Фольклоризм современной рок-поэзии
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
юдается во втором альбоме 1991 года Шабаш, а в частности, в таких текстах, как Жар бог шуга. Произведение Жар бог шуга заслуживает особого внимания, поскольку в нем наиболее ярко проявлено мифологическое начало. Обратим внимание на название песни. Оно указывает на то, что жар (огонь, тепло, солнце) с наступлением весны становится богом. В данном случае немаловажно то, что слово бог пишется автором с прописной буквы - это указывает на то, что в произведении показано не языческое обожествление огня, а скорее творческая сила весенней природы:
Лысые поляны да топи в лесах,
Это пляшет по пням Весна.
Эй, лихоманка, вьюга-пурга!
Что, взяла? Ха! На-ка, выкуси-ка!
Кыш, паскуда, черная Ночь,
Нынче солнце да масленица!
Гуляй, поле! Ходи, изба!
Ой да праздник! Ой да!
Дрянь твое дело, дедушка-снег -
Почернел да скукожился [27].
Кроме традиционного для творчества Константина Кинчева приема антропоморфизма, мы видим в данном тексте также создание авторской речевой стереотипии на основе традиционных поэтических синонимов - это выражение вьюга-пурга.
В данном случае солнце является символом жизни, обновления, очищения, причем очищения полного - через боль, и, возможно, возрождения через смерть (по аналогии с весенней природой):
Жги! Жги, красное! Жги меня, жги!
Жги, чтобы ожил я! [27]
Уже во втором и третьем куплетах песни антропоморфные зимниеперсонажи оборачиваются представителями чужого, враждебного человеку мира. Мы видим как прямое указание на них (лютые псы, изголодавшиеся по кровушке, собутыльник с клыками), так и косвенное - представители чужого мира должны успеть покинуть человеческий мир до наступления рассвета - до первого крика петуха или до первых лучей солнца:
Чего, братушки, лютые псы,
Изголодалися?
По красной кровушке на сочной траве
Истосковалися?
Чего уставился, лысый козел,
Зенки-полтинники?
Чуешь, как в масло, в горло вошли
Клыки собутыльника!
……………………………………………
Это лишь начало доброй игры.
Вместо ста избранных
По бурелому ветра понесут
Стаи расхристанных.
Будет потеха, только ты смотри,
Не проворонь зарю [27].
В конце песни мы видим, что автор непосредственно обращается к некоему зимнему антропоморфному персонажу, не называя его (в этом также сказывается мифологичность мышления в данном произведении - представителей чужого мира нельзя называть явно и открыто, нужно давать им другие имена), в котором звучит торжество весны над зимой, жара над стужей, жизни - над смертью:
Ну, как тебе оттепель, царь-государь,
Не душно под солнышком?
Али уж хлебнул, государь,
Вольницы-волюшки?
Чего скосорылился, али не рад?
Ты ж сам потакал огню! [27]
В финальных же строках мы видим полную победу над представителями чужого мира, борьба с которыми завершается уже не рассветом, не первыми лучами зари, а церковной службой, колокольным звоном:
Эй, птицы-синицы, снегири да клесты!
Зачинайте заутреннюю! [27]
Обратимся к анализу фольклоризма песни Ветер водит хоровод. В первую очередь интересна форма повествования - она построена по принципу сказа:
И если к ночи день,
Как первый раз,
Смотри, как пляшет табор звезд,
Смотри и слушай мой рассказ…
………………………………………
Эй, слушай мой рассказ,
Верь голосам в себе,
Сон не схоронил, а крест не спас
Тех, кто прожил в стороне.
Вставай! Ветер водит хоровод! [72].
Также мы видим в этом произведении детальный антропоморфный образ Ветра. Уже в названии указывается главный герой -Ветер. Далее - в тексте песни - образ этот раскрывается полностью:
В мутный час, под хохот луны,
Ветер плел из леса узду,
Выводил на круг табуны,
В руки брал нагайку-звезду.
Ох, он и гулял по черной земле,
Смутой жег за собой мосты,
Исповедовал на помеле,
Храм хлестал да лизал кресты.
Жирно чавкал по рясе болот,
Хохотал обвалами гор,
Собирал народ в хоровод,
Да и начинал вести разговор [72].
Антропоморфизм в данном случае свидетельствует о поиске автором связи человека (и в первую очередь - себя самого) с мирозданием и определением своего места в нем. Это является отправной точной в духовных исканиях поэта.
Антропоморфизм непосредственно связан с образом лирического героя в творчестве Константина Кинчева. Если в предыдущем рассмотренном нами тексте лирическим героем являлся Ветер, то следует отметить, что нередко таким героем является и человек. С этой позиции интересно рассмотреть текст Чую гибель из альбома Шабаш. Уже в самом начале мы видим тесную связь между лирическим героем и природой, которая есть концепция окружающего его мира:
Лесной стороною
Под ясной звездою
Тропою оленя
Гуляет Емеля.
И все ему рады -
Звери, птицы и гады,
Деревья и травы,
Поля и дубравы [73].
Герой (Емеля) в данном тексте является аналогом героя русской народной волшебной сказки. В дальнейшем творчестве Константина Кинчева, этот герой обретет все черты фольклорного образа дурака, и называться будет так же - дурак. Данный образ ярче всего представлен в альбоме Дурень 1997 года. Он проходит через весь альбом и получает наиболее яркое отражение в песнях Д?/p>