Geum.ru

Содержание 1999 г. №1

Вид материалаДокументы

Содержание


СТАНОВЛЕНИЕ ИНГУШСКОЙ военной ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ И.Г. Алмазов
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   41
^

СТАНОВЛЕНИЕ ИНГУШСКОЙ военной ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ*




И.Г. Алмазов


В составе войск XIII Армейско го корпуса Ингушский конный дивизион прошел тяжелый, но овеянный боевой славой путь. Уже 12 октября 1877 г. он вместе с казаками 36-го Донского полка участвует в отражении нападения турок у селения Нисово и в рекогносцировке – боем за рекой Ак-Лом [1]. Вообще практика разведки боем широко применялась в действующей армии на Балканах.

Одну из таких рекогносцировок к укрепленному Соленикскому лагерю противника совершила 18 октября 1877 г. сотня ингушских всадников под командованием подпоручика Батако Ужахова. Сотня оттеснила передовые кавалерийские посты турок, установила количество войск и орудий в лагере, вступила в перестрелку с неприятелем и отступила лишь тогда, когда по ней открыли орудийный огонь. В тот же день ингуши, получившие приказание “постоянно тревожить неприятеля”, совершили разведку к болгарским селениям Садина и Иеникой. В ночь с 22 на 23 октября всадники Бата Атаев и Хаджи-Бекир Эласханов снова отправились в разведку к Соленикскому лагерю турок. Доставленные ими сведения о противнике оказались настолько ценными, что оба они получили Георгиевские кресты [2].

В сражении под Телишем и Горным Дубняком в октябре 1877 г. отличились служившие в Императорском конвое ингуши юнкер Байбот Муталиев, оруженосцы Андрей (Атабай) Базоркин и Арсануко Добриев.

Все трое были награждены Георгиевскими крестами [3], а впоследствии произведены в прапорщики [4].

С первых чисел ноября передовые отряды турецких войск после двухмесячного бездействия начинают переходить к активным действиям со всевозрастающими силами XIII Армейского корпуса. Так, утром 3 ноября 1877 г. два турецких эскадрона напали на посты 39-го Донского казачьего полка, но, оттесненные казаками, отступили к своему лагерю. В это же время четыре батальона турецкой пехоты при под-держ­ке кавалерии начали теснить за Кара-Лом 2-й эскадрон VIII Лубенского гусар-ского полка, дислоцировавшийся северо-восточнее селения Кацелево. Прибывший по тревоге Ингушский конный дивизион, 2-й и подоспевший 3-й эскадроны гусар потеснили турецкую кавалерию, но пехота отразила их натиск.

Тогда полковник П.Ф. Панкратов со всадниками Ингушского дивизиона и двумя эскадронами гусар обошел Кацелево и яростной кавалерийской атакой обрушился на открытый правый фланг противника, вынудив его с большими потерями в кавалерии и пехоте отступить к Соленику.

Командир XIII Армейского корпуса генерал-адъютант А. М. Дондуков-Корсаков сообщал в штаб Рущукского отряда: “Поведение ингушей и гусар в этой стычке с неприятельскою пехотою было выше похвалы, особенно ингушей. Они с беззаветною храбростью и настойчивостью бросались на неприятеля, осыпавшего их пулями... Ингуши, поддержанные 3-м эскадроном гусар, смело атаковали пехотные части в ложементах. По общему отзыву, героями дня были всадники Терско-Горского полка…” [1, с. 104–105; 5]

К сожалению, не обошлось без потерь и в Терско-Горском полку – через несколько дней скончался в военном госпитале от полученных ран всадник Ингушского дивизиона Дурга Альтемиров [6]. За отличие в бою при Кацелеве командир XIII Армейского корпуса генерал-адъютант А.М. Дондуков-Корсаков ходатайствовал перед начальником Рущукского отряда о награждении орденами пяти офицеров Ингушского дивизиона и трех офицеров гусарского полка, Георгиевские кресты он просил в награду для шестнадцати всадников дивизиона и пяти гусар [5, с. 290]. Однако начальник штаба корпуса генерал-майор П.Г. Дукмасов, именно 3 ноября прибывший с инспекцией Ингушского конного дивизиона и увидевший его в бою, посчитал, что этого числа Георгиевских крестов недостаточно и по его приказу штабу отряда было разрешено представить к награждению дополнительно еще шесть всадников Ингушского дивизиона [7]. Приказом по войскам действующей армии за мужество в бою у Кацелево были награждены именным Золотым Георгиевским оружием с надписью “За храбрость” командир полка полковник П.Ф. Панкратов [6, д. 28, л. 65 об., 66], орденом “Святой Анны” II степени с мечами – командир дивизиона подполковник Банухо Базоркин, орденом “Святой Анны” III степени с мечами и бантом – ротмистр Николай Альдиев, орденом “Святой Анны” IV степени с надписью “За храбрость” – прапорщик Артаган Мальсагов, подпоручик Маги Нау-рузов был произведен в поручики.

Георгиевские кресты получили урядники: Бати Мальсагов, Парчо Темирсултанов, Генардуко Алиев, Николай Мурашов, Исай Местоев, Габжуко Цуров, Дебир Мусостов, дивизионные трубачи Федор Прокофьев и Ельферий Хрусталев; всадники: Тебо Хадарцев, Таташ Плиев, Эси Луракиев, Мауси Ужахов, Дженерал Джантемиров, Долотмурза Ведзижев, Чалдыр Гойгов, Дударко Хаштыров, Дота Дудургов, Дуда Батыжев, Индерби Хашагульгов, Гайти Аспиев, Зейпул Меирбиев [6, л. 103; д. 27, л. 27–27об.; д. 32, л. 34, 40].

