Geum.ru

Менталитет населения прединдустриального города 60 70 х гг. XIX в. (По материалам тамбова)

Вид материалаДиссертация

Содержание


II. Архивные источники
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   13

Заключение


Реформы 60 – 70-х годов XIX века явились мощным стимулом модернизации всех сфер жизни российского общества, в том числе эти реформы обусловили трансформацию превалирующего в этот период традиционного сознания. Несмотря на то, что этот процесс в различных регионах и социальных группах имел различную динамику, магистральное направление модернизации сознания не вызывает сомнений.

Среди наиболее мощных факторов модернизации социальной структуры как города, так и деревни в указанный период необходимо выделить повышение, в результате отмены крепостного права, социальной мобильности населения. С одной стороны, из среды сельских мигрантов рекрутировалась значительная часть городского населения – прежде всего та, которая занималась торгово-промышленной деятельностью. В то же время сельская община в определённой мере утрачивала свой традиционный характер в силу изменения самих социально-экономических условий жизни, что выразилось, в частности, в постоянной модификации поведенческих стереотипов, господствующих в общине.

Для социальной структуры Тамбова 60 – 70-х гг. XIX века было характерно наличие большой прослойки крестьянского сословия, занимающегося в рамках города торгово-промышленной деятельностью. Фактически, Тамбов наряду с другими прединдустриальными городами России, подвергся так называемому процессу «окрестьянивания», который выражался как в увеличении доли крестьян в общем объёме городского населения, так и в частичном рекрутирование из крестьянской среды городских социальных групп.

Процесс «окрестьянивания» городов обусловил экспансию традиционного мышления в городскую социальную среду и имел, поэтому, негативное влияние на процесс модернизации сознания и менталитета. Однако речь не шла о столкновении в рамках города традиционного аграрного сознания с модернизированным городским менталитетом. Для Тамбова, как для большинства прединдустриальных городов центральной России в середине XIX века была характерна традиционная социальная структура и доминирование традиционных социальных отношений. В пореформенный период, таким образом, увеличилась уже существовавшая ранее инерция традиционного мышления в самых различных социальных группах городского населения, духовная культура которых была близка к крестьянской. Это было связанно, с одной стороны, с тем, что пополняющие город крестьяне являлись носителями, прежде всего, аграрного менталитета. С другой стороны, сами городские сословия (прежде всего широкие слои мещанства) также имели традиционный характер.

Таким образом, городские торгово-промышленные слои (купечество, мещанство и ремесленники) во многом сохраняли господствовавший традиционный образ мышления и традиционный менталитет, что обусловило несоответствие, в рассматриваемый период, между спецификой экономической деятельности этих слоёв, с одной стороны, и их самоидентификацией и идентификацией – с другой.

Несмотря на то, что крестьянство не было пассивной средой, испытывающей влияние города, а институты и менталитет традиционного общества активно противодействовали разного рода модернизационным влияниям, тем не менее, приобщение к городской культуре вызвало трансформацию как крестьянского менталитета, так и материальной и духовной культуры сельской общины.

Таким образом, в пореформенный период складывается сложный механизм взаимовлияния городской и сельской культуры. На наш взгляд, освобождённые крестьяне, приобретя маргинальный статус, при переселении в город или посредством отхода являлись, с одной стороны, трансляторами городской культуры в деревне, а с другой – распространяли сельский образ жизни в городе.

Прибывающие в город крестьяне пополняли ряды городских корпораций, усиливая, таким образом, влияние последних на общественную жизнь города.

Общепризнанно, что корпорация является основным способом социальной организации традиционного общества, а корпоративность – неотъемлемой чертой традиционного сознания. Приоритет групповых интересов, культивирующийся внутри городских корпораций (обществ купцов, мещан и ремесленников), не только не способствовал объединению всего городского общества, то есть его модернизации, а, напротив, еще более разъединял его, подчеркивая имущественную, сословную, профессиональную неоднородность.

