Воссозданная история Руси Часть I

Вид материала

Книга

Содержание Болгарский поход

Подобный материал:

• История московской руси, 500.69kb.
• Рабочая учебная программа дисциплины «История искусств» (История искусства Древней, 449.21kb.
• Экономическая история, 84.37kb.
• Неизвращенная история украины-руси том, 4769.28kb.
• Список литературы на тему воспитание и образование детей в Древней Руси. Коваль Т.,, 14.67kb.
• Моисей на страницах русской истории XV века если наша реконструкция библейских событий,, 140.29kb.
• Контрольная работа по дисциплине «история экономических учений», 172.52kb.
• Урок история + литература «Культура Древней Руси», 264.04kb.
• Курс «История России с древнейших времен до начала XXI века». 11 класс. Анализ исторического, 140.34kb.
• История налогообложения России, 46.51kb.

«Записка греческого топарха»

На земли, что по соседству с Климатами (остров Крым, в данном случае западная его часть с политическим центром в Херсонесе – авт.) топарха напали «ужасные варвары».

Для пояснения политической ситуации приведем сведения Константина Багрянородного, согласно которых в районе Северного Причерноморья имелись климаты двух видов – хазарские владения и владения Византия.

Удар «варваров» сначала пришелся по климатам «хазарским», потом наступила очередь климатов «византийских», тесно связанных с Херсонесом. До этого они проявляли «справедливость» и «законность»; и «города и народы добровольно к ним присоединялись». «Теперь же все нарушилось: они проявили несправедливость… в отношении к подданным, вместо того, чтобы заботиться о благе подвластных городов и к собственной выгоде управлять ими в добром порядке, они пожелали поработить и разорить их». Многие города «под предлогом нарушения клятвы сделались добычей насилия и меча».

А.Н.Сахаров предполагал, что речь в «Записке…» может идти о тех хазарских беженцах, которые возвратились в родные места под клятвой повиновения росам. Но, по мнению исследователя, они эту клятву не сдержали и, вполне естественно, поплатились за это.

Все же позволим себе не согласиться с таким выводом академика. Вероятнее всего, речь идет о беженцах после разгрома Святославом хазарских правителей. В другом месте своей статьи «Политика Святослава» это подтверждает и сам Сахаров: «Единственной известной нам ситуации в районе Северного Причерноморья, которая полностью соответствует описанным топархом в Х веке, является война Святослава против Хазарии и установление господства русов на захваченных территориях. При этом мы должны вновь обратиться к сообщению Ибн-Хаукаля. Он рассказывает, что после победы Руси над хазарами, булгарами, буртасами местное население просило, чтобы «с ними заключили договор, и они были бы покорны им, русам…». Мы можем перенести этот установившийся порядок и на район хазарских климатов, покоренных Русью».

Факт притеснений климатов Византия со стороны Святослава после разгрома Хазарии подтверждается хроникой Яхьи Антиохийского. В ней упоминается о войне ромеев с росами в Крыму перед походом Святослава в Болгарию. Событие зафиксировано и в договоре Святослава с Цимисхием 971 года, где упоминается о мире с «корсунянами». Информация об этом содержится и в Устюжской летописи.

Топарх попытался силой урезонить этих «варваров». Потерпев поражение в первой же стычке, топарх спешно отступил за стены уже разрушенной крепости. Наутро ромеи вновь выступил на врага, но «варвары» за ночь куда-то ушли. И топарх остался с войском укреплять крепостные стены города и строить башню, но страх витал над этим местом. Правитель понимал, что бросил вызов могучей силе, в столкновениях с которой только в соседних с его климатами землях (Северный Кавказ и Восточный Крым – авт.) было опустошено и разрушено десяток городов и 500 деревень. Он знал, что без пощады уничтожалось или разогнялось население, ведь новому противнику «недоступна пощада».

Учитывая все это, топарх разослал гонцов к своим советникам из местной знати. Совету требовалось решить судьбу края в сложившейся обстановке. Кого признать правителем? К какой силе примкнуть?

Чиновник, представитель императора, призывал обратиться за помощью в Византий. Местная знать склонялась в другую сторону, «потому что будто бы никогда не пользовалась императорскими милостями и не заботилась о том, чтобы освоиться с цивилизованной жизнью». «Она, прежде всего, стремились к независимости», при этом была близка по образу жизни к «тамошним жителям», аборигенам. В то же время, будучи соседями «царствующего к северу от Дуная, который могуч большим войском и гордится силой в боях», они не могли не учитывать этого. Так или иначе, «решили заключить с ними («варварами», росами князя Святослава – авт.) мирный договор и предаться ему (царствующему на север от Дуная – Киевскому кагану Ярополку – авт.), и сообща пришли к заключению, что и я (топарх – авт.) должен сделать то же самое».

Приневоленный «советниками» топарх отправился в далекий и опасный путь «по вражеской территории» договариваться с теми, кого по неосторожности задел. И уже после этого топарх отправился с делегацией к «царствующему на север от Дуная», т.е. в Киев. Там приняли топарха милостиво и удостоили бесед. Каган Ярополк согласился оказать Климатам свое покровительство, сохранить топарху его власть и даже не возражал против присвоения им одной из запустевших после похода росов хазарских областей (происходило это в 964 – 967 годах, определено изысканиями историков – авт.).

А вот куда двинулся топарх, возвращаясь из Киева? Хороший вопрос сам по себе. Интересный. Если его рассматривать по аналогии с предыдущими исследователями, что топарх возвращался в Крым, то напрашивается множество вопросов. Его экспедиция двигалась сухопутьем. Значит, Днепр был на грани замерзания, и плыть по нему не было возможности. Тогда зачем следовать до устья, до лиманов? Не разумнее ли после Порогов развернуть на юг и сухопутьем перейти в Крым? И не стоило бы зимовать у лиманов.

Вероятнее всего, цель путешествия посольства топарха из Киева был не Крым (Херсонес – авт.), а Византий, воевавший в то время или находившийся в состоянии войны с Болгарией. Путь, к которому в этом случае был только морем и не у самого побережья. Вот почему приходилось зимовать у лиманов, территорию которых контролировали печенеги. Они - своенравные союзники Византия, но одновременно и стратегические враги хазар. А топарх, хоть и следовал с тайной миссией к правителям Византия, но следовал - то от хазар. И в данной ситуации на печенегов, на их дружелюбное расположение к своей делегации рассчитывать не мог, опасался. Вот поэтому сухопутьем путешествовать не осмелился. Черное море зимой достаточно опасно для путешествий и сегодня, а в Х столетии – смертельно.

Топарху необходимо было передать императору предложения киевских правителей и обсудить вопрос втягивания Святослава в Балканскую политику. Вероятно, чтобы не забыть всех обстоятельств событий и главное, что происходило и обговаривалось в Киеве, топарх подробно записывал. В этих записях он по существу рассказывает о судьбе хазарских климатов уже после завоевания росами, когда там расположились их гарнизоны. Он рассказывает о своем посредничестве, участии в дипломатии сговора Византия и Киева против Святослава, который тревожил в то время не столько правителей Византия, сколько – правителей Киева. Вот в этой связи и следует трактовать фразу, зачеркнутую топархом в черновике «Записки»: «…именно ради этого и северные берега Дуная…». Мысль показалась достаточно опасной для того времени, чтобы ее полностью изложить на бумаге. Это говорит, что дунайские «сюжеты» непосредственно отражались в политическом мышлении тогдашних северочерноморских и крымских правителей.

Северные берега Дуная, Лукоморье, Белобережье. В описываемые времена это еще «вотчина» печенегов после их миграции с северских земель под давлением хазар. Печенеги, союзники Византия с середины IX столетия, господствовали над местным населением лиманов (Белобережья – авт.). Эту возможность они получили от императоров ромеев за службу по защите правобережья в низовье Дуная от набегов росов и славян. Коренное население Белобережья не имело больших оснований для любви к печенегам.

В данной ситуации не было ничего странного или удивительного от хороших встреч посольства топарха жителями южного берега Днепровского лимана. Те, вероятно, также враждовали с печенегами и терпели их утеснения. Давая приют и пропитание, обеспечивая лошадьми и фуражом, выделяя сопровождающих и проводников людям, находящимся на службе у императора Византия, они покупали себе его покровительство. Во время проводов, при переездах из одного селения с другое, сообщает топарх: «они смотрели на него, как на друга, и возлагали на него большие надежды». Население действительно рассчитывало на дальнейшую защиту крымского владыки от печенежского своеволия. Записанная же в дневнике фраза говорит нам не только о гостеприимстве, но и о том, что топарх и его посольство находилось в страхе за свою жизнь и в ожидании каких-то событий или обстоятельств.

Если выводы автора исследования «Политика Святослава» одинаково вписываются в прежнюю модель событий и подтверждаются новой моделью, то они в двойне верны.


Болгарский поход

Цезарь Никифор Фока во второй половине Х века вынужден был вести войну на два фронта – на востоке и на западе. Основные военные силы императора находились в Сирии и не могли принимать участия в войне с Болгарией. Поэтому пауза, хрупкое перемирие со стороны болгарского царя, купленное византийскими купцами, были как нельзя кстати. Хроники по этом вопросе информируют, что основной причиной к перемирию стали раздоры в семье болгарского царя. Так или иначе, но Византий в полной мере воспользовался передышкой. Правящее купеческое сословие его спешно начало поиск возможностей, чтобы использовать ослабленное положение противника, который ни много, ни мало, а претендовал на трон Византия. Надо было найти военную силу, которая на равных могла противостоять болгарскому войску.

На этой «тревожной ноте», как говорится, нашли друг друга «два одиночества». Цели Византия и Киева в вопросе, каким образом избавиться от угрозы зреющей у границ собственных владений совпали. На мой взгляд, не без совета и материальной поддержки киевского купечества, император ромеев обратил взор на подготовленное войско князя Святослава. Никифор Фока через крымского топарха призвал ко двору знатного молодого человека из Херсонеса - Калокира, сына херсонесского стратига и возвел его в сан патриция (патрикия, по летописям – авт.). Все только для того, чтобы использовать его в своих политических целях. После чего цезарь отрядил молодого патриция во главе делегации послом к росам. Основной задачей посольства стало втягивание Святослава в политическую игру на Балканах. Калокир обязан был уговорить князя выступить в поход на Болгарию и нанести удар в тыл болгарскому войску.

