За это молодец, что описываешь своё пребывание, в неволе. Предупредил, что здесь на зоне, тебе будет трудно записывать, за тобой будут смотреть десятки глаз, а среди них много стукачей

Вид материала

Документы

Содержание Не так уж страшно, привыкнешь. Амнистия – помилование.

Подобный материал:

• Рэя Брэдбери «Улыбка», 143.6kb.
• …Это тетрадь не дневник и даже не календарь, хотя здесь появятся даты, события и небольшие, 95.86kb.
• Если тебе повезло и ты был в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих, 33.23kb.
• Вит Ценев Протоколы колдуна Стоменова (часть, 913.77kb.
• Посвящается Васюнину Владимиру Николаевичу, 3401.64kb.
• Васютин Александр, 1309.62kb.
• Задание: придумать название команды, выбрать капитана и девиз. 2 задание, 83.01kb.
• Конкурс чтецов -на сцену приглашается Представь, что перед тобой зрительный зал, сцена, 32.29kb.
• «Моё педагогическое кредо», наверняка не будут очень оригинальными, но, уверяю вас,, 50.25kb.
• Такой президент нам не нужен!, 3527.07kb.

За это молодец, что описываешь своё пребывание, в неволе. Предупредил, что здесь на зоне, тебе будет трудно записывать, за тобой будут смотреть десятки глаз, а среди них много стукачей. Поэтому старайся записи делать, перед моим свиданием и не показывай никому, не доверяй. А лучше всего запоминай, продолжай тренировать, свой мозг, у тебя, всегда память была хорошая.

Ты держись, - не давай себя в обиду, обидчикам давай сдачи, твой не достаток это молодость, запомни это? За праведное дело, можно и понести наказание, будь мужиком. Постарайся примкнуть, к какой – нибудь бригаде и работай, время будет быстрее идти. Я устал, от его нравоучений, хотелось сильно курить.

Спросил, - привёз ли он сигареты? Он показал мне три блока сигарет «Президент». Взял одну пачку. Сказал, - что пойду в туалет. И там, после хорошей еды закурил. Какое это удовольствие, как мало человеку надо.

От туалета, колючая проволка запретной полосы была в метре, ветер не утихал. Я стоял, подставляя лицо крупным, медленным снежинкам. Они сеялись из мутной, дышащей холодом мглы, вращались, искрясь, и густо повисали на моих ресницах. И проникая за воротник, щекотно таяли там, обдувая тело ознобом. Солнце закрылось в косматую тучу. Потянуло пронизывающим ветром. На востоке желтело небо, туча уползала на юг, над зоной висел её хвост.

Когда вернулся, отец спросил, - что ты на холод вышел, курил бы здесь? Я ведь тебя никогда не видел курящим. Бросил бы курить? - Неволя меня сделала курящим папа! - Он снова занервничал, стал ходить по комнате.

В присутствии отца, я так и никогда не закурил. Что это было, уважение, боязнь. Скорее всего, уважение. Бояться мне, уже было нельзя. Жизнь заставила, быть таким.

Он стал из сумки вынимать: тёплое бельё, простыни, наволочки, трусы, майку, носки. Прервал, от его занятия. Сказал, - папа рассказать тебе анекдот? Он посмотрел на меня, ответил:

– Ты ещё не потерял, чувство юмора. Ну, давай! Я начал. В Туркменском суде. Судья – обвиняемому. - Ваше последнее слово! Обвиняемый, - пятнадцать тысяч и ни копейки больше! Отец улыбнулся и сказал:

- Что Джакана, напоминаешь? Нет, - но ведь, все берут! Все берут и у меня деньги есть, чтобы дать, но, тот же Сеитмурадов, алчный взяточник. Я даже знаю его посредника, но с меня не берёт и контролирует этот процесс. Тогда послушай, другой анекдот. Судья, - можете ли вы подсудимый, доказать свою не виновность?

- Конечно, но дайте мне подумать.

- Хорошо, даю вам на обдумывание пять лет.

Откуда это у тебя? Что тебе думать двенадцать лет? Нет, Саша, двенадцать лет ты сидеть не будешь, я всё равно добьюсь правды. Кто это сделал, понесут наказание.

Подошёл ко мне. Рукой потрепал лысую голову и сказал, - эх, Джакана! Джакана! Беззащитный одуванчик в свирепом урагане жизни.