В Тамбове 60 – 70 годах XIX века практически вся общественная и хозяйственная жизнь горожан была замкнута внутри корпораций. Общества купцов, мещан и ремесленников имели достаточно широкую сферу деятельности, оказывали воздействие на движение своих членов по социальной вертикали и горизонтали, оказывали влияние на органы городского самоуправления.

Характер взаимоотношений между городскими корпорациями и органами городского самоуправления указывает на существование некоего сплава между модернизированными и традиционными социально-политическими институтами. Не только традиционные по своему характеру городские общества были вынуждены приспосабливаться к модернизирующимся социально-экономическим и политико-правовым условиям, но и возникшие в результате реформ новые социально-политические институты не могли, в процессе своей административно-хозяйственной деятельности, игнорировать социальную значимость городских корпораций.

Корпоративная социальная структура соответствовала господствующим в городской среде ментальностям. Купеческие, мещанские и ремесленные общества не были искусственно насаждаемыми сверху организациями для обеспечения государственного контроля над социумом. Напротив, эти корпорации, в отличие от сословий, на наш взгляд, были скорее самоорганизующимися и самоподдерживающимися – созданными в интересах своих членов и лишь отчасти формализованными государством.

Корпоративность как категория мышления, таким образом, получила довольно широкое распространение в самых различных социальных группах городского населения, особенно в тех, которые занимались торгово-промышленной деятельностью.

Корпоративность проявлялась в широком распространении патриархального уклада жизни, в доминировании связей личного типа в социальных отношениях и социо-профессиональной жизнедеятельности, в сохранении жёсткого корпоративного контроля над членами обществ, а также в ощущении групповой солидарности внутри замкнутых корпораций.

Личные контакты и связи определяли не только социально-экономические отношения в сфере производства и частного предпринимательства, но и распространялись на все сферы жизни городского населения. В частности, межличностные связи являлись основой социо-профессиональных взаимоотношений между жителями города, определяли характер информационных коммуникаций в городской среде, обуславливали ориентацию в городском пространстве и т.д.

Корпорация, стремясь сохранить своё единство, контролировала своих членов. Их социальное поведение, профессиональная деятельность и даже личная жизнь должны были соответствовать принятым внутри корпорации правилам и нормам. Однако такой контроль не являлся насилием над личностью. Корпоративность как одна из особенностей менталитета предполагала признание человеком права корпорации контролировать его, поскольку именно в этом контроле он усматривал важное условие своей жизнедеятельности.

Поэтому значение и влияние корпорации находились в тесной взаимосвязи с ощущением сопричастности её членов с нормами и интересами того или иного общества. Иначе говоря, предполагалось, что член общества не может совершать действий, идущих вразрез с интересами корпорации. Корпоративный контроль, таким образом, поддерживал у членов корпорации чувство солидарности. В свою очередь, именно в чувстве сопричастности корпорация находила источник осуществления контроля.

Отчуждение между корпорациями было обратной стороной консолидации членов внутри корпораций.

Наличие корпоративности как принципа социальной организации и категории мышления, сближающей городской и сельский менталитеты, демонстрирует значительную инерцию традиционного мышления на фоне набирающей темп модернизации общества. Эта инерция, на наш взгляд, поддерживалась, помимо прочего, неразвитостью гражданского сознания в среде горожан, а также «окрестьяниванием» городов, а именно перенесением норм традиционного общинного образа жизни в города сельскими мигрантами.

Упадок городских корпораций, усилившийся в процессе реформ 1860 – 1870-ых годов, таким образом, в значительной мере тормозился влиянием традиционного мышления. Во многом именно с устойчивостью общинности, корпоративности и патриархальности связана слабость гражданского общества в России в рассматриваемый период.

Представления о собственности и богатстве (точнее, отношение к процессу обогащения) являются одними из базовых категорий мышления, воздействующих на социально-экономическое развитие общества. Именно эти представления во многом обуславливают специфику модернизации сознания, в том числе, городского общества.

