Geum.ru

Образ мира

Вид материалаДокументы

Содержание


Труд – досуг.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11
-вечер-, означающие принятие пищи, совершаемое в еще более позднее время: повечрки, мн. – ‘еда после ужина, второе веч()ркование’ (Пск., Твер.) и перевчерки, мн. – ‘переужинанье’ (Пск., Твер.) [Даль, т. 3, с. 361, 92].

Веками установленная закрепленность процессов питания за одними и теми же суточными периодами привела к выработке особых систем ориентации в суточном ходе времени. Точками отсчета в этих системах выступает время принятия пищи. Так, у В.И. Даля: выть – ‘пора или час еды; у крестьян в рабочую пору 3, 4 или 5 вытей’ [Даль, т. 1, с. 790]. В «Словаре русских народных говоров» зафиксированы слова: жка – ‘2. Время еды’ (Пск.); впржка – ‘промежуток времени от завтрака до обеда или от обеда до ужина’; с выти до выти – ‘от еды до еды’ (Том.) [СРНГ, вып. 7, с. 327; вып. 5, с. 181; вып. 36, с. 6] и т.п.

В книге В. Белова «Повседневная жизнь русского Севера» подчеркивается строгость соблюдения повытного питания: «Отменить обед или завтрак было никому не под силу. Даже во время бесхлебицы… семья соблюдала время между завтраком, обедом, паужной и ужином» [Белов 2000, с. 183]. О человеке, питающемся в соответствии с установленным распорядком, то есть повытно (Калин., Волог., Перм.), скажут: вытью ест (Волог.), держит выть (Том., Олон.) [СРНГ, вып. 27, с. 280; вып. 6, с. 44; вып. 8, с. 22]. Поскольку упорядоченность вытей связывалась с порядком, трудолюбием в целом, постольку определение вытный, помимо прямого значения ‘правильно питающийся человек’, приобрело расширительно позитивный смысл – ‘положительный, самостоятельный, требовательный’; ‘умный, деловой, старательный, добропорядочный’, ‘дельный, работящий’ [СРНГ, вып. 6, с. 40]. Человека, который не может выдержать до положенного времени приема пищи, таскает куски, то есть ест в неурочное время (Краснояр., Вост.-Казах.), окрестят кусвником (Пск., Твер.) [СРНГ, вып. 16, с. 158, 157], безвременьем, безвытным [Березович 2004, с. 11].

По наблюдению Е.Л. Березовича, однозначно отрицательное отношение к нарушению режима питания проявилось во внутренней логике развития переносных значений у указанных слов: безвытный – ‘не соблюдающий очереди в еде’ → ‘неряшливый, не умеющий поддерживать порядок’ → ‘такой, который пакостничает, приносит вред’ или кусоломить – ‘есть на ходу’ → ‘хулиганить’. На этой основе исследователь делает любопытный вывод: «Нарушение порядка в еде становится важным сигналом асоциального поведения и рассматривается как вызов, который человек бросает обществу» [Там же].

Для ряда диалектных слов, называющих прием пищи, приуроченный к определенному времени суток, словари фиксируют также переносное значение – ‘соответствующий период времени’. В качестве показательного примера приведем слово едь, первоначально служившее для именования приема пищи, а позднее развившего на основе метонимического переноса значение ‘время еды’ (Арх.) [СРНГ, вып. 8, с. 325]. Такой же логике следовало развитие семантической структуры слов обед – ‘(1) обеденный стол, пища, блюда, выть’ → ‘(2) пора, время, когда обедают’ → ‘(3) полдень, полдни’; побед, паобдье – ‘(1) второй завтрак, полдник’ → ‘(2) время близко полудня’ (Новг., Олон., Твер.) [Даль, т. 2, с. 1639; т. 3, с. 32]; пвжна – ‘1. Еда между обедом и ужином’ (Волог., Сев.-Двин., Арх.) → ‘2. Время еды между обедом и ужином (обычно в 3–4 часа дня)’ (Волог.) [СРНГ, вып. 25, с. 109] и др. В литературном языке среди единиц, обозначающих прием пищи, временное значение отмечено у слов обед, разг. – ‘|| время приема пищи’ [МАС, т. 2, с. 525] и полдник – ‘время такого приема пищи’ [МАС, т. 3, с. 256]. Такие единицы, как завтрак, вечеря (церк.-книж. устар.) в значении ‘ужин’ [СУ, т. 1, с. 266], половн день – ‘обед в середине дня’ (Иркут.) [СРНГ, вып. 29, с. 89] и т.п., не развив временного значения, хранят информацию об исконной связи обозначаемых ими приемов пищи с определенными суточными отрезками посредством внутренней формы.

