Хранитель

Вид материала

Документы

Содержание Социальная теория и социальная структура Примеч. автора. Current Problems in Social-Behavioral Research Symposium on Sociological Theory Iii. явные и латентные функции Слишком часто один термин использовался для обо­значения разных понятий, а одно и то же понятие обозначалось разными терминами.

Подобный материал:

• Художник В. Бондарь Перумов Н. Д. П 26 Война мага. Том Конец игры. Часть вторая: Цикл, 6887.91kb.
• Г. Н. Кондакова Главный хранитель музейных фондов, 4056.71kb.
• Елене Георгиевне Боннэр исполнилось 85 лет. Елена Боннэр является одним из основателей, 1282.61kb.
• Реферат: Семья хранитель и носитель духовности, 174.32kb.
• Добро и зло: нравственные ориентиры человеческого бытия, 113.1kb.
• Обзор книжных коллекций фонда редких книг библиотеки музея-заповедника «Бородинское, 86kb.
• Т. Белина Посвящается Джин Флорес, сотруднице Организации Объединенных Наций, которая, 2693.54kb.
• Правила игры 6 Что такое пкм? 10 Волшебный компот, 2407.26kb.
• «Здесь люди подтверждают судьбы, стажи, Порою даже даты позабыв, Решить проблемы позволяет, 23.52kb.
• Творческие коллективы показали программы в номинациях: «Российская деревня хранитель, 759.95kb.

95

ня объединяют, а не дробят эмпирические данные. Я пытался это показать, например, на теории референтных групп, которая сводит вместе данные из таких в корне отличных областей человеческого поведения, как военная служба, расовые и этнические отношения, социальная мобильность, правонарушения, политика, образование и революционная деятельность⁴⁶.

Эти критические статьи явно представляют собой попытки опре­делить место теории среднего уровня в современной структуре со­циологии. Но из-за процесса поляризации критика выходит далеко за пределы этого вопроса и искажает легкодоступную информацию. Как иначе объяснить тот факт, что любой может заметить четко выражен­ную Рисманом позицию поддержки теории среднего уровня и все же считать, что «характерные для среднего уровня стратегии исключения» содержат в себе систематические нападки нате современные социоло­гические таланты, которые пытаются работать над проблемами клас­сической традиции. Эти нападки обычно выражаются в отнесении та­кой социологической работы к разряду «умозрительной», «импрессио­нистской» или даже «журналистской». Так, серьезные попытки понять современное общество, предпринятые такими людьми, как Ч. Райт Миллс и Дэвид Рисман, находящимися, в органической связи с клас­сической традицией, лишь потому, что те смеют заниматься пробле­мами, находящимися в центре внимания этой традиции, системати­чески выставляются коллегами по профессии в невыгодном свете⁴⁷.

Согласно этому заявлению, Рисмана «систематически выставля­ют в невыгодном свете» сторонники того самого типа теории, кото­рую отстаивает он сам. Точно так же, хотя тут утверждается, что тако­ва «стратегия исключения» теории среднего уровня, — «выставлять в невыгодном свете» работу Ч. Райта Миллса, есть письменное свиде­тельство того, что один такой теоретик очень одобрительно выска­зался по поводу той части работы Миллса, которая дает системати­ческий анализ социальной структуры и социальной психологии⁴⁸.

⁴⁶ ^ Социальная теория и социальная структура, 278—280, 97—98, 131 — 194. — При­
меч. автора.

⁴⁷ Maurice R. Stein, «Psychoanalytic thought and sociological inquiry», Psychoanalysis
and the Psychoanalytic Review, лето 1962, 49, 21—29, на 23—24. Бенджамин Нельсон,
издатель этого номера журнала, далее замечает: «Каждый предмет, надеющийся стать
наукой, порождает свой подход «среднего уровня». Враждебное отношение к этому
явлению кажется мне во многом оправданным». «Sociology and psychoanalysis on trial:
an epilogue», ibid., 144—160 на 153. — ^ Примеч. автора.

