Хрестоматия

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 47

Если обратить внимание на более тонкие процессы в дина-мике научного познания, тогда не обойтись без данных исто-рической школы в науковедении и «философии науки» (само существование этой философской школы подчеркивает рефлек-сивную установку в науке — научную саморефлексию, обра-щенность научного знания на себя, что неизбежно ведет, как минимум, к соприкосновению с философией). Здесь уже мно-гое зависит от аспекта, в котором рассматривается наука, от единицы анализа, с помощью которой рассматривается наука и т.д. Так, сторонники влиятельной теории или ряда теорий об-разуют научное сообщество, а разделяемые сообществом и не

13

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

обязательно осознаваемые предпосылки, позволяющие ставить и решать задачи определенного круга, называют парадигмами. Переход от одной парадигмы к другой называют научными рево-люциями. Нередки в наши дни попытки укрупнить единицу ана-лиза — и тогда предметом анализа становятся научные темы, имеющие в фундаменте некие не вполне определенные образо-вания в качестве неявного знания и т.д.

Уже по этим фрагментарным наброскам современных пред-ставлений о научном и философском познании — о них еще в дальнейшем пойдет речь — легко видеть, что для описания про-цессуальной стороны этого познания привлекаются разного рода социальные характеристики его. В самом деле, течения, движе-ния, направления существуют отнюдь не только в науке: все это характерные явления художественной, нравственной, по-литической, идеологической, религиозной жизни. Поэтому часто эти научные характеристики выступают как аналогии соответст-вующих явлений из других сфер, а иногда характеризуют по-знавательный процесс в философии чисто метафорически. Вот почему при рассмотрении современной историко-философской реальности так важно иметь в виду относительность различия самих этих течений, школ, направлений, а также соответствую-щих понятий. Подобно тому, как нельзя с абсолютной точно-стью обозначить различие между школой, течением, направле-нием или, скажем, определенной научной или, скажем, фило-софской сектой (отклонение от господствующего течения, ха-рактеризующееся небольшим числом сторонников и особого рода замкнутостью), — точно так же невозможно указать момент, когда научная школа образует научное направление и т.д. Та-ким образом, резкие понятийные различения вводятся здесь по преимуществу в учебных целях, о чем следует помнить также и учащемуся, делающему первые шаги в постижении азов совре-менной философской мысли.

^ ЧЕРТЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ФОНА. ПЕРИОДИЗАЦИЯ НОВЕЙШЕЙ ФИЛОСОФИИ

Подобно всем другим современным духовным явлениям, раз-витие философской мысли на протяжении более чем столетия {от конца XIX до конца XX века) являет собой картину почти калейдоскопического разнообразия имен, течений, школ, на-правлений. Одно перечисление тех из них, которые в полной

14

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

мере заслуживают упоминания в учебном курсе, составило бы список длиной в добрую треть всего этого вступительного тек-ста. Волнообразно накатывающие социальные настроения, тен-денции гуманитарной мысли, да и просто потоки интеллекту-альной моды, не раз сменявшейся за это время, делают почти невыполнимой задачу их более или менее объективного отра-жения во введении к текстам хрестоматии.

Дело, однако, осложняется тем, что ведь далеко не всегда ясно, что именно следовало бы отнести к современности: кое-что в нашем философском сознании атавистично, безнадежно устарело, кое-чему из того, что пока незаметно, суждена долгая жизнь и за пределами нашего века, а что-то можно уже в наши дни отнести к вечному и непреходящему.

Есть, однако, ряд бросающихся в глаза черт, которые опре-деляют собой специфику, «живую душу» культуры нашего време-ни и позволяют безошибочно отнести определенные проявле-ния философской мысли к современности. Именно эти черты, которые при всем разнообразии составляют своего рода дина-мическое единство, следует обозначить здесь в первую очередь.

Две мировые войны, дотоле невиданное противостояние двух мировых социальных систем, сопряженное в дальнейшем с «хо-лодной войной», не раз ставившей мир на грань ядерной ката-строфы, выход на социальную арену стран третьем мира, крах мировой «системы социализма», появление экологических и дру-гих глобальных проблем — все это не могло долго оставаться не осмысленным, не включенным в философское сознание эпохи, не могло не оставить на нем глубоких следов.

