Валерий Паульман

Вид материала

Реферат

Содержание В самой же экономике государственного социализма не было естественного, встроенного в нее механизма самосовершенствования и само Часть III. Есть ли у социализма будущее?

Подобный материал:

• Паульман валерий кризисы, мораль, 5785.63kb.
• Валерий Паульман, 14258.02kb.
• Валерий Всеволодович, 582.44kb.
• Заместитель Председателя Государственной Думы РФ валерий Язев выступил с доклад, 179.99kb.
• Градобоев Валерий Валентинович Москва 2008 программа курса, 1080.91kb.
• Программа курса лекций (3 курс, 6 сем., 32 ч., диф зачет) Профессор Киричук Валерий, 72.05kb.
• Валерий Афонасьевич Язев. Среди основных доклад, 120.61kb.
• Контактная информация: Рохин Валерий Валентинович, 236.5kb.
• Практикум в ифтт для кафедр физики и технологии наноструктур и физики твердого тела,, 47.17kb.
• Слайд приветствие добрый день, уважаемый Валерий Александрович, уважаемые члены Правительства, 377.77kb.

Идеологический фактор. ⁹¹¹Тоталитарная политическая система, господствовавшая в СССР в форме диктатуры партийно-государственного аппарата, породила идеологию, искаженно отображающую реальную жизнь в обществе. Недаром Ю.Андропов честно признался, что мы не знаем общество, в котором живем. Трижды прав был Г.Арбатов, когда писал: «Печальный парадокс: как раз, когда Российская революция провозгласила высокие цели построения благоденствующего, свободного общества, сделав еще более острой потребность в передовой творческой мысли, способной высветить неизведанные пути вперед, она была ценой невероятных жестокостей втиснута в прокрустово ложе сталинского догматизма. За это пришлось – и до сих пор приходится – платить дорогой ценой.» ⁹¹²Комплекс гуманитарных наук и официальная идеология КПСС страдали острейшим противоречием. Суть его состояла в том, что желаемое выдавалось за действительное. Общественные науки описывали не реальные процессы, происходившие в обществе, а некие абстракции, задним числом «обосновывая» принятые руководством страны решения. Так, политическая экономия социализма описывала не то, что на самом деле происходило в экономике, а то, что в ней должно было быть. Аппарат нормативных категорий этой, с позволения сказать, науки совершенно не отражал ни сути реально действующего хозяйственного механизма, ни закономерностей реальной экономики. Любому руководителю предприятия, любому чиновнику аппарата управления было хорошо известно, что все экономические субъекты действуют с учетом наличия в стране гигантски разросшейся теневой экономики. Всем было известно, что составление и т.н. «защита» планов в вышестоящих инстанциях происходит не по учебникам политэкономии, а является процессом противоборства сторон с различными целевыми установками, и что он насквозь коррумпирован. А политэкономическая наука как бы парила над действительностью, сочиняя красивые мифы про развивающийся социализм. Аналогичное положение было и в тех науках, которые описывали политическую жизнь страны. Такое положение в сфере идеологии было совершенно естественным в условиях диктатуры партийно-государственного аппарата. В стране велись подлинные научные исследования, особенно в области конкретной экономики, социологии. Но это были разрозненные островки в безбрежном море официальных схоластических «научных исследований». Задача ЦК КПСС должна была состоять в том, чтобы с началом перестройки объединить и скоординировать усилия тех немногочисленных ученых и специалистов-практиков, которые хорошо знали экономику, непредвзято ее исследовали, изучая факты, а не руководствовались догматическими схемами. Вместо этого руководитель идеологического сектора партии А.Яковлев вел двойную игру, делая все, чтобы как можно быстрее похоронить социализм, поддерживая «реформаторов» в их усилиях реставрировать капитализм. А.Яковлев установил жесткую диктатуру контрреволюционной идеологии, в частности, методом кадровых перестановок. Так, во главе газеты «Правда» - центральном органе ЦК КПСС – был поставлен И.Фролов, который по прибытии в редакцию заявил: «Я человек Горбачева и не потерплю никакой критики в адрес его деятельности». И как результат его руководства в «Правде» – критика на ее страницах вытравлялась каленым железом.

Оторванность общественных наук от жизни сыграла с перестройкой злую шутку. Во-первых, на базе неадекватных знаний об обществе невозможно было в принципе выстроить правильную стратегию реформ, программу перестройки.⁹¹³ Высшее руководство страны, будучи в плену ложных представлений о сути происходящих процессов, совершало одну ошибку за другой. И это продолжалось до тех пор, пока процесс перестройки перестал быть управляемым. Такова была расплата за отсутствие научных знаний, за ошибочную идеологию. Во-вторых, по той же причине проводимые реформы в области экономики оказались не только неэффективными, но и разрушительными по своим последствиям. Лидеры государства видели в рынке панацею от всех бед и решили уйти от планового регулирования экономики. В итоге – стихия и неуправляемость процессом. Этому процессу «перестройки» немало способствовали и приспособленцы- «перевертыши» – академики, членкоры, доктора и профессора, которые завоевали свои позиции в общественной науке путем восхваления преимуществ социалистической экономики и политического устройства, а почуяв, куда ветер дует, быстро стали «рыночниками» и сторонниками ломки социалистических устоев в СССР.

