Geum.ru

Дифференциация и индивидуализация наказаний, назначаемых военнослужащим российской федерации

Вид материалаДиссертация

Содержание


Глава 1. Социально-правовая сущность дифференциации и индивидуализации наказаний военнослужащих.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

Апробация и внедрение результатов исследования. Основные положения диссертации были опубликованы в сборнике материалов Международной научной конференции «Права человека в России: декларации, нормы и жизнь», посвященной 50-летию Всеобщей декларации прав человека, изданном Международным независимым эколого-политологическим университетом, в журналах «Право в Вооруженных Силах» и «Военная юстиция», в Бюллетене Военной коллегии Верховного Суда РФ и Управления военных судов Министерства юстиции РФ.


Материалы диссертации докладывались на заседании кафедры уголовного права Военного Университета, где проходило ее обсуждение.

Полученные в ходе исследования данные использовались автором при подготовке в 1999 году предложений Военной коллегии Верховного Суда РФ по проектам постановлений Пленума Верховного Суда РФ «О практике назначения судами уголовного наказания» и «О некоторых вопросах применения судами законодательства о воинской обязанности, военной службе и статусе военнослужащих». Результаты диссертационного исследования использовались автором при анализе судебной практики военных судов Московского округа ВВС и ПВО, подготовке обзоров судебной работы по уголовным делам, качества изложения приговоров, в том числе и по вопросам назначения наказаний военнослужащим.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих пять параграфов, заключения, списка литературы, семи приложений. Основной текст исполнен на 153 машинописных страницах.

Во введении обосновывается актуальность разрабатываемых проблем, сформулированы цели и задачи исследования, его научная новизна и методика проведения, определены основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе рассмотрены понятия и юридическая природа дифференциации и индивидуализации наказаний, назначаемых военнослужащим Российской Федерации. Дана общая характеристика действующего уголовного законодательства, определяющего дифференциацию и индивидуализацию наказаний военнослужащих. Приведена классификация, охарактеризована роль и показана практическая значимость информационно - аналитических материалов при индивидуализации наказания военнослужащих.

Вторая глава посвящена исследованию факторов, определяющих дифференциацию и индивидуализацию наказаний, назначаемых военнослужащим, разработке методики учета факторов, определяющих индивидуализацию наказания (алгоритма индивидуализации наказания).

В заключении рукописи формулируются выводы, предложения и рекомендации.

Список литературы включает 303 источника.

В приложениях содержатся историческая справка развития принципов дифференциации и индивидуализации наказаний военнослужащих в послеоктябрьский (1917 года) период, анкета для опроса юристов по теме диссертационного исследования, статистические, аналитические справки и таблицы.

^ Глава 1. Социально-правовая сущность дифференциации и индивидуализации наказаний военнослужащих.


§ 1. Понятие и содержание дифференциации и индивидуализации наказания.


Наказание всегда являлось одним из основополагающих институтов уголовно-правовой политики, во многом определяющим ее сущность. Главная функция уголовного права - охранительная реализуется посредством наказания. На различных этапах становления государства в зависимости от его социально-экономического развития, политического режима, культуры, правосознания и иных факторов перед наказанием ставились различные цели: устрашение, кара, возмездие, предупреждение преступлений, исправление преступников и даже их перевоспитание.

В результате многолетней и широкой дискуссии ученых-юристов и практиков, основанной на многочисленных научных исследованиях, одной из целей наказания было признано восстановление социальной справедливости, которое закономерно занимает ведущее место среди целей наказания, определенных в ст. 43 УК РФ. К ним закон относит также исправление осужденного и предупреждение новых преступлений. Решение законодателя об отнесении к целям наказания восстановления социальной справедливости в определенной мере подвело итог давнему спору, развернутому в юридической литературе, о том, является ли целью наказания кара, как акт возмездия.

Одни ученые отрицали возмездие как цель наказания (Алексеев Н.С., Герцензон А.А., Ефимов М.А., Левицкий Г.А., Новоселов Г.П., Ной И.С., Ременсон А.Л., Стручков Н.А.,). Другие полагали, что в каре - суть наказания (Анашкин Г.З., Беляев Н.А., Дементьев С.И., Дуюнов В.К., Полубинская С.В., Шаргородский М.Д.). При этом многие ученые полагали, что кара как возмездие за совершенное преступление – это удовлетворение чувства социальной справедливости (Карпец И.И., Никифоров Б.С., Хан-Магомедов Д.О., Якубович М.И. и др.).

Сторонники исключения кары из целей наказания обосновывали свою позицию тем, что в основе взгляда на наказание как на возмездие лежат чуждые нам идеалистические, как правило, религиозные взгляды1. Противники кары как цели наказания также полагали, что если признать кару целью наказания, то неизбежно следует прийти к выводу о необходимости применения наказания ради наказания, страданий ради страданий. В связи с этим делался вывод: «Если ставить целью наказания возмездие, то неизбежно вся карательная система будет проникнута духом неоправданной жестокости. Признание возмездия неизбежно приведет к превалированию задач устрашения и к умалению задач исправления и перевоспитания преступника»2.

Такие утверждения представляются достаточно спорными. Прежде всего, идея кары возникла не на идеалистической основе. Она обусловлена материалистическими (социально-экономическими) условиями и, кроме того, охранительной функцией уголовного права. Этими же обстоятельствами обусловлена и религиозная идея возмездия. К тому же, ссылка на религиозные взгляды как на аргумент против признания кары целью наказания во многом была обусловлена политическими, а не научными причинами.

На наш взгляд, кара должна признаваться целью наказания. Лицу, виновному в совершении преступления, должны причиняться страдания, иначе наказание не будет восприниматься как расплата за содеянное. В этой связи мы не можем согласиться с утверждением Гальперина И.М. о том, что «кара в принципе возможна и без страданий»3. Отрицать карательную сущность наказания, причинение им физических, нравственных, моральных страданий значит пытаться устраниться от действительного положения вещей. Страдания должны причиняться не только в целях исправления осужденного или предупреждения преступлений, но и в целях удовлетворения чувства справедливости. В то же время, мы разделяем позицию Дуюнова В.К. о том, что цель причинения страданий нельзя вводить в абсолют, что «объективное свойство кары причинять страдание еще не означает, что в этом и состоит смысл и цели ее применения, она не может специально ужесточаться только для того, чтобы заставить страдать виновного, устрашить страданиями его и воздействовать на неустойчивые элементы»1.

Неотъемлемым свойством кары должна быть справедливость. Содержание понятия «справедливости» многогранно и основывается на положениях философии, социологии, психологии, морали, общей теории права, уголовного права.

По нашему мнению, признание необходимости учета справедливости при применении наказания социально обусловлено и объективно присуще его сущности. Поэтому даже в работах противников отнесения восстановления социальной справедливости к целям наказания признается ее важность для уголовно-правовой политики, достижения других целей наказания2. Включение в УК РФ требований о восстановлении социальной справедливости как одной из целей наказания было обусловлено сложившимся в обществе уровнем развития морали, нравственности и соответствовало его ценностным ориентациям.

