Geum.ru

Лекция №8 по специальности: глобализация экономики

Вид материалаЛекция

Содержание


Страны второго эшелона: Япония, Великобритания, Франция, Швеция и Германия.
Современная военная глобализация и ее политические последствия.
Влияние глобализации на процесс принятия решений о применении военной силы и на оборонную политику.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
Первый эшелон: США. Авторы исследования, озаглавленного «Экономика холодной войны», утверждают, что «для Соединенных Штатов вторая половина XX в. была военно-промышленной эпохой166». Во многих отношениях, как объем, так и тенденции послевоенных расходов на оборону, как правило, не дают полного представления о том, до какой степени вся экономика США определялась политикой «военного кейнсианства», а ее структура зависела от «промышленной политики», проводимой министерством обороны. В то время как расходы на оборону всегда составляли существенную часть бюджетных ассигнований и значительная доля бюджета расходовалась на военное материально-техническое обеспечение и проведение научно-исследовательских и конструкторских работ, общая тенденция после окончания холодной войны состояла в том, что расходы на оборону в процентном отношении к национальному валовому продукту стали уменьшаться, а численный состав военнослужащих — сокращаться. Несмотря на это, США сохраняют свою военную мощь и обладают большим количеством как обычного, так и ядерного вооружения, оставляя позади себя Россию и даже все государства среднего ранга вместе взятые.

После окончания холодной войны оборонный промышленный сектор США остался сверхмощным (он производил до 90% всех ракет). Это заставило начать процесс его реструктуризации, продолжающийся и поныне и особенно затронувший отрасли, занимающиеся производством космического вооружения167. В связи с этим усилилось и стремление к заключению «стратегических корпоративных альянсов и субподрядных соглашений между США и европейскими компаниями, владеющими предприятиями оборонного назначения168». Зарубежные военные компании активно приобретали военно-промышленные предприятия США, о чем ясно свидетельствует - как показало исследование, проведенное министерством обороны США числа приобретений и слияний компаний, включая даже чувствительные для безопасности области169. Эти явления наряду с растущим интересом к совместному производству, совместному развитию компаний и сотрудничеству с партнерами за границей (главным образом, европейскими) вызвали беспокойство у сотрудников министерства обороны и конгрессменов, озабоченных тем, не вредит ли национальной безопасности США транснационализация (во многом преувеличенная) их военно-промышленного потенциала. Это беспокойсво усиливается еще больше из-за того, что нужды обороны все чаше удовлетворяются благодаря использованию технологий двойного назначения. В таких коммерческих отраслях, как электроника, от которой оборонная промышленность полностью зависит, уровень глобального финансирования и зарубежных инвестиций чрезвычайно высок. В результате оказывается, что не только оборонная промышленность подвергается процессу транснационализации, но косвенным образом и ее продукция. Дж. Стовски замечает, что «многое из наиболее превозносимого в Америке оружия — от новейших ракет среднего радиуса действия класса «воздух-воздух» до танка M-1 - в буквальном смысле слова не могло бы быть собрано без приобретенного у японцев станочного оборудования170». Важно не преувеличивать масштабы этой транснационализации, ибо - хотя и нет никаких данных для сравнения - это, вероятно, тот случай, который менее значителен, чем в Европе, развивающемся мире или даже Японии. Несмотря на эти оговорки, главное остается в силе: проблема транснационализации, как недавно сообщило Бюро технологической экспертизы при Конгрессе США, является совершенно новым явлением для военных, отвечающих за состояние обороны, и для оборонной промышленности США171.