На самодурство и волюнтаризм вождей наложилась эклектичная концепция перестройки, выстроенная на ошибочной идеологической и научной базе, причем, как свидетельствуют многочисленные исследователи, роковую роль сыграл главный идеолог перестройки антисоветчик и лицемер А.Яковлев со своими «Императивами исторического развития», навязанными М.Горбачеву.⁹¹⁴ Диктатура партийно-государственного аппарата похоронила саму себя и вместе с собой увлекла в пучину и социалистическую систему. ⁹¹⁵

Экономический фактор. Ю.Яременко высказал в своих «Экономических беседах» следующую глубокую мысль: «… наша экономика в своем развитии не имела какого-то внутреннего смысла, а была лишь неким пространством для воспроизводства и расширения административных структур».⁹¹⁶ При государственном социализме решающее значение в процессе преобразований общества имела не экономика, а политика. Именно в политической сфере происходило осмысление назревших противоречий и проблем в экономике, разрабатывались мероприятия по их разрешению. К сожалению, эта деятельность была непродуктивной, имела печальные последствия в силу волюнтаризма и ошибочности исходных теоретических позиций.

В самой же экономике государственного социализма не было естественного, встроенного в нее механизма самосовершенствования и саморазвития. Все импульсы по развитию экономики, изменению структуры и формы экономических отношений исходили от административного управления, основанного на диктатуре партийно-государственного аппарата.

Немало исследователей полагают, что экономика СССР дышала на ладан, что именно кризис экономики и привел к краху социалистической системы. Такое утверждение совершенно не согласуется с фактами. Ю.Яременко – великолепный знаток экономики СССР – справедливо отмечал, что к 1985 году, к началу перестройки, СССР располагал «значительной индустриальной мощью. Если бы оно (государство – В.П.) этой мощью разумно распорядилось, то даже неэффективная экономика могла бы быть с незначительными издержками переориентирована на массовое производство товаров народного потребления».⁹¹⁷ Другими словами, на внутреннем рынке страны вполне возможно было установить равновесие и на этой основе успешно решать проблемы повышения эффективности экономики.

Но наличие в государстве значительной индустриальной мощи еще не означало, что все в экономике обстояло благополучно. Структура экономики была серьезно деформирована из-за волюнтаристской политики, проводимой лидерами страны. Сфера политики пагубно влияла на экономику. Цепь причинно-следственных связей была такова: внеэкономические амбициозные цели (гонка вооружений, мировая экспансия, достижение мирового первенства по производству продукции), определенные руководством страны, влияли на формирование структуры экономики; деформация структуры приводила к расточительству ресурсов; экстенсивное развитие гражданских отраслей вызывало не только гипертрофированный спрос на сырье и энергоносители, но и на рабочую силу; образовавшийся дефицит рабочей силы стимулировал порочную практику перерасхода фонда заработной платы; отставание гражданских отраслей в сочетании с переплатой денег работникам нарушало равновесие на рынке товаров народного потребления. Разбалансированию народного хозяйства, возникновению хронического дефицита способствовало также несовершенство хозяйственного механизма, а все вместе стало питательной средой для развития метастаз теневой экономики, расцвета коррупции.

Именно волюнтаристская политика, проводившаяся партийно-государственным аппаратом, довела экономику СССР до краха. Из-за самодурства руководителей страны (эйфория абсолютной власти), их безграмотности была загублена экономика СССР. Сама система экономических отношений государственного социализма, хотя и далекая от совершенства, была вполне жизнеспособной.

Б.Кагарлицкий выдвинул еще одну версию краха экономики СССР. Он писал: «…Советский Союз, переживавший собственный внутренний кризис, не только не смог использовать в своих интересах проблемы мирового капитализма, но, напротив, оказался заложником этой системы. Что, впрочем, закономерно. Ведь, отказавшись к концу 1960-х годов от реформы, советское руководство искало выход из трудностей на пути интеграции в мировую капиталистическую экономику. Интеграция прошла успешно: Советский Союз помог решить экономические проблемы капитализма ценой собственного существования<…>Для Запада экономический цикл, начавшийся с нефтяного кризиса, завершился победой в «холодной войне».⁹¹⁸ Факты безуспепшной борьбы руководства Польши, Венгрии и Румынии вокруг проблемы ликвидации огромной внешней задолженности Западу, также как и возрастающей зависимости экономики СССР от развитых стран капиталистического мира хорошо вписывается в эту версию Б.Кагарлицкого.

