Образ мира

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Смирнов «Образ Мира» это целостная, многоуровневая система представлений человека, 331.3kb.
• Мир образов и образ мира, 892.04kb.
• Доклад: "Слово. Понятие. Звуко-понятийный аппарат старославянской Азбуки и образ мира., 98.03kb.
• Блинов Аркадий Леонидович § 5; Ладов Всеволод Адольфович гл. 14; Лебедев Максим Владимирович, 19590.61kb.
• Мпгу, Москва Образ «своего» и «чужого» мира у детей современных традиционных культур, 250.46kb.
• Картина мира и образ мира как технологии социогуманитарного исследования, 193.69kb.
• «Об­раз мира», 3119.1kb.
• «Образ кошки в произведениях народов мира», 284.67kb.
• Мотивационная сфера личности, 353.84kb.
• Реферат на тему, 353.48kb.

1.4. Компонентный состав как основа образной мотивации

фразеологизмов русского языка


Близость семантических характеристик слов и фразеологизмов – одна из причин перенесения принципов систематизации лексики на описание фразеологии, преувеличения сходства слов и фразеологизмов, и как следствие недостаточная их дифференциация. С другой стороны, многокомпонентный состав фразеологизмов, их характеристика как раздельнооформленных, относительно устойчивых, образных единиц языка, обладающих целостным обобщенно-переносным значением, приводит к преувеличению их специфики. Тогда как эта специфика, проявляющаяся, в частности, «в постоянной актуализации диахронического момента, в совмещенности диахронии и синхронии» [Мокиенко 1982, с. 110], неразрывно связана с особенностями развития лексических единиц. Так, формирование переносных значений, приобретение лексическими единицами символического смысла (или смыслов) способствует их фразеобразовательной продуктивности.

Семантика фразеологизма воспринимается в единстве чувственно-нагляд­ного образа и сформировавшегося на его основе актуального значения, ментального смысла. И поэтому не случайно, что среди направлений, активно разрабатываемых во фразеологии, представлены исследования, посвященные изучению фразеологических единиц (ФЕ), объединенных общим компонентом [Власова 1988; Козлова 2003; Кононенко 1991; Мокиенко 1980а и др.].

Вопрос о статусе фразеологического компонента и его роли в формировании значения фразеологизма длительное время был предметом дискуссионного обсуждения [Гаврин 1974; Жуков 1975; 1978; 1986; Мелерович 1983; Мокиенко 1980б; Молотков 1977; Попов 1976; Шанский 1985; Шмелев 1973; Чепасова, Ивашко 1988 и др.]. Неоднозначные оценки касались семантического соотношения компонента фразеологизма со словом. Перспективным для изучения фразеологизмов в функциональном, коммуникативно-прагмати­ческом, лингвокультурологическом аспектах стало признание большинством фразеологов словесной природы фразеологических компонентов. При этом не утратили своего значения теоретические положения, касающиеся характеристики идиом как единиц языковой системы, в том числе и в концепциях, согласно которым компоненты фразеологизма – это не слова. В частности, утверждение В.П. Жукова о том, что «у разных типов фразеологизмов наблюдается разная степень сближения (или удаления) их со словом» [Жуков 1978, с. 70]. Убедительны выводы ученых и о наличии языковых показателей, свидетельствующих о полной или частичной утрате компонентами лексического значения, а также грамматических и парадигматических характеристик слова [Там же, с. 71–78; Чепасова 1974]. Например, наблюдение относительно обязательной утраты словом-компонентом связи с прежней тематической группой в составе ФЕ [Чепасова, Ивашко 1988, с. 23]. Так, действительно, компоненты-соматизмы не могут быть включены в группу «части тела»: голова – ‘1. Часть тела человека или животного, состоящая из черепной коробки и лица (или морды животного)’ и дубовая голова – ‘тупой, бестолковый человек; тупица’; ломать голову – ‘усиленно думать, стараясь понять, разрешить что-нибудь трудное’; язык – ‘1. Подвижный, удлиненной формы мышечный орган в полости рта, являющийся органом вкуса, а у человека участвующий также в образовании звуков речи’ и язык заплетается – ‘кто-либо не может членораздельно, ясно сказать что-либо’; глаз – ‘1.Орган зрения, а также само зрение’ и глаза собачьи – ‘бессовестный, нахальный человек’; ухо – ‘1. Орган слуха, а также наружная часть его в форме раковины’ и уши вянут – ‘противно слушать что-либо, настолько это нелепо, глупо и т.п.’ [Лопатин, Лопатина, с. 124, 904, 119, 834]. Тем не менее связь компонентов-соматизмов со словами-названиями частей тела значима при определении исходной образности и, следовательно, актуализируется при употреблении соответствующего фразеологизма в речи. Поэтому неудивительно, что дальнейшее развитие получили идеи о назначении контекстуальных распространителей компонентов фразеологизма. По мнению А.И. Молоткова, они уточняют или оттеняют те или иные стороны значения фразеологизма. Причины этого исследователь объясняет тем, что компоненты ФЕ «хотя и утратили признаки слов, тем не менее, по своему звуковому облику всегда в речи ассоциируются с живыми словами языка: такая ассоциация поддерживается постоянным и активным употреблением слов параллельно с компонентами, генетически к ним восходящими» [Молотков 1977, с. 68]. Уточнение компонента В.М. Мокиенко рассматривает как результат семантического «перенапряжения» фразеологизма, как средство усиления его экспрессивности при сохранении целостного фразеологического значения, как особый тип актуализации внутренней формы. «Эта актуализация нередко заключается в предельной конкретизации компонента, собственное лексическое значение которого уже растворилось в целостной фразеологической семантике» [Мокиенко 1989, с. 117].

