Перевод Библии как фактор сохранения и развития языков народов РФ и СНГ
| Вид материала | Документы |
- 1. Государственная политика РФ в области развития кавказских языков как средства межэтнического, 26.91kb.
- "О совершенствовании системы образования и сохранения самобытных коренных малочисленных, 1085.37kb.
- Приказ от 17 декабря 2008 г. N 267 об утверждении концепции сохранения и развития нематериального, 152.9kb.
- Международная научно-практическая конференция «Технические музеи как инструмент сохранения, 48.38kb.
- Авторская речь как объясняющий фактор построения драматургического текста, 552.53kb.
- Новый украинский перевод новозаветных книг (на примере Послания к Ефесянам), 127.5kb.
- «Народные художественные промыслы: проблемы сохранения и развития», 975.06kb.
- Рабочая программа дисциплины опд. Ф. 3 «Практический курс 1-го изучаемого языка (английский)», 336.42kb.
- Федеральная целевая программа "культура россии (2006 2011 годы)" (в ред. Постановлений, 1277.16kb.
- Лекций прочитанных в Христиании (Осло) перевод О. Погибина (1964) редакция текста, 2211.37kb.
А. А. Чеченов
(ИЯз РАН, Москва)
Codex Cumanicus и его роль в развитии кыпчакских языков
Крупнейшим письменным памятником кыпчакского (половецкого, куманского) разговорного языка золотоордынского периода является "Кодекс Куманикус", который является замечательным источником в изучении истории становления и развития практических всех современных языков кыпчакской группы.
"Кодекс Куманикус" (Codex Cumanicus) был создан в конце XIII – начале XIV вв. францисканскими миссионерами, путешествовавшими по южнорусским степям до низовьев Волги, в качестве пособия по разговорной речи кумано-половцев или, по современной терминологии, кыпчаков. Время и место написания рукописи "Кодекс Куманикус" до настоящего времени досконально не установлены. Полагают, что она была составлена между 1303 (дата, указанная в самой рукописи) и 1362 годом (время передачи ее Ф. Петраркой в Венецианскую библиотеку).
"Кодекс Куманикус" состоит из двух частей: первую его часть составляет латинско-персидско-куманский словарь, а вторую – переводы отрывков произведений христианско-религиозного содержания на куманский (половецкий, кыпчакский) язык, примеры разговорной речи, тексты светского содержания, а также куманские загадки.
Современная тюркология обладает несколькими изданиями "Куманского Кодекса" на французском, немецком, латинском русском и других языках. Первое издание "Кодекс Куманикус" на французском языке было осуществлено Г.Ю. Клапротом еще в 1828 году под названием "Латинско-персидско-команский словарь из библиотеки Франциска Петрарки". Следующее издание этого ценного памятника куманского языка принадлежит венгерскому ученому Геза Кууну, который опубликовал его в 1880 году на латинском языке под названием "Кодекс Куманов из бибилиотеки при соборе святого Марка Венецианского". В 1887 году В.В. Радлов издал данный памятник (в неполном виде) на немецком языке под названием "Тюркские языковые материалы Кодекса куманов", причем материал был подан на кириллической транскрипционной основе. Огромный вклад в дальнейшее изучение "Кодекса куманов" внес датский ученый К. Грёнбек, которому тюркология обязана двумя изданиями этого уникального памятинка. Имеется также казахское издание «Кодекса куманов» (Алма-Ата, 1964).
При углубленном изучении специфических особенностей отдельных ветвей или представителей кыпчакских языков естественно возникает вопрос о родственных взаимоотношениях между языком «Куманского кодекса» и современными кыпчакскими языками, с одной стороны, и о степени чистоты самого языка этого памятника.
Описанию языка «Кодекса» и исследованию специфических особенностей его строевых уровней посвящены работы как отечественных, так и зарубежных ученых-тюркологов, среди которых следует особо отметить исследования В. В. Радлова, Э. Р. Тенишева, А. Н. Гаркавца и др.
Чрезвычайно важно установить хронотопологическое место языка «Кодекса Куманикус» и определить преемственные связи данного языка с современными тюркскими языками вообще и кыпчакскими – в первую очередь.
«Кодекс Куманикус», являющийся письменным памятником средневекового кыпчакского (куманского, половецкого) языка, может и должен служить одним из главнейших достоверных источников для сравнительно-исторического (компаративного) и сопоставительного (контрастивного) изучения многих современных тюркских языков и, конечно, в первую очередь, кыпчакских – кумыкского, караимского, карачаево-балкарского, крымско-татарского, а также татарского и башкирского, казахского, каракалпакского, ногайского, кыпчакских диалектов узбекского и т.д., не исключая и такие генетически далекие, как якутский и чувашский. Вместе с тем, нельзя считать язык этого памятника, как и язык армяно-половецких документов, непосредственным предком, скажем, канглыйской (арало-каспийской) или уральской (татаро-башкирской) ветвей кыпчакских языков, не говоря уже о языках огузской, карлукской, сибирской и, тем более, якутской или булгарской ветвей.