Остро реагируя на все перипетии политической и идеологи-ческой борьбы, философская мысль Запада в XX веке нередко подчинялась логике противостояния идеологий: с блеском «со-крушала» построения «коммунистических идеологов», предла-гала экзистенциалистскую линию поведения в «пограничной си-туации» сопротивления фашизму, выстраивала направленную против экзистенциализма структуралистскую идеологию, мно-гообразно реагировала на студенческие бунты «мая-68» во Фран-ции, участвовала в разработке новых вариантов консерватизма, правых идеологий, стояла у кормила постмодернистского дви-жения...

Вместе с тем философскому развитию была всегда присуща имманентная логика, которая в XX веке выразилась прежде всего в переосмыслении и обновлении богатой философской тради-ции европейского Нового времени и более отдаленных эпох и

15

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

иных континентов. Идейной, художественной, научной и нрав-ственной жизни в нашем столетии в целом оказалась присуща эта опора на традицию уже не в архаическом ее понимании (в смысле первобытного традиционного общества), но на «вто-ричную» традицию — традицию цивилизации. Вторичное воз-никновение в духовной жизни явлений предшествующих эпох не в качестве прямого «возрождения», заимствования, а в каче-стве материала для собственной идейной или образной модер-низирующей проработки — неотъемлемый признак всей куль-туры XX века.

С той же мерой условности, что и в предыдущих случаях, можно разбить двадцатый век на три приблизительно равные части — «трети». Первая треть — до начала 30-х годов; вторая от начала 30-х годов до конца пятидесятых — середины 60-х годов; третья треть — с конца 60-х годов по настоящий момент. Естественно, самое последнее время охарактеризовать труднее всего. В фило-софии можно выделить теорию-лидер каждой «трети».

Содержание первой трети — переход от «второго» позитивиз-ма к «третьему»; укрепление сциентизма. Содержание второй — яркий взлет аналитической философии (неопозитивизма); одно-временно как реакция — поворот к иррационализму, теологии, мистике. В философской динамике последней трети вьщеляются три момента. Во-первых, разнообразные поиски новой рацио-нальности, расцвет философии науки и трех ее «поворотов» — это исторический, социологический, лингвистический повороты.

Во-вторых, в это время воспряла феноменология (М.Мерло-Понти, П.Рикёр), из которой некогда вырос экзистенциализм, сначала немецкий (К.Ясперс, М-Хайдеггер), а затем и француз-ский (Г.Марсель, Ж.-П.Сартр, А.Камю), а также новейшие ва-рианты философской герменевтики — Г.-Г.Гадамер, отчасти постструкгуралистский «деконструктивист» ЖДеррида.

В-третьих, на волне релятивизации, деидеологизации позна-ния и детеоретизации науки расцвел типично американский «плод» — популярный современный вариант прагматизма, от-стаиваемого Р.Рорти.

Реакция на технократические социальные тенденции и со-ответствующее их идеологическое оформление выражается в ряде следствий, из которых особо примечательно то, что:

— продолжается дальнейшее сближение философской мыс-ли с теологией, главным образом, благодаря модернизаторским тенденциям внутри богословских традиций у представителей раз-ных конфессий;

16

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

— параллельно росту влияния обновленных объективно-иде-алистических (часто пантеистических или в духе «диалектиче-ской теологии») идей происходит рефлексивная обработка про-дуктов ремифологизации, мифотворчества, масскультовской сак-рализации социальных явлений. При этом познавательные про-цессы подвергаются предельной релятивизации, в эпистемоло-гии получает распространение «теория консенсуса», а любой «фундаментализм» попадает под огонь самой резкой критики.

— наконец, в самое последнее время становится все более заметной и с каждым днем набирает силу реакция на иррацио-нализм, релятивизм и постмодернистские тенденции в культур-ной жизни — реакция в форме неотрадиционализма, нового философского (не путать с религиозным!) фундаментализма (ре-фундаментализации), новой объективности и т.д. Одним из нео-жиданных, хотя по-своему логичных следствий «социологическо-го поворота» стало обращение к методологическому наследию марксизма — марксизма, очищенного от утопизма, вульгарно-идеологических и прямолинейно политизированных истолко-ваний. «Академизированный» марксизм занял прочное место в университетских курсах — и не только политической филосо-фии, но и философии науки, эпистемологии, теории познания в целом.