^ Труд – досуг. Статья Анны А. Зализняк и А.Д. Шмелева «Время суток и виды деятельности» основана на мысли о том, что «языковое обозначение времени суток в значительной степени определяется деятельностью, которая его наполняет» [Зализняк, Шмелев 1997, с. 229]. На материале литературного языка исследователи восстанавливают соответствующий фрагмент языковой картины мира: «день заполнен деятельностью; утро начинает дневную деятельность, а вечер кончает; ночь – это как бы “провал”, перерыв в деятельности» [Там же]. Привлечение материала различных идиом национального русского языка (в нашей картотеке – 338 единиц) позволяет обогатить представление об организации человеческой деятельности в пределах суток.

Сельские жители с момента пробуждения начинают утреневти – ‘проводить раннее утро в деле, на ногах’ [Даль, т. 4, с. 1100]. В. Белов так описывает начало трудового дня в крестьянской семье: «Вторые петухи заставляли хозяек вставать и глядеть квашню, третьи – окончательно поднимали большуху на ноги» [Белов 2000, с. 181]. Хозяйка открывала трубу и затопляла печь, начинала дообдничать – ‘стряпать, доспевать, хозяйничать утром, готовя обед и вообще ухаживая за домашним обиходом’ (Олон.) [Даль, т. 1, с. 1108; СРНГ, вып. 8, с. 73; вып. 24, с. 166]. «Пока пылает печь, мужчина успевает запрячь лошадь и съездить за сеном… Летом задолго до завтрака начинали косить, пахать паренину. <…> Плотники в светлое время также работали до завтрака» [Белов 2000, с. 182].

В литературном языке не представлены единицы, в значении которых была бы зафиксирована корреляция между действиями человека и утренним периодом. В наборе ассоциаций носителей литературного языка на стимул утро, утренний присутствуют единичные реакции, связанные с определенными трудовыми действиями или подготовкой к ним: бег (1), гимнастика (1), клев (1), макияж (1), осмотр (1) [РАС, кн. 3, с. 5, 181]; зарядка (2), пора в институт (1), прогулка (1), рыболовы (1) [САН РЯ, с. 182] и некоторые др. Однако ни для одного из указанных действий соотнесенность с утренним отрезком не является жестко детерминированной, а потому эта информация не фиксируется в концептуальном ядре значений соответствующих единиц, составляя их фоновое окружение.

В семантике литературных единиц утренний период (равно как и вечерний) концептуализирован как время, посвященное досугу, развлечениям: утро, устар. – ‘концерт, представление и т.п. в утренние часы, до обеда’ [МАС, т. 4, с. 536]; матине, устар. – ‘в буржуазно-дворянской среде – утренний прием гостей’; ‘утренний спектакль’ [СУ, т. 2, с. 161]; утренник – ‘утреннее представление, утренний спектакль (преимущ. для детей)’ [МАС, т. 4, с. 536] и т.п.