Признание словесной природы компонентов фразеологизма аргументируется систематизацией различных видов варьирования компонентов фразеологизма [Диброва 1981]. Например, из 886 ФЕ с компонентом-соматизмом разным типам варьирования подвергаются 123 единицы, что составляет примерно 14% от их общего количества. Такое варьирование получает различное выражение:

– лексико-семантическое: бросать в лицо [в глаза]; воротить нос [рыло, морду]; гнуть спину [хребет, шею]; лизать пятки [ноги, руки] и т.д.;

– словообразовательное: ушки [уши] на макушке; острый язык [язычок];

– морфонологическое: посыпать голову [главу] пеплом;

– морфологическое: палец о палец не ударить [пальцем о палец не ударить]; чесать языки и чесать языками;

– изменение количества лексических компонентов, не нарушающих тождества единицы: ни аза <в глаза>.

Вопрос о вариантности фразеологизмов становится актуальным в исследованиях, посвященных изучению проблемы фразеологического употребления в речи, узуальных и окказиональных вариантов, актуализации семантических оттенков эврисемичных ФЕ [см.: Артемьева 1991; Бондаренко 1995; Макаров 1997 и др.]. В процессе функционирования фразеологизма в речи может происходить актуализация одного или более компонентов. Иначе говоря, в речи «существенную роль может играть лексическое значение исходных слов-ком­понентов ФЕ, актуализируется либо его системное значение, либо его потенциальные семы, либо значение по ассоциации» [Глотова 1997, с. 122].

Таким образом, может показаться, «что несловность компонентов... является правилом в системе языка, в речи же довольно часто происходит восстановление прямого или переносного значения исходных слов; семантика компонента ФЕ оказывает влияние на ФЕ в речи, то есть словный характер компонентов сохраняется виртуально, что очевидно при актуализации в речи» [Там же].

Сохраняет свою актуальность и получает дальнейшее развитие разработка понятия внутренней формы фразеологизмов, которая, основанная на прямых значениях составляющих его слов, «не угасает бесследно, она участвует в формировании нового оценочно-эмоционального значения ФЕ» [Попов 1976, с. 38]. По мнению Р.Н. Попова, внутренняя форма в ФЕ обладает гораздо большей актуальностью, чем в слове, делает смысловую структуру устойчивого словосочетания более богатой и в то же время более сложной [Там же, с. 32].

Иными словами, компонент ФЕ представляет собой особое явление: он сосредотачивает в себе словные и не словные характеристики. Семантическая слитность приводит к утрате словности (В.П. Жуков, Р.Н. Попов и др.) и эта утрата не позволяет компоненту ФЕ приобретать в речи полную автономность. Однако раздельнооформленность в результате взаимодействия фразеологизма со «средой» позволяет актуализировать компонент, возвратить ему статус слова (А.М. Мелерович, В.М. Мокиенко и др.).

Исследование компонентного состава на современном этапе актуально в аспекте изучения фразеологии в контексте культуры.

