Николай Фёдорович Фёдоров письма н. Ф. Федорова печатается по
| Вид материала | Документы |
- Николай Фёдорович Фёдоров статьи о разоружении и умиротворении печатается, 1908.43kb.
- Николай Фёдорович Фёдоров самодержавие печатается, 1286.35kb.
- Николай Фёдорович Фёдоров (1828 или 1829—1903), 43.95kb.
- Николай Фёдорович Фёдоров статьи религиозного содержания печатается, 1471.59kb.
- Николай Фёдорович Фёдоров статьи философского содержания печатается, 3314.73kb.
- Николай Фёдорович Фёдоров статьи о литературе и искусстве печатается, 2686.61kb.
- Николай Фёдорович Фёдоров, 222.28kb.
- Николай Фёдорович Фёдоров библиотеки и музейно-библиотечное образование печатается, 30.42kb.
- В «Приложении» к Т. Iv наст изд помещен целый ряд материалов лиц из окружения Н. Ф. Федорова, 3417.57kb.
- Николай Федорович Федоров: спасение как философия "общего дела" По материалам доклад, 367.54kb.
Надобно сказать также Лонгу, что статья 14 октября9 была написана гораздо раньше августа месяца, — она была уже готова на Пасху и только немного после этого добавлена.
Статью о титуле, которая была помещена в № 7 м «Русского Архива» за 1895 й год, не можем послать за неимением лишнего под руками экземпляра, не найдете ли Вы в Москве?.. Но прежде, чем давать ее мистеру Лонгу, надо внимательно прочитать и поправить знаки, особенно в том месте, где говорится об Урарту — Армении, которая задерживала падение царства Израильского и способствовала падению царства Иудейского, — так надо по смыслу, знаки же расставлены так, что ничего разобрать нельзя.
Николай Федорович свидетельствует свое глубочайшее почтение Вашей мамаше, гг. Северовым, он, я и жена моя также и Вам. Простите, тороплюсь. Дай Бог успеха в сношениях с Лонгом. Всею душею преданный и глубоко уважающий Н. Петерсон.
169.
Н. Ф. ФЕДОРОВ, Н. П. ПЕТЕРСОН — В. А. КОЖЕВНИКОВУ
Между 17 и 19 декабря 1898. Воронеж
Глубокоуважаемый
Владимир Александрович!
Я не знаю, что именно нужно Стэду или Лонгу1, но если им нужно знать только об умиротворении, то и об этом есть почти во всех статьях, напечатанных в нынешнем году в Воронеже задолго до 12 го августа, но с неизбежным присоединением к умиротворению, или объединению, самого дела, для которого только оно и нужно. Особенно говорилось об умиротворении в статье «Воронежский Музей в 1998 м году»; говорилось о нем и в статье «О Титуле» и даже в коротенькой заметке о Баженовском Кремле («Русское Слово». 1 е октября 1897 г.); но главным образом говорится об этом в предисловии (в письме к редактору) к письму Достоевского2. Но можно ли будет познакомить Лонга с этим предисловием к письму Достоевского, судить об этом можете только Вы, после переговора с Лонгом. На Ваше же требование сказать об умиротворении в связи с общим смыслом учения нужно отвечать, что об умиротворении и нельзя даже говорить без связи с общим смыслом учения, т. е. умиротворение нельзя отделять от воскрешения не только по нравственной, но и по физической необходимости. В следующем, самом кратком определении задачи Конференции заключается все учение3:
Конференция, стоящая на высоте своего призвания, должна воинскую повинность, — т. е. повинность взаимного истребления, как выражение зависимости человеческого рода от слепой силы, — обратить посредством всеобще-обязательного образования, или познавания смертоносной силы природы, в нас и вне нас действующей, в повинность обращения этой слепой умерщвляющей силы в оживляющую, в повинность всеобщего возвращения жизни, т. е. воскрешения.
Такова полная, естественная, неискусственная постановка вопроса о задаче Конференции мира, или, вернее, союза против слепой силы природы, как основной, коренной причины раздора, частным случаем которого и является война. Следовательно, экспертами в этом деле не могут быть лишь дипломаты, юристы, экономисты, а должны быть представители всех знаний, только бы суеверия и предрассудки XIX века они не переносили в это дело, дело будущего века, в дело примирения чрез возвращение жизни умерщвленным, на которое XIX век смотрит чисто по-ребячески, думая, что можно уничтожить войну, не устранив причин вражды, причин в высшей степени законных.
