За это молодец, что описываешь своё пребывание, в неволе. Предупредил, что здесь на зоне, тебе будет трудно записывать, за тобой будут смотреть десятки глаз, а среди них много стукачей
| Вид материала | Документы |
- Рэя Брэдбери «Улыбка», 143.6kb.
- …Это тетрадь не дневник и даже не календарь, хотя здесь появятся даты, события и небольшие, 95.86kb.
- Если тебе повезло и ты был в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих, 33.23kb.
- Вит Ценев Протоколы колдуна Стоменова (часть, 913.77kb.
- Посвящается Васюнину Владимиру Николаевичу, 3401.64kb.
- Васютин Александр, 1309.62kb.
- Задание: придумать название команды, выбрать капитана и девиз. 2 задание, 83.01kb.
- Конкурс чтецов -на сцену приглашается Представь, что перед тобой зрительный зал, сцена, 32.29kb.
- «Моё педагогическое кредо», наверняка не будут очень оригинальными, но, уверяю вас,, 50.25kb.
- Такой президент нам не нужен!, 3527.07kb.
Это лагерь! Все приспосабливались, присматривались, а задача стояла одна, надо было выжить.
Облегчит свою жизнь, за счёт других, все время нужно было добывать еду, сигареты, наркотики, водку и деньги. Только треть заключенных, получала передачи и деньги. И вся жизнь заключенных, укладывалась в эти рамки. Но была и администрация колонии, которая тоже грела руки на этой части заключенных. Не просто так, постоянно твердил Бяшим – ага.
Гордый и сильный человек не то, - что мы, дерьмо. Будет скрипеть, мучиться, пока не выдохнется, пока не подохнет, - это с досадой и раздражением, - говорил он.
А об Акмураде, я думал не правильно, он был не Сердар и тем более не Азат. От него всегда, порядочностью веяло, зековское к нему не прилипало. Он оставался, самим собой, а это было главное. Общаться круглые сутки с хамством, отталкивающими слух поговорками, зековским духом и оставаться человеком.
Вот, что тянуло к нему. Его мысли, были, как чистая родниковая вода. А стремление к воле, к побегу, это было естественное желание, нормального человека. А главное у него была цель, и он шёл к ней, правильной дорогой.
Утром во время проверки, увидели, присутствие членов комиссии из Ашхабада. Начальник режимной части Тачмамедов Бабыш вел себя нервно, суетливо. Одеты они были в парадную форму. Кто – то из зеков пошутил, - у них сегодня у всех из задницы, искры летят.
- Закрутились суки, - от страха в штаны наложили. Говорил, - вы не чувствуете запаха?
- Спросили его, - какого? От них дермом несёт. Все засмеялись. Тачмамедов, от такого нахальства, чуть не подпрыгнул на месте. Крикнул, - молчать! Его поведение, веселило зеков.
Объявили фамилии зеков, кому следовало прибыть в штаб. Арслан тихо сказал, – началось, сейчас будут выбивать показания. Кто, сколько дал. Сердар ответил:
– Ничего у них не получится. Обратился к Бяшим – аге, - а твои вчерашние слова, оказались пророческими.
Эти прибыли, хозяина кончать. Да, кстати, - ты, вчера куда ходил? Не звонил ли в Ашхабад. Бяшим – ага, от злости побледнел:
– У меня вчера, был сеанс связи, с министром внутренних дел. А ты, Сердар, не гавкай! - А то, пасть порву!
Шуток, не понимаешь? Твои шутки, слушают, посторонние уши. Пусть слушают. Проверка окончилась. Развод на работу не проходил. Объявили, - чтобы все находились в комнатах.
Вернувшись в комнату, Сердар сказал, – что вы стоите? Будет шмон, спрячьте хотя бы электрическую плитку! Все стали прятать запрещенные предметы. Бяшим – ага сказал Сердару:
- Иди, понюхай, что там делается? Сердар вышел из комнаты и тут же вернулся и сказал, - комиссия обходит барак. Меня Бабыш, загнал в комнату.
