Geum.ru

Книга вторая

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   22

Миллионы сограждан, с интересом и волнением следивших за работой сессии по газетам, от всей души и сердца радовались "победе над силами реакции, так долго опутывавшими умы псевдонаучными словоизлияниями". Сограждане поздравляли Лысенко с победой, писали народному академику восторженные письма: "Вы буквально раскрепостили науку, дав ей неограниченные возможности движения вперед". Сограждане искренне верили этому и радовались: вот теперь-то все, что обещает Лысенко, о чем мечтал Вильямс, будет воплощено в жизнь, в практику. Не случайно же в постановлении августовской сессии победители записали и о том, что агробиологическая наука и впредь будет опираться на учение Вильямса. о "почвообразовании и приемах обеспечения условий высокого плодородия почвы".

Всем хотелось верить, что "недалек тот час, когда 100 центнеров с гектара будет средним урожаем моей Родины".

Не сто пудов, а сто центнеров! Тогда-то уж заживем...


3


Вот из-за этой трагедии, принятой за победу разума, я и прервал повествование. Случилась она в августе 1948 года. А дальше произошло то, что и должно было произойти, лесоводами задуманное. Через два с лишним месяца, в октябре, был обнародован Государственный план комплексного преобразования природы. Он включал в себя полезащитное лесонасаждение, внедрение травопольных севооборотов, строительство прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части страны. Основывался план на учении виднейших русских агрономов - и первым в их ряду по праву был назван Докучаев. Первым объектом, где наиболее полно воплощены его идеи, указана Каменная степь.

Вы помните, Докучаев приехал в Каменную степь, чтобы посадкой лесных полос, устройством прудовых водовместилищ в оврагах и балках задержать, сберечь и зарегулировать снеговые и дождевые воды, а тем самым смягчить климат сухой степи, поднять уровень грунтовых вод, защитить пашню от суховеев и выдувания, избавить посевы от засух.

Те же меры и те же цели предусматривались и в плане. Но осуществление их намечалось не на малой территории, а чуть ни на всей европейской части страны. В её степных и лесостепных районах предполагалось создать 5709 тысяч гектаров защитных лесонасаждений.

Это был, пожалуй, один из самых популярных планов и не только потому, что его азартно пропагандировали, говорили о нем везде и всюду. Такая назойливость обычно начинает надоедать и раздражать, как надоедают сладости, когда их многое, как надоедает даже хорошая музыка, если звучит она бесконечно. Помню, раздражала и шумная трескотня о плане преобразования природы, который тут же начали величать "сталинским". Однако сам план получил всенародное одобрение и поддержку.

Специалисты видели в нем поистине государственную программу коренного улучшения сельского хозяйства. Народ - осуществление извечной мечты человеческой. Да, в народе всегда бытовала светлая мечта, которую он выражал в сказках и песнях - увидеть иссохшую, истерзанную землю свою в зеленом наряде, в цветущих садах.

Народ устал, истощился телом и духом - измучили недороды:

то засуха, то пыльные бури, которые не когда-то давно, а в том же 1948 году прошлись по югу России, по хлебным полям Кубани и Ставрополья. Опять урон на миллионах гектаров. Не успели оправиться от одной беды, от засухи 46-го года, и - на тебе, новая напасть. Да сколько же этому продолжаться?

Своими словами отвечать не решились - отвечали словами Докучаева: "Так дело продолжаться не может и не должно,.. безусловно должны быть приняты самые решительные и энергичные меры, которые бы оздоровили наш земледельческий организм".

Хорошо, что так вот все совпало, что в середине 30-х годов Вильямс настоял на переиздании трудов Докучаева, Костычева, Измаильского, что юбилей возродил интерес к великим предшественникам и к их трудам.

Итак, эти меры, как о том говорил Докучаев, должны быть цельны, строго систематичны и последовательны, как сама природа. Эти меры должны быть направлены на устранение или во всяком случае ославление именно тех причин, которые подрывают наше земледелие, иссушают наши почвы и приводят в негодное состояние наши реки. Этими мерами мы должны стремиться к совершенному уничтожению того зла, которое уже сделано, частью стихийными силами, частью самим человеком.

Началось паломничество в Каменную степь. Здесь еще никогда не было так людно: проходили всесоюзные совещания и семинары, на которые сзывали агрономов из степных хозяйств и МТС - посмотреть, послушать. Тут же открыли курсы для специалистов и мастеров сельского хозяйства. Ехали без всякого вызова и приглашения, по велению души. Только за весну и лето 1949 года здесь побывало пять с половиной тысяч экскурсантов.