Завершающий смертельный удар по экономике страны, доведший ее до паралича и полного развала, нанес М.Горбачев со своими приспешниками и советниками. Вот как это происходило. Начиная экономическую реформу, М.Горбачев высокомерно заявил: «В осуществлении радикальной экономической реформы важно было не допустить повторения прошлых ошибок, обрекших на неудачу попытки изменить систему управления хозяйством в 50-е, в 60-е и 70-е годы».⁹¹⁹ Новизна принципиально нового подхода состояла, по словам М.Горбачева, в следующем: «На первый взгляд казалось бы логичным в нашем плановом хозяйстве начать перестройку с центра, определить функции и структуру центральных экономических органов, затем среднего звена управления и, наконец, дойти до первичной ячейки – предприятия и объединения. С точки зрения абстрактной логики это, может быть, выглядит и правильным, но жизнь, имеющийся опыт продиктовали нам иной подход, иную логику действий: начать с основного звена экономики – предприятия и объединения».⁹²⁰ Было решено (на основе жизни и опыта?!) перевести все предприятия и объединения на полный хозрасчет.

Что же из этого получилось? Вот оценка, данная Ю.Яременко: «…предприятиям предоставили многие экономические свободы и освободили их почти от всяких обязательств. И здесь сразу дали знать о себе сложившиеся стереотипы поведения. Это можно сравнить с амнистией уголовников <…> Люди с прежними стереотипами совершенно не могли быть строителями и субъектами рынка. Это нужно было понять с самого начала. Значительная часть раньше вообще находилась на грани криминальных действий, потому что без криминала трудно было выполнить план, что-то достать или просто обеспечить себя и работников своих предприятий. В этом смысле те, кто сформировал активную часть нового рынка, а их достаточно много, составляют криминальную среду. Они прямо из одного вида криминальной деятельности перешли к другому, и им очень легко было осуществить этот переход».⁹²¹

Последствия введения закона «О государственном предприятии (объединении)» от 30 июня 1987 года были не только печальными, но и губительными для экономики страны. Именно закон, начавший действовать с 1 января 1988 года, послужил стартовым выстрелом, включившим на полную мощность механизм развала единого народнохозяйственного комплекса страны.

Во-первых, государство, которое до сих пор держало предприятия в плановой узде, сняло с себя ответственность за их жизнедеятельность. Естественно, что в ответ и предприятия отказывались нести какую-либо ответственность перед государством. Исчезли плановые импульсы, воздействовавшие на предприятия, но и рыночные импульсы не появились. В результате по стране покатились волны разрыва сложившихся хозяйственных связей. Начался спад производства.

Во-вторых, вместо рынка и планового управления во всю заработала теневая экономика со своими криминальными законами. Чтобы выжить, предприятия все чаще стали прибегать к подкупу, к спекулятивной торговле дефицитными материалами, продукцией и т.п.

В 1988 году принимается Закон о кооперативах. Было разрешено образование т.н. совместных предприятий с участием иностранного капитала, открытие валютных магазинов. Была внесена поправка в параграф 17 Конституции СССР, согласно которой с 1 мая 1987 года было разрешено индивидуальное частное предпринимательство. В итоге произошла легализация определенной части теневой экономики, были созданы условия для развития частного бизнеса, что совершенно изменило экономическую среду, в которой приходилось действовать государственным предприятиям.

Поскольку шлюзы для развития частного предпринимательства были открыты, то довольно быстро возникло множество мелких фирм (некоторые с участием иностранного капитала). Это были валютные магазины, кафе, столовые, авторемонтные мастерские, частные такси, кооперативы различного профиля. Быстро стал набирать темпы процесс формирования частного первоначального капитала, главным образом, путем разворовывания имущества предприятий, продажи и перепродажи всех видов ресурсов за твердую валюту западным перекупщикам. Частный бизнес, как правило, носил криминальный характер. Преступность становилась все более масштабной и организованной, стремясь к установлению контроля во всех сферах производственной и торгово-снабженческой деятельности.⁹²²

Здесь следует отметить, что главными персонажами процесса первоначального накопления капитала стали бывшие «теневики» и работники хозяйственного аппарата. В недрах социалистического общества всегда были люди, которые пытались обойти законы и ограничения, заработать побольше денег, сколотить состояние. Кто-то из них оказывался в тюрьме. Но несмотря на запреты и наказания, теневая экономика не переставала существовать, приобретая самые разнообразные формы, сращиваясь с повседневной деятельностью государственных предприятий, даже становясь необходимым фактором обеспечения выполнения плановых заданий. С наступлением горбачевской перестройки прослойка людей, вращающихся в области теневой экономики, значительно возросла и не только потому, что были разрешены многие виды частного предпринимательства, но главным образом благодаря переводу предприятий на полный хозрасчет, а также за счет нелегальной торговли водкой. Спекуляция достигла огромных масштабов, в том числе дефицитных товаров за рубеж. В дальнейшем эти дельцы теневой экономики, легализовались, образовав класс «новых русских». Поскольку значительная их часть прошла «огни, воды и медные трубы», то не удивительно, что нарождающийся частный бизнес приобрел криминальный характер, сращиваясь с уголовниками. В бешеную гонку за обладание первоначальным капиталом ринулись также и бывшие «командиры производства», чиновники хозяйственного и государственного аппарата, партийные функционеры. В прежние, догорбачевские, времена все они, как и простые граждане, были «винтиками» системы государственного социализма, подчиняясь всеобщим ограничениям. Костяк партийно-государственного аппарата во времена перестройки ринулся в бизнес, не желая и в новой обстановке терять своих особых позиций в обществе. Пользуясь связями и опытом, они быстро обогащались, не считаясь ни с какими этическими нормами. Недаром в годы перестройки популярной была поговорка «Куй деньги, пока Горбачев…».