Патрикий был родом из Херсонеса, таким образом, заподозрить его в предвзятости, в личном интересе к одной из договорившихся сторон было достаточно трудно. Получив ответственное, вероятно, конфиденциальное поручение цезаря склонить роского князя к войне, эмиссар Византия отправляется в Тмуторокань. Полномочия херсонесского патрикия подкрепляялись неограниченными кредитами. Но вот почему именно об этой военной сделке более чем тысячелетней давности известны такие тайные подробности, как цена? Ведь история не упоминает больше таких данных ни об одной из военных кампаний. Поэтому не будем отмахиваться от мысли, что на военные силы, готовые к войне, Никифору Фоке указало заинтересованное, точнее, обеспокоенное угрозой киевское купеческое сословие. Без сомнения, купцы готовы были и оплатить предстоящее мероприятие если не в полном объеме, то непременно значительную его часть. Более того, только киевские правители были заинтересованы в афишировании цены похода. Ибо лишь при таком развитии событий они могли надеяться на гарантии в достижении своих целей в этом общем мероприятии.

Калокир взялся за выполнение своей дипломатической миссии, вероятно зная о планах Святослава в отношении Киева, да и о противодействии части местных войсковых товариществ. Опираясь на неограниченные финансовые возможности своей миссии, которые подпитывались как из Киева, так и из Византия, патрикий действовал быстро и уверенно. Переговоры были не слишком длительными. Чашу весов в вопросе направления войска Святослава в Болгарию перевесили не 15 кентинариев золота (около 455 кг), а «рекламная акция» о них среди войска и, вероятно, рассказы об еще больших доходах от самого похода. Почти что полтонны золота (вероятно только предоплата за согласие и наем войска – авт.) и обещание драгоценных гор действительно перевесят любые святые цели даже сегодня, а тем более - в X веке... Никифор вынужденно полагал, что делает «варвару» «предложение, от которого невозможно отказаться». Не следует исключать изначального условия владения землями Болгарии и в целом государством на всевозможных условиях вассальной зависимости от Византия. Ведь таким предложением можно заинтересовать кого бы то ни было и завлечь до значительно удаленных земель. Но важнейшим было то, что откажись от условий этого похода, Святослав терял войско. Потеряв войско, он вынужден был бы отказаться от своей мечты – возвратиться на Русь, освободить Киев. Шах союзников (Киева и Византия – авт.) в этой партии ограничивал Святослава в выборе вариантов ответного хода, если употребить шахматную терминологию.

Лев Диакон утверждал, что деньги были заплачены с целью «привести их (росов) к Мисии (Болгарии) с тем, чтобы они захватили это государство». Другой цареградский историк, Иоанн Скилица, утверждает, что император имел целью направить Святослава только «выступить в поход против болгар» и, похоже, Иоанн Цимисхий, который вскоре заменит Никифора на престоле, понимал обстановку именно так. Однако Калокир не ограничился достижением договоренностей. Совершенно неожиданно миссия патрикия вышла за начальные рамки переговоров и он, вероятно, вступил в личное тайное соглашение с князем росов. Как сообщает Лев Диакон, Святослав обещал помочь византийскому патрикию взойти на императорский трон, а тот, в свою очередь, обязался сохранить за князем завоевания на Балканах и «бесчисленные сокровища из казны государственной». В конце концов, и сам Лев Диакон в последующих хрониках сообщает о дальнейших намерениях князя Святослава навсегда остаться в Болгарии. Наперекор интригам Калокира, возмечтавшего использовать помощь его военной силы для восхождения на престол Царьграда «уговорив (его) собрать мощное войско и выступить против мисян для того, чтобы после победы над ними поработить и удерживать государство для собственного (Святослава) господства».

Так ли было на самом деле или хронисты-историки древности выполняли чей-то политический заказ, передавая таким образом происходившие события? Последующие действия и поступки их участников покажут сами.

«Пылкий, отважный, сильный, решительный и деятельный», - это все о князе Святославе (из характеристики Льва Диакона). Человек, получивший такую характеристику от современников, людей неглупых, образованных и наблюдательных, мог поддаться меркантильным чувствам, но.…

Но мы, читатель, должны помнить и учитывать ту высокую идею, которую вынашивал Святослав. Да, он сам оценил все выгоды, которые сулил похода на Болгарию. И все же главным для князя было сохранить войско. А если за поход голосовала часть его собственной дружины, он не мог игнорировать этот факт. Новую затею, как мы знаем из хроник, поддержало большее количество охотников, не исключено, ее поддержали даже хазары и их союзники. Войско было настроено на поход, и князю Святославу некуда было деваться, он согласился. Подготовка к походу в Болгарию проходила даже более активно, чем на Киев.

К весне 968 года Святослав собрал огромное войско – до 60 тыс. воинов, охотников за удачей, и к началу лета выступил в поход на Болгарию. Но, как нас ни убеждает академическая историография, стремительности в нападении князя Святослава не было. Хроники современников событий свидетельствуют о продолжительной остановке войска в Беломорье. У лиманов «луки» Черного моря к нему присоединилась легкая печенежская конница, союзная Византию (Царьграду – авт.). Посылаясь на выводы исторический изысканий В.Н.Татищева, можно констатировать тот факт, что, двигаясь в Болгарию, Святослав не так уж и спешил появиться на Дунае. Поначалу он направился вверх по Днестру, где «ему помощь от венгров приспела». Далее историк записал: «С угры же имел любовь и согласие твердое».

Что могло задержать Святослава в Беломорье? Вероятнее всего то, что не вписывается в официальную модель истории. Согласно научных изысканий В.Н.Татищева, Святослав, во-первых, заключил военный договор с венгерским (угорским – авт.) князем, в результате которого в войске росов появился конный отряд угров. Во-вторых, был закреплен союз с печенегами, которые контролировали земли Беломорья. От них так же был снаряжен еще один конный отряд.

Именно в это время с печенегами была достигнута еще одна договоренность, содержание которой вытекает из последующих событий. Печенежский хан обязался к осени собрать орду и обложить Киев с целью упредить хазар от возможного удара в тыл войску Святослава.

Вот в таком составе войско князя Святослава «неожиданно» для болгар появилось на Дунае. Хронист Византия Скилица относит это событие к августу 968 года. Узнав о том, что войско русов во главе с князем Святославом уже на Дунае, болгарский царь Петр снарядил против него передовой тридцатитысячный отряд своего войска. Этот отряд болгар встретил войско Святослава на берегу Дуная в готовности к бою. «Святослав вынужден был решать важнейшую, сложную задачу высадки воинов своего авангарда из судов в то время, когда берег был занят болгарским войском и дать им организованный бой. Авангард войска Святослава с честью вышел из сложной обстановки. Они дружно сошли на берег, без промедления построились у кромки воды в боевые порядки, как обычно, «стеной» в несколько рядов и, укрывшись от вражеских стрел, мечей и копий своими огромными щитами, обнажив мечи, вступили в битву с болгарами «и начали поражать их без всякой пощады» (Лев Диакон). Стремительность удара мужественных роских воинов обеспечила за ними поле победы. Без сомнения, стремительность удара выполняла конница союзников. Болгары не выдержали первого же удара росов. Отступая, расстроили свои ряды и утратили управление. В результате первых ошибок в организации битвы, болгарский отряд вынужден был оставить поле боя и спасаться бегством. Остатки отступившего войска укрылись за стенами патриаршего Доростола (Дристри).

Узнав о поражении своего войска, царь Петр тяжело заболел. В безвестной крепости, брошенный войском и вельможами, жестоко преданный теми, кого привык почитать и забытый теми, кем привык повелевать, ненужный даже врагам, умер «от апоплексического удара» великий царь Болгарии. Умирал он долго и тяжело, в истощении всех телесных и душевных сил. Уходил из жизни, усмиряя плоть и гордыню, раскаиваясь за то, что не сумел защитить свои земли и подданных на закате своего царствования. Болгарская церковь со временем провозгласит его святым.

Так или почти так передает этот исторический факт и академическая историография, при этом старательно умалчивая о союзниках князя. Вероятно, потому что надо объяснять, откуда и как они появились. Всегда легче и проще замолчать неудобные вопросы истории.

Конечно же, и Киев, и Византий имели разные цели в этом мероприятии. Правители Византия рассчитывали на непродолжительную кампанию и победу своего союзника, которому верили. Киев устраивала продолжительная война и разгром росов. Для этого правители с Днепра могли организовать удар в тыл войску князя Святослава. Чтобы избежать с тыла удара от хазар, с согласия правителей Византия (Царьграда), печенеги к осени 968 года совершают демонстративный поход на Киев. Они при этом берут город в кратковременную осаду.

Теперь становятся более понятными недомолвки летописей, описывающих это событие. И несуразность предыдущих трактовок их историками. Под Киев пришли не печенеги-кочевники, а печенеги-воины. Они пришли не с востока (с Волги – авт.), а с запада (с Южного Буга – авт.) и демонстрировали свою мощь на правобережье, обложив город, блокировав проход Днепром с юга. У них не было задачи, да и сил захватить Киев (в этом случае) союзника Византия. При этом они не были и врагами росов, иначе бы встретили сопротивление. В то же время их поддержала Черниговщина. Воевода Претич привел не ополчение северян в помощь Киеву, хазарам, а собрал разрозненные товарищества тех же печенегов, которые продолжали постоянно жить на землях Северщины. Он расположил свое воинство на левобережье. Тайно перекрыл, блокировал поставки продуктов питания и фуража в город по Днепру с севера. В это время в осаде были сосредоточены основные силы хазарского войска. Вот почему Киев начал вскоре голодать. Вече всерьез обсуждало сдачу города печенегам.

