Валерий Паульман
| Вид материала | Реферат |
- Паульман валерий кризисы, мораль, 5785.63kb.
- Валерий Паульман, 14258.02kb.
- Валерий Всеволодович, 582.44kb.
- Заместитель Председателя Государственной Думы РФ валерий Язев выступил с доклад, 179.99kb.
- Градобоев Валерий Валентинович Москва 2008 программа курса, 1080.91kb.
- Программа курса лекций (3 курс, 6 сем., 32 ч., диф зачет) Профессор Киричук Валерий, 72.05kb.
- Валерий Афонасьевич Язев. Среди основных доклад, 120.61kb.
- Контактная информация: Рохин Валерий Валентинович, 236.5kb.
- Практикум в ифтт для кафедр физики и технологии наноструктур и физики твердого тела,, 47.17kb.
- Слайд приветствие добрый день, уважаемый Валерий Александрович, уважаемые члены Правительства, 377.77kb.
В этом сложнейшем вопросе следует различать два аспекта. С одной стороны, уровень развития производительных сил, а также существовавший в стране порядок распределения совокупного общественного продукта и сложившаяся десятилетиями структура его производства (соотношение между отраслями группы «А» и «Б») не позволяли, как показывали расчеты, обеспечивать удовлетворение даже самых насущных потребностей населения. При этом еще следует учитывать и то обстоятельство, что названные выше цифры (60-70%) отражали только средний уровень, за которым скрывалась весьма существенная дифференциация семей.
С другой стороны, сама природа общественного устройства в системе государственного социализма СССР была внутренне противоречива, содержала в себе два диаметрально противоположных начала – коммунистическое и буржуазное. И поведение человека в социалистическом обществе было также противоречивым: высокие принципы и цели боролись, сталкивались в нем с целями и принципами сугубо материальными, меркантильными, эгоистическими. В одних случаях побеждали принципы идеальные, возвышенные, что и проявлялось в поступках, даже подвигах во имя коллектива, страны и народа. В других случаях верх одерживали нужды земные, будничные, повседневные, что также было вполне нормально и не заслуживало какого-либо осуждения. Вот так и проходила повседневная жизнь простого советского человека: в раздвоенности, в постоянной борьбе с самим собой, с окружающей его действительностью.
В.Ленин уже после революции писал: «Они полезут и в Советы, и в администрацию, ибо нельзя, не из чего строить коммунизм иначе, как из человеческого материала, созданного капитализмом, ибо нелья изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, перевоспитать ее – как перевоспитать надо в длительной борьбе на почве диктатуры пролетариата и самих пролетариев, которые от собственных мелкобуржуазных предрассудков избавятся не сразу, не чудом, не по велению божьей матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми буржуазными влияниями».870 С тех пор, когда писались эти строки, выросло уже третье по счету поколение граждан СССР, однако проблема эгоизма (или «мелкобуржуазных» предрассудков, как писал В.Ленин) оставалась и в 1980-ые годы актуальной. Сама система государственного социализма ежедневно воспроизводила эгоизм в человеке. И это было неизбежно, ибо тому было, по крайней мере, три причины: 1) недостаточный уровень развития производительных сил и обусловленный этим дефицит товаров народного потребления; 2) отчуждение человека от власти, от управления общенародной собственностью, порождавшее ощущение его социальной ничтожности; 3) плохое знание, а точнее – незнание реальных явлений жизни в капиталистическом обществе, создававшее иллюзию, что там у них за «кордоном» все хорошо и люди могут купить все, что пожелают и очень хорошего качества (не то, что у нас, где все надо было «доставать» с боем).
Недовольство своей жизнью было самым обычным, характерным состоянием каждого советского человека и не только простого, рядового, а буквально каждого, независимо от того, какое место он занимал в общественной иерархии. Почти все надо было доставать или добывать. Денег все время не хватало, да и «отоварить» свои доходы было делом не простым, особенно в период перестройки.
Противостояние людей и государства шло не только по линии доходов и товаров. Оно охватывало все области жизни. Плохое обслуживание в государственном магазине – это недовольство государством, в государственной столовой, в государственном детском садике, в государственной больнице или поликлинике и т.д. и т.п. – это недовольство государством. Конфронтация между людьми и государством была повседневной реальностью, одним из главных противоречий системы, той осью, вокруг которой вращалась жизнь десятков миллионов человек. И когда М.Горбачев в 1985 году со всем пылом обрушился на недостатки, существовавшие в обществе (а их было – хоть отбавляй!), то критический настрой из домашних очагов и курилок выплеснулся наружу всеобщим взрывом, половодьем критики и эмоций, которое затопило все собрания, конференции, съезды, улицы и площади городов и сел. Это была благодатная пора для сатириков и юмористов, выступавших на эстраде.
Все плохо и вообще хуже некуда – это в Советском Союзе, а вот у них, на Западе, все по-другому, там все хорошо, ибо работает рыночная экономика и в почете частная собственность. У них магазины ломятся от товаров, да каких товаров! Там любой энергичный человек получает столько доходов, что нам и не снилось. Поэтому давай реформы, давай рыночную экономику – панацею от всех бед. Это была пора массового психоза. Все верили и ждали, когда же, наконец, эти реформы произойдут и наступит этот прекрасный день, когда заработает рыночная экономика. Все старались приблизить этот день, кто как мог.