^ ФИЛОСОФСКАЯ ПРЕДЫСТОРИЯ СОВРЕМЕННОСТИ. ВЕК ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВРЫВАЕТСЯ В ДВАДЦАТЫЙ

Исток философии нашего столетия справедливо усматрива-ют в недрах века прошлого — именно тогда возникло странное ответвление философствования, не похожее на все предшест-вующее в этой сфере: в работах С.Кьеркегора, где выплыло, взятое из средневековой философии, понятие экзистенция, раз-делившее необычную судьбу, Ф.Ницше (вдохновленного А.Шо-пенгауэром на создание особого варианта «философии жизни»), А.Бергсона с его «жизненным порывом» (elan vital) — всюду здесь читатель встречается с необыкновенными ходами мысли, далекими от сложившихся стереотипов наличности, которые пи-тались гегельянством и «первым» позитивизмом (О.Конт, Г.Спенсер, Д.С.Милль). Эти авторы непосредственно ввели в мир философии обыденный опыт, эмоциональную жизнь, аф-фект, художественную, а также и мистическую (иногда и рели-

17

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

гиозную) интуицию. Идеологически объяснить эти явления не-сложно: это как раз и были одновременно — реакция на успехи научных методов, предвосхищение кризиса научной методоло-гии и, наконец, реабилитация ценностей жизненного мира ин-дивида перед лицом популярных и тогда, и теперь экономико-социологических трактовок человека.

Но представители и этой новой манеры философствования, и сторонники возрожденной ориентации на классиков предше-ствующих веков — все они стремились обрести солидную родо-словную. Отсюда это обилие философских направлений, обозна-чаемых приставками «нео-» или «пост-». Таковы перешедшие за рубеж столетий неокантианство, неогегельянство, позднее неотомизм, неореализм, неорационализм и др.

Среди неотрадиционных (обновляющих исторически более древнюю традицию) философских учений первое место при-надлежит, бесспорно, неокантианству, чье влияние еще и до наших дней не преодолено в философской культуре Запада. Ес-ли, однако, слава таких столпов марбургекого неокантианства, как Г.Коген и П.Наторп со временем потускнела, звезда Э.Кас-сирера и поныне сияет на философском небосклоне: интерес XX века к символу, мифу, построению общих представлений об основоположениях человеческой культуры именно Кассирер ча-стью уловил, а частью пробудил одним из первых, сумев при этом не только строго соединить эти идеи с классикой фило-софской мысли — учениями Платона, Канта, Гегеля, — но и с классической жеясностью представить обновленное мировозз-рение широкой читающей публике Америки и Европы.

Судьба баденского (фрайбургского) неокантианства сложи-лась иначе: некогда громкие имена В.Виндельбанда и Г.Рик-керта ныне на Западе полузабыты. Зато инициированные эти-ми мыслителями идеи составляют важную часть теоретического багажа многих современных мыслителей: выдвинутая В.Вин-дельбандом концепция дихотомии номотетических и идиогра-фических наук, развитая Г.Риккертом мысль о специфике есте-ственных и исторических наук, обоснование баденцами теории ценностей и разработка аксиологической проблематики — все это стало частью «фонового знания», неосознаваемыми пред-посылками и даже исходным пунктом философских построе-ний многих теоретиков в нашем веке, редко подозревающих о неокантианской генеалогии своих идей. Так, инструментализм ДжДьюи, несомненно, сохраняет следы философии марбуржцев. Точно так же постоянно обсуждаемая учеными (получившая свое

18

^ ФИЛОСОФИЯ — ВЕК XX

название с легкой руки Ч.Сноу) проблема «двух культур» — ес-тественнонаучной и гуманитарной — не может полноценно обсуждаться без учета неокантианского наследства. Вообще приобретшие небывалую остроту уже к концу нашего века проблемы культуры человечества (культурной идентичности, взаимоотношения культур, культурного уровня, «культурной ре-волюции» и мн. др.) теоретически, безусловно, восходят к нео-кантианской «философии культуры».

Уже в поздних работах неокантианцев и особенно у послед-него классика неокантианства — Э.Кассирера — стала очень заметной тенденция отхода от Канта к дотоле совершенно не-приемлемому для них Гегелю; первые же десятилетия нашего века были заметно окрашены неогегельянством. Если, однако, неокантианство все-таки осталось во многом локальным (гер-манским) явлением, то неогегельянство с самого начала было распространением идей Гегеля по остальной Европе за преде-лами Германии: в Англии (Ф.Г.Брэдли, Дж.Мак-Таггарт, РД.Коллингвуд), в Италии (Б.Кроче, ДжДжентиле), во Фран-ции (А.Кожев, Ж-Иштолит). При всем разнообразии конкрет-ных форм неогегельянства, его центральная идея — объектив-ность идеальной (рациональной) основы мира — в той или иной форме присутствует в разных неогегельянских школах, как пра-вило, с гордостью принимающих упрек в «панлогизме».

