Юрис Леон Хаджи
| Вид материала | Документы |
- Абелес леон игнатьевич, 11950.78kb.
- Статье мы коснемся некоторых аспектов историографии отношений молодого Крымского ханства, 247.04kb.
- Л. Н. Толстого в 1880-1900-е гг. («Смерть Ивана Ильича» / «Крейцерова соната» / «Хаджи-Мурат», 190.94kb.
- Леон Уитни: «Психология собаки. Основы дрессировки собак», 2658.87kb.
- Дато Сери Абдулла бин Хаджи Ахмад Бадави, премьер-министра Малайзии и председателя, 153.2kb.
- И. С. Тургенев «Записки охотника» Н. С. Лесков «Левша», «Человек на часах» Л. Н. Толстой, 8.33kb.
- Программа ижевск 2011 Всероссийская студенческая научная конференция, 1061.95kb.
- С. Шапшал несколько слов о караимских князьях челеби, 60.08kb.
- Модель Эрроу–Дебре, 196.62kb.
- Программа тура, 258.26kb.
Почтеннейший и благороднейший мэр Бакшир, я и мои войска направляются на покорение Западного Иерусалима и выполнят эту миссию, как только окончится перемирие. Таким образом, я не смогу иметь чести лично засвидетельствовать вам мое почтение. Насколько я понимаю, я и мои войска будут постоянно размещены в Наблусе, пока не вернется стабильность. До того момента, когда у нас появится удовольствие личного общения и долгой дружбы, я прошу вас о небольшом одолжении.
Мой большой и близкий друг, хаджи Ибрагим альСукори альВаххаби, мухтар Табы и могущественная фигура в своем регионе, в настоящее время находится с визитом в Наблусе изза злосчастных обстоятельств войны.
Поскольку мои войска будут размещены в вашем городе в будущем на неопределенное время, я чувствую, что просьбы такого рода уместны. Я был бы навечно признателен вам, если бы вы с ним встретились. Он заслуженный человек и весьма заинтересован в нынешних и будущих событиях.
Контакт с хаджи Ибрагимом можно установить через его сына Ишмаеля, ожидающего в вашей внешней конторе.
Победа будет за нами! Хвала Аллаху!
Ваш полковник И. Дж. Хаккар,
адъютант, бригада Нихаванд,
армия Ирака
Я украсил письмо печатями и лентами и рванул в городской зал. Имя "полковника" я нацарапал так, что его нельзя было прочесть. Бригада Нихаванд была названа по окончательной победе арабов над персами в седьмом столетии. Я знал, что она находится близ Иерусалима.
Я проталкивался через толпу во внешнюю контору мэра, и каждый раз, когда ктонибудь возражал, что я опережаю очередь, я поднимал вверх письмо, и они почтительно расступались. У мэра за четырьмя столами сидели четыре клерка, и каждый криком осаживал волну просителей. Я сунул в лицо одному из них письмо. Он глянул на конверт и скрылся в кабинете мэра. Не прошло и минуты, как он вернулся и сообщил, что мой отец будет принят в доме Кловиса Бакшира на следующий день.
Глава третья
Поначалу отец был раздосадован тем, что я состряпал такую умную штуку, благодаря которой он получил свидание с мэром Кловисом Бакширом. Правда, ему пришлось примириться с существованием вымышленного автора письма полковника Хаккара. По-том он стал думать иначе.
- Ложь в подходящее время и в подходящем месте может быть чистой поэзией, - заверил он меня.
С тех пор, как мы с Камалем стали постоянно работать на иракского квартирмейстера, этого ленивого и невежественного капитана Умрума, у нас всегда под одеждой были сигареты, которые мы утаскивали домой. Богатый живет по золотому стандарту. Бедуин - по навозному. В казбе мы жили по табачному стандарту, и это было лучше, чем деньги. Наша торговля сигаретами добавляла чуточку лишних пенни в семейный котел. Мы настаивали, чтобы хаджи Ибрагим купил себе новую одежду для встречи с мэром, чтобы уберечь его от унижения изза его лохмотьев.