Интересны и сами действия, разыгранные нападающими с одного и другого берегов... Но в тех же источниках была описана и встреча печенежского хана с черниговским воеводой, где происходил обмен не простыми сувенирами. Они давали друг другу клятву, возможно, побратались, подкрепляя все это великими дарами, имеющими давний, традиционный смысл. «Они ударили об руки». В далеком Х столетии далеко не каждому в обществе подавали руку. А вот клятвы между людьми закрепляли рукобитием. «Поданная правая рука – самый верный залог дружбы у персов»,- писали древние путешественники.- «Ведь после того, как подана правая рука, не позволительно у них ни обманывать, ни сомневаться».

Печенег подарил Претичу коня, стрелы и саблю. Это дар-символ безграничного доверия печенега к новому другу. Как надо было стремиться к дружбе, кого видеть в новом друге, чтобы делать такой подарок? Претич оценил дар и ответил равноценным. Он подарил печенежскому вождю меч, броню и щит. Дар был ценен и в чисто материальном плане, и как традиционное наследие общих предков. Это показывает, насколько серьезно отнесся воевода к дружбе. Более того, он не расстался с дарами друга до смерти – его так и положили в могилу: с конем в печенежской сбруе, с печенежской саблей, с печенежским луком и стрелами. Его курган носит имя Черной могилы. Не был ли маневр черниговцев умыслом, чтобы киевляне не заподозрили их в связи с печенегами и не мстили за это?

А что собой представляли печенеги, эти «тюрки» из трактовок современных нам историков, может быть, те же монголы? Автор Х столетия Абу Дулеф описывает печенегов как людей «длиннобородых и усатых». Киевлян и более позднего времени вид печенега нисколько не смущал. Пращур украинцев среди них мог сойти за своего. Это мы точно знаем по летописным рассказам, которые описывают события, связанные с взаимоотношениями печенегов с росами или северянами.

Полвека спустя немецкий монах Бруно-Бонифаций отправится в печенежские степи проповедовать христианство. Миссионер позже опишет все необычное, с чем ему пришлось столкнуться в их среде. Многое поразило его, вызвало интерес. При этом в их внешности он не найдет ничего необычного для европейца. Будь печенеги хоть мало-мальски похожи на монголов или калмыков, это непременно было бы описано немецким миссионером-хронистом. Само обстоятельство такой встречи было бы из разряда сенсаций, диковинок: в центре Европы обитают представители народов - выходцев из Центральной Азии! Однако такого описания нет в его хрониках. Да и не могло быть, потому что надо признать: печенеги внешним обликом не отличались от северян ничем, кроме как южным загаром. Они изначально были представителями из этого племенного союза, а с IX столетия в товариществах печенегов появились представители уличей, тиверцев и, вероятно, галичан.

Вот поэтому-то трудно возразить Татищеву, который, опираясь на не дошедший до нас источник, написал, «что болгары помогали козарам» против Святослава. А хронисты Византия упоминают, что в его войске после похода на Киев находились «пацинаки» (печенеги – авт.). Таким образом, о болгарском походе князя Святослава можно сказать, что Византий и хазарский Киев в очередной раз пытались загребать жар чужими руками.

Битва на берегу Дуная при высадке из судов роских воинов была началом скоротечного разгрома болгарских войск и захвата, покорения земель Болгарии. Святослав легко завладел Доростолом и еще 80 болгарскими городами. В кратчайшие сроки почти вся Восточная Болгария была подчинена ему. После такого успеха он, действительно, не мог не задуматься о владении этими богатейшими землями с их европейской транспортной артерией – Дунаем. Однако вначале ему надо было полностью завоевать Болгарию. Подчинить ее себе, после чего создать свое мощное роское государство с центром в низовьях Дуная. Болгарию, «середа земли», где «вся благая сходятся» и лежат торговая и военно-стратегическая дорога на юг, запад, север и восток, дорога, по которой должны были двинуться на «завоевание империи на юг» многочисленные и сильные роские и славенские дружины. Столицей своих земель Святослав выбрал город Переяславец (Малая Преслава), где действительно сходились стратегические торговые пути из Венгрии, Чехии, Прибалтики, Словении и Тмуторокани в Византий.

Князь Святослав пошел по пути, который уже прошли орды хазар и булгар (волгар) около ста лет назад, подчинив себе Царьград. В составе роских войск были женщины-воины, вероятно, даже отдельные войсковые формирования. Трупы женщин в воинских доспехах находили и с изумлением рассматривали ромеи, обходя каждый раз поле боя.

Основную массу войска Святослава составляли пешие воины. Уже в процессе войны Святослав занялся созданием тяжелой конницы, укрепляя этим свои войска. Вооружение роских воинов составляли мечи, копья, луки со стрелами, ножи, топоры, а от ударов вражеского оружия их защищали большие, во весь рост, «до самых ног», щиты и кольчуги. Таковым было роское войско, с которым Святослав совершил поход, обессмертивший его имя. «Собрав воинство, состоящее из шестидесяти тысяч храбрых воинов, кроме обозных отрядов» (Лев Диакон), со своими воеводами Свенельдом, (Сфенкелем) и Икмором (последних двух упоминает Лев Диакон, а первого – русские летописи) и с Калокиром, которого он «полюбил, как родного брата» (Лев Диакон), князь Святослав отправился завоевывать Болгарию. При всех летописных доблестях сего воителя надо признать, что в походе на Болгарию был использован момент внезапности удара. Это важнейшее из условий войны было создано даже помимо воли и таланта командующего. Вторым, немаловажным условием успеха войн, походов выступает обеспечение. Идя на болгар во главе огромного войска, Святослав также позаботился о соответствующих обозах. Более того, запасы провизии готовились заранее в изобилии по маршруту движения войска, в этом были заинтересованы, прежде всего, сами поставщики провизии. Так что к летописной молодецкой удали Святослава надо добавить рассудительность опытного воителя, познавшего блеск и славу войны, обыденность и тяжкий труд ратного дела.

Быстрота, с которой Болгария оказалась в руках Святослава, была для Никифора несколько неприятной. Вероятно, она вызвала в Византии некоторую панику и хаос. Не могло быть иначе - вместо затяжной, кровопролитной кампании росов и славян против болгар, вместо их ослабления, произошло их почти бескровное воссоединение. Да еще под рукой упоенного победами воителя Святослава. Оставалась еще надежда, что Святослав разгромит Болгарию, пожжет храмы, монастыри и уберется восвояси. Но вскоре Никифору пришлось и с этой надеждой распрощаться. Ему показали новенькую золотую монету, прекрасной работы, блестящую, с надписью «Святославъ Цър Българомъ» (по сообщениям Мавродина – авт.). Святослав как рачительный хозяин обустраивал свою новую державу. Надпись, которую чеканили на монетах, могла говорить о том, что Святослав был помазан в цари Болгарии. Относится это событие к 968 – 969 годам. Однако даже в этой ситуации царь Святослав придерживался договорных обязательств с императором.

Летопись сообщает, что Святослав, придя в Болгарию, сел там княжить. Это свидетельствует, что появление Святослава в Болгарии не было простым завоеванием. Царский дворец не был разорен росами, как и царская сокровищница не была разграблена. Из хроник Льва Диакона мы узнаем, что Святослав видел перед походом сон, где он правил Болгарией. И, уже определенно, монеты говорили напуганному Византию: пришел не временщик-разбойник, не налетчик. На болгарскую землю пришел Хозяин. Это не очередной грабительский набег, а поход государя, который чеканит тяжелую, добротную золотую монету, как – «цър българамъ». Не чужак-захватчик – ваш царь! А что пришлый – так и предыдущие правители этнически не едино-кровные, а пришедшие из-за Дуная, с самой Волги. Монета была не просто «платежной единицей». Болгары держали в руках маленький золотой манифест нового владыки, в котором напуганный Никифор читал вызов возмужавшего врага. «Ты звал меня? – угрожала монета. И я здесь. Теперь я не уйду!»

Монета говорит и еще об одном обстоятельстве. Святослав, вероятно, достаточно хорошо знал предыдущую историю болгар. Он прекрасно представлял, кто правит болгарами (потомки хазар – авт.) и как они относятся к смене правителей. Именно для этого был сделан ход с монетой. Предприятие Святослава вроде бы являло собой захват чужой земли, но еще М.Н.Тихомиров показал, что дело обстоит иначе, сложнее. Не просто же так в «Повести временных лет» сохранились пересказанные слова князя, где Святослав говорит: «… хочю жити в Переяславци на Дунае, яко то есть середа земли моей», - то есть «середина», «центр». И действительно, Малый Преслав, расположенный в дельте Дуная, находился в самой середине завоеванных Святославом в Болгарии владений. Усложняемые некоторыми историками обоснования, почему Святослав считал своей эту придунайскую землю у Черного моря, надо несколько упростить. Для него всего-навсего произошла силовая смена правящей верхушки, потомки хазар и булгарских волгар сменялись росами. А все остальное, согласно летописи, «сидяху бо по Днестре, приседяху (соседили) к Дунаеви… оли (вплоть) до моря», к этому практически не имеет никакого отношения. Все народы (племена – авт.) Северо-Западного Причерноморья, издревле жившие в тех местах, считались правителями господствующих в этих землях войсковых сообществ (орд), своими поддаными. Они относили эти племена к единой этнообразующей территории и себя считали выходцами из той же среды. Поэтому область в устье Дуная, которая ныне носит название Добробужа, ромеи называли «Малой Скифией», связывая ее таким образом с «Великой Скифией». И много позже в Византии и в Малой Азии Рось-Русь нередко именовали Скифией. М.Н.Тихомиров небезосновательно делал вывод, что император Никифор Фока «готов был согласиться на предоставление Добробужи русскому (роскому – авт.) князю».

