Мне хотелось бы поблагодарить следующих людей за любовь и поддержку несмотря на разные, ну, вы понимаете, жуткие вещи, которые иногда случаются

Вид материала

Документы

Содержание Механик бойцовского клуба

Подобный материал:

• «Страна Буквляндия», 548.97kb.
• Из выступления вице-президента тпп россии А. В. Захарова на X международной инвестиционной, 102.25kb.
• Дипломатическая миссия в Англии, 3293.02kb.
• Здесь собраны юмористические материалы, показавшиеся мне интересными, 6702.94kb.
• Нравственность и духовность Фрагмент лекции «Искажения христианства», 138.51kb.
• Лекция Далай-ламы XIV путь к просветлению, 1610.18kb.
• Безусловная любовь Часть, 78.61kb.
• Суммировать философский и духовный опыт моего сорокалетнего личного и профессионального, 3282.29kb.
• Вампир арман часть I тело и кровь, 5367.29kb.
• «Итоги финансово-хозяйственной деятельности университета за 2010 г и задачи на 2011, 552.81kb.

Глава 16

  

   Механик бойцовского клуба жмет на газ, буйствуя за рулем в тихой манере, и сегодня ночью мы все еще должны сделать что-то важное.

   Одна из вещей, которым нужно научиться перед наступлением конца цивилизации -- смотреть на звезды и уметь высказать к чему я иду. Вокруг тихо, кадиллак словно едет сквозь открытый космос. Мы, должно быть, съехали с шоссе. Трое парней на заднем сиденье отключились или уснули.

   -- Вы побывали на волосок от жизни, -- говорит механик.

   Снимает одну руку с рулевого колеса и касается длинного рубца, вспухшего на моем лбу от удара о руль. Лоб опух настолько, что нависает над глазами, а механик проводит кончиком холодного пальца по всей длине вздутия. "Корниш" попадает в ухаб, и боль будто вспухает над глазами, как тень полей шляпы, опоясывающая лоб. Смятый капот скрипит, бампер лает и визжит в тишине, окружающей нас, несущихся по ночной дороге.

   Механик рассказывает, мол, задний бампер "корниша" болтается на креплениях, его почти полностью оторвало, когда зацепили край переднего бампера грузовика.

   Сспрашиваю -- сегодняшней ночью у него такое домашнее задание по Проекту Разгром?

   -- Частично, -- отвечает он. -- Еще мне нужно было сделать четыре человеческих жертвоприношения и погрузить жир.

   "Жир?"

   -- Жир для мыла.

   "А что планирует Тайлер?"

   Механик начинает рассказывать, и его слова -- один в один слова Тайлера Дердена.

   -- Я вижу сильнейших и умнейших людей из всех, живших на свете, -- говорит, а лицо его обрамлено светом звезд из окна водителя. -- И эти люди заправляют машины и обслуживают столики.

   Силуэт его лба, бровей, спуск носа, пластичный профиль рта, шевелящиеся губы, -- все это очерчено черным посреди звездного света.

   -- Если бы мы смогли поместить этих людей в тренировочные лагеря и завершить их развитие.

   -- Все, что делает пистолет -- это фокусирует взрыв в одном направлении.

   -- Получаем класс сильных и молодых мужчин и женщин, которые хотят посвятить чему-то жизни. Реклама навязывает этим людям погоню за машинами и тряпками, которые им не нужны. Поколения работают в дерьме, чтобы купить дерьмо, им не нужное.

   -- В нашем поколении нам не досталось ни великой войны, ни великой депрессии, но все равно, есть великая духовная война. У нас есть великий переворот против культуры. Наша депрессия -- наша жизнь. Наша депрессия духовна.

   -- Мы должны открыть этим мужчинам и женщинам свободу, порабощая их, и открыть им смелость, запугивая.

   -- Наполеон хвалился, что может выучить людей жертвовать жизнью ради обрывка ленты.

   -- Представьте, как мы объявим забастовку, и никто не станет работать, пока мы не перераспределим мировые ценности.

   -- Представьте, как охотитесь на лосей в пропитанных влагой лесах, окружающих руины Рокфеллер-Центра.

   -- То, что вы сказали насчет работы, -- говорит механик. -- Вы в самом деле хотите?