- Нет, - сказал отец с вызовом. - Пусть Кловис Бакшир видит, до чего мы доведены. И кроме того, пока мой кинжал у меня за поясом, я одет хорошо. Жаль, что тебя не будет со мной, Ишмаель.
Он потрепал меня по голове и ушел один.
Для Ибрагима встреча послужила возобновлением старого союза. Хаджи свел знакомство с семьей еще во время мятежа муфтия. Время от времени Бакширы прятались от солдат муфтия в Табе, а позже их для безопасности забрали к себе Ваххаби. Гостеприимство Кловиса Бакшира было довольно дружеским, а ваза с фруктами была достаточно полная, хотя и не чересчур.
Кловис Бакшир был маленький человек, почти что деликатный, речь его выдавала университетское образование. Он старался быть спокойным и ровным. Единственное, что выдавало его внутреннее кипение, это непрерывное курение и прокуренные пальцы.
- Я ведь не могу знать о каждом, кто оказался в Наблусе в эти времена. Знай я, что вы здесь...
- Ваше затруднительное положение вполне понятно, - отвечал Ибрагим. - У нас так много глаз и ушей.
Они перешли в прохладу веранды. Отсюда не был виден город, так как вилла располагалась на чудесной лесистой территории. Поблизости выходил на поверхность подземный поток, превращаясь в ручей с небольшим водопадом на своем пути. У водопада было кафе, служившее основным местом встречи людей племени Бакшира. В мирные времена Кловис Бакшир держал суд возле ручья.
Хаджи Ибрагим был озадачен и сейчас же заподозрил неладное, увидев на веранде ожидавшего их еще одного человека. Он быстро охватил взглядом его прямую выправку, обжаренное солнцем лицо и изысканно ухоженные усы. На нем был европейский костюм из отличного материала и традиционный арабский головной убор.
- Мой хороший друг и наперсник, господин Фарид Зияд. Я решил, что ваш опыт и замечания будут ему весьма интересны.
Пока подавали кофе, хаджи Ибрагим уже вел свои маневры, стремясь понять, зачем здесь этот неожиданный гость. Зияд незаметно уклонился от разговора, отойдя в сторонку. Начищенные до блеска ботинки, что редко можно видеть в этих местах, давали еще одну тоненькую ниточку. Кто бы он ни был, он явно из верхнего эшелона.
Кловис Бакшир закурил первую из множества сигарет, которыми с удовольствием затягивался длинными, задумчивыми затяжками и выдыхал тоненькой струйкой, как бы продолжением самого человека. Пепел он никогда не стряхивал, и тот никогда не падал, а только нарастал все длиннее.
- Разумеется, я сделаю все, что возможно, чтобы ваше пребывание в Наблусе было более комфортным, - сказал мэр.
Хаджи Ибрагим кивнул в знак признательности.
- Я не из тех, кто поведет вас по пустыне вслед за лепешками верблюжьего навоза, - сказал Ибрагим. - Я имею в виду серьезные вещи, и дело не в моем личном состоянии.
- Даже в нашем далеком Наблусе мы наслышаны о замечательной искренности хаджи Ибрагима, - ответил мэр.
- Мне крайне больно за поведение людей. Никогда не думал, что доживу до бесчестья нашей великой традиции гостеприимства.
- Я тоже, - согласился Кловис Бакшир.
- Мы же не иностранцы. И не турки. И не евреи, - многозначительно сказал Ибрагим.
- Вы должны понять, что целая проблема с беженцами обрушилась на нас как буря и едва не потопила нас.
- Беженцами? Что вы имеете в виду: беженцами? - сказал Ибрагим. - Моя деревня меньше чем в двух часах пути отсюда. Я палестинец в своей собственной стране среди моего народа. Я не беженец!
Кловис Бакшир остался профессионально невозмутимым.
- Жертвы войны, - поправил он, - временно перемещенные.