А вот дальнейшие планы Святослава Царьград удовлетворять не хотел, не мог, потому что тот стал объединять вокруг себя печенежское, болгарское и угорское войсковые сообщества (войсковые товарищества), перетягивая на свою сторону золотом, обещаниями радужных перспектив правящему сословию этих сообществ. Князь росов и царь болгар владел основными городами-факториями Европы по Дунаю и другим рекам. При этом он открыто стал угрожать «разогнать ромеев по всей Европе». Хронисты, современники событий, Лев Диакон и Скилица сообщают, что отряды болгар стали действовать совместно с росами против ромейских гарнизонов пограничных крепостей. Политика, проводимая князем Святославом, становилась реальной угрозой непосредственно Византию (Царьграду).

Взаимоотношения Святослава с болгарами, которых он пришел «усмирить» по просьбе императора Никифора Фоки, были действительно сложными. Князь быстро подавил сопротивление болгар, но часть из них обратились к тому же Никифору, прося о мире и защите от Святослава. После чего, спровоцированные, подкупленные ромеями болгары восставали против Святослава. На это обстоятельство указывал в своем сочинении и В.Татищев: «Уведав же Святослав от пленных болгар, что греки болгар на него возмутили, послал в Константинополь к царю объявить им за их неправду войну». Возглавить восстание согласился возведенный императором на престол и отпущенный в Болгарию царь Борис Петрович. Восставшие громили и изгоняли из городов роские гарнизоны.

В хрониках сохранилось описание событий этого периода в Переяславце, где воеводой был оставлен рос по прозвищу Волк. Предвидя неладное и желая сохранить войско, он пошел на хитрость. На городской площади прилюдно он объявил о решимости отстаивать крепость до последнего воина. В подтверждение этого Волк повелел забить всех лошадей, засолить и повялить мясо. Однако той же ночью воевода собрал войско, поджег город в нескольких местах и вырвался из него к реке, захватив ладьи сторонников царя Бориса, ушел вниз по Дунаю.

Так уже к исходу 969 году в Болгарии появляется свой второй царь – Борис Петрович. Византий направил его, бывшего заложника, на родину в качестве знамени, вокруг которого надеялся поднять болгар на борьбу с росами. Но, прибыв в Болгарию, Борис тотчас же оказался пленником Святослава, который, однако, не лишает его знаков царского достоинства. Он делает его номинальным царем над болгарами и оказывает ему формальные почести. Это был грамотный политический шаг на перспективу.

Святослав мог быть снисходительным к поверженному врагу. Он так и поступил с болгарами в начале кампании. Однако был совершенно беспощаден к предателям. Вот поэтому-то князь Святослав вынужден был вторично воевать Переяславец, где заперлись болгары после ухода роского гарнизона. Дружины его развернулись и двумя колоннами двинулись к Переяславцу. Росы с печенегами составили одно крыло войск, в другом были орды мадьяр. Когда князь подошел к городу, болгары вышли ему навстречу: «И бысть сеча велика». Вначале противник имел перевес «и одоляху Болгаре», но Святослав обратился к своим воинам и воодушевил их: «…уже нам сде пасти; потягнем мужьски, братья и дружино». Ударив одновременно и отчаянно, росы перешли в наступление, их натиск все усиливался, и «к вечеру одоле Святослав» и взял Переяславец «копьем». Болгарские мятежники отступили на юг под прикрытие больших городов с крепостными стенами. Центром мятежа стал Филлипополь, будущий Пловдив. В источниках отсутствуют сообщения на попытку болгар отстоять столицу царства – Преславу, где Святослав захватил царя болгар Бориса и его брата Романа. Видимо, население города мятежники сочли неблагонадежным. И действительно, несколько позже преславцы будут бок о бок с воинами Святослава обороняться от войск императора. Святослав вновь овладел «середой земли» и двинул на юг, вглубь Болгарии, пользуясь тем, что военные силы ромеев в это время были заняты борьбой с арабами в Сирии. Он шел по Болгарии за отступающим противником, страшный, как гнев Перуна. Города и замки мятежного боярства, навека превращенные в руины, отмечали его путь.

До открытого военного конфликта между князем Святославом и пригласившим его на помощь императором Никифором Фокой не дошло. Князь был человеком слова. Вероятно, не последнюю роль в этом сыграл находившийся постоянно при Святославе патриций Византия Калокир. Но вся политическая ситуация говорит о том, что конфликт назревал.

Никифор понял, что переиграл, перехитрил самого себя. По дорогам из Византия понеслись курьеры, и уже скоро по его мостовым загремели копыта латной конницы и подкованные сапоги-калиги пехотинцев. Подходили войска. Факелы, по ночам освещавшие главные улицы, отбрасывали на запертые двери и ставни притихшего Города царей зловещие тени рядов копий, пернатых касок, фигур в угловатых доспехах, похожих на диковинных оживших идолов.

Ромеи прятались, запирались в домах и тряслись от страха. По ночам из утихающего городского шума все яснее выделялся стук множества плотницких топоров, доносившийся отовсюду. На крепостных стенах и башнях Византия громоздились деревянные чудища – копье и камнеметательные машины. В городе были сосредоточены образцы доселе секретного оружия ромеев - медные трубы, изрыгающие «греческий» огонь (по всей видимости, это первые образцы ствольной артиллерии – авт.). Никифор Фока всерьез готовился к обороне столицы. Дополнительно возводились крепостные стены вокруг дворца императора.

Страх охватил горожан и передался Фоке, он вынужден был, вероятно, под давлением и по подсказке влиятельных советчиков вернуть из ссылки Иоанна Цимисхия. По отзывам современников событий, тот был прекрасным полководцем, любимцем армии. Бывший доместик Востока (правитель восточных земель, подконтрольных Византию – авт.), армянин по происхождению, был вызван из провинции, где пребывал в изгнании. Так Иоанн оказался вновь в столице. Вскоре он возглавил заговор против Никифора, а впоследствии и предательское убийство императора.

11 декабря 969 года Иоанн Цимисхий восходит на императорский престол.

Только после убийства Никифора Фоки и захвата власти Цимисхием, Калокир начинает призывать Святослава выступить против правителей Византия. В действительности же против злодея-узурпатора Цимисхия. До этого патрикий выступал, вероятно, в качестве больше сдерживающего фактора в пылких решениях Святослава, направленных против Никифора Фоки, нежели наоборот. Все это убедительно передано в современном комментарии к «Истории» Льва Диакона: «…, произошло смещение целей начальной и последующей деятельности Калокира… Лишь тогда, когда Калокир получил сообщение об убийстве Никифора (своего покровителя – авт.), он решил при опоре на Святослава поднять мятеж и захватить власть… Версия о начальном этапе действий Калокира (что именно он будто бы побуждал Святослава воевать с самим Никифором – авт.), изложенная Львом, исходила, вероятнее всего, из официальных кругов правительства Иоанна Цимисхия

Новый цезарь терпеть господство росов на Балканах не хотел. Однако силовой перевес был не на его стороне. Не стоит исключать и «недовольство военной аристократии (Византия – авт.) по поводу расправы над Никифором и возведения на престол его убийцы». Известны и прямые восстания ромейских войск провинций против Цимисхия. Поэтому трудно усомниться в том, что Святослав воспринял войну против организатора подлого убийства своего союзника как требование воинской чести и долга. Более того, Лев Диакон сам сообщает, что вообще первая враждебная, ультимативная акция исходила не от Святослава, а от Цимисхия, который вскоре после своего прихода к власти «отрядил» к Святославу «послов с требованием, чтобы тот, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян (болгар) награду удалился в свои области… покинув Мисию, которая принадлежала ромеям… Ибо… мисяне покинули родные места и, бродя по Европе, захватили… эту область (будущую Болгарию – авт.) и поселились в ней».

На этом историческом этапе Иоанн Цимисхий предложил выгодные условия перемирия, но Святослав отказался от них. Цимисхий перешел от подарков и уступок к угрозам. На ультиматум цезаря Святослав ответил угрозой захватить Царьград и стал активно и настойчиво осуществлять ее. Так рассказывает об этих событиях Лев Диакон. Обстановка была очень сложная. Энергичный и воинственный Иоанн Цимисхий готовился к войне.

Военные действия развернулись на достаточно широком фронте. Святослав уже практически владел обширными землями Балкан. Всякое сопротивление подавлялось все с большей и большей жестокостью. В это время войска Святослава захватили Филлипополь едва ли не с хода. Победу он ознаменовал деянием, которого Балканы не видели, по всей видимости, со времен нашествия славян и росов в VI столетии. Из источников Византия, « … князь приказал посадить на колья под стенами города двадцать тысяч плененных». Картина ужасная, жуткая. Представьте себе – лес кольев, тяжелый дух мертвечины, стоны тех, кто по природной живучести, по толщине ли кольев еще не отмучился, сытое карканье воронья… Но это вполне естественый пейзаж для Х столетия и его надо воспринимать таким, каким он был. Над Византием вновь нависла грозная опасность.

Война с росами лично для цезаря стала неизбежной, тем более что князя-царя никакие договорные обязательства с ромеями уже не сдерживали. Войско Святослава, поддержанное союзниками, неудержимой лавиной шло дальше на юг, занимая города и покоряя земли. Росы опустошили Фракию и почти вплотную приблизилось к стенам Византия. Цимисхий снарядил против них два войска, которые возглавили одни из первых сановников: видный военачальник магистр Варда Склир и патрикий Петр.

Князь Святослав тем временем завоевывает Македонию. Теперь уже роский князь не собирается ограничиваться Северной Болгарией и его войска, перевалив Балканы, спустились на равнину и двинулись в направлении Византия (Царьграда). Он привлек на свою сторону захваченного в плен болгарского царя Бориса. Князь росов даровал ему жизнь, сохранил его семью, оставил при нем свиту и гвардию. Борис сохранил и свой престол, и свой титул царя болгар, согласившись на вассальную зависимость от Святослава как союзный, зависимый владетель.

Эту своеобразную независимость царя Бориса князь-царь Святослав подчеркнул тем, что оставил его в столице Болгарии городе Переяславе. При нем находился патриций Калокир. Здесь же гарнизоном остался роский отряд Сфенкела. Своего рода почетный присмотр. Сам князь ушел в Доростол. Такая политика Святослава обеспечила ему, правда ненадолго, покорность Болгарии и участие болгар, особенно на начальном этапе в его борьбе против Цимисхия. Хотя в этой войне болгары оказались очень ненадежными союзниками.

