Юрис Леон Хаджи
| Вид материала | Документы |
- Абелес леон игнатьевич, 11950.78kb.
- Статье мы коснемся некоторых аспектов историографии отношений молодого Крымского ханства, 247.04kb.
- Л. Н. Толстого в 1880-1900-е гг. («Смерть Ивана Ильича» / «Крейцерова соната» / «Хаджи-Мурат», 190.94kb.
- Леон Уитни: «Психология собаки. Основы дрессировки собак», 2658.87kb.
- Дато Сери Абдулла бин Хаджи Ахмад Бадави, премьер-министра Малайзии и председателя, 153.2kb.
- И. С. Тургенев «Записки охотника» Н. С. Лесков «Левша», «Человек на часах» Л. Н. Толстой, 8.33kb.
- Программа ижевск 2011 Всероссийская студенческая научная конференция, 1061.95kb.
- С. Шапшал несколько слов о караимских князьях челеби, 60.08kb.
- Модель Эрроу–Дебре, 196.62kb.
- Программа тура, 258.26kb.
Хариссиадис осмотрел кинжал.
- Двадцать, и я рискну.
- За столько не могу отдать, - сказал хаджи Ибрагим. - Пожалуй, я оставлю его себе. Я берегу его для особого случая.
- Все еще не хватает более сотни фунтов, - заметил грек.
Ибрагим встал, открыл дверь на склад и кивком показал на своего жеребца. Глаза грека расширились при виде животного.
- Я куплю животное, - быстро сказал господин Бассам. - Дам тебе сто пятьдесят.
- Сто пятьдесят за эльБурака? - недоверчиво сказал Ибрагим.
- Еще двадцать пять. Времена теперь ужасные. Дела идут очень плохо, - простонал Бассам.
- Заплати ему, - сказал Ибрагим.
Господин Бассам эльБассам отсчитал от пачки величиной с грейпфрут и отдал остальное Ибрагиму.
Они пожали другу другу руки в знак совершения сделки.
- Еще одно, - сказал Хариссиадис. - Никаких ружей, автоматов, ножей. У меня честная команда. Я честный человек. И не прячьте оружие под юбками у женщин. Когда прибудем в Бейрут, каждого обыщут. Все ценное тамошние власти у беженцев отбирают. Могу тебе сказать, что и в Газе египтяне всех обчищают.
- Мы без оружия голые, - сказал Ибрагим.
- Если вы возьмете оружие и его найдут - а его найдут, то у меня больше не будет возможности ходить в Бейрут. А я не могу жить без Бейрута, - сказал грек. - И последнее. Я могу запасти воду, но пищу для себя вы должны принести.
- Мы все продали, - сказал Ибрагим. - Мы питаемся от христианской церкви. - Он повернулся к Бассам эльБассаму. - Я полагаю, что за ту цену, за которую ты взял мою лошадь, ты мог бы, поскольку мы родственники, дать нам несколько сот кило зерна и плодов, а также молока для маленьких детей.
Глаза хаджи Ибрагима дали понять Бассаму, что тот может оказаться первым, кто попробует унизанного драгоценностями кинжала.
- Ну конечно, - сказал Бассам. - Я с удовольствием снабжу вас провиантом.
В торговую компанию я пришел через несколько минут после того, как состоялась сделка, и выпалил, что солдаты Каукджи ищут его, но не сказал ничего об изнасиловании, которому был свидетелем. Если все удастся, семья соберется позже у Часовой башни.
Бассам хлопнул себя по лбу и произнес проклятие.
- Тебе нельзя подниматься на судно.
- Но...
- За портом будут следить. Они тебя найдут.
- Тогда мы пойдем пешком.
- Все дороги перекрыты, Ибрагим.
- Мы в ловушке, - прошептал отец.
- Пусть деревенские воспользуются чартером. Иракцы будут искать среди них часами, прежде чем пропустят на судно. Это их отвлечет. А тебе надо скрыться.