Понимание взаимодействия языка и культуры на материале фразеологии предполагает выявление через компонентный состав фразеологизмов экстралингвистических предпосылок их образования и языковых способов отображения в них черт культуры определенного языкового сообщества. Как отмечает В.Н. Телия, «при изучении фразеологии в контексте культуры необходимо учитывать интертекстуальные “линии смысловых сдвигов” от “культурем” (по терминологии Ю.А. Сорокина [Сорокин 1994]) до той значимости, которую фразеологизмы, соотносимые с ними, обнаруживают в синхронно рассматриваемом тексте» [Телия 1999, с. 20].

Изучение компонентного состава актуально также в плане определения сущности фразеологического значения и его соотношения с понятием употребление как «речевого феномена, закрепляющего актуальный смысл единицы в высказывании, не нарушающего тождества ее значения и имеющего способность к развитию у нее новых семантических оттенков и отдельных значений» [Макаров 1997, с. 75].

При определении специфики фразеологического значения выясняется роль компонентного состава в формировании фразеологического образа как структурирующей основы фразеологического значения, причем различаются аспекты его анализа. В диахроническом аспекте фразеологический образ – это та структурирующая основа, которая способствовала формированию фразеологического значения в единстве и взаимодействии его компонентов (сигнификативного, денотативного, коннотативного, структурного, этнокультурного). В синхронном аспекте фразеологический образ – это активно действующий мотиватор обобщенно-переносного фразеологического значения, поддерживающий, прежде всего, коннотативные возможности фразеологизма [Солодуб 1997, с. 48]. Кроме того, компонентный состав участвует в порождении смыслового содержания фразеологизма в различных контекстах употребления: «Смысловое содержание мотивируется фразеологическим значением, внутренней формой, компонентным составом – и семантикой, грамматическим, лексическим, фразеологическим составом текста предложения и т.д.» [Мелерович, Мокиенко 1988, с. 5].

И в первом и во втором случае определение статуса и функций компонентов фразеологизма связано с понятием фразеологический образ [см.: Солодуб 1996]. Немаловажно, что именно своеобразие фразеологического образа, эксплицированного словесным комплексом-прототипом, позволяет выявить одну из особенностей фразеологического значения – его эврисемичность: «…по своей внутренней структуре фразеологический образ сложнее лексического образа, он более нагляден, в большей мере эксплицирован и детализирован, для его формирования актуальны семантические взаимоотношения компонентов. Большая эксплицированность фразеологического образа, сложность внутренних отношений между его лексическими компонентами чаще расширяет не только коннотативные, но и номинативные возможности фразеологизма, делает значение фразеологизма эврисемичным» [Солодуб 1997, с. 51]. Поэтому для разработки положения о специфике фразеологического значения как значения эврисемичного целесообразно исследовать роль компонентного состава в формировании его образной основы в диахронном и синхронном аспектах. Не случайно В.М. Мокиенко неоднократно подчеркивал, что «история языка… не только помогает точно измерить упрятанные в его недрах сокровища, но и ясно оценить все нюансы его современного употребления» [Мокиенко 1986, с. 57].

Рассмотрим в свете обозначенных теоретических установок фразеологические единицы с компонентом-соматизмом, называемые меронимическими [см.: Гак 1999]. Обращение к этому материалу объясняется рядом факторов.

Во-первых, соматизмы относятся к «примарной лексике» [Филлмор 1983], которая «хранит в своих значениях знания первого этимона» и характеризуется способностью «обрастать» рядом ассоциативных производных, выступать в роли центра переосмысления и образования большого числа фразеологически связанных значений [см.: Уфимцева 1988, с. 122–123, 124, 129–130].

Во-вторых, соматизмы как часть картины мира, отображающей культурное самосознание, означивают установки культуры, которые «воспроизводятся и транслируются из поколения в поколение, создавая предпосылки для традиционной их преемственности в самосознании социума» [Телия 1999, с. 19].

В-третьих, соматизмы и меронимические фразеологизмы обнаруживают связи с мифологическими пластами культуры, с религиозным мировосприятием, с рефлексами научного познания мира и т.д., то есть с такими текстами культуры, как миф, ритуал, религия, фольклор и др.

В-четвертых, соматизмы участвуют в отражении знакового содержания культуры в виде ее кодов и в сочетании с различными компонентами формируют образную основу ряда фразеологизмов русского языка. «Кумулятивно-преемственная природа сознания хранит в своей окультуренной коллективной памяти эти коды и смысл образующих их таксонов» [Там же, с. 21]. Ср.: «…языковая картина мира, складывающаяся исторически на протяжении многих веков, обладает высокой степенью устойчивости, традиционности, и… лишь при накоплении значительного, возможно, критического объема нового в мировоззрении народа она может приобрести способность к заметному изменению» [Симашко 2006, с. 8].