Ты, что думаешь, - мы там, в Ашхабаде спим? Мы с тобой, душой и телом. И пока ты здесь, - нам не будет ни минуты покоя. Покой нам только снится. Зашёл в комнату Ораз, сказал:

- Свидание окончено. Отец встал и вышел. Вернулся через пять минут. Сказал, - всё в порядке, у нас есть ещё два часа. Давай твой мешок, - разгрузим сумки. А бацильное, что - нибудь есть? Он засмеялся и спросил, - что это ты по фене начал разговаривать. Я смутился и ответил, - к слову пришлось.

Что такое бацильное? Ну, типа сала, масла, колбасы. Он вынул из сумки: сало, колбасу, каурму (жареное мясо), сложенную в три баклажки из – под минеральной воды.

173


Восемь банок тушенки, 6 банок кильки, 4 банки сгущенки, пачку куриных кубиков, сахар, печенье, конфеты, рис, маш, гречку, макароны. Но ведь сухие продукты не разрешают: - Всё разрешат, не волнуйся!

За деньги сейчас, всё можно. Спросил, - сколько дал Оразу? Он ответил, - не знаешь – молчи! Знаешь – помалкивай! Запомни, - наступила эра демократического дерьма и люди в нём актёры. Наступил век беспредела, лжи. Богом стали деньги. Деньги говорят, а дерьмо помалкивает! Они решают всё. Всё, что было хорошего обгадили, превратили в дерьмо. Про слабых, нищих, обездоленных, униженных, забыли.

Спросил, - почему вам дают, только хлеб? Они же должны вас кормить на 5 тысяч манат. Тоже хапают! Вот в чём, демократическая сущность происходящего. В наше нелёгкое время совершенно пропало чувство локтя. Осталось только, чувство колена под зад. Но ты, при всей этой жестокости, лицемерии окружающей среды, оставайся человеком. Чтобы твои слова и дело, не расходились с твоими поступками. Нормальные люди со временем, будут востребованы.

А задача у тебя номер один, это избегай наркотиков. Я знаю, что тебе сейчас очень трудно. «Доброжелатели» могут предложить, чтобы забыться: анашу, таблетки, героин. Когда посадят на иглу, это будет концом. Ты будешь холопом, шестёркой. Этого не должно случиться. В зоне этого добра полно. Но и продаётся всё, в два раза дороже. Стал расспрашивать, про обитателей комнаты, кто - такие, за что сидят?

Ответил, - что с ними нахожусь одни сутки. Он продолжил, - пока много говорить не буду, осмотрись? Новичков у вас первое время не прижимают, если нарушений не будет, так что за это время, сам многое поймешь. Да и вообще больше молчи, наблюдай. Всё, что он говорил, было так правдиво, как будто, разговаривал не с отцом, а с сокамерником. Он встрепенулся, – едва не забыл. Приходили твои друзья: Саша, Азат, Алишер, они всё знают, что тебя осудили не правильно. Предлагали помощь.

Но я им сказал, - что у тебя всё будет. Посмотрел на часы, сказал, - мне пора. Поезд через час, а как отсюда добираться, - не знаю? К вам автобусы не ходят и дорога далеко. Только машины, которые обслуживают зону. Подал мне привезённые пальто, свитер, чёрные джинсы, кроссовки.

Спросил, - что тебе ничего не выдали, из зековский формы? Моего размера нет. Но здесь разрешают, ходить в гражданской одежде, но чтобы было всё тёмное.

Долго смотрел на мою бумажную бирку. В самом дурном сне, не могу представить тебя зеком.

Когда приедешь? Ровно через месяц. Вынул из кармана 100 тысяч манат, сказал, - это на всякий случай, используй на продукты, сигареты. Держи, как неприкасаемый запас. Спрячь в носок. Но повторяю, не используй на наркотики и водку. Если этим будешь заниматься, - всё равно узнаю. У меня здесь будет, свой источник информации.

Понял, - что отец никогда не смирится, что я здесь, в зоне. Когда, надел одежду, почувствовал себя уверенней, я не забыт, что приговор остаётся приговором, а отец, остаётся отцом.

А если бы я совершил грабёж и за дело был осужден? Ты бы приехал бы ко мне? Он улыбнулся и ответил:

- Джакана, врать не буду. Ты же мне сын! Здесь лучше себя чувствуешь, чем в тюрьме?