День представляет собой кульминацию трудовой деятельности: неслучайно количество рабочих часов в сутках называется рабочий день [Даль, т. 1, с. 1060; МАС, т. 1, с. 387], несмотря на то, что рабочее время может приходиться и на другие суточные отрезки: зарабтка – ‘время работы в утреннюю смену’ (Моск.) [СРНГ, вып. 10, с. 376]; вечерник – ‘занимающийся, работающий в вечернюю смену’ [СУ, т. 1, с. 266]; ночник – ‘2. || Летчик-специалист по ночным полетам’ [МАС, т. 2, с. 512]. Для крестьянина будний день после завтрака красен трудом, делом. Ритм трудового процесса, перемежаемого приемами пищи и периодами отдыха, является основой членения дневного времени для сельского жителя, что запечатлено в семантике целого ряда единиц: опруг – ‘рабочее время от еды до еды’ (Новорос.); пряжка – ‘время работы без отдыха с утра до обеда или с обеда до конца рабочего дня’ (Калин., Сарат., Ряз., Тамб.); полпржка – ‘работа в течение половины пряжки’ (Р. Урал); первая запржка (Краснояр.), первая пряжка (Р. Урал) – ‘время работы на пашне до полудня’, ‘с утра до (раннего) обеда’ (Р. Урал.); вторая запряжка – ‘время работы на пашне после полудня’ (Яросл.) [СРНГ, вып. 23, с. 303; вып. 33, с. 83; вып. 29; с. 131; вып. 10, с. 363; вып. 33, с. 83; вып. 10, с. 363] и т.д. В словаре В.И. Даля одно из значений слова повод – ‘время работы в один прием, от выти до выти, до еды и роздыху’ – включает следующие комментарии: «Зимний рабочий день делится на два уповода, летний на три, иногда на четыре. Первый уповод, от восхода и завтрака до обеда (8 или 9 часов)» [Даль, т. 4, с. 1041]. Как отмечает В. Белов, «дообеденный уповод (упряжка) раззадоривает и самых последних лентяев» [Белов 2000, с. 183]. Второй уповод длится от обеда до паужина (2–3 часа); третий до заката; или первый от восхода до завтрака; второй от завтрака до обеда; третий до паужины; четвертый до заката и ужина’ [Даль, т. 4, с. 1041].

Вечернее время в зависимости от сезона могло быть посвящено как труду, так и досугу: «Летом перед ужином люди только идут с поля, зимой по вечерам даже старики уходили гулять на беседы» [Белов 2000, с. 184]. Однако в языке вечер концептуализируется преимущественно как период, посвященный отдыху, увеселениям. Так, виды трудовой деятельности, приуроченной к вечеру, нашли отражение в значениях единичных диалектных слов и выражений: вечрка, обычно мн. – ‘5. Коллективная работа в помощь кому-либо при трепке льна, производимая вечерами’ (Перм.); вечервка – ‘2. Сверхурочная вечерняя работа’ (Урал.); росы вечерние – ‘косьба вечером’ (Калин.) [СРНГ, вып. 4, с. 214, 216; вып. 35, с. 182].

В семантике подавляющего большинства единиц денотативного класса <вечер>, представляющих рассматриваемую подгруппу, детально фиксируется ситуация вечерних гуляний. Представлено более сотни вариантов диалектных наименований вечерних увеселений, которые различаются в зависимости от места их проведения, ср.: доржка – ‘вечернее собрание молодежи на улице для развлечений’ (Свердл.) и бесда – ‘2. Вечернее собрание молодежи в доме’ (Твер., Калуж., Ленингр., Новгор., Волог., Арх., Олон., Енис.) [СРНГ, вып. 8, с. 135; вып. 2, с. 262]; от состава участников, например: отвечёрка – ‘молодежная вечеринка’ (Смол.); сидк – ‘1. Вечернее собрание стариков для совместного развлечения’ (Орл.) [СРНГ, вып. 24, с. 137; вып. 37, с. 279]; от способа совместного проведения вечернего времеи, напрмимер: сижчая (сидчая) вечеринка – ‘вечеринка, на которой проводили время без танцев, пляски’ (Мурман.); игрмая беседа – ‘посиделки с играми и танцами’ (Олон.); весёлая, в знач. сущ. – ‘вечеринка, на которую девушки приходят с работой’ (Волог.); прядове вечерки (Кемер.) [СРНГ, вып. 37, с. 299; вып. 12, с. 71; вып. 4, с. 181; вып. 33, с. 79].