5 ноября 1877 г. сотня всадников Ингушского дивизиона вместе с приданной пехотой при двух орудиях под прикрытием выступившей в местечко Церовец для фуражировки колонны войск генерал-майора Леонова, завязала перестрелку с шестью ротами турецкой пехоты с кавалерией, остановила их продвижение, а затем, опрокинув в атаке, заставила отступить превосходящие силы противника. В перестрелке при отступлении колонны войск генерал-майора Леонова перед превосходящими силами противника другая сотня Ингушского дивизиона понесла утрату – погиб фельд­шер дивизиона Павел Боков [8; 5, с. 138, 292–293, 296–298].

Осенью этого же года ингушским всадникам первым выпала честь принимать участие в испытании нового оружия, поступившего в войска действующей армии. Вечером 5 ноября более двадцати всадников Ингушского дивизиона во главе с прапорщиком А. Мальсаговым были выделены в помощь лейтенанту Фредериксу, прибывшему в Рущукский отряд для испытания пироксилиновых ракет, изобретенных русским ученым, генералом Нечаевым. Начиненные зарядом пироксилина, эти снаряды имели дальность полета от 1700 до 3000 м и свыше; при взрыве они производили разрушения на площади до 100 м2. Для того времени это было мощное оружие, которым не обладала ни одна армия в мире. Небольшой отряд лейтенанта Фредерикса ночью скрытно прокрался к оврагу перед Соленикским лагерем противника и пустил по нему две ракеты. После взрывов турки, обнаружив отряд, открыли по нему с правого фланга плотный ружейный огонь. Тогда “прапорщик Мальсагов с ингушами бросился сейчас же в эту сторону, стреляя залпами по неприятелю. Это дало возможность пустить и остальные четыре ракеты” [1, с. 108–109; 5, с. 294–296]. Нанеся большой урон врагу, отряд без потерь вернулся в Кацелево.

12 ноября 1877 г. ингуши вновь участ-вуют в рекогносцировке к Соленикскому лагерю турок. 14 и 17 ноября Ингушский конный дивизион кавалерийскими контр-атаками отразил нападение четырех рот пехоты противника на авангардные посты лейб-гвардии Атаманского казачьего полка. В ходе ноябрьских рекогносцировок отличились опять многие офицеры и всадники Ингушского дивизиона. Командование неоднократно отмечало в своих боевых донесениях “…хладнокровие и вполне целесообразную распорядительность” полковника П.Ф. Панкратова, личную храбрость подпоручика Батако Ужахова, прапорщика Доха Мальсагова” [5, с. 105–106].

Знаком отличия Военного ордена был награжден всадник дивизиона Дуда Мацильгов. Командование полка в приказе о его награждении отмечало, что : “…будучи в рекогносцировке 22 ноября был ранен в ногу, но после перевязки возвратился в строй со своим оружием и, оставаясь до окончания дела, мужеством и храбростью служил отличным примером для своих товарищей” [9]. В ходе ноябрьских боев 1877 г. войска под командованием генерал-адъютанта А. М. Дондукова-Корсакова, среди которых был и Ингушский дивизион, заняли города Церцевец, Констанце, Огарчин.

В середине декабря 1877 г. командир XIII Армейского корпуса, чтобы помешать переброске турецких частей с территории четырехугольника крепостей на Южные Балканы, создает небольшой летучий отряд для диверсий на железной дороге под г. Разградом из числа охотников (добровольцев) 36-го и 39-го Донских казачьих полков и Ингушского дивизиона [10].

28 декабря 1877 г. при рекогносцировке от селения Церовец к селению Умуркиою колонна, состоящая из трех рот пехоты 140-го Зарайского полка и дивизиона ингушей, нанесла противнику чувствительные потери и отбила у него крупный обоз продовольствия, насчитывавший до тысячи голов скота [10, с. 375; 11].

В конце декабря 1877 г. главные силы действующей армии, совершив героический переход через Балканы, заняли Софию, а затем в упорном сражении разбили и пленили сильную армию Вессель-паши. После этого началось стремительное продвижение русских войск по Южной Болгарии.

С успехами, достигнутыми за Балканами, было связано также решение о переходе в наступление на г. Рущук и Разград Рущукского отряда, который в самом конце 1877 г. вместе с включенными в его состав Журжевским отрядом и всеми войсками, расположенными от Балкан до Дуная, был переименован в Восточный отряд. Приказ о наступлении получил и XIII армейский корпус.

С января 1878 г. приказом по полку исполняющим обязанности командира Ингушского дивизиона был назначен ротмистр Николай Альдиев. Наступление в первые же дни приобрело стремительный размах. Уже на второй день под мощным натиском войск корпуса началось паниче-ское отступление неприятеля к г. Разград. К 16 января 1878 г. войска XIII корпуса очистили всю территорию между реками Ак-Лом и Кара-Лом и заняли г.Разград с железнодорожной станцией. Это позволило отрезать пути к отступлению Рущукскому гарнизону турок. В освобождении Разграда участвовал и Ингушский дивизион, который вместе с другими кавалерийскими частями был выдвинут на линию Рущук-ско-Разградского шоссе [12, с. 167, 239].

С занятием Разграда Ингушский дивизион в числе группы войск своего корпуса перебрасывается к крепости Шумла. Кавалерии этой группы под командованием, ставшего к тому времени живой легендой, полковника П.Ф. Панкратова поручили наблюдать за крепостью, захватывать турецких солдат из гарнизона Шумлы, добывать сведения о противнике а также высылать дальние разъезды по тылам противника по направлению к крепости Силист­рия, совершать диверсии на железной дороге и на телеграфных коммуникациях противника [12, с. 220, 233].