Ответил, - там четыре стены и спёртый, тюремный воздух. А здесь воздух свежий, острый, задорный, правда, тоже тюрьма, но всё же на прогулки уже ходить не надо. Сегодняшний, холодный день, наверное, исключение.

Посмотрел в окно, снег уже не шёл и ветер успокоился. Отец спросил, - что тебе привезти? Вязаную шапочку, разноцветные карандаши, книги о зонах, словарь английского языка, если найдешь, словарь тюремного жаргона.

В комнату заглянул Ораз. Надо иметь совесть, - вы злоупотребляете доверием? - Отец встал. Тихо сказал:

- Совести у тебя займём! Сложили всё в мешок, он оказался наполненным под завязку. Приподнял, он был не подъемный и ощутил, что за шесть месяцев, я сильно сдал. Раньше сорок килограмм, поднимал без труда. Как он донёс такую тяжесть? Своя ноша, не в тягость, руки не обрывает. Это я нес с удовольствием, это ведь предназначалось тебе.

Я ведь знаю, как у вас здесь говорят. На морозе, ты сидел? - Промолчал. Подумал, - как он может чувствовать или знать, что действительно последние дни, я жил в проголодь. Наверное, отцовское сердце, всё чувствует, передаются всё - таки, какие – то не ведомые сигналы. Моё состояние, он прочувствовал и в тюрьме и здесь.

Вышли из комнаты для свиданий, из других комнат так же выходили родственники, их выгонял Ораз. Из соседней комнаты вышел, пожилой зек и ругался с Оразом. Он ехидно сказал Оразу:

– Ямщик не гони лошадей – нам некуда больше спешить. Ораз грубо обратился к нему, - помолчи, певец! Больше не получишь свиданий.

С вами по человечески, а вы ничего не понимаете? Сказал солдату, - попридержи его, мы его снова досмотрим. Солдат с дубинкой, стал требовать, чтобы он снова вошёл в комнату. Заключенный обратился к солдату, - землячок, що ти меня боишься милый? Мелодичным своим голосом тихо, будто про себя, печально сказал, - мы ж такие же люди. А ты нас, - как зверей лютых!

Поговори ещё, - вы есть зверьё, сволочи! - Захлопнись! Тебе не то стоять, дышать здесь не положено! Убежденно сказал солдат и повысил голос:

– Молчать! Отец оторопел, - он ни как не мог прийти в себя и шатался от волнения. Да и все мы, кто стоял здесь не могли прийти в себя, от такого хамства. Взял отца под руку, повёл его к выходу. Он посерел от хамства солдата, но сдерживал себя, это давалось ему с трудом.

В это время из комнаты вышел молодой зек со старой матерью, которая, обняв его, плакала. Когда он хотел отстранить её от себя, она обняла его и завыла, все вздрогнули.

Сказал отцу, - пойдём, тебе пора? Он крепко обнял меня, трижды поцеловал. Сказал, - держись Джакана, ты ведь мужчина, помни всё, - что сказал я тебе. Помог мне положить мешок на плечо. И я пошёл, - хотел обернуться и посмотреть на отца, но не стал, знал, что расстрою его. Когда подошёл к административному зданию, за углом меня ждал Арслан. Выглянул из – за угла, отец стоял с пустыми сумками. Он всё время смотрел мне в спину. Он поднял руку и помахал мне.

Рядом с ним стоял Ораз и выпроваживал его за зону, на свободу. Постояв так минуты три, думал, что отец вернётся, но этому не суждено было сбыться, понимал, что он не вернется, его просто не пустят. Арслан стоял рядом и молчал.

Потом сказал, - встречи и прощания с родными, это для зека мука. И эти встречи, только расстраивают зека. Ко мне первый год, каждый месяц приезжали, но постепенно всё реже и реже стали навещать меня.

Чтобы привезти дачку, нужны деньги, - а это 500 тысяч монат, из Мары это далеко. У меня 8 лет, осудили за мошенничество, а мать зарабатывает 700 тысяч монат, отца нет.

175


У матери ещё два брата и сестра школьники, их кормить надо! Попросил у меня сигарету. Я ему дал. Давай отойдем отсюда, а то нарвемся на кого – ни будь, здесь ведь администрация лагеря находится.

Взяли вдвоём мешок, и зашли за угол. Арслан затянулся и сказал, - уже две недели без курева и попросил. Ты Саша новичок, сигареты береги, они заменяют всё и обед, и ужин. Увидели идущего к нам Сашу. Он подошёл и, улыбаясь, сказал, - что думаете! Как спрятать дачку?