В экономике страны быстро нарастал хаос. Этому способствовали не только развал плановых регуляторов и институтов (ликвидация среднего звена управления, сокращение числа структурных подразделений центрального аппарата, слияние и разделение министерств без достаточно глубокой проработки схем управления, скоропалительное “раскрытие” контуров финансовой системы, сокращение номенклатуры планируемых изделий, введение “договорных” цен и т.д), но и «перестройка» в области внешнеэкономических отношений, в том числе и со странами СЭВ, в частности, перевод товарообмена через валютные отношения – еще одно изобретение команды М.Горбачева. Новая система поставила под удар кооперационные связи с предприятиями социалистических стран. Не лучше обстояли дела и в экономических отношениях с капиталистическими странами. Таяли запасы золота и валюты,⁹²³ возрастала финансовая зависимость от Запада благодаря бравшимся кредитам. Е.Примаков, отвечавший в Совете безопасности СССР за внешнеэкономическую деятельность государства, так описывал ситуацию, сложившуюся к середине 1991 года в результате проведенных реформ: «Привлечение финансовых и товарных кредитов стало основным источником финансирования расходов по погашению задолженности и приобретению импортных товаров <…> это заметно повлияет на валютное положение страны в ближайшие годы, тем более что сокращалось производство, в частности, в сырьевых отраслях и, следовательно, уменьшался объем экспорта».⁹²⁴ В области внешнеэкономической деятельности, как и внутри экономики страны, стала расцветать преступность и коррупция. Усилился отток валюты за границу.

Пытаясь обуздать нарастающее недовольство населения, М.Горбачев «…разрешил резко повысить зарплату. К примеру, в 1989 году средний доход возрос на 12 процентов, хотя экономика оставалась в застое. Государственные доходы упали – снизились мировые цены на нефть и исчезла прибыль от водки, а затраты на социальные нужды росли. Чтобы покрыть денежный дефицит, правительство включило печатный станок. Очевидной инфляции тогда еще не было, потому что цены на большинство товаров жестко контролировались. Инфляция (по официальным данным, в 1987 и 1988 гг. соответственно – 7 –7,5 %) проявлялась в растущей нехватке продуктов и товаров широкого потребления и длинных очередях.

На руках у населения быстро скопилось много денег, а потребительских товаров становилось все меньше – это явление получило название «рублевый навес». Размер этого «навеса» оценивался в 460-500 миллиардов рублей (по официальному обменному курсу – около 800 миллиардов долларов) – половина внутреннего валового продукта СССР».⁹²⁵ И не только эти причины обусловили появление огромного «навеса», разбалансированности внутреннего рынка. Определенную роль сыграло и резкое изменение структуры распределения прибыли предприятий. Если в 1985 году 56 % прибыли вносилось в бюджет государства, то в 1990 году эта цифра сократилась до 36 %, в то же время отчисления в фонды стимулирования (премии, надбавки и т.д.) возросли с 16 % до 48 %. Таким образом, стимулировался инфляционный процесс и практически на нет были сведены ресурсы для расширенного воспроизводства. Известный советский экономист Д.Валовой отметил еще одну важную причину нарушения пропорции между товарной массой и ее денежным покрытием. Он писал: «Появление у нас диспропорций объясняется не расширением номенклатуры изделий, а тем, что за последние 20 лет задания по 170 важнейшим видам продукции, находившиеся под контролем правительства, ни разу не были выполнены. Их невыполнение вызвало цепную реакцию сбоев и диспропорций, что создавало «плановую анархию». Последняя служила «объективным» поводом для цепной реакции корректировок планов под фактическое положение. В итоге ежегодно миллиарды рублей незаработанной оплаты за непроизведенную продукцию поступали в оборот и обостряли дисбаланс между товарной и денежной массой».⁹²⁶

Н.Зенькович воспроизводит разговор соседок по дому. Они говорили, комментируя решение о создании Высшего совета при президенте по защите фундаментальных прав человека: «Какой прок от этого совета? Нам он не нужен, а нужны колготки детям, обувь, одежда. Детское питание, наконец. Молодые мамаши тогда совсем извелись – при Горбачеве все было дефицитом. Господи, когда же кончится глумление над людьми, над здравым смыслом? Мы здесь мучаемся, света Божьего не видим, из очередей за сахаром да за яйцами не вылезаем, а они все новых и новых бездельников плодят. Высший совет по защите фундаментальных прав человека! Фундаментальных! Высший! Что и низшие были бы»?⁹²⁷