^ Бела Шавхелишвили
(Ин-т языкознания им. Арн.Чикобава, Тбилиси)
Перевод Библии как фактор сохранения и развития языков
(на материале рукописи XIX в. «Тушино-цовская грамматика» И. Цискаришвили)
Рукопись Иова Цискаришвили «Тушино-цовская грамматика» относится к сер. XIXв. (1844-1847г.г.) и представляет собой грамматическое описание цова-тушинского (бацбийского) языка. Это одна из первых грамматик Иберийско-кавказской семьи языков, после грузинской. Она написана на русском языке по образцу грамматики Греча, с частичным использованием грузинской графики и грузинских переводов. Научная ценность данной рукописи с точки зрения грамматического описания языка невелика, однако с точки зрения фиксирования лексического материала и, отчасти, грамматического – ей можно доверять, более того, в определённом смысле – она бесценна, ибо в силу давней консервации данного языка, исследование рукописи на уровне диахронии и синхронии даёт необычайно прозрачный и интересный лингвистический материал, т.к. грамматические характеристики, присущие языку цова-тушин на протяжении 2-3 веков наглядно отражают поэтапную его трансформацию.
Наша особая заинтересованность представленной рукописью связанна одновременно и с тем, что на данном этапе развития языка цова-тушинский (бацбийский) язык находится на стадии языкового сдвига. Причины, приведшие его к такому неблагоприятному результату в основном социолингвистические – стихийное воздействие социальных факторов, сознательное влияние на процессы развития языка и спонтанные изменения, вызванные внутриструктурными языковыми изменениями и др.
Судя по рукописи и сравнивая её с языком сегодняшним, процесс трансформации данного языка нам видится черезвычайно древним, долгим и, в определённой степени, переплетённым с поэтапной консервацией самого языка. Для наглядности мы рассматриваем перевод «Отче Наш», сделанный автором рукописи Иовом Цискаришвили и его текст сопоставляем с переводами того же текста XX и XXI веков.
В докладе также рассматриваются не менее важные и интересные вопросы для сегодняшней лингвистики – каково значение Библии для сохранения и развития языков, в частности русского языка, может ли она быть неким рычагом для приостановления языковых сдвигов малых народов и какова роль «Библии» в процессе глобализации?..
В. В. Шаповал
(Моск. гор. пед. ун-т)
^ Лексические лакуны двух цыганских переводов Евангелия от Иоанна (2001 и 2003)
В последние десятилетия активизировались попытки перевода священных текстов и оригинального творчества на различных диалектах цыганского языка, представленных дисперсно по всей Российской Федерации и в других странах СНГ (белорусско-цыганский и др. диалекты балтийской группы – В.И. Калинин и др., ловарский – Г.Н. Цветков, сэрвицкий в Украине и на юге России – Н. Бурлуцкий, Е. Марчук и др.). Интерес к духовности у цыган глубоко закономерен [Деметер, Бессонов, Кутенков 2000: 120].
Далеко не обо всех начинаниях такого рода широко известно, поскольку тиражи изданий невелики, а единой сети распространения информации нет [Марчук 2008: 310]. В результате поиски различных групп и отдельных переводчиков направлены порой на решение одних и тех же, в частности, терминологических проблем. Еще менее привлекается исторический опыт. А он мог бы быть небесполезным, поскольку насчитывает не менее двух столетий (еще в конце XVIII века в многоязычных изданиях цыганский был представлен переводом молитвы «Отче наш»). Католический пастор из Пруссии ясно понимал проблему религиозной терминологии в цыганском: «Gerade in den Woertern fuer moralische und religioese Begriffe ist die Sprache solcher wandernden und unkultivirten Menschen am aermsten» <Именно в словах для моральных и религиозных понятий язык таких бродячих и нецивилизованных людей беднее всего> [Zippel 1793: 361-362].
Нами рассматриваются переводы на два диалекта цыганского языка [Ц-1; Ц-2]: один из белорусских и один из украинских.
Исторически эти два диалекта не близки. Первый относится к северо-восточным (балтийским) диалектам [Авраменко 2006: 10] и является промежуточным между диалектами польских и русских цыган. Другой диалект – сэрвицкий – характеризуется так: «В Украине на «старовлашских» диалектах говорят цыгане сэрвы (servurja) и влахи или волохи (vlaxurja). Доподлинное время их появления в Украине неизвестно, но с большой степенью вероятности можно предположить, что это произошло не ранее начала XVII или даже на рубеже XVII и XVIII веков» [Черенков 2008: 490]. Однако их пребывание в регионах с близкими восточнославянскими языками и длительная полуоседлость или оседлость сказались на языке, в частности, в плане заимствованной лексики.