Принцип справедливости является основополагающим принципом не только уголовного, но всего российского права1. Он играет ведущую роль, но применительно к каждой отрасли права имеет свои цели, специфические задачи, сущностное содержание и средства реализации.

Основой справедливости как принципа уголовного права является соответствие преступления наказанию, о чем писал еще Ч. Беккариа. Уместно вспомнить его слова о том, что «эффективность мер, препятствующих совершению преступлений, должна быть тем выше, чем опаснее преступление для общественного блага и чем сильнее побудительные мотивы к совершению преступления. Следовательно, суровость наказания должна зависеть от тяжести преступления»2.Дальше этого наука пока не пошла3, хотя еще в начале ХХ века вплотную подошла к рассмотрению данного вопроса в рамках исследования наказания как социально необходимого средства поддержания справедливого (выделено нами – А.И.) «царства закона»4.

Исследование уголовно-правового аспекта справедливости показало, что по вопросу о ее содержании в теории существуют две полярные позиции.

Первая заключается в признании содержанием справедливости только дифференциации и индивидуализации наказания1; вторая - в охвате содержанием справедливости и других принципов уголовного закона.

Так, Коган В.М. полагает, что все принципы уголовного права следует вообще свести к трем: законности, справедливости и гуманизму. При этом в содержание принципа справедливости он включает в качестве составляющих принцип равенства, принцип вины, указание на одноразовую ответственность за одно преступление, принципы дифференциации и индивидуализации наказания, указание на реализацию принципа справедливости только в рамках закона2. Кругликов Л.Л. высказал точку зрения о том, что предпочтительнее было бы вообще отказаться от указания в УК на требования справедливости и по образу и подобию ст. 8 УИК закрепить два принципа: равенства и дифференциации (индивидуализации)3. Рябинин А.А., высказываясь за исключение из УК указания на принцип справедливости, предлагает ввести принципы соизмеримости наказания содеянному, дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности на всех стадиях ее реализации4.

Нам такие подходы представляются дискуссионными. Если следовать логике Когана В.М., то достаточно было бы закрепить в законе один единственный принцип - принцип справедливости (об этом много в последнее время говорят также Тенчов Э.С., Горелик И.И. и др.). Если поступить, как предлагают Кругликов Л.Л. и Рябинин А.А., то из законодательного поля устраняются безусловно основополагающие уголовно-правовые принципы законности, гуманизма и вины.

Бесспорно, что принцип справедливости пересекается с другими принципами уголовного права. Он призван регулировать и обеспечивать взаимодействие всех составляющих звеньев механизма уголовно-правового регулирования общественных отношений. Карпец И.И1., Наумов А.В.2, Никулин С.И.3, правильно отмечают, что весь уголовный закон должен рассматриваться через призму справедливости. Однако, одновременно с этим, необходимо учитывать, что другие принципы являются необходимым развитием содержания принципа справедливости в том или ином направлении. В свою очередь, и принцип справедливости во многом зависит от других принципов, смежных с ним, но не тождественных ему. Например, содержание принципа гуманизма бесспорно основано на принципе справедливости, но не совпадает с ним, поскольку справедливость понимается более широко, чем гуманизм. Соблюдение принципа справедливости предполагает соблюдение и законности, и гуманизма, и равенства граждан перед законом, и вины.

Нельзя не отметить, что в литературе позиция о ведущей роли принципа справедливости в свое время подвергалась критике. В качестве аргумента приводилось то обстоятельство, что если признать за принципом справедливости ведущую роль, пришлось бы признать и правильным назначение одинаковых наказаний преступникам, хотя и совершившим сходные по степени общественной опасности деяния, но характеризующимся диаметрально противоположно. Например, лицо, впервые совершившее преступление, и рецидивист1. Этот аргумент в основном принадлежал сторонникам узкой трактовки понятия принципа справедливости. Правда, и они не отрицали необходимость учета данных о личности при назначении наказания, но связывали эту необходимость не с принципом справедливости, а с принципом индивидуализации или гуманизма2. Однако следует учитывать, что принцип справедливости должен предполагать также и дифференциацию, и индивидуализацию наказания, где посредством наказания дается оценка и преступлению и личности. Поэтому вышеприведенная аргументация о назначении одинакового наказания разным категориям преступников представляется неубедительной.

Автор в данном вопросе разделяет точку зрения Анашкина Г.З. о том, что справедливость является исходным положением, вытекающим из гуманистического духа законодательства, что позволяет рассматривать ее как самостоятельный принцип уголовного права, не поглощающий иные принципы3. Поэтому, мы не можем согласиться как с исключением из уголовного закона указания на принцип справедливости, так и с позицией некоторых авторов, предлагающих ряду узаконенных принципов не придавать самостоятельного статуса4. При этом справедливости следует отвести ведущую роль, как принципу, определяющему все иные принципы.

На законодательном уровне справедливость в отношении наказания находит свое отражение в санкциях, устанавливаемых законом за совершение запрещенного деяния. Санкция с позиции справедливости должна соответствовать характеру и тяжести преступления, находиться в должном соотношении с санкциями за иные преступления, иметь правильно установленные минимальный и максимальный размеры. В этом случае наказание устанавливается дифференцированно не к категории преступления, а к его конкретному виду. Подобная дифференциация наказания в дальнейшем дает возможность его индивидуализации применительно к конкретному лицу, виновному в совершении конкретного преступления. Дальнейшая конкретизация справедливости осуществляется в назначении наказания. Справедливым может быть признано только такое наказание, вид и размер которого в рамках закона наиболее полно соответствуют тяжести и характеру преступления, объективным и субъективным обстоятельствам его совершения, личности виновного. Справедливость закона в этом отношении будет состоять в том, что он предоставляет возможность учесть все указанные обстоятельства при назначении наказания. Поэтому, по мнению автора, принципы дифференциации и индивидуализации наказания во многом производны от принципа справедливости, развивают и дополняют его, однако не совпадают с ним, а служат обеспечению его реализации, являясь необходимыми условиями установления соответствия наказания указанным выше факторам, и имеют самостоятельное значение, хотя в настоящее время они и не закреплены в законе.

Содержание ч. 1 ст. 6 УК РФ, на наш взгляд, не отражает всех сторон справедливости в ее уголовно-правовом смысле. Рябинин А.А. в этой связи справедливо отмечает, что сформулированное в данной норме понятие справедливости, «не дает полного представления о замысле законодателя, ибо речь идет лишь об уголовной ответственности лица, совершившего преступление, при выборе и назначении ему меры наказания»1. Иными словами, формулировка указанной нормы охватывает только сферу правоприменительной деятельности. По мнению автора, требование справедливости должно проявляться не только при назначении (индивидуализации) наказания, но также и при формировании круга преступлений, установлении их категорий, формулировании квалифицирующих и привилегированных составов и определении санкций.

