Хранитель

Вид материала

Документы

Содержание Ideology and Utopia Примеч. автора. Примеч. автора. Примеч. автора. Gesammehe Aufsaetze zur Wissenschaftslehre Socioculturat Causality, Space, Time Примеч. автора.

Подобный материал:

• Художник В. Бондарь Перумов Н. Д. П 26 Война мага. Том Конец игры. Часть вторая: Цикл, 6887.91kb.
• Г. Н. Кондакова Главный хранитель музейных фондов, 4056.71kb.
• Елене Георгиевне Боннэр исполнилось 85 лет. Елена Боннэр является одним из основателей, 1282.61kb.
• Реферат: Семья хранитель и носитель духовности, 174.32kb.
• Добро и зло: нравственные ориентиры человеческого бытия, 113.1kb.
• Обзор книжных коллекций фонда редких книг библиотеки музея-заповедника «Бородинское, 86kb.
• Т. Белина Посвящается Джин Флорес, сотруднице Организации Объединенных Наций, которая, 2693.54kb.
• Правила игры 6 Что такое пкм? 10 Волшебный компот, 2407.26kb.
• «Здесь люди подтверждают судьбы, стажи, Порою даже даты позабыв, Решить проблемы позволяет, 23.52kb.
• Творческие коллективы показали программы в номинациях: «Российская деревня хранитель, 759.95kb.

кшнеявного, бессознатель­ного выражения «реальных побудительных мотивов», которые, в свою очередь, объясняются объективными интересами социальных клас­сов. В этой концепции, таким образом, снова подчеркивается неяв­ный, скрытый характер идеологии:

⁵³ Ср. с формулировкой Маннгейма, ^ Ideology and Utopia,, 175 ff; Georg Lukacs, Geschichte und Klassenbewusstsein (Berlin, 1923), 61 ff.; Arthur Child «The problem of imputation in the sociologi of knowledge», Ethics, 1941, 51, 200—214. — Примеч. автора.

⁵³ Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. — изд. второе. — М.: т. 3, с. 46: «Поскольку они господствуют именно как класс и опре­деляют данную историческую эпоху во всем ее объеме, они, само собой разумеется, делают это во всех ее областях, значит, господствуют также и как мыслящие, как про­изводители мыслей, регулируют производство и распространение мыслей своего вре­мени». — Примеч. автора.

^s" Там же, с. 45. — Примеч. автора.

676

Идеология — это процесс, который совершает так называемый мыс­литель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные движу­щие силы, которые побуждают его к деятельности, остаются ему неизве­стными, в противном случае это не было бы идеологическим процессом. Он создает себе, следовательно, представления о ложных или кажущих­ся побудительных силах⁵⁴.

На неопределенность термина «соответствие» применительно к связи между материальным базисом и идеей может не обращать вни­мание только заядлый полемист. Идеология понимается: как «искаже­ние социальной ситуации»⁵⁵; как простое «выражение» материальных условий⁵⁶; как мотивационная поддержка для осуществления реальных изменений в обществе⁵⁷. Именно с помощью этого последнего допу­щения, согласно которому «иллюзорные» мнения обеспечивают побу­дительные мотивы для деятельности людей, марксизм обосновывает известную независимость идеологии в историческом процессе. Она отнюдь не является просто эпифеноменом. Она обладает некоторой автономией. На этой основе развивается представление о взаимодей­ствующих факторах, согласно которому надстройка, будучи связана с материальным базисом отношениями взаимной зависимости, тем не менее обладает известной независимостью. Энгельс открыто при­знает, что более ранние формулировки были не адекватны по край­ней мере в двух отношениях: во-первых, они оба — он и Маркс — раньше слишком преувеличивали роль экономического фактора и преуменьшали роль взаимодействий⁵⁸; во-вторых, они «упустили» формальную сторону — способ развития этих идей⁵⁹.

⁵⁴ Энгельс Ф. Письмо Ф. Мерингу от 14 июля 1893 г. — К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. — изд. второе. — М.: 1966, т. 39, с. 83. Ср. с: Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи
Бонапарта. — Там же, т. 8, с. 145; Маркс К. К критике политической экономии. — Там
же, т. 13, с. 7. — ^ Примеч. автора.

⁵⁵ Маркс К. Восемнадцатое брюмера... — Там же, т. 8, с. 144 (речь идет о том, как
демократическая партия Горы впадает в самообман). — Примеч. автора.

"Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке. — Там же, т. 19, с. 210. Ср. с: «Неистребимость протестантской ереси соответствовала непобедимости поднимав­шегося бюргерства... Здесь кальвинизм явился подлинной религиозной маскиров­кой интересов тогдашней буржуазии». Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец класси­ческой немецкой философии. — Там же, т. 21, с. 314—315. — Примеч. автора.

⁵⁷ Маркс признает мотивационное значение «иллюзий» поднимающейся буржуа­
зии (см.: Маркс К. Восемнадцатое брюмера... — Там же, т. 8, с. 145—146). — Примеч.
автора.

⁵⁸ Энгельс Ф. Письмо Блоху от 21 сентября 1890 г. — К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. — изд. второе. — М., т. 37 с. 394—395. — ^ Примеч. автора.

^и Энгельс Ф. Письмо Францу Мерингу от 14 июля 1893 года. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. — изд. второе. — М., т. 39, с. 82. — Примеч. автора.

677

Таким образом, рассматривая взаимосвязи идей и экономичес­кого базиса, Маркс и Энгельс утверждали, что экономический базис образует тот каркас, который ограничивает разнообразие идей, спо­собных оказаться социально-эффективными; идеи, которые не подхо­дят тому или иному из борющихся классов, могут возникнуть, но их влияние будет невелико. Экономические условия необходимы, но не­достаточны для возникновения и распространения идей, выражающих либо интересы, либо воззрения, либо интересы и воззрения различ­ных социальных страт. Не существует строгой детерминации идей эко­номическими условиями; есть только определенная предрасположен­ность. Зная экономические условия, мы можем предсказать, какие идеи могут оказать регулирующее воздействие в том направлении, которое, возможно, окажется эффективным. «Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, кото­рые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются нали­цо, даны им и перешли от прошлого»⁵⁹³. Идеи и идеологические сис­темы играют определенную роль в истории: обратим внимание на ре­лигию, которая является «опиумом для народа»; кроме того, примем во внимание, какое значение Маркс и Энгельс придавали тому, что­бы пролетариат «осознал» свои «собственные интересы». Так как в развитии всей социальной системы в целом отсутствует какая-либо фа­тальность, а есть только развитие экономических условий, которое де­лает возможной и вероятной определенную направленность происхо­дящих изменений, то идеологические системы могут играть решающую роль в выборе той альтернативы, которая «соответствует» реальному балансу сил, а не той, которая противоречит существующему раскладу сил и, следовательно, обречена на то, чтобы быть неустойчивой, нена­дежной и преходящей. В конечном итоге существует некоторая неиз­бежность, проистекающая из экономического развития, но она не но­сит характера такой жесткой, распространяющейся даже на мельчай­шие детали предопределенности, которая вообще сделала бы невозмож­ной какую бы то ни было изменчивость идей.

Марксистское понимание истории допускает, чтораньше или поз­же идеальные системы, несовместимые с действительно господству­ющей или только зарождающейся системой власти, будут отвергнуты в пользу такой идеальной системы, которая лучше выразит действи­тельную расстановку сил. Именно эту точку зрения Энгельс выража­ет с помощью метафоры «зигзагообразное™» абстрактной идеологии: идеологии могут временно терять совместимость с существующими в данный момент общественными производственными отношениями, но в конечном итоге будут с ними согласовываться. Поэтому марк-

^59а Маркс К. Восемнадцатое брюмера... — Там же, с. 119. — ^ Примеч. автора.

678

систский анализ идеологии всегда должен рассматривать всю исто­рическую ситуацию «в целом», чтобы объяснять как временные от­клонения идей от экономической необходимости, так и их приспо­собление к ней в конечном итоге. Но по этой же причине марксистс­кий анализ склонен к чрезмерной «эластичности», доходящей чуть ли не до того, чтобы любую попытку его развития объяснять как вре­менное отклонение; слова «анахронизм» и «отставание» становятся в нем ярлыками, позволяющими объяснить существование мнений, которые не соответствуют теоретическим ожиданиям; понятие «слу­чайности» позволяет ему всегда иметь под рукой средство спасения своей теории от таких фактов, которые, по-видимому, бросают вызов ее верности, правильности⁶⁰. Как только теория начинает пользоваться такими понятиями, как «отставание», «выпад», «анахронизм», «слу­чайность», «частичная независимость» и «конечная зависимость», она становится такой лабильной и такой расплывчатой, что ее можно со­гласовать, по существу, с любой конфигурацией данных. Здесь, как и в некоторых других теориях в области социологии познания, для того чтобы определить, есть ли у нас подлинная теория, нужно поставить решающий вопрос: как эту теорию можно опровергнуть? Какие дан­ные в любой исторической ситуации будут противоречить этой тео­рии и опровергать ее? Если на этот вопрос нельзя ответить прямо, если теория не содержит утверждений, которые можно опровергнуть с помощью определенных типов доказательств, она остается просто псевдотеорией, совместимой с любым кругом данных.