В тот год на полях между полосами хлеба уродились - каких приезжие никогда не видели: по 40 центнеров пшеницы и по 50 центнеров ячменя!.. Почти все уезжали потрясенными, о чем писали в книге отзывов. Каменная степь им виделась "образцом не далекого будущего всех степных просторов".

Хватит, пора нам, пионерам степного лесоразведения, имеющим такое славное наследие, браться за дело и приводить землю свою в порядок.

За дело!

Для отвода земель под лесные полосы ученые снарядили несколько отрядов, в которые вошли представители Московского и Саратовского университетов. Воронежского лесохозяйственного института и ряда других высших учебных заведений страны. Вскоре эти отряды влились в состав Комплексной экспедиции по полезащитному лесоразведению. Она была организована Академией наук СССР в середине лета. 1949 года. Её научным руководителем назначили уже знакомого нам академика Владимира Николаевича Сукачева.

Да, это его, ученика Морозова, в 1930 году громил Презент на "лесном фронте". Его и Морозова, за "вредную для советского народа" теорию неистощительного лесопользования. Удивительно, что Академия наук проигнорировала тот факт, не поостереглась:

Презент-то теперь по правую руку с Лысенко, один из организаторов победы на "биологическом фронте". Не вызов ли? Или лысенковцы поначалу не обратили внимания на всю эту затею лесоводов?

В это время Сукачев, создатель учения о биогеоценозах, возглавлял Институт леса, который он же и создавал. Здесь, в Институте леса, теперь базировалась и Комплексная экспедиция.

Не всё заладилось сразу. Вспоминает побитый и отовсюду изгнанный лысенковцами, оказавшийся волей судьбы в составе этой экспедиции, известный генетик, академик Николай Петрович Дубинин:

"Первые месяцы работы в Комплексной полезащитной экспедиции были тяжелыми. Я привык к организованному и систематическому труду. Здесь же вначале всё было неорганизовано. Люди слонялись из угла в угол и ничего не делали. Ждали начала экспедиционного сезона, чтобы выехать на места и начать работать. Однако дело с организацией выездов обстояло плохо. Начальник Комплексной полезащитной экспедиции Л.Ф.Правдин, хороший ученый в области генетики и селекции леса, был, однако, лишен каких-либо организаторских способностей. Приходил он к нам в комнаты экспедиции, в Институт леса, в переулке Садовских, 2, редко, и, по-моему, когда приходил, то в суматохе ничего не решал, а только запутывал дело. Когда, я подходил к Правдину и просил его ускорить мой выезд на место работы, его глаза делались испуганными, он начинал махать руками и говорил: "Нет, нет, некогда, потом, потом..."

Прошло некоторое время, и сам В.Н.Сукачев убедился в неспособности Л.Ф.Правдина управлять делами экспедиции. Вскоре Правдина сняли и вместо него назначили С.В.Зонна, который оказался замечательным руководителем нашей экспедиции. Почвовед по специальности, проницательный, выдержанный, обладающий недюжинными организаторскими способностями, Сергей Владимирович Зонн сразу двинул дело...

В степи выехало II отрядов, в составе которых были лесоводы, геоботаники, почвоведы, геологи, геоморфологи, климатологи, микробиологи, зоологи, гидрогеологи, агрономы и экономисты.

Президиум Академии наук откомандировал в экспедиции ряд крупных ученых: двух академиков, четверых членов-корреспондентов, 32 доктора наук, 43 старших научных сотрудника и 87 - младших.

Свои отряды снарядили Ленинградская лесотехническая академия, "Тимирязевка", Украинский научно-исследовательский институт лесного хозяйства и другие научные и учебные заведения.

Подобного похода науки в степи и полупустыни отечественная история еще не знала. В этом походе изучали природные условия в районах отвода земель под лесонасаждения, собирали данные, необходимые для составления технических проектов, разрабатывали способы выращивания лесных полос. Материалы исследований публиковались в "Трудах комплексной научной экспедиции по вопросам полезащитного лесоразведения" (вспомните, Докучаев издавал "Труды Особой экспедиции").

Для освещения практических вопросов был создан журнал "Лес и степь", который издавало Главное управление полезащитного лесоразведения. В одном из номеров этого журнала выступил Собеневский с последней своей статьей "Из истории полезащитного лесоразведения".

