Geum.ru

Николай Фёдорович Фёдоров письма н. Ф. Федорова печатается по

Вид материалаДокументы

Содержание


Новый путь
Подобный материал:
1   ...   55   56   57   58   59   60   61   62   ...   65
1903

275. В. А. КОЖЕВНИКОВУ

15 апреля 1903. Москва

Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 34, л. 59-59 об. (копия рукой В. А. Кожевникова — к. 4, ед. хр. 6, л. 294). Ранее опубликовано: Контекст 1988, с. 347-348.

13 апреля 1903 г. В. А. Кожевников получил от Н. П. Петерсона письмо, а также рукопись «Супраморализма», увезенную Николаем Павловичем в Асхабад в сентябре 1902 г. (см. примеч. к письму 274 (преамбула)). В письме (текст его не сохранился) Н. П. Петерсон объяснял В. А. Кожевникову мотивы своего поступка. К письму были также приложены вырезки из газеты «Асхабад» со статьей Н. П. Петерсона о Горьком (см. ниже примеч. 3).

О письме, возвращенной рукописи и оттисках статьи В. А. Кожевников немедленно сообщил Н. Ф. Федорову. В тот же день, 13 апреля, или же на следующий день — 14 апреля — состоялась их встреча, на которой обсуждался поступок Н. П. Петерсона и В. А. Кожевников прочел Федорову присланную статью. Как следует из письма В. А. Кожевникова Н. П. Петерсону от 25 апреля 1903 г. (Т. IV наст. изд., с. 627), Н. Ф. Федоров в этот день в принципе одобрил написанное Н. П. Петерсоном, однако на следующий день, придя к В. А. Кожевникову, раскритиковал статью и заявил о бесполезности печатания отдельных статеек. Публикуемое письмо написано после этой второй встречи и является ее отголоском.

1 В. А. Кожевников в копии письма дает пояснение: «Схему к статье "Супраморализм" и к "Пасхальным вопросам"» (ОР РГБ, ф. 657, к. 4, ед. хр. 6, л. 294). По всей видимости, речь идет о двенадцатичленной схеме «Пасхальных вопросов», выполненной в виде таблицы. Первоначальный вариант ее был составлен еще летом 1900 г. в Подольске (опубликован в Т. III наст. изд., с. 331-332). Текст 1902 г. утрачен.

2 К этим словам В. А. Кожевников в копии письма делает следующее примечание: «Это в ответ на мои непрекращающиеся просьбы о "прощении" Н<икола>я П<авлови>ча. Обращаем внимание на характерную мотивацию отказа — "обструкция делу Воскрешения" — вот грех "непрощаемый" вплоть до наступления всеобщего воскресения, немыслимого без всеобщего примирения... Как жаль, что слишком пылкий темперамент Н<икола>я Ф<едорови>ча в минуты гнева усматривал "обструкцию делу" там, где таилась полнейшая преданность ему! В смирении перенося сыпавшиеся на него обвинения, Н<иколай> П<авлович> в одном из писем ко мне дает следующее оригинальное толкование всему происшедшему [не дописано]» (ОР РГБ, ф. 657, к. 4, ед. хр. 6, л. 294). Поскольку примечание не окончено, а упомянутое В. А. Кожевниковым письмо Н. П. Петерсона не сохранилось, мы не знаем, какую именно версию своей размолвки с Н. Ф. Федоровым давал его ученик.

