Хранитель

Вид материала

Документы

Содержание American Political Science Review Примеч. автора. AmericanSociological Review Career Perspectives in a Bureaucratic Setting Ix. роль интеллектуалов в государственной бюрократии The Social Role ofthe Man of Knowledge The College Professor Yale Law Journal

Подобный материал:

• Художник В. Бондарь Перумов Н. Д. П 26 Война мага. Том Конец игры. Часть вторая: Цикл, 6887.91kb.
• Г. Н. Кондакова Главный хранитель музейных фондов, 4056.71kb.
• Елене Георгиевне Боннэр исполнилось 85 лет. Елена Боннэр является одним из основателей, 1282.61kb.
• Реферат: Семья хранитель и носитель духовности, 174.32kb.
• Добро и зло: нравственные ориентиры человеческого бытия, 113.1kb.
• Обзор книжных коллекций фонда редких книг библиотеки музея-заповедника «Бородинское, 86kb.
• Т. Белина Посвящается Джин Флорес, сотруднице Организации Объединенных Наций, которая, 2693.54kb.
• Правила игры 6 Что такое пкм? 10 Волшебный компот, 2407.26kb.
• «Здесь люди подтверждают судьбы, стажи, Порою даже даты позабыв, Решить проблемы позволяет, 23.52kb.
• Творческие коллективы показали программы в номинациях: «Российская деревня хранитель, 759.95kb.

op. cit., 652). «В людях, в которых преобладает стремление к престижу, враждебность принимает форму желания унижать Других» (К. Homey, The Neurotic Personality of Our Time, 178—179). — Примеч. автора.

¹¹ В этой связи заметим уместность комментария К. Кофка, относящегося к оп­ределенным чертам упорядоченности у птиц: «Если сравнивать поведение птицы, находящейся на самой вершине иерархии, с поведением птицы, находящейся на го­раздо более низких (но не самой последней) ее ступенях, то можно обнаружить, что последняя относится более жестоко к тем, над которыми возвышается, чем первая ко всем остальным. По мере того как мы переходим от предпоследней группы к более высоким, поведение становится мягче и может стать даже дружелюбным... Нетрудно обнаружить аналогию с человеческим обществом, и, следовательно, такое поведение Должно быть связано с воздействием социальной группы, а не только с индивидуаль­ными чертами» (К. KofTka, Principles ofGestalt Psychology (New York: Harcourt, Brace, 1935), 668-669). - Примеч. автора.

333

нее упомянутым «духом корпоративности», который объединяет чи­новников в более или менее солидарную внутреннюю группу. Эта при­чина конфликта может быть «сведена на нет» в частном предприни­мательстве, поскольку клиент может выразить протест и перенести свою сделку в другую организацию внутри конкурирующей системы. Но в государственных организациях, имеющих монополистический характер, такая альтернатива невозможна. Более того, в этом случае напряжение возрастает из-за несоответствия между идеологией и фак­том: считается, что правительственный персонал является «слугой на­рода», но фактически они часто обладают превосходством начальства, и редко удается ослабить напряжение, обратившись в другие агент­ства²². Эта напряженность частично может быть приписана смеше­нию статусов бюрократа и клиента; клиент может считать себя соци­ально превосходящим по отношению к чиновнику, который в дан­ный момент доминирует²³.

Таким образом, в отношениях между чиновником и клиентом один структурный источник конфликта заключается в напряжении из-за формальной и обезличенной трактовки со стороны чиновника, тогда как для клиента желательно индивидуальное, личное рассмот­рение. Следовательно, можно думать, что конфликт возникает из-за несоответствия установок и взаимоотношений. Конфликт внутри бюрократической структуры возникает из противоположной ситуа­ции, а именно, когда личные отношения заменяют структурно необ­ходимые безличные отношения. Этот тип конфликта можно охарак­теризовать следующим образом.

Бюрократия, как мы видели, организована как вторичная, фор­мальная группа. Нормальные реакции, предполагаемые в этой орга­низованной сети социальных ожиданий, поддержаны аффективны­ми отношениями членов группы. Поскольку группа ориентирована на вторичные нормы обезличенности, любая ошибка в подчинении этим нормам вызывает антагонизм со стороны тех, кто идентифици-

²² В этом вопросе политический механизм часто становится функционально зна­
чительным. Например, Стеффан и другие показали, что административный аппарат
более полно удовлетворяет потребности индивидуального «клиента» глубоко личным
отношением и отменой формальных правил (канцелярской проволочки), чем фор­
мализованный механизм государственной бюрократии. См. об этом в главе III. —При­
меч. автора.