- Нельзя отделять меня от моих людей!
- Скажи мне, у тебя есть другой выбор?
- Отец, - сказал я, - надо поступить, как говорит господин Бассам.
Ибрагим понес поражение и знал это. У него даже не было времени на роскошь оплакивания своей судьбы. Бассам забрал его в подвал рыбного базара около доков, где он будет несколько часов в безопасности, и отправился искать постоянное убежище. Я должен буду встретиться с ним позже, чтобы получить инструкции.
Милостью Аллаха вся семья пришла к Часовой башне. Многие из деревенских толкались в толпе. Я дал им указания о времени, месте и названии судна, и это передавалась шепотом от одного к другому. После чего они стали расходиться, ловко избегая ищущих глаз солдат Каукджи.
Еще раньше я побывал в Большой мечети на той стороне улицы. Множество народу из разных деревень собралось там в поисках убежища. Когда наши стали расходиться, я велел своей семье идти в мечеть, смешаться с толпой и ждать меня. Площадь все еще была многолюдна, но с наступлением темноты многие солдаты направились в район Маншия, и началась перестрелка между двумя городами.
Было поздно. Меня охватил страх. Как раз когда я уже было собрался покинуть свой пост, я заметил господина Бассама. Он прошел мимо меня, и чуть переждав, я последовал за ним. Он нырнул в узкую аллею, и я пошел за ним. Он был в тени. Я не мог его видеть.
- Ишмаель.
- Да.
- Твоя семья в порядке?
- Да, они прячутся в мечети.
- Хорошо. Твоего отца я забрал в церковь Святого Петра, за маяком. Ты знаешь, где это?
- Конечно.
- Отыщи свою семью. Идите к боковому входу. Брат Анри - арабхристианин и хороший друг. Они согласились дать вам убежище.
- А у вас все в порядке?
- Не уверен. Кажется, за моим домом и магазином следят. Я могу попытаться проскользнуть на судно. Я не уверен.
С этим он ушел.
На всю нашу семью было две крошечных монашьих кельи, но из окна был виден порт, море и берег до ТельАвива. Под вечер мы увидели, как судно господина Хариссиадиса "Клеопатра" с пыхтением входило в гавань.
Я выскользнул из церкви и двинулся вниз по холму к маяку, около которого оно причалило. Все из Табы сидели поблизости и жались поближе к пристани. Должно быть, там была целая сотня людей Каукджи, которые ходили между ними, трясли их, осыпали оскорблениями - они искали хаджи Ибрагима. Портовые "власти" намеренно откладывали отплытие, не будучи в состоянии найти моего отца. Господин Хариссиадис орал, что ему пора отправляться.
Затем пришло сообщение, что на фронте ТельАвив - Яффо разразился страшный бой. Иракцев отозвали, и деревенские хлынули на корабль, заполнив каждый дюйм на палубе. Не было никакого способа рискнуть, чтобы в последний момент попытаться посадить нашу семью на судно, так что мы оказались на мели в Яффо. Наконец "Клеопатра" отошла от причала. Я побежал вверх по холму к церкви, а судно подо мной двигалось. Оно достигло конца набережной и направилось в открытое море.
Я пошел обратно к церкви Святого Петра. Из нашего окна было видно, как трассирующие пули прочерчивают траектории туда и обратно. Ярость сражения говорила о том, что это не была просто еще одна ночь снайперской стрельбы. Началось полномасштабное сражение.
"Клеопатра" была видна до тех пор, пока вместе с солнцем не опустилась за горизонт. А потом... они пропали из виду.
Глава шестнадцатая
Действуя самостоятельно и в одиночку, Иргун начал полномасштабную атаку на район Маншия в Яффо. У него не было ни разрешения от Хаганы, ни координации с ней, он лишь добивался эффектной победы, чтобы получить признание. Арабские ополчения хорошо закрепились и отбивали одну атаку за другой. Иргунцы сражались упорно и захватили несколько зданий на окраине района, но опять им помешал недостаток военного обучения и руководства. У них не было ни плана операции, ни средств соединить отвоеванные территории, и к исходу дня их вытеснили обратно в ТельАвив.