Сказал, - чтобы сидели в комнате, - не рыпались. Они уедут, а мы то, останемся и со смелыми разберемся. Через не продолжительное время в комнату вошла комиссия, во главе заместителем начальника управления по исполнению наказаний Хаитбердыевым.
Он был невзрачный, низкого роста, одет был в гражданскую одежду. Осмотрел комнату. Спросил:
- Вопросы ко мне есть? Бяшим – ага ответил, – у нас есть один вопрос.
Почему кроме хлеба, - ничего не дают? Ведь на каждого заключенного положены продукты на 5 тысяч монат.
Сторожевых собак лучше кормят, - чем нас! Он удивленно вскинул брови. Вы, что – то придумываете. Столовая у вас работает. Стоящий с ним рядом кум, Хакбердыев Иса ответил:
– Они сами не ходят туда. Хаитбердыев ухмыльнулся. И вышел с комиссией из комнаты. Иса погрозил пальцем в сторону Бяшим – аги и ушёл.
Когда, он вышел. Азат передразнил его. Обратился к Бяшим – аги, точно так, как Иса. Тебя, - я сгною в кондее. Бяшим – ага не среагировал на шутку, ответил:
- Да пошёл, ты! Тоже мне клоун нашелся. Обратился к нам, - а вы, что молчали? Арслан ему ответил:
- Что, ты дергаешься, не видишь, что делается? Как будто, Хаитбердыев не знает. Ему об этом, в каждой хате, говорили. Давно ждали барина.
Вот приедет барин, барин всё рассудит. Вот и приехал барин и что? Сегодня я услышал новый анекдот. Бяшим – ага ему ответил:
- Пошёл, ты со своим анекдотом. А ты не слушай, есть кому слушать?
Ну, так вот. Чукча купил верблюда. Пока добирался от нас с ним до своей яранги, забыл, как его называть. Думал, думал, никак не мог вспомнить. Решил пойти к шаману. К какому шаману, - спросил Гандым. Ну, это как наш мулла! Шаман всё должен знать, шаман смотрел, смотрел на верблюда и говорит, - «Бля буду, «Кемел».
Так и сегодня, Хаитбердыев не мог вспомнить, чем нас кормят в столовой. Все засмеялись, - улыбнулся и Бяшим – ага. Ближе к обеду по лагерю разнеслась весть, начальника колонии Ходжамамедова Гармамеда освободили от занимаемой должности.
Его заменять будет Иса. Бяшим – ага сказал Азату, - видел, что происходит? Сегодня все блатные, будут волосы рвать на ж…е. Говорил тебе, что Иса, не потерпит этот беспредел.
Азат ответил, – не торопись? - ещё не вечер! Весь лагерь напоминал развороченный улей. Все обсуждали. Кто это хозяина свалил. И все пришли к единому выводу, что это работа Исы. Всё же справедливость, восторжествовала. Обсуждали, поставят ли Ису, начальником. Сердар ответил:
– Нам то, какая разница. Кто будет хозяином. Придет новый начальник, снова начнутся шмоны, перестановки, нервотрёпка, станет свои порядки наводить.
На следующий день Иса вернул на старое место смотрящих, всех блатных вернул в барак. Они ругались, матерились. Атарик, куда – то спрятался. Деньги сгорели?
Говорили, - фраернулись мы, как волки позорные. Бяшим – ага издевался над Сердаром и Азатом. Что старались, как на свадьбу, а получилось, как на похоронах. Денежки ваши, не сгорели. Они молчали, понимали правоту Бяшим – аги.
А меня все же поймал Бегджан. На миг утратил бдительность. Когда стоял около барака и курил. Он обыскал меня и нашёл в кармане нож для резки по дереву. Меня жгли глаза, полные с трудом сдерживаемого презрения. Он издал такой смешок, что, услышав его, шарахнулась бы даже гиена. Думал, лопнет от счастья. Когда хотел сделать, шаг в сторону.
