Название: литературный альманах
| Вид материала | Документы |
- Литературный альманах сф пгу. Выпуск, 2810.94kb.
- Название: литературный альманах, 2178.31kb.
- Весы 2009 -№39 Альманах гуманитарных кафедр Балашовского института Саратовского государственного, 1662.41kb.
- Моу «Сугайкасинская сош» Канашского района Чувашской Республики Литературный альманах, 317.92kb.
- Редколлегия: В. М. Плоских, М. А. Рудов, > Л. В. Тарасова Чабыт. Порыв: Литературный, 5406.09kb.
- Ю. Б. Генезис альманаха (календарная семантика) // Известия Уральского государственного, 113.46kb.
- А. В. Федин Формирование концепции миссионерской деятельности Общества Иисуса Диалог, 1239.66kb.
- Регіональний науковий юридичний альманах молодих дослідників українська державність, 2685.65kb.
- Учебно-методический комплекс дисциплины Современный литературный процесс Специальность, 748.15kb.
- Альманах Центра общественных экспертиз Выпуск Декабрь 2008 г. Альманах Центра общественных, 10211.22kb.
^ ТАТЬЯНА ЛУКЬЯНОВА
«НА ГОЛУБИНОМ-КОШАЧЬЕМ-ДЕЛЬФИНЬЕМ»
Татьяна Лукьянова. Родилась 24 марта 1980 года в Самаре. Окончила Самарскую гуманитарную академию, философско-филологический факультет по специальности «Литературоведение и МХК». С 21 года занимается журналистикой, была редактором нескольких деловых журналов. В настоящее время «работает» мамой - воспитывает дочь.
Стихи для меня - сугубо личное пространство, выход в параллельное измерение. Наверное, поэтому свою страсть к сочинительству я никогда не афишировала, в фестивалях-конкурсах не участвовала. Вообще, отношусь к своим стихам с иронией. Эту публикацию воспринимаю как некий эксперимент, «улыбку (или гримасу?) судьбы»
^ Татьяна Лукьянова рекомендует прочитать:
Хулио Кортасар «Игра в классики», «62. Модель для сборки»
Лаура Эскивель «Шоколад на крутом кипятке»
Эрленд Лу «Наивно. Супер»
Харуки Мураками «Хроники заводной птицы» (и все-все)
Альбер Камю «Первый человек»
Милан Кундера «Невыносимая легкость бытия»
Курт Воннегут «Времятрясение»
Джон Апдайк «Гертруда и Клавдий», «Давай поженимся»
Фрэнсис Скот Фицджеральд «Ночь нежна»
Вирджиния Вульф «На маяк»
Макс Фриш «Назову себя Гантенбайн», «Homo faber»
Андрей Белый «Петербург»
Константин Вагинов «Козлиная песнь»
Эрнест Хэмингуэй «Фиеста», «Праздник, который всегда с тобой»
Дина Рубина «На солнечной стороне улицы», «Холодная весна в Провансе»
Саша Соколов «Школа для дураков»
^ Пятый персонаж
твое неведение –
не более чем пауза
в жизни сердца
вечно стареющего
юноши
твои сомнения –
разменянные на медяки
размышления
о высоком
твои устремления
ставят меня в тупик -
пятый персонаж
самодовольный лгун
обреченный на скорбный финал
недописанной пьесы
***
после завтрака апельсинами
самовлюбленно сладкими
с дразнящей горчинкой
сулящими удовольствие и
аллергию
появление Евы
как-то не впечатляет
- При чем тут яблоко?
^ В мангровых зарослях
в прозрачной воде
словно призраки, не отражаясь
почти стеклянные
(их медузами называют)
существа
с двадцатью четырьмя глазами
посылают тайком
друг другу сигналы
на языке
который древней
чем вы думаете
древнее, чем скалы
помнящие о путешествиях морей
и обмелении океана
в мангровых зарослях
где нет им равных
ядовитыми щупальцами
рыб обнимают
и танцуют
танго
***
человек, потерявший память
по дороге туда и обратно
дважды пошарит в карманах
три раза - в сумке
бездонной
как желудок кашалота
«Да, - печально скажет
внутренний голос, -
придется возвращаться...»