Чтобы избежать позорного поражения, Иргун обратился к Хагане за помощью. По мере того, как по всей Палестине разгорались бои, две еврейские военные силы все больше втягивались в раздражающие мелкие споры. Оставалось недолго ждать пробы сил, ко-торая покажет, кому принадлежит власть в ишуве.
После короткой встречи Хагана согласилась взять Иргун на поруки при условии, что он признает командование Хаганы над Яффским фронтом. Иргун согласился и при поддержке Хаганы снова атаковал Маншию, перерезав ее надвое.
Одновременно Хагана затянула кольцо вокруг Яффо. Цель состояла в том, чтобы сломить арабское сопротивление между Яффо и Лиддой; в таком случае она могла бы оборонять аэропорт, не опасаясь арабских подкреплений.
План евреев захватить Яффо был для англичан как кислота в желудке. Спасение арабского города стало для них навязчивой идеей. Хотя они толпами выводили свои войска из Палестины, был отдан экстренный приказ о немедленном возврате некоторых частей из Египта и с Кипра.
Оценив ситуацию, британское командование посчитало, что евреи взяли Яффо без спроса и с этим в самом деле ничего нельзя поделать. В таком случае их задачей стало открыть выход, чтобы позволить арабам бежать, если они того пожелают. Осталась одна дорожка от южного шоссе к безопасной арабской территории вокруг Газы. Путь блокировал еврейский город Бат Ям.
Англичане ударили по Бат Яму внушительной артподготовкой и обстрелом с воздуха, после чего направили танковые патрули, чтобы очистить дорогу. Это было подобно откупориванию бутылки с газировкой. Арабы хлынули из Яффо, бросившись на юг в беспорядочном бегстве. Хагана позволила арабам свободный проход на юг, ловко избежала схватки с англичанами и продолжала усиливать окружение Яффо с других сторон.
Наши монашьи кельи в церкви Святого Петра находились высоко, и всю ночь нам были видны стрельба и разрывы снарядов. На третий день боев брат Анри принес нам ужасную новость, что Бассам эльБассам исчез. Неизвестно, бежал ли Бассам или убит нерегулярами за то, что помогал нам.
Брат Анри сказал, что англичане все еще держат дорогу через Бат Ям открытой и предложил, чтобы мы попытались затеряться в потоке беженцев. Отец отверг предложение, сказав брату Анри маленькую ложь. Из Яффо было только два пути - единственная дорога на юг и через порт. Отец сослался на то, что Каукджи поставил своих людей на обоих направлениях, разыскивая его, и они тщательно проверяют каждого.
Втайне отцу нравилось оставаться в церкви Святого Петра. Он по секрету поделился со мной, что когда англичане окончательно уйдут, город захватят евреи. Опасаясь мести Каукджи, он в то же время совсем не опасался еврейской резни.
На самом деле отец лелеял надежду, что евреи возьмуттаки Яффо и это позволит ему вернуться в Табу и проведать дядю Фарука. Он жил этой надеждой. Если даже потом арабские армии победят евреев, что из того? Зато он сведет счеты с Фаруком.
Через два дня брат Анри пришел встревоженный. Солдаты Каукджи вынюхивали все вокруг церкви и спрашивали о нас. Монах дрожал и говорил, что церковь больше не может давать нам убежище. Нам нужно уходить.
Хаджи Ибрагим решил, что наша последняя надежда - Гидеон Аш. У него сохранились номера телефонов, которые дал ему Гидеон, но брат Анри сказал, что все телефонные линии с Яффо перерезаны. И мы с отцом состряпали отчаянный план.
Под вечер я выскользнул из церкви Святого Петра и направился в Маншию, пробираясь по узеньким улочкам к линии фронта. Я чувствовал себя уверенно, едва ли ктонибудь обратит внимание на еще одного бегущего мальчишку. К тому же в молодежном ополчении принимали участие в боях юноши моего возраста или чуть старше.