У тебя с головой всё в порядке? Саша рассматривал мешок и, наверное, думал, что мы сейчас, начнем, вытаскивать содержимое, и будем прятать.

В это время, в нём была самая комическая смесь наивности, глупости, хитрости, дерзости, простодушия, и нахальства. Он попросил сигарету и тоже прикурил. Я сказал, - пошли в комнату? Когда с Арсланом несли мешок в комнату, то многие зеки с завистью наблюдали, нашу процессию.

Зашли в комнату, там уже ждал Бяшим – ага. Мешок поднесли к моей шконке. Я сказал Арслану, - не туда?

Положили к месту, где кушали. Сказал, - это на общак. Развязал мешок и стал складывать около Бяшим – аги. Он собрал все газеты, расправил их. Это новости с воли, уже три месяца, никто, ни привозил Российские газеты. Независимая газета, это самая объективная, ни коммунистической ереси, ни демократической лжи. Продукты укладывал бережно, со знанием дела.

Всё время приговаривал, - вот это богатство, на десять дней хватит. Отсыпал четыре пиалушки риса. Сказал Саше:

- Бери с глаз долой – из сердца вон. Положил банку кильки. Добавил, - сейчас твоя задница может спать спокойно. Прикрикнул на него, – что стоишь? Неси долг. А то твоя голова попадет, как гвоздь под молот, а шея под кулак! Саша, ничего не ответил, - понёс. Бяшим – ага мне сказал, - Саша у нас порядок. Кто возвращается со свидания, то в общак зоны, должен отдать 20 тысяч монат. Остальные замыкай.

В камере воровства нет, но обыски бывают еженедельно. Найдут деньги, изымут и посадят в ШИЗО. Спросил, - а если нет денег? На нет и суда нет. Но лучше отдать.

Могут быть неприятности. Смотрящий по велояту и по комнате, всё равно узнают, им стукнут холопы! Они же и контролируют барыг, которые продают водку, сигареты и всё остальное. Кому отдавать деньги? Ответил, - Тойли!

Бяшим – ага сказал Арслану, - давай, сходите с Сашой за водой, надо готовить ужин. Сегодня будет царский ужин. Плов из свежего мяса. Уже стал забывать запах мяса. На улице увидел Тойли, подошёл к нему отдал деньги. Он сказал:

- Молодец, что порядки знаешь. Попросил сигарет. Ему дал пачку Президента. Передай родным, - чтобы привозили сигареты, без фильтра. Они дольше бывают. - А сейчас куда?

Арслан ответил, – за водой для ужина. На территории видел, что зеки копошатся, что - то рыли. Носили около крана песок. Я чувствовал, что работа может спасти меня, укрепить моё здоровье, тело, мускулы. Душевное постоянное беспокойство, нервическое раздражение, спёртый воздух камеры могли бы разрушить меня окончательно. Сегодня почувствовал, что за шесть месяцев отсидки в тюрьме ослаб, с трудом поднял мешок на плечо.

Чаще быть на воздухе, каждый день уставать, приучаться носить тяжести – по крайней мере, я спасу себя, думал я. Укреплю себя, выйду здоровым, бодрым, сильным. Условий для продолжения тренировок не было. Я не ошибался, - работа и движения были мне очень полезны. Вернулись в комнату. Бяшим – ага всё сложил по мешочкам, консервы спрятал. Передал мне пододеяльник, наволочку, одеяло. Очень хорошее тебе привёз отец одеяло, - береги его? - Могут отнять!

Это не отдам! Сказал с уверенностью. Мыло, пасту береги, это личное. Отец получил маляву? - Нет. Он купил билет, сразу приехав из Сизо. Отец был уверен, что там я должен быть до 13 ноября, когда приговор войдёт в законную силу.

Закон не писан, этим б…. м. Давай приводи свою шконку в порядок, под таким одеялом у тебя сегодня будет хороший сон. Поверь мне и, улыбнувшись, сказал:

- Такая нам досталась доля – нам не прожить без алкоголя! Саша?