19 января 1878 г. было заключено перемирие между воюющими армиями. Однако известие о нем достигло передовых частей XIII Армейского корпуса на несколько дней позже, а поэтому они продолжали боевые действия. Так, 21 января летучий кавалерийский отряд полковника Панкратова (сотня ингушей, команда XII Донского казачьего полка и взвод XI Рижского драгунского полка) имел жаркую схватку с турецкой регулярной кавалерией в окрестностях Шумлы, а на следующий день получил приказание занять крупную железнодорожную станцию Шайтанджик.

На подступах к станции небольшой отряд полковника Панкратова был встречен двумя эскадронами турецкой кавалерии. Однако фронтальной атакой он опрокинул неприятеля и преследовал его более пяти километров. Тем временем пехота заняла покинутую турками станцию Шайтанджик [13].

В числе особенно отличившихся в этом бою командование корпуса отметило ингушских всадников База Цургова, Ильяса Хампиева и Тебо Хадарцева, “…которые, будучи ранены, остались в строю и продолжали разить врага”, а также прапорщиков Тхостова, Артагана Мальсагова и урядника Мусу Ганижева, взявшего в плен командира одного из турецких эскадронов. В тот же день поступило сообщение о перемирии. Но уже к этому времени Восточный отряд выполнил свою задачу, обложив Шумлу и Рущук. 7 февраля его войска вошли в Рущук.

После этого Ингушский дивизион находился в районе демаркационной линии, затем был включен в состав сводного Шумлинского отряда, предназначенного для занятия Шумлы [6, д. 32, л. 68–68 об.].

В течение января 1878 г. Ингушский дивизион практически без передышек сражался с турками на земле Болгарии, проявляя массовый героизм.

За боевые отличия, проявленные при общем наступлении войск Восточного отряда с 10 по 23 января 1878 г. от реки Кара-Лом до крепости Шумла, многие всадники и офицеры Ингушского дивизиона были удостоены различными боевыми наг-радами.

Знаками отличия Военного ордена были награждены: урядники Муса Ганижев, Кути Куркиев, Эльмурза Гойгов, Мудар Гойгов, Иса Мальсагов, Хатажуко Мальсагов, Шейх Мальсагов, Князь Каци Маршани, Саит Альмурзиев, Александр Тарханов, Татаре Албогачиев, Маги Даурбеков, Касбулат Мамилов, Мурдул Дзортов, Алексей Соловьев; всадники : Асланбек Куркиев, Бексултан Мальсагов, Бази Цургов, Ильяс Хампиев, Дени Аблизаев, Азар Асмурзиев, Татархан Боров, Толхут Бекботов, Маги Акиев, Ибиш Арсамаков, Джантемир Чериев, Мустаби Мальсагов, Кути Курджиев и многие другие, всего 28 человек. В первый офицерский чин (прапорщики) были произведены один из наиболее достойных джигитов, участник Крымской войны 1853–1856 гг., кавалер трех Георгиевских крестов юнкер Муртуз Дзортов и урядник Магомед Мальсагов [14].

За время войны личный состав Ингушского конного дивизиона, понеся ощутимые потери, сократился почти на четверть. Многие славные сыны ингушского народа пали смертью героев в боях, умерли от ран и болезней (Дурга Альтемиров, Павел Боков, Бексултан Мальсагов, Чонкур Плиев, Гермихан Акасагов, Хасбот Джамботов и другие, перечислить которых не хватит страниц). Для пополнения рядов Ингушского конного дивизиона в конце января 1878 г. из Ингушетии прибыл отряд, состоявший из 63 всадников и двух офицеров – подпоручика Маги Абиева и прапорщика Актемира Ужахова [6, д. 28, л. 11–11 об.].

После окончания войны всадники Ингушского конного дивизиона несли службу на авангардных постах в XIII Армейском корпусе.

17 апреля 1878 г. Ингушский конный дивизион Приказом Его Императорского Величества был награжден Георгиевским знаменем (штандартом) с надписью “За отличие в турецкую войну 1877 и 1878 годов” [15]. Вскоре по ходатайству генерала А.М. Дондукова-Корсакова, назначенного Императорским Российским комиссаром в Болгарии, Ингушский дивизион передавался к его распоряжение [9, д. 744, л. 142, 148].

Теплым и трогательным было прощание Ингушского конно-иррегулярного дивизиона с XIII Армейским корпусом, с которым всадники-ингуши прошли всю Балканскую военную кампанию, разделяя вместе радость побед и горечь поражений.

В приказе по его войскам, отданном 24 мая 1878 г., говорилось: “…Войска XIII-го Армейского корпуса с великим сожалением расстаются с этими славными боевыми товарищами, заслужившими по общему отзыву название отличных храбрецов в отряде. Заслуги эти вознаграждены самою почетною для войск наградою… – пожалованием дивизиону Георгиевского штандарта.

Господа офицеры, урядники и всадники Ингушевского дивизиона!

Вы можете с гордостью развернуть на Кавказе ваш Георгиевский штандарт и заявить своим землякам и соаульчанам, что военные товарищи, всего труднее отдающие другим предпочтение в храбрости, признали за вами это преимущество. Войска XIII-го корпуса знают о ваших смелых подвигах под Солеником и молодецких стычках под Шумлою, они будут помнить ваш богатырский и победоносный конный бой 3 ноября (1877 г. – И.А.) с турецкою пехотою на Кацелевских крутых высотах, покрытых кустарниками, по которым и пехота с трудом ходила.