США всегда были главным экспортером оружия, но их положение на глобальном рынке оружия и цель их поставок с течением времени менялись. В самом начале холодной войны они обладали почти монополией на мировом экспортном рынке, но к 70-м и 80-м гг. их догнали Советы. В период, начавшийся после окончания холодной войны, они снова заняли доминирующее положение. В 80-е гг., когда торговля оружием переживала бум, США за четыре года экспортировали военное снаряжение на сумму 59 млрд. долларов в 84 страны172. Но это ничего не говорит о важных сдвигах, которые произошли в географической модели, способе и промышленном значении их торговли оружием. Ибо, начиная с 50-60-х гг. XX в. основные потоки оружия шли уже не в Европу. В 70-8о-х гг. они переместились на Ближний Восток, а в 90-е — в Азию173. Американские производители оружия стали все больше ориентироваться на его продажу за границу, но эта тенденция, имеющая большое значение, в начале 80-х гг. снизилась. Начиная с 1983 г. значительно возросло число таких коммерческих сделок, «когда американская компания продавала оружие непосредственно зарубежной корпорации или правительству174». В связи с резким падением спроса на вооружение на внутреннем рынке, которое произошло в конце 80-х гг., заметно увеличилась зависимость от зарубежных продаж. Произошел явный структурный сдвиг, в результате которого объем внутренних поставок вооружения неизменно сокращался и по сравнению с 1990 г. уменьшился, по крайней мере, на треть. По этой причине крупные компании, которые преимущественно ориентировались на оборонный бизнес, начали все активнее заниматься экспортом оружия175. Кроме того, увеличение затрат на новые программы обеспечения оружием и сокращение выделяемых на это бюджетных средств заставляют предположить, что в качестве альтернативы постоянному «снижению» будет отдано предпочтение (или это даже станет необходимым) продаже на экспорт или будут заключаться соглашения о сотрудничестве, которые предполагают разделение затрат176. Это представляет собой существенный сдвиг в состоянии дел и общей стратегии американских подрядчиков, работающих на оборону, которые в течение почти всего XX в. ориентировались почти исключительно на внутренний рынок.

Как это ни парадоксально, но перенос акцента на конкуренцию на мировом рынке оружия по времени совпал с существенным сокращениям контингента американских вооруженных сил в разных регионах мира. По сравнению с 80-ми гг. военное присутствие США во всем мире сократилось, хотя новая технология и возросшие возможности переброски войск и вооружения по воздуху (что было продемонстрировано во время войны в Персидском заливе в 1991 г.) и сократили в нем потребность. Это сокращение не помешало США продолжать использовать свои вооруженные силы там, где и когда они сочтут необходимым. Несмотря на окончание холодной войны, связи между США и их союзниками остаются столь же тесными, как и пятьдесят лет назад. Действительно, в связи с расширением НАТО и событиями, происходящими в Азиатско-Тихоокеанском регионе, роль США как «гаранта стабильности» во всех основных региональных системах безопасности остается решающей для поддержания глобальной безопасности во всем мире и способствует его интеграции в единую систему военной безопасности.

США продолжают, как это было и в период холодной войны, играть важную роль в военной дипломатии и деле осуществления глобального контроля за вооружениями. Несмотря даже на то, что холодная война уже подошла к концу, американское участие в мировом военном порядке не столько сократилось, сколько подверглось существенной реструктуризации.

Страны второго эшелона: Япония, Великобритания, Франция, Швеция и Германия. В течение всего послевоенного периода Японии входила в мировой военный порядок, прежде всего как крупнейший — среди промышленно развитых стран мира — импортер оружия. Хотя сегодня военные расходы Японии одни из самых больших в мире, ее расходы на оборону (в процентном отношении к валовому национальному продукту), начиная с 1955 г. снижались и лишь совсем недавно снова стали увеличиваться. Даже, несмотря на то, что Япония создала свою собственную мощную оборонную промышленность, ее оборонное производство оставалось ограниченным и в значительной степени зависимым (хотя зависимость эта уменьшается) от приобретения лицензий на производство оружия у США. Действительно, в том, что касается основных систем вооружения, Япония полностью зависит от США, так что «60% ее оружия приобретено у американцев остальные 40% произведены самой Японией177».

Но, начиная с 80-х гг. все более сильный акцент ставится на внутреннем производстве оружия. Однако и в этом случае Японии все еще требуется существенная помощь из-за границы, осуществляемая в виде продажи технологий. Но союзнические отношения с США по-прежнему накладывают ограничения как на то, что производит Япония, так и на общее состояние ее обороны. Taк американо-японское сотрудничество по созданию и производству усовершенствованного истребителя, осуществляемое компаниями «Мицубиси» и «Дженерал Дайнэмикс» (General Dynamics), возникло отчасти из-за того, что американцы опасались, как бы Япония не наладила собственное производство таких истребителей. Экспорт оружия остается под запретом согласно 9-й статье японской конституции, но этот запрет не распространяется на оборудование двойного назначения, которое можно использовать в оборонной промышленности. Однако не существует никаких официальных данных об объемах этой экспортной торговли178. Интересно отметить, что большая часть экспорта электроники и полупроводников из Японии, приобретаемого американскими заказчиками, работающими в сфере обороны, фиксируется как коммерческие операции179.