   "Да, в самом деле".

   -- Потому сегодня ночью мы и в пути, -- отвечает он.

   Мы отряд охотников, и охотимся за жиром.

   Мы едем на свалку медицинских отходов.

   Едем на станцию уничтожения медицинских отходов, и там, среди выброшенных хирургических простыней и бинтов, удаленных опухолей десятилетней давности, капельниц и отработанных иголок, -- жуткие вещи, и правда жуткие вещи, -- среди образцов крови и ампутированных интимных кусочков, мы найдем больше денег, чем смогли бы утащить за одну ночь, даже если бы прибыли на грузовике с цистерной.

   Мы найдем денег достаточно, чтобы загрузить этот "корниш" от крыши до пола.

   -- Жир, -- говорит механик. -- Липосакционный жир, откачанный из богатейших бедер Америки. Из богатейших, жирнейших задниц в мире.

   Наша цель -- большие красные пакеты липосакционного жира, которые мы отвезем на Пэйпер-Стрит, растопим и смешаем со щелоком и розмарином, и продадим назад, тем самым людям, что платили за его откачку. По двадцать баксов за брусок его смогут позволить себе только такие люди.

   -- Самый богатый, самый нежный жир в мире, жир сливок общества, -- продолжает. -- Это делает сегодняшнюю ночь чем-то вроде похождений Робина Гуда.

   Маленькие восковые огоньки пляшут на коврике.

   -- Пока будем там, -- говорит он. -- Нужно, помимо всего прочего, поискать немного тех гепатитовых жучков.

  

   Глава 20

  

   Вот теперь-то слезы действительно полились, и одна широкая полоска скатилась по стволу пушки и обогнула спусковой крючок, разлившись у меня под указательным пальцем. Реймонд Хэссел закрыл оба глаза, поэтому я прижал пистолет покрепче к его виску, чтобы ему навсегда запомнилась эта вещь, приставленная именно сюда, и чтобы я остался рядом на всю жизнь, в каждый момент которой он мог умереть.

   Пушка была не из дешевых, и мне стало интересно, может ли соль ее засрать.

   Все прошло так просто, казалось мне. Я сделал все так, как рассказал механик. Вот зачем нам нужно было купить по пистолету. Так я выполнял домашнее задание.

   Каждый из нас должен принести Тайлеру по двенадцать водительских прав. Это докажет, что каждый из нас провел двенадцать жертвоприношений.

   Я припарковался вечером, и пошатался вокруг да около, пока Рэймонд Хэссел закончил смену в круглосуточном магазине "Корнер Март"; и около полуночи он ждал ночной автобус, а я наконец подошел и сказал - "Привет".

   Рэймонд Хэссел, наш Рэймонд не ответил ничего. Наверное, он думал, что я здесь из-за его денег, из-за минимального заработка, из-за четырнадцати долларов в его бумажнике. Ох, Рэймонд Хэссел, и все прожитые тобой двадцать три года, когда ты начал плакать, и слезы катились по стволу пушки, уткнувшейся тебе в висок, -- нет, это было не из-за денег. Не все в этом мире из-за денег.

   А ты даже не поздоровался.

   Твой маленький жалкий бумажник -- не ты сам.

   Я сказал - "Славная ночка, прохладная, зато ясная".

   А ты даже не поздоровался.

   Я сказал - "Не убегай, а то придется стрелять тебе в спину". Достал пистолет, а рука моя в перчатке из латекса, так что даже если пистолет станет вещественной уликой номер один, то на нем не будет никаких следов, кроме высохших слез Рэймонда Хэссела, белого мужчины около двадцати трех лет от роду без особых примет.

   Вот тогда-то я привлек твое внимание. Ты так широко распахнул глаза, что даже при тусклом свете фонарей я видел, что они зеленые как антифриз.

   Ты понемногу отдергивался дальше и дальше каждый раз, когда пушка касалась лица: как будто ствол был слишком горячий или очень холодный. Пока я не приказал - "Не отклоняйся", -- и тогда ты позволил пистолету коснуться лица, но даже тогда ты откинул и голову и отвел ее от ствола подальше.

   Ты отдал мне бумажник, как я и просил.