Вспомним утверждение Анны А. Зализняк и А.Д. Шмелева: «ночь – это как бы “провал”, перерыв в деятельности» [Зализняк, Шмелев 1997, с. 229]. Действительно, в языковом сознании ночь осмысляется в первую очередь как период, отведенный для сна, подготавливающего к дневной трудовой деятельности. Тем не менее как в диалектном, так и в литературном языке присутствует значительное количество единиц, в семантике которых закреплено представление о ночном труде, например: ночнина, ночевая – ‘ночной промысел’ (Сиб.?) [СРНГ, вып. 21, с. 298, 303]; ночник – ‘2. Тот, кто работает в ночное время’ [МАС, т. 2, с. 512]; засиживать ночи – ‘сидеть за работою после сумерек’ [Даль, т. 1, с. 1578]; дергзить – ‘прясть ночью’ (Казан.) [СРНГ, вып. 8, с. 9] и некоторые др. К числу видов деятельности, для которых ночь выступает нормативным временем осуществления, относятся: пастьба лошадей: ночное [МАС, т. 2, с. 512; СУ, т. 2, с. 599]; ночлег (Яросл.) [СРНГ, вып. 21, с. 298]; ловля рыбы, раков: нчев (Сиб.) [СРНГ, вып. 21, с. 297]; лучнье (Арх., Волог., Влад., Калин., Пск., Смол., Перм., Урал., Новосиб., Енис.) [СРНГ, вып. 21, с. 297; вып. 17, с. 210]; дежурство, охрана: патруль – ‘ночной обход’ [Даль, т. 3, с. 57]; нощничть – ‘дежурить ночью’ (Урал.); пастшить – ‘3. Стеречь, сторожить ночью’ (Костром., Свердл.); ночничать – ‘1. Приглядывать по просьбе родственников или соседей за домом в ночное время’ (Влад.); изно- чться – ‘сидеть по ночам у постели больного’ (Твер., Пск.) [СРНГ, вып. 21, с. 307; вып. 25, с. 266; вып. 21, с. 303; вып. 12, с. 160] и др.

Бодрствование в ночное время может быть связано с участием в таких ночных увеселениях, как ночн, ж. – ‘ночное летнее гуляние с играми, хороводами и песнями’ (Онеж. КАССР); ночной круг – ‘ночное игрище на улице’ (Арх.); нанчно, ср. – ‘ночная пирушка’ (Арх.) [СРНГ, вып. 21, с. 302, 304; вып. 20, с. 52] и т.п.

Обрядовость. Данный фрагмент работы посвящен анализу группы слов и устойчивых сочетаний, связанных с церковной обрядовостью (74 единицы). Суточный круг богослужений, выделяемый наряду с недельным и годовым, является основным. В соответствии с этим церковные обряды вписаны в детально разработанную модель суточного времени. В ее основе лежит коррелятивный принцип, который проявляется следующим образом: согласно церковному уставу, каждое из девяти суточных богослужений совершается в строго определенное время. Установленные корреляции имеют свой смысл, свою историю, свою символику, все же вместе они духовно образуют единое целое, называемое суточным кругом. Обратимся к выяснению объема и характера информации о суточном круге богослужения, которая получила закрепление в языковых единицах исследуемого поля.

Отголоски древней традиции начинать каждую новую часть суток молитвой сохраняются в значениях таких единиц, как утреневти – ‘совершать утреннюю молитву’ [Даль, т. 4, с. 1100]; начл – ‘2. Утренняя молитва у семейских старообрядцев’ (Прибайкал., 1925); крест – ‘4. Послеобеденная молитва с крестным знамением (шутл. – после ответа на вопрос: какое будет последнее кушание за обедом)’ [СРНГ, вып. 20, с. 278; вып. 15, с. 236]. Высшей молитвой издавна считалась молитва беспрестанная. В знак этого огонь на жертвеннике не должен был гаснуть никогда. В словаре В.И. Даля мы находим словосочетания, значения которых связаны с данным представлением: неусыпаемая обитель – ‘монастырь с непрерывною службой или молитвой, денно и нощно’; неугасимая лампада, свеча – ‘либо на всю ночь, либо содержащаяся за вклад день и ночь’ [Даль, т. 2, с. 1509, 1400].

В словарях зафиксированы единицы, обозначающие пять из девяти церковных суточных служб. Значение слова часы, принятое в церковной практике, приведено только в словаре В.И. Даля: часы – ‘первый, третий, шестой и девятый часы, от восхода солнца, в кои древние христиане сходились на молитву’ [Даль, т. 4, с. 1291]. Выделение названных временных отрезков основано на аналогии с евангельскими событиями, имевшими место в это же время суток: первый час посвящен вспоминанию о пребывании Иисуса Христа на суде, третий час соотносится с вынесением приговора Пилатом и сошествием Святого Духа на апостолов; шестой час соответствует времени распятия, девятый час – времени крестной смерти Христа. Этот специфический принцип членения суток осознается лишь в рамках религиозного сознания. Выделенные таким образом отрезки не могли быть «вписаны» в традиционную схему суточного членения, основанную на учете природных изменений, происходящих в течение суток. Поэтому в обыденном языке закрепились названия лишь тех служб суточного цикла, которые соотносятся с суточными отрезками, традиционно выделяемыми русским языковым сознанием.