Задача конференции прежде всего состоит в возвращении к старой, народной, священной воинской повинности, которая защищала землю как прах отцов, как Кремли, или кладбища; тогда как новый, секуляризованный милитаризм под землею, которую он призван защищать, разумеет богатства, в ней (золото, серебро, камен<ный> уголь) и на ней находящиеся, т. е. фабрики, заводы, магазины и пр. Конечно, для нашего времени глупо защищать прах отцов; но защищавшие его имели в виду, что прах этот имеет востати; только при этом пояснении защита праха отцов становится понятною и священною обязанностью. К сожалению, этих пояснений нужно слишком много, так как приходится излагать в самом кратком виде, так что, может быть, многое будет и непонятно, а если хотите понять, то надо приехать в Воронеж, потому что излагаемое здесь есть сокращение многих статей. Оговорившись, продолжаем...
При всеобщем умиротворении в защите праха отцов нужды уже не будет, и тогда защита, или силы, тратившиеся на эту защиту, будут обращаться на дело оживления посредством присущей всем людям, т. е. сынам человеческим, как разумным существам, способности познавания, которая не проявлялась в оживлении только по причине разъединения и вражды. Самое примирение, т. е. объединение, совершается ради оживления, или воскрешения. Говорить же о примирении (т. е. об уничтожении силы, проявляющейся в раздорах), о примирении без оживления, значит забывать, что человек ни уничтожить, ни создать ничего не может, а может лишь превращать и воссоздавать. Промышленность же, которая есть искусственное, мертвое воспроизведение тканей и органов человеческого тела (т. е. подделка), ни нравственно, ни физически не может быть эквивалентным замещением действительного разрушения жизни; т. е. война, как и всякая борьба, действительно лишает жизни, а промышленность, хотя бы присоединить к ней и все искусство, недействительно воспроизводит жизнь; а между тем из торгово-промышленных интересов ведутся войны и вводится всеобщая воинская повинность. Когда говорят, что ради непроизводительного милитаризма физические и духовные силы отвлекаются от естественного назначения, разумея под естественным назначением фабричную промышленность, впадают в страшную ошибку, потому что фабричная промышленность, дающая своим произведениям соблазнительную наружность, возбуждает вражду, и чем соблазнительнее наружность фабричных произведений, тем они враждоноснее. Естественному назначению более соответствует кустарная, зимняя промышленность, от земледелия не отвлекающаяся, произведения которой с лилиями не состязаются, не обманывают и войн не вызывают (но действительно естественной промышленности, или искусству, положено лишь слабое начало в гистотерапии и органотерапии). Поэтому Задача Конференции заключается в том, чтобы сделать милитаризм производительным, употребляя его для регуляции, которая не только земледелие избавит или должна избавить от неурожаев, но и кустарной промышленности окажет могучее содействие против фабричной.
(Продолжение в след<ующем> письме.)
Получили Вы письмо, в котором говорилось о выставке4, и что Вы об этом думаете; если приехали бы, то большое оказали бы содействие и устройству выставки, и обработке статей, которые имеются, — предварительно, впрочем, побывав и переговорив с Лонгом. По-видимому статья напечатана не была5, но будет ли напечатана и почему не печатается?!..
При сем прилагается статейка «31 я годовщина воронежского Окружного Суда»6, в которой тоже говорится об умиротворении и об участии в нем суда; если бы возможно было перепечатать ее где-либо, или только упомянуть, указать на нее было бы очень хорошо, — в особенности развив мысль, заключающуюся в статье.
Затем Никол<ай> Федорович посылает Вам пенсионную книжку и просит не присылать собственных денег, а именно получить из Казначейства деньги, которые там. Деньги у него еще есть, как он говорит, и самое тяжелое для него это идти в Казначейство, бесконечно ждать там и обращаться к чиновникам за получением денег, — он просит избавить его именно от этой необходимости. Начав об этом, позволю себе признаться и в следующем под строжайшим секретом от кого бы то ни было и особенно от Никол<ая> Федоров<ича>, который, к сожалению, так скор на гнев, единственный, кажется, его недостаток, происходящий от бесконечно большой любви; должен признаться, что обманываю Никол<ая> Федоровича, — плачу дороже за стол и квартиру, чем он думает и платит; весною вместо 4 рублей за квартиру без мебели я платил 6 руб. и кроме того купил диван и т. п., и во время пребывания Ник<олая> Федор<овича> истратил на него рублей 15 ть, мысленно вычитая эти деньги из долга, который Вы имеете за мной. Теперь же дело несколько затруднительнее, теперь я ему сказал, что квартира 5 р. 50 к., а плачу за нее — 7 р. (приплачиваю 1 р. 50 к.), стол 4 р. — приплачиваю 3 р. 50 к., так что приходится приплачивать по пяти [конец листа, следующий лист утрачен.]