Можно сказать, что всеобщее и обоснованное недовольство людей государством покоилось не только на отчуждении человека от управления общенародной собственностью и делами государства, но и на естественном стремлении людей полнее удовлетворять свои потребности.871 Все желали жить значительно лучше, а государство в их сознании было препятствием на пути к счастливой и зажиточной жизни. Поэтому тяга к разрушению государственных устоев была повальной. Никто (или почти никто) не сомневался в том, что при рыночной экономике он будет жить лучше. Ибо каждый (или почти каждый) был уверен в том, что, если будет свобода предпринимательства, то именно он сможет тотчас схватить за хвост свою жар-птицу. И людям было невдомек, что кто-то будет собственником средств производства, а кто-то им не будет, – так устроена система рыночной экономики.
Страсти по рынку усиливались по мере того, как «расцветала» перестройка. При ней с каждым годом обеспечение населения товарами и услугами становилось все хуже и хуже, а критика социализма, наоборот, обострялась с каждым днем.
Однако в поведении людей в годы перестройки следует видеть не только объединяющее всех всеобщее недовольство государством и существующими в обществе порядками, но и заметные различия, обусловленные социальным положением и другими обстоятельствами. Так, в обществе было немало тех, кто испытывал не просто недовольство государством, а ненависть к нему. Ими владело желание отомстить за допущенное по отношению к ним или их семьям насилие (незаконно репрессированные; лишившиеся собственности в годы революционных преобразований, национализации или коллективизации). Были и те, кто готов был активно выступать против существующего строя из идеологических соображений.
Часть людей в обществе всегда стремилась к обогащению, и когда шлюзы были открыты, они ринулись «делать деньги». Кому-то это удалось («новые русские»), а кому-то нет. Эта многочисленная категория людей, активных и предприимчивых по натуре, созрела в недрах государственного социализма. Тяга к обогащению, накопительству для них была основной чертой натуры, смыслом жизни. При социализме многие из них не дремали, составляя отряд энергичных «несунов» или деятелей теневой экономики. Достаточно вспомнить, сколько было построено дач, сколько было куплено шикарно обставленных квартир и т. п. за счет «недовеса», оборотистости, словом, «умения жить».
Однако многие простые люди, чьи амбиции на поприще обогащения не были столь впечатляющими, в переходный период легко поддались на рекламные соблазны о преимуществах рыночной экономики. А почему бы и нет? Тем более что об этом авторитетно говорили политики и ученые. Ведь наукой доказано, что примерно три четверти людей вообще не обладают самостоятельным креативным мышлением. Они не в состоянии вырабатывать собственную позицию о сути происходящих вокруг событий, а принимают на веру все, что им преподносят СМИ и политики. Примером могут служить шахтерские забастовки 1990 и 1991 гг., когда рабочий класс своими руками содействовал уничтожению того строя, где шахтеры занимали привелегированное положение. И все это благодаря внушению пропагандистской машины. Иначе, как всеобщим помешательством назвать процессы, происходившие в те годы невозможно.
Естественно, что в этот критический период были люди, которые сомневались и колебались; они понимали, что история поворачивается вспять. Однако система выработала в людях устойчивый стереотип гражданской пассивности, подчинения начальству. Боязнь проявить себя, а подчас и чувство неодолимого страха заставляли многих тогда, да и сейчас занимать «мудрую» позицию молчания и непротивления.
Особую группу составляли те, кто входил в состав многочисленной армии функционеров и чиновников партийно-государственного аппарата. Определенная их часть была явно настроена против каких-либо реформ. Были среди «номенклатуры» и такие, которые активно включились в перестройку, проявляя традиционную верноподданическую готовность следовать указаниям вождей партии и государства. Однако в составе партийно-государственного аппарата было немало и тех, кто стремился к действительному обновлению общества, при этом критически относясь к действиям М.Горбачева и его команды.
Итак, представление о монолитном единстве советского народа, сплотившегося тесными рядами вокруг партии, совершенно не соответствовало действительности. Итоги перестроечного процесса показали, что в обществе существовали различные силы, подчас диаметрально противоположные по своим целям. Однако, несмотря на существовавшие различия в поведении тех или иных групп населения, всех объединяло понимание того, что перемены в обществе назрели, а также стремление устранить те или иные препятствия, которые существовали при государственном социализме.
Политический фактор. В 1960 годах в СССР появилось т.н. «диссидентское» движение. Оно было немногочисленным и насчитывало «несколько десятков активных участников и несколько сот сочувствующих»,872 однако оно оказало заметное воздействие на формирование общественного мнения, особенно в период перестройки.873 Андрей Амальрик полагал, что «диссидентское» движение включало в себя представителей трех различных идеологий: «подлинного марксизма-ленинизма» (Рой и Жорес Медведевы), «либерализма» (Андрей Сахаров) и «христианской идеологии» (Александр Солженицын). Рой Медведев был уверен в том, что «положение в Москве может быть изменено марксистами недогматического толка, способными создать новый облик социализма».874 Андрей Сахаров верил в будущее «нравственного движения, подготавливающего в сознании людей основы демократических, плюралистических преобразований, необходимых стране, нужных всему человечеству ради мира на Земле». Он был убежден, что националистическая идеология опасна и разрушительна даже в ее наиболее гуманных «диссидентских формах».875 Александр Солженицын, критикуя демократическую форму правления из-за ее бессилия перед лицом тоталитаризма, ее несправедливости, поскольку она заменяет общее согласие с законом математического большинства, ее бессодержательности, ибо она лишена трансцендентного начала, предлагал «со скалы леденящего тоталитаризма медленный плавный спуск через авторитарную систему (неподготовленному народу с той скалы сразу прыгнуть в демократию – значит, расшлепаться насмерть в анархическое пятно)…». Под авторитарным строем, «основанным на человеколюбии», А. Солженицын понимал строй «с твердой реальной законностью», «устойчивый покойный строй, не переходящий в произвол и тиранию», в котором действует «отказ от негласных судов, от психиатрического насилия, от жесткого мешка лагерей», где допущены «все религии без притеснения», «свободное книгопечатание, свободные литература и искусство».876
Диссидентское движение породило такое явление как «самиздат», т.е. распространение официально запрещенной продукции. Оно было использовано спецслужбами Запада как средство идеологической и психологической войны. С.Кара-Мурза отмечает, что к 1975 г. ЦРУ разными способами участвовало в издании на русском языке более чем 1500 книг русских и советских авторов.877
Оценивая роль «диссидентов» в развале СССР, следует подчеркнуть, что не столько мощная поддержка Запада усилила эффект процесса брожения, вызванного «диссидентами» (особенно в среде интеллигенции), сколько поддержка их деятельности со стороны высшей политической власти СССР во главе с А.Яковлевым.