²³ Например, безработные люди говорят о клерках на Гринвичской бирже труда:
«У этих проклятых тупиц не было бы их работы, если бы не было таких безработных,
как мы. Именно из-за этого я вынужден появляться перед ними». См. также H.D.
Lasswell and G. Almond, «Aggressive behaviorby clients towards public relief administrators»,
^ American Political Science Review, 1934, 28, 643—655. — Примеч. автора.

334

рует себя с легитимностью по отношению к этим правилам. Следо­вательно, замена безличного рассмотрения на личное внутри струк­туры сталкивается с широко распространенным неодобрением и ха­рактеризуется такими эпитетами, как взяточничество, фаворитизм, непотизм (семейственность), приукрашивание реального положения дел и т.д. Эти эпитеты являются очевидной демонстрацией оскорб­ленных чувств²⁴. Функцию подобного практически автоматического чувства обиды можно понять, если уяснить требования бюрократи­ческой структуры.

Бюрократия является вторичной групповой структурой, предназ­наченной осуществлять определенную деятельность, которая не может быть удовлетворительно исполнена на основе критериев первичной группы²⁵. Поэтому поведение, которое противоречит этим формали­зованным нормам, становится предметом неодобрения, имеющего эмоциональный характер. В этом состоит функционально значимая защита, направленная против тенденции, которая угрожает испол­нению социально необходимых видов деятельности. Конечно, эти эмоциональные реакции не являются рационально детерминирован­ной практикой, явно предназначенной для осуществления этой фун­кции. Более того, рассмотренное с точки зрения индивидуальной ин­терпретации ситуации, подобное чувство обиды является просто не­посредственной реакцией, направленной против «непорядочности» тех, кто нарушает правила игры. Тем не менее, несмотря на субъек­тивность этих референтных ориентиров, эти реакции являются ла­тентной функцией, направленной на сохранение существенных струк­турных элементов бюрократии, подтверждая необходимость формаль­ных, вторичных отношений и предотвращая дезинтеграцию бюрок­ратической структуры, которая могла бы произойти, если бы они были вытеснены личными отношениями. Этот тип конфликта можно во­обще описать как посягательство отношений первичной группы, в то время как институционально требуются отношения вторичной груп-

²⁴ Социологи редко используют для диагностики значительности такие лингвис­
тические показатели, как эпитеты. Самнер верно замечает, что эпитеты подводят «кри­
тический итог и дают определение социальным ситуациям. Доллард также замечает,
что «эпитеты часто определяют основные проблемы в обществе», и Сепир правильно
подчеркивает важность контекста ситуации для оценки значения эпитетов. Равным
образом уместно и наблюдение Линтона, что «в истории наиболее важен для изуче­
ния путь, по которому общество проходит через особый эпизод, чем обычное поведе­
ние». Социологическое изучение лексикона «восхвалений и оскорблений» приведет
^к Ценным открытиям. — ^ Примеч. автора.

²⁵ С/. Ellsworth Faris, The Nature of Human Nature (New York: McGraw-Hill, 1937),
⁴' П". — Примеч. автора.

335

пы; напротив, конфликт между бюрократом и клиентом часто воз­никает из-за того, что взаимодействие между ними носит безличный характер, когда требуется сугубо личный подход²⁶.