Несмотря на то, что стремление к обогащению, увеличению достатка в пореформенный период (как, впрочем, в любой другой) оставалось приоритетным в повседневной хозяйственно-экономической деятельности городского населения, тем не менее, такая деятельность не имела буржуазного (в западноевропейском смысле этого слова) характера и несла на себе значительный отпечаток традиционного уклада жизни и менталитета.

Корпоративная форма организации социально-экономической жизнедеятельности городских слоёв, занимавшихся торгово-промышленной деятельностью, оказала существенное влияние на формирование в менталитете городских сословий представлений о собственности. Существование в рамках корпорации создавало благоприятные условия для развития у её членов традиций коллективизма и взаимопомощи, приоритета общественных интересов над личным благополучием, что во многом определило неразвитость института частной собственности. Владение собственностью в рамках того или иного общества было связано с осуществлением целого ряда обязанностей по отношению к корпорации и её членам, что существенно ограничивало право её владельца распоряжаться этой собственностью.

Торгово-промышленная деятельность для купцов, мещан и цеховых ремесленников не являлась «божественным предназначением», как для западноевропейского буржуа. Напротив, занятие торгово-промышленной деятельностью нередко отождествлялось с грехом. Не последнюю роль в поддержании подобных представлений играло общественное мнение, выразителем которого была интеллигенция, менталитет значительной части которой был близок по некоторым параметрам к традиционному образу мышления.

Антибуржуазность общественного мнения дополнялась неразвитостью буржуазных ценностей (в том числе – стремления к обогащению) в среде самого купечества и мещанства. Если первое поколение разбогатевших купцов было схоже по образу мыслей и жизни с крестьянством, из которого они вышли, то уже их потомки стремились копировать дворянский стиль жизни, который требовал больших материальных затрат. Огромные непроизводственные растраты (на меценатство или на «разгульную жизнь») обеспечивали социальный престиж, в то время как экономическая деятельность не имела позитивного аксиологического содержания.

Для русского купца богатство не являлось ценностью, связанной с божественным благословением, каковой оно было для буржуа-европейца. Богатство в сознании его обладателей, на наш взгляд, ещё не приобрело окончательно статус капитала, который надо использовать для расширения производства и торговли. Богатство воспринималось как нечто, что можно случайно приобрести и легко утратить. Процесс обогащения посредством торгово-промышленной деятельности не был в глазах общественного мнения (а иногда и самого предпринимателя) социально-полезным призванием человека. Буржуазная предпринимательская этика медленно распространялась среди купечества и мещанства.

Таким образом, как мы полагаем, тенденция к кристаллизации собственно буржуазной идентичности купечества выражалась слабо в 1860 – 1870-ых гг. Купечество было близко по самосознанию к социальным группам традиционного общества. Купец или не отрывался от крестьянских корней или пытался подражать дворянству. На подобного рода отношение к богатству указывают, помимо прочего, частые случаи быстрого банкротства купцов и мещан, а также отсутствие длительной преемственности семейного капитала. Разорение, как правило, являлось следствием ослабления с каждым новым поколением предпринимательской активности.

В менталитете торгово-промышленных социальных групп имело место отождествление бедности с «божественной милостью». С этим обстоятельством были связанны крупные пожертвования тамбовского купечества и мещанства на благотворительность. Благотворительная деятельность, которая имела достаточно широкое распространение в среде городского населения, являлась одним из факторов, препятствующих формированию буржуазного сознания у российского купечества и мещанства, а вместе с тем мало способствовала благоприятному социально-экономическому развитию города. Денежные средства, потраченные на благотворительность, а не вложенные в какое-либо производство или коммерческое предприятие, не превращались в капитал.

Для широкомасштабного развития благотворительности имелись весьма благоприятные объективные условия, а именно поддержка как со стороны государства, так и со стороны общества. Благотворительная деятельность нередко выступала важным фактором социальной мобильности. Меценатство облегчало социальное продвижение для тех, кто не принадлежал к привилегированному дворянскому сословию. Именно благотворительная деятельность во многих случаях открывала дорогу не только к почётному гражданству, но и к дворянству.