Решающую роль в развитии кризиса сыграл сам партийно-государственный аппарат. В его рамках на протяжении всей истории существования СССР постоянно изменялись роль и значение отдельных составных частей этого аппарата. Если в 1920 годах роль партаппарата была значительной, ему подчинялись все другие структуры аппарата, то в 1930 годах возросла роль государственного аппарата и в нем – карательных органов. Во время Великой Отечественной войны резко усилились позиции армии и ВПК. С приходом к власти Н.Хрущева, а затем и Л.Брежнева вновь господствующее положение стал занимать партийный аппарат. К началу перестройки партаппарат перестал «быть абсолютным авторитетом <…> обручи, которые скрепляли отдельные части нашего государственного организма, ослабли. Крупные министерства, ведомства – все эти административные монстры – почувствовали свою независимость от КПСС. Я имею в виду прежде всего армию, военную промышленность, отчасти КГБ, далее Совмин, который в определенной степени представлял гражданскую экономику. Особо в этом списке следует назвать торговлю, которая коррумпировала многие этажи власти и вкупе с ними образовали суперведомство. Силился превратиться в суперструктуру и Агропром, но это ему плохо удавалось. Он напоминал человека, которого постоянно обделяют за общим столом, и все попытки Агропрома выбить себе какие-то права не имели успеха. Все эти структуры рвали на части имеющиеся в стране ресурсы, но им все равно было их мало, так как они имели колоссальные ресурсные программы, очень часто не связанные ни с какими реальными проблемами. Экономика, как и армия, просто были пространством для расширения бюрократических структур того или иного административного монстра. В этом смысле их рост приобрел как бы иррациональные черты, став средством бюрократического самовоспроизводства, самовоссоздания и расширения. Поэтому они стремились к тому, чтобы было больше заводов, больше капиталовложений.» 878
В силу того, что в СССР существовала диктатура партийно-государственного аппарата как единого целого (независимо от того, какую роль выполняла та или иная структурная часть этого аппарата), экономика, и военное, и партийное строительство оказались вторичными по отношению к самовоспроизводству и расширению этих административно-социальных структур. Любые подвижки в жизни общества могли совершаться только благодаря процессам, совершающимся в недрах самого аппарата. Инициатором всех изменений, всех новшеств в обществе мог быть только партийно-государственный аппарат.
После смерти И.Сталина и последовавшей вскоре казни Л.Берия внутри партийно-государственного аппарата начался процесс переоценки ценностей и интенсивного анализа сложившейся в стране и партии ситуации. Этот процесс сопровождался борьбой в среде высшего руководства страны. В результате ее последовательно были отстранены от власти Л.Берия, Г.Маленков, Н.Хрущев. В период правления Л.Брежнева и других генсеков (Ю.Андропова, К.Черненко) вплоть до появления на сцене М.Горбачева процесс переоценки ценностей, выработки новых подходов и взглядов на общество не прекращался, однако наружу, за пределы аппарата, он не выплескивался. Вулкан внешне как будто дремал, однако в его недрах постепенно созревала идеология перестройки.879 С избранием на пост генсека М.Горбачева вулкан проснулся, и процесс перестройки в стране стал быстро набирать темпы. Обручи, сковывавшие до этого времени жизнь, треснули, а затем и лопнули. Стихия захлестнула страну, и ее руководство уже не в силах было с ней справиться. 880
А.Лукьянов позже писал: «…70 лет монополии на власть и на идеологию отучили партию и ее актив на местах и в центре вести серьезную политическую борьбу. Партийные идеологи зачастую пасовали перед беспардонным натиском младших и старших научных сотрудников. И это несмотря на то, что за плечами атакующих не было ни понимания нашей истории, ни соприкосновения с народными нуждами, ни подлинного знания капиталистической действительности, воспринимаемой ими лишь по ярким витринам магазинов да туристическим впечатлениям. Таким образом, налицо была не стратегическая, выверенная и взятая на вооружение всей партии программа перестройки, а дилетантские шатания.(курсив мой –В.П.) Причем они сопровождались настоящей эрозией, размыванием социалистических устоев.»881
Итак, перестройку задумали и проводили верхи. Неудавшаяся перестройка привела к демонтажу социалистической системы и развалу СССР. Начатая как радикальная реформа социалистического общества, она открыла зеленый свет контрреволюции. А получилось так не потому, что цели перестройки были неверными, а потому, что ошибочными оказались стратегия и тактика ее проведения. Трагический исход шестилетней перестроечной эпопеи в значительной мере был обусловлен и действием таких субъективных факторов, как личные качества ее инициатора и руководителя М.Горбачева, который во всем уступал в противоборстве Б.Ельцину – человеку волевому и решительному, хотя менее образованному и культурному; так и немаловажным обстоятельством, что большинство представителей руководящего слоя партийно-государственного аппарата (особенно из нового поколения) давно уже переродились, растеряв свои коммунистические убеждения.882 Партия перестала быть партией борьбы за прогресс социализма.