Проблемы для дальнейшего исследования

Тенденция к возрастанию бюрократизации западного общества, которую Вебер давно предвидел, не единственная причина для соци­ологов обратить свое внимание на эту область. Эмпирические иссле­дования взаимодействия бюрократии и личности могли бы особенно углубить наше понимание социальной структуры. Большое количе­ство специальных вопросов привлекает наше внимание. В какой сте­пени различные личностные типы отбираются и модифицируются разными типами бюрократии (частным предпринимательством, го­сударственными службами, полулегальными политическими меха­низмами, религиозными орденами)? Принимая во внимание, что гос­подство и подчинение рассматриваются какчерты личности, несмотря на их изменчивость в различных ситуациях-стимулах, отбирает ли бюрократия определенные личности, с особой склонностью к господ­ству или подчинению? И поскольку различные исследования пока­зывают, что эти черты могут быть модифицированы, приводит ли уча­стие в бюрократической администрации к возрастанию стремления к господству? Отбирают ли различные системы комплектования кад­ров (например, патронаж или открытая конкуренция, которая пред­полагает либо специальные знания, либо общие ментальные способ­ности, либо практический опыт) различные личностные типы?²⁷ Дей­ствительно ли продвижение по служебной лестнице уменьшает страх конкуренции и повышает эффективность административной дея-

²⁶ Общественное неодобрение многих форм поведения можно проанализировать
с точки зрения того или другого образца замены неуместных с точки зрения культуры
взаимоотношений. Таким образом, проституция представляет типичный случай, когда
совокупление, форма близости, которая институционально определена как симво­
лизирующая наиболее «неприкосновенное» отношение в первичной группе, замеща­
ется в контексте договора, который связан с обменом наиболее безличным из всех
символов — деньгами. См. Kingsley Davis, «The sociology of prostitution», ^ American
Sociological Review, 1937, 2, 744—755. — Примеч. автора.

²⁷ Среди современных исследований о вербовке в бюрократию см.: Reinhard Bendix,
Higher Civil Servants in American Society (Boulder: University of Colorado Press, 1949); Dwaine
Marwick, ^ Career Perspectives in a Bureaucratic Setting (Ann Arbor: University of Michigan
Press, 1954); R.K. Kelsall, Hidher Civil Servants in Britain (London: Routledge and Kegan
Paul, 1955); W.L. Warner and J.C. Abegglen, Occupational Mobility in American Business and
Industry (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1955). — Примеч. автора.

336

тельности? Детальное изучение механизмов, наполняющих бюрок­ратические кодексы аффектами, было бы поучительным как для со­циологии, так и для психологии. Приводит ли общая анонимность решений гражданских служб к ограничению престижно-символичес­кой сферы только определенным узким внутренним кругом? Суще­ствует ли тенденция для дифференцированного объединения, особен­но заметная у бюрократов?

Круг теоретически значимых и практически важных вопросов, по-видимому, ограничен только доступностью конкретных данных. Изучение религиозных, образовательных, военных, экономических и политических видов бюрократии, имеющих дело с взаимозависи­мостью социальной организации и личности, должно открыть до­рогу перед плодотворными исследованиями. А функциональный анализ конкретных структур поможет даже воздвигнуть храм для со­циологов на этой дороге.

^ IX. РОЛЬ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЮРОКРАТИИ

Долгое время американские социологи занимались изучением функциональных и профессиональных групп в обществе. Им удалось расширить современные представления о социальных проблемах и социальных девиациях. Например, многое известно о причинах юно­шеских правонарушений и преступности. Но, возможно, прошлое социологии слишком дорого для нас, возможно, мы не продвинулись достаточно далеко от наших ранних привязанностей в исследовании подобных социальных проблем, чтобы перейти к исследованию и дру­гого круга проблем, которые также уходят корнями в социальную структуру и которые непосредственно связаны с совершенствовани­ем этой структуры¹. Например, интеллектуалы, посвятившие себя об­щественным наукам, настолько были заняты изучением поведения других, что в значительной степени пренебрегли исследованием сво­их собственных проблем, ситуаций и поведения. Мы выбирали для тщательного исследования и безработного, и продавщицу, но, кажет­ся, мы не слишком охотно анализируем обществоведа как професси­ональный тип. У нас есть эмпирические монографии о профессио­нальном воре и профессиональном нищем, но до последнего време­ни никто не обращался к роли профессионального интеллектуала в нашем обществе². Хотя очевидно, что хорошо бы начать с порядка в собственном доме.

© Перевод. Черемисинова Е.Р., 2006

¹ Наводящая на размышления интерпретация различной ориентации в социоло­
гии в Европе и Америке: см.: Karl Mannheim, «German Sociology (1918—1933)», Politico,
1934, 29—33. — Примеч. автора.

