Geum.ru

Этап опроса свидетелей Международного неправительственного трибунала по делу о преступлениях против человечности и военных преступлениях в Чеченской Республике

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   28   29   30   31   32   33   34   35   ...   45
В многочисленных статьях высказывались упреки правозащитникам и, в частности, мне, что я молчал, не говорил о безобразиях, творимых в Чечне. Но 95 и даже более процентов жалоб были на чисто криминальные проявления. Я не знаю, каким образом правозащитник может бороться с такими преступлениями. Для этого нужна милиция, прокуратура, следственные бригады. Я знаю, что имели место необоснованные, беззаконные и жестокие выселения из квартир. Было и такое: человек едет на автомобиле, его останавливает группа людей и требует, чтобы он подвез, отказаться невозможно. Он сажает, а потом они расстаются, – естественно, он уходит уже без автомобиля. Ему объясняют: "Ты здесь пришлый, это не твоя земля, это не твое имущество, это мы тебе заработали на этот автомобиль"...

Я получал жалобы на то, что русские специалисты вынуждены покинуть работу в Грозном и оставить сам Грозный. (Надо сказать, что специалистами высшей квалификации были, как правило, русские). По этому поводу я обратился к чеченской стороне за официальным разъяснением. Они сказали: "Проверьте списки научных учреждений, откуда уехали специалисты. Остались ли эти места вакантными или на этих местах работают теперь чеченцы? Вы увидите, что они вакантны". Дело тут оказалось очень простое. Скажем, лаборатории по нефтедобыче, нефтепереработке, нефтехимии есть не только в Грозном, а, например, в Твери. И вас как хорошего специалиста возьмут туда с удовольствием. Но только в отличие от Грозного вам станут платить зарплату. Поэтому русский едет в Тверь, а чеченец в Тверь не едет. Однако я готов допустить и то, что были случаи дискриминации, "выдавливания" русских специалистов чеченской администрацией.

Возьмем казачьи станицы, расположенные недалеко друг от друга, Ассиновскую – на чеченской территории (вернее, на (260) спорной территории), Троицкую – на ингушской. До 1992 года оттуда был очень серьезный отток казаков, которые бежали в Северную Осетию, бежали в другие места Российской Федерации. Но после того как президентом Ингушетии стал Руслан Аушев, отток из Троицкой прекратился. Более того, был отмечен тоненький ручеек возвращающихся в оставленные дома, если они не были проданы. Были даже случаи обратных покупок. Объясняли мне это жители этих станиц очень просто: пришел Аушев и заставил милицию работать и теперь нас защищают от уголовного насилия. А вот в Ассиновской, где участковые из чеченской администрации, этого не произошло.

Вместе с тем я должен отметить, что многие русские жители и в Грозном, и в Ассиновской, и в других местах указывали на случаи помощи со стороны соседей-чеченцев, защиты от уголовников в довоенное время. Случаи помощи мы видели и своими глазами. Мы выехали в село Старые Атаги, недалеко от Грозного. В этом селе, пока российские войска не уничтожили его, жило более сотни русских беженцев из Грозного. Я очень подробно с ними разговаривал, видел, в каких условиях они жили, знаю, как они попадали туда. Это не была никакая пропагандистская организованная акция, просто пришел сослуживец к пожилой русской женщине и сказал: "Тетя Зина, что ты здесь сидишь под бомбами, у меня родственники в Атаги, поехали со мной". И эта тетя Зина прекрасно жила в Атаги, я это видел собственными глазами. Такого рода случаев мне известно очень много.

М. ПОЛЯКОВА. Вы рассказывали о случаях дискриминации на бытовом уровне. Сталкивались ли вы с фактами дискриминации на уровне государственной политики в Чечне?

С. КОВАЛЕВ. Я не знаю никакого чеченского закона или иного установления, которое бы прямо посягало на права национальностей. Но в области практической политики я допускаю, что такая дискриминация могла быть организована. Скажем, когда мы были до войны в станице Ассиновская, то на центральных улицах станицы с нами не больно-то хотели разговаривать русские жители. Однако мы нашли какую-то молодую бойкую казачку, с ней вместе разговорились две старухи. Они рассказывали нам о притеснениях, при этом боялись, как бы их с нами не увидели.

На уровне местной администрации должной защиты конституционных прав и свобод в этой станице не было.

М. ПОЛЯКОВА. Сергей Адамович, вам что-нибудь известно о применении химического или запрещенного оружия? (261)

С. КОВАЛЕВ. Я ничего не знаю о применении химического оружия. Что касается оружия, которое по Женевским конвенциям и дополнительным протоколам к ним не может применяться в таких конфликтах и в местах проживания мирных граждан, то я могу сказать следующее. Своими глазами видел элементы шариковых бомб и элементы игольчатых бомб, уже использованные. Я видел их в заборах, в стенах домов, не видел, правда, в теле человека, хотя слышал рассказы врачей о том, что им приходилось извлекать из раненых иголки.