В тоталитарных системах роль первого лица в государстве исключительно велика, т.к. в его руках реально сосредоточена огромная власть. Особенно возрастает значение личностных качеств верховного правителя в период проведения реформ, переустройства основ жизни общества, т.к. на политической арене в это время разгорается ожесточенная борьба за власть между противостоящими друг другу силами, и от поведения первого лица во многом зависит исход этой борьбы. Первое лицо должно не только четко и недвусмысленно определиться в том, с кем он должен быть, на чью сторону встать, но он – а это самое главное – должен еще и возглавить борьбу на стороне одной из противоборствующих сил, твердо и последовательно проводя намеченный курс. Если первое лицо будет метаться, колебаться, проявляя нерешительность, будет пытаться встать над противоборствующими силами, искать компромиссные решения, то рано или поздно он окажется вне игры, как это и случилось с М.Горбачевым. Можно сказать, что социализму не повезло. Будь на месте М.Горбачева другой человек, более мудрый и решительный, то СССР наверняка не развалился бы и получил бы шанс на путь эволюционного преобразования государственного социализма в демократический. Внутри СССР уже сформировался интеллектуальный потенциал, который при умелом, уверенном и спокойном руководстве способен был бы решить задачу радикального реформирования общественно-политического строя в СССР на подлинно коммунистических началах.883
В конце 1980 – начале 1990 годов в СССР в процессе перестройки в борьбе за власть схлестнулись три силы.
Так называемые «реформаторы» поставили перед собой цель разрушить до основания социалистическую систему и на ее развалинах реставрировать капитализм.884 Часть «реформаторов», действовавших не в центре, а в республиках СССР, стремилась к восстановлению государственной независимости путем выхода из состава Советского Союза. Пионером в этом сепаратистском походе был Народный фронт Эстонии во главе с коммунистом Э.Сависааром. «Реформаторы» образовали Межрегиональную группу, действовавшую в Верховном Совете СССР и активно поддерживаемую Западом. Главным идеологом «реформаторов» был А.Яковлев – человек с двумя лицами. Будучи ближайшим соратником М.Горбачева, членом Политбюро и отвечающий в нем за идеологию и пропаганду, он сначала тайно, а затем и открыто выступал за рыночную экономику, основанную на частной собственности.885
Второй силой в этой борьбе выступали т.н. «консерваторы» – ярые и последовательные защитники диктатуры партийно-государственного аппарата. Они, естественно, не хотели расставаться с государственным социализмом, вскормившим их, и также выступали за сохранение унитарной формы государства, в рамках которой Центр решал все и вся.
В качестве третьей силы, не имевшей, однако, своей четкой организационной структуры, выступали сторонники радикального реформирования социалистического общества, сохранения СССР на принципах оптимального сочетания централизованного и децентрализованного начал управления.
На начальной стадии перестройки все три силы делали ставку на М.Горбачева в надежде, что он станет их лидером. «Консерваторы» («номенклатурщики») понимали неотвратимость реформ, однако не желали их радикализации, надеясь, что М.Горбачев ограничится косметическим ремонтом полного противоречий социалистического дома.
Сторонники демократического социализма надеялись на то, что М.Горбачев, провозгласив цель, одобренную большинством людей, поведет общество по пути решения давно назревших проблем.
В стане «перестроечников» подвизались и «реформаторы», которые в первые годы начавшихся преобразований также возлагали на М.Горбачева большие надежды, уповая на то, что он рано или поздно примкнет к ним. А.Яковлев писал, что М.Горбачев «умел скрывать свои мысли» с тем, чтобы «аккуратно и точно дозировать информационную кислоту, которая разъедала бы догмы карательной системы <…> И все было бы хорошо, если бы он смог увидеть конечную цель не в торжестве обновленной социалистической идеи, а в решительном сломе сложившейся системы…».886
Как бы там ни было, но, в конечном счете, оказались обманутыми все силы, ставившие на М.Горбачева, который до последнего дня своего правления так и не сумел определиться – на чью сторону ему встать, с кем сотрудничать. По всем признакам он все-таки склонялся к сторонникам демонтажа социалистической системы. Тому есть ряд свидетельств. И самым ценным из них является свидетельство А.Черняева (помощника М.Горбачева), который в своих воспоминаниях писал: «Меня обнадеживала и вдохновляла эволюция его политического мировоззрения. А может, я просто лучше узнавал его затаенные думы и намерения, которые все отчетливее отторгали «социалистические постулаты».887
Поворотным моментом истории перестройки являлся выбор «реформаторами» Б.Ельцина в качестве тарана для разрушения СССР. Б.Ельцин, отвергнутый партаппаратом, решил взять реванш, но уже в новой роли. Поддержанный Межрегиональной группой и Западом, он, умело играя на шовинистических и демократических струнах русских душ, в 1990 году одержал победу на президентских выборах России.888
Фактически развал СССР произошел не в 1991 году, а годом раньше – в 1990-м, после того, как Б.Ельцин 16 октября выступил с речью, в которой он объявил, что отныне Россия не будет подчиняться Центру. М.Горбачев после этого заявления вновь избранного российского президента не принял никаких мер, не воспользовался своей властью, чтобы навести порядок в стране и заставить Б.Ельцина подчиниться Конституции СССР. Об обстановке в президентском совете на следующий день после упомянутого выступления Б.Ельцина рассказывает А.Черняев. Он пишет: «Атмосфера этого собрания напоминала мне тогда <…> ситуацию в Зимнем дворце 25 октября 1917 года: Смольный ставит ультиматум <…> Иначе – штурм.