   Тебя звали Рэймонд К. Хэссел, как говорилось в правах. Жил ты по адресу 1320 Эс-И Беннинг, квартира "A". Это, наверное, полуподвальное помещение. Для таких квартир обычно используют номера вместо цифр.

   Рэймонд К. К. К. К. К. К. Хэссел, я к тебе обращаюсь.

   Ты откинул голову и убрал ее подальше от пистолета, и сказал, -- "Да". Сказал, мол, да, ты живешь в подвале.

   Кроме того, в бумажнике нашлось несколько фотографий. Там была твоя мама.

   Для тебя это было очень тяжело: нужно было открыть глаза и увидеть фото улыбающихся мамочки и папочки, и в то же время увидеть пушку, -- но ты сделал это, потом закрыл глаза и начал плакать.

   Ты отправляешься в прохладное, восхитительное чудо смерти. В эту минуту ты личность, а в следующую -- уже предмет; и мамочке с папочкой придется звонить старенькому доктору как-его-там, справляться о данных по твоим пломбам, потому что от лица не очень много останется, -- а мамочка и папочка возлагали на тебя так много надежд, и -- нет, какой несправедливый мир, -- теперь все закончилось вот так.

   Четырнадцать долларов.

   "Вот это", -- сказал я, -- "Это -- твоя мамочка?"

   "Да". Ты плакал, шмыгал носом, плакал. Ты сглотнул. "Да".

   У тебя был читательский билет. Была карточка проката видеофильмов. Карточка социального страхования. Четырнадцать долларов наличными. Я хотел взять автобусный пропуск, но механик сказал забирать только водительские права. Просроченный студенческий билет общественного колледжа.

   Что-то изучал.

   Ты уже порядочно разрыдался к этому моменту, поэтому я слегка ткнул пистолетом в скулу, а ты начал пятиться, пока я не сказал, -- "Не двигаться, или умрешь прямо сейчас. Так вот, что ты изучал?".

   -- Где?

   "В колледже", -- сказал я, -- "У тебя есть студенческий билет".

   О, ты не знаешь, -- хлюпнув, сглотнув, шмыгнув, -- всякое, биологию.

   "Теперь слушай, Рэй-монд К. К. К. Хэссел, сегодня ночью ты умрешь. Ты можешь умереть через секунду или же через час, -- решать тебе. Поэтому смело ври мне. Ответь первое, что придет в голову. Придумай что-нибудь. Я, сука, не шучу. У меня пистолет".

   Наконец-то ты слушал и выбрался из маленькой трагедии в собственной голове.

   Заполним анкету. Кем хочет стать Рэймонд Хэссел, когда вырастет?

   Домой, сказал ты, тебе хочется только домой, пожалуйста.

   "Бля, это ясно", -- сказал я, -- "Но после, как ты хочешь провести жизнь? Если бы мог делать вообще что угодно?"

   Придумай что-нибудь.

   Ты не знал.

   "Тогда ты труп", -- сказал я. Скомандовал, -- "Поверни голову".

   Смерть состоится через десять, девять, восемь...

   Вет, сказал ты. Ты хотел стать вет, ветеринаром.

   Значит, животные. Для этого надо хорошо учиться.

   Это не так просто, сказал ты.

   Будешь ходить в школу и вкалывать по самые помидоры, Рэймонд Хэссел, или умрешь. Выбирай. Я запихал бумажник обратно в задний карман твоих джинсов. Так значит, ты правда быть звериным доктором. Я отнял мокрое соленое рыло пушки от одной щеки и ткнул им в другую. Ты всегда мечтал быть этим самым, доктор Рэймонд К. К. К. К. Хэссел, ветеринаром?

   "Да".

   "В уши не срешь?"

   "Нет". Нет, то есть ты имел в виду, да, не срешь. Да.

   "Ладно", -- отозвался я, ткнув мокрым пятачком пистолетного рыла тебе в кончик подбородка, потом в кончик носа; и куда бы я ни тыкал им, везде оставалось блестящее мокрое колечко твоих слез.

   Коснулся влажным концом пистолета каждой из щек, потом твоего подбородка, потом лба, и оставил рыло пушки приставленным к нему. "Вот сейчас ты мог бы умереть", -- сказал я.

   Права остаются у меня.