Я стал городской крысой. Мне не составляло труда проделать путь в поисках самого лучшего наблюдательного пункта. У меня был инстинкт. Что-то внутри меня говорило, что блошиный рынок между двумя городами еще должен действовать, несмотря на ожес-точенную перестрелку с обеих сторон. И я оказался прав.
Со своей крыши мне было ясно видно, что на рынке полно народу, а солдат нет. Уезжающие распродавали все, что не могли унести. Как по волшебству, я путешествовал по зоне свободной торговли. У меня был последний предмет из украшений Рамизы и записка, которую я написал поанглийски.
Я пробирался вдоль ларьков, внимательно прислушиваясь и приглядываясь к торговцам, не найдется ли среди них когонибудь, кому я почувствовал бы доверие, чтобы доставить мою записку. Такого не было. Каждый постарался бы меня обмануть, ведь я был маленький. Они присвоят браслет Рамизы и оставят меня в дураках.
Я побродил и возле некоторых еврейских торговцев, но иврит у меня был плохой, а большинство их не говорили поанглийски. А тем, кто говорил, я не доверял. Подойти к обычному еврею - владельцу магазина было бы сумасшествием. Что же делать?
В дальнем углу рынка был забор, а в нем проем, через который люди проходили тудасюда. На той стороне еврейские солдаты проверяли документы у каждого, кто покидал рынок. Здесь! Это мой единственный шанс.
Страшно много времени ушло, чтобы набраться храбрости. Давай, Ишмаель, говорил я себе снова и снова, пройди через забор. Я незаметно подобрался к нему, приказывая себе не бояться. Не беги, говорил я себе, тебя убьют, если побежишь. Найди взрослого, идущего на еврейскую сторону, а лучше двоих или троих, и проскользни сзади.
Вот! Мой шанс! Ну! Иди. Я вспрыгнул сзади на ослиную тележку разносчика, как будто был здесь свой, и оказался на еврейской стороне! Разносчик не заметил. Дюйм за дюймом, фут за футом - и мы проникли на другую сторону и поравнялись с их сторожевым постом.
И вдруг чья-то ладонь схватила меня за руку и сбросила с тележки. Еврейский солдат сердито смотрел на меня сверху. Я решил, что мне конец.
- Тебе нельзя переходить на эту сторону! - сказал он на иврите.
- Вы говорите поанглийски? - спросил я.
Он оттолкнул меня и махнул рукой, чтобы возвращался на свою сторону. Я снова кинулся к нему.
- Английский! - крикнул я. - Английский! Английский! Английский!
По милости Аллаха, я привлек внимание другого солдата.
- Чего тебе надо, мальчик? - спросил он поанглийски.
Я задержал дыхание, закрыл глаза, сунул руку в карман, вытащил записку и отдал ему. Он с любопытством развернул ее, медленно прочитал и почесал в затылке.
Я - Ишмаель. Мой отец - хаджи Ибрагим альСукори альВаххаби. Он мухтар Табы. С вашим большим начальником, господином Гидеоном Ашем, они большие друзья. Нам сказали позвонить ему по этим телефонам, если у нас будет серьезная беда. Мы в ловушке. Не могли бы вы позвонить для нас господину Гидеону Ашу? Спасибо.
Теперь уже и офицер проявил любопытство. Он прочитал записку, и все трое стали рассматривать меня.
- Может, это хитрость, - сказал один.
- Какая хитрость? Если Аш не знает, кто эти люди, он не придет.
- Пожалуйста! - воскликнул я. - Пожалуйста! Это не хитрость! Каукджи пытается убить моего отца.
- Подожди здесь, мальчик, - сказал офицер.
Он вошел в маленький домик, который использовали под командный пункт, и через минуту вышел вместе с другим офицером. Тот, кажется, был начальник. Он прочитал записку и с удивлением стал меня рассматривать.