– Ты, что намёк не понял! К такому ужину, ни грех будет по 10 грамм. Спросил сколько? - У нас такса, 40 тысяч. Вынул из носка деньги, - отдал ему. Он ушёл и вернулся с бутылкой водки. Стали собираться обитатели, комнаты. Спрашивали, - что ты там морокуешь? Видя, что готовится плов, были довольны, никуда не уходили. Саша крутился около Бяшим – аги, всё время заглядывал в кастрюлю.

Бяшим – ага спросил Сашу? - для чего ты живёшь? Какую пользу приносишь? Ну, как же, я обеспечиваю работой, полицию и судей, - все рассмеялись. Бяшим – ага, по - доброму, сказал:

- Саша, стели клеёнку, будем ужинать? Сегодня, Саша делает новоселье. Стали рассаживаться. Бяшим – ага содержимое кастрюли, выложил в большую чашку. Вынул бутылку водки. Саша спросил, - за сколько купил? Бяшим – ага ответил, - встречаются два вора у витрины ювелирного магазина.

Один спрашивает, другого, - как ты думаешь, сколько стоит тот алмаз?

- Тот отвечает.

Всё зависит от судьи…. Но я думаю – лет десять, - ты понял Саша. Его остроту, оценили и комнату, тряхнуло от громкого смеха. Саша сник. Бяшим – ага попросил принести пиалушки, разлил по 20 грамм.

Сказал, - Саша с новосельем! Желаю тебе, добиться, в зоне стать раздатчиком хлеба, первыми шагами, ты подаешь надежду.

Арслан попросил, - Бяшим – ага, отрезал бы по кусочку колбаски. - Забыли, да? Дачка, как менструация – месяц ждешь, а за неделю уходит. Прошлый раз вы меня уговорили, - а потом, - что было? Продолжил, - хавайте, что дал!

- Разговорились!

Тойли всем сказал, - всё брадяжня! На Бяшим – агу не давите. Он хозяин хавчика. Базар на эту тему прекратить! Допили остывшую водку. Мне ударило в голову. Но вида не показывал. У всех настроение было хорошее, - закурили. Саша стал пускать, дым кольцами:

- Приговаривал. Хорошо! Сейчас бы яблочко куснуть п…. я и уснуть. Бяшим - ага спросил, - Саша хочешь, анекдот расскажу?

Знаю, что какую – нибудь подлянку приготовил. Ладно, давай! Бяшим – ага начал.

Чукчу спросили, - что тебе больше нравиться, - трубку курить или сношаться?

Чукча, подумав, ответил:

- Сношаться! - Так нравится, так нравится, весь бы туда залез, только губы наружи оставил. А губы – то зачем? А чтобы трубка курить, однако. Так и ты Саша. Все схватились за животы, смеялись. Саша стушевался.

Бяшим – ага сдаюсь, твоя взяла! Тойли сказал, - против ветра не будешь.… Все стали заниматься своими делами. Тойли и Бяшим – ага приготовили кружку, стали готовить чифирь. Но приостановили, так как объявили вечернею проверку.


176


Все вышли в коридор, проверку проводил капитан Гаипов, рядом стоял заместитель начальника колонии Хакбердыев. Хакбердыев стал объявлять, чтобы прекратили бродить в пьяном виде по зоне, не можете пить, - пейте воду.

7

А если выпили, - то заглохните? На подвиги тянет, - да? За это будете строго караться. Объявил фамилии Чарыева и Овезова, которым назначил по 10 суток ШИЗО. Где они? - Этих лиц не было, начали искать. Минут через десять, появились.

Всё зашикали на них. У сучары! - из – за вас, нас держать! Он приказал отправить их в ШИЗО. Стал ходить по коридору и всматриваться в лица. Когда проходил мимо меня, то у меня сжалось сердце. Вдруг возьмет и обнюхает, не избежать ШИЗО. Когда проходил мимо меня. Взгляд Хакбердыева был пронзительным. И если бы его взгляд задержался на моём лице дольше пяти секунд, то выжег бы глубокую дыру…

Я заволновался, - ШИЗО не боялся, но про себя помолился богу. Господи пронеси меня от этого взгляда! Ругал себя, - зачем пил, эти проклятые 50 грамм. А пить - то, надо было! Хакбердыев прошёл мимо, от напряжения вспотел. Посмотрел на Гандыма, он стоял, как истукан, с непроницаемым лицом, бледный, без кровинки, он моргал, щурился и когда прошёл Хакбердыев, улыбнулся. Эта картина меня развеселила.