   Я знаю, кто ты. Знаю, где ты живешь. Я оставляю твои права себе, и буду проверять тебя, мистер Рэймонд К. Хэссел. Через три месяца, потом через полгода, потом через год, и если ты не вернешься в школу на путь ветеринара, -- умрешь.

   Ты не ответил ничего.

   Убирайся отсюда, живи свою жизнишку, но помни -- я слежу за тобой, Рэймонд Хэссел, и скорее убью тебя, чем буду смотреть, как ты работаешь на дерьмовой работенке за деньги, достаточные для того, чтобы купить сыра и посмотреть телевизор.

   Сейчас я уйду, поэтому не оглядывайся.

   Все это просил меня сделать Тайлер.

   Слова Тайлера вылетают у меня изо рта.

   Я -- голос Тайлера.

   Я -- руки Тайлера.

   Все в Проекте Разгром -- часть Тайлера Дердена, и наоборот.

   Рэймонд К. К. Хэссел, завтрак покажется тебе вкуснее любых деликатесов, и завтрашний день будет лучшим днем в твоей жизни.

   В баре меня хватают под руки и хотят угостить пивом. Я будто бы знаю сразу, в каких барах собирается бойцовской клуб. Первое правило -- не упоминать о бойцовском клубе. Но, может, они все-таки видели Тайлера Дердена? Отвечают -- ничего о нем не слышали, сэр. Но может вам удастся разыскать его в Чикаго, сэр. Наверное, из-за дыры в щеке все зовут меня "сэр". И подмигивают. Просыпаешься в аэропорту О'Хейр и садишься на рейс до Чикаго. Переводишь стрелки на час вперед.

  

   Глава 21

  

   Просыпаешься в Скай Харбор Интернэшнл.

   Переводишь стрелки на два часа назад.

   Рейс привел меня в центральную часть Феникса, и в каждом баре, куда ни зайди, есть ребята со швами по глазнице, где хороший удар припечатал мясо на лице по этому краю. Есть ребята со свернутыми носами, -- и все эти ребята видят меня, с дырой, пробитой в щеке, -- и мы неразлучная семья.

   Тайлер ни разу не появился дома. Я делаю свою работенку. Летаю из аэропорта в аэропорт на осмотры машин, в которых погибли люди. Сказка путешествия. Миниатюризованный быт. Крошечные бруски мыла. Крошечные сиденья авиалиний.

   Куда бы ни путешествовал -- везде я спрашиваю о Тайлере.

   На случай, если найду его -- двенадцать водительских прав моих человеческих жертв у меня в кармане.

   В каждом баре, куда бы я ни зашел, в каждом сраном баре, -- я вижу побитых парней. Повсюду.

   Если можно проснуться в другом месте. Если можно проснуться в другом часовом поясе. Почему нельзя проснуться другим человеком? В какой бар не зайди -- везде отбитые ребята хотят угостить тебя пивом. И, нет, сэр, они никогда не встречали этого Тайлера Дердена. И подмигивают. Они никогда не слышали этого имени. Спрашиваю про бойцовский клуб. "Сегодня ночью здесь будет бойцовский клуб?". "Нет, сэр". Второе правило бойцовского клуба -- НЕ упоминать о бойцовском клубе. Отбитые ребята из бара мотают головами. Не слышали о таком. Сэр. Но можете поискать ваш "бойцовский клуб" в Сиэтле, сэр. Просыпаешься в Мегс Филд и звонишь Марле, чтобы узнать, что происходит на Пэйпер-Стрит. Марла говорит, что нынче обезьяны-космонавты бреют головы. Электробритва разогревается, и по всему дому стоит запах паленых волос. Обезъяны-космонавты щелоком выжигают себе отпечатки пальцев.

   Просыпаешься в Ситеке.

   Переводишь стрелки на два часа назад.

   Рейс приводит тебя в центральную часть Сиэтла, и в первом же баре, куда попадаешь, на шее бармена красуется гипсовый воротник, который отклоняет его голову назад настолько, что ему приходится смотреть на тебя с ухмылкой вдоль фиолетового баклажана собственного разбитого носа.

   В баре никого, а бармен говорит:

   -- Снова добро пожаловать, сэр.

   Я никогда, никогда в жизни не бывал в этом баре.

   Спрашиваю -- знакомо ли ему имя Тайлера Дердена.