Лукьянов потребовал «жестких мер» вслед за Крючковым, который выступил первым. Ревенко утверждал, что «Украина тоже обваливается», а после речи Ельцина пойдет, мол, цепная реакция и «промедление смерти подобно» (то же из 1917-го). Осипьян академически анализировал, почему-де Ельцин выступил именно сейчас. Шеварднадзе решительно возражал против «конфронтации с Ельциным и против того, чтобы М.С. вышел на телевидение с отпором ему». Медведев тоже убеждал «продолжить законодательный процесс», не нарываться, не подыгрывать конфронтационной тактике Ельцина.
Бушевал Рыжков: «Сколько можно терпеть! Правительство – мальчишка для битья! Никто его не слушает! Вызываешь к себе – никто не является! Распоряжений не выполняют! Страна потеряла всякое управление! Развал идет полным ходом! Все средства массовой информации против нас, все в оппозиции! Даже – ВЦСПС. Даже партия. А мы же – коммунисты <…> Мы же от этой партии здесь, в правительстве! «Известия», даже «Правда» работают против нас. Надо вернуть хотя бы газеты, которые числятся органами ЦК. А половину с телевидения прогнать, уволить и т.п.».889
Став главой Российского государства, Б.Ельцин повел активное наступление на позиции М.Горбачева, на союзные центральные структуры управления. В СССР образовалось два центра власти.890 М.Горбачев, видя, что СССР на глазах разваливается, предпринял попытку его спасения, подготовив к августу 1991 года проект нового Союзного договора. Однако он так и не был подписан из-за путча. Б.Ельцин, разделавшись с ГКЧП, незамедлительно взял под свой контроль все общесоюзные органы власти, лишив вернувшегося из Фороса М.Горбачева не только коммунистической партии, но и реальных рычагов управления как Президента СССР. При этом Б.Ельцин уже сделал ставку на «реформаторов» второй волны.
А.Яковлев откровенно пишет, что «Союзный договор» не нужен был ни демократам, ни Западу». И далее он продолжает, характеризуя поведение М.Горбачева после Фороса: «…вместо конкретных, быстрых и решительных действий <…> продолжал лелеять свой «Союзный договор», который к тому времени уже, увы, испарился, практически «почил в бозе». Поезд ушел. А Михаил Сергеевич погнался за ним, как бы не заметив, что история побежала совсем в другую сторону. Местные лидеры млели от восторга, распухали от величия, став руководителями независимых государств. Западные страны, позабыв о всех своих обещаниях и обязательствах, наперегонки признавали их независимость».891 Окончательную точку в противоборстве с М.Горбачевым Б.Ельцин поставил в Беловежской пуще, объявив о роспуске СССР и даже не поставив в известность о своем намерении легитимно избранного Президента СССР.892 Да, «реформаторы» не ошиблись, отказавшись от услуг М.Горбачева и поставив на Е.Ельцина. Он-таки сумел развалить СССР. 893
Две личности в истории СССР – М.Горбачев и Б.Ельцин – диаметрально противоположные по своим характерам. Однако их объединило одно – совместный вклад в разгром великого государства. Ирония истории состоит в том, что могильщиками социализма оказались выходцы из коммунистического партийного аппарата.
Если рассматривать глубинные причины развала СССР, то они коренились не только в сепаратизме «реформаторов» бывших советских республик, но и в самом устройстве СССР. Можно с уверенностью утверждать, что в определенной мере сепаратизм был порождением чрезмерной централизации управления в Советском Союзе. Несмотря на конституционно провозглашенное равенство союзных республик, де-факто его не было. И.Сталин, потерпев в свое время фиаско с планом автономизации, сумел взять реванш, построив жестко централизованное, унитарное по существу государство, основанное на диктатуре партийно-государственного аппарата. Централизованы были все ветви власти: партия, государство, общественные организации (профсоюзы, комсомол и т.д.). Кадры руководителей союзных республик назначались в Москве; более того – в республиканские партийные организации направлялись специальные эмиссары (вторые секретари ЦК компартий союзных республик). Законы, принимаемые Верховным Советом СССР, должны были непременно дублироваться в республиках. Все решения ЦК КПСС, правительства СССР были обязательными к исполнению на местах. Преобладающая часть предприятий находилась в союзном или союзно-республиканском подчинении. Все планы рассматривались и утверждались в Москве.
Первое, что должен был бы сделать М.Горбачев, – это радикально децентрализовать управление в стране, четко разграничив сферы полномочий Центра и республик. Он должен был работать на опережение. Этого не было сделано. Союзный Центр ограничился провозглашением в общем-то правильного лозунга об «оптимальном сочетании отраслевого и территориального управления экономикой», предпринимая лишь некоторые осторожные шаги в этом направлении, сохраняя за собой все командные высоты.