Ни один я, оказывается, испугался. Вспомнил анекдот про Чапаева. Когда Петька, сказал Чапаеву, уф, пронесло! - А Василий Иванович ответил, - и меня тоже. Посмотрел на Гандыма, он с перекошенным лицом ответил:

- За два месяца выпил 50 грамм и чуть ли не об…. ся. До амнистии осталось два месяца, а сегодня бы, всё перечеркнул. Только сейчас подумал об этом. У меня ведь за год нет ни одного нарушения. И со злостью добавил:

- Откуда ты появился со своей водкой? Ему ответил, - что водку купил Бяшим – ага. Он выругался. Этот старый ишак, там чифирить, а мы здесь дергаемся!

Надо предупредить Бящим – агу, он не знает, что Иса проводит проверку. Гандым жестом показал Арслану на нашу комнату. Тот понял и ушёл. В это время Иса кого – то вызвал из строя и ему объявил 5 суток ШИЗО. Зеки зароптали.

Спросил Гандыма, - за что его? Иса редко наказывает. Но видно брадяжня достала и его. Проверка закончилась. Мы вернулись в комнату. Там никого не было. Гандым спросил Акмурада:

- Куда ушли чефирщики? Испугались Ису и прячутся где – то на улице. Арслан сказал:

- Иса не в духе и нам надо, куда – ни будь слинять, а то он, как овчарка, унюхает, что мы выпивали. Надо от него, тоже уйти! Обратился ко мне, - пойдём в дальняк, там пока отсидимся.

Я, Акмурад и Арслан пошли в туалет. Около туалета толпилось много зеков, видно было, что и они скрывались от Исы. Когда вернулись, Акмурад сказал, - Иса был в комнате, очень долго, он обнюхивал комнату, присматривался, сразу видно было, что кто – то стукнул:

- Что у нас был ужин с водкой. Вернулись Бяшим и Тойли. Акмурад рассказал им всё. Тойли спросил Бяшим – агу, - кто видел, что ты покупал водку? Кроме барыги и нашей комнаты, никто, не видел!

Стали вспоминать, кто выходил из нашей комнаты, до проверки. И решили, что из комнаты никто, не выходил. Тойли заявил:


177


- Значить стукнул барыга! В комнату вошёл заключённый, на вид ему было лет 35, высокий плотного телосложения, с пронзительным взглядом. Он спросил Тойли:

- Что прокололись? Разве не знаете, что до проверки нельзя выпивать? Акмурад мне шепнул, - это смотрящий, по Ахальскому велояту, Кеджалов Мурад.

Сегодня отмечали прибытие новичка, - указал на меня. Мурад посмотрел на меня острым взглядом, говорил он увесисто, без улыбки. Спросил, - фамилию, за что осужден? Ответил ему, - перечислил статьи. Он подошёл, поздоровался.

Сказал, - с прибытием братишка? Что с первого дня стал, развращать этих старых… посмотрел вокруг. Вы с голодухи забыли, - что это делается, после проверки! И сразу засветились.

Видно действительно у вас крыша поехала. Завтра всей комнатой будете, замаливать грехи. Около карантийки видели металлолом? Вот его родимого, будите таскать к крану. Тойли возразил:

- Но там такие железки, которые нужно поднимать с краном. Кеджалов ответил:

- Вот на этих железках и будет выходить дурь, бестолковая! Акмурад ответил, - но ведь Иса нам ничего не сказал! Чья это прихоть, твоя или Исы?

Это ваша дурь и вы за неё должны нести ответственность. Акмурад ответил, - не пойман, не вор!

Кто капнул Исе, тот должен нести ответственность. Обратился к Бяшим – аге, - ты засветился, - ты и разбирайся?

У кого брал водяру? Кеджалов обратился к Бяшим – аге, что скажешь? Тот стал мяться:

- Ты не жуй, давай самую суть! А ты Акмурад, что – то разговарилься

, увянь, да! - Акмурад ответил, - никому не грози, сам бояться не будешь. В разговор вмешался Тойли. Он прикрикнул на Акмурада:

- А ну заглохни! Что моча в голову ударила? Забываешься, - с кем разговариваешь! Тот видно понял свою ошибку, извинился и ушёл из комнаты. Тойли, Кеджалов и Бяшим – ага, сели в угол стали, что – то обсуждать. Приказали Саше приготовить чифирь. Потом встали и ушли. Саше сказали, - чтобы он принёс кружку в 16 комнату.