- Мы были соседи, - сказал я. - Киббуц Шемеш и Таба. Соседи.
- Ну ладно, - сказал старший офицер. - Я позвоню ему вечером. Приходи завтра.
- Нет, - сказал я. - Я не могу уйти, не повидав господина Гидеона Аша.
- Ну, здесь тебе оставаться нельзя. Через час рынок закроется и повсюду начнется стрельба.
- Пожалуйста! - закричал я. Я взял браслет и предложил его ему. Офицер осмотрел его и вернул мне.
- Положи это к себе в карман, - сказал он. - Идем со мной.
Остальное было как во сне. Мы прошли через дорожный завал к сторожевому посту, офицер держал меня за руку. Через минуту мы уже ехали в помятой машине в сторону ТельАвива.
- Я из Иргуна, - сказал офицер.
Ну, теперь уж мне точно каюк.
- Я тебя отведу на ближайший командный пункт Хаганы.
Через минуту мы въехали в другое бедное предместье и остановились у ряда домов, возле которых суетились солдаты. Я был напуган и чувствовал себя беззащитным, но страх как-то стал проходить. Никто мне не угрожал, никто не допрашивал и не трогал. На меня посматривали с мимолетным любопытством. А иргунский офицер, казалось, даже симпатизировал.
Внутри одного из домов побольше меня подвели к двери, которую охранял часовой. Иргунский офицер поговорил с охранником, и он пропустил нас в комнату. Офицер Хаганы за столом казался очень важным. Он стал говорить со мной поарабски, и после того, как я рассказал ему нашу историю, отвел меня вниз в зал. Меня привели в комнату, в ко-торой была лишь пара стульев, и велели сесть.
Офицер Хаганы долго расспрашивал меня о том, как зовут членов нашей семьи, о Табе и киббуце Шемеш. Он снова и снова спрашивал, почему наша семья не ушла через Бат Ям. Он был очень подозрителен, и я понимал, что это потому, что я такой маленький и арабский крестьянин и говорю на трех языках. Под конец он спросил меня, могу ли я дать секретное послание, которое поймет только Гидеон Аш. Я долго думал об этом, ведь это был последний ключ к нашему выживанию.
- Скажите господину Гидеону Ашу, что я ходил за ним в ту ночь, когда умер ребенок Рамизы.
- Не знаю, сколько это займет времени, - сказал офицер Хаганы. - Оставайся здесь. И не вздумай сбежать.
Вскоре пришел солдат со спальным мешком и едой. Я не понял, почему, но я мало ел с тех пор, как мы оставили Табу, и теперь я ел так быстро, что мне стало плохо. Много раз в комнату заглядывали солдаты и смотрели на меня. Все они были очень добрые, и скоро моя подозрительность прошла. Хотя началась стрельба, я чувствовал сильную усталость. Спать я не хотел, но держать глаза открытыми было трудно.
- Ишмаель.
Я открыл глаза. Господин Гидеон Аш стоял на коленях около меня. Никогда в жизни я не делал подобного - я обнял его и заплакал. Я пытался говорить сразу на всех трех языках, плача и глотая слова. Он помог мне взять себя в руки, и я рассказал ему свою историю.
Мы прошли в кабинет командира, и они двое долго говорили, а потом развернули на столе карту.
- Ты разбираешься в карте, Ишмаель?
- Помоему, да.
- Отлично. Вот церковь Святого Петра, вот Большая мечеть и турецкая Часовая башня.
- Да, - сказал я, - понимаю.
- Почта, широкий бульвар и церковь Иммануила.
Я кивнул в знак того, что слежу по карте.
- Пройди еще три сотни ярдов за церковью по Яффской дороге до этого места. - Он показал на карте. - Над дорогой есть узенькая аллея. Там будет стоять грузовик. У тебя есть часы?
- Нет.
Он отстегнул свои часы и дал их мне.
