Модель театрального журнала для массового читателя
Дипломная работа - Журналистика
Другие дипломы по предмету Журналистика
сматривает мастерство постановщика. "Режиссура Эймунтаса Някрошюса, полная театральной поэзии и мистики, вступила с музыкой в сложные взаимоотношения. Картины и видения, представляемые на сцене, не иллюстрируют музыку буквально и не идут за ней шаг в шаг. Режиссер размышляет о событиях оперы, раскрывая многие ее темы как в первый раз". Следом журналист выказывает свои впечатления от работы режиссера, дает оценку языку постановки: "Порой его [Эймунтаса Някрошюса] метафоры кажутся странными, порой - ослепительными и точными. Но дух его постановки согласен трактовке дирижера Александра Ведерникова, сосредоточенного на постепенном раскрытии смыслов "Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии". Здесь автор говорит о подтексте пьесы, о метафорах, раскрывающих замысел режиссера.
Также рецензент оценивает музыкальное сопровождение постановки: "Оркестр избегает открытых и сильных эмоций, втягивая слушателя в тонкую звукопись Римского-Корсакова. Тем трагичнее мощь "Сечи при Керженце" или хора "Ой, беда идет, люди". Будто тяжелый стон прорывается сквозь душевную сдержанность, да так, что ноги подкашиваются". В последнем предложении журналист характеризует музыку, ее специфическое звучание и в целом рассказывает о влиянии звуков на соответствующее восприятие зрителем происходящего на сцене: музыка создает ощущение трагизма, душевной тяжести.
Метафорически автор описывает декорации на сцене: "А а в Китеже, увиденном Эймунтасом Някрошюсом, художницей по костюмам Надеждой Гультяевой и сценографом Мариусом Някрошюсом, восходят черные солнца и полчища однорогих татар издеваются над китежанами".
В основной части рецензии анализу подвергается сам спектакль. При этом необычно, что разбирается преимущественно символический план пьесы, подтекст. В первую очередь журналист отыскивает и проводит параллели: "Плен и свобода, грех и святая праведность - важные, взаимосвязанные друг с другом оппозиции спектакля. Привольный лес Февронии противопоставлен многолюдному городу, где вольной деве и душно и страшно". Уже из этой цитаты видно: рецензент находит взаимосвязь между символами, возникающими в постановке, с духовным миром главной героини: "Лес, по мысли Някрошюса - пространство чистоты и детской игры". Это наблюдение влияет на дальнейшее восприятие действия на сцене журналистом: "На игрушки похожи вырезанные из фанеры силуэты зверей, непосредственна и естественна как ребенок Феврония". Здесь журналист проводит очередную параллель: звери - игрушки, лес Февронии - детство; отсюда и Феврония сравнивается в своей простоте и естественности с ребенком. "Лесная радость детства как в зеркале отражается в радости спасенного Китежа, ставшего невидимым благодаря молитве исключительно девы. Или раем, принявшим души убиенных. Между первой и финальной картинами - испытания и мытарства, подобные ступеням взросления и духовного восхождения". Журналист интерпретирует первую и третью картины постановки, то, что в них происходит, с нравственной точки зрения: через взросление и испытания героиня приходит к духовному возрождению.
Восприятие элементов сюжета с позиции морали дополняется религиозным видением происходящего на сцене: "Ей [Февронии] и "все тропы ведомы лесные", и все тайные силы души, земли и неба. Някрошюс подчеркивает языческие корни христианки Февронии, постоянно окружая ее существами, похожими то на кикимор, то на русалок, но на лесных поскакушек". "Языческая картина "болотного чистилища" сменяется финалом, напоминающим православный культ…".
Необычность интерпретации событий постановки заключается в том, что за символами и образами журналист пытается найти глубинный смысл: "Второе действие начинается с игры с пленным медведем, в погудках которого уже много мрака и тревоги. За пленом природы грядет более страшный. И набег татар видится страшным, увеличенным отражением, казалось бы, безобидного поступка княжича и охотников, приведших в Китеж жителей леса". Здесь рецензент истолковывает образ пленного медведя как тревогу и мрак, а плен природы предстает в сознании автора символом грядущей катастрофы.
С эстетической точки зрения журналист оценивает голос актрисы, играющей роль Февронии: "Елена Евсеева поет эту великую плакальщицу русской оперы легко и чутко, светлые краски в ее голосе преобладают над рыданиями".
Краткий пересказ содержания постановки делает текст рецензии похожим на русскую народную сказку: "Измученной Февронии, спасшейся от полона, являются гигантские птицы-чудовища с красными хоботами. Через несколько минут эти Сирин и Алконост превратятся в прекрасных дам - привратниц чудесного края. Но не исключено, что мерзкие чудища - олицетворение подлой душонки Гришки - виновника всех горестей и страданий, оплакиваемых в опере".
Передавая атмосферу финала, журналист сообщает: "Жених и невеста попеременно берут в руки то красную, то зеленую чашу (Святое причастие? Символы страдания и надежды? Солнца и леса?)". Из цитаты следует, что рецензент дает троякое истолкование символа чаши, но не указывает на правильность какого-то одного, предоставляя читателю возможность выбора.
Рассказывая о завершении спектакля, журналист пытается пере?/p>