- Я палестинец, и я в Палестине, - возразил Ибрагим.
- Да, да.
- Да будет известно, что меня выжили из моей деревни, и выжили не выстрелами евреев. Месяцами весь арабский мир говорил нам в один голос: уходите. Другого мнения ни у кого не было.
- А какое могло быть другое мнение, когда это сионистское чудовище росло прямо у нас в животе?
- У нас есть стулья, у нас есть столы, у нас есть кофе, у нас есть мужчины. Мужчины могут приходить и садиться на стулья, пить кофе за столом и обсуждать возможности мира. Я полжизни прожил рядом с еврейским поселком и лишь изредка находил их неразумными. Позвольте мне сказать с моей широко известной искренностью, что евреи никогда не сделали мне и моим людям того, что претерпели они в последние два месяца от рук наших собственных братьев.
- К счастью, ваша деревня не была ДейрЯсин.
- Да. Я не позволял огульно использовать Табу для того, чтобы втягивать нас в такие репрессалии.
- Может быть, вначале мнение было другое, - сказал Кловис Бакшир. - Голоса умеренности и мира были слишком слабы. Одержимость уничтожить евреев охватила каждый город и деревню арабского мира вплоть до последнего крестьянина. Это было как приливная волна.
Воцарилась такая тишина, что стал явственно слышен издалека шум маленького водопада.
- Мэр Бакшир, самая большая рана в моей жизни - это то, как с нами обошлись. Ни корочки хлеба, ни одеяла, ни стакана воды не предложили нам. И Наблус - не среди самых непорочных в этом.
- Я это знаю и переживаю изза этого, хаджи Ибрагим. Такое поведение ненормально для нашего народа. Однажды утром мы проснулись и увидели, что все наше население разбегается. И хотя мы здесь на безопасной арабской территории, события нас ужасают. Сначала Каукджи ободрал наши поля. После этого с нами очень жестоко обращаются иракские солдаты. Иракцы питаются и снабжают свою армию большей частью из наших запасов и из наших магазинов без всякой оплаты. Вы арабские патриоты или нет? - спрашивают они нас. Наша малочисленная полиция не может справиться с армиями. К тому времени, когда беженцы... перемещенные лица начали просачиваться... хлынули... затопили эту часть Палестины, все были в состоянии паники.
- Я не могу принять эти извинения, - возразил Ибрагим. - Поведение наших войск - позор для арабов. Что до меня, то я четверть века мухтар Табы и за все это время ни разу мы не дали чужаку поворот прочь от наших дверей.
- Но вы никогда не просыпались однажды утром, чтобы обнаружить пятьдесят тысяч человек, ставших лагерем у вас на площади. Просто катастрофа была слишком крупной и произошла слишком быстро.
- Что вы подразумеваете под внезапностью? Мы замышляли эту войну десять лет. Она началась не внезапно. Прошли месяцы после принятия резолюции Объединенных Наций. Месяц за месяцем нам твердили, чтобы мы оставили наши деревни, чтобы дать простор войскам. Те руководители, что настаивали на нашем уходе, должны были нести полную ответственность за то, чтобы нас приняли, накормили и обеспечили кровом. В каждой армии есть свой штаб, чтобы сделать приготовления к войне. Кто сделал приго-товления для нас? Ни одного палаточного городка, ни кухни, и даже на дорогах никого, кто указывал бы нам, куда идти.
- Долгосрочное планирование никогда не было одной из наших сильных качеств, - ответил Кловис Бакшир. - И никто не мог подсчитать размер катастрофы. - Кловис Бакшир осторожно положил свою сигарету в пепельницу, как будто она могла укусить его за палец. Он закурил другую. - Это верно. Мы не были готовы.
- Во имя Аллаха, для чего же еще правительство, как не для того, чтобы заботиться о своих собственных людях?
- Хаджи Ибрагим, у нас в Палестине нет арабского правительства. Весь арабский мир - это не союз наций, а собрание племен. Я десять лет мэр Наблуса после того, как моего любимого брата убили бандиты муфтия. Взгляните на это соседство. Красиво, разве нет?
