвращение ко всем людям вообще.

Напротив, при установке, а затем и при реализации практики неосужде-ния, сначала трудной, а затем все более упрощающейся и органичной, душа постепенно очищается, и в человеческих отношениях растет добро и тепло, что и означает реальную живую практику любви. Таким образом, если где и осуще-ствляется то, что принято называть доброделанием, так это, прежде всего, в об-ласти человеческих отношений.

Стремление к межличностному единству,

Желание

самоотверженность, неосуждение проч. перехо-

и делание доора _{дит из} области возможного в область действи-

тельного лишь в контексте желания и делания добра. Здесь, как и во всем, можно увидеть начальные установки и достижения.

Первая из них понятна людям даже не евангельской и нерелигиозной, но природной нравственности, однако она находится и в Евангелии и предлагается первым апостольским собором, как наиболее понятное и необходимое нравст-венное требование для христиан, новообращенных из язычников: "не делать другим того, чего себе не хотите" (Деян. 15,29). Конечно, это требование носит выраженно отрицательный характер іне делайте), но за этим отрицанием, оче-видно, открываются контуры положительного добра. Было бы неверным упре-кать отношения, построенные на подобных основаниях в стремлении к эгои-стическим принципам: «хочешь, чтобы тебе не было плохо? не делай другим плохо". Здесь, на самом деле, иной нравственный мотив: живого и ответствен-ного научения положительной этике: " хочешь научиться понимать, что есть добро для другихі Познай это из того, что есть добро для тебя". Конечно, этот

451

принцип не совершенный: потому что и для себя, и для других можно желать не подлинного добра и не желать подлинного, но для начала сознательных нравственных отношений с людьми он вполне применим, и в нем можно ви-деть осуществление заповеди любви.

Хорошо, когда в психологической природе человека имеются некоторые предварительные условия положительного доброделания, такие, прежде всего, как доброжелательность, подеижность на добро, участлиеость, милосерд-ность, добросердечие, а если они в личности выражены слабо, необходимо их разрабатывать и культивировать. Сами по себе в нравственном отношении они значат не очень много, разве что облегчают сами отношения, но они создают очень хорошую почеу, основу для делания подлинного добра, но это делание -гораздо более сложный, многообразный и серьезный процесс, чем простое не-делание ближним того, чего не желаешь себе.

Доброделание (или, по слову апостола, благотворение) в человеческих от-ношениях совершается с позиций спасения. Не то добро, которое переживается как приятно, а то, которое "работает" на спасение, или, по крайней мере, то, что даже на поверхностный взгляд полезно ближнему, или, по крайней мере, менее вредно, чем другое.

В довольно многих ситуациях этот принцип понятен даже для людей огра-ниченного ума. Нравственно ли проявлять такое качество души, как щедрость? Исповедующий почти любое нравственное мировоззрение, скорее всего, отве-тит утвердительно. Нравственно ли стараться дать человеку то, что ему пред-ставляется очень нужным, или даже без чего, по его ощущениям, он погибает? По-видимому, несомненно. А уж когда две эти несомненности соединяются, так и вовсе, кажется, предстоит дело высокого нравственного качества. Но не все в жизни так очевидно, как кажется. К вам в гости заявился алкоголик, и Вы имее-те возможность одновременно и проявить щедрость, и предоставить Вашему посетителю так "необходимую" для него выпивку. По-видимому, каждому яс-но, что в этой ситуации принцип полезности должен нравственно "победить" и щедрость, и желание удовлетворить человека, доставив ему "приятное".

452

Но, разумеется, не существует таких простых схем, которые всегда позво-лят можно однозначно определить, что с нравственных позиций окажется более полезным в ситуации выбора. Даже при обладании безошибочными объектив-ными критериями сам способ применения их может оказаться недостаточно продуманным, и выбор будет совершен неправильно. Но порою и критерии вы-бора могут оказаться надуманными или чисто вкусовыми, или взятыми из до-вольно нечистых традиций. Объективно лишь христианское нравственное соз-нание, потому что оно объектиено открыто Богом свыше, и потому объектие-ны его критерии.

Но в жизни человеческой гораздо чаще приходится совершать выбор на иных основаниях. Очень часто эти основания совершенно субъективны. Да и сам материал, на котором может конкретно осуществляться подобное доброде-лание, не всегда почему-то открыт, хотя в своих начальных основаниях в соот-ветствии с евангельскими нормами, да и с естественной этикой, он довольно прост: посети больного и заключенного, накорми голодного, напой жаждущего, утешь страждущего и проч. Этот материал не только в начальных основаниях, но для многих людей и для болыпей части ситуаций в человеческих взаимоот-ношениях еполне достаточен, и до конца жизни можно прожить нравственной правдой, не очень выходя за его пределы. Для многих людей проблема в этом отношении состоит в том, что они, особенно не в очень трудные времена ока-зываются неспособными видеть ни алчущих, ни жаждущих, ни больных, ни прочих страждущих, а некоторые и на самом деле оказываются сами настолько немощными, что даже и не могут себе представить, каким образом они могут придти на помощь другим. Для таких предеарительной нравственной задачей становится умение видеть и сопереживать. Сопереживание в таких случаях мо-жет оказаться