Впоследствии Николай Павлович неоднократно возвращался памятью и сердцем к этому событию. И если тон его несохранившегося письма к В. А. Кожевникову, написанного еще при жизни мыслителя, по всей видимости, был самооправдательным (ср. оценку Н. Ф. Федоровым доводов Петерсона в данном письме и письме 278), то после кончины друга и учителя оценка взаимоотношений с ним в последние годы становится иной: в ней преобладают покаянные, смиренные ноты. Так, 13 января 1904 г. Петерсон отказывается участвовать в обсуждении того, «как лучше поступить» с наследием мыслителя (на это обсуждение В. А. Кожевников, ставший душеприказчиком Федорова, приглашал близких к нему лиц), и аргументирует свой отказ следующим образом: «...мне не позволяют участвовать в этом обсуждении те чувства, которые питал ко мне Н<икола>й Ф<едорови>ч со времени отъезда моего 14 сентября 1902 года из Москвы» (Философия бессмертия и воскрешения. Вып. 2, с. 246). В письме от 4 апреля 1904 г. он дает ряд советов В. А. Кожевникову, писавшему для «Русского архива» серию очерков о Федорове (впоследствии они составили I том его книги «Николай Федорович Федоров»), и внезапно обрывает себя: «Пишу все это и думаю, какое могут значение придавать словам моим, когда сам Н<икола>й Ф<едорови>ч относился ко мне так, как это было в последнее время; и знаете ли, он был совершенно прав, относясь ко мне так; в конце концов я выясню это надлежащим образом» ЮР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 24, л. 60-60 об.).

Та же интонация — и в письмах 1916 г.: «Очень рад буду прочитать упреки, которые делает мне Николай Федорович, в надежде, что они наведут меня на еще лучшее понимание. Чем больше живу, тем больше убеждаюсь, что во всем-то он был прав совершенно. И даже в его несправедливости некоторой, по крайней мере в отношении меня, было только преувеличение, и вызывалась эта несправедливость великою ревностью к общему благу» (Н. П. Петерсон — В. А. Кожевникову, начало ноября 1916 // ОР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 29, л. 276).

Что именно имел в виду Н. Ф. Федоров под «обструкцией делу Воскрешения»? Возможно, тайный увоз Петерсоном рукописи «Супраморализма» или его фразу «Вы для меня умерли», или заявление о своем праве печатать сочинения Федорова без его на то согласия, в чем мыслитель видел угрозу профанации учения, а может быть и все это вместе.

3 Статья Н. П. Петерсона, появившаяся в №№ 78, 87-88 газеты «Асхабад» за 1903 г., была написана в форме отклика на рассказ А. М. Горького «Читатель», в котором писатель поднимал вопрос «о целях литературы». Подчеркнув смелость и беспощадность горьковской саморефлексии (писатель укорял себя за то, что не умеет находить «ничего, кроме печальных, крошечных истин, устанавливающих только, что человек зол, глуп и бесчестен»), приветствуя поставленный в рассказе вопрос об идеалах, проповедуемых художником, об ответственности перед «тысячами людей», читающих его произведения, Петерсон переходил к «вечному вопросу» о цели и смысле жизни, о том, «в чем наш долг, какому делу мы должны отдаться». Две трети статьи занимали обширные выписки из «Записки» (в основном из II ее части) и из других работ Федорова с комментариями Петерсона.

4 О каком именно поступке С. О. Долгова (см. примеч. 48 к разделу «Приложения» «Письма Н. Ф. Федорову разных лиц») пишет Н. Ф. Федоров, установить не удалось.

276. В. А. КОЖЕВНИКОВУ

1 июля 1903. Воскресенск

Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 34, лл. 43-49 об., 51-51 об. (копия рукой Н. П. Петерсона — к. 4, ед. хр. 6, лл. 279-285). Ранее опубликовано: «Вопросы философии». 1993, № 1, с. 165-167.