***
во мне кипят страсти –
ты убавляешь пламя
осторожно
мешаешь меня ложкой
чтобы снизу
не подгорела
***
получается
арабские цифры
на всех языках пишутся
одинаково
а как будет 106389 ⅔
на голубином-кошачьем-дельфиньем?
Автопортрет
видите -
поэтесса
капризная куртизанка
артистическая натура
по простому говоря -
дура
в два часа ночи
в красном халате
в творческих муках
желудок
настойчиво просит хлеба
самолюбие — феерических озарений
расслабьтесь
с сегодняшнего дня
я на диете
***
подоконник, расчерченный солнцем
на круги и квадраты
на полоски
длиннее дыханья
и короче паузы между словами
(от которых тошнит две недели)
невозможную манную кашу
ведро валерьянки
эту слабость в суставах
и долгие грустные мысли
я возьму в путешествие к Стиксу
босиком пройду по самому краю
царапая пятки
кульминацией станут затяжные
прыжки в стратосферу
страшный сон я увижу
в раскаленной пластмассовой раме
ровно в полдень
когда в привидениях нет недостатка
и конечно проснусь
от истошного крика «обедать»
***
пуля неслышно выскользнет из
револьвера
ядовитой змеей с цинично виляющим задом
доползет до постели чешуею цепляясь за
простуженный воздух
проскользнет под одеяло и щекотным
стальным языком к виску прикоснется
так ты стреляешь в меня
***
твои большие розовые уши
волнующие всяким шевеленьем
благоуханные
пряничные
сахарные
забывая себя, пью их губами
ласкаю кончиком носа
признаюсь в любви
и шепчу утробно:
«Ушшшши! Ушшшши!»
они же в ответ
лишь вздыхают
задумчиво
Лабиринт
поворот
поворот
поворот
тупик
в лабиринте
крик возвращается
ЭХОМ
^ На перекрестке
установка – забыть
про-цесс по-шел
перекресток, светофор, красный свет
СТОП
воспоминания
попытка – забыть
про-цесс по-шел
перекресток, светофор, желтый свет
СТОП
воспоминания
забыть???
перекресток, светофор, зеленый свет
белый свет – реанимация
за-бы-ла-за-бы-ла-за-бы-ла-бы
^ СВЕТЛА ШЛЕННИКОВА
ОТРЯД «ТРОЛЛЕЙБУСЫ»
Светла Шленникова родилась 20 февраля 1985 года в городе Пыть-Ях (Ханты-Мансийский АО). С 2002 года живет в Самаре. Образование: неоконченное высшее, социологический факультет и факультет культуры. Интересы: путешествия (в душе космополит), внутренние и внешние волнения, красота.
^ Светла Шленникова рекомендует прочитать:
Библия. Ветхий и Новый Завет.
Г.Г. Маркес «Сто лет одиночества»
Хулио Кортасар «Игра в классики»
Милорад Павич «Хазарский словарь»
Э. Хемингуэй «По ком звонит колокол»
* * *
Там, где крадется в тихом сквере,
шурша шагами, снегопад,
неповоротливые звери –
троллейбусы большие спят.
По крышам тихо ходит вьюга,
но, тесно сдвинув буфера,
они так дышат друг на друга,
чтоб не замерзнуть до утра.
Кружатся медленные сны,
пороша легкая кружится,
они, как спящие слоны,
которым Африка приснится.
В ту ночь, где все заиндевело,
когда виденья так легки,
мне почему-то захотелось
кормить троллейбусы с руки...