- Жди здесь на своей стороне дороги до половины девятого. Я отправлю туда патруль и привезу вас. Я скажу слово "Таба", а ты ответишь словами "киббуц Шемеш".
Я повторил инструкцию несколько раз.
- У тебя есть вопросы, Ишмаель?
- А если там будут арабские солдаты?
Вмешался командир Хаганы, он поговорил на иврите с господином Гидеоном Ашем. Мне удалось понять несколько слов. Он беспокоился о том, как бы информация не распространилась дальше. Господин Гидеон Аш сказал офицеру, что мне можно верить.
- По нашим сведениям, из арабской милиции дезертировало столько народу, что на линии фронта полно дыр. Если они будут стрелять, то по нашему патрулю. Мы дадим туда достаточно огня, чтобы их прогнать.
Остаток дня ушел на то, чтобы собрать семью и увести ее окольными путями, избегая встреч с ополченцами. Когда мы добрались до места, мое сердце забилось от радости, что грузовик стоял над дорогой. Остальное было уже легко.
Семья сгрудилась в глубине грузовика. Я сел впереди между господином Гидеоном Ашем и моим отцом. Я снова почувствовал усталость, и каждый раз, вздремывая, видел, как насилуют мою мать, мачеху и невестку. На этот раз мне было приятно чувствовать на себе руку отца. Время от времени он похлопывал меня и называл храбрым солдатом. Я добился его уважения. В перерывах сна я слышал, как они разговаривают с господином Гидеоном Ашем, пока грузовик ехал через ТельАвив и далее на север. Я так устал, что даже не мог разглядывать достопримечательности еврейского города.
- Перейдешь на ту сторону около Тулькарма. Тебя будет ждать человек по имени Саид.
- Как только я устрою семью, я пройду через тысячу миль расплавленной лавы, чтобы вернуться к Фаруку и разделаться с ним.
- Тебе нельзя возвращаться в Табу, - сказал господин Гидеон Аш.
- Мне все равно, даже если это означает мою собственную гибель.
- Но тебе же надо во имя чегонибудь жить. Твои мечты о возмездии должны долго поддерживать тебя, хаджи Ибрагим. От Табы мало что осталось. Мы туда направили Хагану после того, как вы оставили деревню. В ту же ночь Джихад напал на нас и выгнал оттуда. А когда мы вернулись, пришлось взорвать большинство домов. Там мало что осталось.
- А мой дом?
- В него Фарук переехал.
Дорога внезапно кончилась, упершись в завал, за которым находилась арабская территория. Господин Гидеон Аш привел нас в небольшой лесок поблизости и дождался темноты. Отец позволил мне идти с ним, чтобы попрощаться с господином Гидеоном Ашем. В руку отца были втиснуты деньги. Он хотел отказаться, но не смог; мы были почти что без копейки.
- Как плохо, что у нас не было возможности решить наши проблемы, - пробормотал отец как в трансе.
- Не знаю, - сказал господин Гидеон Аш. - Давнымдавно ты меня предупредил, что все было бы подругому, если бы на водяном вентиле лежала твоя рука вместо нашей.
- Это верно, - сказал отец. - Вам бы пришлось погибнуть от жажды.
Господин Гидеон Аш рассмеялся.
- Теперь, когда мы отправляемся по разным мирам, я хочу, чтобы ты мне сказал, кто был твоим осведомителем в Табе.
- У меня их было много. Самый лучший - твой брат.
- Он мне не брат, - сказал хаджи Ибрагим. - Мой брат - это ты.
Внезапно темноту прорезал мигающий луч фонаря. Господин Гидеон Аш ответил на сигнал, и я собрал семью. После короткого представления Саиду все тронулись за ним.
- Ну, - сказал господин Гидеон Аш, - будь начеку. Кроме Саида, у меня много контактов повсюду на арабской стороне. Они знают, как меня найти. Шалом.
- Шалом.
Мы с отцом пошли побыстрее, чтобы догнать семью. Нам уже были видны отдаленные огни Тулькарма. Внезапно я остановился.