Он крикнул, – стоять, отморозок? По стойке смирно стоять? Ты из себя мудака не корчи? Ты, что о себе возомнил, думал, что я тебя не достану! Ответил ему, - ты, что орёшь? Я ведь тебе и слова не сказал. Зеки смотрели на него с презрением. Кто – то сказал, - начальник, что ты на него наезжаешь. Он же молчит.
Ответил, - что положено, делай! Я тебе не отморозок! Выбирай выражения. Он ответил:
- Ты теперь понял, что я – то всё равно покруче тебя. Пока погоны носишь, ты кажешься, что круче. Он позвал солдат и приказал обыскать мои вещи в комнате. Всё вверх дном переверните! Свирепо гаркнул Бегджан и добавил:
- А особенно внимательно осмотрите личные вещи, этого голубя.
Завели в комнату. Акмурад успел спрятать мою сумку. Помяв матрац и подушку, солдаты ничего не нашли. Пришёл Тойли и спросил:
- Что здесь происходит? Ему рассказали о происшествии. Бегджан, но это ведь ерунда? Давай замнём. Буду твоим должником.
Он ответил, - нет! Меня повели в Шизо. Бегджан говорил, - что перед корешами выламывался, гордого сокола в неволе изображал. Всю дорогу воспитывал меня.
Он мне всю душу разворотил. Словно по щекам нахлестал. Было страшное желание врезать ему. Но сдержался, он этого только и ждёт. Иди в изолятор, - заслужил. Привели меня в ту же камеру, в которой раньше сидел. Ничего в ней не переменилось: окошко с решеткой, железная дверь с глазком – привычная обстановка. Но до того мне вдруг тесно, тоскливо стало. Заскрипел зубами, кулаками по стене принялся бить.
И никуда больше не мог смотреть – только в окошко, только на волю, на небо, хотя в маленькую клетку. Когда, он уходил, сказал:
– Я тебя мразь, на понт брат не хочу, я всё помню? - От злости, не поперхнись, - а то кондрашка хватит! Лицо его налилось кровью.
Мои слова, достигли цели. Он тоже бесился. Пообещал, что получу на всю катушку, 15 суток. А теперь молись сучара!
– Кому молится, богу или аллаху?
Он ушёл, чуть ли не бегом. По двери постучал кто – то. Подошёл, посмотрел. Это был, мой хороший знакомый солдат, Гельды.
Он сказал, - «Сидишь за решеткой, в темнице сырой, вскормленный неволей орёл молодой». Ответил, - сижу! А куда, ты денешься! И засмеялся. Затем продолжил, - ты, куда лезешь? На воле будешь права качать! В глазок подал сигарету, добавил, - ты, Рома здесь случайный пассажир.
Бегджан плохой человек, ты его сторонись. Вечером пришёл Акмурад. Принёс кусок сала, луковицу, хлеб. Сказал:
- Это Бяшим – ага, где - то достал. Мурад и Тойли, пошли к Исе. Я думаю, утром тебя выгонят отсюда. Иса, не любит Бегджана. И знает о его приходах.
А двухсантиметровый ножик, это ерунда. У тебя ведь есть два поощрения. Это Иса, учтёт, и объявить выговор. Только вчера, я об этом говорил. Видно у тебя на лбу написано, побывать в Шизо. Акмурада окликнул солдат. Сказал, - уходи?
Акмурад ушёл. Стояла глубокая ночь. Зона затихла. Где – то тявкнула собака. Месяц спрятался за сопкой и выглядывал одним рожком. Зона тонула в набегающей темноте. Вспомнил стихотворение, которое, только сейчас находясь в неволе, стало для меня, очень дорогим. - «Воля»:
И в час, когда мне сон глаза смыкает,
И в час, когда зовёт меня восход,
Мне кажется, чего – то не хватает,
Чего – то остро мне недостаёт.