Ведущий эксперт по цыганскому языку Л.Н. Черенков отмечает высокое качество второго перевода: «Так же прекрасно знает цыганскую лексику и чувствует особенности фразеологии, но уже применительно к сэрвицкому диалекту, Елена Марчук, которая переводит на этот диалект Евангелие и создаёт на нём оригинальные произведения с религиозной тематикой» [Черенков 2008: 499-500].
Конкретные типы лексических лакун выделяются на основе анализа лексического выбора переводчиков, отраженного в публикации. Рассмотрим пару ‘свет’ – ‘тьма’ (греч.: to pho:s – he: skotia). В двух цыганских текстах представлены различные переводные эквиваленты: И свет во тьме светит, и тьма не объяла его [Ио 1.5] 1) «Дуд свэнцынэла дро цямлыпэн, и цямлыпэн на зачхакирэла лэс» [Ц-1: 151]. – ‘Свет святит (!) в темноте, и темнота не закрывает его’. Примечательно, что оба слова внесены в словарик в конце книги и пояснены, поскольку в ходу далеко лишь у немногих из цыган Белоруссии: «Дуд – свэто, лампа (light)»; «Цямлыпэн – цёмныма (darkness)» [Ц-1: 557, 563]. Вызывает вопрос неразличение вслед за белорусским сьвяцiць понятий ‘светить’ и ‘святить’. 2) «Тай душлимо дэ калима пхабол, тай калимо на мурдарэла лэ» [Ц-2: 4]. – ‘Свет в черноте горит, и чернота не гасит его’. Пояснено только первое слово: «Душлимо — яг, одуд». И это не случайно, поскольку это неологизм, букв.: ‘видимость’. Во этом переводе слово одуд (одут) не подошло, поскольку в сэрвицком имеет конкретное значение ‘лампа’ [ЦРС 1938: 82].
Литература
Абраменко О.А. Очерки истории и культуры цыган Северо-Запада России (русска и лотфитка рома). – СПб., 2006.
^ Деметер Н.Г., Бессонов Н.В., Кутенков В.Н. История цыган – новый взгляд. – Воронеж, 2000.
Марчук Е. Цыгане и протестантизм // Науковi записки Інституту української археографії та джерелознавства ім. М.С. Грушевського. – Т. 15. “Роми України: із минулого в майбутнє”. – Київ, 2008. – С. 299-314.
Ц-1 – Нэво завето. Псалмы. Притчы. GBV-Dillenburg, 2001 [Zigeuner 84200 be].
Ц-2 – Иоаностар. Свэнто Бахтало Лав. / Пер. з рос. М. Бурлуцького, О. Марчук. – Рiвне, 2003. Перевод выставлен на сайте Лилоро: ссылка скрыта. ru/liloro/romany_library.php.
ЦРС: Цыганско-русский словарь / Сост. Баранников А.П., Сергиевский М.В. – М., 1938.
Черенков Л.Н. Цыганская диалектология в Украине. История и современное состояние // Науковi записки Інституту української археографії та джерелознавства ім. М.С. Грушевського. – Т. 15. – Київ, 2008. – С. 489-503.
Zippel C.G. Ueber die Zigeuner, besonders im Koenigreich Preussen // Berlinische Monatsschrift. – Bd. 21. (1793). – S. 108 – 165; 360 – 393.
С. Х. Шихалиева
(ИЯЛИ ДНЦ РАН, Махачкала)
Перевод Нового Завета
и развитие табасаранского литературного языка
1. В процессе совершенствования межнациональных отношений для народностей Дагестана особую роль приобретают вопросы приобщения к культурным ценностям различных народов. Для полиэтнического региона важно не только развитие своего родного языка, но и его обогащение. Несмотря на то, что грамматический уровень языка является наименее проницаемым и поддающимся иноязычному воздействию, грамматика табасаранского языка все же способна испытывать влияние русского языка, обусловленное переводом Нового Завета. Надо полагать, что лексические заимствования весьма многочисленны, а грамматические – имеют место, но не систематически и не полно. Если посмотреть на этот материал не с точки зрения нормирования и кодификации, а как на отражение живого процесса развития языка, можно сделать некоторые выводы, в частности, о тенденциях в развитии табасаранской грамматической системы. Под влиянием русских аналогий происходит трансформация ряда грамматических конструкций, изменяются значения некоторых граммем.