Как же, должно быть, встрепенулась его душа, когда услышал о двинувшихся в степь отрядах экспедиции. По следам докучаевцев, более полувека назад проложивших им путь! Тогда, в одном из отрядов, был и он, молодой, начинавший жить Собеневский...

Заходили, наверняка заходили посоветоваться и с ним, ведь он по-прежнему работал на лесомелиоративной опытной станции во Владимировке, а на такие опорные пункты участники экспедиции заезжали в первую очередь.

Дело ширилось, набирало силы, втягивало все большее и большее число людей. Для подготовки специалистов по полезащитному лесоразведению открывались новые институты и техникумы, в один из которых поступил и я. Как же нам хотелось скорее закончить учебу и - в степь!

Разумен ли был план? Этот вопрос обсуждается и сегодня теми, кто жил в те годы и кто сам участвовал в его претворении. Авантюра, говорят одни. Однако я на стороне тех, кто убежден: да, разумен, потому что основывался на опыте не одного поколения степных лесоводов. В его разработке участвовали ведущие институты Академии наук: Институт леса, Почвенный институт им.В.В.Докучаева, Институт географии, Ботанический институт им. В.Л.Комарова и многие отраслевые научно-исследовательские учреждения, в том числе и коллектив каменностепцев. Общее руководство разработкой плана было возложено на, президента Академии наук Сергея Ивановича Вавилова.

Иногда спрашивают: можно ли было завершить этот грандиозный план в намеченный постановлением срок, к 1965 году? Многие специалисты отвечают: нет. И в доказательство приводят расчеты: для выполнения плана в срок колхозы Воронежской, Тамбовской, Курской и Орловской областей, например, должны были ежегодно выделять на посадку и уход за лесополосами по 25-30 тысяч человек ежегодно. Для многих хозяйств и районов это было непосильно.

Пожалуй, это так, намечался нереальный срок выполнения. Но разве достоинство того или иного дела определяется сроком его выполнения? Добрый почин, выполненный позже загаданного срока, ничего от этого не теряет, разве только не так торжественно отмечают окончание дела.

Почему же тогда почин так и не был доведен до завершения?


4


Вспомним еще раз, в августе 1948 года лысенковцы разгромили генетиков и стали единовластными законодателями в науке, и не только в сельскохозяйственной. Их влияние все больше распространялось и на другие отрасли знаний, на всю науку.

План преобразования природы был разработан без них - в это время они готовились к последнему, решающему бою с генетиками. Но теперь, когда победа одержана, ничто не мешало и им подключиться к этой работе, ставшей популярной в народе. Не могли не подключиться, а при случае и взять это дело в свои руки.

И Лысенко начинает действовать. У него есть идея, опровергающая основополагающие в биологии теории. Ошибался Дарвин, заблуждается вся современная наука: внутривидовой конкуренции в растительном мире не существует. А что же есть? Растениям присуща не борьба, а взаимопомощь, доходящая до самопожертвования. Вот идея Президента, поддержанная Презентом, его недавнее открытие, которое должно перевернуть всю биологическую науку.

Скажете, но ведь в лесоводстве Лысенко ничего не понимал? Так-то оно так, но лес - это тоже растительный мир, а значит и в нем нет борьбы, но есть взаимопомощь, доходящая до...

Это потом вспомнят указание Ленина всем Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов о том, что "лесных специалистов нельзя заменить другими без ущерба для леса и тем самым для всего народа, лесное хозяйство требует специальных технических знаний". Вспомнят, когда беды наделают. А пока. что лесоводов отодвинули в сторону, чтобы не мешали и не шумели, когда Президент творит.

Словом, Лысенко садится и пишет инструкцию по созданию лесных полос гнездовым способом. Тут всё просто: не нужны питомники для выращивания посадочного материала, народу не надо будет мучиться с высадкой всех этих сеянцев и саженцев, не надо голову ломать над чередованием пород. И даже не надо никакой особой подготовки почвы. Побоку весь вековой опыт степного лесоразведения. И нечего преклоняться перед именами лесоводов прошлого.

Ничего не надо, высевай семена "гнездами", всходы в них будут помогать друг другу выжить даже в суровых условиях сухой степи и полупустыни. Будут, конечно, появляться в "гнездах" слабеющие дубки, но это не страшно. Предчувствуя свою гибель, они будут срастаться корнями с другими деревцами, и тем самым как бы передавать им свои силы и корни. К тому же посев не посадка - все можно делать быстро и дешево, без особых затрат. И даже без прекращения высева сельскохозяйственных культур на отводимых полосах - зерновые можно высевать прямо по "гнездам", так как хлеба никак не помешают росту дубков - между зерновыми и древесными культурами тоже нет борьбы. Так что и ухода за деревцами но надо никакого.

