«University Library» Editorial Council

Вид материала

Документы

Содержание Сахара, второе лицо Средиземноморья 249 Сахара, второе лицо Средиземноморья 251 Караваны золота и пряностей 17. Караванные пути Сахары в XV — XVI веках Сахара, второе лицо Средиземноморья Сахара, второе лицо Средиземноморья 255

Подобный материал:

• Бродского Beinecke Library of Yale University. Это интервью, 174.92kb.
• Л. Д. Троцкого Том 1 Редактор-составитель Ю. Г. Фельштинский Вступительная статья, 8514.71kb.
• Murphy Cambridge University Press, Second Edition The Oxford Bookworms Library www, 505.41kb.
• Aluminum Anodizers Council, aec aluminum Extruders Council, сша: Академическая Социальная, 600.98kb.
• Eastern Michigan University (usa) Chongqing University of Technology (China) Doğuş, 197.08kb.
• Professor Tiit Land, Rector of Tallinn University keynote presentations пленарное заседание, 110.2kb.
• Летние каникулярные программы с изучением английского языка lynn university, 61.66kb.
• Baltic University Programm А27462 10. Глушенкова Е. В. учебник, 17.54kb.
• Curriculum vitae валдис Затлерс Дата рождения, 18.58kb.
• Oxford University Press, 1996 New Headway Intermediate. Lis & John Soars. Oxford University, 580.89kb.

Столкновения со степными народами и их приручение

Не является ли маятниковое движение степных кочевников к морю, а затем обратно от моря к пустыне одним из существенных фак­торов истории Средиземноморья или, если угодно, не привносит ли оно свой ритм в эту историю? Все было бы гладко, если бы эти сухопут­ные приливы и отливы чередовались с такой же регулярностью, как приливы и отливы на море. Существуют тысячи причин, не говоря о та­ком непредсказуемом факторе, как засуха, которые вызывают сбои в этом механизме и побуждают кочевника не довольствоваться отведен­ным ему местом. Соответственно, существуют тысячи поводов для кон­фликта с оседлыми жителями. Для кочевой жизни требуются главным образом пастбища. Речь идет также и о пахотных землях, и даже о горо­дах, которые служат кочевым народам пунктом снабжения и базой для их участия в политической жизни.

Один пример. Где-то накануне 1550 года в пустынях Южного Туни­са разворачивается изрядно запутанная история маленького народа гааббия³³. Первоначально это было простое кочевое племя. При невыяс­ненных обстоятельствах ему удалось выдвинуться к Кайруану, располо­женному почти в чисто средиземноморской местности, украшенной оливковыми рощами и полями ячменя и пшеницы; дополнительной приманкой были находящиеся здесь святые места. Люди шаббия закре­пились здесь, воспользовавшись беспорядками и ослаблением власти Хафсидов, распространявшейся на город Тунис и одноименное коро­левство с XIII века, но поколебленной вследствие экономического спа­да в Северной Африке и вторжений извне, сначала христиан, потом турок. Правители шаббия опирались только на город Кайруан (они пы­тались, но безуспешно, овладеть расположенными восточнее городка­ми Сахеля и собирать с них подати) и были легко низложены, когда в город в 1551 году вошли турки вместе с Драгутом. Лишившись этой

248 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

опоры, государство шаббия скоропостижно скончалось. Как говорят ис­точники, не сообщая дополнительных подробностей, эта династия рас­творилась на западе, окруженная посмертным ореолом святости, и это все; возникнув из небытия, в небытие она и возвратилась, лишь на миг приобщившись к оседлой жизни.

Эта история повторялась тысячи раз. В XVI веке вокруг Триполи при сходных обстоятельствах образуются другие государства кочевни­ков, которые пропадают столь же быстро, не успев ничем проявить се­бя. Но разве на деле они чем-то отличаются по своей природе от столь же случайно возвысившихся государств Альморавидов, Меринидов, на­следников Филали , которые изменили лицо марокканского мира? Аль-моравиды за несколько лет дошли от берегов Сенегала до сердца Испа­нии, подступив к стенам Валенсии Сида. Какой блестящий пример вы­дающегося успеха кочевников!

