За это молодец, что описываешь своё пребывание, в неволе. Предупредил, что здесь на зоне, тебе будет трудно записывать, за тобой будут смотреть десятки глаз, а среди них много стукачей

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

Боятся играть такие, - как ты. Кто железно попадает, под амнистию! Сказал Сердар. А я тебе говорю, что за безопасность, - я отвечаю. Игру организуем в кильдыме у Акмурада. Возьмешь двух лохов и всё. Почему я уверенно говорю, что отвечаю. Так сегодня, у хозяина день рождения и руководство лагеря, будет с ним бухать.

Понял несмышленыш! Ты же, по жизни мошенник, показал на Сашу, - смотрите, как у него глаза загорелись! И засмеялся. Вспомнил слова Акмурада, когда он характеризовал Сердара, что у него ушки на макушке. Тоже проходимец, - ещё тот. По его мнению, Сердар был мужик хитрый, но достойный, держался просто и не строил из себя крутого. Однако его стремление приблизится к богу, выглядело забавно. И сейчас, он снова с Сашей устраивал спектакль. Ну ладно Саша, - ты думай, пока мы дойдем до барака.

А надумаешь, свистни, и я подгоню тебе деньжат. Все встали и пошли в барак. По дороге Сердар обратился к Саше:

- Ты ведь, тоже не лыком шит. На меня смотришь, а сам думаешь, как бы красивее, меня кинуть, - да? Знаешь Саша, в чём разница между жуликом и мошенником. Ну, давай твою версию. Сердар ответил:

- Они отличаются тем, что жулик должен смыться, а мошенник остаешься

. Так, что ты пока остаёшься и никуда, ни смоешься?

- Усёк разницу! А меня кинуть и не думай? Как, я тебя кину? А очень просто. Договариваешься с игровыми и всё технично проигрываешь. А потом, поделитесь пополам с ними. А Сердар, то есть я. Останется с носом.

Так, что давай по хорошему, по мужскому. Саша увидел кого – то и пошёл в сторону. Сердар ему крикнул, - ты куда? Тащить кобылу из пруда, пока лежит, а то встанет и убежит.

О чём говорили, - отпадает! Сердар указал на него рукой. Видите, как угорь, выскользнул из рук. Азат смеялся. Но у тебя Сердар, - денег - то нет?

Ну и что? Расчёт - то, будет после игры. А Саша! – Я его хорошо знаю, всё равно, не проиграет. Это мы проделывали не раз. А он и не знал, что денег нет. Но у меня есть человек, который под проценты, может дать любую сумму.

Азат спросил, - тогда в чём вопрос? Я могу Сашу заменить. Но мне нужна твердая гарантия, что деньги найдутся. А задницей, я рисковать не буду!

Сердар ответил, - игры не будет. Это я Сашу проверял. А он, жук, сразу раскусил. Так что, - это Аля комедия! Все остались при своих. Когда зашли в барак, то насторожились. В бараке находилось, много офицеров, во главе с начальником лагеря, Ходжамамедовым Гармамедом.

Шёл общий шмон. Нас поставили к стене, стали обыскивать. Это не приятное чувство, когда тебя лапают, унижают. К личным обыскам, я так и не привык. Хотя к этой процедуре, подвергался десятки раз. Сердар сказал:

- Ну, начальник и даёт? В свой день рождения, такую подлянку устроил. Сердар обратился к офицеру, - разрешите подойти к хозяину? Тот спросил, - зачем? Как зачем! Хочу обратиться, по личному вопросу! Офицер ответил, - стой, не дергайся, нашёл время.

Без тебя знаем, где у вас, запрещенные вещи находятся! Сердар с ухмылкой ответил, - смотри, начальник потом отдрючить!

Офицер ответил, - если бы я тебя не знал, тогда бы поверил. И он отошёл. Спросил, - кто это? Это Бараков Багельды, из спец части. Многие зеки стояли вдоль стены, наблюдали, как в комнатах, переворачивали наши скудные пожитки.