Поздравляю Ингушевский дивизион и мужественного их полкового командира с этою завидною для всякого воина репутациею и от лица войск XIII-го корпуса благодарю за бдительную аванпостную службу, охранявшую спокойствие стоявших сзади войск, и за беззаветную храбрость в бою, выручавшую не раз товарищей из опасности.

Командир XIII Армейского корпуса генерал–адъютант Манзей” [6, д. 32, л. 80–82 об.].

8 июня 1878 г. Ингушский дивизион прибыл на новое место дислокации в г. Филиппополь и был включен в число войск, состоящих в распоряжении Императорского Российского комиссара в Болгарии. 10 июня дивизион вместе со своим бессменным командиром полковником Панкратовым выступил на передовую линию в Родопских горах на участке между болгарскими селениями Курбен и Караджалар [6, д. 34, л. 7–8].

6 июля к нему присоединился Осетинский дивизион, находившийся в прикомандировании к Владикавказскому конному полку [6, д. 34, л. 41–41 об.].

После завершения Берлинского конгресса (июнь – июль 1878 г.) было решено сократить численность временно находившихся в Болгарии русских войск. В их числе оказался и Терско-Горский конно-иррегулярный полк, который 28 августа 1878 г. снялся с позиций в Родопских горах и был включен в состав Бургасского отряда. 5 октября полк в полном составе погрузился в г. Бургассе на пароходы и прибыл в Россию. Совершив марш, он через два дня был тепло встречен во Владикавказе.

23 октября 1878 г. Терско-Горский конно-иррегулярный полк Высочайшим Императорским Приказом был расформирован, а его всадники отпущены по домам [16].

Так завершилась боевая эпопея этого славного полка, сформированного из ингушей и осетин, несомненно внесшего своими ратными делами и подвигами большой вклад в историю как ингушского и осетинского народов, так и в боевую историю всего Северного Кавказа.

Овеянный славой, вернулся на Кавказ Терско-Горский конно-иррегулярный полк. Грудь каждого всадника украшали ордена и медали, Георгиевские кресты – яркие свидетели беззаветной верности своему долгу, отваги и храбрости. Многими наградами и благодарностями были отмечены командир Ингушского дивизиона подполковник Банухо Базоркин и командир полка П.Ф. Панкратов. Сохранившиеся а архивах документы штаба Терско-Горского полка свидетельствуют о том, что П.Ф. Панкратов был справедливым и заботливым к своим всадникам командиром [6, д. 34, л. 4 об.], на которого равнялись и другие командиры и офицеры полка.

Участникам Крымской войны 1853–1856 гг., отличившимся в этой Балканской военной кампании при штурме турецкой крепости Силистрия, были присвоены звания прапорщика и подпоручика, соответст-венно, Темурко Борову и Батако Ужахову. Оба они, помимо этого, были награждены несколькими орденами. Орденом “Святого Владимира” IV степени был награжден ротмистр Николай Альдиев [6, л. 102]. Во время нахождения Ингушского дивизиона в составе Нижнедунайского отряда он являлся военным комендантом города Измаила [17].

Перед выступлением Терско-Горского полка на Кавказ ротмистр Н. Альдиев по распоряжению штаба действующей армии был прикомандирован к IV Донскому казачьему полку и остался продолжать службу в Южной Болгарии [6, д. 1, л. 130; д. 18, л. 15–15 об.].

Весьма лестную оценку Терско-Гор-скому конно-иррегулярному полку дал Императорский Российский комиссар в Болгарии генерал-адъютант А.М. Дондуков-Корсаков.

В своем приказе, изданном 2 сентября 1878 г. в г. Филиппополе, он писал: “Расставаясь с вами, храбрые всадники Терско-Горского конно-иррегулярного полка, сердечным долгом считаю выразить вам искреннюю благодарность за достойную службу вашу. Ингушский дивизион, находясь большую часть прошлой кампании под начальством моим как командира XIII-го Армейского корпуса, нес все время передовую службу в отрядах и во всех делах примерами самоотвержения, храбрости и всех военных доблестей приобрел в XIII корпусе заслуженную славу и уважение всех своих сослуживцев. Полученные Ингуш-ским дивизионом награды и знамя пусть засвидетельствуют по возвращении на Родину, насколько оценена Россией и Императором достойная служба ингушей в прош­лую кампанию; с гордостью встретят вас по возвращении в аулы ваши старшины и родные ваши как достойно исполнивших свой долг и доказавших всегдашнюю преданность ингушского народа Российскому государству – нашему общему Отечеству. С своей стороны, я счастлив и с гордостью буду вспоминать, что под начальством моим находились такие примерные молодцы, как славный Ингушский дивизион.

С нынешней весны Ингушский дивизион снова поступил под мое начальство и к нему присоединился Осетинский дивизион того же полка; весь полк был выдвинут на передовую линию в Родопские горы и с тем же усердием в продолжение трех месяцев нес трудную, аванпостную службу и обеспечил своею бдительностью спокойст-вие края.

Считаю приятнейшим долгом заплатить заслуженную дань уважения и самой искренней благодарности славному командиру полка полковнику Панкратову, как блестяще исполнявшему во время войны все даваемые ему поручения и бывшему одним из деятельнейших боевых моих сотрудников во время моего командования XIII корпусом. Дивизионным командирам майору Есиеву и ротмистру Альдиеву, сотенным командирам прапорщику Тхостову, подпоручику Зембатову, подпоручику Ужахову и прапорщику Мальсагову выражаю свою самую искреннюю и теплую благодарность за доблестную и усердную службу.

Храбрым сослуживцам моим всем чинам Терско-Горского конно-иррегулярного полка, о которых сохраню навсегда самую дорогую память, от всего сердца желаю новой славы, счастья и всего лучшего” [6, д. 34, л. 33].