170.В. А. КОЖЕВНИКОВУ
19 декабря 1898. Воронеж
Глубокоуважаемый Владимир Александрович!
Прежде чем продолжать о задачах Конференции, необходимо сказать следующее: в прошлом письме говорилось о статье «Воронежский Музей в 1998 г.». Вы читали эту статью до 12 го августа; прочтите ее теперь, и Вы увидите, что она ближе к делу Конференции, чем статья «Разоружение» в «Новом Времени», поэтому очень бы хорошо было прочитать эту статью мистеру Лонгу1, но именно надо прочитать ему эту статью, пропустив все, что имеет местное значение, — поэтому именно самому Лонгу в руки эту статью давать не следует. Вероятно, и самому Лонгу будет приятно, если Вы вызоветесь прочитать ему статью, потому что это будет для него интересный и даровой урок русского языка, для изучения которого он и живет в Москве. — Теперь продолжается прошлое письмо2:
Вышеприведенное определение дела или задачи Конференции мира (Гаагской) есть лишь приложение закона, свойственного разумным существам, по которому всякая деятельность превращается в исследование природы, в нас и вне нас действующей, от которой мы находимся в полной зависимости*. — И военное дело состоит не в борьбе лишь с себе подобными, но и в борьбе со слепою, стихийною силою, и именно в этой последней области открывается для военного дела обширное поприще. Приложение вышеозначенного закона, — состоящего в обращении всякой деятельности в исследование, — ко всему военному делу избавит Конференцию от принятия произвольных мер. Так, по какому праву Конференция могла бы наложить (как кто-то предлагал) запрет на исследование взрывчатых веществ; тогда как исследование действия на атмосферные явления этих веществ не только совершенно законно, но и обязательно! Циркулярная нота (12 августа 1898 г.), сзывающая Конференцию для изыскания способов сохранения мира и облегчения от тягостей вооруженного мира, не должна предупреждать эти изыскания указанием на сокращение вооружений, как на способ облегчения, потому что тех же результатов, т. е. облегчения, можно достигнуть и чрез расширение воинской повинности; при расширении воинской повинности до возможно полной всеобщности, в мирное время люди не будут отвлекаемы ни от семей, ни от земли, которую обрабатывают, а лишь в свободное от полевых работ время будут собираемы в ротные, баталионные, полковые штабы, которые будут совпадать с гражданско-административными учреждениями. Тогда и содержание таких войск не будет стоить громадных сумм, как ныне. Улучшенные же при этом пути сообщения, необходимые для быстрого сбора войск, не могут считаться непроизводительными тратами, — пути сообщения и так необходимы.
-------------------------
Затем очень интересно знать, что такое этот мистер Лонг? Статьи его, которые Вы встречали, какого содержания, — юридические, экономические, естественные или какие?!..Что за странный контраст между заграницею и Россиею в отношении Циркуляра об умиротворении! За границей доходят до Бог знает чего, составляют митинги, комиссии, — Стэд не единственный устроитель агитации...3 У нас же полнейшее равнодушие, можно сказать летаргия! — Мы читали одну проповедь на день тезоименитства Государя Императора4; в этой проповеди исчисляются все благодеяния его: пожертвования на голодающих, поддержка церковно-приходских школ и проч., а о циркуляре об умиротворении ни слова!.. Что это такое? Вся ли уже Россия поражена летаргиею или только некоторые лишь органы?!.. Ваш опрос5, очень короткий, по-видимому, свидетельствует, что народ относится к циркуляру живее, чем наша интеллигенция... Кстати, и наша проповедь была произнесена 6 го декабря, но не в Воронеже, а в пригородной слободе «Придаче», произнесена учеником VI го класса Семинарии6 с некоторыми изменениями, незначительными, впрочем. Будет ли напечатана, еще не знаем. Есть и еще две проповеди — на Рождество Христово, специально приспособленная к кадетскому корпусу, и на новый год...7 Вот до какого безумия дошли: сочиняются проповеди, которые никогда, может быть, и произнесены не будут. Почти каждый день пишем Вам, и все еще остается много несказанного; поэтому-то и необходимо личное свидание; но нам пути к Вам заказаны, потому что крылья связаны.