Но параллельно с этими громкими и кровавыми событиями проте­кают бесшумные завоевания. В конце Средних веков объектом такого завоевания стала Анатолия³⁴. Когда здесь проезжал Марко Поло, она была охвачена восстаниями крестьян против городов, где жили грече­ские «лендлорды». Мы уже говорили о грандиозных переменах, ко­торыми сопровождались эти восстания, о том, что крестьяне переходи­ли в ислам и смешивались с турецкими кочевниками, что жители горо­дов в свою очередь обращались в ислам, — так этот мир постепенно за­полнялся, успокаивался, входил в привычное русло³⁵. Ведь кочевники тоже пускают корни... Не сумев усвоить методы ведения хозяйства в почти тропических условиях оазисов, они поддаются порой влиянию оседлых средиземноморских жителей, не в силах устоять перед их про­стыми, зачастую примитивными сельскохозяйственными приемами. Примеры этого встречаются в Марокко.

Итак, переходы из степей к Средиземному морю неоднократно со­вершались в течение столетий. На сегодняшний день в деле прикреп­ления кочевников к постоянному месту обитания достигнуты огромные успехи. На пути степных племен выросли непреодолимые препятст­вия. Тем не менее в 1912 году кочевники Сахары попробовали пойти по стопам Альморавидов под водительством Эль-Хиба, «синего султа­на», сына марабута Ma эль Айнина. Они с победой вошли в Марракеш, откуда были тотчас же выдворены французскими войсками в пустыню³⁶.

Династия Алавитов.

^ Сахара, второе лицо Средиземноморья 249

В 1920 ив 1921 годах, на этот раз на юге Алжира, французские власти благоразумно приняли в своих лагерях многочисленное племя ларба, люди которого умирали от голода и потеряли две трети своего скота. Мож­но себе представить, на что толкнул бы их голод, будь они предоставле­ны сами себе. Подобный же взрыв мог произойти в 1927 году в резуль­тате большого скопления не знающих, чем себя занять жителей пусты­ни в Недже, своего рода автоматическом сборнике кочевых народов пустыни, как выражается Т. Е. Лоуренс, «Если бы не контроль со сторо­ны английской полиции, — пишет Альфред Хетнер³⁷, — арабские на­шествия начались бы снова». В Сирии ряды кочевников могли бы на­много пополниться, как когда-то, поскольку и сегодня сирийские гра­ницы вследствие относительного изобилия дождей в Ливане привле­кают их к себе в большом количестве.

Можно привести и другие, не менее драматические примеры. В 1940—1945 годах в Северной Африке, лишившейся привычных транспортных средств, стали снова широко распространяться те спосо­бы грузоперевозок, которые использовались кочевниками, причем в больших масштабах, чем это было до войны, и на территориях, рас­положенных севернее. Грузовые автомобили стали ненужными из-за от­сутствия бензина, и зерно стали перевозить, как когда-то, в огромных вьюках, свисающих с обеих сторон по бокам верблюда, в мешках, вы­тканных женщинами пустыни вручную из верблюжьей или козьей шерсти. Это явление, несомненно, способствовало новым вспышкам за­бытых в Северной Африке эпидемий, в первую очередь сыпного тифа...

Таким образом, взаимоотношения бедуинов и оседлых жителей не сводятся к вечному противостоянию. Кочевник часто получает воз­можность поселиться в столь желанном для него доме. Практикуемые в Средиземноморье способы обработки почвы быстро приводят к ее ис­тощению; они наносят ей гораздо больший ущерб, чем пресловутое вы­таптывание стадами овец и коз, принадлежащими кочевникам. Поэто­му появление последних в определенной местности может быть вызва­но необходимостью предоставить земле отдых. «Конечно, кочевники и оседлые жители являются непримиримыми противниками, — пишет один географ³⁸, — но в тоже время они дополняют друг друга и, более того, иногда меняются местами. Своим упрямым желанием обрабаты­вать одно и то же поле — нелепым в засушливой местности — земле­делец, рискнувший обосноваться по ту сторону Телля, прокладывает доро­гу пастухам; однако, установив свои порядки, обеспечивая безопасность,

250 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

организовав регулярные и необременительные перевозки груза, кочев­ники начинают вести оседлый образ жизни, как это происходит сего­дня в тунисской степи». Безусловно, усовершенствование приемов сель­ского хозяйства, распространение современной технологии, исполь­зующей севооборот и смену культур, заставляют проститься с кочевой жизнью. Колонизация плоскогорий Тиарета, их превращение в хлебные поля за несколько десятков лет привели почти к полному вытеснению верблюжьих стад, которые раньше там во множестве паслись.