В силу изложенного, представляется целесообразным сохранить в уголовном законе указание на справедливость, однако не в ст. 6 , а в ч . 5 ст. 2 УК, предусмотрев, что задачи Уголовного кодекса достигаются «на основе обеспечения справедливости».

Решение вопросов о понятии и содержании дифференциации и индивидуализации наказания имеет немаловажное значение для определения их места среди других принципов уголовного права, разработки направлений уголовной политики, дальнейшего развития теории наказания.

Несмотря на исключительную теоретическую и практическую значимость, проблемы дифференциации и индивидуализации наказания до настоящего времени не нашли своего однозначного решения. В теории уголовного права отсутствовал системный подход, недооценивалось значение таких обстоятельств, как цель и задачи дифференциации и индивидуализации наказания.

Перечисленные обстоятельства предопределили недостаточную разработку дифференциации и индивидуализации наказания в научном плане, а также проблем, имеющих прикладное значение. Кроме того, исследования проблем индивидуализации наказания, как по времени, так и по объемам опережали исследования вопросов дифференциации наказания.

Понятие же дифференциации наказания в теории уголовного права практически не находило отражения и зачастую подменялось понятием «индивидуализация наказания» (Бабаев М.М., Левицкий П.А.). Карпец И.И. различал законодательную и судебную индивидуализацию наказания1. В частности, под индивидуализацией наказания в законе он понимал «выражение в нормах общей и особенной частей советского уголовного права общих положений, в абстрактной форме обязывающих суд учитывать эти положения при назначении наказания лицу, совершившему преступление, в рамках санкции статьи закона». Индивидуализация наказания в суде, по его мнению, «...это применение положений общей и особенной частей при назначении наказания конкретному лицу с учетом особенностей личности виновного и обстоятельств дела...»2. Такая позиция представляется недостаточно точной и обусловленной тем, что Карпец И.И. в принципе не выделял дифференциацию наказания, используя лишь понятие индивидуализации наказания. Обоснование наличия индивидуализации наказания тем, что законодатель в «абстрактной форме», формулирует ее основные положения, представляется недостаточно убедительным и, к тому же содержит внутреннее противоречие: «абстрактная форма» уже сама по себе исключает индивидуализацию, которая должна проявляться на конкретном индивидуальном уровне. В этом вопросе мы придерживаемся точки зрения о том, что принцип индивидуализации наказания реализуется исключительно на практическом (правоприменительном) уровне. На законодательном уровне он находит лишь частичное отражение в нормах, закрепляющих принцип справедливости и определяющих общие начала назначения наказания.

Многие авторы, отмечая несовпадение понятий «дифференциация» и «индивидуализация», пытались разрешить противоречие путем введения новых дефиниций (например, «законодательная индивидуализация»1, «дифференциация уголовной ответственности, выражающаяся в наказании»2 и др.). Существуют и иные разнообразные теоретические подходы к решению проблемы определения понятий дифференциации и индивидуализации наказания. В частности, ряд авторов фактически не проводит разграничения между дифференциацией и индивидуализацией наказания, несмотря на явное различие и значение этих понятий. К примеру, Тихомиров Д.Е. к дифференциации наказания относит выбор судом наиболее оптимальной санкции (не совсем ясно, что означает этот этап, поскольку речь идет не о законодательном определении санкции – А.И.), а также выбор вида и размера наказания при его назначении3. Бесспорным ныне является, однако, то, что на стадии назначения наказания происходит процесс его индивидуализации, а не дифференциации, поскольку наказание определяется конкретной личности, за конкретное преступление и с учетом конкретных обстоятельств дела.

Все приведенные определения, думается, недостаточно точно отражают реальную сущность дифференциации наказания.

Принятие нового Уголовного кодекса РФ по существу не изменило положения. Дифференциация и индивидуализация наказания по-прежнему не получили самостоятельного нормативного признания, а рассматриваются лишь только в рамках справедливости - нового принципа уголовного закона. Это, по нашему мнению, не способствует разрешению обозначенной проблемы и вызывает дополнительные трудности в части определения круга уголовно-правовых принципов, их содержания и соотношения между собой и с общими началами назначения наказания. Достаточно заметить в этой связи, что согласно подсчетам, проведенным Кругликовым Л.Л., в юридической литературе общая численность выделяемых принципов только в институте назначения наказания достигает полутора десятков1.

В литературе дифференциация определяется как «разность, различие, разделение, расчленение целого на различные части, формы и ступени»2. Значит, применительно к наказанию дифференциация будет означать разделение наказания, различное наказание. Наказание назначается лицу, признанному виновным в совершении преступления. Преступления различаются между собой по виду, характеру, они совершаются при различных обстоятельствах. Лица, виновные в совершении преступления, также различаются по ряду юридически значимых признаков: полу, возрасту, судимости и другим. Эти факторы определяют необходимость различий наказания.

Уяснение сущности дифференциации наказания невозможно без определения ее цели и задачи.

Автор придерживается точки зрения о том, что целью дифференциации наказания является обеспечение оптимального соответствия наказания характеру и степени общественной опасности преступления и личности виновного. Эта цель достигается путем установления категорийности преступлений (ст. 15 УК РФ), определением системы наказаний (ст. 44 УК РФ), установлением правил их назначения (ст. ст. 60 - 70 УК РФ) и иными способами.

Задача дифференциации наказания состоит в создании различных его объемов (дифференциалов), соответствующих определенным юридически значимым факторам.

Под дифференциалом наказания следует понимать его разность, содержащая определенные параметры наказания. Дифференциалы могут быть установлены в отношении самого широкого круга факторов (оснований), например, таких, как пол, возраст, рецидив, стадия совершения преступления и ряда других. Каждый дифференциал наказания является приблизительной оценкой через наказание одного или нескольких факторов. Так, например, установление максимального срока лишения свободы для несовершеннолетних не более десяти лет есть установленная разность наказания (дифференциал) применительно к такому фактору как возраст. Определение вида исправительного учреждения связано с совокупностью факторов: категория преступления, форма вины, срок наказания.

Дифференциал наказания можно представить и как разность видов наказаний. В конечном итоге все дифференциалы наказания должны служить обеспечению оптимального соответствия наказания преступлению и личности виновного. При этом, чем больше закон будет содержать дифференциалов наказания (разностей), тем полнее будет производиться охват всех факторов, которые следует оценить через наказание.