⁴⁸ Я ссылаюсь здесь на важную теоретическую работу, осуществленную Миллсом
совместно с инициатором идеи Гансом Гертом: Character and Social Structure: The
Psychology of Social Institutions (New York: Harcourt, Brace & Co., 1953). Во вступлении
я описываю эту блестящую работу следующим образом: «Авторы не утверждают, что

96

Современные советские социологи пошли еще дальше в толкова­нии «печально известной «теории среднего уровня» как позитивист­ской концепции. По мнению Г.М. Андреевой, такая теория получена на относительно низком уровне абстракции, принципиально не вы­ходя за рамки эмпирических данных. «Теоретические» знания на этом уровне опять-таки относятся к категории эмпирических, поскольку сама теория, по сути, сведена к уровню эмпирических обобщений...⁴⁹

Это неправильное представление о теории среднего уровня не нуждается в долгом обсуждении. В конце концов, глава о социологи­ческой теории в ее отношении к эмпирическому исследованию, вос­произведенная в этом издании, опубликована почти четверть века назад. Еще тогда я строго разграничил теорию, т.е. комплекс логи­чески взаимосвязанных предположений, из которых выводятся эм­пирически проверяемые гипотезы, и эмпирическое обобщение — от­дельное утверждение, подводящее итог наблюдаемым закономерно­стям отношений между двумя или более переменными. И все же уче­ные-марксисты толкуют теорию среднего уровня, исходя из таких понятий, которые эти формулировки начисто исключают.

Это неправильное толкование, возможно, продиктовано привер­женностью авторов к всеобъемлющей социологической теории и опа­сениями в связи с этим, вызванными ролью теорий среднего уровня. Необходимо отметить, однако, что поскольку общая теоретическая ориентация, заданная марксизмом, становится руководством для си­стематического эмпирического исследования, она должна добивать­ся этого, разрабатывая промежуточные специальные теории. Иначе, как случалось с такими исследованиями, подобными работе Сверд­лова по изучению установок и поведения рабочих, эта ориентация приведет в лучшем случае к ряду эмпирических обобщений (см., на-

получили полностью законченный синтез, включающий все основные концепции психологии и социологии, имеющие отношение к формированию характера и лич­ности в контексте социальной структуры. Они дают нам ясно понять, что мы еще очень далеки от этой цели и сейчас ее достичь невозможно. Тем не менее они систе­матизировали значительную часть этой области и дали ориентиры, с помощью кото­рых можно изучать многое из оставшегося. Такого рода научная работа совместно с Гертом совершенно отличается по характеру от других книг Миллса, таких как Listen Yankee: The Revolution in Cuba и The Causes of World War Three. Их не «выставляют в невыгодном свете как явно журналистские»; они и есть журналистские. Но это суж­дение едва ли обусловлено ориентацией теории среднего уровня. — Примеч. автора. Эти мнения высказаны А.Г. Здравомысловым и В.А. Ядовым в «О планирова­нии конкретных социальных исследований», Вопросы философии, 1963, 17, 81, и Г.М. Андреевой в «Буржуазная эмпирическая социология ищет выход из кризиса», Фило­софские науки, 1962, 5, 39. Отрывки из обеих статей переведены George Fischer, Science and Politics: The New Sociology in the Soviet Union (Ithaca, New York: Cornell University, 1964). _ Примеч. автора.

Мертоп «Социальп. теория»

97

пример, исследование соотношения уровня образования рабочих к их членству в организациях, количеству прочитанных книг и тому подобное).

