Россия в истории мировой цивилизации

Вид материала

Документы

Содержание Глава 1 коммунистический эксперимент в россии Вопросы и задания Нэп: поиск мирного пути к социализму

Подобный материал:

• Учебно методическое пособие по курсу " россия в мировой истории" москва 1998, 199.82kb.
• Программа вступительного экзамена по дисциплине история России по направлению подготовки, 356.07kb.
• Учебно методическое пособие по курсу " россия в мировой истории" москва 1998, 200.77kb.
• Учебно методическое пособие по курсу " россия в мировой истории" москва 1998, 374.71kb.
• Учебно методическое пособие по курсу " россия в мировой истории" москва 1998, 395.93kb.
• Учебная программа по археологии для студентов специальности «история» Программу составил, 257.38kb.
• Волгоградский государственный медицинский университет, 439.17kb.
• Положение об окружном конкурсе «Уголок мировой цивилизации», 59.21kb.
• Вопрос 1: Предмет, значение и цели дисциплины "История Беларуси" (в контексте мировой, 693.14kb.
• Методическое пособие по курсу истории «Россия в мировой цивилизации», 514.96kb.

раздел VIII

кризис европейской цивилизации

(1919–1939 )

Передышка между двумя мировыми войнами оказалась недолгой. Но и эти два сравнительно мирных десятилетия были временем, полным общественных катастроф – экономических, полититических, международных кризисов. Многим казалось, что западная христианская цивилизация одряхлела и стоит на пороге гибели.

Миллионы людей разочаровывались в либеральной демократии, в свободе. Они искали новых идей и с интересом и надеждой смотрели на революционные эксперименты коммунистов в России, фашистов в Италии, а потом – и на «новый порядок» в национал-социалистической Германии. Не только в Азии, Латинской Америке, но и в самой Европе возникали и укреплялись все новые диктаторские режимы.

Люди все больше доверяли лидерам, готовым «железной рукой загнать человечество в счастье». Не успев оправиться от одной ужасной войны, Европа начала сползать в пропасть новой войны – еще более чудовищной.

Глава 1

коммунистический эксперимент в россии

I Мировая война закончилась для России низвержением не только монархии, но и всего «образованного класса». Власть оказалась в руках радикальных революционеров, которые от имени всех неимущих объявили всему «старому миру» и всем «господам» войну на уничтожение.

Большевистские вожди верили, что они не просто захватывают власть в России, но начинают мировую социалистическую революцию, которая покончит с властью денег и установит новый строй всеобщего процветания, равенства, справедливости и братства. Эта грандиозная цель оправдывала в их глазах любые средства ее достижения.


«Вся власть – Советам!» Все старые органы государственной власти и местного самоуправления (суды, земства, городские думы и пр.) ликвидировались; единственной властью в стране были объявлены советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Эти органы «прямого народовластия» весьма отличались от традиционных демократических выборных органов:

– депутаты избирались на заводских собраниях, митингах в казармах, деревенских крестьянских сходах без всяких «формальностей»: кандидаты выдвигались тут же любым желающим и утверждались не тайным, а открытым голосованием;

– выборы в советы не были всеобщими: право избирать своих представителей могли только рабочие, солдаты и крестьяне

– в руках Совета сосредоточивалась вся власть – и законодательная, и исполнительная, и судебная, ему же принадлежало право контролировать исполнение собственных решений, – принцип разделения властей отвергался.

Поначалу каждый Совет на своей территории имел полную свободу рук и действовал, руководствуясь только «революционным правосознанием».

«Это – революционная диктатура, т. е. власть, опирающаяся прямо на революционный захват, на непосредственный почин народных масс снизу, не на закон, изданный централизованной государственной властью. Это – власть совсем не того рода, какого бывает вообще власть в парламентарной буржуазно-демократической республике обычного до сих пор, господствующего в передовых странах Европы и Америки, типа…

Выше, лучше такого типа правительства, как Советы Рабочих, Батрацких, Крестьянских, Солдатских Депутатов, человечество не выработало и мы до сих пор не знаем» (В.И. Ленин,лидер большевиков 1917 г.)


«…Власть Советов превратилась в безответственную, бесконтрольную, несправедливую, тираническую и дорогостоящую власть комиссаров, комитетов, штабов и вооруженных банд» (Ю.О. Мартов, меньшевик, апрель 1918 г.)