Письмо написано в Воскресенске, куда Н. Ф. Федоров приехал в конце апреля или начале мая 1903 г. (2 мая его паспорт был зарегистрирован в полицейском управлении города по дому Царькова // В. С. Борисов. Адреса Н. Ф. Федорова, с. 255). Между данным письмом от 1 июля и предыдущим, от 15 апреля, — промежуток в два с половиной месяца. Можно предположить, что в этот период Н. Ф. Федоров и В. А. Кожевников не виделись и не переписывались. Перерыву в общении способствовали объективные обстоятельства. Как следует из письма В. А. Кожевникова к Н. П. Петерсону от 25 апреля 1903, после 15 апреля он не видел Федорова, так как уезжал в Козлов и Тамбов. После возвращения из этой поездки В. А. Кожевников пробыл в Москве всего три дня и видел ли он тогда Федорова или нет, неизвестно. Затем он уехал в Харьков в имение своей жены, вернулся в Москву, по всей видимости, уже после отъезда Федорова в Воскресенск, а 10 мая с матерью и женой отправился на все лето на дачу в Крым (хотя, конечно, перед отъездом на юг В. А. Кожевников мог и заехать в Воскресенск навестить Н. Ф. Федорова).

Поводом к письму от 1 июля 1903 г. послужили следующие обстоятельства.

Весной 1903 г. Н. П. Петерсон, по совету В. А. Кожевникова (см. письмо последнего от 25 апреля 1903 — Т. IV наст. изд., с. 626-627), отправил в редакцию религиозно-философского журнала «Новый путь» оттиски своей статьи о А. М. Горьком в газете «Асхабад» (см. о ней примеч. 3 к письму 275). Редактор-издатель журнала П. П. Перцов ответил ему письмом, в котором сообщал о возможности частично поместить присланную статью, так как ряд ее положений сходен с направлением «Нового пути». В ответ Н. П. Петерсон загорелся мыслью напечатать в журнале целостное изложение федоровского учения. О своем намерении он сообщил В. А. Кожевникову, отправив ему письмо П. П. Перцова, и попросил советов и указаний. Копию этого письма В. А. Кожевников послал Федорову, передав ему просьбу Петерсона о содействии.

В архиве Н. П. Петерсона сохранился текст ответа Н. Ф. Федорова В. А. Кожевникову и черновые заметки, существенно дополняющие его содержание. В настоящем издании письмо и заметки соединены в один текст.

1 Ни оригинал, ни копия письма Петра Петровича Перцова (1868—1947), публициста, литературного критика, редактора-издателя журнала «Новый путь», к Н. П. Петерсону не разысканы. Ниже Н. Ф. Федоров приводит цитаты из этого письма.

2 « Новый путь» — религиозно-философский журнал, выходивший в 1903—1904 гг. в Санкт-Петербурге. Активными его участниками были представители «нового религиозного сознания» Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, Д. В. Философов, Г. И. Чулков. Регулярно печатался в журнале и В. В. Розанов. Подробнее о платформе «Нового пути» см. примеч. 3 к письму 281.

3 В программной статье «Новый путь», определявшей идейные принципы работы журнала, П. П. Перцов подчеркивал, что первый из этих принципов — «безотносительная ценность личной оригинальности» («Новый путь», 1903, № 1, с. 6).

4 Публицист Иван Федорович Романов (печатался под псевдонимом «Рцы»). Сотрудничал в журналах «Мир искусства» и «Новый путь», в кругу которых был прозван «маленьким Розановым».

5 По всей видимости, Н. П. Петерсон под влиянием доводов Федорова (В. А. Кожевников должен был сообщить их ему в своем письме) отказался от мысли составить изложение учения о воскрешении для журнала «Новый путь». Из письма его В. А. Кожевникову от 1 октября 1903 г. следует, что он послал в «Новый путь» лишь «небольшую статейку», связанную с конкретным вопросом, и «Разоружение» (см.: Т. IV наст. изд., с. 621). Названием, предложенным Н. Ф. Федоровым для изложения учения о воскрешении, Н. П. Петерсон воспользовался уже после выхода в свет I—II тт. «Философии общего дела» — в период подготовки материалов к III тому, когда он, в частности, переписывал и письмо от 1 июля 1903 г. вместе с материалами к нему. Учеником мыслителя была предпринята работа над статьей «Старый Путь, или Пасхально-Кремлевские, т. е. Кладбищенские вопросы, или Православие и Самодержавие (верно понятые), как единственное спасение всего рода человеческого. (Попытка систематического изложения учения Н. Ф. Федорова, как оно дано в "Философии общего дела"» Т. I и II)» (текст ее см.: ОР РГБ, ф. 657, к. 5, ед. хр. 6). При этом в качестве эпиграфа к статье публицист привел фрагмент письма Федорова Кожевникову от 1 июля 1903 г., прокомментировав его так: «Этот эпиграф взят нами из письма Н. Ф. Федорова, написанного по поводу намерения одного из последователей Н<иколая> Ф<едорови>ча сделать систематическое изложение его учения; намерение это было вызвано обращением редактора журнала "Новый Путь" — Перцова. В этом же письме Н<иколай> Ф<едорови>ч указал и самое заглавие, которое должно быть дано этому изложению» (там же, л. 1). Далее следовал пересказ указанного письма.