В предыдущей главе высказано предположение, что ученые, убеж­денные в существовании общей теории, охватывающей весь диапа­зон социологических знаний, склонны полагать, что социология дол­жна незамедлительно удовлетворять все практические требования, предъявляемые к ней. Этот взгляд ведет к отрицанию теории средне­го уровня, как видно из следующего замечания Осипова и Иовчука:

Точка зрения Мертона, что социология еще не созрела для всеобъем­лющей цельной теории и что существует лишь несколько теорий на про­межуточном уровне абстракции, важность которых относительна и вре­менна, хорошо известна. Мы вправе полагать, что это определение нельзя применить к марксистской научной социологии. Материалистическое понимание истории, впервые описанное Марксом примерно 125 лет на­зад, проверено временем и подтверждено всем ходом исторического раз­вития. Материалистическое понимание истории основано на конкретном изучении общественной жизни. Появление марксизма в сороковых годах прошлого века и его дальнейшее развитие органически связано с исследо­ванием конкретных социальных проблем и подтверждено им⁵⁰.

Это изучение специфических социальных проблем — «конкрет­ное социологическое исследование», как его называют советские со­циологи, — не вытекает логически из общей теоретической ориента­ции исторического материализма. И когда еще не были разработаны промежуточные теории, эти исследования тяготели к «практическо­му эмпиризму»: методическому сбору информации лишь в той мере, в какой она необходима для принятия практических решений. На­пример, проводили различные исследования поведения рабочих с точки зрения бюджета времени, в чем-то похожие нате, которые осу­ществлял Сорокин в начале тридцатых годов. Рабочих просили запи­сать, как они распределяют свое время среди таких категорий, как рабочее время, домашние обязанности, физиологические потребно­сти, отдых, время, проведенное с детьми, и «общественно полезная работа» (включая участие в гражданских советах, рабочих судах, по­сещение лекций или участие в «массовых культурных мероприяти­ях»). У анализа бюджета времени две главные цели. Первая: опреде­лить, а потом устранить проблемы, мешающие эффективному рас-

⁵⁰ Г. Осипов и М. Иовчук, «Некоторые принципы теории, проблемы и методы исследования в социологии в СССР: советская точка зрения», перепечатано в Alex Simirenko, ed., Soviet Sociology: Historical Antecedents and Current Appraisals (Chicago: Quadrangle Books, 1966), 299. — Примеч. автора.

98

оеделению времени. Например, установили, что одним из препят-твий для вечернего школьного образования для рабочих стало то, что из-за расписания экзаменов требовалось отпустить с работы больше оабочих, чем могло себе позволить предприятие. Вторая цель бюдже­тов времени — это помочь спланировать изменения в деятельности рабочих. Например, когда соединили данные бюджета времени с изу­чением мотиваций рабочих, то пришли к выводу, что можно рассчи­тывать на то, что молодые рабочие будут больше учиться и будут «ак­тивнее повышать производительность труда». Эти примеры показыва­ют что для такого исследования характерен практический эмпиризм, а не теоретические формулировки. Полученные сведения находятся на таком же уровне обобщения, как и большая часть исследования рынка в других обществах. Их надо включить в более абстрактные теории сред­него уровня, если мы хотим ликвидировать разрыв между общей ори­ентацией марксизма и эмпирическими обобщениями⁵¹.

Резюме и ретроспектива

Предшествующий обзор крайних/з/ш и cons теорий среднего уров­ня позволяет сделать следующий вывод: все мы постоянно страдаем от фарисейства. Но мы благодарны силам небесным, что не похожи на тех социологов, которые скорее говорят, чем наблюдают, или про­сто наблюдают, а не думают, или просто думают, а не подвергают свои мысли проверке систематическим эмпирическим исследованием.

Поскольку существуют такие полярные интерпретации социоло­гической теории среднего уровня, наверное, нелишним будет еще раз перечислить ее свойства:

1. Теории среднего уровня состоят из ограниченного множества утверждений, из которых логически выводятся и подтверждаются экспериментальным исследованием конкретные гипотезы.
   
2. Эти теории не остаются разрозненными, а объединяются в более широкие теоретические системы, примером чего являются теории уров­ня стремлений, референтных групп и структуры возможностей.
   