В-пятых, соматизмы входят в симболарий культуры, то есть служат таксонами того или иного ее кода и обладают «культурной семантикой» [Толстой, Толстая 1993], функцией культурных знаков [Топоров 1995, с. 29]. Причем соматизмы могут не только обозначать типичное для них отождествление «части» и «целого», но и представлять собой ментофакты (типа душа, сердце, кровь).

В-шестых, соматизмы являются элементами симболария, которые участвуют в тропеическом процессе формирования фразеологического значения (символы, эталоны, ритуалы и его части, мифологемы, архетипы, стереотипы).

В-седьмых, названия «частей тела» входят в семантическое поле «Партонимия» [Филлмор 1983], что является системообразующей основой образования семантических полей, значимых для русской метафорической картины мира, основанной на ассоциативно-образных представлениях.

Образное представление определяется «как абстрагированный от семантики конкретных образных слов и выражений стереотипный для определенной языковой культуры образ, воплощающий представления языкового коллектива о явлениях идеального мира сквозь призму впечатлений о мире реальном, чувственно воспринимаемом, а также совмещающий представления о предметах реального мира на основании ассоциативной общности их признаков» [Шенделева 1999, с. 75]. В.Н. Телия подчеркивает, что «по антропоцентрическому канону создается та “наивная картина мира”, которая находит выражение в самой возможности мыслить явления природы или абстрактные понятия как “опредмеченные” константы, как лица или живые существа, обладающие антропоморфными, зооморфными и т.д. качественными, динамическими и ценностными свойствами» [Телия 1999, с. 174]. Исследователь отмечает, что «в основе тропеических механизмов лежит и антропометрический принцип, согласно которому “человек – мера всех вещей”. Этот принцип проявляется в создании эталонов, или стереотипов, которые служат своего рода ориентирами в количественном или качественном восприятии действительности» [Там же].

Образ большей части меронимических фразеологизмов восходит к мифологической форме осознания мира – анимистической, то еть одушевляющей, олицетворяющей телесную часть, которая метонимически замещает самого человека. Приведем отдельные наиболее яркие примеры фразеологизмов с компонентом голова.

Среди фразеологизмов с этим компонентом были выделены призначные, качественно-обстоятельственные [см. классификацию классов фразеологизмов на основе их категориального значения: Чепасова 1974] и процессуальные [см.: Лебединская, Усачева 1999]. Первые объединяют исходные смыслы кто и каков, вторые – кто, как и иметь место, третьи – кто и иметь место, а также кто, иметь место и каков (о понятиях «исходные смыслы» и «смысловые пространства дейктических глаголов» см.: [Шведова 1998, с. 12–16; 42–46]).

Во фразеологизмах компонент голова соотносится с соматическим кодом культуры. ФЕ с этим компонентом могут быть объединены в две группы:

1) фразеологизмы, в которых голова олицетворяет человека в целом, – как <будто, словно, точно> снег на голову; на свою голову; валить <сваливать, свалить> с больной головы на здоровую; гладить <погладить> по головке <реже – по голове, по головке> кто кого <за что> и др.;

2) символизирует ум, разум, рассудок, умственные способности человека – без царя в голове; ломать голову; держать в голове; вылетать/вылететь из головы и многие др.

Обратимся к анализу первой группы фразеологизмов.

ФЕ как <будто, словно, точно> снег на голову употребляется в ситуациях, когда лицо или группа лиц появляется где-либо внезапно, неожиданно, незапланированно. Положительная или отрицательная оценка такого появления конкретного лица или группы лиц варьируется и определяется в зависимости от контекста. Так, в следующих примерах внезапное появление лица не одобряется: В школе я Птаху до этого не встречал, но, забегая вперед, скажу, что в третьей четверти он вдруг, как снег на голову, свалился на наш класс (В. Распутин «Уроки французского»); Явился голубчик. И опять как снег на голову… Сколь же времени его не было?.. Да, два месяца. Как всегда. Исчез неизвестно куда, два месяца никаких сведений, и вот, пожалуйста, как чертик из коробки…(А. и Б. Стругацкие «Обитаемый остров»); В общем, никакого секрета в том, что в доме вот-вот появится новый человек, для меня не было. И все-таки приезд старухи был для меня как снег на голову (Ф. Абрамов «Деревянные кони»); – Ну, вы, как всегда, в своем репертуаре – являетесь словно снег на голову (Речь).