Осенью 1903 г. Н. Ф. Федоров работал над собственной статьей для «Нового пути» (см. о ней примеч. 3 к письму 281).

6 Адольф фон Гарнак (1851—1930) — немецкий протестантский теолог и историк, автор работ по истории гностицизма и монашества. Хорошо владел русским языком, следил за богословской литературой в России, знакомил с ней Запад, критиковал православие. См. также примеч. 40 к «Супраморализму» — Т. I наст. изд., с. 512.

7 Свое отношение к храму Христа Спасителя Н. Ф. Федоров выразил в заметке: «Храм псевдо-византийского стиля как памятник убиенных в войне 1812 года» (Т. III наст. изд., с. 481-482).

8 Ин. 11:25.

9 В статье Н. П. Петерсона о Горьком был федоровский фрагмент, развивавший его учение о Троице как образце для всех сынов и дочерей человеческих. Опираясь в этом выводе на апостольские постановления (кн. 2, ст. 26), в которых дьяконисса сравнивается со святым Духом, Федоров избирает их основной точкой своей мысли: «Если же Царство Божие есть подобие Божества, то и само Божество есть одухотворенные Сын и Дочь, безграничную любовь к Отцу питающие» (Т. I наст. изд., с. 95). Троица, таким образом, становится Высшим Идеалом совершенного родового коллектива. Но это уже не природный, а божественно-сублимированный коллектив, в нем нет слепого природного рождения, а есть творческое, духовное «рождение» и «нахождение», нет вытеснения и вражды, а взаимное питание беспредельной любовью, и нет, конечно, смерти, — что и должно стать «образцом для всех сынов и дочерей по отношению ко всем отцам».

277. В. А. КОЖЕВНИКОВУ

10 августа 1903. Москва

Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 34, лл. 55-57 (копия рукой Н. П. Петерсона — к. 4, ед. хр. 6, лл. 289-291). Ранее опубликовано: «Вопросы философии», 1993, № 1, с. 167-168; Сочинения 1994, с. 378-380.

1903 г. был годом канонизации преп. Серафима Саровского (см. примеч. 198 к «Статьям и заметкам разного содержания»). Торжества открытия мощей и прославления угодника Божия, состоявшиеся в Саровской пустыни 16—18 июля, собрали тысячи паломников. В них принимала участие и царская семья, глубоко чтившая преподобного.