Несомненно, самым благоприятным итогом Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., наравне с достигнутой победою, стало то, что в ходе ее действий еще более упрочилось боевое содружество горцев Северного Кавказа с русскими воинами.

Расформирование Терско-Горского конно-иррегулярного полка вовсе не означало, что русская администрация больше не нуждалась в прирожденных воинах – северокавказских горцах. Хотя горцы временно и оставили военную службу в регулярной русской армии, однако многие из них – ветераны войн – были востребованы в других конно-иррегулярных частях русской армии в Кавказском крае. Они продолжали с достоинством и честью нести воинскую службу в составе Терской постоянной милиции и в других иррегулярных частях Терской области Кавказского края.

В начале XX в., в связи с началом Русско-японской войны 1904–1905 гг. вновь сформированные из северокавказских горцев воинские соединения, в том числе и ингушские кавалерийские части, продолжали храбро воевать на Дальнем Востоке и на полях Маньчжурии, умножая боевую славу и доблесть своих предков. В этой войне, в составе Терско-Кубанского конного полка высокую боевую репутацию обрела Ингушская конная сотня под командованием Войскового старшины Эльберта А. Нальгиева, ставшего впоследствии генерал-майором русской армии.

Летом 1914 г., с началом первой мировой войны, на Северном Кавказе приступили к формированию Кавказской Туземной конной дивизии в составе шести полков, каждый из которых состоял из четырех сотен.

Формирование Кавказской Туземной конной дивизии было продолжением практики создания иррегулярных воинских формировании из горцев Северного Кавказа, утвердившейся как система еще в первой трети XIX в. Принцип формирования личного состава рядовых (нижних чинов), как и во всех предыдущих случаях, осуществлялся только на добровольной основе. Всадников, достойных встать в ряды своего (национального) полка, каждое село и аул выбирало на конкурсной основе из числа своих жителей на своих общественных сходах. Всадники выступали в поход со своим традиционным горским оружием – кинжалами и шашками. Только винтовки выдавались казенные – короткие бельгий-ские кавалерийские карабины.

Штаты дивизии и унифицированный штат полка были утверждены Императором Николаем II 16 августа 1914 г. Цвет горской молодежи поспешил в ряды шести полков дивизии.

Ингуши-добровольцы, “…присягнувшие по своей вере и закону на верность российской службе”, составили отдельный кавалерийский полк. Полки получили названия по признаку этнической принадлежности личного состава: Кабардинский и II Дагестанский полки (I Армейская бригада), Татарский (Азербайджанский) и Чеченский полки (II Армейская бригада), Ингушский и Черкесский полки (III Армей-ская бригада).

Ингушский конный полк насчитывал 643–645 человека, из них 22 офицера.

В число офицеров дивизии вошли в основном те, кто еще перед войной вышел в запас или даже в полную отставку.

Главное ядро дивизии составляли, конечно, кавалеристы, но прельщаемые экзотикой, красивой кавказской формой, а также обаятельной личностью царственного командира, в эту дивизию пошли артиллеристы, пехотинцы и даже моряки, пришедшие с пулеметной командой матросов Балтийского флота.

Кавказская Туземная конная дивизия чуть ли не с самого начала своего сущест-вования, в дополнение к своему официальному названию, получила неофициальное – “Дикая дивизия”. Если вначале это название отражало своеобразное отношение ее всадников к военно-уставным требованиям, то после первых же боев, в которых отличились полки дивизии, ее неофициальное название вызывало подлинное уважение соратников по оружию в русской армии и столь же подлинный страх и даже ужас, наводимые ею на противника своими яростными и лихими кавалерийскими атаками.

Чтобы еще больше поднять дух горцев, командовать дивизией был назначен брат государя – Великий Князь, генерал-майор Свиты Его Величества Михаил Александрович Романов, сам спортсмен и лихой кавалерист.

Дивизия с первых дней своего сущест­вования стала стремительно приобретать черты одной из самых элитных частей русской армии. Это можно объяснить при-сутст­вием большого количества представителей высшей российской и кавказской знати в офицерском корпусе дивизии. В их числе наиболее известными были грузин-ские князья Чавчавадзе, кабардинские князья Бековичи-Черкасские, дагестанские шамхалы и даже французы – племянник императора Франции Наполеона III – храбрый кавалер принц Наполеон Мюрат и полковник Бертрен; двое итальянских маркизов – братья Альбици. Польская знать была представлена Князем Станиславом Радзивиллом; большим уважением и авторитетом в дивизии пользовался персидский принц Фазула Мирза и др. По блеску громких имен “Дикая дивизия” могла соперничать с любой гвардейской частью.


Формирование этой дивизии преследовало следующие отчетливо выраженные цели:

– Политическую. Необходимо было показать миру, что непокорные в прошлом горцы Северного Кавказа стали ныне ревностными защитниками России. Именно для того, чтобы подчеркнуть эту идею, во главе дивизии был поставлен представитель Императорского Дома.

– Военную. Подчеркивали огромную пользу от привлечения в военных целях горцев с их прекрасными боевыми качествами – прирожденных воинов и наездников.

– Полицейско-административную. Начальник Терской области генерал-лейтенант Флейшнер настойчиво напоминал о необходимости удаления на германо-австрий-ский фронт “…наиболее беспокойной части местного населения” в связи с намечающимся участием Турции в войне против России. На практике эта цель была реализована далеко не в той форме и степени, в какой она планировалась начальством Терской области.

Царской администрацией на Кавказе в этих же целях Высочайшим Император-ским Указом объявлялась амнистия всем без исключения абречествовавшим горцам, по каким-либо причинам преступившим закон, при условии их добровольного вступления в ряды формирующихся горских военных частей. Этим не преминули воспользоваться многие горцы-абреки.

