Проблема жизнетворчества в литературно-эстетических исканиях начала ХХ века
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
µргий, отчасти перерождение и вырождение их в отчаяние и субъективизм; с 1907 года уже выступают на поверхности разгромленной жизни темы огарочничества, крайнего субъективизма, индивидуального террора; это эпоха переживаемого отчаяния с решительным нет видимо оправившемуся царизму и буржуазии [22].
Художественную силу и жизнеспособность этой поэмы как раз и обусловило это личное, лирическое, приобщение к самому общему - эпическому.. Как отмечает Н. Н. Скатов, предпринявший анализ Пепла в контексте некрасовской поэтической традиции, книга представляет лирическое исследование внутренних процессов, совершавшихся в толще народной жизни, и в способности проникать в глубь этих процессов именно лирика, лирика, ориентировавшаяся на Некрасова, демократичная, сочувствующая, сопереживающая, сливающаяся с народной песней, видимо, имела в чем-то преимущества нерол эпосом [23].
Андрей Белый образно-пластически, музыкально-ритмически запечатлевает сдвинутость, кризисность русской жизни и надрывно, безоглядно сопереживает ей. Однако в этой лирической безоглядности и движении до конца, в этом выплескивании нет отчаянию, безнадежности, мареву современной жизни была своя опасность и своя симптоматика. Лирика, как известно, по самой своей природе, субъективной и рефлектирующей, способна к глубокому и многообразному воспроизведению противоречий человеческого существования. Однако встать над ними и, снимая их, обозначить твердые основания и перспективы ей, как правило, не дано. Это хорошо сознавал Блок: Лирика не принадлежит к тем областям художественного творчества, которые учат жизни... Между тем всякий читатель, особенно русский, всегда ждал и ждет от литературы указаний жизненного пути [24].
Поэтому и Пепел, концентрированно выразив противоречия современной российской действительности, преломив их в движении смятенного лирического я, не мог содержать в себе указаний жизненного пути уже в силу своей родовой специфики. Кроме того, в книге сказались особенности самой национальной традиции, на которую она ориентирована: большая художественная убедительность в критическом пафосе и утопичность в позитивных программах. Следует отметить, что в Пепле по существу не прозвучала утопическая идея жизнетворчества, преображения жизни, составлявшая важную и именно позитивную часть символистской программы.
Дело в том, что эта программа еще до 1905 года начала давать трещины, причем в человеческой ее реализации: ... мы как люди не сдали экзамена; первые же опыты со строительством жизни для меня окончились крахом [25], - признавался Белый впоследствии. И Пепел художественно запечатлел это ощущение краха теургических чаяний аргонавтов, сопряженное с острым переживанием кризиса после поражения революции.
Таким образом, был нарушен своеобразный баланс между эсхатологическим (конец эпохи в апокалипсическом ритме времени) и преобразовательно-футурологическим (наша душа чревата будущим) аспектами символистского миропонимания. И всякий раз, когда у Белого по тем или иным причинам ослабевало пли не могло до конца реализоваться ощущение созидательных, миротворческих начал - общенациональных и личных, нарастали мотивы невольного пессимизма (как в Пепле), апокалиптические (как в Петербурге), кризиса жизни, мысли, культуры (На перевале). Однако, даже становясь доминирующими, эти мотивы все же не исчерпывали эмоционально-смыслового звучания произведений Белого именно потому, что он был символистом и, по его собственному утверждению, не переставал им быть во всех фазах... идейного и художественного развития. Белый настойчиво подчеркивал двуединую основу символизма как миропонимания: здесь протестующее нет старым формам жизни соотнесено с исканием путей в будущее.
Позднее, осмысляя свой аргонавтический опыт и иронизируя над полетом из зорь и лазури в пыль и пепел, Андрей Белый выделил некоторые важные для понимания своей идейно-творческой эволюции моменты. Те серьезные коррективы, к которым он пришел при истолковании сущности течения и его перспектив, отнюдь не означали отказа от самого символизма. Так же, как крах опытов жизнестроения лишь укрепил в нем сознание важности и трудности задачи: и вставал подо всею суетой жизни новый вопрос: что же есть человеческая личность? Что есть человек? Человек оказался сложней всех моих юношеских представлений о нем [27].
Утопическая идея жизнетворчества Андрея Белого, разбивающаяся о реальную русскую действительность, о собственную нескладывающуюся судьбу, в годы общественного кризиса начинает трансформироваться в теоретико-литературных и художественных опытах. Это связано с рядом взаимодействующих обстоятельств: с новыми идейно-философскими устремлениями автора, с намечавшимся общим кризисом символизма и внутрицеховыми штормами, разыгравшимися в 1907 - 1909 годах, но главное - с темп реальными общественными и жизненными штормами, которые проверяют надежность всякой теории.
В приливной волне революционных событий начала века определял свои путь н старший современник Белого Пришвин. Его отношение к отцам было не столь радикальным, ощущение рубежа - поначалу не столь острым, хотя, в отличие от