Н. Ф. Федоров, находясь летом 1903 г. в Воскресенске, у стен Ново-Иерусалимского монастыря, с волнением следил за великим событием. Из всех освещавших его газет особое внимание уделяли серафимовским торжествам «Московские ведомости». В течение года они регулярно помещали материалы о преп. Серафиме. А в июле почти в каждом номере давали корреспонденции из Сарова и Дивеева и статьи, посвященные святому. 15(28) июля, накануне торжеств, в газете была напечатана статья «Новоявленный Саровский чудотворец», говорившая о преп. Серафиме как о продолжателе примера преп. Сергия Радонежского, 16(29) июля — статья «Серафим Саровский и Лев Толстой» (см. о ней ниже), 7(30) июля — корреспонденция о поездке царской семьи в Саров: «Государев поход в Саровскую Пустынь», — автор которой, вспоминая апрельский приезд императора на Пасху в Москву, восклицал: «И вот снова Царь-Батюшка разделяет со всею своей землей молитвенный подвиг и священную духовную радость в торжественные дни прославления новоявленного угодника Божия». 18 и 19 июля газета печатает большую статью «В. Д ва» «Блаженный старец — утешитель русского народа». Автор статьи подчеркивал, что преп. Серафим особо почитается в русском народе, что он «стал дорог всякому сословию», с благоговением рисовал облик святого, любящего и сердечного, отзывчивого всякому горю, напоминал о его ласковом обращении к каждому приходящему: «Радость моя», «Христос воскресе». «Нет нам дороги унывать, — говорил блаженный старец, — потому что Христос все победил: Адама воскресил, Еву свободил и смерть умертвил». Приводил В. Д въ и богословские идеи преп. Серафима, его высказывания о церкви, призывы к «радости о Духе Святе».

18—20 июля в газете была помещена публикация С. Нилуса «Дух Божий, явно почивший на отце Серафиме Саровском, в беседе его с Н. А. Мотовиловым», содержавшая знаменитую «Беседу о цели христианской жизни», которая была записана духовным чадом старца. «Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, — говорил Мотовилову преп. Серафим, — однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании ДУХА СВЯТАГО БОЖЬЕГО» («Угодник Божий Серафим». Т. I. 1993, с. 127). Поставляя целью христианского делания в мире стяжание Св. Духа, духовно-телесное обожение человека, преп. Серафим продолжал традицию исихазма, которая была близка Федорову.

Особой богословской глубиной отличалось данное преп. Серафимом Мотовилову толкование райского, догрехопадного состояния мира и человека как состояния совершенного и богоподобного: «Когда же вдунул Господь в лице Адамово дыхание жизни, тогда-то, по выражению Моисееву, и "Адам бысть в душу живу", то есть совершенно во всем Богу подобную и такую, как и Он, на веки веков бессмертную. Адам сотворен был до того не подлежащим действию ни одной из сотворенных Богом стихий, что его ни вода не топила, ни огонь не жег, ни земля не могла пожрать в пропастях своих, ни воздух не мог повредить каким бы то ни было своим действием. Все покорено было ему, как любимцу Божию, как царю и обладателю твари. [...] Вот по этому-то дару вышеестественной Божией благодати, ниспосланному ему от дыхания жизни, Адам мог видеть и разуметь и Господа, ходящего в рай, и постигать глаголы Его и беседу святых Ангелов и язык всех зверей и птиц и гадов, живущих на земле, и все то, что ныне от нас, как от падших и грешных, сокрыто и что для Адама до его падения было так ясно. [...] Если бы не согрешили, то Адам и Ева сами и все их потомство могли бы всегда, пользуясь вкушением от плода древа жизни, поддерживать в себе вечно животворящую силу благодати Божией и бессмертную, вечно юную полноту сил плоти, души и духа, и непрестанную нестареемость бесконечно бессмертного всеблаженного своего состояния, даже и воображению нашему в настоящее время неудобопонятного» (там же, с. 134—135). После падения праотцов человечество утратило способность быть совершенным вместилищем Духа Божия, потому-то и заключается смысл всей истории христианской, смысл жизни каждого человека, приходящего в мир, «в стяжании Св. Духа Божия». О том, каковы плоды действия Св. Духа в человеке, вставшем на путь спасения, преп. Серафим не только словесно поведал Мотовилову, приведя примеры из Священной Истории, но и явил это зримо. Центральный момент «Беседы о цели христианской жизни» — описание сошествия Св. Духа на старца и, по молитве его, на Мотовилова. «Представьте себе, в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самого себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажен кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого старца» (там же, с. 140). Неизреченный свет, сходящий в душу и сердце, преображающий самый внешний облик человеческий, бесконечная радость, «теплота необыкновенная», при которой уже не чувствуется холода, хотя старец и ученик его беседуют в лесу и «зима на дворе» (природные стихии уже не властны над человеком, который «в Духе Божием»).