Война против «господ». Первые несколько месяцев после захвата власти большевистское руководство держалось тем, что изо всех сил разжигало «классовую ненависть», гражданскую войну. Рабочих и крестьян призывали избавиться от угнетателей и самим наладить свою жизнь. «Господа», к которым относилось все образованное меньшинство населения, были фактически поставлены вне закона.

Уже на второй день после октябрьского переворота были закрыты все оппозиционные новой власти («буржуазные») газеты. Вскоре были запрещены и все несоциалистические («буржуазные») политические партии.

Первые декреты (указы, распоряжения) советской власти были, по существу, не законами, а революционными прокламациями, призывавшими к насильственной «экспроприации экспроприаторов» (по-русски – «грабь награбленное!»). Проведение важнейших для России и таких долгожданных реформ было пущено фактически на «самотек», в котором десятки миллионов людей в ожесточенных схватках между собой, часто с оружием в руках, боролись за свои личные, классовые, национальные интересы.

Сложнейший узел аграрных проблем был разрублен одним ударом: крестьянские общины получили право захватывать и делить по своему усмотрению не только помещичьи имения, но и владения «столыпинских» хуторян (крестьян, владевших землей на правах частной собственности). Купля-продажа земли запрещалась, вся она объявлялась общественной собственностью. Скот, инвентарь, домашнюю утварь крестьяне делили «по справедливости» и растаскивали по домам; то, что дележке не поддавалось, – ломали и жгли.

В городах тем же целям служил декрет о рабочем контроле, который обязывал всех владельцев фабрик и заводов полностью отчитываться в своей деятельности перед рабочими комитетами («фабзавкомами») и действовать только с их согласия. Фактически хозяева теряли право распоряжаться своей собственностью и оказывались на положении наемных управляющих у собственных рабочих. Предпринимателей, желающих продолжать дело в таких условиях, оказалось немного: «буржуи» бросали фабрики и бежали (нередко предварительно договорившись с фабзавкомом о «полюбовном» разделе остававшихся на счетах предприятия денежных средств). Оставшиеся без хозяина предприятия по требованиям рабочих объявлялись государственными, национализированными – и к весне 1918 г. в государственной собственности оказалось уже абсолютное большинство не только крупных, но и средних и даже мелких промышленных предприятий.

«Неповторимое и опьяняющее зрелище – разрушение определенного общества. Ныне исполняется реченное в четвертом псалме вечерней воскресной службы..: властители будут низвергнуты с трона, а бедняки поднимутся из грязи. Домовладельцы вынуждены довольствоваться одной комнатой, а в тех, что они занимали прежде, поселено по семье. Нет больше богатых – только бедные и беднейшие. Знания не добавляют ни привилегий, ни уважения. Бывший рабочий, ставший директором, командует инженерами. Размер заработной платы почти не различается. Частная собственность ограничивается одеждой» (из дневника Пьера Паскаля, французского социалиста, вступившего в РКП(б), 1919 г.)

Разруха. Первые три месяца новой власти нанесли экономике России больший урон, чем все годы мировой войны и месяцы после февральской революции вместе взятые.

Действия большевистского правительства казались чудовищными, безумными, противоречащими элементарному здравому смыслу. Перед лицом надвигающегося на города голода они отдали на растерзание и разграбление деревенским общинам главных продавцов хлеба – крупных землевладельцев и зажиточных хуторян. Вместо того, чтобы попытаться остановить падение промышленного производства, его окончательно «добили», выгнав хозяев и управляющих.

Изгоняя владельцев и добиваясь национализации предприятий, рабочие требовали от «своего» государства выплаты им зарплаты и ее увеличения, – большевики вынуждены были на полную мощность запустить «печатый станок» Госбанка, отправляя на останавливающиеся заводы мешки новеньких денежных купюр. Деньги стремительно обесценивались, что окончательно расстроило торговлю.

Промышленность оказалась в параличе, городу нечего было дать деревне в обмен на продовольствие. Поэтому при хорошем урожае в городах начался настоящий голод.

Изгнание домовладельцев быстро привело к разрушению всех коммунальных систем – электрического освещения, отопления, водопровода, канализации. Города умирали.

К весне 1918 года «эксплуататоров» ни в городах, ни в деревнях практически не осталось, и популярность новой власти начала угрожающе падать. На свободных перевыборах в советы депутатов-большевиков стали все чаще отзывать, заменяя их представителями других социалистических партий. «Революционное творчество масс» стало угрожать самой большевистской власти, и от целенаправленного поощрения анархии Ленин перешел к ее обузданию.