3. Эти теории достаточно абстрактны, чтобы иметь дело с разны­ми сферами социального поведения и социальной структуры, они
   

⁵¹ Этот отрывок основан на R.K. Merton and Henry W. Riecken, «Notes on Sociology m the USSR», ^ Current Problems in Social-Behavioral Research (Washington, D.C.: National 'ustitute of Social and Behavioral Science, 1962), 7—14. Краткое изложение одного такого конкретного социологического исследования см.: А.Г. Здравомыслов и В.А. Ядов, «От­ношение советских рабочих к работе: эмпирическое изучение», в Simirenko, op. cit., j47—366 _ fjp_UMe4 автора.

99

выходят за пределы простого описания или эмпирического обобще­ния. Теория социального конфликта, например, применялась к эт­ническому и расовому конфликту, классовому и международному конфликту.

4. Такого рода теория выходит за рамки различий между микро­социологическими проблемами, что видно из исследования малых групп, и макросоциологическими проблемами, что видно из сравни­тельного изучения социальной мобильности и официальных органи­заций и взаимозависимости социальных институтов.
   
5. Всеобщие социологические теоретические системы — такие, как теория исторического материализма Маркса, теория социальных си­стем Парсонса и интегративная социология Сорокина — представ­ляют собой скорее теоретические ориентации, чем строгие и упоря­доченные системы, на которые направлен поиск «единой теории» в физике.
   
6. В результате многие теории среднего уровня перекликаются с целым рядом систем социологической мысли.
   
7. Теории среднего уровня продолжают классические теоретичес­кие традиции. Все мы являемся наследниками Дюркгейма и Вебера, чьи работы подают нам идеи, которые предстоит развивать, показыва­ют примеры теоретического рассуждения, являются образцами хоро­шего вкуса при выборе проблем и учат нас ставить теоретические воп­росы, которые вытекают из их собственных.
   
8. Установка на средний уровень позволяет точно определить сфе­ру непознанного. Вместо того чтобы претендовать на осведомленность там, где ее в действительности нет, она четко указывает, что еще надо узнать, чтобы заложить фундамент для еще больших знаний. Это не означает, что она способна справиться с задачей предоставить теоре­тические решения всех неотложных практических проблем нашего вре­мени; но это означает, что она обеспечивает поворот к тем проблемам, которые уже сейчас можно уточнить в свете имеющихся знаний.
   

Парадигмы: кодификация социологической теории

Как отмечалось ранее, одна из важнейших тем данной книги — это кодификация наиболее существенных теорий и процедур каче­ственного анализа в социологии. Здесь под кодификацией понима­ется упорядоченная и сжатая классификация плодотворных проце­дур исследования и существенных открытий, сделанных благодаря их применению. Этот процесс влечет за собой скорее идентификацию и

100

ооядочение того, что имплицитно подразумевалось в работах про-лого, чем изобретение новых стратегий исследования.

В следующей главе, посвященной функциональному анализу, в качестве основы для кодификации предыдущей работы в этой облас­ти выдвигается определенная парадигма⁵². Я полагаю, что такие па­радигмы _имеют огромную пропедевтическую ценность. Прежде все­го они выставляют на обозрение предположения, понятия и базовые предположения, используемые в социологическом анализе. Тем са­мым они уменьшают невольное стремление скрыть суровую суть ана­лиза под вуалью беспорядочных, хотя, возможно, и что-то проясня­ющих комментариев и соображений. Несмотря на появление различ­ных логических описей, в социологии еще очень мало формул, то есть компактных символических обозначений отношений между социоло­гическими переменными. Вследствие этого социологические интерпре­тации часто грешат отсутствием логики. Их методология, ключевые понятия и взаимоотношения между ними часто теряются в потоке слов. Когда это происходит, заинтересованный читатель вынужден сам до­искиваться до того, что имел в виду автор. Парадигма сдерживает это стремление теоретиков использовать молчаливо подразумеваемые по­нятия и допущения.