- К чему это вы?
- Это не соседи. Это собрание домов за укрепленными стенами. Мои соседи выбрасывают мусор за стену, а потом приходят ко мне и жалуются, что его не убирают. Они говорят мне: Кловис Бакшир, почему это администрация не убирает мусор? Я говорю им, что это стоит денег, и что если они будут платить налоги, то мусор будут убирать.
Хаджи Ибрагим, вы собирали налоги в Табе, чтобы замостить улицы, построить школу, больницу или электростанцию? Пытались ли вы когданибудь создать комитет, чтобы разработать какойнибудь проект для Табы? Боюсь, наши люди не умеют быть участниками общины. Для них администрация - это некое таинственное продолжение ислама, нечто такое, что падает с неба. Они хотят, чтобы правители заботились о них, а сами не имеют понятия о том, что получат лишь то правительство, за которое готовы платить.
- Зачем эта лекция, мэр Бакшир?
- Единственно для того, чтобы напомнить вам, что народ Палестины никогда не управлял собой и даже не пытался это делать. Тысячу лет мы соглашались, чтобы решения за нас принимали люди за пределами Палестины. Не было ни малейшей возможности, чтобы какаянибудь власть в Палестине подготовила нас к войне. Неужели вы думаете, что муфтий дал бы пищу и кров жертвам войны?
- Хаджи Ибрагим, - встав и выступив на свет, сказал Фарид Зияд, - что вы думаете о военном положении?
Так, этот Зияд здесь по причине и замыслу, которые скоро станут ясны. Думаю, он иорданец. Бакширы боролись с муфтием и остались его смертельными врагами. Кловис Бакшир определенно связывает свое будущее с королем Абдаллой. И хотя фронт укомплектован иракцами и Каукджи, в него просачиваются контингенты Иорданского легиона. Для чего? Не иначе, как для того, чтобы заложить основу будущих претензий на Западный Берег. Без сомнения, у иорданцев есть список мухтаров, мэров и других видных палестинцев, которые были врагами муфтия. И мое имя тоже должно быть в этом списке.
- Что я думаю о войне? Я не военный, - уклонился Ибрагим. - Кроме того, я уже почти два месяца живу на ходу.
- Но ведь вы управляли четверть века стратегической деревней и большей частью Аялонской Долины, - вставил Зияд. - К чему же такая скромность.
- Может быть, лучше вы мне скажете, что вы думаете об этой ситуации, господин Зияд.
- Да, конечно, - сказал Зияд. - Это всего лишь мое мнение, - сказал он, начиная стандартный трактат о последней арабской линии. - Во время перемирия арабские армии перегруппировывались для окончательного наступления. Легион выдавит евреев из Западного Иерусалима, а иракцы и Каукджи тем временем будут наступать к морю, чтобы разрезать евреев пополам. Все кончится через месяц после перемирия.
Зачем меня прощупывают таким образом? Ведь этот человек знает, что его рассказ не из "Тысячи и одной ночи". Как мне играть в эту игру?
- Нельзя пустить шептуна в сильную бурю, - сказал Ибрагим, нащупывая сигарету и запуская руку в вазу с фруктами. - Если в том, что вы сказали, есть какаянибудь истина, то ее нельзя выбросить вон вместе с мусором.
- С мусором!
- Мусор - это перемирие. Победоносная армия не согласится на перемирие. Наша армия выдохлась. Если мы не одолели евреев первыми ударами, значит, и не одолеем. Мы должны были захватить пятьдесят - шестьдесят поселений. Мы должны были взять главный еврейский город. Мы не сдвинули их с места, кроме как в немногих отдельных точках. Теперь дает о себе знать еврейская артиллерия, и если я не ошибаюсь, они нападают и на сам треугольник. Евреи разыскали старые германские военные самолеты. Увидев самолет в небе, мы уже больше не раздумываем, а бежим прятаться в канаву. Если перемирие кончится, евреи перейдут в наступление и может быть даже дойдут до Наблуса.