Таким образом, дифференциация наказания предполагает наличие системы дифференциалов, обеспечивающей и охватывающей все стороны и аспекты назначения наказания. Но эта система еще не есть соответствие наказания преступлению и личности виновного. Она лишь обеспечивает возможность достижения этого соответствия путем сопоставления конкретной ситуации с совокупностью дифференциалов. Санкция конкретной статьи Особенной части УК представляет собой установленную законодателем разность наказания, которая, в принципе, соответствует деянию, но пока еще весьма условно, на абстрактном уровне, поскольку «разброс» наказания в санкции бывает весьма большим. На практике его следует свести к минимуму. Достигается это путем использования иных дифференциалов наказания. Например, дифференциалов, устанавливающих разность наказания при неоконченном преступлении, наличии смягчающих обстоятельств, в зависимости от возраста виновного и т.д. Использование всей необходимой совокупности дифференциалов в конечном итоге позволит определить искомое соответствие. Но данное использование дифференциалов наказания осуществляется на последующей стадии - его индивидуализации. Дифференциация же наказания предполагает создание системы разностей наказания на уровне законодательного регулирования.

На этом основании мы придерживаемся концептуального положения о том, что дифференциация наказания - это разность объемов наказания, содержащая определенные законом его параметры и предназначенная для оценки юридически значимых фактов, характеризующих преступление, личность виновного, иные обстоятельства, и достижения его целей.

Дифференциацию наказания можно рассматривать и как модель деятельности, и как ее результат. В качестве модели дифференциация наказания представляет собой законотворческую и иную нормативную правовую деятельность законодательных органов государства и иных органов, наделенных правом нормотворчества, по установлению на основании классификационных признаков дифференциалов (разностей) наказания, служащих или являющихся оценкой посредством наказания факторов, характеризующих преступление, обстоятельства его совершения и личность виновного на всех стадиях применения наказания. Как результат этой деятельности, по своему содержанию дифференциация наказания представляет собой систему дифференциалов наказания, закрепленных в правовых нормах и регулирующих обеспечение соответствия наказания характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного для достижения целей наказания.

В уголовно-правовой науке одно из ведущих мест отводится принципу индивидуализации наказания. Институт индивидуализации наказания начал складываться достаточно давно. В русской юридической литературе его сформулировал еще С. Баршев, писавший, что между средствами, которые употребляются для наказания преступлений, существует известная постепенность. «Отсюда открывается, что эти средства не должны быть употреблены без разбора, но что всякий раз, как скоро идет дело о назначении наказания за преступление, из них со строгою осмотрительностью, должно быть избираемо именно то, которое наиболее приличествует преступлению»1. В советской юридической литературе одним из первых на нем останавливал свое внимание Жижиленко А.А.2. Проблемам индивидуализации наказания посвящены наиболее значительные теоретические разработки Гальперина И.М., Карпеца И.И., Ратинова А.Р. и других ученых.

Понятие рассматриваемого принципа традиционно связывалось с деятельностью суда по определению конкретной меры наказания лицу, виновному в совершении преступления3. Нельзя не отметить некоторую односторонность подобного научного понимания рассматриваемого принципа, поскольку в нем упущена связь индивидуализации с целями наказания. На практике также была принята такая же трактовка принципа индивидуализации наказания, которая была дана в ряде постановлений Пленумов Верховного Судов СССР и РФ1. Представляется, что более полным является определение понятия индивидуализации наказания, которое было дано Карпецом И.И.. По его мнению, «индивидуализация наказания - это принцип, заключающийся в учете характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного, отягчающих и смягчающих обстоятельств, который позволяет посредством наказания, сочетающего в себе цели кары и воспитания, добиться в конечном счете исправления и перевоспитания преступника, а также предупредить совершение новых преступлений, как осужденным, так и другими лицами»2. Из этого определения видно не только то, что представляет собой индивидуализация наказания по содержанию, но и определяются его цели.

Уместно заметить, что позиция Карпеца И.И. о соотношении индивидуализации наказания с его целями разделялась не всеми учеными. В частности, Кузнецова Н.Ф. и Куринов Б.А. под индивидуализацией наказания понимали «определение судом конкретной меры наказания лицу, виновному в совершении того или иного преступления, осуществляемое на основе закона и социалистического правосознания судей, исходя из степени общественной опасности деяния и лица, его совершившего»1. Исходя из того, что индивидуализация наказания является одним из средств, при применении которых наиболее эффективно достигаются цели наказания, в определенной мере такая позиция в свое время была обоснована. Тем не менее, представляется, что при раскрытии содержания индивидуализации наказания учитывать цели наказания все же необходимо. Наказание назначается не только за совершенное деяние, но и для того, чтобы изменить социальные свойства личности виновного, предупредить совершение новых преступлений. В этом состоит социальная функция наказания. Поэтому, без индивидуализации наказания его цели недостижимы.

Кроме того, распространяя действие принципа индивидуализации наказания на стадии его назначения и исполнения, думаю, что правильно было бы, говорить о едином принципе индивидуализации наказания, который является основой деятельности как судебных органов, так и органов, исполняющих наказание, и связан с установлением и изменением правового положения конкретного осужденного.

Поэтому, с учетом вышеизложенного, а также нового определения в УК РФ целей наказания, принцип индивидуализации наказания, на наш взгляд, должен быть определен как одно из основополагающих правовых требований обеспечения в каждом конкретном случае соответствия наказания на всех стадиях его применения характеру и степени общественной опасности совершенного преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного с целью восстановления социальной справедливости, исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений.

Принцип индивидуализации наказания, как совершенно справедливо отмечает ряд авторов1, находится в полном соответствии с другими принципами уголовного права. Так, например, требование назначать наказание с учетом характера и степени общественной опасности преступления, личности виновного согласуется с принципом справедливости. Действующий уголовный закон не уточняет, какое наказание следует считать несправедливым. Уяснению этого понятия служат положения уголовно-процессуального закона, характеризующие основания к отмене или изменению приговора, и в частности такое основание, как несоответствие назначенного судом наказания тяжести преступления и личности осужденного (п. 5 ст. 342 УПК РСФСР). Несоответствующим тяжести преступления и личности осужденного уголовно-процессуальный закон признает наказание, которое хотя и не выходит за пределы, предусмотренные соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса, но по своему размеру является явно несправедливым как вследствие мягкости, так и вследствие суровости (ст. 347 УПК РСФСР).

В теоретических исследованиях справедливо уделялось внимание проблеме соотношения между индивидуализацией наказания и общими началами назначения наказания. В научной литературе по данному вопросу высказывалось мнение об их тождественности2. С подобной позицией вряд ли можно согласиться. В данном контексте представляется верным замечание Чубарева В.Л. о том, что, раскрывая содержание основных начал назначения наказания, авторы подчас обнаруживали односторонний подход: они сводили содержание общих начал назначения наказания к его индивидуализации, упуская при этом из виду другой основополагающий принцип - равенства граждан перед законом1. Возможность отождествить индивидуализацию наказания и общие начала назначения наказания в определенной мере представляет, на первый взгляд, само содержание закона. Однако индивидуализация наказания и назначение наказания – понятия не тождественные, «назначение наказания не сводится к его индивидуализации»2. Назначение наказания - понятие более широкое. Это вытекает из анализа положений общих начал назначения наказания. При назначении наказания суд в соответствии со ст. 60 УК РФ должен исходить из соблюдения всех уголовно-правовых принципов – справедливости, законности, вины, равенства граждан перед законом, гуманизма, руководствоваться другими положениями Общей части УК РФ. Индивидуализация наказания является лишь заключительным этапом его назначения, когда выполнены все иные предписания закона и определяется конкретная мера наказания конкретному лицу. С учетом изложенного, нельзя согласиться и с противоположной позицией, высказанной Шупленковым В.П., о том, что более широким понятием является индивидуализация наказания, а общие начала назначения наказания воплощают и конкретизируют этот уголовно-правовой принцип3.