2. При переводе некоторых грамматических форм с одного языка на другой может возникнуть тенденция к установлению межъязыкового соответствия частей речи. В основном существительные переводятся как существительные, глаголы как глаголы, местоимения как местоимения и т.д. Однако употребление и функции некоторых частей речи могут различаться в разных языках по-разному. Так, например, при переводе лексем Нового Завета некоторые существительные могут соединяться с глаголами в такие сочетания, которые нельзя воспроизвести естественным образом на табасаранском.
Мк 1:17 «...идите за Мною и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» (Синодальный)
«...Узухъди гъачай ва Узу учвкан инсанарин юкІвар дисру балугъчйир ктаурза» (Ужвлан хабар,2004). Быть ловцами человеков на табасаранском языке передается как рыболовы, держащие человеческие сердца.
В табасаранском языке абстрактные существительные, которые наличествуют в русском языке, такие как спасение, уверование, оправдание при переводе на табасаранский язык передаются посредством глаголов верить, оправдать, спасать. Например:
уьрхьювал «спасение» от уьрхьюз «охранять»,
хъугъвал «уверование» от хъугъуз «верить»,
агъювал «знание» от агъю хьуб «знать».
Лк19:9 «ныне пришло спасение дому сему» (Синодальный).
Лк19:9 «гъи му хулаз уьрхювал гъафну» (Ужувлан хабар).
Необходимо остерегаться устанавливать частеречные межъязыковые соответствия. Такие формы следует употреблять, следуя норме и, используя естественные словосочетания, характерные для табасаранского языка. Должна учитываться многофункциональность грамматических форм и конструкций. Будущее время глагола в табасаранском языке в текстах Нового завета используется для передачи прошедшего или настоящего действия. Чаще в том случае, когда о событии из прошлого говорится так, будто оно происходит в настоящий момент. Это делается для того, чтобы предать повествованию живость и динамичность. Если же говорится о настоящем, может использоваться форма будущего времени, которая придает рассказу тон уверенности в неизбежности события. Мк. 1:21 «И приходят в Капернаум» (Синодальный перевод)
«Дурари Кафернаум шагьриз рякъ бисуру» (Ужвлан хабар,2004)
3. При переводе на табасаранский язык текстов Нового Завета глагол настоящего времени в некоторых случаях передается формой глагола будущего времени. Последовательность событий в библейских текстах и порядок соответствующих им языковых единиц совпадают при переводе на табасаранский язык. Однако порядок предложений в тексте оригинала (Синодальный) не всегда соответствует последовательности описываемых событий при переводе на табасаранский язык. В данном случае необходимо сохранить хронологическую последовательность событий, которая приемлема для табасаранского языка. Мк 6:17 «Ибо сей Ирод, послав, взял Иоанна и заключил его в темницу за Иродиану, жену Филиппа, брата своего, потому что он женился на ней» (Синодальный).
«^ Гьиродди чав буйругъ тувну, Ягь’я дидисну, чан чве Филипдин хпир Иродиадайин к1уллан, дустагъдиъ итру. Хъасин Гьиродди Иродиада чаз шивди дитнийи». (Ужвлан хабар, 2004).
Многие неясности при переводе приобретают особое значение, если в повествовании вводится событие, произошедшее ранее, и событие, которое произойдет позже. Поэтому в таких случаях нужно обращать особое внимание на правильное использование средств грамматических конструкций табасаранского языка, выражающих относительность во времени разных событий.
4. Развитие табасаранской грамматики, связанное с переводом Нового Завета наблюдается в расширенном употреблении причастных и деепричастных оборотов. В Евангелии от Луки 10:34 повествуется о том, что самарянин «И, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино» (Синодальный перевод). Сохранение такого порядка слов в табасаранском языке означало бы, что самарянин вначале тщательно забинтовал раны, а затем лил масло и вино на бинты. Для того, чтобы избежать этого, необходимо изменить последовательность событий с использованием причастных и деепричастных конструкциями. Лк 10:34 «Хъасин багахьна дуфну, ччимна чяхир улубзури, дугъан зийнар илитІну» (Ужувлан Хабар). Смысл оригинала (Синодальный) лучше всего передается при использовании максимально приближенной языковой формы табасаранского языка к смысловой форме Синодального перевода. Кроме того, смысл Синодального текста можно передавать, опираясь на естественную норму табасаранского языка вне зависимости от того, насколько грамматическая форма табасаранского языка близка к форме Синодального текста.
5. Современный перевод Нового Завета заметно обогатил литературный табасаранский язык и новыми лексемами, и новыми грамматическими конструкциями. Характер их воздействия соответствует современному направлению развития табасаранского языка. В настоящее время идет процесс обновления стиля религиозной табасаранской литературы.
Д. И. Эдельман
(ИЯз РАН, Москва)
^ О переводе Евангелия на бесписьменный язык
(на примере язгулямского языка)
Работа над переводом фрагментов Евангелия от Луки на язгулямский язык высветила целый ряд проблем, с которыми встретились и переводчики на другие бесписьменные языки, включая языки Памира.