Этой предрасположенности социологического изложения ско­рее к пространности, чем к ясности, способствует традиция — унас­ледованная отчасти от философии, в значительной мере от истории и больше всего от литературы — писать социологические отчеты ярко и живо, чтобы передать всю глубину и полноту происходящего в жиз­ни. Социолог, не отказавшийся от этого привлекательного, но чуж­дого наследия, занимается исключительно поиском таких словосо­четаний, которые наилучшим образом выразят специфику данного со­циологического случая, а не поиском объективных, поддающихся обобщению понятий и взаимоотношений, примером которых он яв­ляется, — а ведь именно в этом заключается суть точных наук в отли­чие от гуманитарных. Слишком часто это неуместное применение подлинного художественного дарования поощряется восторженны­ми отзывами широкой публики, с благодарностью уверяющей соци-

⁵² Я предложил и другие парадигмы: для девиантного социального поведения в главе VI данной книги; для социологии знаний в главе Х1Утакже в этой книге; для смешанных ^в расовом отношении браков в «Intermarriage and the social structure», Psychiatry, 1941, 4, ■361—374; дд_Я р_асовых предрассудков и дискриминации в «Discrimination and the American creed», в Discrimination and National Welfare, R.M. Maclver, ed. (New York: Harper& Brothers, "48). Необходимо отметить, что использование термина парадигма Т.С. Куном в его едавней работе по истории и философии науки гораздо более широкое, относящееся к новному набору утверждений, принятых научной дисциплиной в определенный исто­рический период; см. The Structure of Scientific Revolutions, op. cit. — Примеч. автора.

101

олога, что тот пишет, как романист, а не как чрезмерно сдержанный и академически суховатый доктор наук. Нередко ему приходится рас­плачиваться за эти аплодисменты публики, ибо чем больше он дос­тигает красноречия, тем дальше уходит от методического смысла. Надо, однако, признать, что, как давно говорил святой Августин, мяг­ко опровергая аналогичные обвинения, «...мысль не обязательно яв­ляется истинной только потому, что она плохо выражена, и не явля­ется ложной только потому, что высказана блестяще».

И все же чисто научные сообщения нередко теряют в четкости из-за не относящихся к делу факторов. Когда пишущий впадает в крайность, жесткий скелет фактов, выводов и теоретических заклю­чений обрастает мягкой плотью стилистических украшений. А дру­гим научным дисциплинам — физике и химии, а также биологии, гео­логии и статистике — удалось избежать этого неуместного интереса к литературным красотам. Верные целям точной науки, эти дисципли­ны предпочитают краткость, точность и объективность изысканно ритмическим оборотам речи, богатству коннотаций и проникновен­ной словесной образности. Но, даже не соглашаясь с тем, что социо­логия должна достичь планки, установленной химией, физикой или биологией, не следует утверждать, что она должна равняться на исто­рию, дискурсивную философию или литературу. Каждый должен за­ниматься своим делом, а дело социолога — ясно заявить о создании логически взаимосвязанных и эмпирически подтвержденных предло­жений структуре общества и его изменениях, поведении человека в этой структуре и последствиях этого поведения. Парадигмы социологичес­кого анализа предназначены для того, чтобы помочь социологу рабо­тать по специальности. Поскольку тщательное социологическое тол­кование неизменно предполагает наличие некой теоретической па­радигмы, представляется более разумным предать ее гласности. Если настоящее искусство состоит в том, чтобы скрыть все признаки ис­кусства, то истинная наука заключается в том, чтобы открыть взору ее леса, а не только законченное строение.

Не претендуя на создание полной картины, я считаю, что у пара­дигм качественного анализа в сощиологии должно быть по крайней мере пять тесно связанных между собой функций⁵³.

Первое: парадигмы вводят систему условных обозначений. Они дают компактную классификацию главных понятий и их взаимоот­ношений, которые используются для описания и анализа. Возмож­ность выстроить понятия в достаточно узких пределах для их одно-

⁵³ Критический отзыв об этой дискуссии см.: Don Martindale, «Sociological theory and the ideal type», в Llewellyn Gross, ed., ^ Symposium on Sociological Theory (Evanston: Row, Peterson, 1959), 57—91, на 77—80. — Примеч. автора.