Так, все анализируемые словари фиксируют слово вечерня в значении ‘церковная служба’. Однако корреляция между видом службы и временем ее осуществления эксплицирована только в толковании В.И. Даля: вечрня, или ве- чрни, мн. – ‘церковная служба, совершаемая повечеру’ [Даль, т. 1, с. 463]. В СУ дефиниция данного слова ограничивается указанием только родового признака (‘служба’): вечерня – ‘одна из церковных служб у православных христиан’ [СУ, т. 1, с. 266]. Определение слова вечерня, данное в МАС в виде ‘одна из церковных служб у христиан, совершаемая после полудня’ [МАС, т. 1, с. 159], также представляется неудачным, поскольку отчасти дезориентирует читателя: вечерня совершается около шести часов вечера, что значительно отстоит от полудня, к тому же одна из целей этой службы – благодарение Богу за уже прожитый, завершившийся день.

Следующее за вечерней павечерие по сути представляет собой коллективную молитву на сон грядущий. Ср. с определением слова повечрие, которое дает В.И. Даль: ‘вечерняя церковная служба ко сну, обычно соединяется с вечернею’ [Даль, т. 3, с. 361]. В «Словаре русских народных говоров» зафиксировано слово пвечера в значении ‘вечернее богослужение’ (Твер. 1897 г.) [СРНГ, вып. 25, с. 109]. Дефиниция лексемы повечрие, представленная в словаре под ред. Д.Н. Ушакова, опять же характеризуется явной неполнотой: ‘одна из церковных служб у православных христиан’ [СУ, т. 3, с. 334].

Словарями фиксируется ряд диалектных однокоренных слов со значением ‘краткое вечернее богослужение’: пвечерня (1847 г.); павечрница (СА 1822 г., Сиб. 1968 г.) [Даль, т. 3, с. 2; СРНГ, вып. 25, с. 109]; пвечерня, пвечерь (Сиб. 1968 г.) [СРНГ, вып. 25, с. 109]. Название службы, совершаемой в полночь, представлено только в словаре В.И. Даля и в «Словаре русских народных говоров»: полунчница, полунщница – ‘особая церковная служба в полночь, до утрени’ [Даль, т. 3, с. 682]; полночник – ‘7. Полуночная служба у старообрядцев, которая бывает в полночь накануне больших религиозных праздников’ (Лит. ССР, 1960) [СРНГ, вып. 29, с. 156].

Отсутствие в МАС единиц, обозначающих павечернюю и полуночную службу, отчасти может быть объяснено меньшей распространенностью этих служб в церковной практике: в соответствие с изменениями, внесенными современной богослужебной практикой в предписания Устава, в приходских храмах повечерье совершается только в Великом Посту, а полунощница – один раз в год, накануне Пасхи.

Для службы, совершаемой перед восходом солнца, словари фиксируют несколько вариантов наименований: затреня [Даль, т. 1, с. 1638; СУ, т. 1, с. 1062; МАС, т. 1, с. 589]; утреня [Даль, т. 4, с. 1100; СУ, т. 4, с. 1023; МАС, т. 4, с. 536]; треняя [Даль, т. 4, с. 1100]; звтреня (Костр.) [Даль, т. 1, с. 1408; СРНГ, вып. 9, с. 342]; тренница [Даль, т. 4, с. 1100]; потренница (Р. Урал.) [СРНГ, вып. 30, с. 336]. В словаре В.И. Даля представлены также два слова, производных от названия утренней службы: затренник – ‘посетитель заутрени’ и затренний – ‘относящийся к заутрене’ [Даль, т. 1, с. 1638].