После всего этого князь Святослав в очередной раз предпринимает попытку вторжения в пределы ромеев. Русская летопись лаконично передает слова князя по этому поводу: «Хочу на вы идти и взяти ваш град, аки сей»,- сообщал Святослав в Царьград из Переяславца. Македония была окончательно опустошена росами. Они захватили и удерживали Великую Преславу, Доростол, Филиппополь, Адрианополь. На очереди оставался Византий.

План овладения всеми ромейскими владениями был близок к выполнению. Ужасные «тавроскифы» неудержимо рвались к Царьграду. В городе царили настоящее смятение и растерянность. Население Византия в страхе дрожало перед росами. Об ужасе, который охватил Византий при известии о приближении Святослава, в самом прямом смысле вопиют камни. Сохранилась эпитафия, начертанная на саркофаге Никифора Фоки новым патриархом, Иоанном Милитинским. Она молила: «Ныне встань, владыка, построй фаланги и полки своего войска: на нас устремилось роское всеоружие. Скифские племена рвутся к убийствам. Все те народы, которые раньше трепетали от одного твоего образа, грабят твой город. Если же не сделаешь этого – дай нам приют в твоей могиле!»

В тяжелом противодействии натиску росов Святослава проходит для Царьграда очередная зимняя кампания 969 – 970 годов. Росы осуществляли набеги на владения Византия, однако широких военных действий еще не велось. Они разгорелись позднее на полях Македонии и Фракии. Цимисхий вновь отправляет послов, которые высказали от его имени резкие угрозы, и в частности, напомнили Святославу о поражении Руси под стенами Царьграда тридцатилетней давности. «Если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя, - угрожал ему Цимисхий, - ты найдешь погибель здесь со всем своим войском». По пересказу хрониста, вспыльчивый Святослав ответил: «Я не вижу никакой необходимости для императора спешить к нам… Мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Византия-Царьграда».

Далее хроники Византия сообщают: «Получив известие об этих безумных речах, император ромеев решил незамедлительно со всем усердием готовиться к войне. Он тут же набрал отряд из храбрых и отважных мужей, назвал их «бессмертными» и приказал находиться при нем… приказал собрать войско и отправить в ближайшие и пограничные с Мисией (Болгарией) земли…». Святослава невозможно было остановить. Весной 970 года росы с союзниками мощным стремительным потоком двинулись от низовьев Дуная, пересекли Балканские горы. В пограничье были разбиты передовые отряды Цимисхия, захвачено целый ряд городов.

Император наконец-то сделал попытку контрудара по росам и для этого двинул против Святослава войска магистра Варды Склира и патриция Петра. Узнав о походе, князь Святослав отделяет от своего войска одну рать и, присоединив к ней отряды печенегов, мадьяр (венгров – авт.) и болгар, выставляет ее против ромеев магистра. Во главе объединенной войсковой группы стал первый воевода Свенельд (Сфенкл). В происшедшей у Аркадиополя (близ Адрианополя) битве перевес оказался на стороне ромеев, и росы были вынуждены отступить. Как развивался ход событий этой битвы, мы можем узнать из рассказов тех же хронистов Византия.

Итак, при приближении росов, Варда Склир с войском заперся за стенами Аркадиополя. Ночью он стал готовиться к битве, тайком вывел из города и расположил на местности засадные полки. Утром в разведку навстречу неприятелю был выслан отряд патриция Алакаса, крещеного печенега. Печенеги, находившиеся на службе у ромеев, столкнулись с конницей своих сородичей и отрядом мадьяр. Обманным бегством «ромеи» заманили «росов» под расположение засадных полков, куда те влетели на полном скаку. Пропели трубы условный сигнал, и за спиной «росов» встала, торопливо смыкая ряды, пехота из засадного полка. А навстречу им неторопливо выехали закованные в латы броненосцы. Как ни удивительно, но печенеги и мадьяры не побежали. Они атаковали окруживших их ромеев. И полегли практически все.

В это время Варда Склир с основными силами ударил по войску росов. Битва продолжалась долго. Без прикрытия с фланга, которое должны были осуществлять печенеги и мадьяры, боевое построение тяжелой пехоты было очень уязвимо для атак кавалерии ромеев. Наступать росы не могли, они построились в каре, ощетинив периметр длинными копьями, стойко отбивали атаку за атакой. Только южная ночь развела противников. Варда отошел назад в крепость, росы отступили в свой лагерь.

Для развития успеха у Цимисхия не было достаточно резервов. Битва осталась без победителей. Отдельную дружину Святослава не смогли разбить лучшие воины Византия. Но и это несколько потрясло войска росов, внесло некоторую сумятицу, неуверенность особенно в рядах союзников. Однако, как бы там ни было, требовалось подкрепление, отдых, перегруппировка сил. Для этого нужна была передышка, мир. Перемирие было достигнуто, однако оно, в свою очередь, стоило князю союза с печенегами и мадьярами, которые после этой битвы в его войске не упоминались. А под конец войны Святослав говорил: «Печенеги с нами ратны». Скилица прямо утверждает, что печенеги «были раздражены тем, что он заключил с ромеями договор» после гибели своих соплеменников-побратимов, месть за которых толкала печенегов к битве.

Во Фракии с росами дрался патриций Петр. В одном из сражений он победил «скифов», убил их предводителя. Против войск, возглавляемых патрицием Петром, выступил сам Святослав с дружиной. Опытного патриция постигла неудача: он был разбит Святославом в том самом ожесточенном бою, о котором пишет русская летопись. Далее сведения о Петре исчезают.

Выводы по этой кампании приведем из исследования А.Сахарова «Дипломатия Святослава»: «Общая схема событий… представляется следующей. После набегов на византийские владения осенью 969 – 970 годов русы перешли к решительным действиям совместно со своими союзниками весной 970 года, опустошая Фракию и Македонию. Русское войско было разделено на две части, одна из которых сражалась во главе со Святославом. Это полностью соответствовало тактике русов в данной войне, которые организовывали серию набегов на земли Византии. А это значит, что под Аркадиополем сражалась лишь часть русских сил».

Другим аргументом в пользу этого предположения являются сведения о количестве сражавшихся. Под Аркадиополем, по данным Льва Диакона, у Варды Склира было 10 тыс. воинов, у неприятеля – 30 тыс. Не будем оспаривать действительность данных в соотношении сил противоборствующих сторон. Мы акцентируем внимание только на том, что по приведенным сведениям автора, здесь было не все войско росов.

Заметим, что позднее, во время передышки в войне с осени 970 до весны 971 года, русское войско так же было разделено на две части. В Преславе действовал русский отряд во главе со Свенельдом (Сфенклом), сам же Святослав находился на Дунае. Такому положению дел соответствовало разделение византийской армии на две части, которым предстояло выступить против отрядов противника. Перед магистром Склиром и патрикием Петром стояла задача воспрепятствовать обеим частям русского войска в их действиях. Причем начальником фракийских войск был Варда Склир.

Патрикий Петр, имевший успех в отдельных стычках с русами, возможно, с их передовым отрядом затем встретился в решающем сражении с главными силами Святослава. Именно описание этой битвы мы и находим в «Повести временных лет». Русы одолели и «бежаша грьци». После этого Святослав двинулся «ко граду», «воюя» и «разбивая» другие города – продолжалось опустошение Фракии. В это время на ближних подступах к Константинополю Варда Склир встретил русский отряд, а также союзные русам отряды болгар, печенегов и угров. Союзники потерпели поражение. Любопытно, что, рассказывая об этом событии, Лев Дьякон как бы продолжает изложение русской летописи. Она сообщает, что русы шли на Константинополь, а византийский хронист дополняет: Варда Склир остановил «быстрое продвижение росов на ромеев».

…

Анализируя данные источников, мы можем сделать лишь один вывод: ни одной из сторон летом 970 года не удалось добиться решающего перевеса. «Греки потерпели серьезное поражение во Фракии и потеряли там армию патриция Петра, но на ближних подступах к Константинополю им удалось остановить союзников, нанести удар коалиционному войску, в которое входила лишь часть русских сил. Первыми под Аркадиополем были опрокинуты печенеги, затем другие союзники, и вторая коалиция дала первую трещину. Учитывая сложившуюся ситуацию и то, что греки запросили мира, Святослав отказался от попытки штурмовать Константинополь».

Что рассказывает об Аркадиопольском сражении «Повесть временных лет» в переводе Д.С.Лихачева: «И пошел Святослав к столице (Византию – авт.), воюя и разбивая города, что стоят и доныне пусты. И созвал царь (Цимисхий) бояр своих и сказал им: «Что нам делать, не можем ведь ему сопротивляться?»… И сказали бояре… «Плати ему дань». И послал к нему царь, говоря так: «Не ходи к столице, возьми дань, сколько хочешь», ибо только немногим не дошел он до Царьграда. И дали ему дань… Взял же и даров много и возвратился в Переяславец со славою великою».

Тактический перевес ромеев над одним из отрядов росов под Аркадиополем и частичный его разгром не стал для них общей неудачей. Росов удалось только на время остановить. Но появившаяся некая тень поражения омрачила и охладила воинственный дух их войска, а князя склонила пойти на переговоры. Произошло что-то существенное, чего мы пока не знаем. Это что-то омрачило князя, пошатнуло его веру в свою удачу. Потери в битве? Если бы были большие – они исключали дальнейшую борьбу. Возможно, основные потери в этой битве росы понесли непосредственно из состава старой гвардии, старшей дружины Святослава, с которой он задумал поход на Киев. Потери немногочисленные, но потери в побратимах, людях, близких по идее. К слову сказать, старшая дружина постоянно должна была быть непосредственно при князе. Известий о том, что были потери в ее составе, мы не имеем.