Несмотря на то, что формально участие Японии в мировом военном порядке носит ограниченный характер, можно утверждать, что «сегодня она играет более значительную роль в системе международной безопасности, потому что, «сегодня она играет более значительную роль в системе международной безопасности, потомучто обладает ресурсами, которые главным образом и определяют степень военной мощи, - высокими технологиями180». Учитывая к тому же роль япрнии в ООН, возросшую активность ее военной дипломатии в Азии в вопросах, относящихся к проблемам региональной безопасности, ее настойчивое стремление усилить свое военное присутствие в районе Южно-Китайского моря, приходится признать, что степень ее участия в системе глобального военного порядка гораздо больше, чем в любой момент ее истории, начиная с периода между двумя мировыми войнами.

Хотя европейские производители оружия представляют собой совершенно различные модели участия в мировом военном порядке, они обнаруживают мало и общих черт. Явные различия между ними заключаются в их oборонных потенциалах и уровнях безопасности. Все развитые европейские страны обладают мощной современной оборонной промышленностью, но состав их вооруженных сил сильно различается по численности, размещению и составу. Кроме того, если Швеция открыто придерживается политики нейтралитета, то Германия, Великобритания и Франция являются членами НАТО181. Начиная с момента окончания холодной войны и Франция и Швеция изменили свою позицию по отношению к НАТО (Швеция теперь принимает участие в движении «Партнерство ради мира», а Франция снова вошла в военную организацию блока). Все развитые европейские страны в той или иной степени принимают активное участие в системах военных договоров глобального и регионального уровней. Швеция, Англия и Франция обеспечивают значительную материальную и военную помощь операциям ООН по поддержанию мира, последние две — в качестве постоянных членов Совета Безопасности. Кроме того, Англия и Франция, бывшие некогда колониальными державами, все еще сохраняют свое военное присутствие за пределами Европы. Что касается объемов расходов на оборону, то Германия и Швеция с их заметно более низкими затратами на оборону отличаются от Франции и Англии, у которых эти затраты, как правило, составляют гораздо большую часть валового национального продукта. Но всем этим европейским государствам свойственна общая тенденция к снижению расходов на оборону, что становится совершенно очевидным, если посмотреть, какая часть всех бюджетных расходов тратится на оборону. Однако в 90-е гг. между ними появились в этом отношении значительные расхождения, поскольку Франция и Швеция увеличили свои оборонные расходы, а Англия и Германия их сократили, хотя и в разных пропорциях182. Эта расхождение проявилось и в их отношении к сокращению вооруженных сил. Подобного рода расхождения отражают различные модели оборонных организаций, обязательств в военной области, оборонной политики и структуры оборонной промышленности.

Все четыре государства Европы столкнулись с одной и той же проблемой реструктуризации национальной оборонной промышленности и ее приспособления к ситуации, сложившейся после окончания холодной войны. Хотя структура оборонной промышленности в каждой стране существенным образом отличается от структур других стран (Германия и Швеция экономически менее зависимы от производства оружия, чем Англия или Франция), тем не менее, все они располагают значительной аэрокосмической промышленностью, промышленностью по производству военной электроники и военного снаряжения. Во всех случаях предпринимались попытки «вырастить собственных богатырей» в важнейших отраслях военно-промышленного сектора, что привело к высочайшей концентрации военной промышленности в каждой из этих стран183.

С начала послевоенного периода и вплоть до 70-x гг. все европейские страны, за исключением Англии, в значительной степени использовали военное снаряжение, изготовленное по американским лицензиям. Это особенно относится к Франции и Германии. Когда эти страны восстановили свою оборонную промышленность, объем их оборонного производства увеличился, но поскольку затраты на оборону продолжали повышаться, а национальные бюджеты в 70-е гг. сократились, то значительно усилилась тенденция к транснациональному сотрудничеству в области производства оружия. В 90-е гг. эта тенденция еще больше усилилась, поскольку стало ясно, что внутренних ресурсов недостаточно, чтобы создать жизнеспособное национальное оборонное производство, так что в конце 1998 г. началось обсуждение проблемы создания единого воздушного и космического пространства и единой системы безопасности Европы. Послевоенное оборонное производство основных европейских стран - производителей оружия второго эшелона — перестало быть просто зависимым, полузависимым или относительно автономным, а все больше становится функционально взаимосвязанным.

Поскольку оборонная промышленность во всех этих государствах становится все больше транснациональной, усиливается и тенденция к более тесному общеевропейскому сотрудничеству и кооперации184. В 80-е гг. Франция и Великобритания тратили 30% средств своих оборонных бюджетов на совместные проекты, а Германия и того больше185 - 45%. К концу холодной войны процесс регионализации европейской оборонной промышленности под влиянием политики НАТО, с одной стороны, а с другой - политики, направленной в сторону создания единого европейского рынка, ускорился еще больше. Наряду с этой регионализацией имело место и значительное расширение американо-европейского промышленного сотрудничества186. Как указывает К. Краузе, эти процессы «свидетельству» что в результате развития технологии и прогресса в деле производства оружия и транспортной системы страны-поставщики оружия второго эшелона оказались в таком положении, когда они больше не могут поддерживать независимое, автаркичное производство сверхсложного оружия187».

Наряду с транснационализацией оборонного производства все четыре европейские страны становятся все более зависимыми от экспорта оружия для того, чтобы поддерживать свой внутренний оборонно-промышленный потенциал. Что касается Франции и Германии, то в 70-8о-е гг. XX в. они стали главными экспортерами оружия в страны третьего мира188, в то время как Великобритания в 80-е гг. также значительно увеличила объем экспорта оружия189. Даже Швеция, которая в 80-е придерживалась, пожалуй, самой сдержанной в мире политики экспорта вооружений, начала все более активно выходить на мировой рынок оружия. По мере того, как внутренний спрос на производство вооружения снижался, объемы производства на экспорт все более увеличивались. Англия, Франция и в какой-то мере Германия находятся теперь в состоянии открытой и жесткой конкуренции с США на всех основных мировых рынках экспорта оружия.

Современная военная глобализация и ее политические последствия. Военная мощь сыграла фундаментальную роль в процессе эволюции и становления институциональной формы современного независимого, национально-территориального государства. Способность самостоятельно с помощью оружия защищать свои национальные границы лежит в основе современной концепции независимой государственности. Но, как уже здесь отмечалось, современная военная глобализация ставит очень глубокие вопросы насчет значения и практики государственного суверенитета и автономии. Поскольку в наше время традиционное представление о том, что пространственная организация вооруженных сил и территориальные границы национального государства совпадают друг с другом, по-видимому, начинает изменяться. Для шести развитых капиталистических государств, о которых шла речь в предыдущем разделе лекции, вхождение в структуру мирового военного порядка имеет важные политические последствия, разрушающие само понятие независимой государственности.

Хотя каждое из этих государств входит с систему мирового военного порядка по-своему, чем существенно отличается от остальных государств, имеет нечто общее в плане того, как современная военная глобализация влияет на доктрину и стратегию национальной безопасности, на организацию и руководство сил национальной обороны, на производство и поставку средств обороны, на политику национальной безопасности и «поствоенное общество». Теперь мы приступим к исследованию этих влияний глобализации на процесс и сроки принятия решений о применении военной силы, разработку стратегии обороны, а также ее институциональные, дистрибутивные и структуральные воздействия.

Влияние глобализации на процесс принятия решений о применении военной силы и на оборонную политику. Организация обороны и политика безопасности для развитых капиталистических стран не является отныне их чисто внутренним делом. Существование НАТО с его многочисленными вспомогательными службами и комитетами и других многосторонних форумов по вопросам обороны (ОБСЕ, Конференция ООН по разоружению, Режим контроля за ракетными технологиями и т. д.) в сочетании с быстрым ростом численности неправительственных или межнациональных бюрократических, военных, индустриально-оборонных и экспертных организаций - это все способствовало тому, что политика безопасности и организация обороны вышли за пределы национальных границ. В шести развитых капиталистических государствах Запада, которые находятся в центре нашего внимания, под воздействием процесса военной глобализации возникла многоуровневая и многосторонняя система управления проблемами Атлантической обороны и безопасности в дополнение к тем структурам и институтам безопасности, которые у них уже были. Политика национальной безопасности, включающая в себя целый комплекс проблем - от разработки стратегии обороны до принятия решений о развертывании и использовании вооруженных сил, - внедрена в матрицу вновь созданных двусторонних и многосторонних консультативных и общеевропейских механизмов, как официальных, так и неофициальных. Мало, какие аспекты стратегии национальной безопасности остаются при этом абсолютно неизменными; даже разведывательные органы выработали свои собственные формы ведения диалога. Хотя США, будучи военной сверхдержавой, по-видимому, сохраняют свою (почти) полную автономию в военных вопросах, следует обратить внимание на тот простой факт, что в качестве основного звена системы европейской и тихоокеанской безопасности они опутали себя целой сетью военных обязательств и договоренностей, так что их автономия становится весьма сомнительной. Поэтому между военной мощью и национальной военной автономией не обязательно существует положительно корреляционная связь. Кооперация и сотрудничество между европейскими государствами, обладающими вооруженными силами средней мощности - Великобританией, Францией и Германией, - продвинулись настолько далеко, что были даже созданы так называемые еврокорпуса - многонациональные вооруженные силы. Акцент, который внутри вооруженных сил НАТО ставится на совместном военном командовании, совместном составлении оперативных сводок, стандартизации, совместном военном планировании и проведении военных операций, представляет собой существенный отход от традиционного представления о национальной военной автономии. Эти процессы, тем не менее, ни в коем случае не являются предвестием конца национальных вооруженных сил как таковых, не означают они и перехода к своего рода распределению функциональных и специальных военных ролей, и, конечно же, не свидельствуют о создании международных вооруженных сил. Тем более, что не все шесть стран одинаковым образом участвуют в этих процессах, а что касается Японии и Швеции, то они вообще остаются в стороне от них.

Если в начале XX в., как это показала разразившаяся Первая мировая война, решения о применении военной силы (или угроза ее применения) были неопоримой прерогативой правительства той или иной страны, и только его, то теперь создание многонациональных систем обороны и мер безопасности делает принятие решений по этим вопросам более сложной задачей для правительств, если не сказать невыполнимой. Союзнические обязательства, обязательства по оказанию военной помощи в случае нападения противника, межнациональная природа военных потенциалов, материального снабжения и вооруженных сил, оборонного производства, обеспечения оружием - все это, наряду с другими факторами, изменяет политический контекст и при выборе той или иной доктрины безопасности заставляет принимать во внимание все ее выгоды и приносимые ею убытки, но больше всего это оказывает влияние на принятие решений об исполнии военной силы или объявлении войны. Хотя все шесть развитых стран юридически сохраняют за собой полное право объявлять войну и использовать военную силу (или угрожать ею), выгоды и убытки, которые зависят от того, как будет развиваться та или иная военная акция, а в некоторых ключевых моментах формальные и неформальные обязательства это право ограничивают. В этом отношении интересно заметить, что в ходе дебатов, которые в конце 40-х гг. XX в. велись в Конгрессе США вокруг ратификации договора о создании НАТО, сенатор Вандерберг и ряд других сенаторов выразили обеспокоенность по поводу того, что договор может существенным образом ограничить суверенное право США и конституционную власть Конгресса в отношении принятия решений по важным проблемам, касающимся войны и мира190. Подобные сомнения стали еще более глубокими в эпоху ракетно-ядерного оружия, когда счет времени при принятии решений относительно войны и мира скорее на минуты, чем на недели.

У каждой из шести развитых стран интенсивность и выбранный ими способ вхождения в структуру мирового военного порядка возбуждает серьезные вопросы относительно того, останется ли у них возможность проводить независимые военные операции. Десятилетиями обсуждались вопросы о том, сохраняет ли Британия свою техническую или политическую «независимость» в сфере ядерного вооружения, может ли Франция использовать свои force de frappe [ударные ядерные силы] без консультаций с Вашингтоном или даже без его предварительного уведомления. Более того, в эпоху, начавшуюся после холодной войны, снижение бюджетных затрат на оборону до разумного минимума тоже, естественно, поставило под сомнение способность европейских стран, особенно тех, которые обладают вооруженными силами средней мощности, самостоятельно проводить военные операции обычного типа. Как поясняет М. Шоу, войну за Фолклендские острова в 1982 г. можно считать концом эпохи и «тем исключением, которое лишь подтверждает правило191». Но даже в США, которые, безусловно, обладают возможностью действовать в военном отношении независимо, сложная сеть глобальных обязательств, которыми они опутаны, служит ограничением их военной мощи, если речь идет о ее применении за пределами американской территории, как это показал иракский кризис 1998 г. Хотя национальный суверенитет большинства развитых европейских стран в плане принятия ими самых крайних решений, касающихся вопросов национальной безопасности ни в коем случае не был присвоен никакой другой более высокой властью он, тем не менее, до такой степени ограничен фактом их участия в структуре мирового военного порядка, существующими военными и оборонными отношениями, обязательствами и договоренностями, соображениями о затратах и убытках, которые повлечет за собой выбор той или иной оборонной доктрины, что все это также заставляет их проводить многосторонние консультации или даже принимать совместное с союзниками решение.