Нарастание трудностей в экономике главным образом из-за перевода предприятий на хозрасчет привело к тому, что правительство Н.Рыжкова и Госплан СССР уже не в состоянии были контролировать состояние дел в народном хозяйстве, в частности, над материально-техническим снабжением предприятий, как это предусматривалось законом от 30 июня 1987 года. Отступление шло по всему фронту разваливающейся плановой экономики. И в этих условиях в верхах мощно зазвучал лозунг: «Вперед к рынку!»⁹²⁸

Секретарь ЦК КПСС Б.Гидаспов «с обидой и недоумением говорил о том, что управленческая «сетка», совпадающая с партийными структурами, разрушена буквально в три приема. Закон о госпредприятии, выборность директоров – раз, и выбита промышленность. Закон о кооперации – два, и закручен первый виток инфляционной спирали. Законы о суверенитете республик – три, и оборвались хозяйственные связи».⁹²⁹

Исследователи перестройки выдвигали самые различные версии о возможных гипотетических вариантах развития событий в тот бурный период времени, в частности, высказывалось и мнение о теоретически существовавшей возможности эволюционного пути развития социалистической экономики.⁹³⁰ Спору нет, такая возможность теоретически существовала, однако с середины 1980 годов достаточных условий (как объективных, так и субъективных) для реализации такого сценария уже не было. Диктатура партийно-государственного аппарата, даже в мягкой форме, в которой она действовала со времен ХХ съезда КПСС, оставляла мало шансов для эволюции в направлении демократического социализма. Политическая система, действовавшая в СССР, была (с учетом конкретных обстоятельств) обречена на гибель. Ничто ее не могло спасти. Потенциал демократизации, который созревал в недрах партийно-государственного аппарата, оказался недостаточным для самоликвидации диктатуры и перехода к демократическому социализму, несмотря на желание их лидеров сделать это, что и подтвердили бестолковые реформы М.Горбачева, названные перестройкой. Среди руководителей КПСС и государства не оказалось людей, которые адекватно воспринимали бы действительность. Все они, без исключения, находились в плену иллюзий своего непоколебимого могущества и всесилия, совершенно не понимая сущности происходивших в обществе процессов. Они не в состоянии были осознать того, что проводили в жизнь ошибочную политику. Они, как слепые, доверяли своему опыту и официальной науке, которая кормила их химерами и мифами.⁹³¹

Итак, подведем итоги, обратившись к вопросам, поставленным в начале данной главы.

Крах социализма в СССР, безусловно, не был случайным историческим событием, хотя и фатальной его неизбежности не было. Можно согласиться с А.Ильиным, что перестройка – это не просто очередной зигзаг истории. Он, как и многие советские люди, видел в ней «…возможность прорыва к дальнейшему восхождению Советского Союза на вершину цивилизации. Когда накопленные материальные и духовные ресурсы должны были, согласно диалектике, обеспечить настоящий взлет страны, прорыв к новому качеству жизни».⁹³² Повторяю, теоретически возможен был и иной вариант, а именно эволюционного развития социалистической системы с постепенным созреванием в ее недрах потенциала кардинальных изменений – преобразования политической формы жизни общества (замена диктатуры партийно-государственного аппарата на народовластие). В самом аппарате происходил процесс демократизации, отказа от догм; год от года возрастало число «внутрисистемных диссидентов», происходил, хотя мучительно и медленно, процесс переоценки ценностей, что постепенно формировало необходимые условия для эволюционного развития социалистической системы. Некоторые считают, что эволюционный переход к демократическому социализму был возможен в период т.н. хрущевской оттепели, где-то во второй половине 50-х годов. Однако мне думается, что Н.Хрущев не был той личностью, которая по своему интеллектуальному потенциалу и эрудиции была способна на то, чтобы возглавить сложный процесс выработки программы постепенного перехода от диктатуры партийно-государственного аппарата к подлинному народовластию, а время, прошедшее после сталинского единоначалия в сфере общественных наук, было недостаточным, чтобы появилось необходимое число ученых-коммунистов, способных на кардинальный пересмотр основ сталинизма. Мой вывод может быть подтвержден и “глубиной” т.н. косыгиновских реформ, которые были далеки от принципов демократического социализма.