Все, что говорил преп. Серафим о догрехопадном состоянии человечества и о смысле последующей земной истории, устремленной сначала к Боговоплощению и искуплению, а затем к усвоению спасения, чтобы человек мог молитвенным и подвижническим трудом максимально приблизиться к той всесовершенной полноте обитания в нем Духа Божия, которая была в Эдеме у прародителей, не могло не вызвать сочувствия у Федорова. Ведь именно в «восстановлении мира в то благолепие нетления, каким он был до падения» полагал он задачу истории и чаял достижения того состояния, когда «весь род человеческий в совокупности всех воскрешенных и воссозданных поколений» будет воодушевляем «Духом Святым, уже не говорящим лишь, и притом чрез некоторых только людей, пророков, а действующим чрез всех сынов человеческих в их этической, или братской (супраморалистической) совокупности» (Т. I наст. изд., с. 401). Приходя «в разум истины», созидая из себя обитель Св. Духа, обоживаясь, человек и человечество становятся орудиями действия в мире Божией Благодати, соучаствуют в его преображении.

С 19 июля 1903 г. в газете начали появляться подробные описания Саровских торжеств. Печатались «Письма из Сарова» Е. Поселянина (20-25, 26, 28, 30, 31 июля 1903), приводились впечатления тех, кто побывал в Саровской пустыни в дни прославления преп. Серафима. Передовые статьи «Саровское торжество православия» (19 июля (1 августа)), «Значение минувшего торжества» (23 июля (5 августа)) подчеркивали важность совершившегося события для духовно-нравственного возрождения русского общества, для прекращения противостояния и борьбы партий, укрепления самодержавной власти, ведь «Россия со своим царем и церковью» собралась в Сарове «не для демонстрации»; она склонилась перед святым и праведным примером, перед «жизнью в Бозе». Россия всегда жила «идеалом святости», и этот неумирающий идеал с новой силой возгорелся в дни Саровских торжеств.

Н. Ф. Федоров регулярно знакомился с материалами о преп. Серафиме и его прославлении, появлявшимися в «Московских ведомостях». Многие из них должны были находить в нем заинтересованный и сочувственный отклик. Но порой рождалось желание углубить какие-то высказывания и оценки, дать свое представление о «значении преп. Серафима для нашего времени».

Так, 16(29) июля в газете появилась большая статья «С. Н. Р.» (псевдоним не расшифрован) «Серафим Саровский и Лев Толстой». В личности и учении преп. Серафима и в личности и учении Л. Н. Толстого, подчеркивал автор статьи, выражены «две грани Боговедения». Богоискательство преп. Серафима, осуществлявшееся на протяжении всей его жизни (благочестивое детство, юность, уход в монастырь, отшельничество, затворничество, молчальничество, наконец, старчество «с его высокой любовью к страждущему человечеству»), — великое, святое, «ангелоподобное» богоискательство. Оно дало преподобному «высшие плоды Боговедения, которые только возможны для ограниченного человеческого существа». И будучи «всецело предан Богу и горячо верен [...] тому, что Богом дано человечеству в Откровении», «на самом закате своей земной жизни он восторгался и упивался Воскресением Христовым, пел пасхальные песнопения, услаждался плодами Воскресения и как бы изживал и вычувствовал то, в чем одном только заключается вся радость и все утешение человечества. И уходя в горний мир, Преп. Серафим всею великою своею жизнью изобразил в ярких красках нам ту вечно-тревожную для пытливого ума нашего истину, что вся широта Богоискательства и необъемлемая область истинного Боговедения и свободное выражение в них человеческого духа заключаются в приобретении человеком свободы навыка в Богопреданности всех человеческих сил: и разума, и сердца, и воли чрез откровенное Божественное учение, в единении человеческой мысли, чувства и хотения с Божескою мыслью и волею чрез неприкосновенность и незыблемость содержания откровения Божия, и чрез всецелое послушание ему».