Хотя Маннгейм далеко продвинулся в создании действительных исследовательских процедур реальной социологии познания, он не прояснил сколько-нибудь значительно связей мышления и обще­ства⁶¹. Как указывает Маннгейм, как только мы начинаем анализи­ровать мысленные структуры, сразу же возникает проблема их при­надлежности определенным группам. Требуется не только эмпири­чески исследовать группы или страты, которые мыслят по преиму­ществу на языке этих терминов, но также предложить интерпретацию того, почему именно эти, а не какие-нибудь другие группы проявля­ют данный тип мышления. Этот последний вопрос подразумевает об­ращение к социальной психологии, которой Маннгейм не занимался систематически.

Наиболее серьезный недостаток аналитического подхода Дюркгей-ма заключается именно в его некритическом восприятии наивной тео-

⁶⁰ Ср. с: Weber M., ^ Gesammehe Aufsaetze zur Wissenschaftslehre, ss. 166—170. — При­
меч. автора.

⁶¹ Этот аспект теории Маннгейма подробно рассматривается в следующей гла-
^ве- — Примеч. автора.

679

рии соответствия, согласно которой категории мышления «отражают» определенные черты групповой организации. Он утверждал, например, что «в Австралии и Северной Америке существуют общества, в кото­рых пространство воспринимается как огромный круг, потому что их лагерь имеет форму круга... социальная организация стала моделью для пространственной организации и в то же время ее воспроизведением»⁶². Аналогичным образом общее понятие времени выводится из специ­фических временных единиц, дифференцирующихся благодаря соци­альной деятельности (церемониям, пирам, ритуалам)⁶³. Категория клас­са и способы классификации, включающие понятие иерархии, выводятся из социального группирования и стратификации. Затем эти социальные категории «проектируются в нашу концепцию нового мира»⁶⁴. В итоге категории «выражают» различные аспекты социальной упорядоченно­сти⁶⁵. Социология познания Дюркгейма страдает от того, что он чуж­дается социальной психологии.

Для Шелера наиболее важным отношением между идеями и эк­зистенциальными факторами является взаимодействие. Идеи взаи­модействуют с экзистенциальными факторами, которые действуют в качестве селективных факторов, содействующих или препятствующих тому, чтобы потенциальные идеи получили действительное выраже­ние. Экзистенциальные факторы не «создают» и не «определяют» со­держание идей; они просто отвечают за различие между возможнос­тью и действительностью; они затрудняют, замедляют или ускоряют актуализацию потенциальных идей. Вводя образ, напоминающий ги­потетического демона Клерка Максвелла, Шелер утверждает: «Оп­ределенным образом и в определенном порядке экзистенциальные факторы открывают и затворяют заслонки для потока идей». Эта формулировка, которая приписывает экзистенциальным факторам функцию выбора из автономного царства идей, согласно Шелеру, является тем основополагающим тезисом, с которым согласны та­кие теоретики (чьи мнения по всем остальным вопросам расходят­ся), как Дильтей, Трельч, Макс Вебер и он сам⁶⁶. Шелер оперирует также понятием «структурной идентичности», которое, с одной сто­роны, относится к общим предпосылкам знания или мнения, а с дру­гой — к общим предпосылкам социальной, экономической или по­литической структуры⁶⁷. Так, возникновение в шестнадцатом столе-

⁶² Durkheim, Elementary Forms..., pp. 11—12. — Примеч. автора. ° Ibid., pp. 10—11. — Примеч. автора.

⁶⁴ Ibid., pp. 148. — Примеч. автора.

⁶⁵ Ibid., p. 440. — Примеч. автора.

⁶⁶ Scheler. Die Wissensformen..., p. 32. — Примеч. автора.

⁶⁷ Ibid., p. 56. — Примеч. автора.

680

тии механистического мышления, которое стало доминировать над предшествующим ему организмическом мышлением, неотделимо от нового индивидуализма, зарождающегося господства машин и ме­ханизмов над ручным трудом, начавшегося разложения общин и воз­никновения общества, товарно-рыночного производства, появления в этосе западного общества принципа конкуренции и т.д. Понима­ние научного исследования как бесконечного процесса, благодаря которому можно аккумулировать большой запас знаний, необхо­димых для практического применения, и полный отход этой на­уки от теологии и философии были невозможны без появления но­вого принципа — бесконечного пополнения свойств современного капитализма⁶⁸.