^ РЕАЛИЗМ: СРЕДИ ИЛЛЮЗИЙ И ХИМЕР...

Оппозицию неогегельянству с его принципиальным, неиско-ренимым идеализмом, сделавшимся одиозным уже к началу сто-летия (достаточно вспомнить хотя бы абсолютный идеализм Ф.Брэдли, для которого реальность — «форма проявления аб-солюта»), в европейской культуре традиционно составлял даже не столько материализм (хотя, конечно, и он тоже), сколько реализм в его многочисленных разновидностях, начиная с пере-лицованного средневекового — в сущности, не далеко ушедше-го от идеализма в платоническом варианте, — и кончая совре-менными обновленными попытками создать для познания опору из «реальных вещей».

Реалистические течения в XX веке, по существу будучи ан-титезой утверждению примата «идеального мира», были наце-лены на теоретическое преодоление знаменитого субъективи-стского «философского скандала» — неизбежного провала тео-

19

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

рии познания в солипсизм — призрак, в наши дни не менее грозный, чем в классические времена Беркли и Юма.

Предтечи и зачинатели реализма новейшего времени Ф.Брен-тано (автор современного переосмысления средневекового по-нятия интенциональности — направленности сознания на пред-мет), А. фон Мейнонг, Дж.Э.Мур (на заре века направивший против Брэдли убийственную критику в знаменитой статье «Оп-ровержение идеализма») на деле исходили из разных и не очень четко обозначенных теоретических предпосылок, из чего про-истекало два важных следствия. Во-первых, реализм XX века так и остался неопределенным в своем позитивном ядре. Кто только из философов не называл себя поэтому реалистом! А в этом таилась опасность: термин «реализм» становился расплыв-чатым до того, что автономинация, самонаименование филосо-фа как реалиста превращались в пустые слова. Во-вторых, та-кого рода реализм, теряя опору, сам сливался с другими фило-софскими течениями — уже вполне специфичными для нашего столетия — с феноменологией Э.Гуссерля (недаром Брентано и Мейнонг числятся также и в феноменологическом родословии!), экзистенциализмом «фундаментальной онтологии» М.Хайдег-гера и системой «критической онтологии» Н.Гартмана, а также и с ранними образцами аналитической философии того же Дж.Мура и Б.Рассела.

И все-таки можно говорить о наличии реалистических фи-лософских школ, а тем самым и о реалистическом философ-ском течении, если существует по крайней мере одно утвержде-ние, с которым согласны все те, кто называет себя реалистами. Такое утверждение и в самом деле есть: оно может быть сфор-мулировано так: «Предмет познания не зависит от сознания и от познавательных актов». Различия начинаются потом...

Обновленный реализм заявил о себе манифестом шести реа-листов («Программа и первая платформа шести реалистов» — Э.Б.Холт, Р.Б.Перри, У.П.Монтегю, Э.Сполдинг, У.Питкин, У.Марвин). С самого начала этот неореализм был направлен про-тив ныне забытого Дж.Ройса — персоналистски ориентирован-ного идеалиста с сильным уклонением в сторону пирсрвского прагматизма. Отсюда и борьба неореалистов на два фронта — против идеализма и прагматизма одновременно. А в позитивном плане суть доктрины выражалась уравнением: «обычный» реа-лизм плюс платонизм, минус теория копирования («дуалистиче-ская теория познания», сиречь материализм) при «независимости имманентного», то есть объекта от сознания. Из этого вытекает,

20

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

что объективно и вместе с тем подчинено логике чуть ли не все любое! — содержание сознания, причем логика «логически пред-шествует»... всему на свете. Значит, и истина объективна — она не создается в момент проверки, а предшествует ему. Это сильный аргумент против возникшего еще в XDC веке прагматизма УДжем-са. Но преимущество скоро обертывается слабостью: в царстве объективности, где универсалии существуют наряду с вещами, а истина обладает онтологическим статусом, — оказывается, не-возможно отличить истину от заблуждения. Неудивительно поэ-тому, что к исходу второго десятилетия XX века неореализм уста-рел и стал восприниматься как реликт, несмотря на свое «нео-».

Однако реализм как таковой не умер — на смену неореализ-му пришел «критический реализм». Название это возникло в недрах неокантианства — философии критицизма, которой чуж-до «некритическое» приписывание чему бы то ни было онтоло-гического статуса. Но почву критический реализм обрел лишь в качестве контроверзы североамериканскому неореализму, на-чавшись также с провозглашения в 1920 году теоретической про-граммы-манифеста — «Очерков критического реализма» (Р.В.Селларс, Дж.В.Пратт, АОЛавджой, A-К.Роджерс и др.). Из-за все той же неопределенности общей реалистической уста-новки критический реализм как течение просуществовал не-долго, но оказал существенное влияние на целый ряд последую-щих философских школ, в том числе за пределами Северной Америки. И, конечно, историческим явлением критический реа-лизм делают два обстоятельства — во-первых, принадлежность этому течению Дж.Сантаяны — яркой и едва ли не самой ори-гинальной фигуры в североамериканской философии и куль-туре; во-вторых, генетическая связь, родство с позднейшим «на-учным реализмом» — течением философской мысли, приобрет-шим большое влияние в теоретико-познавательных дискуссиях конца нашего столетия — не в последнюю очередь благодаря деятельности Х-Патнэма.

^ ФЕНОМЕН И ОЧЕВИДНОСТЬ. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

Общие теоретико-познавательные корни, общая — явная или скрытая — опора на «научность» не помешали стать в оппози-цию реалистическим течениям одному из значительных и свое-образных культурных явлений новейшего времени — феноме-

21

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

нологической философии. Первое, что бросается в глаза при знакомстве с феноменологией — немыслимое сочетание крайне-го субъективизма с жесткой установкой на научность. Уже ос-новоположника феноменологического движения Э.Гуссерля ло-гика «очищения сознания» ведет к антипсихологизму — борьбе с интроспекционистским психологизмом как проявлением не-критического субъективизма. Главное, что делает столь ориги-нальной феноменологическую манеру философствования — по-нимание феномена не как внешнего проявления, обнаружения сущности, а—в полном противоречии с классической фило-софской традицией — как самообнаружения предмета, тождест-венного с этим последним и потому самоочевидного, непосред-ственно достоверного. Феномен многослоен. Предметность и смысл — основные слои. Исток гуссерлевой феноменологии — размышления над математико-логическими проблемами пара-доксов мышления. При внимательном рассмотрении оказыва-лось, рассуждал Э.Гуссерлъ в «Логических исследованиях», что нельзя отделить индивидуальные убеждения от общеобязатель-ной истины, поневоле приходится заново углубляясь в послед-ние основания, отказавшись от метафизики, доходя по-карте-зиански бесстрашно до абсолютно очевидного.

Средством достижения абсолютно очевидного предмета яв-ляется феноменологическая редукция, очищение сознания с по-мощью «эпохэ» — воздержания от суждения. Ошибочно было бы, однако, как это нередко бывает с учащимися, постигающи-ми премудрости феноменологии, представлять дело так, будто в процессе феноменологической редукции сознание очищается от предмета: для феноменолога сознание, предмет и его смысл одно и то же, поскольку сознание есть направленность на пред-мет — интенциональность... Сознание очищается от того, что не есть сознание — от предзаданных схем, от догм, от смеше-ния в переживании (Eriebnis) модусов самого сознания — глав-ного источника заблуждений и т.д. Специфика феноменологии как принципиально новой струи в философии состоит именно в том, что истина здесь не совпадение мысли с действительно-стью или реальности с идеей, а непосредственное переживание очевидности, общеобязательности, принудительной силы един-ства значений, лежащих в основе психического процесса, из которого исключена как эмпирия, так и познавательная — во-левая — активность индивида.

Но это значит, что исключенным оказывается (в отличие от случая с радикальным сомнением Декарта) и сам субъект, а фе-

22

^ ФИЛОСОФИЯ - ВЕК XX

номенология становится картезианством без cogito. Вместе с тем рано или поздно выясняется, что имел в виду проницатель-ный Г.Фреге, когда говорил, что у Гуссерля субъективное при-нимает вид объективного. Логично, что в этих условиях исче-зает и предметность, чего, разумеется, Гуссерль допустить не хочет. На смену феноменологической редукции приходит пред-метное конструирование (осуществляемое, конечно, по Гуссер-лю, в рамках созерцания, а не деятельности). Нередуцируемый остаток предметности («ноэма») связывается с переживанием («ноэзис») в интенциональном акте, что, грубо говоря, и дает в итоге «предмет».

Blog

Хрестоматия

Содержание