Положительное отношение обычно мотивируется какой-либо объективной причиной: – С Галей Барановой мы учились в одной школе. – <…> Ты ей звонила? – продолжила я беседу. – Гальке? Зачем? Чтоб она предупредила своего бизнесмена и он насторожился? Нет, мы с тобой свалимся как снег на голову, и парень махом расколется, если у него рыльце в пушку (Т. Полякова «На дело со своим ментом»); Несколько раз порывался домой. Но это не так просто… Поезда-то не ходят совсем, то проходят до такой степени переполненные, что сесть на них нет возможности… В любой день могу нагрянуть как снег на голову. Впрочем, постараюсь дать телеграмму (Б. Пастернак «Доктор Живаго»); После окончания института Анна не видела Игоря лет пятнадцать, ничего о нем не знала, и вдруг его звонок – будто снег на голову (Речь) и т.д.

Употребляется данный фразеологизм и в ситуациях, когда какое-либо событие, известие, чувство застает человека врасплох. Говорится с неодобрением о торжественных датах: Сколько ни готовься к торжественным датам, в конце концов они сваливаются как снег на голову (А. Крон «Дом и корабль»); о первом дне войны: Первый день войны застал семью Синцовых врасплох, как и миллионы других семей <…>, она обрушилась как снег на голову (К. Симонов «Живые и мертвые»); о войне 1914 г.: – Для меня эта война [1914 г.] как снег на голову, хотя я давно слышала о ее неизбежности (В. Каверин «Перед зеркалом»). Говорится с одобрением о любви: Пускай бы все зависело не от нее: как снег на голову – любовь! И ничего тут не сделаешь – судьба (С. Залыгин «Южноамериканский вариант»); о поддержке: Вам большое спасибо: ваша поддержка и сильна, и как снег на голову (А. Эртель «Гарденины»); об успехе дела: Шабель взял фольварк без единого выстрела. Их [партизан] налет был как снег на голову (Н. Островский «Рожденные бурей»); К выступлению она готовилась кое-как, и поэтому неожиданный успех был для нее точно снег на голову (Речь) и т.д.

Проясняет значение и употребление фразеологизма культурологический комментарий – своеобразный «ключ» [Вежбицкая 1997] к толкованию, культурные смыслы, лежащие в основе мотивированности его значения. Так, в мифологических представлениях голова символически связывается с верхом, с главенством и рассматривается как средоточие жизненной силы и вместилище ума [СМ, с. 106]. В анализируемом фразеологизме голова «предстает как верхняя, “открытая”, незащищенная, наиболее уязвимая точка в вертикальном положении человеческого тела, “принимающая на себя” нападки и несчастья, обрушившиеся на человека» [БФСРЯ, с. 301]. Ср. ФЕ на свою голову, свалиться на голову, валить с больной головы на здоровую. Образ фразеологизма «отображает также стереотипное для русских представление о снеге как о стихийном бедствии, которое, как правило, всегда оказывается неожиданным и застает врасплох, несмотря на реальную предсказуемость времени наступления этого природного явления и на возможность предотвращения его последствий» [Там же]. Таким образом, фразеологизм содержит метафору, в которой непредвиденное, неожиданное и, возможно, нежелательное для человека событие уподобляется внезапно выпавшему снегу, и в целом выступает в роли эталона внезапности, незапланированности происходящего.

ФЕ на свою голову имеет значение ‘сделать что-л. себе во вред, в ущерб’ [Бирих, Мокиенко, Степанова, с. 148] и употребляется для характеристики необдуманных действий лица, которые приводят к неприятным, нежелательным последствиям, обычно говорится с досадой, с сожалением [БФСРЯ, с. 431]. Например: Дома она взяла книжку Кина и легла с ней на диван <…> Пал Палыч позвал Антонину пить чай – она не пошла… – Вот достал книгу на свою голову! – сердито подумал Пал Палыч (Ю. Герман «Наши знакомые»); – Ах я глупенькая! – сказала Пашенька. – Чего я наделала! Вот на свою голову послушалась боярыни! (А.К. Толстой «Князь Серебряный»); – Я тоже хочу в отпуск, – сердито заметил вслух Турецкий. – И еще спать хочу! А вот где, я сейчас пойду покурю – и решу. – Ты с кем там разговариваешь? – донеслось из спальни. – Ну, вот, – сокрушенно развел руками Турецкий, – разбудил-таки!