Исследование вопросов о соотношении принципов дифференциации и индивидуализации наказания между собой позволяет сделать вывод об их самостоятельном значении. В этом плане мы не поддерживаем имеющую широкое распространение позицию об их единстве1. Они различны по своему содержанию, задачам, уровням проявления и реализации, хотя и находятся в тесном взаимодействии. Автор придерживается позиции о том, что дифференциация наказания является основой его индивидуализации. Мы также разделяем точку зрения Тер-Акопова А.А. о том, что «индивидуализация наказания дополняет дифференциацию, в своей совокупности они отражают разнообразие способов принудительного воздействия государства на осужденного в соответствии с большим разнообразием совершаемых преступлений, лиц их совершающих, и условий, при которых эти преступления совершаются»2.

По своему содержанию принципы дифференциации и индивидуализации наказания в определенной мере совпадают с принципами дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности. Тем не менее, указанные понятия различны. Уголовная ответственность и, следовательно, ее дифференциация - понятия более общие, включающие в себя и наказание, и иные меры уголовно-правового характера3.

Дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности заключаются, прежде всего, в выборе формы государственного реагирования на совершенное преступление, которая должна наиболее полно отвечать требованиям справедливости, исправления виновного, превентивным целям наказания. Иными словами, дифференциация уголовной ответственности связана, как справедливо отмечает Гальперин И.М., с установлением объема, пределов, остроты государственного принуждения, которые в конкретных социальных условиях определяются типичными свойствами тех или иных категорий общественно опасных деяний, а также типичными личностными свойствами преступников, виновных в их совершении1.

Индивидуализация уголовной ответственности состоит в определении необходимости реализации наказания или иных мер в каждом конкретном случае. При индивидуализации наказания или применения иной меры происходит дальнейшая конкретизация налагаемых правоограничений. Поэтому, вполне правомерно говорить о самостоятельном значении дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности, наказания и иных уголовно-правовых мер.

Таким образом, дифференциация и индивидуализация наказания, обладая социальной обусловленностью и закрепляясь в обществе в числе основополагающих идей, в то же время, имеют самостоятельную социальную и правовую ценность, приобретают значение правовых принципов. Как и другие правовые принципы, дифференциация и индивидуализация наказания оказывают влияние на ценностные ориентации общества, на основы поведения людей, определяют направления развития науки уголовного права, законодательства. Поэтому, дифференциация и индивидуализация наказания должны найти закрепление в законе в качестве самостоятельных уголовно-правовых принципов назначения наказания. В этой связи следует сказать, что только взаимодействие всех принципов уголовного закона способно реально обеспечить выполнение задач, сформулированных в ст. 2 УК РФ.

§2. Требования уголовного законодательства, определяющие дифференциацию и индивидуализацию наказаний военнослужащих.


Нельзя понять специфику становления принципов дифференциации и индивидуализации наказания военнослужащих, минуя их истоки, берущие начало в первых законодательных установлениях государства в области военно-уголовного законодательства. В советский период отечественной истории пути развития принципов дифференциации и индивидуализации наказаний, назначаемых военнослужащим, были обусловлены задачами уголовной политики в конкретных экономических и социально-политических условиях1.

С 1 января 1997 года в Российской Федерации введен в действие новый Уголовный кодекс, заменивший УК РСФСР 1960 года. В числе наиболее крупных новелл, заложенных в УК РФ, следует отметить те, которые непосредственно связаны с вопросами дифференциации и индивидуализации наказаний: законодательное закрепление принципов уголовного права; классификация преступлений в зависимости от размера наказания; введение новых (помимо необходимой обороны и крайней необходимости) оснований признания непреступными деяний (причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление - ст. 38, физическое или психическое принуждение – ст. 40, обоснованный риск – ст. 41, исполнение приказа или распоряжения – ст. 42); выделение самостоятельного раздела об особенностях уголовной ответственности несовершеннолетних. Идея дифференциации и индивидуализации наказания отражена в ряде норм Общей части действующего Уголовного кодекса РФ, например, в статьях о понятии и целях, видах наказания (ст. 43, 44-59), общих началах назначения наказания (ст. 60), о назначении наказания при наличии смягчающих обстоятельств (ст. 62), более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64), за неоконченное преступление (ст. 66), за преступление, совершенное в соучастии (ст. 67), при рецидиве преступлений (ст. 68), по совокупности преступлений и приговоров (ст. 69, 70), при вердикте присяжных заседателей о снисхождении (ст. 65).

Нормы Общей части УК РФ, раскрывающие категории преступлений (ст. 15), понятия неоднократности (ст. 16), совокупности (ст. 17) и рецидива преступлений (ст. 18) также «работают» на дифференциацию наказания, поскольку предусматривают специальные правила разделения преступлений на категории по признаку наказуемости, квалификации преступных действий по конкретным статьям Особенной части, и, соответственно, назначения наказаний.

Существенным изменениям подверглась система уголовных наказаний. Суть их состоит в упорядочении мер государственного принуждения, применяемых за совершение преступлений. Новая система наказаний достаточно широка и позволяет дифференцированно определить параметры наказания в зависимости от категории преступления, признаков субъекта, иных обстоятельств. В отличие от ранее действовавших систем наказания, она построена по совершенно иному принципу - от менее тяжкого наказания к более тяжкому. Этот подход к построению системы наказаний явился свидетельством развития гуманистических тенденций в уголовном праве, отражением принципов справедливости, равенства, гуманизма, хотя и вызвало критику в литературе1. Немаловажную роль в выборе нового подхода к построению системы наказаний сыграли и психологические факторы. «Дело в том, что этот принцип (от более тяжкого к менее тяжкому наказанию - А.И.) - волей-неволей ориентировал на выбор более строгого наказания. Новый принцип (от менее тяжких к более тяжким наказаниям – А.И.) ориентирует на выбор наиболее справедливого наказания. И лишь в случае невозможности назначения менее строгого наказания (с учетом конкретных обстоятельств дела и данных о личности виновного) суд будет выбирать более тяжкое наказание»1. Следовательно, мы полагаем, что новый принцип построения системы наказаний направлен на переориентацию судебной практики и более широкое применение достаточно мягких наказаний, в основном не связанных с лишением свободы. На такой же основе построены и санкции статей Особенной части УК, где виды наказаний расположены от менее тяжкого к более тяжкому. Таким образом, новый принцип построения системы наказаний, как предполагается2, окажет воздействие на структуру применения наказаний, обеспечит более полную дифференциацию наказания в зависимости от характера и тяжести преступления, обстоятельств его совершения и личности виновного.