А вот то, что могла произойти серьезная размолвка Святослава со своим первым воеводою Свенельдом (Сфенклом) именно из-за поражения у Аркадиополя, мы этого факта пока исключать не будем. В дальнейшем мы увидим, что события, неудачи связанные с личной нераспорядительностью воеводы повторятся.

Император же был удовлетворен тем, что выиграл время для дальнейшей подготовки к войне и завершения задач военной кампании на востоке.

Вероятно, росы были совсем близко от столицы или даже полностью блокировали город с суши. В возникшей критической ситуации Цимисхию нужно было собрать достаточное количество военных сил для решительного отпора. При этом еще и часть войск Варды Склира цезарь был вынужден немедленно отправлять на подавление восстания Варды Фоки в Малую Азию. Всеми силами необходимо было протянуть время, которого катастрофически не хватало. Иоанн Цимисхий выслал очередное посольство в ставку Святослава. Есть полулегендарные известия, что послы уже в не столь ультимативной форме потребовали от него придерживаться договора, по которому, «сделав то, за что были получены деньги, он обязан возвратиться к Босфору Киммерийскому (в Тмуторокань – авт.) и оставить Мисию (Болгарию – авт.)».

Святослав (по словам Диакона) ответил на упрек императора и спесь армянина вполне соответственно с духом наемника. Он потребовал «приплатить» - выдать… выкуп за каждый город, который они захватили во Фракии и каждого плененного болгарина (фракийца – авт.). В противном же случае, пусть ромеи «покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию, если хотят сохранить мир». В этом заявлении напоминание о том, что славяне и росы владели Балканами безраздельно. Об этом помнил и Византий, «рожденный в Пурпуре» (Константин Багрянородный – авт.) писал про эту эпоху: «Ославянилась и оварварилась целая страна». Без сомнения, определенный торг состоялся.

Таким образом, летом 970 года в самый разгар войны враждующие стороны заключили мир, о чем свидетельствует русская летопись. После чего войска Варды Склира уходят в Малую Азию. Святослав, заключив мир с Цимисхием, получает выкуп и оставляет провинцию Фракия. Но за ними оставались еще земли Македонии. Подумывал ли князь Святослав о создании своего государства на этих землях - нам неизвестно. Но возможность создания такого государства была угрозой для Византия. Цимисхий это отлично понимал и представлял, чем это ему грозит. К будущей войне он готовился всерьез.

Цимисхий слишком опасался Святослава, чтобы смириться с его пребыванием на Дунае, и начал долгую и чрезвычайно тщательную подготовку к войне с полководцем росов. Подготовка Цимисхия к войне не исчерпывалась переговорами. Прежде всего, император позаботился о своей личной безопасности в готовящейся войне. Он окружил себя «живым доспехом» - гвардией «бессмертных». После чего стал поторапливать Варду Склира поскорее покончить с мятежом на востоке. Организовал набор наемников, планомерно отзывал лучшие свои легионы из восточных армий. Те получали его приказ «переправиться через Геллеспонт в Европу и провести зиму в расположенных там зимних укреплениях… Ожидая весны, он ежедневно обучал… войско умению передвигаться в полном вооружении во всех направлениях и упражнял его в различных военных приемах…». Кроме того, Цимисхий заблаговременно «отправил на продовольственных судах в Адрианополь (как самый близкий к границе Болгарии город – авт.) много хлеба и корма для вьючных животных, а также достаточное количество оружия для войска». Вместо Варды Склира командующим войсками Византия в Европе был назначен Иоанн Куркуас. На Балканах в тылу росов была организована мощная сеть шпионов и вредителей. И хотя отдельные стычки между росами и ромеями продолжались, о крупных военных столкновениях сведений в источниках не отложилось. Правда, узнав об уходе Варды Склира в Малую Азию, росы, по свидетельству Льва Диакона, «делали нечаянные набеги, грабили и без пощады опустошили Македонию». А после назначения Иоанна Куркуаса они стали «надменнее и отважнее».

Все подготовительные мероприятия к будущей военной кампании, в большой мере, характеризуют Цимисхия – полководца и человека – с поразительной ясностью мысли, твердостью воли и железной выдержкой. Это умный, хитрый, расчетливый и циничный человек. Без каких бы то ни было нравственных ограничений. Амбициозный и беспринципный хищник, не ведающий запретных путей к единственному своему идеалу – Победе. Ему нужна была победа, победа любой ценой. Ради нее он пошел на сознательный обман Святослава и постарался лишь выиграть время, заключив невыгодный для Византия мир.

Только к началу 971 года, разбив и пленив Варду Фоку, цезарь смог собрать достаточно большие военные силы. Цимисхий сам возглавил борьбу с росами и болгарами, это говорит о серьезности обстановки вокруг Византия. Имеются сообщения о молениях, предпринятых императором, а это также указывает на всю серьезность создавшегося положения. Перед началом похода Цимисхий преклонил колена в знаменитом храме Христа Спасителя, а затем горячо молился за победу в не менее известном храме Богоматери во Влахернах, где ромеи каждый раз пытались найти духовную поддержку в грозные минуты опасности. (И в виде небольшого отступления для исследователей истории Балкан, а почему нет упоминания в такой критической ситуации о главном храме Византия – о Святой Софии? – авт.).

Наступил наконец-то следующий 971 год, и весной император повел свою армию в Болгарию: «Впереди… двигалась фаланга воинов, сплошь закрытых панцирями и называвшихся «бессмертными», а сзади – около пятнадцати тысяч отборнейших гоплитов (пеших воинов – авт.) и тридцать тысяч всадников. Заботу об остальном войске император поручил проедру Василию; оно медленно двигалось позади вместе с обозом, везя осадные и другие машины».

Огромное войско ромеев (до 100 тыс. воинов) выступило в поход против князя Святослава. Их флотилия в 300 судов вошла в Дунай, чтобы отрезать росам путь отхода по реке и морю. И эта грозная армада, вобравшая в себя всю мощь Града Царей, должна была обрушиться на росов. При этом Лев Диакон не скрывал, что Цимисхий, уже познавший мощь Святослава, испытывал сильнейшие опасения. Он откровенничал перед походом со своими приближенным, что «счастье наше поставлено на лезвие бритвы». Единственной надеждой императора была неожиданность в нападении. Для этого он потребовал провести войска в Болгарию «по ущельям и крутым теснинам». В пасхальные дни 971 года, действительно, совершенно неожиданно для росов часть войска Иоанна Цимисхия перешла через Балканы. Воспользовавшись недосмотром воеводы Святослава, оставившего без охраны горные дороги, они подошли к занятой росами Великой Преславе. Из описания Льва Диакона, обнаружив, что проходы в горах не охраняются неприятелем, император поставил перед армией задачу пройти по «тесным и непроходимым дорогам» и вступить «в их землю». Цимисхий сказал, что первая задача – взять «столицу мисян» Преславу, после чего будет легче преодолеть и сопротивление росов. Город защищал лишь отряд Свенельда (Сфенкла), состоявший из росов и болгар. Тут же находились со своими войсками болгарский царь Борис и Калокир, который, когда ромеи подошли к городу, «тайно, в самую глухую ночь, уехал из города к Святославу».

Росы были поражены внезапным появлением неприятеля у стен Преславы. Однако они без промедления, выйдя из города и построившись в несколько рядов, «в сильный боевой порядок», надев в «рамена» (ремни – авт.) свои длинные щиты и обнажив мечи, с грозным боевым кличем обрушились на ромеев. Несмотря на явное превосходство врагов и в числе, и в вооружении, «битва с обеих сторон была равная». Только удар по левому крылу росов, нанесенный конницей «бессмертных», заставил их отойти и укрыться за стенами города. Предпринятый за этим штурм успеха не имел.

Лишь после того, как к стенам города были подтянуты осадные машины, когда установили и наладили их, началась планомерная осада Преславу. Огромные камни, со свистом проносясь в воздухе, разрушали стены Преславы, убивали и калечили роских воинов, стоявших на стенах. Ромеи засыпали стены Преславы камнями и стрелами, пытаясь таким образом воспрепятствовать обороне города и ослабить эффективность, подавить ответную стрельбу росов. Но росы, «побуждаемые…Сфенклем, построились на стенах и безбоязненно всеми силами начали защищаться, бросая копья, стрелы и камни». Через время ромеи пошли на штурм. Росы отчаянно сопротивлялись, отбиваясь от наседавшего противника. И когда Свенельд понял, что его войско не в состоянии сдержать напор превосходящего противника, вынужден был отдать приказ на отход. Росы организованно отступили со стен и укрылись за оградой царского дворца, который находился в центре города. Ромеи ворвались в город и принялись истреблять всех, кто не успел укрыться во дворце. Нападавшие ходили по улицам, убивали «неприятелей», «грабили их имения», громили имущество болгар. Разграбили они и казну болгарского царя, которая хранилась в полной неприкосновенности во время пребывания в городе отряда Свенельда (Сфенкела).

Царь Болгарии Борис вместе с семьей был захвачен ромеями в плен. Его привели к императору. На руинах захваченной Преславы Цимисхий принял пленного Бориса. Торжественно с пафосом, на фоне пылающего города, оказал ему царские почести и объявил, что Борис не почетный пленник императора, а, как и прежде, царь болгар. При этом Цимисхий подчеркнул, что он ведет войну не с Борисом, а со Святославом за освобождение Болгарии. Лев Диакон так записал речь императора, который с его слов: «заверил, что он явился отомстить за мисян, претерпевших ужасные бедствия от скифов».