Кульминацией суточного богослужения является литургия, или обедня. Наименование обедня происходит от слова обhдъ в старшем значении ‘полуденная еда’ [Черных, т. 1, с. 584]. В соответствии с этим слово обедня определяется как ‘церковное богослужение (литургия) у христиан, совершаемая утром, до полуденной еды (обеда)’ [Там же]. В храмах, где много прихожан, по воскресеньям и праздникам служат две обедни: раннюю, именуемую рáнницей, и позднюю – поздáю, полýденницу [Даль, т. 3, с. 1589, 594, 678]. Отмечая наличие в языке таких выражений, как отстоять обедню, прослушать обедню, А. Мень связывает их появление с утратой христианским сознанием изначального смысла общественного священнодействия, совершающегося во время этой службы. Этот смысл выражен во внутренней форме греческого варианта ее наименования: литургия в переводе с греческого означает ‘общее дело’, ‘общественная служба’ [ПЦСС, т. 1, с. 284].

Все привлекаемые словари фиксируют также названия всенощной службы: всенощная [МАС, т. 1, с. 230; СУ, т. 1, с. 401]; всенощное бдение [СУ, т. 1, с. 98–99]; всенощница, всночная [Даль, т. 1, с. 645]; всношная, всношня (Влад., 1905–1921. Сарат.); всношна (Новг., 1896. Арх., Яросл., Твер., Тамб., Тул., Ворон., Астрах., Перм.), овсношная (Задон., Ворон., 1914) [СРНГ, вып. 5, с. 222, 224; вып. 22, с. 302] и др. Однако сопоставление дефиниций, сопровождающих данные слова, вызывает недоумение. В дефиниции, приведенной в словаре В.И. Даля, всенощная служба соотносится с ночным периодом суток: всенчная – ‘церковная служба накануне праздников в ночи’ [Даль, т. 1, с. 645]. В других дефинициях указанная служба определяется как вечерняя: всенощная – ‘вечерняя церковная служба’ [МАС, т. 1, с. 230; СУ, т. 1, с. 401]; всенощное бдение – ‘церковная служба, совершаемая вечером’ [СУ, т. 1, с. 98–99]; ксншина – ‘вечерняя церковная служба’ (Пенз.) [СРНГ, вып. 15, с. 374]. Казалось бы, информация, хранящаяся во внутренней форме приведенных слов, свидетельствует о правильности соотнесения обозначаемой службы с ночным, а не вечерним периодом. Подтверждение этому содержится в «Полном церковно-славянском словаре» Г. Дьяченко: «Всенощное бдение – служба церковная, начинающаяся после захождения солнечного и всю ночь продолжающаяся, от чего и имеет свое название» [ПЦСС, т. 1, с. 103]. И лишь обращение к специальным источникам проясняет ситуацию: «Из ночных служб в канун Рождества и Пасхи родилось всенощное бдение, продолжавшееся до утра. В современной практике бдение… перенесено на вечер, объем его сокращен» (современные всенощные бдения длятся 2–4 часа на приходах и 3–6 часов в монастырях) [Мень 1991, с. 18]. Представляется, что для устранения отмеченного несоответствия необходимо включить в словарное определение всенощной (и синонимичных ему единиц) информацию как об устаревшем, так и об актуальном значении слова.

В силу строго соблюдаемой временной закрепленности суточных служб удары колокола, оповещающего о начале службы, выступали в качестве своеобразных часов, воспринимались как знак наступления или окончания определенного времени суток, как указание на начало или завершение той или иной деятельности. Например, колокольный звон перед заутреней являлся сигналом к пробуждению, что зафиксировано посредством соотношения внутренней формы и значения слов побдная – ‘колокольный звон перед заутреней’ (Костром. 1852) [Даль, т. 3, с. 350; СРНГ, вып. 27, с. 208]; напробд – ‘о первом ударе колокола, звонящего к заутрене’ (Вят.) [СРНГ, вып. 20, с. 100]. Приведем также зафиксированное в словаре выражение как колокол ударит (выйти из дому, отправиться в путь) – ‘очень рано, с утренним благовестом’ (Олон., 1885–1898) [СРНГ, вып. 14, с. 163]. Ситуации обеденного и вечернего звона концептуализированы в значениях таких диалектных единиц, как кльгать – ‘звонить к обедне’ (Новг., Даль, Сл. Акад. 1906–1907) и звкнуть к вечерне – ‘зазвонить к вечерне’ (Дон., 1911–1912) [СРНГ, вып. 13, с. 7; вып. 11, с. 226].

Приведем показательные примеры из художественной литературы: Дрема и тишина ползут из чащи. Скоро доползут и до собора,