* * *
Скажи, как ты… Среди болот и вечно-нового несолнца… Оно хохочет, разевает рот… Лицом к тебе не повернется… Твой город, словно кем-то создан, Для декораций псевдодрамы… Воздвигнут зодчими за сутки.. За ночь развесили рекламу. Все жители вокруг – массовка… Статисты и студенты третьих курсов. Дома, платформы, электрички… С лихвой заложенных ресурсов… Хватило. Бюджет обязан окупиться... Все просчитали сценаристы. Работают профессионалы, Мелькают кофе-гелы, визажисты. И ни о чем не догадаться... Вот сцена новая, подмостки. Осталось дело лишь за нами… Как пахнут свежеструганные доски! Мы отыграли злую пьесу… Зал выдохнул, погасли рампы. Ты проводи меня на скорую, сквозную, Что утром прямиком идет до мамки… Сейчас уже никто не смотрит… Сейчас уже могу позволить… Мазнуть губами твои щеки, Вбежать в зеленый быстрый поезд… Смотреть, как мимо пролетают… Бегут на встречу огненные листья… Им можно... и пускай заметят, Глаза-озера и прозрачный бисер.
* * *
Пробежали вдоль позвоночника, обогнули лопатки и на бок;
Хоровод у пупочной выемки, строем по животу к груди...
На ключицы... по шее... в висок..сквозь затылок...
Обращусь к тебе мысленно: - Только выше не надо…
Только выше.. и в сердце - знаки stop на пути.
Я зажмурюсь калачиком... Как же сладко! Дыхание...
В предвкушенье рождения новой радости дня;
Кислородное голодание.. и молчат центры памяти..
Это утро неспешное..для тебя и меня.
Нарочито небрежное, никуда не зовущее...
И медовой пастелью пахнут солнца лучи...
Побегут по мне стайками..как разряд электричества
От твоих нежных пальчиков..мураши, мураши...
* * *
^ Проносятся мимо зрачков и радужек прошлое, настоящее, призраки будущего;
Зачатки нежного, главного, хрупкого, но видимо, никому ненужного...
Даже мысли мои, как близнец, на тебя похожи...
Целовать свои сны, если ты заглянул в них случайным прохожим...
* * *
Маленькие пяточки... семь локтей над полом...
Задолбали пряточки и учиться в школе...
Надоели мальчики - леденцы, скакалки...
Кубик-Рубик сложен..не ходи к гадалке...
Трусики-верёвочки, гольфики, платочки...
Крест и накрест ленточкой..перейдет всё дочке...
Паутинкой легкою мысли и желания...
Нам не стать проектами..не найти призвания...
Маленькие пяточки..ровно двадцать пальчиков...
А в глазах последние розовые зайчики...
Для чего история..столько лет без тьмы..
Очень, очень хочется остаться до весны!
- Ну зачем, нелепая? Расплетай банты!
Я отвечу шепотом: - Чтобы не было войны.
* * *
Вот щербины кирпича, там живут твои друзья.
Они будут танцевать, завлекать, с собою звать.
Темп все чаще и быстрей. Хаотичнее, острей...
Ярче, сумасбродней, ближе...
Жаль... Я их совсем не вижу...
Я их видеть не могу - у меня своя стихия...
У меня своё ку-ку –
Тянет в мокрую прозрачность.
Погружение - однозначность.
Твой рюкзак стоит в прихожей..
Как? Опять ты на луну?!
Ну, тогда хоть лунный камень привези мне поутру..
Протащи через таможню. Ты доставь в мой водный мир
Ярко-желтый, чуть прозрачный, с дырками швейцарский сыр.
На веревку - и на шею... Буду лунно-сырной феей.
Этот камень никогда не укажет вектор дна...
За меня же будь спокоен...
Геометрия пространства необычна, но проста.
Ванна.. в ванной я.. вокруг вода.
Да, в руках поменьше емкость - её младшая сестра.
Наполняю..выливаю.. мысли, время, чувства вспять..
Ты пришел! В руках сияет.. солнца луч...
Ну вот! Опять...
Привези мне лунный камень.
^ ДРАКОН ДУРАК
«Дракон Дурак – это намеренный творческий псевдоним. Многие знают, что дракон является символом мудрости и духовного богатства в Китае. А дурак в переводе с рунического славянского языка обозначает «думает как Рамкха». Всё дело в том, что история славянского народа гораздо древнее официальной истории. Все, кто знает о древних корнях нашего народа, могут сказать, что у славян был верховный бог Рамкха, сходный с египетским Ра. Однако, в отличие от египетского Ра – бога солнца, славянский Рамкха был богом-хранителем невыразимого бытия. Аналоги подобного термина существуют в разных культурах и религиях мира; царство небесное, дао, нирвана, нагваль и др. Все эти термины указывают на то, что наш мир гораздо глубже и таинственнее, чем нам кажется. Личная история автора не может быть раскрыта в данном предисловии, так как это совершенно неуместно».
Максим Столбов
^ Дракон Дурак рекомендует прочитать:
Карлос Кастанеда (все книги),
Теун Марез (Возвращение Воинов, Крик Орла и др),
Лао Цзы (Дао Де Дзин),
Владимир Котляр (Шокирующий Тай Дзи Цуань),
Сатгуру Свами Вишну Дев (все книги),
Виктор Пелевин.
ПАРК ПТИЦ
«Чирик, чирик....»
Сегодня мы прогуливаемся неспешным шагом по Парку невероятной красоты и пересказываем то, что видим. Мы — это Я и маленький птенчик, который летит рядом на уровне моей головы. Правда, следует заметить, что Я сам не умею говорить, и все эти заметки прочирикивает он.
Мы сидим на подгнившей скамейке круглого амфитеатра. Небольшая деревянная сцена, закольцована рядами старых скамеек. Стоит чудесная погода: яркое солнце, голубое небо, то тут, то там замощенное маленькими тучками серого цвета. Мы болтаем ногами и делаем восьмерки в воздухе, смотря по сторонам.
В Парке проводится собрание любителей Птиц-Говорунов, затянувшееся на пару последних эпох. Люди со своими любимцами приходят в театр по одному и стайками, валяются на поросшей травой сцене или гуляют меж скамеек. Колышущиеся тельца в теплых шерстяных носках, бродящие по лабиринту из перекрикиваний сидящих на них хозяев. Глаза их затянуты потрескавшейся яичной скорлупой, а лбы испещрены глубокими шрамами от птичьих когтей. Птицы на их головах разных размеров и различных цветов: чьи-то перья блестят, чьи-то мерцают, поглощая падающий на них свет.
Чтобы не запутаться, сразу объясним: тонкая игра Говорунов заключается в том, что гуляющие не замечают Птиц на своих макушках, и ходят по кругу с уверенностью в собственной цельности и независимости. У меня самого маленький Птица-птенец лилового окраса, какие бывают у самых маленьких гуляющих, но я знаю о его отдельной жизни.
«Гарр, Гарр!!!»
Пернатые общаются с помощью гарканья, а родной язык солнечных лучей давно позабыт. Вокруг стоит невыносимый ор, вырывающийся из хищных клювов. Когда-то эта нескончаемая какофония раздражала нас, но со временем стала в ряд с другими звуками, укутывающими Парк. Мы стараемся ни с кем не общаться: на этом собрании опасно кому-то доверять, так как не знаешь, с кем разговариваешь.
Вот, у проходящего мимо нас скитальца птица приподнимает сжимающую голову лапку и, потрясая ей в воздухе, с удвоенной силой вонзает в прежнее место, искривляя лицо своего носителя гримасой. Эту боль мы знаем не понаслышке: было время – и мои мышцы сводили подобные судороги.
То, что в древние времена было симбиозом, за тысячи лет существования Парка превратилось в паразитизм. На некоторых бедолагах птицы настолько наглые и жирные, и их щебет настолько силен, что повергает хозяев в беспамятство. Хотя здесь уместней говорить о птицепамятстве. Многие напрочь забыли, что гуляют в Парке и жизни напролет блуждают по туманным улицам из нашептываний своих крылатых друзей. Птиценосцы почти не улыбаются, их лица спрятаны за масками печали и беспокойства. Даже раздающийся изредка смех – это часто лишь неконтролируемый рефлекс на шутки Говорунов. Почти никто не разделяет нашей легкой радости прогулки: если нас и замечают, то брошенные взгляды выражают непонимание и неосознанное раздражение.
Мы выходим из амфитеатра и продолжаем нашу экскурсию, вступая на широкую аллею, лежащую между толстых дубов. Острые клювы птиц на прохожих срывают листья с окружающих деревьев и примиряют их себе в оперение. В Парке почти у всех есть дела и заботы: большинство встреченных нами идут быстрым шагом, некоторые бегут.
В этой спешке гуляющие не замечают чарующей красоты деревьев, коры, деревянного стана.
Не слышат треска листьев под уставшими от огромной обуви ногами.
Не чувствуют ласкающие прикосновения обдувающего их ветра.
«Фшшших...!»
Мимо проносится прохожий, чуть не сбивая нас с ног. Оборачиваясь вслед, мы видим, что толкнувшая нас фигура от макушки до пояса завернута в исписанную туалетную бумагу, а в руках у нее два огромных булыжника. Один из них больше другого, и, несмотря на все усилия, бегуна все время уносит вправо. На этих аллеях вообще следует быть очень осторожным. Не считая устрашающего шелеста деревьев самого Парка, большую опасность представляют сами гуляющие, поведение которых, в силу нашептывания их питомцев, иногда бывает очень опасно. Говоруны довольно часто ссорятся между собой, и порой эти конфликты заканчиваются смертью их носителей.
Изредка нам попадаются пары. Две птицы переплетают перья между собой, а лица на головах под когтями выглядят более жизнерадостными. У некоторых даже рассасывается скорлупа на глазах. Раньше и мы видели в таком времяпрепровождении уйму заманчивого, но, как правило, после таких милых прогулок Говорун становится особенно неистов. Одному нашему знакомому, в подобном настроении, Пернатый расклевал голову до кости.
Мой птенец садится мне на нос и целует меня между бровей; как видите, нам вполне хватает компании друг друга.
Часто подобные совместные гулянья затягиваются на достаточно продолжительные сроки. Пернатые даже дали этому отдельное название. Тогда два Говоруна срастаются друг с другом, становясь одной большой Птицей, держащей свои мощные лапы сразу на двух головах.
Говоря о единстве Птиц, можно вспомнить еще кое-что. В одной из наших прогулок в очень отдаленной части парка, мы встретили Старца, и вот, что поведал нам его птенец: на самом деле, множество Птиц – это лишь кажимость, а в действительности есть лишь Один Большой Говорун, крик которого на разных головах имеет разную силу и тональность. Хоть мы и не полностью согласны с этой версией, истинное положение вещей очень близко к ней, – уж больно схожи желания и повадки Птиц в Парке.
Да, хотелось бы предупредить о том, что нашу повесть не стоит никому пересказывать. Говоруны крайне враждебно реагируют, когда говоришь им о Парке, и вы рискуете быть сильно поклеваны. Забавно, но мы часто наблюдаем скопления гуляющих под предводительством какой-нибудь особо пухлой особи, ведущей беседы на темы остроты птичьих когтей, глубины шрамов на головах, и даже о существовании Парка. Но самое интересное в том, что ни на одном из участников подобных собраний, мы не видели ни птенцов, ни хотя бы более мелких особей Говорунов. Напротив, обычно размеры их Пернатых намного больше средних.
Так что: «Тсссс...»
Мы сворачиваем на маленькую аллейку, ведущую налево и вниз. Через некоторое время перед нами вырастает небольшой фонтан-кормушка, окруженный кольцом чугунных скамеек. От него веет приятным и немного искушающим ароматом перегноя. Четыре рта на разбухших лицах пережевывают водоросли, которые закидывают им туда Говоруны. Один из них давится, но, откашлявшись, с нескрываемым рвением возвращается к трапезе.
Еда и сон – это любимые занятия гуляющих. В эти моменты Говоруны успокаиваются и притихают, давая своим носильщикам небольшой отдых. Улавливая ход наших мыслей, Парк показывает нам подходящую сцену. На краю, огороженном тонкой узорчатой оградкой обрыва, навалившись друг на друга, спят четыре гуляки. До наших ног доходит вибрация, которую рождает их храп. Рассказывают, что в былые времена усталость после прогулок была столь незначительна, что сон отнимал лишь несколько часов в день. Став же временем гарантированного избавления от птичьего крика, его протяженность нередко растягивается на недели. При пробуждении после таких затяжных спячек, Говоруны возобновляют свою болтовню с утроенной силой, принося хозяевам еще большие страдания.
Спускаясь от обрыва вниз по каменной лестнице, мы проходим возле беседки с ярко-красным петушком-флигелем на крыше. Из-под ее скамейки торчит подрагивающая нога, укутанная в серебристо-серое крыло. Пернатые на редкость трусливы и часто куда-нибудь прячут тела своих спутников. Иногда, нам случается лицезреть целые группы птиценосцев, носящихся туда-сюда с наполненными страхом глазами и истошно орущих.
«Диннн, доннн!!!»
Поток наших рассуждений прерывает звон курантов на высоких часах, стоящих возле беседки. Как мы уже замечали ранее, Говоруны очень внимательны к распорядку. По всему Парку то тут, то там разбросаны хронографы различных размеров и форм. Их тиканье в некоторых областях настолько громкое, что заглушает звук шагов. Гуляющие, чьи Птицы особенно любят следить за временем, носят часы прямо на себе, примостив здоровенный циферблат вместо бляхи на поясе.
Вообще, Пернатые много чего выдумывают. Одновременно с непрекращающейся хаотичной болтовней, в их сущности присутствуют созидательные черты. Взять хотя бы колодцы с рябой водой. Мы как раз проходим один средних размеров, стоящий на небольшом холмике справа от аллейки. Они появились в парке не так давно. На воде внутри появляются различные видения: из прошлого, настоящего и недалекого будущего. Хоть изображение и не очень четкое, но его созерцание успокаивает гуляющих. Мы не очень интересуемся содержанием этих пьес на воде, но любим наблюдать за собраниями вокруг них. Многие, не смущаясь летящих в колодцы объедков, трапезничают прямо во время глядения. Показываемая рябь – это отдельная тема Птичьих бесед. Часто гуляющие собираются в группы, рассаживаются на длинные скамьи, а их Говоруны с энтузиазмом обкаркивают недавно просмотренное.
Порыв ветра прибивает к нашим ногам кусок туалетной бумаги. Подняв его, мы видим, что это еще одна птичья выдумка: листок расчерчен на маленькие графки, в которых располагаются цифры. Некоторые из них обведены жирными красными кругами, некоторые зачеркнуты. Аккуратно сложив, мы выбрасываем налетевшую на нас бумажку в чугунную мусорку, стоящую около арки «жилого» района Парка. Отряхнув носки, проходим внутрь.
Гуляющие живут в дуплах на деревьях. Чьи-то дома больше, чьи-то меньше, но общее для всех обиталищ, – это огромные кучи хлама вокруг и витые гнезда на ветвях. Особо смекалистые Птицы мостят вокруг своих деревьев заборчики. Чего только ни встретишь, разглядывая образующие их защитные узоры: ветки различной толщины и длины, чугунные завитушки, полусгнившие трупы других Птиц, скрученные из сухих листьев веревки, заржавевшие указатели дороги. Не дай Парк кому-то Чужому зайти за границы, этих маленьких мирков! Жители дупл искренне считают огороженную землю своей, и могут даже пролить кровь, защищая ее.
Чем ближе к центру района, тем больше охват деревьев и диаметр прилегающей почвы. Наше внимание привлекает одно дерево за широкой канавой-рвом. Это огромный старый Дуб, чьи ствол и ветви закованы в бронзовые цепи. Их концы на самом верху удерживает мускулистая фигура с огромным Говоруном на голове. Птица громко орет. В ее мощном крике ноты довольства, гордости, печали, отчаяния и боли сливаются в одну сотрясающую окрестности волну.
Повернув на перекрестке с маленьким фонтанчиком направо, мы доходим до серпантинной лестницы, уходящей вниз. Одолев спуск по ее земляным ступенькам, мы оказываемся на берегу большого озера. Оно такое огромное, что другого края не видно. Это одно из наших любимых мест. Здесь можно посидеть в одиночестве, ни на чем не фокусируя взгляд. Говоруны не любят мочить перья, поэтому здесь почти нет гуляющих.
Вот и сейчас на пляже сидит одна женщина со здоровенной оранжевой Птахой, а в воде плещутся два чада. Мы подходим ближе и садимся на черную гальку. Птица на взрослом повторяет одну и ту же фразу с разными интонациями и громкостью. Дети играют в воде, а вокруг кружат изредка чирикающие птенчики. В глазах малышей отражается закатное солнце.
Сидим, смотрим на горизонт и слушаем плеск волн.
Постепенно на Парк опускаются сумерки, и мой птенец начинает крутить сонные восьмерки перед глазами. Потянувшись, мы поднимаемся и шагаем на Север, в сторону стоящего невдалеке холма.
У его подножия начинается узенькая тропка, ведущая наверх. Можно сказать, что это наиболее знакомая нам территория – на вершине растет деревце, на котором мы живем. Хотя когда Говорун перестает нести отсебятину по поводу окружающего, приходит понимание того, что Парк – изменчивое и текучее место. Очень мало остается по настоящему знакомым, и мы никогда не уверены, где будут лежать наши носки утром.
На подъеме, мы проходим яму, уходящую вглубь холма. Давно, когда мой птенец был огромной фиолетово-желтой Птицей, а ее кудахтанье причиняло мне нестерпимые муки, мы вырыли эту нору. Затащив внутрь широкий пень и сухие листья, мы сели на голову и стали ждать. Первые месяцы птичьи крики были еще сильнее, чем обычно. Перевернутая поза, запах перегнившей листвы, отсутствие еды, сна и любимых видов Парка, ввергало Пернатого в неистовство. Но постепенно он стал успокаиваться. Лапы с каждым днем не так сильно давили на голову, а речи становились все тише и реже. После года сидения я уже четко понимал, что я и Птица – не единое целое. На второй год Говорун стал уменьшаться в размерах и к третьему дню третьего года совсем отцепил свои лапки и стал таким, как сейчас – маленьким, щебечущим птенцом.
Как мы замечали прежде, я не один, кому удалось сбросить вес собственной Птицы, вспомнив язык тишины и себя самого. Но таких, Знающих о прогулке – единицы. Их пути никому не известны, а дупла – скрыты от глаз посторонних. Для большинства же встать вверх ногами – это шаг, на который они никогда не решатся. Сколь ни иллюзорна птичья болтовня, мало кто готов сменить ее на радость простого гулянья.
Взойдя наверх, мы подходим к карликовому вязу, на плоской вершине которого и живем. Маленький говорун аккуратно обхватывает лапками мою ключицу и закрывает глаза. Я сажусь, скрестив ноги, и замираю. Перед моими глазами расстилается одеяло засыпающего Парка Птиц.
КОНЕЦ