Совсем иной путь Богопознания, по мнению автора статьи, прошел Л. Н. Толстой. Его богоискательство — «безверное, гордое, страшное», «озлобленное». Оно не было сопряжено с сердечным покаянием, усилием молитвенного подвига и любви к Богу и ближнему; и не только не опиралось на Божественное откровение, как богоискательство преп. Серафима, но, напротив, разрушало его, было «безверным умозрительным ищейством в Божественном откровении и озлобленным в нем реформаторством». И если преп. Серафим «всем своим существом реализировался в христианстве, — и христианство отразилось в нем и жизни его всем своим жизненосным величием, всем ослепительным блеском истинного Богопроникновения», то Толстой стремится выхолостить христианство; в нем — и отрицание личного Бога, и «тупая и озверелая бесчувственность Воскресения Христова». Толстовское учение, заключал «С. Н. Р.», безблагодатно.

Статья С. Н. Р. явно затронула Федорова, побуждая высказаться на тему «Л. Н. Толстой и преп. Серафим Саровский» самому, раскрыть то сокровенное ядро серафимовского Боговедения (идея воскресения и преображения всей твари), о котором автор выразился лишь вскользь. Данное письмо мыслителя В. А. Кожевникову — первый набросок к статье о «великом чтителе Воскресения».

Размышления о преп. Серафиме Саровском сопрягаются в письме Н. Ф. Федорова с размышлениями о Новом Иерусалиме отнюдь не случайно. Так же как не случайно встает в связи с образом этого святого тема России. Федоров неоднократно писал, что Древняя Русь крещена была «без предварительного оглашения или просвещения, т. е. крещение народа совершилось на том же основании, на каком крестят детей» (Т. III наст. изд., с. 48). Потому-то исторический путь страны и ее народа, помимо политического, культурного, социального строительства, — еще и путь к «совершеннолетней» вере, а деяния и проповедь русских святых — вехи на этом пути. Сначала Борис и Глеб, явившие пример братской любви, родственности в противоположность глубоко «неродственному» бытию «мира сего», стоящего на «взаимном стеснении и вытеснении», на bellum omnium contra omnes. Затем — преп. Сергий, «основатель духовного народного просвещения», выдвинувший перед русским народом задачу умиротворения — и не только взаимных усобиц. Умиротворение, по мысли Федорова, должно быть понято расширительно, как регуляция слепых, разрушительных сил, действующих в природе и в самом человеке, достижение такого состояния, когда Бог воистину будет «всё во всем» (1 Кор. 15:28). Следующим этапом стала эпоха патр. Никона, создавшего Новый Иерусалим — зримый образ идеала, «нового неба и новой земли», о которых повествует 21 я глава «Откровения Иоанна Богослова». В противоположность раскольничьему граду Китежу, ушедшему на дно озера, оставив на откуп злу и пороку безблагодатную землю, никоновский Новый Иерусалим, «Китеж троеперстия», как называли его последователи Федорова А. Горский и Н. Сетницкий, воплотил наяву, в совершенных формах идею преображения мира, обожения его. И наконец — преп. Серафим, «великий чтитель Воскресения», в проповеди которого раскрылся, по мысли Федорова, новый этап Богопознания, усвоения Откровения. В лице Саровского подвижника Россия (и не она одна) проникает в средоточие христианской благой вести: борьба с «последним врагом», «возвращение жизни тем, от коих ее получил», которые и должны стать главной задачей богочеловеческого дела.