171.
Н. Ф. ФЕДОРОВ, Н. П. ПЕТЕРСОН — В. А. КОЖЕВНИКОВУ
20 декабря 1898. Воронеж
Глубокоуважаемый
Владимир Александрович!
Указание на статью о титуле1 было сделано по следующему обстоятельству: в № «Нового Времени» от 8 декабря (Внешние известия) приводится выписка из статьи Стэда, в которой он начинает вопрос об умиротворении в обширном смысле с деда нынешнего Государя2; а между тем этот вопрос был начат еще Александром I м (Священный союз — тоже вопрос о мире3), братом прадеда нынешнего Государя, так что это вопрос династический в противоположность Пруссии, для которой теория огня и меча, к сожалению, есть также династическая. Статья же, напечатанная еще за несколько лет до 12 августа 1898 г., — смысл всей Русской Истории видит в умиротворении, или объединении; говорим о статье «Еще о титуле». Сообщать статью о титуле необходимо с таким предисловием.
Затем весьма было бы желательно знать, что именно поручено Стэдом мистеру Лонгу узнать от автора статьи 14 октября. Если ему поручено войти в сношение, то ради чего-либо, и не может ли мистер Лонг показать самое письмо Стэда, в котором он делает ему поручение4, так как, не читая самой статьи, мистер Лонг едва ли мог надлежащим образом и формулировать то, что Стэд желает знать от автора статьи. Самое лучшее, конечно, если бы Лонг разрешил выписать из письма Стэда то, что относится до статьи «Нового Времени» и автора ее...
В сущности говоря, те основания, которые со слов Лонга в начале Вашего письма Вы приводите к ненапечатанию посланной к Стэду статьи5, к ней не относятся, статья эта никаких разоблачений не делает, и есть мнение одного или нескольких лиц, необязательное ни для кого, не исключая и Стэда, если бы даже он и поместил статью в своем журнале. Впрочем, после беседы с Вами и сам Лонг пришел, кажется, к убеждению, что статья может быть напечатана; а если он прочтет ее, и притом с Вашими объяснениями, он еще более укрепится в мысли, что статья не только может, но должна быть напечатана. Прочтя самую статью, он, вероятно, поймет и то, что требуется не сокращение, а именно расширение воинской повинности на всех без всяких исключений, причем она, <воинская повинность,> и теряет свой специальный характер, так что путем расширения военной повинности мы и придем к уничтожению того, что называется милитаризмом.
Из полученных уже Вами писем Вы увидите, что мы просим Вас, если возможно будет, познакомить Лонга с статьями — «Воронежский музей 1998 г.» (напечатана в июне настоящего года в газ<ете> «Дон») и с предисловием к письму Достоевского; но эти статьи необходимо не давать, а прочитать Лонгу, потому что из первой статьи надо многое выпустить. Прочитав статьи, Вы дадите Лонгу два бесплатных урока русского языка, за которые он, конечно, будет Вам очень благодарен.
Теперь следовало бы продолжать предыдущие два письма о Конференции6, теперь следовало бы говорить об обращении нынешней, которую можно назвать городскою, воинской повинности в сельскую, или об обращении города в могучее село, но об этом в следующем письме.
В заключение, опять повторим свою просьбу, если это Вас, конечно, не стеснит, приехать в Воронеж. Просим об этом потому без стеснения, что Вы, собственно, любите путешествовать; личное же свидание с Вами дало бы возможность и Вас спросить о многом, и многое сообщить.
Николай Федорович свидетельствует свое глубокое почтение Вам, Вашей мамаше, гг. Северовым, Надежде Степановне и Ю. П. Бартеневым и И. М. Ивакину.
Глубоко Вас уважающий и всею душею Вам преданный Н. Петерсон.
20 го декабря
1898 года.
Г. Воронеж.
172.
Н. Ф. ФЕДОРОВ, Н. П. ПЕТЕРСОН — В. А. КОЖЕВНИКОВУ
24 декабря 1898. Воронеж
Глубокоуважаемый Владимир Александрович!