² Мы не пренебрегаем рядом исследований, существующих в настоящее время,
которые идут в этом направлении. Однако книга Florian Znaniecki, ^ The Social Role of
the Man of Knowledge, (New York, 1940) посвящена скорее теоретической схеме, чем
эмпирическим исследованиям. Logan Wilson, The Academic Man (New York, 1941), ог­
раничивает себя, как показывает заголовок, академическим контекстом. Исследова­
ние Claud Bowman, ^ The College Professor (Phila., 1938), относится к образу профессора,
представленного в 19 журналах в последние 50 лет. А книга Willard Wallard, Sociologe
of Teaching* восновном посвящена учителям начальной и средней школы. Карл Ман-
гейм ссылается на неопубликованную монографию об интеллектуалах и, конечно, на

338

Интеллектуалы как профессиональная группа

Признаком этого пробела в наших современных исследованиях яв­ляется отсутствие множества необходимых подробных данных. Интел­лектуалы-должны вспомнить, что и они люди, и, следуя афоризму Теренция, не чуждаться познания самих себя. И действительно, в последние критические десятилетия интеллектуалы обратили внима­ние на свое место в обществе³. Многие из них, испытав непрочность своего положения в обществе, начали исследовать более общие при­чины этой ненадежности не только для других слоев общества, но и для себя. Они начали оценивать взаимосвязь между своим местом в социальной структуре и своими понятиями, теориями и перспекти­вами. Некоторые пришли к убеждению, что их желания не могут быть удовлетворены в рамках существующей институциональной структу­ры, и задали вопрос: почему? В настоящее время стало почти респек­табельным признавать существование классовых конфликтов; они настолько признаны, что в журнале большого бизнеса «Fortune» ав­тор отвергает «ханжеское туманное словоблудие» и «сладкоречивые высказывания» ради «более реалистичной терминологии и аналити­ческих методов, принятых в Европе, где существование классов и кон­фликтов их интересов является очевидно признанным как не марк­систскими политическими аналитиками, так и марксистскими, ко­торые впервые указали на них»⁴.

многочисленные краткие исследования в литературе (главным образом европейской). Однако эти исследования в целом не базируются на подробных эмпирических дан­ных, относящихся к роли интеллектуалов в социальной политике и решениях. Об­щие биографии интеллектуалов есть в работах Мангейма и в статье Roberto Michel, «Intellectual», Encyclopedia of the Social Sciences. — Примеч. автора.

³ См., например, H.D. Lasswell, «The relation of ideological intelligence to public
policy», Ethics, 1942, 53, 25—34; H.D. Lasswell и M.S. McDougal, «Legal education and
public policy: professional training in the public interest», ^ Yale Law Journal, 1943, 52, 203—
295. Юридические журналы уделяют в последнее время значительное внимание по­
добным проблемам. — Примеч. автора.

⁴ Sherry Mangan, «State of the Nation», Fortune, 28 (1943), 138. Ее дальнейший ком­
ментарий подчеркивает отношения между открытым классовым конфликтом и со­
временным экономическим развитием. «Долгое время главным принципом амери­
канской политической литературы был принцип: «Не говорите об этом, и это про­
изойдет». Возможно, нет другой нации, столь запутавшейся в таком ханжеском туман­
ном словоблудии политических определений, тенденций и событий. Такая неточность
происходит не только из-за литературной идиосинкразии. Это скорее отражает отно­
сительную политическую отсталость американского народа, и даже такой глубокий
экономический кризис, как в 1929—1930 годах, не вполне разрушил (как в Европе)
экономическую структуру, чтобы привести к серьезным сомнениям в социальном ре­
жиме. Отличный прецедент, который позволит со временем ликвидировать невнят­
ную терминологию, был недавно создан мистером Эриком Джонсоном, президентом