Язгулямский язык принадлежит к иранской языковой семье, бытует в Язгуляме – одной из горных долин Западного Памира, в Таджикистане (и в среде выходцев оттуда), на нем говорит около 5 тысяч человек. Язык бесписьменный. Языком письменности, школы, СМИ, официального общения служит государственный язык – таджикский, поэтому его знают (в разной степени) все взрослые.
Отсюда ряд проблем как записи и публикации переводов Евангелия, так и литературного нормирования бесписьменных языков Памира, включая язгулямский.
1. Письменность: Учитывая отсутствие собственно язгулямской письменности и соответственно навыков у язгулямцев чтения текста на родном языке, переводчики разработали способ письменного представления текста Евангелия: при фиксации использовалась Международная иранистическая транскрипция на основе латинской графики, а для издания книг переводов на все языки Памира, включая язгулямский, был разработан также (Р. Х. Додыхудоевым и мною) специальный практический алфавит на основе кириллицы. Перевод был издан в обоих видах графики на развороте книги, чтобы потенциальные читатели разной степени образованности не испытывали затруднений в чтении. Такая подача текста Евангелия может способствовать развитию записей оригинальных текстов на памирских языках и выработке нормативной графики и орфографии, то есть элементов письменной литературы. Для язгулямского перевода была сделана также «аудиокнига» (запись его прочтения на кассету), чтобы облегчить носителям языка соотнесение письменного текста с его реальным звучанием.
2. Стиль: При переводе разрабатывалась стилистика письменного язгулямского текста, которая отлична от разговорного, а также от устного повествовательного или фольклорного стиля. Наличие богатого фольклора (сказок, преданий, повествований о пророках) обусловило базу для создания литературного стиля. Перевод Евангелия ориентирован на повествовательный стиль; этим объясняются некоторые синтаксические и лексические поиски: переводчики старались выработать стилистику именно литературного письменного текста – с одной стороны, не усложнять строй фраз, чтобы непривычный процесс чтения не оказался слишком трудным, с другой стороны, избежать уж слишком коротких простых предложений, свойственных обыденному разговорному стилю. Тщательно отбиралась лексика повествования, отсеивались явные просторечия. При этом мы старались избирать стиль, который должен был отличаться от чисто фольклорного, чтобы текст Евангелия не воспринимался как сказка. Тем самым данный перевод может послужить началом письменной литературы, как это бывало у других народов. Он может также способствовать и интересу носителей языка к своему языку, а тем самым, – к повышению престижности языка в их глазах, и, в конечном счете, – к сохранению языка. Кстати, в предисловии к изданию фрагментов из Евангелия от Луки, написано (по-язгулямски) буквально: "... у нас есть надежда, что она (то есть, книга перевода) поможет, чтобы наш язык оставался живым и чтобы развилась язгулямская литература".
3. Понятность текста перевода – шаг к диалогу культур: Принципы смыслового перевода и стремление к адекватному пониманию текста потенциальными читателями стимулировали разработку ряда необходимых комментариев и иллюстраций, чтобы донести до жителей относительно изолированных горных долин представления: 1) о реалиях природы и материальной культуры Палестины времени Иисуса Христа; 2) о духовной культуре и истории Палестины той эпохи. Часть терминов пояснялась в Словаре в конце книги. Однако отсутствие навыков чтения даже текста, не говоря уж о словаре, требовало наглядного изображения или комментариев по ходу текста. Эту задачу выполняли иллюстрации. Передача элементов духовной культуры потребовала особой тщательности: следовало не допустить смешения некоторых христианских понятий и слов (включая собственные имена) с мусульманскими (или домусульманскими). Кроме того, мы стремились объяснить ряд слов или понятий в самом тексте или передать их такими язгулямскими словами, которые были бы понятны без дополнительных комментариев. Частично это было сделано в тексте, частично – все-таки – в Словаре. Тем самым, в нашем переводе (как и в переводах на другие языки Памира) фактически содержится попытка перевода элементов одной культуры на язык другой культуры.
Мы надеемся, что наша попытка перевода может способствовать взаимопониманию людей, воспитанных в разных традициях, а также содействовать выработке литературного языка для язгулямцев.
Е. Б. Яковенко
(ИЯз РАН, Москва)
^ Метод лексико-контекстуального апплицирования
и реапплицирования и его применение к анализу библейских текстов
Анализ лексики различных переводов Библии создает известные сложности и для лексикологов, и для специалистов в области библейской герменевтики и библейского перевода. При сопоставительном анализе лексики библейских переводов во внимание должны приниматься такие факторы, как многозначность лексики текста-первоисточника и возможность различного ее толкования, наличие ошибок и неточностей в существующих переводах, использование переводчиками несходной лексики в силу их приверженности различным принципам перевода. Сопоставительный анализ лексики библейских текстов (текста-первоисточника и текста перевода или текстов нескольких переводов) направлен не столько на поиск существующих между переводами языковых различий (они неизбежны), сколько на выявление национально-языковой специфики выражения библейских понятий и – в конечном счете – на уточнение самих понятий.