Думаю, не стоит сомневаться в том, что последний генсек КПСС М.Горбачев, начиная перестройку, искренне стремился к демократическому социализму. Однако совокупность внешних и внутренних факторов сложилась таким образом, что перестройка не только захлебнулась, но наоборот, в силу ошибочности стратегии и тактики, избранной М.Горбачевым и его командой, привела к противоположному результату – развалу СССР и реставрации капитализма.⁹³³ При этом внутренние факторы оказались определяющими, хотя агрессивная политика Запада, повторяю, сыграла немалую роль в интенсификации процесса ликвидации социалистической системы в СССР. Запад не только постоянно давил на СССР, но и финансировал оппозицию, вооружал ее идеологически, снабжая (например, через Д.Сороса) программой возрождения в стране капиталистической рыночной экономики.⁹³⁴

В числе внутренних причин, приведших к краху социализма в СССР, вне сомнения, определяющими были политические: как субъективные (личные качества М.Горбачева, проигравшего в противоборстве с Б.Ельциным),⁹³⁵ так и объективные (противоречие между диктатурой партийно-государственного аппарата и социалистическими экономическими отношениями, выражавшимися, в частности, в чрезмерно централизованной системе управления, которая вызвала ответную реакцию в форме сепаратистского движения; в тотальном противостоянии народа и государства; в перерождении многих функционеров и чиновников партийно – государственного аппарата; в волюнтаристской и некомпетентной экономической политике, доведшей при М.Горбачеве народное хозяйство до паралича).

Человеку в СССР противостоял монстр-государство в лице огромного чиновничьего аппарата, для которого потребитель – не хозяин страны, а просто «мешающий фактор». Отсюда – слабая нацеленность структуры экономики на удовлетворение потребностей населения, низкая эффективность, иждивенчество всех и вся, снизу доверху. В условиях диктатуры партийно-государственного аппарата Советы не были органами народовластия, выполняя функцию фигового листка, прикрывающего диктатуру. В духовной жизни общества царили засилие однобокой идеологии, цензура. Все это привело к измельчению, деградации личности, ее обеднению. Экономическое и политическое отчуждение порождали пассивность, двуличие в поведении людей, отсутствие чувства гражданина, ответственного за положение дел в обществе. Все это привело к стихийному нарастанию недовольства населения. Отчуждение, в конечном счете, вызвало мощное стремление людей получить свободу слова и действий. Все недостатки и проблемы в обществе ассоциировались в сознании граждан с государством и партийным аппаратом. В 1991 году уже никто не желал спасать тонущий корабль. Он был для них чужим. В этом смысле весьма характерным было пассивное поведение москвичей, да и населения всей страны во время августовского путча 1991 года. К этому следует добавить, что в ЦК КПСС никто и не организовывал мероприятий для поддержки ГКЧП. Наоборот, «демократы» собрали несколько тысяч сторонников для защиты Белого дома, не брезгуя при этом никакими методами, вплоть до раздачи бесплатной водки.

На отчуждение советских людей от власти и управления общенародной собственностью накладывалась еще и искусственная изолированность людей от внешнего мира, о котором подавляющее большинство населения имело самые смутные и искаженные представления. Наивная доверчивость к мифам, которые распространялись пропагандой (сначала зарубежной, а затем и “демократической”, когда СМИ, в частности, благодаря активной политике А.Яковлева, были захвачены идеологическими противниками социализма) привела к тому, что большинство людей, особенно в крупных городах, были дезориентированы и не были способны (и даже заинтересованы) в активном сопротивлении антикоммунистическим акциям.⁹³⁶

Партийный аппарат во главе с ЦК КПСС оказался совершенно неспособным предпринять какие-либо действенные меры против контрреволюции, ибо партия за годы своего монопольного правления обществом растеряла революционный настрой, способность руководить массами, бороться за свои идеи повсюду – на заводах, в учреждениях, на улицах и площадях под градом критики. Они панически боялись уличной демократии, без которой в век хорошо организованных и щедро проплаченных идеологических войн успехов в политической борьбе не добиться. Партийные руководители всех рангов, став тяжеловесными чиновниками-бюрократами, чувствовали себя начальством, правителями, проявляя свое могущество в тиши кабинетов, на организованных ими же самими мероприятиях. Партия делала все, чтобы задушить самостоятельность, инициативу и критический настрой масс, и это не могло не вернуться бумерангом в августовские дни 1991 года.

При этом, однако, весьма любопытно сообщение Н.Зеньковича о том, что бывший сотрудник аппарата ЦК Валерий Легостаев в своей книге «Технология измены» пишет, «что первая реакция людей, трудовых коллективов почти повсеместно была в пользу ГКЧП, и если бы он сразу открыто заявил об изоляции Горбачева, то получил бы своим действиям более решительную и активную поддержку со стороны партии и большинства народа, поскольку имя Гобачева стало в те дни уже почти для всех своеобразным аллергеном».⁹³⁷ Наверное, наблюдение В.Легостаева заслуживает внимания. М.Горбачев был уже совершенно дискредитирован. Но беда в том, что само ГКЧП приковало себя цепями к М.Горбачеву, теша себя иллюзиями его дееспособности как политика. Высшее руководство партии – Политбюро и Секретариат ЦК КПСС – показали свою полную неспособность ориентироваться в обстановке. У высших партийных бонз от страха дрожали поджилки. Как сообщал свидетель происходившего в те дни в ЦК Н.Зенькович, все «смеялись над представителями высшей иерархии партийной власти, которые двое суток «мучительно взвешивали» и «размышляли», прежде чем в дипломатических выражениях публично отмежеваться от ГКЧП».⁹³⁸