Не получая от Вас давно писем, мы думаем, не опасаетесь ли Вы сообщить голую истину; но говоря о конференции, стоящей на высоте своего призвания, мы никак не думали, что предстоящая конференция может достигнуть этой высоты, ведь это значит рассчитывать на то, что члены конференции будут свободны от суеверий и предрассудков как нового, так и средневекового времени. Мы не думали, чтобы и Лонг, и Стэд могли бы согласиться с тою задачею, которая должна бы быть поставлена Конференции об умиротворении1 и которая заключается в обращении воинской повинности чрез всеобщее обязательное образование в повинность воскрешения. Поэтому мы уже готовы услыхать от них самое худшее, но нам необходимо знать настоящее их мнение, потому что если они не могут согласиться на такую постановку Конференции, как это следует по существу ее, то они легко убедятся в невозможности умиротворения без замены действительного умерщвления действительным оживлением, ибо, умерщвляя действительно, человек в виде всей промышленности и всего искусства дает изображение, образ лишь жизни, а не действительную жизнь. Можно ли, однако, согласиться на то, что человек предназначен действительно умерщвлять и только мнимо, недействительно восстановлять жизнь, и даже отвергать всякие попытки к объединению для действительного оживления, т. е. для такой цели, которая, казалось бы, есть самая естественная и необходимая, ибо давать взамен убитого портрет или статую, облеченную в самые лучшие одежды, вооруженную всеми искусствен<ными> органами, — разве это эквивалентное замещение убитого, если бы и поставить эту статую даже под свод, т. е. под искусственное небо и проч. Убедясь же в невозможности разоружения, или сокращения вооружений при настоящем положении, легко могут согласиться на то, чтобы Конференция, или совокупность представителей всех государств, приняла бы обязательство ввести всеобщеобязательное образование, как средство осуществления всеобщего умиротворения. Такая задача, если бы и не была принята — и даже наверное не будет принята — Конференциею, то встретила бы, во всяком случае, сочувствие в обществе, в особенности в нашем обществе, которое верит во всемогущество образования, хотя оно этого всемогущества вовсе не имеет. Конференция, если она действительно имеет целью умиротворение, должна начаться принятием представителями всех государств — вместе с призывом всех к защите — и обязанности дать образование всем без исключения, т. е. призвать всех, как наделенных разумом, к познанию не имеющей разума силы природы, которая притом и ставит всех нас во враждебные друг к другу отношения и именно чрез промышленность и торговлю, конечно, городскую, крупную, а не чрез кустарную, сельскую, т. е. мелкую.
Можно бы познакомить Лонга с началом и концом статьи о Каразине, напечатанной в «Русском Архиве» за 1892 г. № 5 м, кажется2.
Кстати, не спросите ли Лонга, было ли в Англии что-либо подобное нашим обыденным церквам?
Посылаем Вам объявление о предстоящей выставке в Воронеже, из которого Вы увидите, что альбом к Кремлевскому памятнику Александра II го мы просили не для себя, а для выставки. Жаль только, что в этом объявлении не упомянут и Ю. П. Бартенев3; но это не по нашей вине, а по торопливости Зверева, с которым приходится видеться и редко, и все только наскоро. Если Вы подумали, что альбом к памятнику Александра II го нужен для восстановления погибшей в редакции «Московских Ведомостей» статьи4, то это Вы ошиблись, и в письмах наших этого не было. Не погибла бы и заметка о памятнике Александру III му, которой от Ю. П. Бартенева еще не получали5.
Посылаемая вырезка есть некоторое приглашение посетить выставку, посетить Музей. Хотя на выставке будет то, что Вам известно хорошо, но Музея Вы все-таки не видали; главным образом дело будет заключаться в том смысле, который желательно придать выставке6, и Ваш приезд помог бы весьма осуществлению этого желания. Целая комната будет отведена памятнику Александра II го и трем Римам; очень бы нужно было храм Петра в Риме (в большом виде) и Успенский собор7, — кажется, есть новое издание Родионова, очень бы хорошо его иметь на время лишь выставки, а не покупать ни в каком случае.
Николай Федорович свидетельствует Вам, Вашей мамаше, гг. Северовым, Надежде Степановне, Ю. П. и П. И. Бартеневым, И. М. Ивакину свое глубокое почтение и поздравляет с праздником Рождества Христова, с праздником мира.
И я с своей стороны приношу поздравление с великим праздником Вам, Петру Ивановичу, Юрию Петровичу Бартеневым и Ивану Михайловичу Ивакину. Н<иколай> Ф<едорович> просит Вас еще раз поблагодарить И. М. Ивакина за присылку видов для Л. Г. Соловьева и напомнить ему об обещании сделать фотографический снимок с Музея со статуею наверху8, который находится у Щукина9.
Глубоко Вас уважающий и душевно преданный
Н. Петерсон.
1898 года
24 декабря.
P.S. На выставке, между прочим, будет пятьдесят номеров изображений Рождества Христова.
173.
Н. Ф. ФЕДОРОВ, Н. П. ПЕТЕРСОН — В. А. КОЖЕВНИКОВУ
28 декабря 1898. Воронеж
Глубокоуважаемый Владимир Александрович!
Прежде всего Николай Федорович благодарит Вас за радостную весть и благодарит за то, что нерадостные вести Вы сообщаете ему не непосредственно; благодарит за избавление от неприятности получения пенсии из Казначейства1, а относительно новой книжки заботиться не предстоит надобности, — при помощи Бушеры2 Н<иколай> Ф<едорович> получил уже книжку и на новый год.
Никол<ай> Федор<ович> находит необходимым познакомить Лонга с содержанием последнего к Вам письма3, в котором говорится о принятии всеми государствами, участвующими в конференции, обязательства ввести у себя всеобщее образование, в котором наглядное преподавание соединено было бы с наблюдениями и опытом повсеместными, т. е. чтобы образование было соединено с расширением самого знания, без чего образование не имеет значения, — и таким образом наука сделалась бы выводом из наблюдений не кое-где, кое-когда и кое-кем сделанных, наука стала бы выводом из наблюдений, делаемых постоянно, повсеместно и по общему плану, производимых везде, всегда и всеми; этим путем и войско, в которое должны быть обращены целые народы без всяких исключений, сделается естествоиспытательною силою. Принятие обязательства ввести всеобщее образование в связи с расширением самого знания, казалось бы, не может встретить в наше время никакого возражения, тем более, что принятие такого обязательства конференциею не помешает ей принять и другие, как установление Божьего мира, обязательства не усиливать вооружений на несколько лет, делать предупреждения, в случае необходимости объявить войну и т. п., хотя все эти, в сущности незначительные, обязательства встретят значительные препятствия. Так, прежде всего, принятие их требует непременно полного единогласия, так что несогласие одного лишь голоса сорвет весь сейм (или конференцию о мире), как это говорилось в старину. И этот голос уже есть, — Германия рассчитала усиление своих вооружений уже на большее число лет, чем Стэд требует для Божьего мира. А что будет делать Россия, если Англия объявит войну Франции, — откажется ли она от дела умиротворения или окажется ненадежным союзником, в чем ее уже и обвиняли по делу о Фашоде4. И таких вопросов, по всей вероятности, окажется множество; тогда как вопрос о принятии на себя обязательства всеобщего образования с производством тех опытов, о которых говорится в статье «Нового Времени»5 и которые ведут к расширению самой области знания, — принятие на себя такого обязательства вынуждало бы не только к миру, но и к всеобщему союзу, т. е. принятие такого обязательства и было бы союзом всех народов для обеспечения себя от голода, язвы и т. д., полагая, что такое знание, такое зоркое наблюдение за всеми явлениями должно раскрыть причины и неурожаев, и моровых поветрий и пр. Конечно, в статье «Нового Времени» говорится об этом весьма недостаточно, и теперь готовится новая статья о задачах Конференции о мире6, или, точнее, о союзе.
Николай Федорович свидетельствует Вам, Вашей мамаше, гг. Северовым, Бартеневым, Ивакину свое глубокое почтение и ждет от Вас дальнейших известий о сношениях с Лонгом, и особенно благодарит за поспешность, с которою Вы постарались изгладить неприятное впечатление от известия в письме от 23 декабря письмом от 24 декабря7, т. е. тотчас же, на другой же день.
Примите и от меня глубочайшую благодарность за добрую весть, предвещающую и еще более добрые вести, которых и ждем с большим нетерпением.
Глубоко Вас уважающий и душевно преданный Н. Петерсон.
28 декабря 1898 года.
P.S. Перепишем и пришлем Вам три проповеди8, которые должны понравиться Стэду уже потому, что он может смотреть на них как на агитацию в пользу мира.