Обсуждая подобные примеры структурной идентичности, Шелер не считает первичной ни социально-экономическую сферу, ни сферу познания. Скорее они обе детерминируются структурой импульсов, исходящих из элиты, тесно связанной с господствующим этосом. Эту мысль Шелер считает одним из наиболее важных положений в дан­ной области. Таким образом, современная технология — это не про­сто применение чистой науки, основанной на наблюдении, логике и математике. В гораздо большей степени она является результатом ори­ентации на господство над природой, которая определяет как цели, так и концептуальную структуру научного мышления. Эта ориента­ция по большей части только подразумевается, и ее не нужно смеши­вать с личными мотивами ученых.

Благодаря понятию структурной идентичности Шелер близко под­ходит к понятию интеграции культуры, или смыслового контекста (Sinnzusammenhang). Оно соответствует концепции «системы куль­турных значений» Сорокина, включающей в себя идентичность ос­новополагающих принципов и ценностей, которые пронизывают все ее составные части; эта система отличается от «каузальной систе­мы», включающей взаимосвязь и взаимозависимость частей⁶⁹. Сде­ланный Сорокиным обзор критериев истины, онтологии, метафи­зики, научно-технологической продукции и т.д. не только заверша­ет конструирование различных типов культуры, но и обнаруживает явную тенденцию к их смысловой интеграции с господствующей культурой.

Сорокин смело взялся за решение следующей проблемы: каким образом можно определить, до какого уровня доходит процесс интег­рации. Несмотря на свои ядовитые комментарии по поводу роли ста­тистиков в наш сенсативный век, он признает, что исследование сте-

⁶⁸ Ibid., 25; cf. 482-484. - Примеч. автора. Sorokin, Social and Cultural Dynamics, IV, Chap. 1, 1, Chap. 1. — Примеч. автора.

681

пени или уровня интеграции с необходимостью подразумевает неко­торую статистическую систему измерения. Соответственно он создал количественные показатели, характеризующие различные произведе­ния и их авторов в каждый период времени, разложил их по соответ­ствующим категориям и тем самым установил сравнительную частоту (и влияние) различных систем мышления. Каковы бы ни были техни­ческие оценки достоверности и надежности этой культурологической статистики, он прямо признал существование проблемы, которую про­смотрели многие исследователи интеграции (или смыслового контек­ста) культуры, а именно проблемы приблизительного уровня или сте­пени такой интеграции. Более того, с помощью этих статистических расчетов он открыто обосновывает свои эмпирические умозаключе­ния⁷⁰. А эти умозаключения снова подтверждают, что его подход по­зволяет констатировать проблему связей между экзистенциальным ба­зисом и познанием, но не приводит к ее решению. Приведем пример. «Эмпиризм» определяется как типичная сенсативная система исти­ны. Последние пять столетий, в особенности прошлый век, представ­ляют собой «по преимуществу сенсативную культуру»⁷¹. Однако даже при таком приливе сенсативной культуры, как свидетельствуют ста­тистические индексы Сорокина, только приблизительно 53% влия­тельных произведений относятся к области «эмпиризма». А на более ранних стадиях развития этой сенсативной культуры (конец XVI — середина XVII вв.) индексы эмпиризма соответственно ниже, чем ин­дексы рационализма (который скорее всего ассоциируется с идеали­стической, а не с эмпирической культурой)⁷². Цель этих заметок со­стоит не в том, чтобы усомниться, совпадают ли выводы Сорокина с его статистическими данными, и, следовательно, не в том, чтобы за­даваться вопросом: почему, располагая этими данными, он говорит, что в XVI—XVII вв. доминирующей является «сенсативная система истины». Скорее она состоит в том, чтобы указать: даже сам Сорокин исходит из того, что всеобъемлющие характеристики исторических

⁷⁰ Несмотря на основополагающее значение этих статистических выкладок для
своих эмпирических открытий, Сорокин занимает по отношению к ним любопыт­
ную двойственную позицию, похожую на позицию по отношению к эксперименту,
приписываемую Ньютону: он стремится сделать свои основные выводы понятны­
ми и убедить невежд. Отметим, что Сорокин одобрительно отнесся к замечанию
Паркса, который считал, что его статистические расчеты — это просто уступка гос­
подствующему сенсативному менталитету и что «они получат то, чего хотят»
(Sorokin, ^ Socioculturat Causality, Space, Time, 95n.). Амбивалентность Сорокина —
следствие его попыток интегрировать совершенно разные «системы истины». — При­
меч. автора.