Однако противостояние Средиземноморья и соседствующей с ним пустыни далеко не сводится к соперничеству между лугом и стадом. Здесь сталкиваются разные типы общества, разные типы ведения хо­зяйства, разные цивилизации и образы жизни. По мнению русских ис­ториков, каждому наступлению степи предшествует изменение общест­венной структуры населяющих ее народов, их переход от первобытной стадии к «феодализированным» формам жизни³⁹. Хорошо известно так­же, какую роль в завоевательном движении ислама играли всплески ре­лигиозного мистицизма. И демографические всплески тоже Кочевни­кам на руку все промахи, все слабости оседлых жителей, в первую очередь связанные с приемами их земледелия, но и другие. Не учиты-вая вольного или невольного содействия уже сложившихся цивилиза­ций, невозможно понять перипетии этой драмы.

Эмиль-Феликс Готье полагает, что Северную Африку в XVI веке за­полонили небывало многочисленные массы кочевников⁴⁰. В это время на полуострове разразилось несколько кризисов: экономический кри­зис, нарушивший пути сообщения в Сахаре, и военный кризис, связан­ный с вторжениями португальцев, испанцев и турок. Последние не без труда установили свои порядки в центре и на востоке Магриба, по­скольку длительный период смут вызвал к жизни драматическую, рево­люционную ситуацию. Беглецы из Андалусии, оттесненные до оазиса Туат, способствовали тому, что в религиозных центрах пустыни нача-лась проповедь войны и ее подготовка. »Во всяком случае, знаменатель­ным историческим фактом является смещение центров пропаганды мара­бутов на юг, столь отчетливо проявившееся в период с XV по XVIII век⁴¹. При этом произошла неожиданная вещь: порядок в Марокко был вос­становлен шерифами, пришедшими из Суса, то есть, вообще говоря, выходцами из пустыни. Смуты конца XVI века связаны в регентствах Алжира, Туниса и Триполи с волнениями аль-арабов, как называют их ис­панские источники, то есть арабов-кочевников, которые часто вступали

^ Сахара, второе лицо Средиземноморья 251

в союз, направленный против турецких захватчиков, с городскими mo­ros*. Этим объясняется локальное значение указанных восстаний, ко­торые в последние десятилетия XVI века охватили южный берег Сре­диземного моря от подступов к Гибралтару до Египта По-видимому, роль кочевников в Северной Африке возрастает, но не следует ли рас­сматривать этот факт в русле общего подъема конца столетия, которым характеризовалась не только жизнь кочевников, но и другие сферы? Впрочем, кочевники в конце концов не сумели одержать вверх над артиллерией и ружьями турок и над пушками марокканских шерифов. Они одерживают местные успехи, застают противника врасплох, разно­сят пожар смуты по огромным территориям. Но последнее слово нико­гда не остается за ними. Дело в том, что, если, говорить о военном ис­кусстве, правила игры изменились. Кочевники, до тех пор из всех битв выходившие победителями, имевшие несравненную, бесподобную конницу, были вынуждены склониться перед порохом и пушками. Это относится как к казанским татарам на Волге или монголам Северного Китая, так и к кочевым племенам Африки и Ближнего Востока⁴².

^ Караваны золота и пряностей

Историю кочевых народов следует отличать от истории Великих караванных путей, дальних маршрутов, ведущих с одного конца пусты­ни на другой и соприкасающихся со Средиземноморским регионом на протяжении столетий с одной стороны на Дальнем Востоке, а с другой — в местности Блед-эс-Судан, граничащей с Черной Африкой. Разница здесь такая же, как между дальними и каботажными плаваниями. Снаряжать караваны — дело купцов, живущих в городах, то есть в ак­тивных экономических центрах, имеющих выход на мировой рынок, снаряжение каравана — это роскошь, это незаурядный поступок, это результат сложного взаимодействия.