Половинчатость официальной реформы в этой области не устраивала к лету 1988 года ни Центр, ни республики. По инициативе Н.Рыжкова в июле 1988 года была создана рабочая группа, призванная подготовить радикальные предложения по экономическому механизму взаимоотношений Центра и республик. Автор этих строк также принимал участие в работе этой группы.894 К началу августа был подготовлен предварительный вариант новой модели, предусматривающий оптимальное сочетание интересов республик и общесоюзного Центра. Обсуждение этого проекта должно было состояться в Таллинне с участием представителей Москвы. Однако оно было заблокировано Народным фронтом Эстонии при поддержке обновленного политического руководства ЦК КП Эстонии. Сепаратистам не нужно было никакого совершенствования управления в СССР. Они вышли на новый рубеж в своей политике – выход из СССР. Не реформирование, а слом союзного государства был главной целью сепаратистов и тех, кто их поддерживал в Москве. 895 Центр безнадежно опоздал с решением одной из ключевых проблем перестройки. А тем временем сепаратистское движение из Эстонии перекинулось и в другие республики, набирая обороты, сопровождаясь антирусской кампанией.896 В этом движении слились разные по своему содержанию и составу политические силы. И те, кто справедливо требовал децентрализации, не ставя под сомнение необходимость существования СССР, и ярые националисты, и пострадавшие от репрессий, и лишившиеся собственности, и те, кто во время войны служил в фашистской армии, и сторонники реставрации капитализма, и антикоммунисты. Словом, все, кто был недоволен существующими в стране порядками, кто ненавидел социализм, объединились в походе за государственную независимость республик.897 Естественно, они незамедлительно получили широчайшую поддержку на Западе. Пестрый состав лиц, участвующих в народных фронтах, объясняется тем, что на первом этапе это движение как бы не выступало против перестройки, против политики М.Горбачева, против социализма и за развал СССР. Наоборот, оно стремилось вписаться в перестроечный процесс. Это была маскировка, и она очень многих ввела в заблуждение. К числу таких отвлекающих акций принадлежала и идея о республиканском хозрасчете. В ее основе был скрытый, завуалированный сепаратизм. Идея республиканского хозрасчета, естественно, была немедленно подхвачена Межрегиональной демократической группой (координатор сепаратистского движения?)898 и даже нашла свое законодательное оформление в Верховном Совете СССР.
М.Горбачев не разглядел или не пожелал увидеть в идее республиканского хозрасчета мину замедленного действия, заложенную под фундамент СССР. Однако «реформаторы», имевшие в ту пору огромное влияние в верхах (тот же А.Яковлев), прекрасно понимали суть этой акции, как и предназначение народных фронтов, и делали все возможное, чтобы использовать разрушительный потенциал акций. И трижды прав Н.Верт, когда писал: «В начале 1990 г., после того, как Литва провозгласила свою независимость, а переговоры о Нагорном Карабахе зашли в тупик, стало очевидным, что центральная власть не в состоянии использовать экономические связи в процессе радикального пересмотра федеративных отношений, что было единственным способом предупередить – или хотя бы приостановить – распад Советского Союза».899
Итак, запоздалые усилия Н.Рыжкова по выработке оптимального сочетания централизованного и децентрализованного начал в управлении страной были «реформаторами» успешно заблокированы, а само правительство Н.Рыжкова вскоре было отправлено в отставку. Новый премьер В.Павлов был не в состоянии изменить ситуацию, да и Россия, возглавляемая Б.Ельциным, не пошла бы на реформирование управления Советским Союзом, что было подтверждено провалом нового Союзного договора, подготовленного М.Горбачевым.
Первой грубой ошибкой в стратегии перестройки, допущенной М.Горбачевым и приведшей к развалу СССР, следует считать то, что он не сумел разглядеть опасности сепаратизма и ничего не предпринял вплоть до 1991 года для переустройства отношений Центра с союзными республиками (да и вариант Союзного договора, утверждение которого было сорвано августовским путчем, не был безупречным).
Во втором томе обширного труда под названием «Россия. ХХ век. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал» в статье А. Сахарова «О причинах саморазрушения СССР» в качестве главной называется воинствующий национализм. А.Сахаров справедливо отмечает, что к Октябрьской революции народы Российской империи пришли с невостребованными этническими претензиями. Поясняя свою мысль, он пишет: «Большинство народов Российской империи, как и великороссы, не прошли через горнило подлинного экономического и социально-политического подъема, соответствовавшего цивилизационному уровню развития передовых стран Запада, не овладели соответствовавшими эпохе правовыми институтами, не сформировали высокой массовой бытовой культуры, оставались в диапазоне от родо-племенных до позднефеодальных или раннебуржуазных общественных отношений. С этим незавидным багажом народы России вступили в ХХ век и тут же вошли в бушующее море революционных преобразований…».900 Затем в СССР процессы индустриализации, аграрных преобразований, урбанизации, развития культуры, как верно пишет А.Сахаров, «…двигали вперед национальное самосознание, помогали накапливать исторически закономерный экономический и духовный потенциал для национального самоутверждения. К этому надо добавить декларируемую свободу наций».901 И вот закономерный итог этих объективных процессов: «Как только тоталитарные обручи стали разжиматься, это неутолимое национальное чувство начало рваться наружу. А в многонациональной стране это не могло не вызвать этнические конфликты».902 К сожалению, А.Сахаров видит только одну, правда, очень важную сторону проблемы, однако у нее имеется, по крайней мере, еще две существенных грани. Первая – это нарушение принципа добровольности при строительстве социалистического многонационального государства. Вторая – отсутствие оптимального разграничения функций управления между центром, республиками и областями. По моему убеждению, сложнейшая проблема создания устойчивого интеграционного многонационального образования вполне разрешима при обязательном соблюдении названных принципов в условиях широкой демократии. Теоретически такую возможность предвидел еще Ф.Энгельс, об этом писал в своей работе «Государство и революция» и В.Ленин: «Централизм для Энгельса нисколько не исключает такого широкого местного самоуправления, которое при добровольном отстаивании «коммунами» и областями единства государства, устраняет всякий бюрократизм и всякое «командование» сверху безусловно».903 Кстати, весьма поучителен и весьма убедителен полувековой опыт Европейского Союза, который подтверждает необходимость соблюдения принципов добровольности, оптимальности (субсидиарности) и демократичности. Однако ни М.Горбачев, ни его ближайшее окружение, вероятнее всего, в силу своей бюрократической ограниченности, а может быть, и элементарной невежественности не видели существа данной проблемы.