Сегодня М.Горбачев отрицает свою причастность к ГКЧП или к соглашению, подписанному в Беловежской пуще о ликвидации СССР. Опубликованные воспоминания очевидцев событий тех дней напрочь опровергают лживые утверждения М.Горбачева. Достаточно назвать книги А.Шутова «На руинах Великой Державы, или агония власти» (М.: «Вече».2001), П.Кравченко «Беларусь на распутье, или правда о Беловежском соглашении» (М.: «Время».2006), в которых приведены свидетельства А.Грачева (помощника М.Горбачева), Э.Ширковского (председателя КГБ БССР) о том, что белорусские чекисты регулярно, с интервалом в несколько часов информировали о происходящем в Вискулях и предлагали арестовать заговорщиков. Как позднее заявила дочь М.Горбачева Ирина: «Если бы отец захотел, он мог бы заварить большую кашу!». Но М.Горбачев даже и не пытался этого сделать.

А чего стоил фарс с подписанием Б.Ельциным указа о приостановлении деятельности Российской компартии на заседании Верховного Совета РСФСР с последовавшей за этим малодушной, унизительной реакцией «лидера» КПСС М.Горбачева на это откровенное издевательство, демонстрируемое на всю страну телевидением!

Чрезмерная централизация власти и отчуждение людей от управления делами государства оказались роковыми для судеб реформирования социалистической системы в СССР. Цели перестройки не были достигуты. Повторяю, огромное значение в таком повороте событий сыграл субъективный фактор, многократно усиленный тоталитарным характером государственного устройства (самомнение, поверхность, тщеславие, слабоволие, нерешительность М.Горбачева⁹³⁹ и диктаторский характер Б.Ельцина, возглавившего антисоюзный поход России и антикоммунистическую коалицию, активно поддержанную Западом).

Спору нет, перестройка с ее политикой гласности создавала некоторые условия для консолидации просоциалистических сил, выработки научной теории развития социализма, но центробежные силы, активно поддержанные и финансируемые Западом, опередили процесс созревания возможностей для эволюционного преобразования социалистической системы. Развал СССР стал совершившимся историческим фактом.

И в заключение рассмотрим нетривиальную точку зрения А.Зиновьева, который считал, что никакой «перестройки» вообще не нужно было проводить. Вот его аргументы на сей счет: «… кризис общества еще не есть его крах. Кризисы возникают и как-то преодолеваются. Назревший в Советском Союзе кризис мог быть преодолен средствами этого общества как коммунистического. Никакая особая перестройка основ общества не требовалась (курсив – В.П.), потребности в ней не было. Но разразившийся по вине высшего руководства кризис советского общества привел это общество к краху. И решающую роль при этом сыграло поражение Советского Союза в «холодной войне» с Западом. Страна была ослаблена кризисом. А руководители страны, спасая свою шкуру и репутацию и став послушными марионетками сил Запада, встали на путь предательства интересов своей страны. Они открыли ворота советской крепости врагу. В истории человечества вряд ли было нечто сопоставимое по масштабам с этим предательством».⁹⁴⁰ В этом высказывании А.Зиновьева, пожалуй, все правильно, кроме вывода о том, что не было никакой необходимости в перестройке основ общества. А.Зиновьев совершенно справедливо замечает, что кризис советского общества назрел еще до горбачевской перестройки, а М.Горбачев со товарищи только нажал на «спусковой механизм», не сумев далее справиться с задачей преодоления кризиса. Но ведь сам кризис был вызван не столько отклонениями от первооснов советского общества, как считает А. Зиновьев, сколько серьезными дефектами внутри самих первооснов. Диктатура партийно-государственного аппарата как форма политического устройства общества противоречила самой сути социализма. Не совместима была с социализмом и монополия государственной собственности как формы общественной собственности. Вот эти два основных противоречия и были главными, коренными причинами возникновения кризиса. И само собой разумеется, что кризис поставил в повестку дня вопрос о разрешении этих двух фундаментальных противоречий. Чтобы двигаться вперед, надо было «снять» эти два противоречия. Но М.Горбачев не знал, как это сделать, чтобы идти вперед, к подлинному социализму, а его ближайшие советники, в первую очередь А.Яковлев, толкали его назад, в капиталистическое прошлое. Характеризуя этот драматический поворот в истории Советского Союза, т.е. движение не вперед, а вспять, А.Зиновьев, который никогда не считал себя сторонником коммунизма, писал: «…взбунтовавшиеся массы населения оказались в своего рода исторической ловушке. В обществе сложилась ситуация, которую можно было бы назвать революционной, если бы в реальности назрели предпосылки для настоящего революционного переворота. Но таких предпосылок не было. И массы устремились не вперед, не в будущее, а назад, в прошлое. Псевдореволюционная ситуация могла породить только одно: попытку контрреволюции по отношению к революции, в результате которой возникло коммунистическое общество».⁹⁴¹

Прав А.Зиновьев и в том, что в конце 1980 годов в СССР реальных предпосылок для революционного преобразования общества государственного социализма в общество демократического социализма практически не было, ибо никто из руководства не знал, как надо было действовать. Не существовало теории перехода от государственного социализма к подлинному демократическому социализму. И в итоге, как и следовало ожидать, горбачевская перестройка привела не к развитию социализма, а к контрреволюции. И не только в СССР, но и во всех странах Центральной и Восточной Европы. Восторжествовал криминальный капитализм, отбросивший народы в глубокое прошлое. История в очередной раз доказала, что, пока не созреют все необходимые объективные и субъективные условия и предпосылки для движения вперед, любые попытки совершить «чудесные» преобразования обречены на провал.