Этим же целям служит и совершенствование содержательной стороны системы наказаний, т.е. дополнение ее новыми видами наказаний и исключение отдельных видов, ранее входивших в систему. Действующая система наказаний включает в себя 13 видов. Из них 5 видов можно назвать новыми. Это обязательные работы, ограничение по военной службе, ограничение свободы, арест, пожизненное лишение свободы. В УК РФ резко ограничены основания применения смертной казни с одновременным увеличением максимальных сроков лишения свободы (до двадцати лет, при назначении наказаний по совокупности преступлений - до двадцати пяти лет, а по совокупности приговоров - до тридцати лет).

О дальнейшей дифференциации наказаний свидетельствует также расширение сферы действия наказаний, не связанных с лишением свободы. Однако это не следует рассматривать как послабление уголовной репрессии в условиях достаточно сложной криминогенной обстановки в государстве. Анализ санкций статей Особенной части УК РФ показал, что репрессивная сила уголовного закона осталась достаточно высокой. В частности, лишение свободы в качестве меры наказания содержится в 85% санкций. 143 из 531 санкции (26,9%) указывают на арест, 102 (19,2%) – на лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, 95 (17,8%) – на исправительные работы, 82 (15,4%) – на ограничение свободы, 67 (12,6%) – на обязательные работы, 43 (8%) – на конфискацию имущества, 23 (4,3%) – на содержание в дисциплинарной воинской части, 20 (3,8%) – на ограничение по военной службе, 5 – на пожизненное лишение свободы и 5 – на смертную казнь. Таким образом, общий удельный вес так называемых «лишенческих» санкций составляет свыше 90%. Примерно 40% санкций содержат указание на штраф (214 из 531 санкции), причем 63% всех штрафных санкций (136 из 214) – это санкции, предусматривающие достаточно большой штраф - в пределах до 500 и выше (до 1 тысячи) минимальных размеров оплаты труда.

Доказательством наличия военной специфики в вопросах дифференциации и индивидуализации наказаний являются особенности целей наказаний и их назначения таким субъектам со специальным правовым статусом, какими являются военнослужащие.

Правовой статус военнослужащего ограничен по сравнению с общегражданским, а обусловленные особенностями военной службы ограничения некоторых прав и свобод компенсируется военнослужащим льготами. На основе указанных положений и данных военно-правовой науки в этом статусе обоснованно выделяются две составляющие: общегражданская и специальная (военно-служебная). Помимо этого, военное законодательство и практика его применения выделяют специфику положения различных категорий военнослужащих, в основе которой лежат особенности их правового статуса. В частности, в зависимости от способа поступления на военную службу выделяют статус военнослужащих, проходящих службу по призыву и по контракту. Имеются и другие основания детализации правового статуса военнослужащих.

В соответствии со ст. 43 УК РФ, наказание есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключающаяся в предусмотренных УК лишении или ограничении прав и свобод этого лица. Военнослужащий за совершенное преступление путем назначения наказания ограничивается в общегражданской или военно-специальной составляющей своего статуса, что вытекает из смысла уголовного наказания как индивидуализированной меры государственного принуждения, связанной с ограничением или лишением виновного определенных благ, прав и интересов.

Указанные в ч. 2 ст. 43 УК РФ цели едины для всех видов наказаний, перечисленных в ст. 44 УК РФ, независимо от того, к кому и за какие преступления они назначаются. В то же время, совершение военнослужащими воинских преступлений отражает специфическую антисоциальную мотивацию их действий, а также пренебрежительное отношение виновных к специальному объекту - установленному порядку прохождения военной службы. Поэтому и наказание за их совершение должно предполагать достижение общих целей с учетом известной специфики. Так, реализация цели восстановления социальной справедливости в условиях военной организации имеет определенные особенности: восстановление нарушенного отношения и права обусловлено характером совершенного преступления (воинского или общеуголовного), спецификой объекта посягательства, мотивами и целями поведения виновного военнослужащего. Превентивная цель наказаний военнослужащих также обусловлена специфическим объектом уголовно-правовой охраны – порядком прохождения военной службы. Цель предупреждения новых преступлений со стороны военнослужащих (специальная превенция) реализуется путем применения наказаний, максимально направленных на предупреждение совершения новых посягательств именно на воинский порядок и на воинское воспитание виновного. Специфика цели общего предупреждения в условиях военной организации обусловлена тем, что применяемые меры государственного принуждения призваны воздействовать на специального субъекта – военнослужащего, нарушившего требования воинской дисциплины и порядка. Цель исправления виновного в условиях военной организации также имеет особенности, поскольку предполагает выполнение более конкретной специальной задачи – формирования у военнослужащих сознательного отношения к военной службе, к исполнению возложенных на них воинских обязанностей и требований по военной подготовке, что в армейской среде представляется вполне оправданным. При назначении наказаний военнослужащим учитывается, что достижение целей наказания в условиях военной службы будет обеспечиваться средствами воздействия, которые предусмотрены не только нормами уголовного и уголовно-исполнительного права, но и военным законодательством.

Исходя из специфики правового статуса военнослужащих, правомерно утверждать, что нормы об особенностях дифференциации и индивидуализации наказаний военнослужащих занимают в Общей части УК РФ особое место. Новое уголовное законодательство, как и прежнее, не знает отдельной системы воинских наказаний. Применяемые только в отношении осужденных военнослужащих ограничение по военной службе (ст. 51 УК), содержание в дисциплинарной воинской части (ст. 55 УК) в качестве полноправных и равноценных наказаний включены в общую систему наказаний, что знаменует ее единство и отражает специфику ее применения к совершившим преступления воинским субъектам.

Специфика применения некоторых видов наказаний в отношении военнослужащих специально оговорена в Законе. Так, установлено, что в отношении военнослужащих по призыву не могут быть применены обязательные работы (ч. 4 ст. 49 УК) и ограничение свободы (ч. 5 ст. 53 УК). Исправительные работы военнослужащим, проходящим военную службу по контракту, заменяются ограничением по военной службе (ч. 1 ст. 51 УК). Согласно ч. 3 ст. 54 УК, арест военнослужащие отбывают на гауптвахте.

На наш взгляд, некоторые из этих норм не согласуются с другими нормами о наказаниях, а некоторые и вовсе являются дискуссионными, поскольку не учитывают особенностей статуса военнослужащих в целом, а также специфики службы по контракту и призыву.

В частности, ч. 1 ст. 51 УК, ограничивая возможность замены исправительных работ ограничением по военной службе, упоминает только военнослужащих по контракту. В то же время, статья 50 УК РФ не содержит указания о том, к каким категориям осужденных исправительные работы не применяются. Как поступать в отношении военнослужащих по призыву, закон умалчивает. Представляется, что решение проблемы может заключаться в том, чтобы в ст. 50 УК РФ указать о неприменении исправительных работ к военнослужащим всех категорий.