   Бармен ухмыляется, его подбородок торчит над краем шейной повязки, и он спрашивает:

   -- Это что -- тест?

   "Угу", -- отвечаю, -- "Тест". Встречал он Тайлера когда-нибудь?

   -- Вы останавливались тут на прошлой неделе, мистер Дерден, -- отвечает. -- Разве не помните?

   Тайлер был здесь.

   -- Вы были здесь, сэр.

   "Я никогда не бывал тут до сегодняшнего вечера".

   -- Как скажете, сэр, -- говорит бармен. -- Но в четверг ночью вы зашли сюда и спросили, когда полиция собирается нас закрыть.

   Ночью в последний четверг я промучился бессонницей, гадая -- сплю или не сплю. Проснулся утром в пятницу с ноющими костями и чувствовал себя так, будто и не сомкнул глаз.

   -- Да, сэр, -- продолжает бармен. -- В ночь четверга вы стояли здесь же, где и сейчас, и спрашивали меня про полицейскую облаву, и о том, скольких ребят мы обратили с бойцовского клуба ночью в среду.

   Бармен поворачивает плечи с шеей в воротнике, чтобы осмотреть пустой бар, и говорит:

   -- Тут некому подслушать, мистер Дерден, сэр, так что могу сказать: обращенных мы собрали прошлой ночью в количестве двадцати семи человек. Здесь обычно пусто в ночь после бойцовского клуба.

   Какой бар я бы не посетил на этой неделе -- везде меня называли "сэр".

   В какой бар я бы не зашел, -- везде отбитые ребята из бойцовского клуба начинали вести себя похоже. Откуда незнакомый человек может меня знать?

   -- У вас есть родимое пятно, мистер Дерден, -- говорит бармен. -- На ступне. В форме темно-красной Австралии с Новой Зеландией рядом.

   Только Марла знает об этом. Марла и мой отец. Даже Тайлеру об этом неизвестно. Когда сижу на пляже -- всегда подворачиваю ногу под себя.

   Рак, которого у меня нет, теперь повсюду.

   -- Это знают все в Проекте Разгром, мистер Дерден, -- бармен подносит руку тыльной стороной к моим глазам, на руке выжжен поцелуй.

   Мой поцелуй?

   Поцелуй Тайлера.

   -- Всем известно о родимом пятне, -- продолжает бармен. -- Это часть легенды. Вы ведь, бля, уже легенда, дружище.

   Звоню Марле из комнаты мотеля в Сиэтле, чтобы узнать, занимались ли мы этим. Ну, ясно. На большом расстоянии голос Марлы:

   -- Что?

   Ну, спали вместе.

   -- Что?!

   Ну, был ли у меня, ну ясно, ну секс с ней.

   -- Боже!

   "Ну?"

   -- Ну?! -- переспрашивает она. "У нас когда-нибудь был секс?"

   -- Ах ты дерьма кусок! - "У нас был секс?"

   -- Да я убью тебя! - "Это значит "да", -- или "нет"?"

   -- Я знала, что этим кончится, -- произносит Марла. -- Вот ты дрянь. Сначала ласкаешь меня. Потом посылаешь на хер. Спасаешь мне жизнь, а потом варишь мыло из моей мамы.

   Щипаю себя.

   Спрашиваю Марлу, как мы встретились.

   -- В той группе по раку яичек, -- отвечает Марла. -- А потом ты спас мне жизнь, -- Я спас ей жизнь?

   -- Ты спас мне жизнь.

   Тайлер спас ей жизнь.

   -- Ты спас мне жизнь.

   Втыкаю палец в дыру в щеке и шевелю им. Это должно вызвать недетскую боль, которой хватит, чтобы меня разбудить.

   Марла говорит:

   -- Ты спас мне жизнь. Отель Риджент. Я пыталась преднамеренно уйти из жизни. Вспомнил?

   Ой.

   -- Той ночью, -- продолжает Марла. -- Я сказала, что хотела бы сделать от тебя аборт.

   У нас разгерметизация салона.

   Спрашиваю Марлу, как меня зовут.

   Мы все умрем.