Этот обман открылся уже в первые дни после ухода росов из Болгарии. Лев Диакон сообщает, что Иоанн Цимисхий «покорил мисян». Болгарские города Преслава и Доростол были соответственно переименованы в Иоаннополь и Феодорополь. Яхья Антиохийский в своей хронике свидетельствует, что после ухода Святослава из Болгарии Цимисхий «назначил от себя правителей над теми крепостями». Затем последовала тягостная для Болгарии процедура детронизации царя Бориса. Он был отправлен вместе с братом Романом в Византий. Но это было потом, а…

Войдя в город, ромеи предприняли попытку немедленно овладеть царским дворцом, где укрылось до 7.000 роских воинов под командованием Свенельда. У открытых ворот во дворец росы встретили опьяненных победою ромеев, и здесь, на узком пространстве, закипела кровавая сеча. Оставив у ворот горы трупов своих воинов, ромеи отошли. Видя храбрость и отчаяние обреченных, с которыми оборонялись росы, ромеи прекратили атаки. Император приказал закидать замок горшками с горючей смесью. Вскоре удалось поджечь дворец. Огонь быстро охватил все его строения.

И вот из клубов дыма горящего дворца вышло грозное роское войско и врезалось в противника; на израненных, утомленных тяжелым длительным боем росов, немедленно обрушились войска Варды Склира. В неравной битве пало немало отважных роских воинов. «Они сильно сражались и не обращались в бегство», - писал Лев Диакон. Остатки своего отряда храбрецов, разорвав вражеское кольцо, Свенельд увел в Доростол к Святославу.

14 апреля 971 года довольно быстро, за два дня, Цимисхий сумел захватить болгарскую столицу Преслав. После чего двинулся к дунайской крепости Доростол, в которой в это время находился сам Святослав. После вторжения армии ромеев болгары «переходят на сторону императора», еще более увеличивая его силы.

Узнав от Свенельда и Калокира о вероломном нападении Цимисхия и падении Преславы, а также о поведении болгар в этой ситуации, Святослав пришел в ярость. Лев Диакон об этом писал: «поняв по зрелом размышлении, что если мисяне (болгары – авт.) склонятся к ромеям, дела его закончатся плохо, созвал около трехсот наиболее родовитых и влиятельных из их числа и с бесчеловеческой жестокостью расправился с ними – всех их он обезглавил, а многих других заключил в оковы и бросил в тюрьму». В свою очередь, Зонар сообщает, что Святослав заточил часть жителей Доростола, «боясь, как бы они не восстали против него».

Так после тяжелых двухдневных боев, потеряв много убитыми и ранеными, войска цезаря овладели Великой Преславою и начали вытеснять росов к Дунаю. По пути ромеи заняли Плиску (Плисков), Динею и другие города. 23 апреля Цимисхий подошел к Доростолу; на подступах к крепости произошел первый бой за него. Недооценив силы и тактическую маневренность противника, понадеявшись на свою природную удачу, Святослав терпит свое первое, но существенное поражение, может быть стратегическое. Оно-то и приведет к краху завоевательной политики Святослава на Балканах. Первым отголоском поражения стала потеря последнего союзника. В результате этого ядро войска при князе значительно сократилось. А самым страшным врагом князя на этот час был внутренний раскол, возникший в результате разрыва со Свенельдом.

Необходимо учитывать и местонахождение самого Святослава весной 971 года. Когда армия ромеев прошла через Балканы и неожиданно появилась около болгарской столицы, князь Святослав находился на Дунае в крепости Доростол. Войско вновь разделено, две его практически равные части расположены на важнейших стратегических направлениях. Святослав находился на наиболее уязвимом из них - в Доростоле. Здесь были собраны его отборные войска для отражения вероятного нападения императорского флота и основных сил ромеев с Черного моря через устье Дуная.

В целом расстановка наличных сил говорит о князе Святославе как о талантливом грамотном военачальнике. Князь был готов к нападению и стратегически верно расставил свои войска. На главном направлении он сосредоточил лучшие силы под своим началом. Вспомагательное направление к обороне получила дружина Свенельда. Но надо заметить: его первый воевода в очередной раз не справился со своей задачей.

В целом фигура воеводы Свенельда (Сфенкла) достаточно загадочная, туманная. Если взять во внимание его последующий уход от Святослава и переход на службу к киевскому кагану Ярополку, все неудачи, связанные с воеводою, выглядят совершенно в ином свете, чем это освещает история сегодня. Эти факты требуют дотолнительного кропотливого, непредвзятого исследования историков. И если в первом случае у Аркадиополя можно было все оправдать перевесом сил ромеев, то оставленные без защиты перевалы ничем нельзя было оправдать. От окончательного разрыва между Святославом-воспитанником и Свенельдом-дядькой удерживала только угроза общего врага. Раскол этот, естественно, отразился и на единстве в войске росов.

Святослав, собрав все свои силы на Дунае, закрылся в Доростоле. Последние отряды печенегов и болгар покинули своих союзников росов, оставив их один на один с ромеями.

Когда ромеи подошли к Доростолу, навстречу им, «сомкнув щиты и копья, наподобие стены», вышли росы. Грянула страшная битва. К ночи под давлением ромеев росы вынуждены были укрыться за стенами города. Весь день 24 апреля ромеи возводили укрепленный лагерь на холме у Доростола. Росы молчали. Наутро сражение возобновилось. Стоя на стенах и башнях, росы осыпали ромеев стрелами и камнями из метательных орудий. Ромеи отвечали на выстрелы росов, выставив своих пращников и лучников.

На Дунае появились «огненные» корабли ромеев. Росы «немедленно собрали все свои ладьи» и поставили их на прикол у городских стен Доростола. Ромеи не отважились атаковать и остались в устье, блокировав Доростол со стороны моря, отрезав этим путь отступления для росов.

26 апреля роская «стена» снова обрушилась на ромеев. И в восьмичасовом бою победа уже склонялась на сторону «тавроскифов», но тяжелое ранение Свенельда копьем какого-то ромея внесло растерянность в ряды роских воинов, и они «начали отступать с поля битвы и подвигаться к городу» (Лев Диакон). Через несколько дней, безлунной дождливой ночью, русы, возглавляемые самим Святославом, вышли из крепости за провиантом. На обратном пути они высадились на берег и атаковали один из обозов ромеев, прихватив провизию, благополучно возвратились в крепость.

Два месяца в 971 году блокированное роское войско оборонялась в Доростоле. В городе начал ощущаться голод. Но страшнее голода стала деревянная батарея. 19 июня, в послеобеденное время, когда ромеи менее всего могли ожидать со стороны врагов активных действий, росы напали на них, смяли первые ряды и пробились к метательным машинам, пытаясь уничтожить их огнем. В этом бою у ромеев был убит магистр Иоанн Куркуас, близкий родственник цезаря, начальник всех воинов, обслуживавших метательные орудия. Сжечь машины не удалось, но они все-таки были повреждены достаточно серьезно, после чего росы отошли за городские стены. Штурмы крепости после этого прекратились.

На следующий день росы вновь построились в несколько рядов, «стеной» вышли на поле боя. Ромеи выступили плотной фалангой. Русы, сжав фалангу с боков, начали неуклонно усиливать свое давление. И в то время, когда победа склонялась в сторону росов, ромей Анемас сразил мечом роского богатыря Икмора, «первого мужа и вождя скифского войска после Святослава» (Лев Диакон). Увидев смерть своего военачаль-ника, росы, закинув за спины свои огромные щиты, стали отходить к Доростолу, вынося его тело за крепостные стены. Однако ратный день этим еще не завершился.

20 июня 971 года надолго осталось в памяти ромеев, наблюдавших за осажденными. К вечеру росы вышли из города, но не стали выстраиваться к бою, а принялись собирать трупы павших товарищей по всему усыпанному телами полю боя. Они сносили их к городской стене, под которой на берегу Дуная стали возводить огромные погребальные костры. Одина за другой разгорались большие поленицы дров и хвороста, обильно окропленные маслами, поднимая языки пламени и столбы искр к самому небу. Тут же, при голубом сиянии луны, озаренные багровыми отблесками костров, росы совершали таинства жертвоприношений. Они хладнокровно умертвляли «множество пленных мужчин и женщин». Таким образом, с погибшими в бою росами хоронили их добычу, их долю дани, которая, по верованиям предков, понадобится им и в загробной жизни.

Затем в волны голубого Дуная, выполняя древний обычай предков, они бросали петухов. Тем самым, как бы отправляя весть в родную сторонку. В водах того же Дуная были утоплены младенцы и малолетние детишки рабов, принесенных в жертву, дабы избавить их от дальнейших мучений в этом жестоком мире. Вероятно, считалось, что они были бесполезны как для убиенных воев, так и для оставшихся в живых.

Событие не было необычным для того времени, но оно было торжественным и масштабным по исполнению. Чувствовалось, что люди совершают традиционный обряд как последний раз в жизни. Живые будто бы сами готовились к переходу в иной вечный мир. Грандиозность «тризне» по убиенным придало то обстоятельство, что она совпала с торжествами почитания Перуна - Верховного Божества войсковых сообществ. В этот день росы приносили отдельные жертвы своему Богу из собственной добычи.

Положение осажденных войск было достаточно затруднительным. Из 22 тысяч оставшихся в живых воинов лишь половина сохранила боеспособность. Остальные вследствие голода, болезней, ранений вышла из строя и принимать участие в битвах не могла. Голод отбирал не только физические силы, но и деморализовал войско. Главное, помощи ждать было неоткуда.

Наконец-то Святослав определился с решающей битвой. Утром 21 июня князь созвал на совет своих воевод. Как повествуют об этом летописи, перед битвой князь обратился к своим воинам с речью-призывом. Лев Диакон так передает ее содержание: «Погибнет слава, сопутница роского оружия, без труда побеждавшего соседние народы и без кровопролития покорявшего целые страны, если мы теперь постыдно уступим ромеям. И так с храбростью предков наших и с тою мыслью, что роская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая, спасаться бегством в отечество, но или жить победителями, или, совершивши знаменитые подвиги, умереть со славой» (Лев Диакон). Эти события положены в основу летописного рассказа о том, как «Русь убояшася зело множьства вой» и как Святослав обратился к своим воеводам с речью: «Уже нам некамо ся дети, волею или неволею стати потивну; да не посрамим земли Русские, но ляжем костьми ту, мертвы ибо срама не имам… Аще ли побегнем, срам имам, ни имам убежати, но станем крепко, аз же перед вами поиду: аще моя глава ляжет, то промыслите собою». «И реша вои: где же глава твоя, ту и свои главы сложим».