Сердар спросил Азата, - где твоя отвёртка? Они, не найдут, Бящим – ага опытный человек, в этих делах. Он наш тайник, не обнаружит. А отвертки, давно нет.

Спроси у Саши, - куда он её дел? Как куда! Отдал Бяшим – аги. Ты Сердар жук, как будто не знал.

Одно из самых главных чувств, в лагере – чувство унижения, чувство утешения, что всегда, в любом положении, в любых обстоятельствах, есть кто – то хуже тебя, эта ступенчатость многообразна.

Это утешение спасительно и может быть, в нём скрыт главный секрет человека, это чувство! Это чувство спасительно, как белый флаг и в то же время, примирение, с непримиримым, - как это можно было пережить?

В любое время дня и ночи, могли в барак, комнату, войти солдаты, офицеры. И делать всё, что их душенька хочет. Особенно внезапные обыски. Они вбивали нам в голову, как будто, они не знают, что у нас в комнате есть.

Хорошо ведь знают, что в столовую, мы не ходим, так как там ничего нет. Знали, -что у нас есть ножи, тогда чем бы мы хлеб резали. Хотел крикнуть:

- Гражданин начальник, куда ты деваешь деньги, выделяемые нам на питание? Но молчал. Свои обязанности, они не выполняют. А формальные обыски проводили регулярно. Показывая, для того и кот существует, чтобы мышь не спала. А это постоянное, не оправданное унижение.

Унижение человеческого, зековского достоинства. Тыкали нас носом, показывали, - вы у нас во власти. Будем делать все, что хотим. А исправление, это глупое слово, в нём не нуждались ни они, ни мы. Мои размышления прервал Сердар.

Ты, что задумался? Саша смотри, - идёт начальник. Поздравь его с днём рождения. Ты что офанарел! Подумают зеки, - какой жополиз нашелся.

Давай, - сам поздравляй! Когда начальник проходил мимо, Сердар обратился к нему:

- Гражданин начальник! Можно вас поздравить с днём рождения? Ходжамамедов остановился, ответил, - можно. Сердар подошёл к нему, пожал руку. Спросил, - гражданин начальник!

А можно подарок, от души! Начальник растерялся, ответил, – потом. Зеки ехидно улыбались. И подкалывали Сердара:

- Что, не смог попасть на банкет! Он уже сделал себе подарок, забрал у нас, все поделки, для нашего дома. Ругали его, - нашёл время для шмона! Показывает, какой он порядочный, честный. Сияет, как медный таз. Смеясь, говорили, - забрали даже то, чем хотели отметить его день рождения. Засмеялись. Подошёл Тачмамедов Бабыш, крикнул, - чтобы зеки перестали лясы точить.

- Разговорились? Сегодня ШИЗО будет полным. А там посмеётесь!

Все на него смотрели с презрением. Веселье сразу прошло. Зеки с ненавистью смотрели на Тачмамедова, их взгляды выражали, только презрение к его словам. Он почувствовал себя не уютно. Быстро ретировался, ушёл в конец барака. Слышался его крик, ругань. Так продолжалось минут сорок. Затем объявили построение. Из комнат выгнали всех, началась повальная проверка.

Когда называли фамилию, а зека не было, начальник требовал, чтобы находили. На проверку выгнали, всех смотрящих, поваров, библиотекарей, коптерщиков

, эта та категория зеков, которые, редко выходили на проверку. Все устали, от этой не умной, не продуманной проверки. Кто – то крикнул:

– А вечером проверка будет? Начальник ответил, – всё по распорядку, как обычно. Сердар передразнил начальника. От этой дури, не касануть ли в санчасть!

Полежать недельку. Бяшим – ага ответил, – а мы тебе, три раза в день, на подносе обеды будем носить, - да? Губы развесил, размечтался! Я тебя сразу вылечу! Арслан вставил, - пусть косить! Хлеб с водой, ему на пользу пойдёт.

Тачмамедов с солдатами, поднесли к начальнику, два мешка изъятых предметов, во время обыска. Ходжамамедов спросил, - есть список, у кого изъяли? - Это всё из комнат, а кому конкретно принадлежит, не известно.

Будем разбираться! Начальник посмотрел на него, ответил, – разбирайтесь, а мы подождем? Зеки зароптали, зашумели. Говорили, - мы так, всю ночь простоим. Кто – то спросил:

- Все столовые ножи забрали, чем хлеб будем резать? Начальник ответил, - чем раньше резали, тем и будете резать. Тачмамедов крутился вокруг начальника, как побитая собака.

Он старался выполнить, любое приказание. Со стороны, это его угодничество, выглядело комично. Привычка услужить, сгибаться, очень подходила к его невзрачному, бесцветному обличию. Азат сказал:

- Смотрите, как Тачмамедов, перед начальником выгибается, соловьём поёт, смотреть приятно.

Если ему начальник прикажет, он и петухом кукарекать будет, сука позорная, шушера. Они стали, о чём - то совещаться. После чего, начальник дал команду, разойтись по комнатам. Бяшим – ага тихо, устало сказал, - от этих шмонов, даже доброго пса, можно обозлить, до бешенства.

Зашли в комнату. Перед нашими глазами, предстала картина разгрома. Постельные принадлежности, валялись на полу, личные вещи разбросаны, матрацы порваны.

Гандым спросил Бяшим - агу, – что они искали? Как, что? Как обычно, наркотики, ножи, карты. Ощупывали, очень тщательно подушки, матрацы. Что ты спрашиваешь? –

Разве не видишь!

Саша, - а твою тетрадь, со стихами и анекдотами, я с трудом забрал у них, - хотели забрать. Я им разжевал, - что похабщины и запрещенных записей нет. Арслан смеясь, сказал Сердару:

– Ещё не поздно, иди к начальнику, лизни его в ж… у. Ты же хотел ему, от души, подарочек сделать.

Сердар ответил, - ты, заглох бы? Лось драный! Без тебя и так, тошно. А начальник! Хотел, что – то сказать, промолчал. Бяшим - ага сказал, - всё это мелочи, по сравнению с тем, что мы остались, без электрической плиты. На чём будем, готовить? На сегодня, я успел сготовить ужин.

Сейчас надо думать, - где плитку, найти? Акмурад ответил, - ни надо искать, у меня в мастерской есть. Стали приводить комнату в порядок.

Гандым спросил Бяшим – агу, – скажи всё - таки, что они спрашивали, когда вошли? Когда вошли, они даже, здравствуй, собакам раскидали. Откуда Гандым у тебя, блаж, такая завелась. Будто они, снизойдут, до такой мелочи и будут спрашивать. Где, Азат с Гандымом, прячут свои карты. У тебя, что крыша сдвинулась с места? Сердар оборвал споривших, - у вас обоих крыша поехала, что вы спорите?

Бяшим – ага, ты что, забыл? Перед каждым праздником, это происходит, - чего вы возмущаетесь? У начальника сегодня, день рождения, разве это не повод, напомнить нам, чтобы знали. С кем мы дело имеем.

Он обрушивает, на наши бедные головы, поток табуреточного сознания. Разве мог нормальный человек, проводить в этот день шмон? Люди ложь и он тож. «Всяк человек ложь, и мы тож». Прежде начальник «Ваня» огород копал, а сегодня «Ваня» в начальники попал.

А ты, Гандым, привык, жеванное есть! Тебе разжуй и в рот положи! Нашего брата, без дубинки, не убедишь. Вот и начальник убеждает, - кто, есть кто, - понял? Давайте, лучше посчитаем свои убытки.

Что, мы сегодня потеряли, Бяшим – ага? Так, что у нас солдатики позаимствовали? - У нас забрали плитку и грошовый нож, который на виду лежал, - и всё? – Спросил Сердар. Всё! Так, что же вы скулите?

Мы же отделались легко. Плитку завтра, заберёт Тойли. А нож! Царство ему небесное. Этого добра, у меня хватит. От всего происходящего, на душе кошки скребли. Тихо поужинали. Меня позвал Акмурад, – пойдём на улицу, подышим свежим воздухом. А то у меня, от болтовни Сердара, голова кружится.

Вышли на улицу, пошли вокруг барака, круги отмеривать. Акмурад молчал. Луна лукавым разбойником, выглянула из – за лохматой тучи и холодный свет упал на лицо Акмурада. Ночь подкралась из – за тумана, потянуло пронзительным холодом.

На первый взгляд тихий, застенчивый человек. Худой, с провалившими щеками, ясными глазами. Рыжеватой щетиной на лице, в старой замызганной фуфайке, он вызывал сочувствие. Но на самом деле Акмурад был холодным, расчетливым зеком, не без разумной доли цинизма и что совершенно точно, мерилом жизненной цели, была свобода. Он спросил меня:

- Что сегодня Сердар, вам мозги прочищал? Он Азата воспитывал. А Азат ушами хлопал и не понимал.

Акмурад ответил, - есть у Сердара, одна положительная черта. Он всегда, стремится создать настоящею семью. Почему тогда его смотрящим по комнате не делают? Он мог бы быть смотрящим и по велояту.

Но, не хочет. Если, чего - то хочешь, - рисковать надо! А он рисковать не любит, но как эквилибрист, всегда ходит по проволке. А мечта его, создать настоящею семью. Пока не получается. Ты же видишь, какие у нас в комнате люди.

Они к этому не расположены. Так, что пусть будет так, как есть, общий котёл и все. Неожиданно спросил, - ну как, что надумал? В общем, согласен, с твоим планом побега. Но в твоём плане, есть слабое звено. На солдата наркомана, положится нельзя! Его в любой момент, могут сдать зеки или вычислить Иса. О наркоманах солдатах, он наверняка знает.

Он может, это делать специально, чтобы выявить тех, кто из нас клюнет, на эту приманку. А ты прав, - я не подумал об этом. Надо наоборот. Выявить самых добросовестных солдат и втереться к ним в доверие, это будет правильно. Давай подумаем, после нового года и амнистии. А таких солдат, - я знаю. Сейчас видишь, какая кутерьма происходит.

Ты Саша, тоже думаешь. А вдруг и ты в эту счастливую струю попадёшь. А ты разве не думаешь? Акмурад остановился. Все думают, об этом и я не исключение. Надежда, это хорошая вещь. Странная улыбка, блуждала по его лицу.

Чему улыбаешься? Я тебе специально сказал о солдате – наркомане. Ты быстро и правильно разобрался.

Я убедился, что живёшь ты по понятиям, в разговоры не вмешиваешься, вижу, что тоже присматриваешься. У меня сложилось мнение, что все здесь присматриваются друг к другу, проверяют. Здесь не зона, а охотничье угодья, где на каждом шагу, расставлены капканы. И ждут, когда какой – нибудь бедолага, попадёт в него. В таких условиях, можно свихнуться, от подозрительности. Здесь и самый опытный, может попасть в силки.

Акмурад ответил, - а они и попадают, эти опытные. До твоего приезда сюда, была крупная разборка. Смотрящего по Марыйскому велояту, Бердышку, - уличили в разворовывании общака. Его развенчали, кум узнал об этом, посадил в ШИЗО. А этот Бердышка, как ни в чём не бывало, через три дня вышел и живёт наглая рожа, по - прежнему мутит воду. Ты Саша, - здесь ничему не удивляйся? Этих людишек, надо ломать, чтобы другим, не повадно было.

Но ничего подобного, не происходит. Так, что наша сучья зона, полностью оправдывает своё название. Надо жить, - ни шатко, ни валко, ни на сторону. И всё будет на мази. Стали подходить к бараку и услышали ругань, - гад черножопый, ты сам же был угнетённый, что же, ты гнида сволочная делаешь? - Паскуда вшивая!

Подошли ближе. Акмурад взял меня за локоть, - пошли отсюда? Это смотрящий по Марыйскому велояту Набатов Ялкаб, кого - то своего воспитывает. Нас это не касается. Марыйцы беспредельщики, с ними дела делать нельзя.

Они даже в комнате, обманывают друг друга. Не понимают, что это всё на виду. Они не поделили наркотики, там одни ханковые (наркоманы). От наркоманов ничего хорошего, ждать не приходится, это конченые люди. Когда входили в барак, то увидели, как в барак забежал не высокий юркий зек, с хищным лицом. На губах его была кровь. Мы поняли, что это смотрящий его побил.

Вошли в комнату, там находились Бяшим – ага и Гандым. Они читали, добытую, где - то Российскую газету. Бяшим – ага комментировал прочитанное и ругал кого – то. Чего ты ругаешься, - спросил Акмурад? На всякий случай, для профилактики. Да и как не ругаться.

Читаю газету, а чтиво это, от начала до конца пропитано ложью, извращениями, клеветой. Вбивают в наши головы, что всё было плохо при социализме, что и я всю жизнь получал зарплату, ни за что.

А я то всю жизнь пахал, как трактор и получал 300 – 400 рублей, жил нормально. Каждый год, со своими ребятами, ездил на Черное море отдыхать. За дорогу платил 32 рубля, путёвка в санаторий стоила 170 рублей, я платил за неё 17 рублей. Оттуда ездил в Москву за 40рублей. Коммунисты мне ничего плохого не делали, да я их не замечал. Если перевести те мои кровные 400 рублей, из расчета, что доллар стоил 56 копеек, то я получал 700 долларов.

А сейчас, - сколько, работяги получают? И ответил. Двадцать долларов. Которые вовремя не платят. Пенсии не платят:

– Как старикам жить? А эти драные демократы, разъезжают на Мерседесах, своих самолётах, катаются на яхтах, отдыхают за границей. На какие деньги? На ворованные! И гуляют на свободе. А место их, на нарах, - рядом с нами. Вы видели у нас, кого – нибудь из крутых предпринимателей?

Молчите? Не увидите? Что делается в России. Алкоголик Ельцин, всё продал! В 60 лет сменил окраску, стал демократом. Что он делал 40 лет, когда был коммунистом. Ел коммунистическую, чёрную икру, свеженькую осетрину, всякие деликатесы, которые ему привозили на его «скудный паёк». Он всю жизнь вбивал коммунистическую идеологию, о братстве, равенства, социальной справедливости.

А вот что он написал Ельцин в своей книге: «Исповедь на заданную тему», вышедшей весной 1990 года: « ...пока мы живём так бедно и убого, я не могу,

есть осетрину и заедать её черной икрой, не могу мчаться на машине, минуя светофоры и шарахающиеся автомобили, не могу глотать импортные суперлекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребёнка. Потому что стыдно. Разве это не шедевр. Конченого алкоголика. А ведь это Президент России!

Социальная справедливость была, хотя бы в том, что старики, были одеты, обуты и накормлены.

Они тогда получали пенсию 120 рублей, то есть 200 долларов. Вот почему я ругаюсь. Нельзя осквернять и отбрасывать, как мусор лучшее, что было накоплено. Сейчас нужно вносить существенные поправки на современность. Учиться, надо было, у китайцев, они ничего не поломали. Бяшим – ага говорил нормальным, доходчивым языком и больше смахивал на лектора, нежели на заурядного зека.

А для нас остаётся тяжелой ношей, тяжким грузом, когда нормальный человек, преданный делу, ни за что попадает за решётку, лишается свободы. Эта беда, самая тяжелая, а режим, пища, которой нет. Работа – лучше они или хуже, остаётся сопутствующими бедами, - понимаете? Пятнадцать лет заключения – это срок на уничтожение, бесконечный расстрел.

Десять лет, тоже не мыслимо и тоже конец: самое прекрасное в человеке, его воля и вера, выжимаются по капле, час за часом все 3650 дней. Но страшны и три года, если они даны без вины, хотя три года можно вытерпеть, стиснув зубы. Да кинь, ты человека в тюрьму всего на один месяц и он потом будет помнить этот месяц всю жизнь, кошмарное видение голубого неба в клетку, будет его терзать всегда.

Как человек перестаёт быть человеком? В преступный мир приходят и со стороны: рабочий отбывающий за мелкую кражу наказание в тюрьме и связавший свою судьбу с уголовниками, бывший школьник которому не хватает денег на удалые гулянки с товарищами, люди которые не имеют профессии, а хотят жить в своё удовольствие, а также люди, которые стыдятся просить работу или милостыню – на улице или государственном учреждении – это всё равно и предпочитают отнимать, а не просить.

Это дело характера! Просить работу – это тоже очень мучительно, уязвлённое самолюбия отступившего человека. Особенно подростка. Просить работу – унижение не меньше, чем просить милостыню. Не лучше ли?

Дикий, застенчивый характер человека подсказывает ему решение, всю серьёзность и опасность которого, молодой человек просто не в силах, не может ещё оценить. У каждого человека в разное время его жизни бывает необходимость решить, что - то важное, переломить судьбу, и большинству, то важное приходится делать в молодые годы, когда опыт мал, а вероятность ошибок велика.

Но в это время так же мала и рутина поступков, а велика смелость, решительность. Поставленный перед трудным выбором, обманутый художественной литературой и тысячей обывательских легенд о таинственном преступном мире, молодой человек делает страшный шаг, после которого, подчас нет возврата.

Гандым спросил, - ты, что яшули, говорил, говорил о коммунистах, демократах, а начал о нас. А что о них говорить, они этого не заслуживают. Тюрьма, хуже всего, хуже самой страшной болезни, хуже самой смерти. Если бы я знал, что сидеть мне придётся долго, я бы не стал жить, я бы умер. Но ты ведь сидишь? Да Гандым, сижу, и буду пока сидеть! Затосковал я по своим ребятам. Чем чёрт, не шутит, может ещё придётся увидеть могилы своих ребят. - Память, как дурь, всегда с нами!

Встал весь, как – то сгорбился, сник, вышел из комнаты. Акмурад сказал, - ну ты и фрукт! Что ты, толкаешь яшули в могилу! Иди, посмотри, что с ним? Гандым, встал и ушёл. Видишь Саша? Какая у нас публика. Даже лежащего, пытаются пнуть. Ничего ему не ответил. Взял свою тетрадь и стал записывать. Вспомнил слова отца, записывать всё, что со мной происходит, перед свиданием.

Через два дня, он должен был приехать. А мне то, положено, в полгода два свидания, но надеялся на отца. Он то, договорится со свиданьщиком Оразом, даст ему взятку и получить свидание. Подумал о Бяшим – аге. Ему, очевидно, хотелось сказать ещё что – ни будь, но знал: сильный человек, не терпит утешений. Вспомнил о своём отце и чуть не застонал. Вот, кому достаётся. Перед амнистией, он вероятней всего, не выходит из приёмных Генеральной прокуратуры, Верховного суда.

Убеждает, доказывает в своей правоте. А результат! Результат будет известен, через неделю, 3 января, после амнистии. А если ему не ответили на 15 заявлений, значит, надеяться не на что. Теперь мне всё равно. Надо смириться и ждать. Зачем гадать, на кофейной гуще, у меня такое ощущение, что я прошёл, самое страшное. Это успокаивало. Вернулся Гандым, сказал, - наш Бяшим – ага, ещё тот, гусь! Он в 25 хате чифирить.

Из – за твоих слов, - за чифиришь, по неволе. Я продолжал писать. Гандым спросил, - что пишешь? Письмо друзьям. Скоро свидание. Он промолчал. Стал вспоминать, поговорки, присказки. Последние дни были урожайными, на пословицы.

Особенно поразил Сердар. С какой изобретательностью переплёл правду и ложь, начиная издалека. Всё увязал, всё обосновал и не вероятное, почти стало фактом.

Попробуй, докажи, - что не так. Он никого, не боясь, рассказывал, то, за что и головой можно было поплатится. Писал мелким почерком, хотел, чтобы объем записей, был меньше. Писалось легко, так как события, были яркими, запоминающимися. Стал писать письмо моему другу детства Сердару. Не мог, начать. Писать то ему, было нечего. Жаловаться на превратности судьбы, описывать нашу жизнь, подумает, что раскис. Этого я делать не буду.

Blog