Есть руки, ноги – всё как будто цело,
Есть у меня и тело и душа.
И только нет свободы! Вот в чём дело!
Мне тяжко жить, неволею дыша.
Когда в темнице речь твоя немеет,
Нет жизни в теле – отняли её,
Какое там значение имеет
Небытие твоё иль бытие?
Что мне с того, что не без ног я вроде:
Они – что есть, что нету у меня,
Ведь не ступить мне шагу на свободе,
Раскованными песнями звеня.
Моя свобода воля золотая,
Ты птицей улетела навсегда.
Взяла б меня с собою, улетая.
Зачем я сразу не погиб тогда.
Не передать, не высказать всей боли,
Свобода невозвратная моя.
Я разве знал на воле цену воле!
Узнал в неволе цену воли я!
Рано утром, Акмурад снова пришёл. Спросил, - у тебя всё нормально? После 9 часов, когда Бегджан сменится, тебя выгонят отсюда. Спросил, - сколько сейчас время? Акмурад улыбаясь, ответил, – петухи сейчас проснулись, чудаки идут, прогнулись. За окном ветер полировал зону. Акмурад накинул на голову бушлат, сказал:
- Я пошёл? После 9 часов пришёл, наш бригадир Бегенч. Спросил:
- Что от работы хочешь закосить? Ничего не получится?
Сегодня начнем ложить стену, около вагончиков, для свиданий. Спросил, - что сейчас пойдешь к Исе, - просить за меня? Ему рассказал, - что обо мне, побеспокоились, смотрящие. Обещали отпустить. Пришёл Гельды, сказал:
- Тебе, Саша повезло, сегодня для всех амнистия. Иса всех выгоняет из ШИЗО. Сейчас придёт начальник караула и выпустит. Приезжает, новый хозяин и Иса не стал, подписывать постановление о водворении тебя в ШИЗО.
С тебя причитается! Ответил, - Бегджан и так меня сюда загнал, по приколу. Мысль о побеге, снова пришла неожиданно, ясно. Но понимал, что рывок не удастся, бежать без подготовки нельзя. Вчерашние события вспоминались, тяжело и все ещё подёрнуты дымкой. Снова проявил невыдержанность, сцепился, с ненавистным, Бегджаном. Мысли о нем толкали куда – то. Четкой ясности плана побега не было.
Но, кое – что рисовалось, с неотступной отчетливостью. Когда пришёл начальник караула и объявил, что свободен, сразу вспомнил. Старый начальник колонии, сам ездил за рулем красных Жигулей, заезжал на территорию зоны. Потом ровно в 19 часов, уезжал домой. Машина без присмотра, целый день стояла около штаба. Когда выезжал, через проходную, то её никто не осматривал. Это был, реальный шанс. За машиной вероятней всего, смотрел дневальный – зек.
Его можно было, чем – либо отвлечь. Но, тем не менее, нужен был помощник. Надо более тщательно присмотреться, как будет поступать новый хозяин.
Когда подходил к бараку, увидел, что заключенных строили. Подошёл к своим. Спросил, - что – ни будь, случилось? Бяшим - ага хмуро посмотрел на меня и недовольно ответил:
- Нового хозяина представлять будут.
Азат съязвил, - тяжело нам придется. Хозяин наш, - командовал женской колонией в Ташаузе. Вероятно, перетрахал полколонии и они ему надоели.
Теперь нас будет иметь. Тебя пора поиметь, - ты, давно напрашиваешься, - ответил Бяшим - ага. Из барака выгоняли блатных. Старшина, всё время пересчитывал пятерки и никак не мог досчитать до конца.
Вдруг из проходной вышла целая свита. Впереди – новый начальник, чуть сзади него начальник режима и командир батальона. Все повернули головы в их сторону. Свита остановилась против середины строя.