В ст. 49 УК, на наш взгляд, возможно отказаться от применения к военнослужащим, проходящим службу по контракту, обязательных работ. Нереальность их применения заключается в том, что они должны отбываться в свободное от основной работы время, в местах, определяемых органами местного самоуправления и под контролем территориальных уголовно-исполнительных инспекций, что в условиях единоначалия, специфики нормирования продолжительности служебного времени военнослужащих и других особенностей военной службы осуществить практически невозможно. Иной возможно допустимый вариант решения данного вопроса может заключаться в том, чтобы в качестве альтернативы в ст. 49 УК было специально указано, как это сделано в отношении ареста (ч. 3 ст. 54 УК), что военнослужащие, проходящие службу по контракту, отбывают обязательные работы по месту прохождения службы или на других военных объектах. Исполнение этого наказания может быть возложено на военную полицию, введение которой хотя и не получило в настоящее время законодательного закрепления, однако в перспективе предполагается военной реформой. Пока в законодательстве этот вопрос не решен, небезосновательным, на наш взгляд, является прогноз о том, что «если судебная практика пойдет иным путем, могут возникнуть нежелательные для Вооруженных Сил последствия – увольнение осужденного к обязательным работам со службы в связи с невозможностью выполнения им в полном объеме возложенных обязанностей по военной службе»1.

Ошибочным, по нашему мнению, является указание в ч. 5 ст. 53 УК на неприменение ограничения свободы только в отношении военнослужащих по призыву. Ограничение свободы заключается в содержании осужденного, достигшего к моменту вынесения судом приговора восемнадцатилетнего возраста, в специальном учреждении (исправительном центре) без изоляции от общества в условиях осуществления за ним надзора. По своей правовой природе указанный вид наказания аналогичен условному осуждению с обязательным привлечением к труду, которое было закреплено в УК РСФСР 1960 года (ст. 24-2) и его назначение несовместимо с дальнейшим прохождением военной службы. Между тем, арест, который является более строгим, исходя из конструкции ст. 44 УК РФ, видом наказания, чем ограничение свободы, совместим с прохождения военной службы. Кроме этого, ст. 51 Федерального закона от 28 марта 1998 года № 53 - ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» и Положение о порядке прохождения военной службы предусматривают только два безусловных основания увольнения – в связи с вступлением в законную силу приговора суда о назначении наказания в виде лишения свободы и в виде лишения свободы условно. Таким образом, Федеральным законодательством не предусмотрено, чтобы назначение военнослужащему по контракту ограничения свободы влекло увольнение его с военной службы. Исходя из изложенного, представляется целесообразным отказаться от применения ограничения свободы и к военнослужащим по контракту. Для этого из ч. 5 ст. 53 УК необходимо исключить слова «проходящим военную службу по призыву» и одновременно указать, что военнослужащим, проходящим военную службу по контракту, ограничение свободы может быть заменено ограничением по военной службе. Одновременно с этим в ч. 1 ст. 51 УК следует предусмотреть, что ограничение по военной службе назначается взамен не только исправительных работ, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части, но и ограничения свободы.

Далее рассмотрим арест. Возможность его реального применения к субъектам воинских отношений на законодательном уровне отложена и увязывается с созданием общих условий для применения этого наказания ко всем осужденным, что представляется не вполне рациональным. Гарнизонные и войсковые гауптвахты (а их в России около 500) в уголовно-исполнительную систему не входили и не входят, они и ранее имели назначение (и возможность) содержания не только дисциплинарно арестованных, подследственных (подозреваемых и обвиняемых), но и осужденных военнослужащих, которым исправительные работы по УК РСФСР заменялись арестом сроком до двух месяцев. Такая незначительная, но оправданная практика в прошлом имелась. В настоящее время следует констатировать, что во исполнение законодательных предписаний на гауптвахтах имеются все возможности для исполнения нового наказания в виде краткосрочного уголовного ареста в отношении военнослужащих всех категорий и ведомств и никаких противопоказаний к этому не имеется. Поэтому следовало бы отдельным федеральным законом ввести в действие эту уголовно-правовую меру до истечения 2001 года, распространив ее пока лишь на военнослужащих. При этом практика его военно-административного применения может дать ценный опыт в деле апробации и социального эксперимента.

В соответствии с положениями Общей части сформулированы статьи Особенной части Уголовного кодекса РФ, содержащие относительно-определенные и альтернативные санкции.1 Из 43 санкций 21 статьи о преступлениях против военной службы относительно-определенных - 21 (48,8 %) и альтернативных - 22 (51,2 %). Альтернативные санкции в своем большинстве включают три вида основного наказания (59,1 %), реже - два вида (ч.1 ст. 335, ч. 2 ст. 336, ч. 1 ст. 337, ст. 349 - 18,2 %), пять видов (ч. 1 ст. 346, ст. ст. 347, 348 - 13,6 %) и четыре вида (ч.1 ст. 342 и ч.1 ст. 343 - 9,1 %). Среди относительно определенных санкций - 13 с указанием только максимума наказания и только 8 с указанием минимума и максимума. Таким образом, преобладание альтернативных санкций с тремя видами основного наказания и относительно-определенных с указанием только максимума наказания, на наш взгляд, благоприятствует индивидуализации наказания военнослужащих, позволяет в достаточной мере учесть всю совокупность обстоятельств дела. Тем не менее, представляется, что увеличение в статьях главы 33 Особенной части УК числа альтернативных санкций а также видов альтернативных наказаний способствовало бы дальнейшей дифференциации и расширению возможностей индивидуализации наказаний, назначаемых военнослужащим.

В частности, следует полнее отразить возможность назначения наряду с такими основными наказаниями, как содержание в дисциплинарной воинской части, ограничением по военной службе также и дополнительных наказаний. Представляется необходимым расширить сферу применения штрафа в качестве как основного, так и дополнительного наказания, поскольку в настоящее время штраф предусмотрен только в трех составах преступлений против военной службы (ч. 1 ст. 346, ст. 347, 348 УК РФ).

Анализ главы 33 УК РФ показывает, что ее основное отличие от аналогичной главы УК РСФСР 1960 г. заключается в декриминализации значительного количества преступлений1 и более гуманном подходе к вопросам назначения наказаний военнослужащим. Лишь дезертирство с квалифицирующими обстоятельствами по новому закону стало наказываться более строго.

Представляется, что по ряду преступлений гуманизация законодателем наказаний является необоснованной, поскольку санкции статей не отражают реальной опасности предусмотренных в них преступлений.