Надо отдать должное Л.Троцкому, который еще в середине 1930 годов, когда звучали бравурные марши в честь победившего социализма, предвидел возможность возврата к капитализму в СССР. В принципе он верно определил и источник созревающей опасности – перерождение партийного и государственного аппарата. Он писал: «Падение нынешней бюрократической диктатуры, без замены ее новой социалистической властью, означало бы, таким образом, возврат к капититалистическим отношением, при катастрофическом упадке хозяйства и культуры»,⁹⁴² что, собственно, и произошло на территории бывшего Советского Союза в 1990 годах. Л.Троцкий предсказал также и то, что новая буржуазия будет комплектовать свои ряды и вербовать слуг из числа «нынешних бюрократов, администраторов, техников, директоров, партийных секретарей, вообще привилегированных верхов».⁹⁴³ Теория все-таки обладает способностью предвидения!

Перестройка, вне всякого сомнения, – не рядовое событие в современной истории. История двинулась вспять. Похоронив систему государственного социализма, перестройка не предложила взамен ничего нового, кроме разгула самого дикого капитализма, коррумпированной парламентской демократии и СМИ, послушных воле своих хозяев (абрамовичей, гусинских, березовских и им подобных). Диктатура партийно-государственного аппарата сменилась диктатурой олигархов, рвачей-предпринимателей и чиновников непомерно раздувшегося государственного аппарата. Экономика страны отброшена назад на десятилетие с лишним; ей причинен урон даже больший, чем в Великую Отечественную войну. Жизненный уровень народа снизился, породив миллионы нищих, бездомных, беженцев и нелегальных мигрантов. Рождаемость резко упала, а смертность возросла, в результате чего численность населения стала быстро сокращаться⁹⁴⁴ Некогда великая страна превратилась в энергетически-сырьевой придаток глобального капитализма. Интересно, как оценил бы А.Сахаров итоги перестройки в начале XXI века, если бы был жив, назвал бы он ее снова революцией?

Единственное достижение перестройки состоит в том, что она позволила более четко увидеть как положительные, так и отрицательные стороны загубленного на корню государственного социализма. Как горько шутят россияне, «капитализм за один год смог сделать то, чего не удалось сделать социализму за 70 лет, т.е. заставить социализм выглядеть привлекательно».

И как здесь снова не вспомнить о методологических возможностях исторического материализма? Еще в 1890 году Ф.Энгельс в письме К.Шмидту писал: «Обратное действие государственной власти на экономическое развитие может быть троякого рода. Она может действовать в том же направлении, - тогда дело идет быстрее; она может действовать против экономического развития, - тогда в настоящее время у каждого крупного народа она терпит крах через известный промежуток времени; или она может ставить экономическому развитию в определенных направлениях преграды и толкать вперед в других направлениях. Этот случай сводится, в конце концов, к одному из предыдущих. Но ясно. что во втором и третьем случаях политическая власть может причинить экономическому развитию величайший вред и может породить растрату сил и материала в массовом количестве.», ⁹⁴⁵ что и произошло в республиках бывшего СССР в 90-е годы, отбросив их экономику далеко назад. И к сожалению, сочетание всех факторов (внешних и внутренних, объективных и субъективных) не позволило продолжить дело строительства социализма в бывших республиках СССР уже после путча 1991 года.

Крах СССР кардинально изменил и соотношение сил на международной арене. Как справедливо заметил В.Дашигев, «падение СССР и приход к власти людей, группировавшихся вокруг Б.Ельцина, администрация США восприняла как неповоторимый шанс для установления американского господства в Европе и во всем мире. Она делала и делает все возможное, чтобы не упустить этот шанс.»⁹⁴⁶ Сбылись мечты New York Times (от 5 октября 1993) о торжестве демократии и рыночной экономики в цитадели коммунизма! И что любопытно, эта похвала прозвучала в то время, когда Б.Ельцин уничтожал парламент и Конституцию с помощью танков.


Часть III. Есть ли у социализма будущее?


«… рынки не являются ни первым, ни последним словом в процессе развития человека».

Доклад ООН о развитии человека за 1999 год


Глава 6. Переход от капитализма к социализму

• естественно-исторический процесс
  
• 
  

«Зерно будет жить, только если умрет.»

С.Кара-Мурза

“Ведь не избежать людям нового дня, хоть под землю упрячься…»