Становление однопартийной диктатуры. Со своими политическими соперниками большевики вели переговоры лишь до тех пор, пока были недостаточно сильны, чтобы ликвидировать их. К лету 1918 г. они уже имели в своем распоряжении достаточную вооруженную силу, чтобы запретить почти все политические партии, а избранных от них депутатов изгнать из Советов. Совнарком¹⁷⁰ присвоил себе право отменять любые решения местных Советов, идущие вразрез с намерениями большевиков. Перевыборы в Советы стали проходить под жестким контролем исполнительных органов; вольница «прямого народовластия» закончилась. Советы превратились в послушных исполнителей воли единственной оставшейся в стране партии.

Быстро набрал силу созданный еще в декабре 1917 г. карательный орган новой власти – Всероссийская Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). Чекисты выявляли тех, кто, по их мнению, был (или мог быть) активным противником «диктатуры пролетариата», сами вели следствие, сами же их судили и сами приводили приговоры в исполнение. Доказывать вину было необязательно: для приговора часто было достаточно «чуждого» социального происхождения обвиняемого.

Начавшийся после октябрьского переворота «красный террор» усиливался с каждым месяцем, а летом 1918г. (после покушения на Ленина) был провозглашен официальной политикой. Применявшиеся методы были для России неслыханными: в городах из представителей «имущих классов» брались заложники, и в случае покушения на кого-либо из большевистского руководства они расстреливались – десятками и сотнями!

Летом 1918 года закончился недолгий «мужицкий рай» – не дождавшись от крестьян «сознательности» в деле снабжения городов, хлеб у них начали отнимать силой. На предприятиях формировались, вооружались и направлялись в сельские районы продовольственные отряды из рабочих (продотряды) – заводы кормились силой оружия. Местные крестьянские Советы противились реквизициям зерна, поэтому продотряды повсеместно заменяли их новыми органами власти – комитетами бедноты (комбедами). Назначаемые туда батраки и беднейшие крестьяне помогали продотрядам искать хлеб в зажиточных дворах (часть найденного становилась вознаграждением доносчикам).

К лету 1918 г. советская власть установилась на большей части страны. Но при этом советы превратились в бессильные придатки однажды избранного ими центрального правительства, которое они уже не имели возможности сменить и на политику которого не могли никаким образом повлиять. Советы быстро теряли былую популярность и авторитет, лишались активной массовой поддержки.

Распад страны и гражданская война. «Советское» объединение России, как «государства рабочих и крестьян» оказалось непрочным. Достаточно было 40 тыс. бывших военнопленных (чехам и словакам) оказать вооруженное сопротивление советским комиссарам, попытавшимся их разоружить, как советская власть была мгновенно сметена на огромных территориях (от Волги до Владивостока). На месте легко разогнаных Советов стали возникать самостоятельные «республики», руководимые небольшевистскими социалистическими партиями (меньшевиками, эсерами, анархистами). Однако и эти «демократические республики» оказались непрочными. Для обороны от большевистского «центра» провинциальные правительства вынуждены были привлечь офицерство и вскоре были сметены военными переворотами.

К 1919 году страна полностью распалась. Европейский Центр контролировала большевистская диктатура. От Волги до Дальнего Востока установилась военная диктатура во главе с адмиралом Колчаком. На юге европейской части страны закрепилась «белая» армия генерала Деникина. Из Прибалтики угрожала Петрограду армия генерала Юденича. На европейском Севере при опоре на небольшой английский десант установилась антибольшевистская власть. Целый ряд новых самостоятельных государств возник на национальных окраинах бывшей Российской империи. Между осколками некогда великой державы разгорелась ожесточенная война.

Два с половиной года кровавой гражданской войны принесли России неизмеримо больше жертв, разрушений и горя, чем мировая война.

Исход гражданской войны решило крестьянское большинство страны. И «красные», и «белые», и националистические движения окраин, ведя беспощадную войну друг с другом, применяли насильственные реквизиции продовольствия и мобилизации мужиков в свои армии. Деревня отвечала на это восстаниями, саботажем и дезертирством. Но в конечном итоге сопротивление крестьянства «красным» оказалось менее яростным и решительным, чем «белым». «Белые» отказывались признавать законность общинных самозахватов частных земель, поэтому крестьяне боялись, что с победой антибольшевистских сил в деревню вернется помещик. Кроме того, генералы не скрывали своего желания восстановить «единую и неделимую» Россию в прежних имперских границах, чем нажили себе непримиримых врагов на всех национальных окраинах.