- Для человека, ничего не понимающего в военных делах, вы отваживаетесь на весьма интересное мнение, - сказал Бакшир.
- Это не евреи спят в поле. Это мы спим. Они у себя дома и защищают свои поселения, как следовало бы нам. Евреи не побегут. Евреи не покорятся. Они будут драться до последнего человека, и не только по радио и в газетах, но и на поле боя. Вы военный, господин Зияд. Сколько людей мы готовы потерять в попытках взять ТельАвив, Хайфу и Иерусалим? Миллион? Два? Какая комбинация арабских войск совершит это жертвоприношение, и у кого хватит на это стойкости?
- Что дает вам повод думать, что я военный?
- Ваша прямая спина. У вас трансиорданский акцент с примесью английского. Вы обучались в Англии. Вы родились бедуином. У вас татуировка на ладони, и она говорит об этом. Сложите все это вместе, добавьте ваши модные ботинки, и получится офицер Арабского легиона. Каждый в казбе знает, что мэр Бакшир и король Абдалла состоят в каком-то тайном союзе. Так что... зачем все эти тайны?
- Для вас все это развлечение, - сказал Кловис Бакшир.
Если у Зияда есть чувство юмора, оно не проявилось.
- Я полковник Фарид Зияд из Арабского легиона, как вы и предполагали, - сказал он сухо. - Я здесь с личным поручением его величества короля Абдаллы. Ваше мнение, что война может понастоящему кончиться, имеет под собой основание, но очень мало сторонников. Вы наверняка понимаете, что из всех арабских стран Иордания единственная кончается на палестинской территории. Мы удерживаем полицейский форт в Латруне. Это всего в двух милях от Табы. Один бросок, чтобы вернуть Рамле и Лидду, и вы снова в своей деревне.
И для того, чтобы слушать все это дерьмо, я сюда пришел?
- Посмотрите на меня, полковник Зияд. Я гол. Тысяча воров не могут ободрать мертвеца. То, что вы говорите, - самый жестокий обман. Ваш Легион - это лучшие наши войска, но ваш фронт так растянут, что перышко может через него проскочить. Вы не выходите из Латруна для атаки, и вы это знаете. - Зияд начал было говорить, но Ибрагим опередил его. - Вам известно, что евреи успешно построили дорогу к Иерусалиму через горы, чтобы обойти Латрун. Теперь вы перевели сюда в треугольник ваши последние контингенты, чтобы потребовать его для Абдаллы, и ваш фронт стал еще тоньше. Арабский легион не сможет сформировать еще один батальон, даже если половину рекрутов дать верблюдами. Вы хотите, чтобы эта война закончилась здесь и теперь.
Полковник и мэр с удивлением посмотрели друг на друга.
- Ну, братья мои, что же вы хотите от меня?
Зияд кивнул Кловису Бакширу.
- Хаджи Ибрагим, - сказал мэр, - король Абдалла - не фанатик в отношении евреев. Могу вам сказать, что его втянули в войну против его воли.
- А я могу вам гарантировать, что арабские страны никогда не позволят Абдалле заключить мир с евреями, - возразил Ибрагим.
- Мир наступит в свое время, - продолжал Бакшир. - Дело в том, что нам тоже кажется, что война дальше не пойдет. Палестина на грани захвата. Мы не хотим, чтобы нас отпихнули обратно через реку, чтобы продолжать войну. Важно, чтобы те части страны, которые находятся в руках арабов, оставались в руках арабов. Вы отрицали, что мы управляем сами собой. Мы не можем этого. Единственный наш выбор в Палестине - муфтий и его люди, которые уже собираются в Газе. При поддержке Египта они могут предъявить требование на Западный Берег как палестинское государство.
- Клянусь бородой Аллаха! Это как раз то, что предлагала нам Организация Объединенных Наций! Для чего же, черт возьми, мы сражаемся на этой войне? Зачем наши люди спят в поле?