XVI век получил караванную торговлю в наследство; ему досталось орудие, изобретенное другими; он сохранил его нетронутым и передал потомкам для использования в том же самом виде. Описания Гобино, Г. Швайнфурта⁴³, Рене Кэйе, Брюньона⁴⁴, Флаша⁴⁵ повторяют описа­ние, сделанное Тавернье; все их подробности настолько близки, что совпадают даже с рассказом безвестного англичанина, который следовал

Маврами

252

Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

^ Сахара, второе лицо Средиземноморья 253

по дороге свои шелка, кораллы, олово, пшеницу или рис, которые пользуются особым спросом в Мекке; и беззаботных паломников, пред­метом внимания которых являются только собственные персоны и ко­торые образуют арьергард... У этого содружества бедных и богатых имеется свой полководец, «капитан» каравана, и проводники; послед­ние несут ночью зажженные факелы для освещения пути. Дело в том, что предпочтительнее всего двигаться в течение двух рассветных ча­сов, когда можно наслаждаться ночной прохладой. Для защиты от во­инственных арабов, живущих на побережье Красного моря, преду­смотрен эскорт: двести спаги и четыреста солдат плюс полевая артил­лерия, шесть орудий, влекомых двенадцатью верблюдами и предна­значенных для того, чтобы наводить ужас на бедуинов и сопровож­дать своим громом триумфальный въезд в Мекку, to make triumph , как говорит рассказчик...

Этот огромный, как мы видим, караван, участники которого пре­следуют отчасти торговые, отчасти благочестивые цели, движется с хорошей скоростью: трудный переход от Каира до Мекки он соверша­ет за сорок дней. Представим себе, какое множество вьючных живот­ных требуется собирать всякий раз (для снабжения турецкой армии требовалось использовать одновременно от 30 до 40 тысяч верблюдов), какое множество путешественников было вынуждено подчиняться строгой походной дисциплине, довольствоваться захваченными с собой средствами, поскольку по дороге они пополняли только запасы воды и топлива, необходимые для приготовления пищи и для содержания ско­та... Подобные дорогостоящие и грандиозные мероприятия можно бы­ло затевать только в расчете на то, что они окупятся: в Сахаре предме­тами караванной торговли были соль, рабы, ткани и золото; в Сирии — изысканные пряности, ароматические травы, благовония и шелк. Впрочем, доставка этих товаров была достаточно регулярной.

Вполне вероятно, что объем торговых перевозок в Сахаре в XV—XVI ве­ках в целом вырос, несмотря на то, что португальцы уже совершили свои великие открытия. Закрепившиеся на берегах Гвинеи с начала 1460 годов португальцы, без сомнения, отвлекли на себя часть са-харской торговли; отсюда очевидный кризис в торговле золотом, к ко­торому мы еще вернемся. Этому не противоречит тот факт, что в XVI веке драгоценный металл продолжал непрерывно доставляться по великим

Для устройства триумфа.

254 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

сахарским путям в Северную Африку и Египет⁴⁷, а следовательно, суще­ствовал и движущийся на юг встречный поток людей и товаров. Было бы заманчиво объяснить перебоями в поставках золота попытку Салах Рейса, «короля» Алжира, продвинуться в 1556 году до Уарглы, а также рейд паши Джудера, который в 1591 году довел своих марокканцев и испанских ренегатов⁴⁸ до Томбукту, — предприятие, несомненно, бо­лее существенное, потому что для него потребовалось пересечь всю Са­хару. Не этим ли походом объясняется прибытие в Марракеш 30 мулов, груженных золотом, которых через три года, в 1594 году, видел там анг­личанин Мэдок⁴⁹?

Все это частные наблюдения, составившиеся под впечатлением до­шедших до нас документов. Они не позволяют также обрисовать с пол­ной ясностью товарооборот, оживляющий верхнюю долину Нила, по которой пролегает естественный торговый маршрут из Абиссинии в Египет и обратно. По нему прибывают в Турцию страусовые перья, ко­торыми янычары и спаги украшают свои плюмажи⁵⁰. Это также один из путей доставки золота: тому есть доказательства, относящиеся к XVI ве­ку. Судя по замечанию Тавернье, так было и XVII веке⁵¹. В эпоху Фи­липпа II, в то время как Европа переходит на потребление американ­ского серебра, турецкий ислам живет еще, по всей видимости, за счет африканского золота. Нельзя сказать, чтобы золото поступало сюда в изобилии, поскольку импорт драгоценных металлов из христианско­го мира постоянно возрастает. Тем не менее любопытно, что в конце столетия Турция пользуется славой страны золота, в то время как сефе-видская Персия считается страной серебра⁵².