Над статьей «Народный святой», посвященной преп. Серафиму, Н. Ф. Федоров работал осенью 1903 г. Это была одна из последних работ мыслителя, глубоко чтившего Саровского подвижника. С именем преп. Серафима на устах он умирал (см. примеч. 156 к разделу «Приложения» «Письма Н. П. Петерсона В. А. Кожевникову»). И не случайно многие годы спустя философ и богослов В. Н. Ильин в своем философско-публицистическом цикле «Этюды о русской культуре» отдельный этюд посвятил теме «Н. Федоров и преп. Серафим Саровский». Он указал на духовное родство Саровского подвижника, который «сиянием лика своего и учением о стяжании Духа Святого звал к великому просветлению образа Божия в человеке», и творца «Философии общего дела», «призывавшего к действенному участию в Воскресении Христовом, к борьбе с последним врагом — смертью». Проповедь преп. Серафима и учение Н. Ф. Федорова, подчеркивал В. Н. Ильин, закладывают фундамент нового активно-христианского миропонимания, согласно которому «человек есть, по замыслу Божиему о нем, существо активное, призванное к сотрудничеству, сотворчеству со своим Творцом и даже к преодолению своей тварности» (В. Н. Ильин. Эссе о русской культуре. СПб., 1997, с. 115,96-97).

Статья Н. Ф. Федорова о преп. Серафиме Саровском не сохранилась. В архиве Н. П. Петерсона нет даже набросков к ней. 25-31 июля 1904 г. Н. П. Петерсон писал В. А. Кожевникову: «Мне помнится, Вы говорили, что у Белокурова есть полная статья о Серафиме, не можете ли доставить мне возможность прочитать эту статью» (ОР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 24, л. 66-66 об.). Спустя девять лет, после выхода в свет II тома «Философии общего дела», получив от В. А. Кожевникова ряд рукописей Федорова, предназначенных для III тома, и разбирая их, Н. П. Петерсон спрашивал: «Между прочим, мне хотелось бы знать, сохранилась ли у Вас статья о Новом Иерусалиме и почему она не была напечатана» (ОР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 28, л. 59).

1 Федоров приводит факт, отмеченный в житии преп. Серафима.

2 Н. Ф. Федоров имеет в виду протестантское богословие и прежде всего ставшую известной в 1880 х годах школу А. Гарнака (см. примеч. 6 к письму 276), автора книги «Сущность христианства».

3 Николай II, в то время еще наследник престола, находясь в Японии, куда он прибыл во время своего путешествия 1890—1891 гг., получил удар саблей в голову от одного из японских фанатиков.

4 12 апреля 1903 г., на Светлой седмице, Николай II с семьей, приехавшие на Пасху в Москву, посетили Воскресенский Новоиерусалимский монастырь.

В газете «Московские ведомости», подробно освещавшей пребывание августейшей четы в древней столице, в самый день поездки в Воскресенск (12(25) апреля 1903, № 99) появилась передовая статья «Новый Иерусалим», говорившая о красоте и монументальности воздвигнутого патр. Никоном монастыря, о величии замысла патриарха. А на следующий день (13(26) апреля 1903, № 100) был напечатан подробный отчет о посещении государем монастыря. Николай II осмотрел храм Воскресения и молился в нем, побывал во дворце, монастырской библиотеке, а также в музее обители.

5 Вероятно, речь идет о немецком экономисте Г. Шульце-Гевернице (см. примеч. 103 к «Статьям философского содержания из III тома "Философии общего дела"» — Т. III наст. изд., с. 681). Его имя Н. Ф. Федоров упоминает в заметке «Пасхально-Кремлевские вопросы. Супраморализм, или Великий Синтез» (там же, с. 321). Письмо В. А. Кожевникова, в котором шла речь о Г. Шульце, не сохранилось.

6 Судя по письму 278, указанное письмо В. А. Кожевникова касалось размолвки Н. Ф. Федорова и Н. П. Петерсона, которая имела место осенью 1902 г. и повела к окончательному разрыву учителя и ученика (подробнее см. примеч. к письму 274 (преамбула)).