⁷¹ Sorokin, Social and Cultural Dynamics, II, p. 51. — ^ Примеч. автора.

⁷² Ibid., II, p. 30. — Примеч. автора.

682

типов культуры составляют только первый шаг, за которым должен последовать анализ отклонений от основных тенденций данной куль­туры. Как только вводится понятие степени интеграции, типы зна­ния, не интегрирующиеся с господствующими тенденциями, больше нельзя рассматривать как простые конгломераты или считать их слу­чайными. Их социальный базис должен быть установлен с помощью такого метода, который нельзя создать на основе теории эманации.

Основополагающим понятием, которое позволяет дифференци­ровать обобщения, относящиеся к мышлению и познанию всего об­щества или культуры в целом, является понятие «аудитории», или «публики», — то, что Знанецкий называет «социальным кругом». Уче­ные ориентируются не только на свои данные и не на все общество в целом, но на особые сегменты этого общества с их особыми требова­ниями, критериями достоверности, значимости познания, с постанов­кой уместных, относящихся к делу проблем, и т.д. Именно благодаря своему восприятию этих требований и ожиданий конкретных аудито­рий, которые можно эффективно разместить в социальной структуре, исследователи организуют свою собственную работу, определяют свои данные, составляют свое мнение о проблемах. Следовательно, чем силь­нее дифференцировано общество, чем шире круг таких эффективных аудиторий, тем разнообразнее интересы ученых, концептуальные фор­мулировки и процедуры, определяющие цели познания. Связывая каж­дую из этих типологически определенных аудиторий с ее отличитель­ным социальным положением, мы получаем возможность обеспечить научно-социологическое объяснение изменчивости и противоречи­вости мышления в обществе; теория эманации упускает из виду эту проблему. Таким образом, английские и французские ученые семнад­цатого века, организованные в новоучрежденные научные общества, сами обращались к такой аудитории, которая резко отличалась от аудитории ученых, оставшихся исключительно в университетах. На­правленность их усилий в сторону «простого, здравомыслящего, эм­пирического» исследования специальных технических и научных про­блем сильно отличалась от умозрительной, не связанной с экспери­ментом направленности работы университетских ученых. Изучение такого многообразия эффективных аудиторий, исследование их от­личительных критериев значимого и достоверного познания", соот­несение этих критериев и этого многообразия с их положением в об­ществе, исследование социально-психологических процессов, бла-

Понятие «Wertbeziehung» (ценностная релевантность), введенное Риккертом — ^ебером, представляет собой лишь первый шаг в этом направлении; еще остается вы-°лнить дальнейшую задачу — дифференцировать различные наборы ценностей и со-нести их с различными группами или стратами в обществе. — Примеч. автора.

683

годаря которым им удается ограничиться определенными способами мышления, — все это составляет процедуру, которая обещает переве­сти процесс исследования в сфере социологии познания с уровня об­щего «приписывания» на уровень проверяемого эмпирического ис­следования⁷⁴.

Выше мы рассматривали содержание наиболее влиятельных в дан­ной области теорий. Ограниченность размерами (главы, книги) по­зволяет только очень сжато рассмотреть еще один из аспектов пара­дигмы, связывающей функции ментальной продукции с ее различ­ными типами⁷⁵.

Функции экзистенциально обусловленного познания

Теории не только обеспечивают познанию причинные объяснения, но и приписывают познанию социальные функции, которые, веро­ятно, позволяют объяснить его устойчивость или изменение. Здесь нельзя сколько-нибудь детально исследовать эти виды функциональ­ного анализа, хотя их тщательное исследование, несомненно, было бы очень полезным.

Наиболее отличительной особенностью марксистского понима­ния функции является то, что она приписывается не обществу в це­лом, а различным общественным стратам. Это относится не только к идеологии, но и к естествознанию. Считается, что в капиталистичес­ком обществе наука и все, что производно от технологии, становится инструментом власти господствующего класса⁷⁶. Рассуждая таким же

⁷⁴ Это, может быть, наиболее заметная разновидность социологии познания, раз­
виваемая в настоящее время в американских социологических кругах; ее можно рас­
сматривать как перенесение европейских подходов на американскую почву. Она воз­
никла на базе социальной психологии Г. Мида. На ее уместность в этой связи указы­
вали К.Р. Миллс, Ж. де Гре и др., см., в частности, вышеупомянутую концепцию «со­
циального круга» Ф. Знанецкого. См. также начальные эмпирические исследования
в этих направлениях, выполненные в более общей дисциплине — социологии обще­
ственных коммуникаций: Lazarsfeld P.F. and Merton R.K.,