339

Вероятно, когда американские интеллектуалы признают эти про­блемы, они соберут данные, необходимые для оценки своей реаль­ной и потенциальной роли в широкой социальной политике. Возмож­но, они убедятся в необходимости описать свой опыт подробно. Ка­кую роль они призваны исполнять? С какими конфликтами и фруст­рациями им приходится сталкиваться при исполнении своей роли? Какое институциональное давление оказывается на них? Кто, напри­мер, определяет их интеллектуальные проблемы? При каких обстоя­тельствах именно они выдвигают проблемы для исследования? Как влияют на политику такие исследования? Как влияет бюрократиза­ция на взгляды интеллектуалов? Считают ли они, что склонны рас­суждать с точки зрения строго ограниченного числа альтернатив, даже при выборе проблем для анализа? Каковы характерные проблемы в поддержании общения между политическими деятелями и интеллек­туалами? Можно и дальше продолжить этот перечень вопросов для интеллектуалов, работающих в бюрократии или наблюдающих ее со стороны. Только такая подробная информация даст нам возможность перейти от приблизительных представлений к глубокому и хорошо обоснованному анализу отношения интеллектуалов к социальной политике. Только когда мы получим эти данные в большом объеме, социология знания не будет так часто обращаться к широким обоб­щениям, которые не были просеяны сквозь сито соответствующей эм­пирической проверки.

Но поскольку данных не хватает, обсуждение этих вопросов дол­жно опираться на отдельные опубликованные материалы и на нефор­мальные беседы с интеллектуалами об их опыте участия в государ­ственной политике. Таким образом, мы можем только кратко опи­сать некоторые аспекты роли интеллектуалов: их возможности и пре­делы, тщетность их усилий и вознаграждение. Наше обсуждение этих вопросов даже не рекогносцировка, которая может определить важ­ные направления для дальнейшего исследования. Мы всего лишь об­ратимся к избранным аспектам роли интеллектуала, главным обра­зом в правительственной бюрократии⁵.

Американской торговой палаты, призвавшим заменить такие сладкоречивые выра­жения, как «система свободного предпринимательства» и «американский образ жиз­ни», точным научным термином «капитализм». Будет ли такое признание классового конфликта означать, что социальный кризис начинает разрушать защиту ложного сознания? — Примеч. автора.

⁵ Эта статья была прочитана на встрече в Американском социологическом обще­стве и включала развернутый анализ деятельности интеллектуалов, помогавших оп­ределять и осуществлять политику во время Парижской мирной конференции. — При­меч. автора.

340

Статус интеллектуала и социальная политика

Для наших целей нам не нужно абсолютно точно определять по­нятие «интеллектуал». Мы будем рассматривать людей как интеллек­туалов, поскольку они посвятили себя развитию и формулировке зна­ния. Им доступны накопленные в культуре знания, которые нельзя получить только из непосредственного личного опыта⁶. Их деятель­ность может быть профессиональной или любительской, это не име­ет значения. Тот факт, что Джон Стюарт Милль провел долгие годы в Ост-Индской компании, не исключает его из числа интеллектуалов.

Следует заметить, что понятие «интеллектуал» относится к соци­альной роли, а не к личности в целом. Хотя эта роль частично совпа­дает с различными профессиональными ролями, она не должна отож­дествляться с ними. Таким образом, мы обычно причисляем учителя и профессора к интеллектуалам. В определенном смысле это может быть верно, но из этого не следует, что каждый учитель или профес­сор является интеллектуалом. Он может им быть, а может и не быть в зависимости от реального характера своей деятельности. Такое раз­деление возникает в случае, когда учитель просто передает содержа­ние учебника, без дальнейшей интерпретации или применения. В этом случае учитель не является большим интеллектуалом, чем дик­тор радио, который просто читает текст, приготовленный для него другими. Он является просто винтиком в механизме, передающем мысли других людей.

Нас будет интересовать определенный класс интеллектуалов: те, кто специализируется в области социального, экономического и по­литического знания. Это в основном социологи и юристы. Во многих аспектах их роль, особенно по отношению к государственной поли­тике, отличается от социальной роли специалистов в области физи­ческих и биологических наук.

Во-первых, существует значительная степень неопределенности в исследованиях социолога, поскольку они связаны с проектируе­мыми действиями. Он сталкивается со значительно большим чис­лом непредвиденных обстоятельств, чем, скажем, инженер-электрик. Последний может предсказать, например, как электронная лампа, изобретенная для определенных целей, будет работать в тех услови­ях, в которых будет использоваться; предсказания в социальных де­лах являются только грубым приближением, и большая степень слу­чайности существует даже в определении условий, в которых предло­женный план будет реализован. Следовательно, предлагаемые соци­ологами альтернативы не могут обладать авторитетом убедительного

⁶ Znaniecki,