В этих словах и российской, и советской историографии виделся образ Святослава - мужественного воина, для которого превыше всего – честь, дороже всего – слава оружия Руси. В словах князя и его воинов ярко отражены мужество, стойкость и храбрость «воев» Роси, их сплоченность и железная дисциплина, их верность делу чести, их преданность своему вождю. Конечно, в описании образа князя Святослава, его взаимоотношений с простыми воинами, возможно, много идеологии. К этому можно относиться по-разному – как к легенде, даже как к культу.

Мы же больше будем рассматривать образ князя и моделировать его взаимоотношения, поступки, опираясь на факты, на политическую обстановку того времени, на историю.

Святослав не только воин, но и князь, предводитель войска, он отважен и рассудителен. Мог с насмешкой отказаться от задорного предложения Цимисхия о единоборстве. Однако в нужную минуту с мечом в руках сам сел на коня и пошел в бой перед своими воями.

Перед заходом солнца 21 июня после «тризны» князь Святослав вывел из Доростола всех способных носить оружие. Их было не более 11 тысяч человек. Настал день решающей битвы. Воины построились, как обычно, стеною, выставили копья и ударили на врага. Росы дрались с беззаветной храбростью, с отчаянием. В первых рядах с бешенством и яростью рубился сам Святослав, криком ободряя своих воинов. В разгаре битвы на него устремился Анемас, богатырь ромеев. Ему удалось врезаться в ряды росов и, нанеся Святославу рану в ключицу, сбросить его с коня. Крик радости одних и возглас отчаяния других заглушил шум битвы. Но в ту же минуту Святослав снова уже был на коне, а Анемас, исколотый копьями, испустил дух. Ранение князя Святослава усилило ярость росов. Их натиск усилился. Ромеи вначале немного отошли назад, а затем под давлением росов их отход превратился в отступление

От поражения их спас удар тяжелой конницы «бессмертных» во фланг «стены» росов. Святослав велел своим войскам отходить, и вскоре ворота Доростола закрылись за последним его воином. В этой битве ромеи понесли большие потери, их победный дух был подорван несгибаемой волей росов. И только благодаря тяжеловооруженной коннице, гвардии цезаря удалось переломить ход битвы и спасти войска ромеев от разгрома. Росы ж проявили, как писал Лев Диакон, удивительную стойкость, несмотря на их отход под защиту стен Доростола. Так закончилась решающая битва.

Полная луна отраженным матовым светом заливала поле недавнего сражения, обильно усеянное трупами павших росов и ромеев. Воспользовавшись лунной ночью, ромеи начали обходить поле битвы, убирая своих погибших. Стайками, как стервятники, они раздевали трупы и своих, и противников, снимали с них оружие, лучшую одежду и украшения. Среди убитых росов они с изумлением находили тела женщин в доспехах и с оружием в руках. Факт этот был настолько необычным, что известие о нем сохранилось в истории. Благодаря ему мы теперь точно знаем, что в последней, страшной битве под Доростолом в рядах войска князя Святослава сражались даже роские женщины.

Последняя ночь болгарского похода наступила не только для ромеев…

Святослав не победил, но и не был побежден.

Вот что писал о последних событиях похода на Болгарию роских войск в 971 году историк Византия Лев Диакон: «Когда началась великая битва, скифы… не могли устоять при ударе конной фаланги и без славы пали на месте. Сам Святосла, был ранен и, истекая кровью, не остался б живым, если бы его не спасла наступившая ночь…

Святослав целую ночь терзался по поводу поражения своего войска, досадовал и пылал гневом. Но, понимая, что ничего уже не сможет сделать непобедимому нашему войску, считал за обязанность рассудительного полководца, не впадая в отчаяние в критических обстоятельствах, всеми силами стараться сохранить остатки войск. Таким образом, на другой день утром посылает к цезарю просить мира с такими условиями: тавроскифы обязаны отдать ромеям Доростол, возвратить пленных, уйти с Миссии (Болгарии) и возвратиться в свое Отечество; ромеи ж обязаны дать им возможность безопасно отплыть на судах своих… не возборонять привозить к себе хлеб и представителей для торговли в Византии считать, как и ранее, обычными друзьями…».

Тяжелые потери и длительная осада вынудили Цимисхия искать выход из сложившейся ситуации. Потерянное время было не на пользу цезаря. Оставить Доростол, снять осаду – это значить снова дать Святославу шанс на свободу действий, на создание враждебных коалиций; взять город штурмом, учитывая мужество, выдержку и стойкость росов было делом практически невозможным; продолжать осаду не было ни времени, ни средств. Тем более, что за его спиной в городе царей стал назревать заговор. И дальнейшее затягивание войны могло стоить короны, поэтому Цимисхий вынужден был обратиться (или только склонялся – авт.) к Святославу с предложением закончить войну по договору.

Не видя перспективы в борьбе, князь Святослав, в свою очередь, принял решение начать переговоры. И на следующий день к императору явились послы росов с предложением мира. В ходе переговоров Святославу ничего не оставалось, как согласиться с предлагаемыми условиями и подписать мир, отказавшись от захваченных земель. Ромеи отпускали росов в полном боевом вооружении, с трофеями и добычей, обеспечив их войско продуктами питания и провиантом, на каждого человека выплачивалась мера зерна – два медима (около 20 кг). Цезарь обязался возобновить прежние торговые договора с Тмутороканью.

Переговоры Святослава с Цимисхием сопровождались их личною встречей. Лев Диакон так описал это событие.

На берег Дуная прибыл Иоанн Цимисхий в роскошных одеждах при парадном вооружении. Его сопровождала многочисленная свита, богато, пышно одетая, в блестящих доспехах. От другого берега Дуная отплыла ладья. «Святослав переплывал реку… и, сидя за веслом, греб наравне с остальными без всякого различия. Видом он был таков: среднего роста, не слишком высок, не слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритой бородой и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода, шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и диким. В одном ухе висела у него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами, с рубином, посреди их вставленным. Одежда на нем была белая, ничем, кроме чистоты, от других не отличная».

Ладья причалила к противоположному берегу. Князь Святослав, сидя на скамье ладьи, оговорил с Цемисхием условия мира. «Таким образом кончилась война Ромеев с Росами», - заключает Лев Диакон. Само описание встречи двух вождей ясно показывает – речь велась не о сдаче, не об условиях капитуляции росов, а о заключении мира.

Очень интересное изображение князя Святослава в парадном одеянии оставил художник в Радзивиловской летописи. На миниатюрах Святослав изображен в – тюрбане. Это никак не карикатурное изображение князя. Тюрбан здесь выступает как традиционный головной убор вольных войсковых сообществ - аналог короне. Такими головными уборами спустя пять – восемь столетий короновали казачьих Гетманов и Атаманов. Головные уборы Гетманов Украины, вероятно, стилизованы под тюрбаны, а на портрете Степана Разина в парадном облачении мы также видим тюрбан, украшенный драгоценными камнями.

Хронист Византия Иоанн Скилица так объясняет причины, толкнувшие Святослава на переговоры: «Война шла неудачно для варваров, а на помощь не приходилось надеяться. Одноплеменники были далеко, соседние народы из числа варварских боялись ромеев, отказывали им в поддержке».

В июле 971 года договор Святослава с Цимисхием был подписан. В этом соглашении речь идет не о взаимных обязательствах сторон, а лишь об обещании роского князя не нападать на Византий, Херсонес, Болгарию и оказывать ромеям военную помощь.

Росы покидали Болгарию. Война закончилась. Очередная война, это так. Дальше отечественная историография нас убеждает, что князь Святослав возвращается в свой стольный град Киев. По летописи, «сотворив же Святослав мир с греками, пошел в лодьях к порогам. И сказал ему воевода отцов, Свенельд: «обойди, княже, пороги на конях – там стоят печенеги». Иоаковская летопись повествует, что Святослав сам отправил Свенельда степью в Киев. После этого князь с большей частью войска двинулся на ладьях и зимовал в Белобережье (берег Черного моря между устьем Днестра и Днепра). Зимой росы очень быстро съели выданные ромеями припасы хлеба. Под конец зимы воины Святослава стали покупать мясо у местных жителей.

Весной войско, перенесшее множество битв, все тяготы осады, голодную зиму Белобережья и долгий переход на веслах, встретило на днепровских порогах несметные орды степняков (слишком уж патриотично – авт.). Но некоторых дотошных историков все же мучает вопрос – почему? Почему ни Свенельд, ни Ярополк не организовали, не послали воинов в помощь государю и отцу? С.М.Соловьев: «но Свенельд волею или неволею мешкал в Киеве». Д.И. Иловайский: «Князь, конечно, поджидал помощи из Киева. Но, очевидно, или в Русской земле в то время дела находились в большом расстройстве, или там не имели точных сведений о положении князя – помощь ниоткуда не приходила».

Многие из авторитетных историков во главе с самим академиком Б.Рыбаковым склонялись к неутешительным выводам: виновен! Свенельд, бывший с князем на Дунае, добравшийся до Киева первым, не пославший никакой помощи своему князю. Со временем, став самым влиятельным человеком у престола «его наследника», он сознательно предал Святослава. Кому? Сыну! И это надо было обосновать. Чем длительное время и занималась историография.

Версию, отличную от иных, высказал Л.Н.Гумилев и был поддержан некоторыми коллегами в своем мнении. По его выводам, к гибели князя Святослава приложила руку православная правящая партия во главе с самой «великой княгиней Ольгой» и самим Ярополком, которые вошли, якобы, в сговор с печенегами.

Может быть, они все правы. Как говорил еще М.В.Ломоносов: «вероятности отрещись не могу; достоверности не вижу». Могло быть все что угодно. Но что означают остановка у порогов, зимник у Белобережья и возвращение к порогам? Каким образом отражаются на всем этом неудачи и просчеты воеводы Свенельда в болгарском походе? Предлагаю читателю провести совместный анализ этих событий-происшествий.

Итак…