- Ничего не получится, пока наши войска не попытаются сокрушить еврейское государство. Они пришли; они не победили. Теперь мы перед выбором: король Абдалла либо муфтий.
- Палестинский мандат - это кусок тряпки, - сказал полковник Зияд. - Я всю жизнь считал себя палестинцем. Большинство людей из Аммана считают себя палестинцами. Когда англичане создавали Иорданию, все, что они сделали, это изменили название части Палестины. Мы - тот же народ с той же историей. Флаг короля Абдаллы теперь развевается над Наскальным Куполом в Восточном Иерусалиме, и с аннексией Западного Берега мы превратимся из малой страны в большую.
И не секрет, дорогие мои братья, что король Абдалла кипит тщеславием. Он мечтает о Великой Палестине, Великой Сирии... один Аллах знает, о Великой арабской стране.
- Должно быть, это не слишком популярно в Каире, - сказал хаджи Ибрагим.
- Мы должны теперь также согласиться, что Иордания всегда была частью Палестины, - вступил в разговор Кловис Бакшир. - Это даст нам традиционного правителя и его армию. Главное, это даст нам средство помешать возвращению муфтия.
- Позвольте мне ответить на вашу искренность, хаджи Ибрагим, - сказал полковник Зияд. - Вы можете нам помочь. Король Абдалла скоро объявит, что Иордания открыта для всех палестинцев, перемещенных войной. Мы заберем людей с полей и проследим, чтобы их кормили. С вашим положением вы могли бы убедить тысячи перемещенных лиц покончить с их страданиями, перейдя мост Алленби и придя в Амман. Не для общего сведения: будет также декларация, что Иордания автоматически предоставит гражданство любому палестинцу, кто этого пожелает.
Теперь он филантроп, подумал Ибрагим. Маленький король правит обнищавшей бедуинской пустыней, которая не в состоянии себя прокормить. Если уйдут англичане вместе со своей субсидией, она станет страной нищих. Она не сможет прожить без денег от Сирии, египетской и саудовской казны. Теперь Абдалла пытается искусственно раздуть свое население и использовать нас для того, чтобы потребовать для себя земли, которые ему не принадлежат. Король пердит выше, чем его осел. Не пройдет и года, как он будет мертв, убитый братьями арабами.
- Мы видим важные роли для тех палестинцев, которые сотрудничают с нами в настоящее время, - сказал Зияд. - Если бы я предложил ваше имя как одного из наших сторонников, ни одно назначение не было бы невозможным, вплоть до кабинета министров.
Этот человек ни слова не сказал о нашем возвращении к нашим домам и полям. Мы всего лишь пешки для амбиций Абдаллы. Все, что ему надо, - это сотрудничающие.
- Как вписывается в ваши размышления моя личная дружба с Гидеоном Ашем? - резко спросил хаджи.
Снова полковника Зияда поразила прямота Ибрагима.
- Как я уже говорил, Абдалла не теряет сна от мысли, что еврейская страна - рядом с его собственной. Ясно, что мы не сможем признать это публично или пойти на мирный договор. Однако мы желаем во все времена иметь умеренные контакты с евреями. Мы даже можем представить себе мир с евреями, когда пройдет достаточно времени.
- Разумеется, полковник Зияд, окончание войны принесет арабам величайшее за всю нашу историю унижение. Наше общество и религия диктуют нам, чтобы мы вечно продолжали бороться с ними.
- Почему бы нам не сосредоточить наши мысли на том, что служило бы лучшим курсом для наших людей здесь и теперь, позволив будущему самому решать будущее, - сказал Кловис Бакшир. - Нам выпадает случай смягчить их страдания.
Хаджи Ибрагим слушал, задавал вопросы, начал подавать признаки того, что вникает в замысел. Встреча закончилась. Полковник Зияд посчитал, что ему потребуются дветри недели, чтобы закончить свои дела в Западном Береге, вернуться в Амман и приехать со специальными указаниями для хаджи Ибрагима. Он уехал.