Предлагаемый нами метод контекстуального апплицирования и реапплицирования, отвечающий указанным требованиям, позволяет описывать функционирование единиц в контексте, сопоставлять контексты в нескольких переводах, определять межъязыковые эквиваленты единиц и выявлять различия в их контекстах, создавая тем самым промежуточный этап между описанием отдельных единиц и анализом текста.
Термин «контекст», взятый в отношении Библии, позволяет множественное толкование. Можно говорить о макроконтексте – тексте всего произведения – и микроконтексте – ближайшем окружении единицы, но при подобном подходе не учитываются отрезки текста, занимающие промежуточное положение между макроконтекстом и микроконтекстом. Мы считаем возможным говорить о: 1) контексте Библии в целом (точнее, контексте Ветхого Завета и Нового Завета); 2) контексте отдельных эпизодов (притч, рассуждений и т.п.), охватывающем несколько стихов и иногда глав; 3) контексте отдельного стиха, равном иногда простому предложению, иногда сложному или его части; 4) минимальном контексте как окружении единицы, в котором реализуются ее лексические и грамматические свойства. В данном исследовании термин «контекст» понимается двояко – как контекст отдельного библейского стиха (традиционно выделяемое и в некоторой степени формальное целое) и как минимальное окружение единицы (словосочетание, входящее в состав стиха).
Сущность предлагаемого метода заключается в наложении совокупности контекстов некоторой единицы перевода I на соответствующие отрезки текста перевода II, благодаря чему для данной единицы устанавливается ряд эквивалентов. В переводе II каждый из эквивалентов исследуемой единицы, обладая своей системой значений, образует совокупность своих контекстов, не обязательно соотносимых с этой единицей. При обратном наложении (реапплицировании) совокупности контекстов этих эквивалентов на соответствующие отрезки перевода I совпадение с контекстами искомой единицы будет лишь частичным, и возникает ряд новых эквивалентов, которые, в свою очередь, будут иметь уже свои эквиваленты при очередном наложении на перевод II и т.д. Таким образом, при каждом новом наложении контекстов в анализ вовлекаются всё новые единицы, и их референтные области могут значительно отстоять от референтной области первоначально исследуемой единицы. Несоответствия в употреблении единиц в апплицируемых текстах и текстах, на которые выполняется апплицирование, создают основу для новых сопоставлений, и поиск межъязыковых эквивалентов может – теоретически – продолжаться до бесконечности, хотя на практике первые два этапа, то есть собственно апплицирование и реапплицирование, оказываются достаточными.
Так, при сопоставительном анализе лексики первоисточников и каких-либо переводов Библии (назовем их условно переводами А и Б) контекстуальное апплицирование и реапплицирование включает следующие этапы:
1-2) сплошная выборка из текста перевода А контекстов исследуемой единицы и выполнение той же операции для единицы перевода Б;
3-4) апплицирование на первоисточники: поиск древнееврейских (для Ветхого Завета) и греческих (для Нового Завета) эквивалентов единиц перевода А и перевода Б;
5-6) реапплицирование: подбор для каждого выявленного в ходе апплицирования древнееврейского и греческого слова эквивалентов в переводах А и Б;
7) анализ соответствий vs. несоответствий между а) словом, стоящим в оригинале, и способами выражения соответствующего понятия в переводах; б) способами выражения одного понятия в одном и другом переводе Библии (разумеется, при необходимости к сопоставлению может быть привлечено и большее число переводов).
Метод контекстуального апплицирования и реапплицирования, используемый в анализе как отдельных единиц, так и их контекстов в переводах на различные языки, открывает перед исследователем ряд возможностей. Он, в частности, позволяет:
- определить семантику исследуемых единиц и их эквивалентов; исследовать специфику употребления единиц в библейских текстах; очертить референтные области, стоящие за исследуемыми единицами;
- выявить характер межъязыковой эквивалентности отдельных исследуемых единиц и в целом лексики библейских переводов.
Метод способствует в рамках структурно-семантического подхода решению проблемы межъязыковой эквивалентности, в рамках когнитивного – описанию средств реализации концептов в различных языках и моделированию фрагментов языковых картин мира. Тем самым метод вписывается в парадигму современных лингвистических исследований и может быть использован на различном языковом материале.
П. Я. Яковлев
(Чувашский гос. ин-т культуры и искусств, Чебоксары)
^ Из опыта сопоставления «академического»
и общедоступного перевода
(на материале перевода «Апокалипсиса» на чувашский язык)
1. Для успешного развития чувашского этноса нужен был неординарный, прогрессивный деятель, болеющий всей душой за родной народ. И он пришел. Сейчас его называют «наш патриарх». Это – И.Я.Яковлев (1848-1930).
Хотя Божье Слово проповедовалось среди чувашей несколько веков, только семя, посеянное на родном языке принесло богатый урожай. Следует отметить, что уже в 1911 году полный НЗ был отпечатан тиражом в 20 000 экземпляров. Тиражи переводов того времени сами говорят об огромном спросе. Благодаря И. Я. Яковлеву с начала XX века чувашский язык становится и языком церкви.
2. Таким образом, можно сказать, что имеется традиционный «академический» вариант «Нового Завета» на чувашском языке. Это обстоятельство не могло не сказаться на новом, общедоступном переводе, осуществленном ИПБ. Ведь наличие традиционного текста наряду с весьма положительными сторонами имеет и тенденцию к чрезвычайной консервации. Малейший отход от привычного текста трактуется священнослужителями не иначе как ересь.
3. Возьмем, к примеру, ключевое понятие ЗАВЕТ. Идея «завета» имеет основополагающее значение для взаимоотношений Бога и человечества. Завет – это прочное, накладывающее взаимные обязательства, соглашение между двумя людьми, договор.
В первом чувашском переводе (1820 г.) слову ЗАВЕТ соответствуют следующие значения:
хошна «повеление» (Мф 26:29), халал «завещание» (Мк 14:24).
Во втором, яковлевском переводе, сделана интересная попытка передать значение слова ЗАВЕТ идиомой СӐМАХ ХУР, означающей буквально «положить слово, договориться».
Эта идиома, видимо, является узколокальной, так как она не встречается ни в одном словаре, как в двуязычных так и фразеологических. Данное обстоятельство вводит в заблуждение не только простых читателей, но и филологов. Таким образом, можно сказать, что и в первом, и во втором переводах Евангелия не были найдены достойные эквиваленты слова ЗАВЕТ в чувашском языке.
В современном переводе слово ЗАВЕТ передается как КИЛӖШӲ «согласие, соглашение, договор».
4. Сопоставительный лингвистический анализ «академического» и общедоступного перевода «Апокалипсиса». Начнем с названия НЗ книги:
як./ ^ Турӑ ҫинчен вӗрентекен св. Иоанн малашнехине пӗлтерсе ҫырни «Написанное учащим о Боге св. Иоанном о том, что будет в дальнейшем». Здесь следует иметь ввиду, что в чувашском языке нет прямого эквивалента слова «откровение», имеется лишь курӑну «видение», поэтому переводчикам пришлось дать описательное название. В современном переводе созданы общепонятные неологизмы по законам словообразования чувашского языка турсӑмахҫӑ «богослов» (турӑ «бог»+ cӑмахҫӑ «словесник»), уҫӑлу «откровение» (уҫӑл «открываться»+ афф. абстрактного существительного -у, букв. «то, что открылось»). В совр. переводе название ^ СӐВАПЛӐ ИОАНН ТУРСӐМАХҪӐНА КУРӐННӐ УҪӐЛУ означает «Святому Иоанну Богослову привидевшееся откровение».
ПРОРОК, ПРОРОЧЕСТВО. В яковлевском тексте эти слова даны описательно «слова, сказанные о том, что будет в будущем», между тем в совр. лит. языке и в разговорной речи употребляются заимствования, поэтому во всем тексте НЗ в совр. переводе эти слова даны как пророк и пророкла калани» по-пророчески сказанное». (Откр. 1:3)
ВОСКРЕСЕНЬЕ. В чув. языке оригинальные названия дней недели давно устоялись, поэтому искуственно созданное первыми переводчиками (возможно, и узколокальное) название по аналогии с русским чӗрӗлнӗ кун»день воскресенья» в языке не прижилось. В совр. переводе дан чувашский вариант вырсарни кун, этимологически восходящий к словосочетанию вырӑс эрни кунӗ «день русской недели». (Откр. 1:10)
В ДУХЕ. В яковлевском переводе шухӑша кайрӑм «ушел в свои мысли», в совр. переводе Турӑ Сывлӑшӗн витӗмӗпе «под покровом (под влиянием) Божьего Духа». (Откр. 1:10)
ПОСРЕДИ СВЕТИЛЬНИКОВ. В «академическом» переводе ҫурта вырӑнӗ варринче «в середине подставки для свеч». Такой перевод не только искажает смысл, но и абсурден. Ср., например: Хӑйӗн сылтӑм аллинче ҫичӗ ҫӑлтӑр Тытса Тӑракан, ҫичӗ ылтӑн ҫурта вырӑнӗ варринче Ҫӳрекен ҫапла калать «так говорит Держащий семь звезд в деснице Своей, Ходящий в центре золотого подсвечника». (Откр. 2:1) Во всем тексте НЗ в совр. переводе употребляется слово ҫутаткӑҫ (ҫутат светить + афф. сущ. -кӑҫ). В целом переводится как «между светильниками». (Откр. 1:13)
ПОДИР. В этом же стихе И. Я. Яковлев счел нужным оставить заимствование ПОДИР, в совр. переводе заменено вӑрӑм тум «длинная одежда». (Откр. 1:13)
ПО ПЕРСЯМ ОПОЯСАННОГО ЗОЛОТЫМ ПОЯСОМ. В як. переводе кӑкӑрӗ ҫинчен ылтӑн пиҫиххи ҫыхнӑччӗ «на груди завязан золотой ремень». Семантика чувашского слова «ремень» не позволяет завязывать его на груди (только на поясе!), поэтому в совр. переводе заменено словом хӑю «лента». (Откр. 1:13) В целом переводится как «через грудь завязана золотая лента».
НИКОЛАИТЫ. В як. переводе Николай хыҫҫӑн кайнисенӗн «тех, которые пошли за Николаем». Такой перевод не раскрывает сущности расхождения в религиозных взглядах, скорее всего, читатель здесь думает о каких-то бытовых разногласиях, поэтому в новом переводе сочли нужным оставить николаитсем «николаиты» и дать толкование в сноске. (Откр. 2:6)
Я ПОВЕРГАЮ ЕЕ НА ОДР, И ДЕТЕЙ ЕЕ ПОРАЖУ СМЕРТЬЮ. В яковлевском переводе «я уроню ее на постель, и убью ее детей». Здесь мы имеем дело как раз с тем случаем, когда буквальный перевод далеко уводит от первоначального смысла, который, в общем-то, прост. В современном переводе Эпӗ ӑна ҫавӑншӑн вырӑнпах выртмалла тӑвӑп, ун хыҫҫӑн каякансем ҫине вилӗм ярӑп «За это Я сделаю так, что она будет лежмя лежать на постели, а на ее последователей пошлю смерть». (Откр. 2:22-23)
ВОЙДУ К НЕМУ И БУДУ ВЕЧЕРЯТЬ С НИМ, И ОН СО МНОЮ. Буквальный перевод, который встречается в «академическом» издании, не раскрывает важности ритуала, в чувашском просто «поужинаем вместе». В совр. переводе – тӑванлӑх апачӗ «еда братания», что высоко поднимает стилистический оттенок совместного приема пищи. (Откр. 3:20)
И ВОКРУГ ПРЕСТОЛА ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ПРЕСТОЛА. Перевод слова «престол» как аслӑ вырӑн «великое место» в контексте очень часто размывает смысл: «Вокруг великого места еще другие двадцать четыре места». В совр. переводе употребляется заимствование «престол», которое всем понятно: Престол йӗри-тавра тата тепӗр ҫирӗм тӑватӑ престол. (Откр. 4:4)
ЗОЛОТЫЕ ВЕНЦЫ. В яковлевском переводе «золотая краса головы», в современном языке широко употребляется ылтӑн пуҫ кӑшӑлӗсем «золотые венцы». (Откр. 4:4)
По всему тексту перевода НЗ.
НЕБО. У Яковлева пӗлӗт те чӗркем пек чӗркенсе ҫухалчӗ «и облако исчезло, свившись как свиток». (Откр. 4:14) Общеизвестно, что во многих тюркских языках понятия «небо» и «облако» передаются одной лексемой, что приводит к затруднениям в переводе. В этом отношении чувашский язык не является исключением, в разговорной речи язык старается дифференцировать эти значения прилагательным кӑвак пӗлӗт «небо» (букв. «голубое облако»). В литературном языке давно образовалось новое слово для передачи значения «небо» – тӳпе (от лексемы со значением «вершина»), поэтому в совр. переводе тӗрке пек чӗркенсе, тӳпе ҫухалчӗ «и небо исчезло, свившись как свиток». В НЗ встречаются и фразы типа «окутавшись облаком поднялся на небеса», что приводит к непереводимости элементарного понятия. В совр. переводе значения «небо» и «облако» четко дифференцированы, перевод от этого только выигрывает.
На наш взгляд, уже небольшой опыт сравнительного анализа двух переводов показывает, что современный общедоступный перевод НЗ на чувашский язык остро необходим. Нисколько не умаляя достоинств «академического» перевода, укажем лишь на то, что в обширной библиографии, посвященной жизни и деятельности И. Я. Яковлева, отсутствуют работы лингво-текстологического характера.