На Ближнем Востоке было две основных зоны караванной торгов­ли: по одной из них проходили пути, ведущие в Мекку из Сирии или из Каира; вторая включает в себя маршруты от Алеппо до реки Тигр⁵³. Ев­фрат, по словам Тавернье, был закрыт для судоходства из-за наличия на нем мельниц, по крайней мере до 1638 года, когда турецкая армия ис­пользует эту реку в качестве пути сообщения⁵⁴. Тигр был судоходным только вниз от Багдада⁵⁵.

Два пучка дорог протянулись в сторону Индийского океана, один из них ведет в направлении Персидского залива, другой — Красного моря, он заканчивается в египетских портах Тор и Суэц или еще даль­ше, в Джидде, где собираются паломники и завершаются маршруты плавания, соединяющие Красное море с Индией и Индонезией⁵⁶. Эти свя­зи существуют на протяжении столетий, и их процветание, начавшееся

^ Сахара, второе лицо Средиземноморья 255

в XII—XIII веках, продолжается и в XVI веке. Они объединяют морские и караванные перевозки и в зависимости от обстоятельств со­провождаются выпадением отдельных этапов и перевалочных пунк­тов, обострением конкуренции, но система в целом при этом никогда не страдает и остается действенной. Это не означает, что Средиземно­морье и прилегающие к нему со стороны Индийского океана терри­тории представляют собой «единое живое существо», если следовать формулировке Якоба Буркхардта, эффектной, но чересчур кате­горичной. Без сомнения, в географическом смысле места перехода бы­ли предопределены краткостью расстояний от побережий Сирии до Персидского залива и тем более от одного края Суэцкого перешейка до другого. Но такие естественные преимущества тоже не все решают, и пересечение пустыни остается затруднительным мероприятием, требующим приложения значительных усилий.

Таким образом осуществляется контакт двух хозяйственных сис­тем, каждая из которых получает от этого огромную выгоду, хотя и про­должает оставаться самостоятельной и жить за собственный счет. До от­крытий Васко да Гамы, как и позднее, Индийский океан представляет собой обособленную вселенную, почти полностью обеспечивающую се­бя ресурсами: зерно доставляется из Диу, хлопчатобумажные ткани — из Камбайи, лошади — из Ормуза, рис и сахар — из Бенгалии, слоновая кость, рабы и золото — с берегов Восточной Африки. Здесь налицо мас­са возможностей согласовать производство и спрос. Извне в регион по­ступают только предметы роскоши: с берегов Тихого океана — шелк, фарфор, медь, олово, пряности; с Запада — ткани и, что более важно, серебряные деньги. Громоздкий механизм торгового обмена в Тихооке­анском регионе было бы не так легко сдвинуть с места, если бы не его постоянная потребность в притоке серебра. Средиземноморье знало острый, лихорадочный спрос на перец, пряности, шелк. Но этот спрос, возможно, остался бы неудовлетворенным, если бы не страстная привя­занность жителей Индии и Китая к белому металлу... Возникнув в ре­зультате крайнего напряжения, левантийская торговля отнюдь не сущест­вует сама по себе, не развивается как естественный процесс. Она предпола­гает сплочение усилий, наличие промежуточных этапов, без которых ее течение было бы нарушено. Сильное потрясение способно вывести из строя всю систему. Представим себе, через сколько рук должен пройти ме­шок индийского перца или мешок индонезийской гвоздики, чтобы по­пасть в лавку купца в Алеппо, потом в Венеции, потом в Нюрнберге...

256 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

Оазисы

Кочующие стада и их погонщики, купеческие караваны, народы в постоянном движении — вот самые яркие черты засушливого края в представлении жителей Запада.

Но жизнь пустыни протекает не только в движении. Не станем за­бывать о городах, которые не трогаются с места, и об окружающих их благословенных землях, рукотворных шедеврах сельских цивилиза­ций, питающихся водой из рек, ручьев или подземных источников. Эти завоевания ближневосточных жителей, ставшие возможными благо­даря тысячелетнему труду, начатому бог знает когда и где, давно уже упрочились как в Египте, так и в Месопотамии или в Иране, как в Туркестане, так и на берегах Инда, и распространились в Северной Африке и южном Средиземноморье, обогатившись при этом за счет но­вых приемов.