Создание Ингушского конного полка завершилось к октябрю 1914 г. Недостатка в добровольцах не было, и это потребовало довольно тщательного отбора всадников. Служить в полку было делом престижным.

Командиром Ингушского полка 1 сентября 1914 г. был назначен полковник Г.А. Мерчуле – лихой кавалерист и спортс-мен, преподаватель Офицерской кавалерийской школы. Ингушский конный полк в дивизии был единственным полком, который выступал в поход, наряду с полковым, со своим знаменем – Георгиевским штандартом, полученным всадниками Ингушского конно-иррегулярного дивизиона за участие в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.

Все остальные полки вплоть до 1915 г., когда им были вручены обычные полковые знамена (и ингушам в том числе), знамен не имели.

В войну Ингушский полк вместе со своей дивизией вступил в конце осени 1914 г. в составе VIII Армии генерал-адъю-танта Брусилова.

В ноябре 1914 г. ингушские всадники, перейдя в районе г. Броды бывшую государственную границу России с Австро-Венгрией, углубились на территорию Галиции, по которой уже с боями продвигались войска Юго-Западного фронта.

До конца войны Кавказская Туземная конная дивизия попеременно входила в состав II, III и IV Армейский конных корпусов. Большую часть войны дивизия провела в IX Армии генерала Лечицкого на Юго-Западном фронте и лишь несколько месяцев – на Румынском фронте.

Современники и военные специалисты, в первую очередь, давали очень высокую оценку боевым качествам полков “Дикой дивизии”. Особенно отличался факт шестнадцати кавалерийских атак частей и подразделений дивизии только в одном 1916 г., самом насыщенном боевыми победами русской армии за всю войну, достигнутыми в основном войсками Юго-Западного фронта под командованием генерал-адъютанта Брусилова.

В Российском Государственном Военно-историческом архиве сохранился “Наградной лист Ингушского конного полка”, врученный полку за февральское сражение у деревни Цу-Бабина, в которой ингуш-ские всадники оказали существенную помощь Станиславской Гуре группе войск.

В ходе этого скоротечного боя австрийцы потеряли убитыми около 320 нижних чинов и трех офицеров. За геройское сражение у Цу-Бабина Ингушский конный полк был представлен к награждению Почетными Серебряными трубами.

За успешные бои зимой 1914 – весной 1915 гг. в Карпатах и Галиции офицеры, унтер-офицеры – всадники Ингушского конного полка – получили сотни орденов, Георгиевских крестов и медалей.

Воины Ингушетии умели не только смело атаковывать, но и упорно защищаться. Весной 1915 г., в результате Галицкого прорыва австро-германских войск, армии Юго-Западного фронта вынуждены были отступать.

В их арьергарде, умело сдерживая наседающего численно превосходящего противника, действовали всадники из “Дикой дивизии”.

В дни знаменитого летнего Брусиловского прорыва русских армий “Дикая дивизия” была придана в поддержку войскам 41-го Армейского корпуса, находившегося в авангарде наступающих армий. Здесь 15 июля 1916 г. офицеры и всадники Ингушского конного полка вновь покрыли свои знамена неувядаемой славой. В этот день, с раннего утра, части корпуса прорвали оборону противника. Невзятым оставалось лишь упорно обороняемое германцами в центре фронта корпуса небольшое селение Езержаны. В ходе двух атак на него, не добившись успеха и понеся большие потери, отступили полки Заамурской пехотной дивизии. После очередной неудачи Заамурских полков командир III Армейской бригады кавказцев генерал-майор князь Гагарин решает бросить на село в неожиданную для противника атаку все четыре сотни Ингушского конного полка.

Вот так описаны эти события в официальном приказе по 41-му Армейскому корпусу, изданном 25 июля 1916 г., и в сообщении Штаба Верховного Главнокомандующего:

“Доблестные 1-я, 2-я и 3-я сотни ингушей, пройдя на рысях справа посотенно цепи «заамурцев», лихо развернулись в широкую боевую лаву, – отмечено в приказе. – Уступами вправо и влево от шоссе под командою Подполковника Абелова, имея в головном уступе 1-ю сотню Штабс-ротмист-ра Баранова, в правом сотню Ротмистра Апарина, в левом – Штабс-ротмистра Султана Бек-Борова, а за центром – 4-ю сотню Поручика Крым-Султана Базоркина. Руководимый своим командиром Полковником Мерчуле, полк со свойственной ему удалью кинулся в атаку под ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем германцев, отчаянно защищавших селение Езержаны… . Порыв ингушей вызвал восторженное «Ура!» доблестных Заамурских полков, перешедших за ингушами в решительное наступление.

Первою врубилась в передовые ряды германцев и, переколов их пиками, ворвалась в Езержаны в 7 1/2 часов вечера ингушская сотня Штабс-ротмистра Баранова, правее ее (врубилась. – И.А.) сотня ротмистра Апарина и за ними сотня поручика Базоркина. Сотня же Штабс-ротмистра Султана Бек-Борова бросилась на высоту, откуда неприятель поражал фланговым огнем нашу атакующую лаву и куда пытались спасаться отступающие из с. Езержаны германцы.

Несмотря на упорное сопротивление германцев на каждом перекрестке улиц, во дворах и в домах, откуда их пришлось выбивать огнем и даже кинжалами. Все же к 8-ми часам вечера с помощью ингушей и селение Езержаны было окончательно в наших руках. Лишь только вошли в село наступавшие передовые цепи “заамурцев”, ингуши бросились преследовать германцев, отступивших из деревни к северу.