   Марла говорит:

   -- Тайлер Дерден, тебя зовут Тайлер-будь-ты-проклят-Дерден! Ты живешь в доме 5123 Эн-И на Пэйпер-Стрит, который сейчас забит твоими карликами-последователями, которые бреют головы и жгут щелоком кожу!

   Мне нужно немного поспать.

   -- Тебе нужно тащить свою жопу назад, -- орет Марла в трубку. -- Прежде, чем эти мелкие тролли пустят меня на мыло!

   Мне нужно разыскать Тайлера.

   А шрам на руке, спрашиваю Марлу, -- откуда он у нее?

   -- Это был ты, -- отвечает Марла. -- Ты поцеловал мне руку!

   Мне нужно разыскать Тайлера.

   Мне нужно немного поспать.

   Мне нужно поспать.

   Мне нужно ложиться спать.

   Говорю Марле "спокойной ночи", и ее крик становится тише, тише, тише, и исчезает, когда я дотягиваюсь до аппарата и вешаю трубку.

  

   Глава 22

  

   Всю ночь мысли витают в эфире.

   Я сплю? Я спал? Такова бессонница. Пытаешься расслабляться понемногу с каждым выдохом, но сердце по-прежнему колотится, и мысли ураганом вьются в голове.

   Ничто не действует. Ни направленная медитация.

   Ты в Ирландии.

   Ни пересчитывание овечек.

   Считаешь только дни, часы, минуты с того времени, когда, как помнится, в последний раз смог уснуть. Врач посмеялся. Никто еще не умирал от недостатка сна. Лицо у тебя как ссохшийся фрукт, и синяки от недосыпания, -- даже сам можешь принять себя за труп.

   После трех часов ночи, когда лежишь в кровати мотеля в Сиэтле, уже слишком поздно искать группу поддержки больных раком. Слишком поздно бегать в поисках нескольких маленьких голубых капсул амитала натрия или красного как помада секонала, -- полный набор игрушек "Долина Кукол". После трех ночи не попасть в бойцовский клуб.

   Нужно разыскать Тайлера.

   Нужно немного поспать.

   Потом ты проснулся -- а Тайлер стоит в темноте возле кровати.

   Просыпаешься.

   В тот миг, когда ты уснул и спал, Тайлер как раз стоял там и говорил:

   -- Проснись. Проснись, мы решили проблему с полицией здесь, в Сиэтле. Просыпайся.

   Специальный уполномоченный из полиции хотел устроить налет на то, что он называл "активностью преступного характера" и "подпольными боксерскими клубами".

   -- Но нет причин для волнения, -- сказал Тайлер. -- Мистер специальный уполномоченный из полиции не будет особой проблемой.

   Я спросил -- Тайлер что, следил за мной?

   -- Любопытно, -- заметил Тайлер. -- Я хотел задать тебе такой же вопрос. Ты говорил обо мне с другими, ты, говнючок. Ты нарушил обещание.

   Тайлеру было интересно -- когда это я его вычислил?

   -- Каждый раз, как ты засыпаешь, -- сказал Тайлер. -- Вырываюсь я, и выкидываю что-нибудь дикое, что-нибудь безумное, что-нибудь полностью сумасбродное.

   Тайлер присел на корточки возле кровати и прошептал:

   -- В прошлый четверг ты уснул, а я взял самолет до Сиэтла и провел маленький осмотр здешних бойцовских клубов. Чтобы проверить количества обращенных, вроде того. Мы ищем таланты. В Сиэтле у нас тоже есть Проект Разгром.

   Кончик пальца Тайлера скользит по вздутию у меня над бровями.

   -- У нас есть Проекты Разгром в Лос-Анджелесе и Детройте, большой Проект Разгром действует в Вашингтоне, округ Колумбия, и в Нью-Йорке. А какой у нас есть Проект Разгром в Чикаго -- ты себе не представляешь.

   Тайлер говорит:

   -- Поверить не могу, что ты нарушил обещание. Первое правило -- не упоминать о бойцовском клубе.

   Он был в Сиэтле на прошлой неделе, а бармен в гипсовом воротнике рассказал ему, что полиция хочет устроить облаву на бойцовские клубы. Особенно этого хотел лично специальный уполномоченный из полиции.