Инерция традиционного менталитета в представлениях о собственности и обогащении городских слоёв, занимающихся торгово-промышленной деятельностью, на наш взгляд, приводила к тому, что нормы буржуазно-предпринимательской этики в рассматриваемый период так и не превратились в развитую систему ценностей. Поэтому купцы, передавая от одного поколения к другому богатства, не передавали вместе с этими богатствами буржуазный дух.

Традиционный уклад жизни большинства провинциальных городов и господство традиционного менталитета среди их жителей не являлись благоприятной почвой для формирования и функционирования таких модернизационных политико-правовых институтов как органы городского самоуправления и общественные организации. Именно в этой новой среде общественных отношений, которая сформировалась после городской реформы 1870 года, наиболее рельефно обнаруживает себя противоречивость процесса ломки традиционного сознания в правовой сфере.

Органы городского самоуправления и общественные организации – как, впрочем, и губернскую администрацию – нельзя рассматривать как некие механизмы, сконструированные по западным образцам и, соответственно, постоянно воспроизводящие такие образцы в своей деятельности. Все эти учреждения, вне зависимости от степени их модернизированности, не могли функционировать как замкнутые и самодостаточные. Их деятельность осуществлялась в повседневном взаимодействии людей.

Важнейшим фактором благополучного существования и эффективного функционирования органов городского самоуправления и общественных организаций являлся характер их взаимоотношений с местной администрацией. Эти отношения выстраивались на базе личного знакомства губернатора, его окружения, полицейских чинов с деятелями городской думы и общественных организаций.
С другой стороны, взаимоотношения людей, восприятие и интерпретация ими законодательной и нормативной базы, цели и задачи, которые люди ставили перед собой, участвуя в работе указанных органов, – всё это несло на себе отпечаток традиционного мышления. В рассматриваемый период в среде городского населения сосуществовали две системы представлений о законности: модернизированная и традиционная. Нередко для защиты своих интересов люди апеллировали то к традиционной, то к модернизированной системе представлений, в зависимости от личных интересов.
Эта специфика проявлялась самым различным образом в повседневной жизнедеятельности людей. Так, например, степень законопослушности личности зависела от соответствия её деятельности не столько формальной букве закона, сколько общепринятым поведенческим правилам и нормам морали. Благопристойность поведения, нравственные качества, соблюдение приличий и хорошие манеры являлись, таким образом, критериями законопослушности человека. Всё это отражает не только инерцию традиционного мышления, но и объективные (в значительной мере, также традиционные) условия социальной и хозяйственной жизнедеятельности, в которых формировались и реализовывались практические интересы людей.
В восприятии горожанами категории законности, как мы полагаем, чётко прослеживаются черты, сходные с крестьянскими общинными представлениями – пренебрежение к формализации отношений как способу защиты от произвола, нерасчленённость закона и морали и т.п. «Окрестьянивание» городов, «живучесть» корпораций, доминирование связей личного типа в обществе провинциального города – все эти факторы, на наш взгляд, замедляли становление правового гражданского сознания.

В Тамбове 60 – 70-ых годов XIX века процесс формирования и деятельность общественных организаций носили значительный отпечаток инерции традиционного сознания горожан. Это выражалось, помимо прочего, в низкой эффективности существовавших организаций, в преобладании внутри этих организаций патриархальных отношений личного типа, характерных для традиционного общества, а также в отсутствии у некоторых членов организаций сопричастности с проблемами общества в целом. На наш взгляд, традиционный образ жизни Тамбова рассматриваемого периода не только сам изменялся под воздействием нововведений, но и значительно трансформировал, приспосабливал к себе новые общественно-политические организации и учреждения.

Формирование законности как категории сознания городского населения пореформенной России во многом определялось целым рядом господствующих в этом сознании традиционных представлений. Сколь бы радикальны ни были «Великие реформы», общество в рассматриваемый период развивалось преимущественно по эволюционному пути. Поэтому между традиционным менталитетом и образом мышления индустриальной эпохи существовало множество переходных стадий, каждая из которых представляла собой более или менее органичный сплав традиционных и модернизированных норм, жизненных принципов, стереотипов и т. п. Вместе с тем, имплантированные в традиционную социально-политическую структуру провинциального города институты и нормы гражданского общества не вызвали скоротечного отторжения, а, напротив, начали постепенно «вживаться» как в сознание жителей, так и в административно-управленческий механизм.

Это нашло своё отражение как в поведении отдельных людей, так и в деятельности административных институтов и органов городского самоуправления, что можно проследить на примере Тамбова. Традиционный менталитет, по нашим наблюдениям, не столько сопротивлялся модернизированным правовым институтам и нормам, вводимым государством, сколько адаптировал их, интерпретировал на свой лад. Несмотря на все указанные выше явления, в представлениях горожан (в частности жителей Тамбова) обнаруживаются элементы буржуазно-правового сознания.

Рассмотренная в данном исследовании специфика модернизации сознания населения прединдустриальных городов России в пореформенный период, на примере Тамбова, позволяет делать выводы об аналогичных модернизационных процессах, протекавших в других сферах жизни общества. Противоречивость перехода от аграрной к индустриальной цивилизации в период преобразований 60 – 70-х годов XIX века, возможно, отчасти объясняет объективные причины контрреформ 1880-х годов, когда возникла необходимость привести в соответствие силу модернизационного нажима государства с модернизационными возможностями общества.

Источники и литература


Источники

I. Опубликованные источники
  1. Герасимов А. М. Жизнь художника. М.: Изд – во Акад. Художеств СССР, 1963. – 230 с.
  2. Гиляровский В. А. Мои скитания // Гиляровский В.А. Мои скитания. Люди театра. М.: «Правда», 1987. С. 21 – 234.
  3. Давыдов В. Н. Рассказ о прошлом. Л. – М.: Искусство, 1962. – 260 с.
  4. Добролюбов Н. А. Собрание сочинений. В 9-ти тт. М. – Л.: Гослитиздат, 1961 – 1964.
  5. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. В 30-ти тт. Художественные произведения – тт. 1 – 17. Л.: Наука, 1972 – 1976.
  6. Дмитриева В. И. Тени прошлого // Каторга и ссылка. 1924. Кн. 2 (9). С. 28 – 45; 1926. Кн. 3 (24). С. 58 – 68 .
  7. Суворин А. С. Дневник Алексея Сергеевича Суворина. L.: The Garnett Press; М.: Изд – во «Независимая газета», 1999. – 720 с.
  8. Журналы Тамбовской городской думы. Тамбов, 1872. – 233 с.; 1873. – 356 с.; 1874. – 270 с.; 1875. – 260 с.; 1876. – 21 с.; 1877. – 9 с.; 1878. – 178 с.; 1879. – 178 с.
  9. Карцов П. П. Из прошлого (личные и служебные воспоминания). Ч. 1. 1831 – 1876. СПб.: Типография товарищества «Общественная польза», 1888. – 520 с.
  10. Крестовский В. В. Тамбовские дворянские выборы // Крестовский В. В. Собрание сочинений. Т. 7. СПб.: Издание товарищества «Общественная польза», 1905. С. 500 – 506.
  11. Левитов А. И. Сочинения. В 2-х тт. М. – Л.: Academia, 1933. Т. 1. – 876 с.; Т. 2. – 736 с.
  12. Лесков Н. С. Собрание сочинений. В 5-ти тт. М.: «Правда», 1981.
  13. Новицкий В. Д. Из воспоминаний жандарма. М.: Изд – во МГУ, 1991. – 249 с.
  14. Островский А.Н. Собрание сочинений. В 10-ти тт. М.: Гослитиздат, 1959.
  15. Реморов Н.И. На ниве народной. Воспоминания, наблюдения и заметки школьного учителя. СПб.: Издание книжного магазина «Вера и знание», 1906. – 124 с.
  16. Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство; Русский хозяин; Статьи об иконе. М., Иерусалим: «Мосты», 1994. – 239 с.
  17. Тамбовские губернские ведомости (неофициальный отдел) за 1870-е гг.


^ II. Архивные источники
  1. Государственный архив Тамбовской области.

Ф. 4. Канцелярия тамбовского губернатора. Оп. 1. Д. 1560, 1561, 1562, 1564, 1566, 1570, 1571, 1572, 1573, 1574, 1575, 1580, 1588, 1589, 1590, 1594, 1595, 1596, 1600, 2234, 2364.

Ф. 16. Тамбовская городская дума. Оп. 36. Д. 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 24, 26, 27, 28; Оп. 37. Д. 14, 15, 16, 19, 20, 21, 22, 23, 25; Оп. 38. Д. 1, 3, 4, 5, 6.

Ф. 17. Тамбовская городская управа. Оп. 1. Д. 2, 3, 11, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 20, 23, 28, 33 190; Оп. 2. Д. 2, 3, 66, 69, 94, 95, 99, 100, 108, 109, 112, 118; Оп. 3. Д. 36, 45, 46, 68, 74, 78, 142, 143, 144, 190, 196, 197, 202, 205, 208, 210, 210а, 212, 213, 244, 245, 246, 247, 247, 253, 261; Оп. 4. Д. 28, 97; Оп. 5. Д. 80; Оп. 6. Д. 23, 43, 53; Оп. 7. Д. 158; Оп. 10. Д. 26, 27, 30, 41; Оп. 11. Д. 5, 16; 50; Оп. 47. Д. 1а.

Ф. 155. Тамбовская ремесленная управа. Оп. 1. Д. 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59.

Ф. 156 Тамбовская мещанская управа. Оп. 1. Д. 5, 6, 7.

Ф. 160. Моршанская мещанская управа. Оп. 1. Д. 8, 14, 15, 18; 25.

Ф. 896. Козловская мещанская управа. Оп. 1. Д. 10, 11, 12, 13, 14.


Исследования

III. Монографии
  1. Ананьич Б. В. Банкирские дома в России 1860 – 1914 гг. (Очерки истории частного предпринимательства). Л.: Изд – во АН СССР, 1991. – 196 с.
  2. Андреева Г. М., Богомолова Н. Н., Петровская Л. А. Зарубежная социальная психология XX столетия. М.: Изд – во «Аспект Пресс», 2001. – 288 с.
  3. Анучин Е. Н. Исторический обзор развития административно-полицейских учреждений в России с 1775 до последнего времени. СПб., 1872. – 238 с.
  4. Аронов А. А. Золотой век русского меценатства. М., 1995. – 230 с.
  5. Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления. М.: Наука, 1978. – 270 с.
  6. Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М.: Наука, 1989. – 187 с.
  7. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., Художественная лит – ра.1990. – 543 с.
  8. Беляев Н. С. Купеческие родословные как исторический источник. М. 1900. – 234 с.
  9. Бергер П. Приглашение в социологию. Гуманистическая перспектива. М.: Акспект – Пресс, 1996. – 163 с.
  10. Бехтерев В. М. Коллективная рефлексология // Бехтерев В.М. Избранные работы по социальной психологии. М., 1994.
  11. Боткина А. П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. 5-е издание. М.: Искусство, 1995. – 371 с.
  12. Боханов А. Н. Коллекционеры и меценаты в России. М.: Изд – во «Наука» АН СССР, 1989. – 187 с.
  13. Боханов А. Н. Крупная буржуазия в России (конец XIX в. – 1914). М.: Изд – во «Наука», 1992. – 260 с.
  14. Брудный А. А. Психологическая герменевтика М.: Изд – во «Лабиринт», 1998. – 336 с.
  15. Бурдье П. Социология политики. М.: Socio Logos, 1993. – 336 с.
  16. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.
  17. Герасименко Г. А. Земское самоуправление в России. М.: Изд – во «Наука», 1990. – 262 с.
  18. Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М.: 1993. – 230 с.
  19. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры // Гуревич А. Я. Избранные труды. В 2-х тт. Т. 2. Средневековый мир. М., СПб.: ЦГНИИ ИНИОН РАН «Университетская книга», 1999. С. 17 – 262.
  20. Гуревич А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства // Гуревич А. Я. Избранные труды. В 2-х тт. Т. 2. Средневековый мир. М., СПб.: ЦГНИИ ИНИОН РАН «Университетская книга», 1999. С. 263 – 546.
  21. Данилевский И. Н. Кабанов В. В. Медушевская О. М. Румянцева М. Ф. Источниковедение. М.: РГГУ. 2000. – 704 с.
  22. Демидов А. В. История российской модернизации. М. 1994. – 49 с. (самиздат)
  23. Дёмская А. Семёнова Н. У Щукина на Знаменке… М.: Арена, 1993. 160 с.
  24. Дильтей В. Введение в науки о духе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX – XX веков. Трактаты, статьи, эссе. М.: Изд – во МГУ, 1987. С. 108 – 135.
  25. Дубасов И.И. Очерки из истории Тамбовского края. Тамбов: Изд – во ТГПИ, 1993. – 443 с.
  26. Дюркгейм Э. Социология и теория познания // Хрестоматия по истории психологии. М.: Изд – во МГУ, 1980.
  27. Зарубина Н. Н. Социокультурные факторы хозяйственного развития: М. Вебер и современные теории модернизации. СПб.: Изд – во Русского Христианского Гуманитарного ин – та, 1998. – 287 с.
  28. Зомбарт В. Буржуа: этюды по истории духовного развития современного экономического человека М.: Наука, 1994. – 442 с.
  29. Ильин В. В., Панарин А. С., Ахиезер А. С. Реформы и контрреформы в России: циклы модернизации. М.: Изд – во Московского университета, 1996. – 399с.
  30. Карелин А. А. Общинное владение в России., СПб.: Суворин, 1898. – 288 с.
  31. Козлова Н. Н. Социально-историческая антропология. М.: Издательский дом «Ключ», 1999. – 188 с.
  32. Козловский В. В., Уткин А. И., Федотова В. Г. Модернизация: от равенства к свободе. СПб.: Изд – во Санкт-Петербургского университета, 1995. – 278 с.
  33. Куприянов А. И. Русский город в первой половине XIX века: общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995.
  34. Кученкова В.А. Неизвестный Тамбов. Тамбов, 1998. – 211 с.
  35. Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России. М.: Мысль, 1974. – 252 с.
  36. Лебон Г. Психология толп // Психология толп. М.: Институт психологии РАН, Издательство «КСП+», 1999. С. 15 – 256.
  37. Лейкина-Свирская В.Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. М.: «Мысль», 1971. – 368 с.
  38. Лейбович О. Л. Модернизация в России. К методологии изучения современной отечественной истории. Пермь, 1996. – 216 с.
  39. Литвак Б. Г. Переворот 1861 года в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. М.: Политиздат, 1991. – 300 с.
  40. Лурье С. В. Историческая этнология. М.: Изд – во «Аспект Пресс», 1998. – 448 с.
  41. Миронов Б. Н, Русский город в 1740 – 1860 года: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л.: Наука, 1990. – 271 с.
  42. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – нач. XX в.в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2-х тт. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. Т. 1. – 546 с.; Т. 2. – 567 с.
  43. Ленин В. И. Развитие капитализма в России // Ленин В. И. Сочинения. В 32-х тт. 4-е изд. М.: Политиздат, 1951. Т. 3. – 592 с.
  44. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начала XIX века). СПб.: Искусство, 1994. – 399 с.
  45. Минюшев Ф.И. Социальная антропология. М.: Международный университет бизнеса и управления «Братья Карич», 1997. – 192 с.
  46. Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения в 30-ти томах. Издание 2-е. М.: Госполитиздат, Т. 23 – 26. 1960 – 1964.
  47. Нардова В.А. Городское самоуправление в России в 60-х – 90-х годах XIX в. правительственная политика. Л.: Наука, 1994. – 260 с.
  48. Пажитнов К.А. Городское и земское самоуправление. СПб.: Семёнов, 1913. – 114 с.
  49. Пажитнов К.А. Проблема ремесленных цехов в законодательстве русского абсолютизма. М.: Изд – во АН СССР, 1952. – 211 с.
  50. Парфёнов И.Д. Методология исторической науки. Саратов: Изд – во Сарат. ун – та, 2001. – 176 с.
  51. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1966. – 213 с.
  52. Поршнев Г. И. История книжной торговли в России М.:, 1925. – 230 с.
  53. Поткина И. В. Индустриальное развитие дореволюционной России. Концепции, проблемы, дискуссии в американской и английской историографии. М.: АН Ин – т Российской истории, 1994. – 231 с.
  54. Почётные граждане города Тамбова. Тамбов, 1997. – 36 с.
  55. Присёлков М. Купеческий бытовой портрет XVIII – XIX вв. Л., 1925. – 230 с.
  56. Рузавин Г. И. Основы философии истории. М.: Изд – во «Юнити», 2001. – 304 с.
  57. Рындзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России. М.: Изд – во АН СССР, 1958. – 559 с.
  58. Рындзюнский П. Г. Крестьянская промышленность в пореформенной России (60 – 80-е гг. XIX в.). М.: Наука, 1956. – 261 с.
  59. Рындзюнский П.Г. Крестьяне и город в капиталистической России второй половины XIX века: взаимоотношения города и деревни в социально-экономическом строе России. М.: Наука. 1983. – 269 с.
  60. Тард Г. Мнение и толпа // Психология толп. М.: Институт психологии РАН. Издательство «КСП+», 1999. С. 257 – 408.
  61. Тихонов Б.Н. Переселение в России во второй половине XIX века по материалам переписи 1897 г. и паспартной статистики. М.: Наука, 1978. – 208 с.
  62. Туманова А.С. Общественные организации города Тамбова на рубеже XIX – XX веков. Тамбов: Изд – во ТГУ имени Г. Р. Державина, 1999. – 163 с.
  63. Туманова А. С. Самодержавие и общественные организации в России 1905 – 1917 гг. Тамбов: Изд – во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2002. – 488 с.
  64. Успенский Б.А. Избранные труды. 2-е издание. М.: Школа: «Языки русской культуры», 1994. Т. 1 – 608 с.; Т. 2. – 780 с.
  65. Фрейд З., Буллит У. Томас Вудро Вильсон: двадцать восьмой президент США. М.: Прогресс. Универс., 1992. – 285 с.
  66. Февр Л. Бои за историю. М.: Наука, 1991. – 629 с.
  67. Шестов Н. И. Отечественный политический процесс: социально-мифологическое измерение. Саратов: Издательство Саратовского университета, 2001. – 232 с.
  68. Шкуратов В.А. Историческая психология. М.: Изд – во «Смысл», 1997. – 512 с.
  69. Шмидт С. О. Путь историка. Избранные труды по источниковедению и историографии. М.: Изд – во РГГУ, 1997. – 614 с.
  70. Black C. E. Modernization. A Studying in Comparative History. N.-Y. – L.: Harper& Rom Publishers, 1966. – 210 p.
  71. The Modernization of Japan and Russia. A Comparative Study. Ed. by C.E.Black. N.-Y.: The free Press. A Division of Macmillan Publisher C° Inc. 1975. – 368 p.
  72. Bredley J. Muzhik and Muskovite. Urbanization in the Late Imperials Russia. Barkley, Los Angeles, L.: University of California Press, 1985. – 422 p.
  73. Fedor Th. S. Patterns of Urban growth in the Russian Empire during the Nineteenth Century. Chicago (Ill.): The University of Chicago. 1975. – 245 p.
  74. Parsons T. The Evolution of Societies. N.-Y., 1977. – 362 р.
  75. Rostow W. The Stages of Economic Growth. Cambr. (Mass.), 1960. – 314 р.