Лысенко предлагал способ, никому ранее не известный и не проверенный практикой. Не проверял его - и проверять не думал - и он сам. Зачем проверять, если способ выверен теорией?

В октябре 1949 года лысенковская инструкция, утвержденная Главным управлением полезащитного лесоразведения, была издана массовым тиражом. Тем самым отменялась ранее выпущенная, но не утвержденная инструкция, составленная лесоводами.

И снова вспыхнула, борьба: теперь лысенковцы схлестнулись с лесоводами. Руководителей комплексной экспедиции Владимира Николаевича Сукачева и Сергея Владимировича Зонна, решительно восставших против идей Президента, обвинили в тех же грехах, в каких недавно обвиняли генетиков. Публично, в газетах и на совещаниях их называли идеалистами и метафизиками, проповедующими мальтузианские взгляды.

Начался разлад и внутри Экспедиции. На одном из заседаний Сукачев написал Зонну записку: "Смотря на одного из членов совета, я вспоминаю один рассказ Чехова... где жена меняла свои взгляды в соответствии со сменой мужей".

Ну, нет, такие члены совета были вовсе не "душечками". Чеховская героиня жила мыслями и заботами своих мужей без всякой хитрости, а уж тем более без подлости. Эти же жили под началом одного, а. повторяли слова совсем другого.

А Лысенко продолжал энергично наступать на новых своих противников. Шумно и увлеченно требовал повсеместного посева леса гнездовым способом. И добился своего. И опять при поддержке и снизу: лысенковский способ сулил всем быстрое выполнение плана.

В печати замелькали обязательства: план пятнадцати лет выполним за три года!

Хорошее дело всегда легче загубить, чем сделать его.

Да, сколько добрых дел на Руси было погублено из-за, спешки, из-за желания отличиться, быстрее отрапортовать о завершении.

Почины и призывы завершить преобразование природы досрочно находили отклик. План первого же года перевыполнили. При этом большая часть лесных полос была залажена гнездовым посевом желудей. "Здоровая инициатива" всячески поддерживалась, восхвалялась - тем самым побуждали массы на новые подвиги. И массы старались - быстрее, быстрее, быстрее.

Сказывалось, конечно, и свойственное человеку нетерпение:

только через пятнадцать лет, к 1965 году! Это же так долго, что и не дожить. А потом, дожив и пережив, оглянется и скажет:

как давно это было, уже и не все о том времени помнят. И пожалеет: эх, если бы тогда мы не торопились, а доделали всё, что намечали. И ведь могли сделать. Как же здорово было бы теперь...

Однако человеку и в голову не приходит, что и теперь можно сделать немало. Не сразу, конечно, но за десять-пятнадцать лет сделать можно. Ну, это же так долго, что и не дожить...

По всей стране, всюду, где росли дубы, школьники собирали желуди. Я тоже собирал. Собирал не первый раз, так что опыт уже был: в голодном 1946 году желудями мы кормились - жарили, варили, сушили. В 49-м и 50-м сдавали местному лесничеству. Сколько я собрал и сдал - не помню. Однако позже найду такую цифру: за три года по стране было заготовлено 105 тысяч тонн желудей. Сбор неслыханной величины!

Для скорейшей перевозки этого груза, не переносящего долгого лежания в пунктах отправления и получения, каждую осень выделялось до трех тысяч железнодорожных вагонов - везли за тысячу и более километров, в другие климатические зоны.

И сеяли, сеяли, сеяли. Очень хотелось всем выполнить план досрочно, быстро и дешево. Высевали желуди в неподготовленную почву. Сеяли там, где лесоводы планировали высаживать совсем другие породы. И тут же по "гнездам" высевали пшеницу и другие культуры, потому что они, как окончательно сформулировал Президент, "не являются врагами лесных видов, не имеют специальных органов для борьбы с корнями древесных пород".

Ему возражали: у сорняков тоже нет никаких "специальных органов", однако вред древесным всходам они наносят огромный - высасывают влагу из почвы, заглушают всходы. То же делают и культурные растения.