Начальник сделал шаг в нашу сторону. Минуту стоял молча, разглядывал нас так, словно мы не люди, а какие – то диковинные существа.
Взгляд холодный, насмешливо – презрительный. Орлиный профиль, огненные глаза, короткие прямые, чёрные волосы, поджарая, как у гончей фигура - так выглядел Сулейман, - наш новый хозяин.
Внешность экзотическая. Азат не вытерпел, сказал, - смотрите, женщины из него все соки вытянули. Сюда прибыл на поправку.
Вдруг начальник обратил внимание на Азата. Ты, - самый смелый? - но не только для тебя, а для всех вас, - я Сулейман Мергенович. Азат побелел. Лицо его стало землисто – белым. Словно на белую простыню немного насыпали немного пыли. А фамилия моя - Нурмамедов, запоминайте сразу, чтобы мне науку эту, - не вдалбливать в ваши тупые головы дважды. Презрение, ненависть в глазах и голосе его, заставили нас всех содрогнуться.
Сулейман неторопливо прошёл вдоль строя, осматривая внимательно, лица заключенных. Продолжил:
- Заключенные должны думать только о горбушке хлеба и ни о чём другом. Кто – то сзади крикнул:
- Начальник, не гони лошадей! Мы уже и так приехали, дают один хлеб! Сулейман ухмыльнулся и зорким взглядом вырвал из строя сухощавого старика. Зек был очень старый: но живучесть и энергия светились, как фосфор, в его рысьих глазах, которые ни на кого прямо не смотрели, хотя видели каждого насквозь. На первый раз, ограничимся предупреждением.
- А ты, нас не пугай начальник? Мы к неудобствам привычные. Это тебе под бок подушку подавай, а нам и в карцере тепло будет.
Овез был, как раз из той непонятной породы людей, которые, когда их пытают, просят сделать им побольнее, дескать, получай удовольствие, харя, мучай, чтоб тебе потом неладно на том свете было. Кончай базар?
- Уверенно распорядился круглолицый старшина. Мать вашу! Всем сесть? Сулейман смягчился и применительно, сказал:
- Отставить! Сразу вмешиваться в дрязги не стал, время не пришло. К тому же ему хотелось посмотреть, что дальше будет. Разговоры!
- Громко крикнул Тачмамедов, будто прочитал мысли начальника. Начальник обратился, к Овезу.
- Ты, свои рога салабон, - не суй! Сулейман спокойно остановил Тачмамедова. Улыбаясь, ответил:
- Ничего, об эту крепость разбивались и не такие пернатые. Ответом на слова хозяина, были ухмылки – такие кривые губы и прищуренные наглые глаза Овеза, что Сулейман почувствовал себя опушенным в дерьмо.
Кто – то из зеков, рыкнул на Овеза и он замолк. Вот что? Негромко сказал, -Сулейман. Что – то не правильно, вы меня встречаете? Так это или нет?
Послышался голос смотрящего Рустика. Разве можно, из – за одного, - обо всех судить? Сулейман понимал, что продраться сквозь колючие взгляды толпы заключенных сейчас так же трудно, как пробиться сквозь бурелом степной колючки.
Сулейман окинул медленным, тяжелым взглядом притихший строй зеков, сказал:
– Я люблю порядок и спокойствие. И будем жить, не по понятиям, а по закону, по государственному закону. Многие из вас обо мне слышали и должны знать, что я никогда своих решений не меняю.
Кожа на его лице была настолько чистой, будто бы большую часть жизни, он провел, не за колючей проволкой, а под пляжным, курортным солнцем.
В общем, я думаю, - мы найдем общий язык. И думаю, - будем делать, каждый своё дело? Вы отбывать наказание, - а мы вас перевоспитывать. Стояла гробовая тишина. Сулейман собрал вокруг себя офицеров зоны. Зеки косясь, терпеливо дожидались, когда закончится толковище начальства.
Стараясь, не обращать на себя внимание солдат, потихоньку переговариваясь между собой. Постояв минут, пять, Сулейман доброжелательно объявил:
- Кто хочет на приём ко мне, - надо записаться у отрядного. Дал команду разойтись. Никто не понял, что он хотел, когда говорил, - каждый будет делать своё дело. Мы без него об этом знали. Что наступают тяжелые времена. Собрались в комнату.
Азат сказал, - что – то я не понял, когда он сказал о горбушке. Бяшим – ага ответил, – что здесь не понятного? Что имели, то и будем иметь. Получали хлеб, а теперь, чтобы получить? Надо будет ещё, и заработать, - только где? А ты, Азат снова вляпался, он тебе это не забудет, - имей в виду. Будешь знать, как глаза продавать. Азат ответил:
- Ух, напугал! Все эти начальники одинаковые. Мне без разницы. Поживем, увидим. Меня позвал Акмурад. Сказал, – пойдем на работу. Бегенч собирает. Пошли к вагончикам для свиданий. Там нас ждала бригада.
Спросили у бригадира, - зачем здесь нужна стена? Он ответил, – мне дал задание Иса. - А для чего? Разве вы не видите. Чтобы отсечь, зеков приходящих на свидание, от остальной зоной. В это время к нам подошёл Иса с новым начальником. Иса спросил:
- Почему не начинаете? Бегенч ответил, – цемента нет. Сулейман сказал, - а песок и глина есть?
Мы переглянулись. Бегенч ответил, - есть! Ну и сложите, без цемента. Чтобы через пять дней, стена была готова! Бегенч ответил:
– Но, её мы и за 10 дней не сможем поднять. Это ваша проблема! Не успеете, -разгоню бригаду и накажу. Во время сделаете, дам каждому по длительному свиданию: - Поняли задачу? Все молчали. Он продолжил, - контролировать буду, - каждый день. И ушёл. Аман набросился на Бегенча, - что ты, молчишь? Мы же не успеем! Бегенч ответил:
- Не пыли и так тошно? Не будешь работать! Вместо тебя, найду десяток, кто хочет длительное свидание. Всё! Акмурад с Сашей будут делать кладку, остальные берите носилки и подтаскиваете песок с глиной.
А если завалится, без цемента, что будем делать? Спросил Аман. Как что, снова ложить! Эта не наша проблема. Предупредим свиданьщика - зека. Пусть сторожить!
Работали с утра до вечера, мне нравилось. Во время работы всё забывал. Бегенч приводил каждое утро по пять человек. Они носили песок с глиной и уходили. На пятый день, мы закончили кладку стены.
Послали Бегенча к начальнику, чтобы он принял работу, пока не завалилась, и не забыл, подписать приказ о нашем поощрении.
Начальник своё слово сдержал. Но сказал, - всем дам длительное свидание, - кроме Амана. Он очень разговорчивый, - ему не положено. Кроме того, всю бригаду приглашаю в столовую.
Вам приготовили персональный обед. Мы обрадовались. Что это с ним случилось? Когда шли в столовую, гадали, что они могли приготовить? Зашли в столовую, повар принёс нам кастрюлю.
Спросили, - что он нам приготовил? Я вам приготовил, - «царское блюдо», - тефтели из кильки. Кроме кильки пропущенную через мясорубку, там ничего не было. Но ведь это есть нельзя, - обратился Аман, к повару. Стал его ругать.
Нас ведь пригласил, сам начальник, - ты, что это лох! Мясо схавал? А нам толкаешь ржавую кильку? А где картофель, рис? Повар ответил, - что мне дали, то и приготовил. Не хотите, есть, - валите отсюда. Охотников на эту пищу найдется не мало. Посмотрели на бригадира. Аман сказал, - пойдешь к хозяину или как!