   -- Дело в том, -- сказал Тайлер. -- Что у нас есть полицейские, которые приходят драться в бойцовский клуб и очень его любят. У нас есть газетные репортеры, поверенные и адвокаты, и мы узнаем обо всем происходящем заранее.

   Нас собирались закрыть.

   -- По крайней мере, в Сиэтле, -- сказал Тайлер.

   Я спросил -- что Тайлер сделал в связи с этим?

   -- Что мы сделали в связи с этим?

   Мы созвали встречу Штурмового Комитета.

   -- С этого момента нет тебя или меня, -- говорит Тайлер, и щипает меня за нос. -- Ты должен бы это понимать.

   Мы оба используем одно тело, но в разное время.

   -- Мы дали всем специальное домашнее задание, -- говорит Тайлер. -- Мы сказали: принесите-ка мне дымящиеся яйца Его Высокочтимой Чести, Специального Уполномоченного Полиции Сиэтла Как-Его-Там.

   Я не сплю.

   -- Как раз наоборот, -- возражает Тайлер, -- Ты спишь.

   Мы собрали группу из четырнадцати обезьян-космонавтов, а пятеро из них были полицейскими, и мы были каждым из находившихся в парке, где Его Честь выгуливал собаку тем вечером.

   -- Не волнуйся, -- говорит Тайлер. -- С собакой никаких проблем.

   Вся атака заняла на три минуты меньше наших лучших ожиданий. Мы рассчитывали на двенадцать минут.

   Пятеро наших обезьян-космонавтов держали его.

   Тайлер рассказывает мне это, но каким-то образом я и так уже все знаю.

   Три обезьяны-космонавта стояли на стреме.

   Одна обезьяна-космонавт сделала остальное.

   Эта обезьяна-космонавт стащила Его Высокочтимые Трусы

   Собака была спаниелем, и она только лаяла и лаяла.

   Лаяла и лаяла.

   Лаяла и лаяла.

   Та обезьяна-космонавт трижды туго обмотала резиновой ленточкой Его Высокочтимую Мошонку.

   -- Эта космическая обезьяна присела между его ног с ножом, -- шепчет Тайлер, придвинув подбитое лицо к моему уху. -- И я шепчу в Его Самое Высокочтимое Ухо, что ему лучше бы отменить облаву на бойцовские клубы, или нам придется рассказать всему миру, что у Его Высокочтимой Чести нету яиц.

   Тайлер шепчет:

   -- Насколько далеко вы продвинетесь, Ваша Честь?

   Резиновая ленточка отсекает все ощущения ниже своего уровня.

   -- Насколько вы продвинетесь в политике, если избиратели будут знать, что у вас нет шаров?

   А теперь Его Честь вообще утратил все ощущения.

   "Эй, они у него холодные как лед".

   Если хотя бы один бойцовский клуб закроется -- мы разошлем его яйца на восток и запад. Одно пойдет в редакцию "Нью-Йорк Тюнер", а другое -- в "Лос-Анджелес Таймер". По одному в каждую. В качестве пресс-релиза.

   Обезьяна-космонавт отняла тряпку с эфиром от его рта, и специально уполномоченный сказал - "Не надо".

   А Тайлер ответил:

   -- Нам нечего терять, кроме бойцовского клуба.

   А уполномоченному было что -- у него было все.

   Все, что осталось нам -- это дерьмо и отбросы мира.

   Тайлер кивнул обезьяне-космонавту, сидящей между ног специально уполномоченного с ножом.

   Тайлер предложил:

   -- Представь, как всю оставшуюся жизнь мошонка у тебя будет болтаться пустой.

   Уполномоченный сказал - "Нет".

   И - "Не надо".

   "Стойте".

   "Пожалуйста".

   "О".

   "Боже".

   "Помогите".

   "Мне".

   "Помогите".

   "Нет".

   "Остановите".

   "Их".

   А обезьяна-космонавт полоснула ножом, разрезав только резиновую ленточку.

   Шесть минут, на все, и мы готовы.

   -- Запомни, -- сказал Тайлер. -- Люди, которых ты пытаешься прижать, -- это мы, те, от кого вы все зависите. Мы стираем для вас, готовим для вас, обслуживаем за ужином. Мы стелем вам постели. Мы охраняем вас, пока вы спите. Мы водим "скорые". Мы соединяем вас по телефону. Мы повара и таксисты, и знаем о вас все. Мы работаем с вашими страховыми и кредитными взносами. Мы контролируем каждую частицу ваших жизней.