Нет, дубкам в гнезде никакое иссушение почвы не страшно, отвечал Лысенко. И учил: это постигнут умом лишь те, кто познает "закон жизни вида", - он заключается не в борьбе за существование, как о том думают дарвинисты, а как раз в обратном – в постоянной взаимопомощи. Кто эту истину постигнет, теоретизировал Лысенко, тому откроются "не только причины сращивания корней, иными словами не только передача корней внутренне готового к отмиранию деревца тем, которые еще не готовы к отмиранию, но и то, почему сращивание идет не во время усыхания и отмирания деревца, а заблаговременно, в некоторых случаях за много лет до этого".

Так учил уму-разуму лесоводов Лысенко. В это время миллионы молодых дубков на сотнях тысяч гектаров готовились продемонстрировать "внутреннюю готовность к отмиранию". И, не дожидаясь команды, отмирали всем "гнездом".

Младшие научные сотрудники и лаборанты кинулись раскапывать "гнезда" с погибшими дубками, но... никакого сращивания корней не находили: дубки погибали в одиночку, так и не почувствовав "внутренней готовности" передать корни свои еще живому, но уже чахнущему собрату.

К концу 1953 года погибло больше половины гнездовых лесопосадок. Засохнут и оставшиеся, но позже.

Лысенко, конечно же, читал отчеты с мест (писали в министерство, сообщали в академию), видел полный крах своих теорий, видел уже и фигу, которую прилюдно показал ему разгневанный Собе-невский, патриарх степного лесоводства, однако продолжал упрямо твердить свое. И, удивительно, никакие факты не могли опровергнуть его.

Летом 1954 года большая группа ответственных работников министерства сельского хозяйства, СССР и Главлесхоза выехала в южные области страны для ознакомления с состоянием полезащитных лесных полос. Не хотелось, должно быть, но вынужден был поехать с ними и Лысенко.

Всюду члены комиссии видели удручающую картину. Причин, ясное дело, Лысенко находил много: там сеяли не вовремя, там - плохими семенами, там - с нарушением схемы "гнезда".

Хорошо, поехали в Одесский селекционно-генетический институт, уже носивший имя Т.Д.Лысенко.

Ах, как же им хотелось увековечить себя в истории. Но дожидаясь, когда время всех расставит по своим местам, они вписывали имена своих кумиров сами: на географических картах, на вывесках и бланках учреждений. При этом своевольно отбирали у городов, у поселков и улиц от рождения данные им имена и наделяли своими. Им казалось - это на века, что написано пером, то не вырубить и топором...

Члены комиссии надеялись, что на полях института его имени, в его собственном "гнезде", где он многие годы работал, где работают самые верные его последователи, уж там-то закладка лесных полос выполнена идеально, с соблюдением всех рекомендаций Президента.

Однако посевы дуба. не порадовали членов комиссии и тут.

Тогда проверили расходы института на создание лесных полос гнездовым способом. И ужаснулись! Каждый гектар даже при неполных данных обошелся значительно дороже обычных рядовых посадок: много сил и денег ушло на дополнение гибнущих дубков и уход за ними. А ведь Лысенко везде и всюду утверждал другое, обольщал дешевизной.

И комиссия решила: впредь рекомендовать только проверенные лесоводами способы создания лесных полос.

Лысенко с рекомендациями группы не согласился. А он чадо-век настойчивый и свое мнение постарается отстоять.

Нет, братец, шалишь, на дворе не август 1948 года... Однако додумать эту мысль до конца все же не решались. Что из того, что больше года назад умер Сталин. Президента, поддерживали другие, и он был так же силен и властен. Сумел же не до, а после того, в мае 1953 года, добиться роспуска Комплексной научной экспедиции. Объявили, что она выполнила возложенные на неё задачи и поэтому больше не нужна. Однако все понимали, что таким путем Лысенко избавился от Сукачева, с помощью, конечно, какой-то власть имущей руки. Воспользовался, что властям надоели настойчивые докладные записки Сукачева в высшие инстанции.

Одну из них я читал. Очень сильно и категорично критиковал он в ней академика Лысенко и его инструкцию по гнездовому способу посева полезащитных лесных полос. Не любят в верхах такую критику должностных лиц. К тому же в верхах по-прежнему чтили академика. Лысенко, и еще долго будут чтитъ. Пройдет несколько лет, в Новосибирске начнет создаваться новый научный центр, известный ныне Академгородок. Академик Лаврентьев пригласит туда и биолога Николая Петровича Дубинина - назначит его директором института цитологии и генетики. Об этом назначении узнает Хрущев. И возмутится. А возмущение свое выразит так: