Geum.ru

Учебно-методический комплекс дисциплины Бийск бпгу имени В. М. Шукшина

Вид материалаУчебно-методический комплекс
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14
Тема 4:Становление жанров ораторской прозы. «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона.

Ораторская проза XI-XII вв. Утверждение христианства на Руси с ранних пор сопровождалось развитием проповедей, поучительной литературы, пропагандой основных положений новой веры. Проповедь излагала элементарные основы христианской религии и пользовалась простым языком. Слово-термин, характеризующий эпидейктическое (торжественное красноречие), или ораторское красноречие. Этот род красноречия был доступен не каждому. Требовал глубины содержания, выучки, профессионального мастерства, литературной культуры. В торжественных словах поднимались большие общественнополитичесие и религиозные проблемы. Наиболее значительный автор такого рода произведений митрополит Иларион. Сведения о его жизни крайне скудные. В «Повести временных лет» под 1051 годом сообщается, что собор русских епископов и Ярослав Мудрый поставили Иллариона в митрополиты. Ранее он был священником в Берестове – в пригороде Киева. Ранее византийская церковь присылала русской церкви своих митрополитов.Но уже в 1055 году в новгородской летописи в качестве русского митрополита упоминается грек Ефрем, о судьбе Илариона ничего не говорится. Умер он или нет - не известно. Не ясен вопрос и об объеме литературной деятельности Илариона. Ему приписывают небольшой отрывок «Исповедь веры», «Слово о Законе и Благодати»,но подписи под этими памятниками нет. Рассмотрим «Слово» митрополита Иллариона. К 988 году после принятия христианства Русским государством потребовалось не только множества переводных церковно-богослужебных и церковно-просветительских книг, но и составления собственных, русских сочинений, посвященных нуждам местной, русской церкви. В этом отношении исключительное значение имеет "Слово о Законе и Благодати" митрополита Иллариона. Как предполагает Н.Розов, было впервые произнесено Илларионом в 1049 году в честь завершения строительства киевских оборонительных сооружений. Значение памятника выходит за рамки жанра торжественных праздничных слов, произносимых в церкви перед верущими. Тема "Слова" - тема равноправности народов, резко противостоящая средневековым теориям богоизбранничества лишь одного народа, теориям вселенской империи или вселенской церкви. Илларион указывает, что Евангелием и крещением Бог "все народы спас".
"Слово" написано в виде трехчастной композиции, и каждая часть легко вытекает из предшествующей, постепенно сужая тему.
Первая часть касается основного вопроса исторических взглядов средневековья: вопроса взаимоотношения двух заветов: Ветхого - "закона" и Нового - "благодати". Символические схемы этой части традиционны, ряд образов заимствован в ней из византийской богословской литературы. В частности, неоднократно указывается на влияние "слова" Ефрема Сирина "на Преображение"
Илларион утверждает, что Новый завет имеет вселенский, универсальный характер по сравнению с национальной ограниченностью Ветхого завета ("закона"). Подзаконное состояние при Ветхом завете сопровождалось рабством, а "благодать" (Новый завет) - свободой.
Илларион приводит многочисленные доказательства того, что время замкнутости религии на одном народе, в данном случае – еврейском, прошло, что наступило время свободного приобщения к христианству всех народов без исключения; все народы имеют одинаковое право приобщения к Богу.
Вторая тема более узкая: распространение христианской веры по Русской земле. Русский народ имеет большой потенциал в историческом развитии. Патриотическое воодушевление Илариона достигает высшей степени напряжения в третьей части "Слова", посвященной прославлению Владимира Святославича.
В третьей части возносится похвала князю Владимиру, а переходом от второй части к третьей служит изложение средневековой богословской идеи: каждая из стран мира имела своим просветителем одного из апостолов. На Руси же Илларион признает таким покровителем Владимира: "Похвалим же и мы, по силе нашей, малыими похвалами великаа и дивнаа сътворышааго, нашего учителя и наставника, великааго кагана нашеа земли Володимера". Затем Илларион переходит к описанию Владимира, подразумевая необходимость его канонизации: он уверовал в Христа, не видя его, он неустанно творил милостыню; он очистил свои прежние грехи этой милостыней; он крестил Русь - славный и сильный народ - и тем самым равен Константину, крестившему греков. В некоторых рукописях после заключительной части следует молитва: "И донеле же стоить мир, не наводи на ны (то есть на русских) напасти искушениа, ни предай нас в рукы чуждиих (то есть врагов), не прозоветься град твой (то есть Киев) град пленен, и стадо твое (то есть русские) пришельци в земли несвоей". Была ли эта заключительная молитва Илариона изначально частью "Слова", или она была составлена отдельно - еще не совсем ясно, но, во всяком случае, она едина со "Словом" по мысли. Илларион излагает учение о равноправности всех народов, свою теорию всемирной истории как постепенного и равного приобщения всех народов к культуре христианства.
Таким образом, все "Слово" Иллариона от начала до конца представляет собой стройное и органическое развитие единой патриотической мысли, которая не ограничивается национальной нетерпимостью: Илларион все время подчеркивает, что русский народ только часть человечества. Соединение богословской мысли и политической идеи создает жанровое своеобразие "Слова" Иллариона - своем роде это единственное произведение.
"Слово" Иллариона составлено между 1037 и 1050 годами. М. Д. Приселков сужает эти хронологические вехи до 1037-1043 годов, считая, и, по-видимому, правильно, что оптимистический характер "Слова" указывает на его составление до несчастного похода Владимира Ярославича на Константинополь в 1043 году.
"Слово", несомненно, предназначалось для произнесения во вновь отстроенном храме, пышности которого удивлялись современники - Софии. Против произнесения "Слова" в Десятинной церкви, как уже было отмечено исследователями, свидетельствует то место "Слова", где Илларион, говоря о Владимире, упоминает Десятинную церковь в качестве посторонней. Присутствие Ярослава и жены его Ирины на проповеди Илариона, отмеченное в "Слове", прямо указывает на Софию, как на место, где было произнесено "Слово". София была придворной церковью, соединяясь лестницей с дворцом Ярослава. Именно София стала центром русской книжности, собрав "письце мъногы" и "кънигы мъногы". В 1051 году здесь был поставлен на митрополичью кафедру Иларион, бывший пресвитером загородной придворной церкви Ярослава Мудрого на Берестове, но, очевидно, принимавший участие в богослужениях в Софии и раньше. Если "Слово" было действительно произнесено в Софии, то нам станут понятны все те восторженные отзывы о строительной деятельности Ярослава и о самой Софии, которые содержатся в "Слове". Илларион говорит о Софии, что подобного ей храма "дивна и славна"... "не обрящается в всемь поунощи (севере) земнеем, ото востока до запада". Росписи Софии и, в частности, ее хоров можно соотнести со "Словом": К X и XI векам росписи храмов выработались в сложную систему изображения мира, всемирной истории "невидимой церкви". Весь храм представлялся как бы некоторым микрокосмосом, совмещавшим в себе все основные черты символического христианско-богословского строения мира. Это в особенности следует сказать и о храме Софии Киевской. Фрески и мозаики Киевской Софии могли наглядно иллюстрировать проповедь Иллариона.
София в Киеве, церковь Спаса в Чернигове, София в Новгороде остались самыми крупными и роскошными церковными постройками в этих городах на всем протяжении русской истории до самого XIX века, олицетворяя равноправие Руси на мировой христианской арене.Торжественные “слова” Кирилла Туровского (вторая половина XII в.). “Слово на новую неделю по пасхе”. Лирико-драматический характер “слов” Кирилла Туровского, элементы символического пейзажа.



Тема 5 :Национальное своеобразие агиографической литературы Киевской Руси. «Житие Феодосия Печерского». Формирование жанра «хождения». «Хождение игумена Даниила».
Ораторская проза Древней Руси.

Житие – это жизнеописания людей, причисленных церковную к лику святых. Такие люди удостаивались особого почитания. Составление жития являлось непременным условием канонизации, т.е. признания святости. Традиционна композиция «жития»:рассказ о детстве святого, избегающего игр со сверстниками, истово верующего; рассказ о жизни святого и подвигах благочестия и творимых им чудесах; рассказ о кончине и посмертных чудесах. Агиографы часто заимствуют сюжеты из других житий. Герои этого жанра – реальные люди, поэтому в этом жанре ярче других отразились приметы быта тех или иных лет. В XI - начале XII в. создаются первые русские жития: два жития Бориса и Глеба, "Житие Феодосия Печерского", "Житие Антония Печерского" (до нового времени не сохранившееся). Их написание было не только литературным фактом, но и важным звеном в идеологической политике Русского государства: русские князья настойчиво добивались у константинопольского патриарха прав на канонизацию своих, русских святых, что существенно повысило бы авторитет русской церкви, а создание жития являлось непременным условием канонизации святого.
Жития, написанные Нестором - "Чтение о житии и о погублении" Бориса и Глеба и "Житие Феодосия Печерского" представляют два агиографических типа – жития - мартирия (рассказа о мученической смерти святого) и монашеского жития, в котором повествуется о всем жизненном пути праведника, его благочестии, аскетизме и творимых им чудесах. Нестор, разумеется, учитывал требования византийского агиографического канона и знал переводные византийские жития. Но при этом он проявил такую художественную самостоятельность, такой незаурядный талант, что уже создание этих двух шедевров делает его одним из выдающихся древнерусских писателей независимо от того, является ли он также составителем "Повести временных лет".
В статье 1015 г. "Повести временных лет" рассказывается о том, как киевский князь Владимир посылает во главе своей дружины своего сына Бориса по причине собственной болезни, в отсутствие Бориса же старый князь умирает. Приводится традиционная некрологическая похвала умершему князю, а затем повествуется о судьбе его сыновей (в Лаврентьевской летописи оно выделено особым заголовком: "О убьеньи Борисове"). Святополк задумал убить своих братьев Бориса и Глеба, захватить престол отца в Киеве.
Святополк, решив убить Бориса, пытается убедить его в своем расположении. Сам же Святополк "приде ночью Вышегороду [городок под Киевом], отай [тайно] призва Путшю и вышегородьскые болярьце, и рече им: "Прияете ли ми всем сердцемь?" Рече же Путьша с вышегородьци: "Можем главы своя сложити за тя". Он же рече им: "Не поведуче никомуже, шедше, убийте брата моего Бориса". Они же вскоре обещашася ему се створити".
Диалог Бориса с дружиной или Святополка с вышегородскими боярами - литературный прием, домысел летописца, но в сопоставлении с приведенным отрывком нарочитая условность "Чтения о Борисе и Глебе" бросается в глаза и позволяет наглядно представить специфику агиографического изложения.
"Чтение" начинается с введения, в котором излагается вся история человечества: сотворение Адама и Евы, их грехопадение, обличается "идолопоклонство" людей, вспоминается, как учил и был распят Христос, как стали проповедовать новое учение апостолы и восторжествовала новая вера. Лишь Русь оставалась "в первой [прежней] прелести идольской [оставалась языческой]". Затем описывается крещение Руси как всеобщее торжество и радость: радуются люди, спешащие принять христианство, и ни один из них не противится и даже не "глаголет" "вопреки" воле князя, радуется и сам Владимир, видя "теплую веру" новообращенных христиан. Такова предыстория злодейского убийства Бориса и Глеба Святополком. Согласно летописному мировоззрению, все события являются лишь частными случаями борьбы добра и зла, поэтому каждому событию можно отыскать аналог в библии. Так, например, Святополк действует по наущению дьявола, а Владимира сравнивают с Евстафием Плакидой, так как Владимиру, как "древле Плакиде", бог "спону (в данном случае - болезнь) некаку наведе", после чего князь решил креститься. Владимир сопоставляется и с Константином Великим, которого христианская историография почитала как императора, провозгласившего христианство государственной религией Византии. Бориса Нестор сравнивает с библейским Иосифом, пострадавшим из-за зависти братьев, и так далее.
Характеры персонажей также традиционны. В летописи ничего не говорится о детстве, юности и браке Бориса. Нестор, согласно требованиям агиографического канона, повествует, как еще отроком Борис постоянно читал "жития и мучения святых" и мечтал сподобиться такой же мученической кончины, а брака он стремился избежать и женился лишь по настоянию отца: "не похоти ради телесныя", а "закона ради цесарьскаго и послушания отца".
Далее сюжеты жития и летописи совпадают, но многие детали разнятся. В летописи рассказывается, что Владимир посылает Бориса со своими воинами против печенегов. В "Чтении" говорится отвлеченно о неких "ратных" (то есть врагах, противнике) . В летописи Борис возвращается в Киев, так как не "обрел" (не встретил) вражеское войско, в "Чтении" враги обращаются в бегство, так как не решаются "стати против блаженного".
В летописи проглядывают живые человеческие отношения: Святополк привлекает киевлян на свою сторону тем, что раздает им дары ("именье"), их берут неохотно, так как в войске Бориса находятся те же киевляне ("братья их") и - как это совершенно естественно в реальных условиях того времени - киевляне не хотят братоубийственной войны: Святополк может поднять киевлян против их родичей, ушедших в поход с Борисом, характер посулов Святополка ("к огню придам ти") или переговоры его с "вышегородскими боярами", но в "Чтении" они совершенно отсутствуют - в этом проявляется диктуемая каноном литературного этикета тенденция к абстрагированности. Агиограф стремится избежать конкретности, живого диалога, имен (вспомним - в летописи упоминаются река Альта, Вышгород, Путша, - видимо, старейшина вышгородцев и т. д.) и даже живых интонаций в диалогах и монологах.
Вполне возможно, что анонимное "Сказание о Борисе и Глебе" написано позже "Чтения", чтобы преодолеть схематичность и условность традиционного жития, наполнить его живыми подробностями, черпая их, в частности, из первоначальной житийной версии, которая дошла до нас в составе летописи.
Анализируя "Сказание", известный исследователь древнерусской литературы И. П. Еремин обратил внимание на такой штрих: Глеб перед лицом убийц, "телом утерпая" (дрожа, слабея), просит о пощаде. Просит, как просят дети: "Не дейте мене... Не дейте мене!" (здесь "деяти" - трогать). Он не понимает, за что и почему должен умереть... Беззащитная юность Глеба в своем роде очень изящна и трогательна. Это один из самых "акварельных" образов древнерусской литературы". В "Чтении" тот же Глеб никак не выражает своих эмоций - он размышляет (надеется на то, что его отведут к брату и тот, увидев невиновность Глеба, "не погубит" его), он молится, при этом довольно бесстрастно. Даже когда убийца "ят [взял] святаго Глеба за честную главу", тот "молчаше, акы агня незлобиво, весь бо ум имяще к богу и возрев на небо моляшеся". Однако это отнюдь не свидетельство неспособности Нестора передавать живые чувства: в той же сцене он описывает, например, переживания воинов и слуг Глеба. Бесстрастие, с которым Глеб готовится принять смерть, всего лишь дань литературному этикету.
После "Чтения о Борисе и Глебе" Нестор пишет "Житие Феодосия Печерского" - инока, а затем игумена прославленного Киево - Печерского монастыря. Здесь гораздо больше реалистичных деталей, реплики и диалоги выглядят более естественно.
Скорее всего, причина этих различий в том, что, во-первых, это жития разных типов. Житие Бориса и Глеба - житие-мартирий, то есть рассказ о мученической смерти святого; эта основная тема определяла и художественную структуру такого жития, резкость противопоставления добра и зла, мученика и его мучителей диктовала особую напряженность и "плакатную" прямоту кульминационной сцены убийства: она должна быть томительно долгой и до предела нравоучительной. Поэтому в житиях - мартириях, как правило, подробно описываются истязания мученика, a ero смерть происходит как бы в несколько этапов, чтобы читатель подольше сопереживал герою. В то же время герой обращается с пространными молитвами к богу, в которых раскрываются его стойкость и покорность и обличается вся тяжесть преступления его убийц. Житие Феодосия Печерского" - типичное монашеское житие, рассказ о благочестивом, кротком, трудолюбивом праведнике. В повести множество бытовых сцен: общения святого с иноками, мирянами, князьями, грешниками; кроме того, в житиях этого типа обязательным компонентом являются чудеса, которые творит святой, - а это привносит в житие элемент сюжетной занимательности, требует от автора немалого искусства, чтобы чудо было описано эффектно и правдоподобно.
Композиция "Жития" традиционна: пространное вступление, рассказ о детстве святого. Но уже в этом повествовании о рождении, детских и отроческих годах Феодосия происходит невольное столкновение традиционных штампов и жизненной правды. Традиционно упоминание благочестия родителей Феодосия, многозначительна сцена наречения имени младенцу: священник нарекает его "Феодосием" (что значит "данный богу"). Традиционно упоминание о том, как мальчик Феодосии "хожаше по вся дьни в цьркъвь божию" и не играл со сверстниками. Однако образ матери Феодосия совершенно нетрадиционный, полный несомненной индивидуальности: она была физически сильной, с грубым мужским голосом; страстно любя сына, тем не менее никак не может примириться с тем, что ее сын не помышляет вступать в права наследства, что он ходит в ветхой одежде, наотрез отказываясь надеть "светлую" и чистую. Тем самым наносит поношение семье, что проводит время в молитвах или за печением просфор. Мать не останавливается ни перед чем, чтобы переломить экзальтированную благочестивость сына (в этом и парадокс - родители Феодосия представлены агиографом как благочестивые и богобоязненные люди!), она жестоко избивает его, сажает на цепь, срывает с тела отрока вериги. Когда Феодосию удается уйти в Киев в надежде постричься в одном из тамошних монастырей, мать объявляет большое вознаграждение тому, кто укажет ей местонахождение сына. Она обнаруживает его, наконец, в пещере, где он подвизается вместе с Антонием и Никоном (из этого обиталища отшельников вырастает впоследствии Киево - Печерский монастырь). И тут она прибегает к хитрости: она требует у Антония показать ей сына, угрожая, что в противном случае "погубит" себя "перед дверьми печеры". Но, увидев Феодосия, лицо которого "изменилося от многого его труда и въздержания", женщина не может больше гневаться: она, обняв сына, "плакашеся горько", умоляет его вернуться домой и делать там, что захочет ("по воли своей"). Феодосий непреклонен, и по его настоянию, мать постригается в одном из женских монастырей. Однако мы понимаем, что это не столько результат убежденности в правильности избранного им пути к богу, а скорее поступок отчаявшейся женщины, понявшей, что, лишь став инокиней, она сможет хотя бы изредка видеть сына.
Сложен и характер самого Феодосия. Он обладает всеми традиционными добродетелями подвижника: кроток, трудолюбив, непреклонен в умерщвлении плоти, исполнен милосердия, но когда в Киеве происходит княжеская распря (Святослав сгоняет с великокняжеского престола своего брата - Изяслава Ярославича). Феодосий активно включается в сугубо мирскую политическую борьбу и обличает Святослава.
Но самое замечательное в "Житии" - творимые Феодосием чудеса. К нему, тогда уже игумену Киево-Печерского монастыря, приходит старший над пекарями и сообщает, что не осталось муки и не из чего испечь братии хлебы. Феодосии посылает пекаря: "Иди, съглядай в сусеце, еда како мало муки обрящеши в нем..." Но пекарь помнит, что он подмел сусек и замел в угол небольшую кучку отрубей - с три или четыре пригоршни, и поэтому убежденно отвечает Феодосию: "Истину ти вещаю, отьче, яко аз сам пометох сусек тот, и несть в немь ничьсоже, разве мало отруб в угле единомь". Но Феодосии, напомнив о всемогуществе бога и приведя аналогичный пример из Библии, посылает пекаря вновь посмотреть, нет ли муки в сусеке. Тот отправляется в кладовую, подходит к сусеку и видит, что сусек, прежде пустой, полон муки.
В этом эпизоде все художественно убедительно: и живость диалога, и эффект чуда, усиленный именно благодаря умело найденным деталям: пекарь помнит, что отрубей осталось три или четыре пригоршни, - это конкретно зримый образ и столь же зримый образ наполненного мукой сусека: ее так много, что она даже пересыпается через стенку на землю.
Та условность, с которой мы постоянно встречаемся в произведениях древнерусской литературы, не является следствием неумения или особого средневекового мышления. Когда речь идет о самом понимании явлений действительности, то следует говорить лишь о представлениях, как следует изображать эту действительность в памятниках определенных литературных жанров. Жития русских святых создавались на протяжении 11-17 веков. Классифицируют их по типу героев:

Княжеские;

Подвижников;

Юродивых и т.д.

Можно и по географическому принципу:

Киевские;

Новгородские.

Жанр «хождения».

Вскоре после принятия Русью христианства, начались путешествия русских людей в «святую землю». Ходившие в «святую землю» назывались паломниками, пилигримами. «Хождение»- произведение в древнерусской литературе, в которых описывались путешествия в Палестину, на Восток, в Византию. Древнейшим памятником такого рода является «Хождение игумена Даниила». О самом Данииле известно мало. Путешествие им было совершено в начале 12 века. По пути в Палестину он посетил Константинополь, остров Кипр, Эфес. В Палестине он провел 16 месяцев. Осматривал Даниил в основном святыни-места и памятники, которые церковь связывала с именем Иисуса Христа. Даниил в своих описаниях стремится быть точным, пересказывает евангельские сюжеты, апокрифические легенды и т.д. Скупо описан быт Палестины. Заканчивается памятник молитвой Даниила о всей русской земле, о русских князьях. Эта молитва была одной из целей его путешествия. Себя Даниил называет «игуменом русским».





Тема 6:Поэтическое своеобразие и основные проблемы изучения «Слова о полку Игореве.


Написан памятник по поводу неудачного похода князя Игоря на половцев. Время похода – 1185 год. Об этом походе рассказано и в некоторых летописях. Этот памятник был открыт Мусиным-Пушкиным. В 1800г. он опубликовал его. Оригинал памятника не дошел до нас. "Слово" находилось в кругу уникальных памятников: древнейшей редакции "Повести об Акире", первой редакции "Девгениева деяния" и первой редакции "Сказания об Индийском царстве"; при этом первая редакция "Повести об Акире" известна (помимо Мусин-Пушкинского сборника) еще лишь в трех списках, еще в одном - первая редакция "Девгениева деяния", а о существовании первой редакции "Сказания" мы знаем лишь по выпискам из нее в составе других памятников - ни одного списка этой редакции (кроме Мусин-Пушкинского) нам не известно. Следовательно, это был уникальнейший, поистине бесценный сборник, бесценный, даже если изъять из него "Слово о полку Игореве". Допустив, что "Слово" - подделка XVIII в., мы должны будем допустить и поразительную проницательность фальсификатора: он дал в качестве оправы для своей подделки сборник редчайших произведений. Но тот же проницательный фальсификатор не заметил наличие в сборнике компрометирующего его древность хронографа XVII в. Думается, что все объяснимо проще и логичнее. В XVII или XVIII в. был составлен конволют (сборная рукопись): к хронографу XVII в. была приплетена другая рукопись, более древняя (предположительно XVI в.), редкая по своему составу: она содержала древнейшие редакции памятников, переведенных и распространившихся еще в киевскую пору, но очень редко встречающихся в рукописях или даже вообще неизвестных нам в других списках (как "Сказание об Индийском царстве" первой редакции и "Слово о полку Игореве"). В этом случае окажется, что для недоумений по поводу уникальности списка "Слова" нет особых оснований: столь же редки и все остальные памятники из его окружения. Но датировка памятника может быть установлена только при сходных показаниях всех данных: должно быть учтено и содержание памятника, и возможный повод его создания, и особенности его поэтики, и его язык, и его отношения с другими древнерусскими памятниками и, наконец, характер рукописи, содержавшей "Слово", и даже характер приемов его издания. Очевидно, совокупность всех перечисленных здесь аспектов изучения памятника убедительно свидетельствует о древности "Слова", и попытки перенести его в другую эпоху не имеют ни малейших оснований. С половины 12 века половцы стали особенно тревожить русские земли. Тяжесть положения усиливалась княжескими междоусобицами. Князь Игорь потерпел в этом походе поражение. Автор «Слова» рассказывает нам о причинах похода и его неудаче. В феврале 1185 г. Игорь собирался участвовать в походе против половцев Святослава - киевского князя, но гололедица помешала успеть к началу похода. Спустя несколько месяцев, Игорь решает взять реванш и отправляется в поход вместе с тремя другими русскими князьями. Первое столкновение русских с половцами было удачным для русских, но вслед за этим наступает жестокая расплата. Второе сражение было разгромным для русского войска: все 4 русских князя были взяты в плен, большая часть дружины перебита. Никогда еще , судя по летописным известиям, не кончались так печально для русских их походы против половцев. Вслед за победой над Игорем половцы ринулись разорять русские земли. Киев, Чернигов застонали от напастей, тоска разлилась по русской земле. Автор призывает всех русских князей к защите Руси.«Слово о полку Игореве» дает живую картину феодального строя Руси в 11-12 веках, особенно в характеристиках князей и дружины. Автор памятника, возможно, выходец из Черниговской земли, близкий к Ольговичам, судя по содержанию памятника, был воин, дружинник скорее всего киевского князя Святослава. По жанру «Слово о полку игореве» напоминает и ораторское произведение, и воинскую повесть, и героическую песню. Художественные приемы, которые использует автор памятника, следующие: сравнения, метафоры, гиперболы, символика, аллегория и т.п.Типологические связи “Слова о полку Игореве” со средневековым эпосом других народов (“Песней о Роланде”, “Песней о моем Сиде”, “Песней о Нибелунгах”, “Витязем в барсовой шкуре”. Идейно-художественное своеобразие “Слова”, его мировое значение. Диалогическая природа “Слова о полку Игореве”.


Тема 7 :Развитие культуры и литературы в 13-14 вв. Повести о татарском нашествии: «Слово о погибели русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем».


 Яркий пример литературы этих лет «Моление Даниила Заточника». Памятник дошел до нас в нескольких списках, подразделяемых на 2 редакции. В обеих вариантах «Моление» содержит в себе написанную высокопарным слогом просьбу к князю о том, чтобы тот обратил свой взор на просителя. О себе Даниил говорит, что он образован, но беден, умен, но некрасив. В подтверждение своих слов он много цитирует Библию, «Повесть об Акире Премудром « и т.д. Первая редакция отличается от второй тем, что в первой содержится обвинение «злым женам»,а во второй- обвинения в адрес боярства. Исследователи относят первую редакцию к 12 в., а вторую - к 13 в. Даниила большинство исследователей считают членом княжеской дружины, дворянином. А.Щапов называет Даниила боярским холопом. Почему «заточник»? Ниоткуда из текста «Моления» не следует, что Даниил был заточен и таким образом никак не оправдывается наименование его «заточником».В первой четверти XIII в. в Русь вторглись орды монголо - татар. Это событие богато описано в русских летописях, повестях, житиях, проповедях, а еще более убедительно и беспристрастно описывают его данные, добытые археологами и историками материальной культуры. При раскопках удавалось иногда воссоздать до деталей страшные картины гибели русских городов, обнаруживая следы пожарищ, трупы мирных жителей, придавленных обгоревшими стропилами домов, или воинов со следами боевых ранений. Показательны археологические данные и о последствиях нашествия: культурный слой, расположенный выше слоя пожарища (свидетельства гибели города при осаде врагами), как правило, содержит значительно меньше остатков хозяйственного инвентаря, что говорит об упадке ремесел. В ряде случаев город вообще не возрождался после разрушения или достигал размеров домонгольского времени лишь несколько веков спустя. Войско Батыя опустошили огромную территорию: во время его похода (1237-1241) были взяты, разрушены и сожжены Рязань, Коломна, Москва, Владимир, Суздаль, Юрьев - Польский, Ростов, Кострома, Ярославль, Переяславль -Залесский, Чернигов, Переяславль - Южный, Владимир-Волынский, Галич. В 1240 г. войска Батыя подошли к стенам Киева и окружили город. Через Галицко-Волынскую Русь монголы устремились в Венгрию. 11 апреля 1241 г. они разбили венгерского короля Белу IV и хорватского герцога Коломана на реке Шайо (приток Тиссы, в 160 км к востоку от Будапешта), а двумя днями раньше другие монгольские полки нанесли поражение под Лигницей (к западу от Вроцлава) объединенным силам чешских и польских князей. Кочевники дошли до Вены и побережья Адриатики. Однако ослабленные тяжелой борьбой с русскими и половцами, они не смогли осуществить свой замысел покорения Европы, и Батый вернулся на восток. Пройдя через южнорусские степи, монголы осели в Нижнем Поволжье. Столицей Батыя стал город Сарай - Бату (близ нынешней Астрахани). После недолгого затишья возобновились "рати": во второй половине XIII в. имело место до 15 походов монголов на Русь, во время которых вновь пострадали Владимир, Суздаль, Юрьев, Переяславль - Залесский, Москва, Тверь, Рязань, Курск и другие города. Трудно представить общие масштабы бедствия, исчислить людские жертвы - число погибших или угнанных в плен. Непоправимый урон был нанесен и русской культуре. Достаточно выразительным свидетельством является тот факт, что во второй половине XIII в. на Руси почти не ведется каменное строительство, тогда как количество церквей и каменных построек XII и начала XIII в. исчислялось тысячами. Литературное развитие в XIII - первой половине XIV в. существенно замедляется, и на долгое время, по крайней мере до середины XV в., одной из центральных в русской литературе становится патриотическая тема - прославление подвигов русских воинов, доблести русских князей в годы нашествия Батыя и побед русского оружия во времена Дмитрия Донского. Помимо всех этих кратких и подробных, драматических и торжествующих летописных повествований, событиям вражеского нашествия посвящены и такие выдающиеся литературные памятники, как «Повесть о битве на реке Калке»,"Повесть о разорении Рязани Батыем", "Слово о погибели русской земли».Татаро-монгольское нашествие длилось примерно 200 лет. Нашествие татар на Русь нашло отражение в ряде произведений проповеднического, житийного характера. Первое столкновение русских с татарами произошло в 1223 году на реке Калке, когда русские, соединившись с половцами, были разбиты татарским войском. В связи с этим появилась «Повесть о битве на реке Калке» в период между 1223 и 1237 г. В начале говорится, что татары произвели на русских ошеломляющее впечатление: «Явились народы, которых как следует никто не знал, кто они, откуда пришли, каков язык их, какого они племени. Какой веры, и зовут их – татары…»Их появление расценивается как конец мира. Затем рассказано о зле, какое татары причинили Русской земле. В 1237 году Батый опустошил Рязань. В связи с этим событием была создана «Повесть о разорении Рязани Батыем». Царь Батый взял у русских дары, пообещал не воевать, но попросил у русских их жен. Князь Федор Юрьевич отвечает ему на это достаточно дерзко. Батый приказывает убить его. Рязанский князь Юрий собирает войско и идет на Батыя. Бились рязанцы мужественно, но не смогли одолеть татар. Все русские погибли. Перечислением дальнейших столкновений между русским и татарами заканчивается повесть. По жанру это – воинская повесть. Центральное место в ней занимает описание подвига Евпатия Коловрата. В 1237 г.Батый напал на Русскую землю и встал на реке Воронеже, близ Рязанской земли. К нему отправляет посольство во главе с собственным сыном рязанский князь. Ему преподносят богатые дары, он обещает не нападать на Рязань, но просит себе в наложницы жен русских князей. Русские отвечают дерзко и Батый приказывает убить послов. Рязанский князь, узнав об этом, собирает войско и встречает татар за городом. Страшная битва. Татары одерживают победу. Убивают русских, сжигают Рязань. Центральное место в повести занимает описание подвига Евпатия Коловрата. По всем признакам это – воинская повесть по своим художественным достоинствам приближающаяся к «Слову о полку Игореве».

«Слово о погибели русской земли» относится к числу повестей о татаро-монгольском нашествии. В «Слове» перечисляются природные и материальные богатства, которыми до татарского нашествия была обильна русская земля. Напоминается о славных подвигах русских князей: Всеволода, Юрия, Владимира и т.д. Теперь же с христианами приключилась болезнь. Конец «Слова» не сохранился. Художественный стиль памятника представляет собой смешение книжного и устнопоэтического стилей.

Борьба Северной Руси с шведскими феодалами и ливонскими рыцарями. “Слово о погибели Русской земли”. Гражданский и патриотический пафос “Слова” и поэтические формы его выражения. “Житие Александра Невского”. Образ Александра Невского как воина-героя и государственного деятеля. Элементы стиля воинской повести и жития в данном памятнике.


Тема 8 :Отражение событий Куликовской битвы в литературных памятниках конца 14 века: «Повесть о битве на реке Калке», «Сказание о Мамаевом побоище», «Задонщина».