Вместе с тем следует видеть еще один аспект сепаратизма, который отмечает Б.Кагарлицкий. По его мнению, «…в условиях этнического федерализма возникало и противоречие между все более космополитическим «советским народом» и национальными квазигосударствами…» Постепенно сформировался бюрократический аппарат на этнической основе и «в итоге возникла ситуация, когда государственный аппарат формально еще единого государства оказался гораздо меньше заинтересован в сохранениии Союза, нежели большинство населения. Не массовые национальные движения развалили СССР, а бюрократический сепаратизм, причем не узбекские, украинские или грузинские, а именно русские бюрократы со своими узкокорыстными местническими интересами сыграли в этм деле роковую роль.» 904
Второй грубейшей ошибкой М.Горбачева в области политики явилось то, что он не сумел понять сущности процессов, происходивших в обществе и партии, в частности, то, что наряду с «консерваторами» и «реформаторами-демократами» имелась и третья сила – люди, которые готовы были активно участвовать в развитии и совершенствовании дела социализма в стране. Вместо того, чтобы эту мощную силу консолидировать и возглавить, М.Горбачев воспринимая ее как силу, враждебную ему лично и перестройке. Подтверждением этого можно считать свидетельства двух диаметрально противоположных по своим убеждениям политиков – А.Яковлева и Е.Примакова.
А.Яковлев, анализируя происходившее на XXVIII съезде КПСС, писал: «Речь идет о проблеме здорового, центристского консерватизма, который мог стать реальным политическим стержнем съезда. Он оказался затоптанным ногами двух основных игроков разыгравшейся драмы: партийными ортодоксами и радикальными демократами <…> Консерватизм, идущий от осторожности, отрицающий суетность, не приемлющий радикализма и размашистости в оценках, торопливости в действиях. Представители подобного консерватизма не были против реформ, но выступали в поддержку принципа: «семь раз подумай, а потом решай». Они были эволюционистами-«рационалистами».905
Е.Примаков: «Естественно, с расстояния прожитых лет легче видеть и недостатки и ошибки, абстрагируясь и от инерции мышления всех (хотя бы на первых порах) лидеров государства в этот реформаторский период, и от реального соотношения сил в стране, выбирающей новый путь развития. Но факт остается фактом: первое противоречие, которое не было преодолено, что и обусловило неудачи перестроечного процесса, заключалось в том, что экономическое реформирование и демократизация общества не могли быть осуществлены при сохранении главенствующей роли мало измененного ЦК КПСС и партии в целом.
Половинчатость принимаемых решений привела к фактическому расколу в партии, который, однако, опасались закрепить организационно.
С одной стороны, партийные руководители, особенно на местах, самым активным образом сопротивлялись тому, чтобы их значение было принижено. Это принимало форму выступлений на общесоюзных форумах с резкой критикой «антисоциалистической» сущности перестройки. В большинстве случаев за такой критикой скрывались личные мотивы или чисто догматическое представление о социализме, но у части выступавших проявлялось искренне несогласие с тем, что линия перестройки оказалась отнюдь не выверенной, особенно в хозяйственно-экономическом плане, не была развернута столь необходимая борьба с преступностью, поднявшей голову, против сепаратистских элементов, раскачивающих страну.
Я слышал много таких выступлений и на пленумах ЦК, и на заседаниях съездов народных депутатов, и в Верховном Совете СССР. Горбачев и целый ряд лиц из его окружения воспринимали их болезненно. Я принадлежал к тем, кто считал, что нужно взять на вооружение рациональное зерно из некоторых таких выступлений, но только в том случае, если ясно, что их авторы – за радикальные изменения в нашей общественной и экономической жизни. Вместе с тем если в них звучали идеи возврата к прошлому, то это еще раз ставило во весь рост вопрос о демократизации партии, органично связанный с ее ролью в обществе и государстве. Лишь процесс демократизации позволил бы изолировать деструктивные, догматические элементы и идеи в партии. В противном случае мог встать вопрос об организационном ее расколе. К здоровой части, несомненно, могли бы отойти те, кто, не принимая тоталитарную систему, в то же время критиковал Горбачева и его окружение за серьезные ошибки в экономическом и государственном строительстве.
С другой стороны, можно было бы рассчитывать на то, что к здоровой части партии отойдет и уже отколовшаяся от нее и набирающая вес прослойка, состоящая главным образом из представителей интеллигенции, которая начинала сильно критиковать Горбачева за нерешительность в реформах, в демократизации страны. Именно отколовшаяся от партии, а не те, кто накачивал мускулы, изначально находясь вне ее. Так Горбачев оказался между «молотом и наковальней». Примкнуть к одной из этих сил он не мог – это было совершенно ясно. Оставалось решительно менять свое отношение к обеим, на что он не пошел».906
Как следует из высказываний двух политиков, активно сотрудничавших с М.Горбачевым и хорошо знавших его, сторонники совершенствования социализма как в партии, так и вне ее, им не были востребованы, несмотря на то, как показывали социологические опросы, большинство населения поддерживало ленинскую концепцию социализма.
Обобщая , можно, видимо, вслед за Р. Медведевым говорить об определенной закономерности в любом политическом движении, в частности, в коммунистическом: всегда возникают и борются между собой три течения (левое, правое и синтетическое, или центристское, которое впитывает в себя страстность левых и разумную умеренность правых).
Близорукая и нерешительная политика М.Горбачева оказалась губительной и для него лично, и для страны в целом. Она, вероятнее всего, была продиктована страхом, что он может быть смещен со своего поста Генерального секретаря. М.Горбачев, как опытный аппаратчик, подыгрывал и тем, и другим, обманывая всех. Он сам, как свидетельствует А.Черняев, недвусмысленно высказался однажды, что он делал все, чтобы не допустить «дворцового переворота», как это в свое время произошло с группой Молотова – Маленкова, а затем с Н.Хрущевым.907
На XXVIII съезде партии М.Горбачев окончательно отошел от коммунистической идеологии и перешел на позиции социал-демократии. Как писала «Независимая газета», «Горбачев победил марксизм-ленинизм».908
Третья ошибка М.Горбачева состояла в том, что он умудрился в силу своей некомпетентности (а, возможно, и преднамеренно)909 развалить систему управления обществом. Это касалось не только органов государственного управления, но и партийного аппарата, такого важного инструмента власти, как СМИ. Уже не работали указы президента, постановления Совета Министров СССР, распоряжения Совета безопасности, Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. На заседании Политбюро, состоявшемся 3 июля 1991 года, т.е. за месяц с небольшим до путча, зампред Совмина В.Щербаков задал многозначительный вопрос: «Что такое КПСС сегодня? Это партия защиты от перестройки и от коммунистического правительства?» Словом, паралич общесоюзной власти был налицо летом 1991 года. И это прекрасно понимали не только в штаб-квартире Б.Ельцина, но и в главных столицах мира. М.Горбачева списали со счетов как реального политического деятеля задолго до т.н. путча.
Четвертой ошибкой М.Горбачева являлась спешка и нервозность в проведении перестройки. Он чересчур форсировал процесс реформирования. Если бы М.Горбачев действовал не спеша, то не исключено, что постепенно, при соблюдении демократических порядков в партии коллективным разумом, усилиями ученых и специалистов могла бы быть выработана верная стратегия радикальных преобразований социалистического общества. Повторяю, в партии и в государстве имелось достаточное число эрудированных, прогрессивно мыслящих людей, которые желали и способны были разработать научно-обоснованную программу совершенствования социализма. Правда, не сразу, а в течение времени, может быть, года через два – три. Вероятность такого варианта развития событий из-за личных качеств Генерального секретаря ЦК КПСС была практически равна нулю.
И, наконец, пятой ошибкой М.Горбачева была его нерешительность в борьбе с контрреволюцией. Примеров тому в литературе о перестройке и самом М.Горбачеве приведено сотни, и здесь нет необходимости обосновывать и иллюстрировать этот вывод. М.Горбачев всегда избегал прямой ответственности за те или иные кардинальные решения, перекладывая на других выполнение той или иной неприятной миссии. Классический пример тому – его поведение в Форосе, когда он, развязав руки ГКЧП, через несколько дней от него отрекся. Лицемерию М.Горбачева не было предела. Н.Зенькович справедливо пишет: «…когда речь идет о Горбачеве, смешнее всего звучат слова о демократии, ибо он люто ненавидел всех так называемых демократов во главе с Гавриилом Поповым <…> А сегодня он кокетничает, заигрывая со своими победителями: «Ах, я демократ, я открыл дорогу демократии, я плюрализм допустил» Ничего он не допустил. Он все упустил».910
В 2008 году в интервью В.Познеру на Первом канале телевидения М.Горбачев наконец-то признал некоторые свои ошибки: «Я сейчас жалею: надо было не уезжать в отпуск в Форос в августе 1991 г. Я думаю, что Советский Союз сохранился бы..Так же как была и еще одна ошибка – что я не отправил Ельцина навсегда в какую-нибудь страну заготавливать бананы после известных процессов, когда требовал Пленум: исключить (Ельцина – В.П.) из членов ЦК!<…>Но я вам скажу: все мы ошиблись еще три раза. Запоздали с реформированием партии. Второе – мы запоздали с реформированием Союза. А третье…Когда стало туго у нас, особенно после 1989 г., в 1990 г. – когда вся стран в очередях оказалась и нам не хватало товаров для того, чтобы удовлетворить просьбы эти, когда у нас за итальянские туфли могли сломать в очереди…Надо было найти 10-15 миллиардов долларов. Их можно было найти…» Из вышеприведенных слов (признаний) М.Горбачева нельзя понять, что он имел в виду под реформированием партии и Советского Союза. Если он имел в виду то, что он намеревался осуществить в 1991 году, то это не спасло бы ни социализм, ни СССР. Так же выглядят наивными и лицемерными его выводы об отправке Б.Ельцина послом и его фарисейское раскаяние о неуместности отпуска в Форосе. Словом, М.Горбачеву не хватило почти двух десятилетий, чтобы понять свои ошибки.