Здесь была замечена вдали, взятая на передки, батарея орудий, на которую и налетели ингуши. Сопротивлявшееся прикрытие батареи было частью перерублено кинжалами и шашками и переколото пиками. Прислуга, обрезав постромки, ускакала. Пять тяжелых шестидюймовых, совершенно исправных орудий с угломерами и зрительной трубой и с двадцатью зарядными ящиками было взято ингушами, кроме того пленными – 109 нижних чинов при одном офицере.

Преследование разбитых германцев прекратилось лишь с наступлением полной темноты.

Пали смертью храбрых в лихой атаке командующий 4-й сотней Поручик Крым-Султан Базоркин, (и командир 3-й сотни Штабс-ротмистр Султан З. Бек-Боров – И.А.) и 19 всадников, скончалось от полученных ран еще 18 ингушей.

«Вечная память храбрым джигитам», – писал в своем приказе по дивизии генерал-лейтенант князь Дмитрий Багратион и так сообщал об этом один из официальных печатных органов Военного министерства России – газета “Русский инвалид” [18].

Кроме того, были ранены 38 всадников и “выбито” 60 лошадей.

Генерал-майор князь Гагарин, находившийся при 4-й ингушской сотне, узнав о славных делах ингушей и об итоге боя, в 20 ч 30 мин прискакал в Езержаны, где были собраны все захваченные трофеи и пленные германцы.

В результате этой блестящей атаки были полностью разбиты и перестали существовать считавшиеся отборными германскими частями 46-й и 58-й Прусские пехотные полки, прозванные “Железной дивизией”, с которыми опасались соприкасаться не только армии западных союзников, но даже и части русской армии.

Атака ингушей явилась, пожалуй, самым громким успехом не только “Дикой дивизии”, но и всей русской кавалерии в первой мировой войне. Этот редкий пример атаки кавалерии против пехоты стал предметом изучения военной науки и вошел в труды по тактико-оперативному использованию кавалерии против пехоты во встречном бою.

Во время июньского 1917 г. наступления войск Юго-Западного фронта ингушские всадники вновь отличились в боях под г. Галичем – крупным центром Восточной Галиции. Отражая яростные атаки противника, они выстояли целый день под ураганным огнем австро-германских войск и помогли тем самым удержать позиции на окраине с. Ционжув попавшему в сложное положение 223-му Одоевскому Пехотному полку. В результате был прочно обеспечен правый фланг наступавшей XIX Пехотной дивизии. 27 июня (10 июля) 1917 г. г. Галич был взят русскими войсками.

Отличительная особенность “Дикой дивизии” состояла также и в том, что она в числе немногих соединений и частей русской армии в период революционной смуты – после Февральской революции 1917 г., сохранила военный порядок и высокую бое-способность. Она сыграла решающую роль в устранении паники и начавшихся в г. Калуш диких погромов и грабежей отступавших в беспорядке деморализованных войск после позорного провала армии в ходе июньского наступления на фронте.

“Дикая дивизия” не позволила втянуть себя в политическую авантюру, связанную с корниловским мятежом в августе – сентябре 1917 г. Брошенная в числе корниловских войск на революционный Петро-град, она в последний момент отказалась от участия в непродуманных политических маневрах верховной власти России, не запятнав своей чести кровью рабочих и солдат столицы. Причем ближе всех к Петрограду подошел Ингушский конный полк, шедший в авангарде наступавшей дивизии и первым отказавшийся проливать кровь своих соотечественников. Командир Ингушского конного полка полковник Асланбек Б. Котиев, накануне сменивший полковника Г.А. Мерчуле, не только не допустил расправы над матросской делегацией Петрограда, но и самолично водрузил на место красный флаг, сорванный на одной из железнодорожных станций.

Так закончилась фронтовая жизнь “Дикой дивизии” и Ингушского конного полка [19].

По проекту Военного министерства, которое было весьма заинтересовано в сохранении одной из самых боеспособных частей русской армии, коей являлась Кавказская Туземная конная дивизия (“Дикая дивизия”), предполагалось доукомплектовать дивизию и развернуть ее в мощный Армейский корпус. Однако к концу 1917 г. русскую армию, измотанную на фронтах первой мировой войны, полуразваленную неумелыми действиями бездарного Высшего командования и вконец деморализованную событиями октября 1917 г., уже вряд ли можно было назвать армией…

История Ингушского конного полка весьма богата примерами личного мужества и отваги, верности присяге, долгу и боевому товариществу. Чуть ли не каждый всадник понимал, что за его действиями стоит не только честь и репутация родной семьи, своей фамилии (тейпа), но и целого народа.

Непреходящая ценность жизни и подвигов этих людей может стать блестящим примером не только для военно-патриотического воспитания подрастающего поколения, но и для его духовно-нравственного совершенствования.

Движимые подобными высокими чувствами, десятки простых ингушских парней за полтора – два года войны смогли совершить чудеса храбрости и отваги, стать Полными Георгиевскими кавалерами, кавалерами других высоких боевых наград, получать юнкерские и первые офицерские чины. Упомянем по именам хотя бы некоторых из них. Это: Арчак Г. Арчаков, братья Хаджи-Мурат и Мусса-Хаджи Местоевы, Хадис Аушев, Бета Гагиев, Мурат и Хажди-Бекир Мальсаговы, Магомед Фаргиев, Батырбек Осканов, Хасултан Евлоев, Магомед Боголов и Асланбек Г. Маматиев, геройски погибший летом 1916 г. в бою под с. Грушки в Галиции.

В первый офицерский чин прапорщика за боевые заслуги был возведен даже полковой мулла Товбот-Хаджи Ц. Горбаков. Имея такого духовного наставника, Ингушский полк являл собой пример не часто встречающегося в армиях весьма удачного сочетания боевой и духовной службы.

Кроме вышеупомянутых ингушских офицеров полка, невозможно не назвать и некоторые имена других офицеров-ингушей, составивших его заслуженную боевую славу. Это: ротмистр Гуда Гудиев, поручики Дунда Добриев, Магомед Бекбузаров, Магомед-Султан Дахкильгов, Умат-Гирей Куриев, Заурбек Т. Бек-Боров (бывший генерал Персии; в полку служили два его сына – штабс-ротмистр Султан и корнет Измаил Бек-Боровы), корнеты Дудар Добриев, Султан Долтмурзиев, Созырко Мальсагов, подпоручики Муса Аушев, Кагерман Дудаев, Эльмурза Гулиев, Алисхан Плиев, прапорщики Бексултан И. Бекмурзиев, Арсануко Добриев (в полку служили офицерами два его сына и племянник), князья братья Беслан и Зураб Маршани и многие другие.

Кавалерами самых почетных боевых наград среди офицерской элиты русской армии – ордена “Святого Георгия” и именного Золотого Георгиевского оружия – стали ингуши-генералы Сосланбек Бекбузаров, Сафарбек Мальсагов, Эльберт Нальгиев, Тонт Укуров, полковник Асланбек Котиев, один из первых ингушских артиллеристов, подполковник Касим Долгиев, поручики Крым-Султан и Николай Базоркины, Султан Д. Долтмурзиев, подпоручик Асланбек Маматиев и др.

В заключение следует отметить, что высокие боевые качества войск, сформированных из представителей горских народов Северного Кавказа, личная преданность абсолютного большинства горской аристо­кратии и военной интеллигенции (офицерства) российским монархам, во многом были обусловлены продуманной, гибкой политикой российской администрации, проводившейся в XIX в.

Так, подготовка офицерских кадров из местной родоплеменной знати являлась одним из важнейших направлений национальной политики Российской империи XIX – рубежа XX вв. Именно из этой среды, впитавшей в себя за годы обучения в кадет-ских корпусах, юнкерских училищах и военных академиях, службы в гарнизонах идеи преданности интересам общего Российского государства, формировалась также местная администрация на юге страны, на Кавказе, верная долгу перед Царем и Отечеством.

Добровольческие воинские формирования и горская военная элита, созданные из представителей народов Северного Кавказа, внесли неоценимый большой вклад в защиту южных рубежей Отечества, вписали славные страницы в летопись русской армии в XIX – начале XX вв.

И как бы ни складывалась политическая конъюнктура в молодых государст­венных образованиях Северного Кавказа, как бы ни пытались замолчать или опорочить боевое содружество русских и гор-ских воинов некоторые, антинародные по своей сути, политические силы в национальных республиках Российской Федерации, память о бескорыстном боевом товариществе в сознании народов не изгладить и не вытравить.

В условиях нарастания нездоровых сепаратистских тенденций на Северном Кавказе, видимо, полезно переосмыслить и, в известной мере модернизировав, использовать политику привлечения на свою сторону воинственной горской (кавказской) молодежи, влиятельных старейшин, которую с успехом проводила русская администрация в период утверждения России на Кавказе и в последующие времена.


литература


1. Сборник материалов по Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. на Балканском полуострове (в дальнейшем – Сборник материалов…). Вып. 4. СПб., 1898. С. 92–93.

2. Сборник материалов… Вып. 50. В 2 ч. Ч. 2. СПб., 1908. С. 36, 111.

3. Петин Е. Собственный Его Императорского Величества конвой. Изд. 2-е. СПб., 1911. С. 214.

4. РГВИА, ф. 330, оп. 57, д. 35, лл. 43 об. – 46 об.; д. 113, л. 36 об.

5. Сборник материалов… Вып. 56. В 2 ч. Ч. 2. СПб., 1908. С. 288–289.

6. ЦГА РСО-А, ф.83, оп. 1, д. 8, л. 90.

7. Сборник материалов… Вып. 95. СПб., 1910. С. 365.

8. Сборник материалов… Вып. 56. В 2 ч. Ч. 1. СПб., 1908. С. 75–76; 80–81.

9. РГВИА, ф. ВУА, д. 7314, ч. IV, л. 1–1 об.

10. Сборник материалов… Вып. 67. СПб., 1908. С. 175, 273, 401.

11. Иллюстрированная хроника войны 1877–1878 гг.: В 2 т. Т. 2. СПб., 1878. С. 183.

12. Сборник материалов…. Вып. 70. СПб., 1909. С. 167, 239.

13. Сборник материалов… Вып. 77. СПб., 1909. С. 52–53.

14. ЦГА РСО-А. ф. 83. оп. 1. д. 28, л.7, 31–31 об., 71 об., 98 об.; д.32, л.40; д. 36, л.131; ЦГИА Респ. Грузия, ф. 5, оп. 1, д. 4883, л.7 об., 8 об.

15. Сборник Правительственных распоряжении по казачьим войскам. Т. 14. Ч. 1. СПб., 1878. С. 82.

16. ЦГА РСО-А, ф. 83, оп.1, д. 28, л. 109–110; д. 36, л. 61; д. 39, л. 2, 5 .

17. РГВИА, ф. 330, оп. 55, д. 292, л. 98; оп. 57, д. 142, л. 1, 2–2 об.

18. Газ. “Русский инвалид”. 1916. № 190.

19. См.: Брешко-Брешковский Н.Н. Дикая дивизия: В 2 ч. М., 1991.

20. Попов В.В. Горцы честно служили России // Военно-исторический журнал.1997. № 2.


23 апреля 2003 г.