Хранитель

Вид материала

Документы

Содержание The Rampart We Guard The Lonely Crowd Individual Psychology New Letter. Organ of the InternationalAssociation of Individual Psychology The Political Community The Social System Примеч. автора. Примеч. автора. Towards an Understanding of Juvenile Delinquency Примеч. пер. Science and Social Action Примеч. автора. Win Who W///(Philadelphia, 1872), 19, as cited by Wyllie, op, cit. American Heroes: Myth and Reality

Подобный материал:

• Художник В. Бондарь Перумов Н. Д. П 26 Война мага. Том Конец игры. Часть вторая: Цикл, 6887.91kb.
• Г. Н. Кондакова Главный хранитель музейных фондов, 4056.71kb.
• Елене Георгиевне Боннэр исполнилось 85 лет. Елена Боннэр является одним из основателей, 1282.61kb.
• Реферат: Семья хранитель и носитель духовности, 174.32kb.
• Добро и зло: нравственные ориентиры человеческого бытия, 113.1kb.
• Обзор книжных коллекций фонда редких книг библиотеки музея-заповедника «Бородинское, 86kb.
• Т. Белина Посвящается Джин Флорес, сотруднице Организации Объединенных Наций, которая, 2693.54kb.
• Правила игры 6 Что такое пкм? 10 Волшебный компот, 2407.26kb.
• «Здесь люди подтверждают судьбы, стажи, Порою даже даты позабыв, Решить проблемы позволяет, 23.52kb.
• Творческие коллективы показали программы в номинациях: «Российская деревня хранитель, 759.95kb.

Pathfinder, May 17, 1950, 55. — Примеч. автора.

282

мулировки в основном похожи, все, что может быть сказано об од­ном, можно сказать об обоих.

Anomy, — МакИвер воскрешает относящееся к шестнадцатому веку и давно вышедшее из употребления написание слова, — означает состо­яние ума человека, у которого подорваны корни его морали, у которого нет больше каких-либо норм, но только несвязные побуждения, у кото­рого нет больше каких-либо представлений о целостности, о народе, о долге. Аномичный человек становится духовно стерильным, ответствен­ным только перед собой, не отвечающим ни перед кем. Он издевается над ценностями других людей. Его единственная вера — философия от­рицания. Он живет тонкой линией чувств, пролегающей вне будущего и вне прошлого». И еще: «Аномия является состоянием ума, в котором че­ловеческое восприятие социальной сплоченности — движущая пружина его морального состояния — разрушено или фатально ослаблено².

Как было отмечено, «подход МакИвера является, таким образом, психологическим (то есть аномия для него состояние ума, а не со­стояние общества, хотя состояние ума может отражать социальное напряжение), и психологические разновидности [аномии] соответ­ствуют элементам (тревога — изоляция — бесцельность), которые формируют субъективный аспект понятия у Дюркгейма»³. Нет сомне­ний, что психологическое понятие аномии имеет определенное зна­чение, что оно относится к идентифицируемому «состоянию ума» отдельного человека, как подробное описание психического состоя­ния. Но, несмотря на это, психологическое понятие аномии является составной частью социологического понятия аномии, а не замените­лем для него.

Как было показано на предшествующих страницах, социологи­ческое понятие аномии предполагает, что полезно рассмотреть харак­терное для людей окружение как включающее, с одной стороны, куль­турную структуру, а с другой стороны, социальную структуру. Допус­кается, что как бы ни были эти структуры тесно связаны в действи­тельности, в целях анализа их необходимо рассмотреть отдельно, а

² R.M. Maclver, ^ The Rampart We Guard (New York: The Macmillan Company, 1950),
84, 85, и полностью глава 10; [курсив мой] (прим. автора). Сравнить с независимо
осмысленным, но эквивалентным описанием «анемического» Дэвида Рисмана в со­
авторстве с Р. Денни и Натаном Глазер, ^ The Lonely Crowd (New York: Yale Univercity
Press, 1950), с 287 и следующие. — Примеч. автора.

³ R.H. Brookes, «The anatomy of anomie», Political Science, 1951, 3, 44—51; 1952, 4,
38—49, — обзорная статья, рассматривающая современное расширение понятия ано­
мии. Связь понятия аномии с понятием Адлера «недостаток социального интереса»
см. в заметках H.L. Ansbacher, ^ Individual Psychology New Letter. Organ of the International
Association of Individual Psychology (London, June — July, 1956). — Примеч. автора.

283

затем опять вместе. В связи с этим культурная структура может быть определена как то, что формирует ряд нормативных ценностей, регу­лирующих поведение, общее для членов определенного общества или группы. А к социальной структуре относится то, что формирует ряд социальных отношений, в которые члены общества или группы раз­личным образом включены. Следовательно, аномия рассматривает­ся как распад в культурной структуре, происходящий в особенности тогда, когда существует острое расхождение между культурными нор­мами и целями и социально структурированными возможностями членов групп действовать в соответствии с данными нормами куль­туры. Согласно этой концепции культурные ценности могут способ­ствовать возникновению поведения, которое не соответствует направ­ленности самих ценностей.

С этой точки зрения, социальная структура фильтрует культур­ные ценности, в соответствии с которыми совершаются поступки, легко возможные для людей, имеющих определенный статус в обществе, и трудные или невозможные для других. Социальная структура действу­ет как барьер или как открытая дверь для поступков, исходящих из куль­турных установок. Когда культурная и социальная структура недоста­точно интегрированы и в первой содержатся требования к поведению, которым препятствует вторая, возникает стремление к нарушению норм, к их отсутствию. Конечно, из этого не следует, что это един­ственный процесс, создающий социальные условия для аномии; раз­витие теории и исследований направлено на поиск других типичных причин острой аномии.

Предпринималась попытка усмотреть различие между психоло­гическим и социологическим понятием аномии в различиях между «простой» и «острой» аномией⁴. Простая аномия относится к состоя­нию нарушения порядка в группе или обществе, в которых между си­стемами ценностей происходят конфликты, проявляющиеся в неко­торой степени беспокойства и ощущении разобщенности с группой. Острая аномия относится к девальвации и в крайнем случае к дезин­теграции системы ценностей, которая проявляется в значительной тревоге. Подобное разделение понятий (сформулированное неоднок­ратно, но которым иногда пренебрегают) основано на том, что ано­мия, как и другие условия общественной жизни, различается по сте­пени и, вероятно, по роду.

В предшествующей главе мы идентифицировали некоторые из процессов, ведущих к аномии, и подробно изложили типологию адап­тивных реакций на это состояние и на структурные воздействия, от-

⁴ Sebastian De Grazia, ^ The Political Community (University of Chicago Press, 1948), 72—74, passim; cf. Brookes, op. cit., 46. — Примеч. автора.

284

ветственные за большую или меньшую частоту каждой из этих реак­ций среди различных слоев классовой структуры. Согласно нашей ос­новополагающей предпосылке, общественные классы не только раз­личным образом подвержены аномии, но и различным образом под­вержены тому или иному типу реакции на нее. Толкотт Парсонс рас­смотрел эту типологию и вывел ее в мотивационных терминах из своей концептуальной схемы социального взаимодействия⁵. Этот анализ ис­ходит из допущения, что ни склонность к девиантному поведению, ни склонность к сохранению равновесия в социальной интерактивной си­стеме не могут развиваться хаотически; напротив, они формируются в более или менее ограниченном числе идентифицируемых направле­ний. Можно сказать, что девиантное поведение имеет собственные образцы.

По словам Парсонса и Бэлса, «мы рассмотрели девиацию, вклю­чающую четыре основных направления, соответствующих, с одной стороны, потребности либо выразить отчуждение от нормативной структуры (включая отказ от привязанности к другому человеку как к цели), либо сохранить вынужденную конформность с нормативным образцом и привязанностью к другому, а с другой стороны, в соответ­ствии с пассивным или активным характером поведения. Таким обра­зом, мы получаем четыре разных вида направленности девиантного по­ведения: агрессия и бегство в качестве отчуждения и вынужденное дей­ствие и вынужденное одобрение в качестве вынужденной конформно­сти. Кроме этого, мы показали, что данная парадигма, независимо выведенная, существенно сходна с парадигмой, ранее предложенной Мертоном для анализа социальной структуры и аномии»⁶.

Заметим, что это первое расширение типологии реакций продол­жает рассматривать обе структуры — и культурную («нормативный образец»), и социальную (структурированная привязанность к дру­гим людям или отчуждение от них). Тем не менее характеристика ти­пов реакций дана с точки зрения их пассивного или активного харак­тера. Это означает, что девиантное поведение может включать либо активное» «распоряжение ситуацией», направленное набольший кон­троль над ситуацией, чем требуют [институционализированные] ожи­дания», или пассивный «отказ от необходимой степени активного контроля», которую требуют эти ожидания. Типы девиантного пове­дения могут быть далее подразделены благодаря различию между слу­чаями, в которых первичной является либо напряженность в соци-

⁵ Parsons, ^ The Social System, 256-267, 321—325; Talcott Parsons, Robert F. Bales
and Edward A. Shils, Working Papers in the Theory of Action (Glencoe: The Free Press, 1953),
67—78. — Примеч. автора.

⁶ Parsons et al., Working Papers, 68. — Примеч. автора.

285

альных отношениях, либо в культурных нормах, по отношению к ко­торым ожидается конформность⁷. Конкретные проявления реакций на аномическое напряжение (преступность, злодеяние и суицид) и концептуально опосредованные типы реакций (инновация, ритуа-лизм, бегство и мятеж), таким образом, становятся классифициро­ванными как результаты определенных абстрактных качеств интерак­тивной системы, идентифицированной Парсонсом. Созданная не так давно, эта более сложная классификация типов девиантного поведе­ния уже была широко использована в эмпирических исследованиях.

Показатели аномии

Подобно многим из нас, кто стремится быстро обойти и исследо­вать эту чрезмерно широкую область, а следовательно, не обращать внимание на частности, Дюркгейм не дал эксплицитного и методич­ного руководства по различным признакам аномии, а также по при­метам отсутствия норм и нарушений в социальных взаимоотноше­ниях. Однако очевидно, что какие-то показатели должны быть разра­ботаны, если понятие аномии должно использоваться в эмпиричес­ких исследованиях.

Шаг в этом направлении сделал Лео Сроул в разработке предвари­тельной «шкалы аномии»⁸. С одной стороны, шкала включает пункты, относящиеся к человеческому представлению о социальном окруже­нии, а с другой стороны, к человеческому представлению о своем соб­ственном месте среди этого окружения. Точнее, пять пунктов, входя­щих в эту предварительную шкалу, включают (1) представление, что общественные лидеры безразличны к нуждам людей; (2) представле­ние, что немногое может быть совершенно в обществе, которое выгля­дит в основном непредсказуемым и беспорядочным; (3) представление, что жизненные цели скорее уходят в прошлое, чем реализуются; (4) чув­ство тщетности и (5) убеждение, что человек не может рассчитывать на своих коллег для социальной и психологической поддержки⁹. Какуточня-

⁷ Ibid, с. 74. — ^ Примеч. автора.

⁸ В статье «Социальная дисфункция, личность и установка на социальную дис­
танцию» (прочитана перед Американским социологическим обществом в 1951 году),
а также в расширенном, но еще не опубликованном варианте, названном «Социальная
интеграция и определенные последствия». — ^ Примеч. автора.

*> Особая формулировка этого вопроса дана Alan H. Roberts and Milton Rokeach, «Anomie, authoritarianism, and prejudice: a replication», American Journal of Sociology, 1956,

61. 355—358, в заметке 14. В опубликованном комментарии на эту статью Сроул со­мневается, что его исследования на самом деле получили возражение. Там же, 1956,
    
62. 63—67. — Примеч. автора.
    

286

ет Сроул, эта попытка создать шкалу аномии имеет определенную огра­ниченность и некоторую неполноценность, но здесь заложено начало стандартизации измерений аномии, как ее воспринимают и испытыва­ют люди в группе и обществе.

Данную шкалу можно принять для измерения аномии каксубъек-тивно испытываемой; очевидно, необходимо новое измерение ано­мии как объективного состояния в жизни группы. Бернард Лэндер сделал симптоматичное продвижение к последнему типу измерений¹⁰. Используя факторный анализ восьми качеств из материалов перепи­си в американском городе, он идентифицировал две группы перемен­ных, одну из которых он определил как «анемический фактор». Он имел в виду, что эта группа переменных (высокий рост преступности, боль­шой процент не-белых резидентов в районе и небольшой процент соб­ственников жилья) выглядит, в сущности, как характеристика райо­на относительной безнормности и нестабильности. Лэндер первый признал, что данная специфическая группа переменных может из­мерить фактор аномии в лучшем случае только очень огрубленно. Ее несомненная ограниченность возникает из обстоятельства, с ко­торым регулярно сталкиваются социологи, разрабатывая системы измерений теоретических понятий с помощью привлечения множе­ства социальных данных, которые случайно оказались зафиксирован­ными в статистических выпусках, изданных общественными органи­зациями, а если точнее, из обстоятельства, что эти данные социальных отчетов, которые случайно оказались в их распоряжении, не являют­ся теми необходимыми данными, которые наилучшим образом из­меряют понятие. Именно поэтому я назвал оригинальную попытку Лэндера скорее «симптоматическим», чем принципиальным успехом. Простое наличие официальной статистики заставило Дюркгейма ис­пользовать такие приблизительные, косвенные и всего лишь предва­рительные измерения аномии, как профессиональный статус и се­мейную дезинтеграцию (расторжение брака). И такая же случайность, что отчеты по переписи в Балтиморе (включающие данные о преступ­ности, расовом составе, собственности на жилье) заставили Лэндера использовать эти приблизительные, косвенные и всего лишь предва­рительные измерения аномии. Прагматические исследования такого рода, конечно, не являются подходящей альтернативой теоретичес­ки определяемым признакам понятия. Перемена места жительства может быть косвенным измерением степени нарушения установив-

^,0 ^ Towards an Understanding of Juvenile Delinquency (New York: Columbia University Press, 1954), esp. Chapters V-VI. См . также полезную обзорную статью, основанную на Этой книге: Ernest Greenwood, «New directions in delinquency research», The Social Service Aeview, 1956, 30, 147—157. — Примеч. автора.

287

шихся социальных взаимоотношений. Но очевидно, что существен­ное усовершенствование измерений связано с получением данных не­посредственно о размерах нарушенных социальных взаимоотноше­ний. Так же и с другими объективными компонентами аномии, свя­занными с нарушениями как в нормах, так и в отношениях. Речь идет не просто о недоступном совершенстве. Мы считаем совершенно оче­видным, что в дальнейшем должны быть усовершенствованы и шка­ла субъективных аспектов аномии, и шкала объективных аспектов. Применение доступных социально-статистических данных является только навязанным практикой временным заменителем.

Из представления о субъективных и объективных признаках ано­мии возникает новая потребность рассматриватьодновременно эти два типа компонентов в исследовании причин и последствий аномии. Кон­кретнее это означает, что можно было бы систематически сравнивать поведение «аномических» и «эуномических»*/гюдеи, входящих в груп­пу с определенной степенью объективной аномии, с поведением лю­дей того же самого типа, принадлежащих к группе с иной степенью аномии. Исследования такого рода, очевидно, представляют следую­щий шаг в изучении аномии".

Таким образом, современные теоретические и процедурные ис­следования несколько уточнили понятие аномии и начали модели­ровать методы, необходимые для его систематического изучения. Не­давно появились содержательные исследования, непосредственно связанные той или другой частью со структурным и функциональ­ным анализом аномии (о чем шла речь в предшествующей главе).

Тема успеха в американской культуре

Напомним, что мы рассматривали акцентирование денежного успеха как одну из доминантных тем в американской культуре и выя­вили напряжение, которое данная тема навязывает людям, имеющим разное положение в данной структуре. Конечно, мы не утверждали (как указывали неоднократно), что разобщение между культурными целями и институционально узаконенными средствами возникает только из данного крайнего акцентирования цели. Согласно теории, любое чрезмерное акцентирование достижения (будь то научная про-

* eunomic — от eunonvy (эуномическое правление) — правление, основанное на началах законности и справедливости. — ^ Примеч. пер.

¹¹ Обшая логика такого рода анализа в разделе о «статистических показателях социальной структуры» этой книги, атакже см. Paul F. Lazarsfeld and Morris Rosenberg, The Language of social Reserch (Glencoe: The Free Press, 1955). — Примеч. автора.

288

дуктивность, накопление личного богатства, а при некотором вообра­жении — победы Дон Жуана) будет ослаблять конформность по отно­шению к социальным нормам, контролирующим поведение, когда оно предназначено для достижения особых форм «успеха», особенно среди тех, кто находится в неблагоприятном социальном положении в борьбе за успех. Именно этот конфликт между культурными целями (каков бы ни был характер целей) и невозможность использовать институциональ­ные средства создают напряженность, ведущую к аномии¹².

Цель денежного успеха была избрана для иллюстративного ана­лиза на основе допущения, что она особенно глубоко укоренилась в американской культуре. Это широко известное допущение получило новое подтверждение во множестве исследований по истории и исто­рической социологии в последнее время. Ирвин Гордон Вилли (в сво­ей подробной монографии об американской доктрине экономичес­кого успеха с помощью «самоусовершенствования») показал, что хотя «успех» был по-разному определен в американской культуре (и раз­личным образом среди разных социальных слоев), но другие опреде­ления «не получили такого всеобщего признания в Америке, как отож­дествление успеха с приобретением денег»¹³.

Этот сильный акцент на финансовом успехе не является, конечно, особенностью американцев. Давние аналитические наблюдения Мак­са Вебера до сих пор во многом уместны: «Стремление к приобрете­нию, погоня за прибылью, деньгами, желание иметь как можно боль­ше денег сами по себе не имеют ничего общего с капитализмом [а в настоящем случае — с особенностями американской культуры]. Это стремление существует и существовало среди официантов, врачей, кучеров, артистов, проституток, недобросовестных чиновников, сол­дат, аристократов, общественных деятелей, игроков и нищих. Мож­но сказать, что оно было общим для людей всех групп и положений во все времена и во всех странах мира, где существовали или суще­ствуют объективные возможности для этого»¹⁴.

Но что определенным образом отличает американскую культуру в этом отношении и что мы считали важным проанализировать в этой связи в предшествующей главе — так это то, что наше «общество ока­зывает наибольший почет экономическому богатству и социальному восхождениюлюбого своего члена». «Учебникуспеха» концаXIX века

¹² W.J.H. Sprott выразил это с завидной точностью в лекциях, прочитанных в Бир­мингемском университете. ^ Science and Social Action (London: Watts & Co., 1954), 113.— Примеч. автора.

" Irvin Gordon Wyllie, The Self-Made Man in America (New Brunswick: Rutgers University Press, 1954), 3-4 и далее. — Примеч. автора.

¹⁴ Max Weber, The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism (New York: Charles Scribner's Sons, 1930), 17. — ^ Примеч. автора.

U Мертоп «Социальп. теория»

289

замечательно изображает это культурное убеждение: «Дорога к счас­тью, как обществе иная магистраль, открыта какдля детей нищих, так и для потомков королей. Все платят налоги, все имеют права, и нам остается только извлечь из этого пользу для себя»¹⁵. Особый характер этой культурной доктрины состоит из двух частей: во-первых, борьба за успех не связана с вопросом о том, что у людей есть приобрета­тельские побуждения, уходящие корнями в человеческую природу, но является социально определяемым ожиданием, и во-вторых, эти об­разцы ожиданий рассматриваются как подходящие для каждого, не­зависимо от его первоначального жребия или места в жизни. Конеч­но, в реальности нет необходимости в идентичных стандартах дости­жений для каждого человека в обществе; характер и границы этого продвижения по экономической лестнице могут быть определены по-разному в отдельных социальных слоях. Но преобладающие культур­ные ориентации придают большое значение этой форме успеха и счи­тают приемлемым, что все должны бороться за него. (Как мы вскоре увидим, от этого далеко до эмпирического утверждения, что опреде­ленная часть людей во всех социальных слоях действительно прини­мает этот акцент в культуре и ассимилировала его в своих личностных ценностных структурах.) Единственное, чему внимают американцы в проповедях и в прессе, в романах и в кино, в курсе формального об­разования и в ходе неформальной социализации, в различных офици­альных и личных сообщениях, — большее или меньшее акцентирова­ние моральной обязанности (а также фактической возможности) бо­роться за денежный успех и достичь его.

Как показал Вилли, эту тему настойчиво пропагандируют вдох­новенные лекторы в лекториях, коммерческие библиотечные ассо­циации, колледжи бизнеса и огромное число учебников успеха (123 ff.). В доказательство он приводит анализ содержания ряда повсемес­тно читаемых романов, бесконечно переиздаваемых учебников, ис­пользуемых в средней школе по всей стране, а также неоднократно подтверждающих данные ценности некрологов некоторых наиболее известных бизнесменов Америки. Кеннет Линн проследил распрост­раненную тему «быстрого обогащения» в романах Теодора Драйзера, Джека Лондона, Дэвида Грэхема Филипса, Фрэнка Норриса и Роберта Геррика. Ричард Мозер'⁶ продемонстрировал неизменное присутствие

¹⁵А.С. McCurdy, ^ Win Who W///(Philadelphia, 1872), 19, as cited by Wyllie, op, cit., 22. — Примеч. автора.

^1Ь Kenneth S. Lynn, The Dream of Success (Boston: Little Brown, 1955); Ricard D. Mosier, Making the American Mind (New York: King's Crown Press, 1947). См. также Marshall W. Fishwick, ^ American Heroes: Myth and Reality (Washington, D.C.: Public Affairs Press, 1954). —