В частности, «потолок» наказаний за весьма опасные в условиях армии преступления против порядка подчиненности и воинской чести, снизился с 10 лет лишения свободы до 8. Насильственные действия, повлекшие тяжкие последствия (п. «б» ст. 242) по УК 1960 г. наказывались лишением свободы от 5 до 15 лет, а в УК РФ (п. «в» ч. 2 ст. 334) - на срок от 3 до 8 лет. Максимальные меры наказания за нарушения уставных правил взаимоотношений и оскорбление военнослужащего уменьшились соответственно с 12 до 10 лет лишения свободы и с 5 лет лишения свободы до 1 года содержания в дисциплинарной воинской части. Верхние пределы санкций таких преступлений, как умышленное уничтожение и повреждение военного имущества, оставление погибающего военного корабля уменьшились в 2 раза (с 10 до 5 лет лишения свободы).

Если уклонение от военной службы путем членовредительства, симуляции болезни, подлога документов или иного обмана по ст. 249 УК 1960 года наказывалось лишением свободы от 3 до 7 лет, то по ч.1. ст. 339 УК 1996 г. предусмотрено максимальное наказание всего лишь в виде содержания в дисциплинарной воинской части на срок до 1 года, что, как справедливо отмечает Ахметшин Х.М.2, не соответствует тяжести данного преступления. Практически сложилась ситуация, когда возможности для дифференциации и индивидуализации наказаний по ч. 1 ст. 339 УК военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, оказались ограниченными единственным видом (содержание в дисциплинарной воинской части) и в весьма узких пределах (на срок до одного года). Такой вид наказания, как ограничение по военной службе в силу ст. 51 УК РФ к ним не может быть применен вообще, а введение в действие нормы права о применении ареста в качестве уголовного наказания отложено до создания необходимых условий для его исполнения, но не позднее 2001 года. Проведенный нами выборочный анализ уголовных дел данной категории, показал, что, в судебной практике военных судов за время действия нового УК наметилась устойчивая практика назначения максимального размера содержания в дисциплинарной воинской части, независимо от способа членовредительства, его последствий, в том числе и длительности вследствие этого уклонения от исполнения обязанностей военной службы1. Это, по нашему мнению, подтверждает необходимость пересмотра санкции данной статьи в сторону ее ужесточения.

На наш взгляд, необоснованно расширены возможности и для смягчения наказаний за весьма опасные в условиях военной службы неисполнение приказа (ст. 332), сопротивление начальнику или принуждение его к нарушению обязанностей военной службы (ст. 333).

Несогласованность санкций некоторых статей о воинских насильственных преступлениях с санкциями статей главы 16 о преступлениях против личности, на что обоснованно указывают представители военно-правовой науки2, также не обеспечивает необходимой дифференциации наказаний военнослужащим. УК РФ установлено, что сопротивление начальнику или насильственные действия в отношении начальника, сопряженные с умышленным причинением тяжкого вреда его здоровью (пункты «в» ч. 2 ст. ст. 333 и 334) наказываются менее строго (лишением свободы на срок до 8 лет), чем умышленное причинение тяжкого вреда здоровью по ст. 111 (лишение свободы до 10, 12 и 15 лет), что представляется ошибочным решением законодателя и вынуждает практиков в процессе индивидуализации прибегать к вынужденной мере - необходимости. в некоторых случаях насилие в отношении начальника квалифицировать по совокупности воинского и общеуголовного преступлений, а при назначении наказания применять в соответствии со ст. 69, ч. 3, УК частичное или полное сложение наказаний. По нашему мнению, в этом не было бы необходимости, если бы диспозиции статей 333 и 334 с одной стороны, и статьи 111 - с другой, имели максимально возможное совпадение квалифицирующих признаков, а санкции содержали бы минимальные расхождения.

Что же касается изъятия из сферы уголовного права 13 статей о воинских преступлениях, в том числе и за счет декриминализации отдельных видов воинских правонарушений, то как справедливо замечает Горелик В.Я., оно «по своим социальным и криминологическим последствиям существенно отличается от процесса исключения из числа уголовно-наказуемых деяний общеуголовных преступлений»1. Воинские отношения в силу их специфичности более интенсивно насыщены нормативно-правовым содержанием, а нарушения воинских правил поведения представляют повышенную общественную опасность, чем правонарушения в других сферах. Все это обязывало законодателя учитывать специфику ответственности за выполнение обязанностей военной службы.

Не обеспечивает дифференциацию и не способствует индивидуализации наказаний военнослужащих исключение из Главы 33 УК РФ (впервые со времен дореволюционной России) специальных норм о воинских должностных преступлениях (злоупотребление властью, превышение и бездействие власти, а также халатное отношение к службе). В настоящее время аналоги ст. 260 и 260-1 УК РСФСР оказались в главе 30 нового УК (ст. 285, 286, 293) с менее строгими наказаниями. Подобное решение законодателя представляется ошибочным, исходя из того, что воинские должностные лица наделены более широкими, чем в остальных сферах, обязанностями и специфическими полномочиями по обеспечению военной безопасности государства и управлению войсками, включая право применять оружие в отношении подчиненных (ст. 9 Дисциплинарного устава Вооруженных Сил РФ). Они причиняют вред иному, более специальному объекту и, следовательно, должны нести повышенную ответственность за совершение должностных преступлений.

Дискуссионным, по нашему мнению, с точки зрения законодательной техники является включение в ст. ст. 337 и 338 УК РФ Примечаний, согласно которым военнослужащий, впервые совершивший самовольное оставление части или места службы либо дезертирство без квалифицирующих обстоятельств, может быть освобожден не только от наказания, но и от уголовной ответственности, если данные действия явились следствием стечения тяжелых личных обстоятельств.

Ведущую роль в данном случае, думается, имеет невысокая общественная опасность личности виновного а равно нецелесообразность привлекать его к ответственности. К тому же, в Примечаниях основания освобождения от уголовной ответственности имеют факультативный характер. В Общей части УК имеется ряд норм, позволяющих освободить такого военнослужащего от уголовной ответственности или расценить совершенное им деяние вследствие малозначительности не представляющим общественной опасности и не являющимся преступлением. Так, ч. 2 ст. 14 дает основания расценивать такие деяния как малозначительные, а поэтому непреступные. В соответствии со ст. 77 лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести (самовольное оставление части в соответствии со ст. 15 УК РФ соответствует этим критериям – курсив наш. – А.И.), может быть освобождено от уголовной ответственности, если будет установлено, что вследствие изменения обстановки это лицо или совершенное им деяние перестало быть общественно опасным. Наконец, ст. 39 УК РФ в качестве обстоятельств, исключающих преступность деяния, предусматривает крайнюю необходимость, в соответствии с которой не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости. В круг этих критериев могут попадать и «тяжелые личные обстоятельства». Таким образом, по мнению автора настоящего диссертационного исследования, включение в главу 33 УК Примечаний об основаниях освобождения от уголовной ответственности по статьям 337 и 338 является излишним.

Таким образом, следует констатировать, что нормы как Общей, так и Особенной частей УК РФ, в части наказаний не в полной мере учитывают специфику правового статуса военнослужащих, требования принципов равенства, законности, гуманизма, справедливости, дифференциации и индивидуализации, далеки от совершенства и нуждаются в скорейшем совершенствовании.