Оазисы в жизни людей играют роль миниатюрных плацдармов. Египет в XVI веке представляет собой раздвоенную ленту обрабатывае­мых земель плюс плохо освоенную человеком дельту Нила. Древняя Месопотамия времен своего рассвета — это всего 20—25 тысяч квадратных километров плодоносящих садов⁵⁷ — почти точка на карте. Но эти оазисы, настоящие аграрные города, где параллельно улицам струятся оросительные каналы, притягивают к себе людей, как магнит. Об их жизни можно судить по современным садоводческим общинам на юге Алжира, отгороженным земляными валами, за которыми бди­тельное око властей еще более тиранически, чем на средиземно­морских равнинах, следит за соблюдением изощренного водного зако­нодательства. Тесная круговая порука в лесоводческих хозяйствах Ломбардии ничто по сравнению с жесткой регламентацией всех сторон жизни, устанавливаемой кодексом Хаммурапи. Даже в Валенсии, как и в других местах, где потребность в орошении диктует свои строгие за­коны, существует некая полусвобода. В разисах обязательным является полное подчинение. Как и классическая равнина, оазис призывает к себе и перемалывает множество людей.

Неблагоприятный климат изнуряет человека, делает его жертвой местных болезней, в первую очередь болотной лихорадки. Когда Белой дю Ман был в Египте, его лицо так искусали комары, что, казалось, буд­то он болен корью⁵⁸. Итак, здешняя жизнь требует постоянной подпитки людьми. Задолго до Америки сахарские оазисы ввели в обычай рабство

Сахара, второе лицо Средиземноморья 257

негров. То же самое относится и к Египту, который поддерживал на про­тяжении всей своей истории непрерывные контакты с Суданом и Абис­синией; отсюда признаки негритянской крови в чертах многих феллахов, живущих на берегах Нила. Что касается Месопотамии, то, по всей види­мости, она собирала свою дань с гор, окружающих ее с севера и востока. Не была ли она в Средние века полностью подчинена Персии, которая нашла здесь благодатную почву для насаждения всех цветов своей циви­лизации и здесь же разместила свои столицы и свои главные святыни? Говорят, что турки погубили сады в Месопотамии своим нерадением. На самом деле, будучи оторванной от Ирана, Месопотамия лишилась ис­точников пополнения своего населения. Ничто уже не мешало бедуинам приводить свои стада на границы этой вымирающей страны и проводить здесь свои первые опыты начинающего земледельца...

Вот хорошая возможность убедиться в том, сколь непостоянна судь­ба садов — независимо от того, растут ли они на равнине или в оази­се, — в той мере, в какой они нуждаются в уходе и защите от постоянно угрожающих им врагов: в случае с Месопотамией — от песков, от зане­сения каналов илом, от прорыва плотин и, наконец, от полудикарей, которые кочуют по соседним степям и способны все истреблять, как саранча. Еще в конце XIX века каждое селение Месопотамии имело свою сторожевую башню и своих караульных, которые оповещали о при­ближении кочевников⁵⁹. Да и могли ли бедуины привыкнуть к жизни тропических оазисов с их преимущественно растительной пищей? Как и другие кочевники, они имели атлетическое сложение, худые ноги и широкую грудь, характерные для Brustrasse немецких антропологов. Жители оазисов принадлежат к Bauchrasse** — это пузатые крестьяне наподобие Санчо Пансы, раздувшиеся от растительной пищи. Стоит также обратить внимание на ту роль, которую сыграли оседлые жители, пришед­шие из Ирана, в истории Ферганы. Именно они, по всей видимости, освои­ли долину Сырдарьи, выкорчевали непроходимые леса, часто покрывав­шие горные склоны, осушили болота, густо заросшие камышом; это дело их рук, к которому непричастны разнообразные кочевые и полукочевые народы, заполонившие окружающие территории⁶⁰.

Нет никакого сомнения, что оазисы, большие или малые, не были властными центрами. Рано освоенные людьми, они стали питательными

Грудного расового типа.