102


пеменного рассмотрения — очень важное подспорье при исправле­нии своих следующих друг за другом интерпретаций. Эта цель труд­нодостижима, когда понятия разбросаны по всему дискурсивному из­ложению. (Как указано в работе Каджори, это, очевидно, является одной из важных функций математических символов: они способству­ют одновременной проверке всех терминов, входящих в анализ.)

Второе: парадигмы уменьшают вероятность невольного введения скрытых допущений и понятий, поскольку каждое новое допущение и каждое новое понятие должно или логически выводиться из преды­дущих компонентов парадигмы, или быть четко введено в нее. Пара­дигма, таким образом, указывает, как избежать гипотез ad hoc (т.е. логически безответственных).

Третье: парадигмы способствуют накоплению теоретических ин­терпретаций. По сути, парадигма — это фундамент, на котором пост­роен дом интерпретаций. Если новый этаж нельзя построить непос­редственно на этом фундаменте, тогда к нему надо отнестись как к новому крылу общей структуры, и нужно расширить фундамент по­нятий и предположений, чтобы подпереть это крыло. Более того, каж­дый новый этаж, который можно надстроить над первоначальным фундаментом, укрепляет нашу уверенность в его прочности точно так же, как каждая новая пристройка, именно потому, что она требует дополнительного фундамента, заставляет нас усомниться в основа­тельности его первоначальной субструктуры. Заслуживающая насто­ящего доверия парадигма будет со временем держать интерпретаци­онную структуру размером с небоскреб, с каждым новым этажом под­тверждая высокое качество изначального фундамента, тогда как де­фектная парадигма будет держать лишь беспорядочно выстроенную одноэтажную структуру, в которой каждое новое множество законо­мерностей требует закладки нового фундамента, поскольку первый не выдерживает веса дополнительных этажей.

Четвертое: парадигмы по самой своей структуре подразумевают перекрестное сведение в таблицы важнейших понятий и тем самым могут помочь аналитику разглядеть эмпирические и теоретические проблемы, которые он иначе упустил бы из виду⁵⁴. Парадигмы спо­собствуют скорее анализу, чем описанию конкретных деталей. Они обращают наше внимание, например, на компоненты социального поведения, на возможные напряжения и трения между этими компо­нентами и тем самым на источники отклонений от нормативно пред­писанного поведения.

Хотя они выражают сомнения по поводу использования систематической тео­рии, Джозеф Бенсман и Артур Виндич превосходно продемонстрировали эту эврис­тическую функцию парадигмы в своей интересной статье «Social theory in field research», American Journal of Sociology, май 1860, 65, 577—584. — Примеч. автора.

103

Пятое: парадигмы способствуют кодификации качественного ана­лиза таким образом, что он приближается к логической, если не эм­пирической строгости количественного. Кодификация методик для вычисления статистических критериев и их математических баз осу­ществляется как нечто само собой разумеющееся; их предположения и методики выставлены на всеобщее обозрение. В отличие от этого социологический анализ качественных данных часто происходит в замкнутом мире глубоких, но необъяснимых озарений и интуиции. Действительно, дискурсивные описания, не основанные на парадиг­мах, часто включают перцептивные интерпретации. Пользуясь рас­хожей фразой, они полны «озаряющих наш путь интуиции». Но не всегда понятно, на каких именно операциях с какими именно анали­тическими понятиями построены эти интуитивные озарения. Неко­торые ученые даже намек на то, что эти глубоко личные процессы необходимо преобразовать в наглядно подтверждаемые методики, чтобы они могли стать частью науки об обществе, воспринимают как святотатство. И все же понятия и методики даже корифеев от социо­логии должны поддаваться воспроизведению, а результаты их глубо­ких интуитивных озарений — проверке другими социологами. Наука, а к ней относится и социология, — дело общее, а не частное. Это не значит, что мы, обыкновенные социологи, хотим все таланты изме­рить общим аршином. Это означает лишь, что необходимо кодифи­цировать вклады и великих, и рядовых, если мы хотим, чтобы они способствовали развитию социологии.

Любая добродетель легко превращается в порок просто оттого, что ее довели до крайности, это относится и к социологической парадиг­ме. Она способна вызвать зашоренность. Вооружившись своей пара­дигмой, социолог может закрыть глаза на стратегические данные, которые этой парадигмой четко не предусмотрены. Тем самым ее можно превратить из социологического полевого бинокля в социо­логические шоры. Неправильное использование происходит скорее из-за абсолютизации парадигмы, чем из-за применения ее в качестве пробной отправной точки. Но если рассматривать парадигмы как что-то временное и меняющееся, чему суждено претерпеть изменения в ближайшем будущем точно так же, как это происходило с ними в не­давнем прошлом, то они предпочтительнее, чем набор молчаливо под­разумеваемых допущений.

^ III. ЯВНЫЕ И ЛАТЕНТНЫЕ ФУНКЦИИ


Задача кодификации функционального анализа в социологии

Функциональный анализ — одновременно самая перспективная и, возможно, наименее кодифицированная из современных ориен­тации в области проблем социологической интерпретации. Появив­шись одновременно на многих интеллектуальных фронтах, он разрас­тался скорее вширь, чем вглубь. Достижения функционального анали­за позволяют утверждать, что возлагаемые на него большие надежды постепенно сбудутся, точно так же, как его нынешние недостатки сви­детельствуют о необходимости периодического пересмотра прошлого ради будущих свершений. По крайней мере периодические переоцен­ки выносят на открытое обсуждение многие трудности, которые в про­тивном случае остаются невысказанными и невыраженными.

Как все интерпретационные схемы, функциональный анализ за­висит от тройственного союза между теорией, методом и данными. Из трех союзников метод, несомненно, самый слабый. Многие из главных приверженцев функционального анализа увлеченно занима­лись теоретическими формулировками и уточнением понятий. Не­которые с головой уходили в данные, имеющие непосредственное отношение к функциональной точке зрения. Но лишь немногие на­рушили воцарившееся молчание по поводу того, как, собственно, проводят функциональный анализ. Тем не менее обилие и разнооб­разие видов функционального анализа заставляют прийти к выводу, что какие-то методы использовались, и вселяют надежду, что, изу­чив их, можно многое узнать.

Хотя извлечь пользу из изучения методов можно и без обращения к теории или имеющимся данным — именно это, безусловно, и явля­ется задачей методологии или логики метода, — эмпирически ориен­тированные дисциплины получают гораздо больше от исследования методологических процедур, если при этом должным образом учи-

© Перевод. Егорова Е.Н., 2006

105

тываются их теоретические проблемы и важнейшие из имеющихся данных. Ибо применение «метода» подразумевает не только логику, но и, возможно, к несчастью для тех, кому приходится бороться с труд­ностями исследования, также и практические проблемы выстраива­ния данных в соответствии с требованиями теории. По крайней мере это наша предпосылка. Соответственно, мы будем перемежать наше изложение с систематическим обзором некоторых главных концеп­ций функциональной теории.

Терминология функционального анализа

С самого начала функциональный подход в социологии запутал­ся в терминологии. ^ Слишком часто один термин использовался для обо­значения разных понятий, а одно и то же понятие обозначалось разными терминами. Жертвами этого непродуманного словоупотребления яв­ляются ясность анализа и адекватность информации. Временами ана­лиз страдает от невольного сдвига в концептуальном содержании дан­ного термина, а процесс обмена информацией нарушается, когда оди­наковое по сути содержание скрывают за частоколом различных тер­минов. Стоит лишь немного проследить за превратностями судьбы понятия «функция», и мы увидим, как вредят концептуальной ясно­сти и разрушают процесс коммуникации соперничающие термино­логии функционального анализа.