Помимо всех этих кратких и подробных, драматических и торжествующих летописных повествований, событиям вражеского нашествия посвящены и такие выдающиеся литературные памятники, как "Задонщина" и "Сказание о Мамаевом побоище».

В сентябре 1380 г. на Куликовом поле, на правом берегу Дона у впадения в него реки Непрядвы, произошла битва между русским войском, возглавляемым великим князем московским Дмитрием Ивановичем, и татарской ратью под командованием хана Мамая. Битва была жестокой и кровопролитной, в какой-то момент татары завладели инициативой, прорвав строй передового полка, но своевременное введение в бой русского резерва - "засадного полка" - решило его исход; татары были обращены в бегство. События 1380 г. (подготовка татар к походу на Русь, переговоры Мамая с его союзниками - литовским князем Ягайло и рязанским князем Олегом, сборы русского войска, сама битва, возвращение Дмитрия Донского в Москву, гибель Мамая) описаны в летописях середины XV в. - Софийской первой и Новгородской четвертой. Однако краткое сообщение "о побоище иже на Дону" читалось, вероятно, уже в летописном своде начала XV в. (Троицкой летописи, сгоревшей в 1812 г. в Москве).
Описывает победу над Мамаем в Куликовской битве и два литературных памятника: "Задонщина" и "Сказание о Мамаевом побоище". Автор "Задонщины" поставил своей целью воспеть победу русского войска, и воспользовался для этого "Словом о полку Игореве", полностью перенеся в свое произведение структуру рассказа и многие образу, чем чрезмерно усложнил и запутал композицию своего произведения, а в ряде случаев вступил в противоречие с логикой собственного сюжета. С другой стороны, часть неясных чтений "Задонщины" объясняется дефектностью дошедших до нас немногочисленных ее списков: вступление во всех четырех списках, где оно присутствует, различен, а кроме того, во всех этих списках в одном и том же месте текст несомненно испорчен.. Приблизительно реконструировав текст, исследователи получили следующее вступление: автор призывает прославить Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича, но прежде вспомнить "первых лет времена" и киевского "гудца" Бояна, воспевавшего первых русских князей, описывает пределы "жребия Симова" (согласно Библии, от Сима, сына Ноя, произошли восточные кочевые народы), где "родися хиновя поганые татаровя бусурмановя. Те бо на реке Каяле одолеша род Афетов .И оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалью покрышася, плачющися, чады своя поминаючи: князи и бояры и удалые люди".
Итак, автор "Задонщины" видит в Куликовской битве важный исторический рубеж: поражением на Калке началось время "туги и печалью", с битвой на Куликовом поле оно кончилось. В "Задонщине" очень мало действия, но зато много места занимают диалоги, прообразом которых явился единственный диалог Игоря и Всеволода в "Слове", там совершенно уместный, а в "Задонщине" смотрящийся сранно." Сначала воодушевляют друг друга Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич, затем братья Ольгердовичи призывают, собрав "храбрых удальцев", "посмотреть быстрого Дону" и испить из него воды; потом в свою очередь Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич расхваливают свою "сведому дружину" и т. д. Даже во время самого боя князья продолжают обмениваться воодушевляющими призывами, подчас весьма неуместными. Так, выехавший из засады со своим полком Владимир обращается (это в самый-то критический момент боя!) к Дмитрию Ивановичу: "Брате князь Дмитрий Иванович, то ты еси у зла тошна времени железная забрала [В. Ф. Ржига перевел эти слова так: "ты в злое, тяжелое время железная оборона"]. Не уставай, князь великий, с своими великими полкы, не потакай лихим крамольникам. Поэтический плач Ярославны в "Задонщине" разбит на реплики, которые произносят княгини, боярские и воеводские жены, причем именуются они с совершенно противоречащей поэтическому духу памятника обстоятельностью: "Тимофеева жена Волуевича Федосья", "Ондреева жена Марья да Михайлова жена Оксенья". "Это почти официальная реляция о плаче жен - жен официальной московской бюрократии", - характеризует этот эпизод Д. С. Лихачев. Он же отметил и стилистическую неоднородность "Задонщины" - в ней обнаруживается и стилистический слой, близкий к "Слову", стилистический слой "делопроизводственного характера" и, наконец, фольклорный слой. Эта композиционная неуклюжесть "Задонщины", ее режущая глаз разностильность, обилие "темных мест", непонятных и бессмысленных чтений не соответствовали высокому уровню русской литературы XV в., и именно этим объясняется, возможно, редкость и неисправность списков "Задонщины.Борьба Северной Руси с шведскими феодалами и ливонскими рыцарями. “Слово о погибели Русской земли”. Гражданский и патриотический пафос “Слова” и поэтические формы его выражения. “Житие Александра Невского”. Образ Александра Невского как воина-героя и государственного деятеля.