   -- Мы -- пасынки истории, и телевидение внушило нам, что однажды мы все станем миллионерами, звездами кино и рок-н-ролла. Все вранье. И мы только начали это осознавать, -- сказал Тайлер. -- Так что не выебывайся перед нами.

   Обезьяна-космонавт зажала тряпкой с эфиром рот хныкающему уполномоченному, и тот отключился совсем.

   Другая группа одела его и доставила вместе с собакой домой. После этого тайна осталась ему на хранение. И, нет, мы не ждем больше никаких попыток облавы на бойцовский клуб.

   Его Честь попал домой напуганным, зато в целости и сохранности.

   -- Каждый раз, когда мы выполняем такие вот домашние заданьица, -- говорит Тайлер. -- Ребята из бойцовского клуба, которым нечего терять, понемногу вливаются в Проект Разгром.

   Тайлер склоняется у кровати и требует:

   -- Закрой глаза и дай мне руку.

   Закрываю глаза, Тайлер берет меня за руку. Чувствую губы Тайлера на шраме от поцелуя.

   -- Я говорил, что если ты будешь за глаза обсуждать меня, то никогда больше меня не увидишь, -- сказал Тайлер.

   -- Мы -- не два разных человека. В итоге, когда проснешься -- контроль будет у тебя, и ты сможешь звать себя как угодно; но в ту секунду, когда заснешь, -- во власть вступлю я, и ты станешь Тайлером Дерденом.

   "Но мы же дрались", -- говорю, -- "В ту ночь, когда изобрели бойцовский клуб".

   -- На самом деле ты дрался не со мной, -- возразил Тайлер. -- Это так ты внушил себе. Ты дрался со всем, что ненавидел в своей жизни.

   "Но я вижу тебя".

   -- Ты спишь.

   "Но ты арендуешь дом. У тебя была работа. Две работы".

   Тайлер отвечает:

   -- Посмотри свои погашенные чеки в банке. Я снял дом на твое имя. Думаю, ты убедишься, что почерк на чеках совпадает с тем, которым были написаны записки, которые ты для меня печатал.

   Тайлер тратил мои деньги. Неудивительно, что у меня постоянно перерасход.

   -- А насчет работ -- а как ты думаешь, почему ты так устаешь? Боже, да не из-за бессонницы это. Стоит тебе заснуть -- вступаю я, потом иду на работу или в бойцовский клуб, или куда угодно. Тебе еще повезло, что я не устроился, к примеру, змееловом.

   Спрашиваю - "А как же Марла?"

   -- Марла тебя любит.

   "Марла любит тебя".

   -- Марла не знает разницы между тобой и мной. Ты назвал ей вымышленное имя в ночь вашей встречи. Ты никогда не называл настоящее имя в группах поддержки, ты, подставной говнюк. С того момента, как я спас ей жизнь, Марла считает, что тебя зовут Тайлер Дерден.

   Значит теперь, когда я знаю про Тайлера, -- он просто исчезнет?

   -- Нет, -- отвечает Тайлер, по-прежнему сжимая мне руку. -- Раз я тебе не нужен -- на переднем плане меня не будет. Я по-прежнему буду жить своей жизнью только тогда, когда ты будешь спать, но не выебывайся: если попробуешь приковать себя на ночь к постели или принять большую дозу снотворного -- тогда станем врагами. И я тебе за это такое устрою...

   Ой, да бред все это. Это сон. Тайлер -- проекция больного разума. Он -- дизассоциативная помеха в личности. Разновидность психогенной фантазии. Тайлер Дерден -- моя галлюцинация.

   -- Тьфу, блядь, -- говорит Тайлер. -- А может -- ты моя шизофреническая галлюцинация.

   Я был первым.

   Тайлер отвечает:

   -- Да-да-да, посмотрим еще, кто останется последним.

   Все это не на самом деле. Это сон, и я проснусь.

   -- Так просыпайся.

   И звонит телефон, а Тайлер исчез.

   Свет солнца пробивается сквозь портьеры.

   Этот звонок будит меня в 7 утра, снимаю трубку, а на линии никого.