Единого фронта всех антибольшевистских сил создать так и не удалось. К концу 1920 года главные силы «белых» армий были разгромлены, и московское правительство установило контроль над большей частью территории бывшей Российской империи.


«Военный коммунизм». Сражаясь с «белыми» на фронтах, большевистское правительство одновременно вело не менее ожесточенную войну у себя в тылу. Главным врагом здесь была «экономическая контрреволюция» – так, по сути, определялось неистребимое стремление подавляющей массы населения поступать сообразно своей непосредственной выгоде. Началась борьба с частным интересом ради полного господства государства в хозяйственной жизни. Эта борьба получила тогда название политики «военного коммунизма».

Выгнать предпринимателей («заводчиков» и «фабрикантов») было легко, но вот заставить работать оставшиеся без хозяев заводы и фабрики оказалось намного труднее. Упала производственная дисциплина, оборвались все связи предприятий друг с другом, перестала действовать система финансирования производства, с разрушением торговли невозможен стал сбыт произведенной продукции. Строители нового общества вырвали из экономики ее старый «мотор» – частный интерес и погоню за прибылью. Теперь им предстояло наладить хозяйственную жизнь на каких-то других основаниях. Надежды на «самодеятельность трудящихся масс», на то, что «сознательные рабочие» смогут сами управлять производством, не оправдались. Было решено, что единственным и полновластным хозяином всей экономики должно стать государство.

В короткий срок был создан гигантский чиновничий аппарат для управления промышленностью. Появилось великое множество учреждений, которые «ведали» всеми отраслями: Главрыба, Главсахар, Главсоль, Главспичка, Главснаб, Главсбыт, Глав... и т. д., и т. п. Управлять производством и распределением стали государственные чиновники, а единственным способом управления стали приказы.

В городе государственным стало почти все: промышленность (вплоть до самых мелких мастерских), транспорт, жилье, торговля. Любая частная производственная или торговая деятельность населения была запрещена. Деньги потеряли какое бы то ни было значение в повседневной жизни. На предприятиях одинаковая для всех зарплата выдавалась натурой (часто изделиями того же завода или продуктами, которые в это время оказались на государственных складах). Была отменена плата за жилье и транс­порт. Все отбираемое у деревни продовольствие городские власти распределяли среди населения по карточкам.

Чтобы кормить города, армию и растущий как на дрожжах государственный аппарат, требовалось выкачивать из деревни все больше продовольствия. Вооруженные налеты на деревни продотрядов сменились более организованным и систематическим изъятием запасов продовольствия из крестьянских амбаров. Крестьяне обязаны были сдавать государству все свои «излишки» урожая (сверх собственных потребностей). Ссыпку зерна в государственные хранилища контролировали вооруженные отряды. На тех, кто пытался утаенную от государства еду продавать, регулярно устраивались облавы. Города и железнодорожные станции оцеплялись вооруженными «заградотрядами» – они отбирали товар у крестьян и мелких торговцев («мешочников»); чекисты регулярно разгоняли стихийно возникавшие городские рынки, арестовывали и даже расстреливали торговцев.

Но несмотря ни на что, города манили деревенских жителей с непреодолимой силой: за мешок муки, с риском для жизни довезенный до столицы, можно было получить от голодающих горожан много такого добра, о каком до революции крестьянин и мечтать не мог. Именно это спасло от голодной смерти миллионы городских жителей. Государство не справилось со снабжением городов продовольствием – гос. пайки были мизерны, и большую часть продуктов питания горожане выменивали у крестьян-«мешочников» на нелегальных «толкучках».

Госучреждения не справились и с управлением промышленностью – запустить производство на принципах «военного коммунизма» им так и не удалось. Зато полный контроль «советских» чиновников над материальными запасами в условиях всеобщей неразберихи породил такие хищения и всеобщую коррупцию, какой страна, пожалуй, еще не знала.

«Строится новый завод или ремонтируется старый, и на постройку получается, при известной энергии, такое количество всяких станков, машин, материалов, ремней, которого хватит на десяток заводов..; завод строится годы, а материалы переходят с казенных складов на нелегальный черный рынок…

Независимо от… непосредственного присвоения и расхищения казенного имущества процветает и взяточничество в собственном смысле. …Взятки дают не только частные лица, но и учреждения…

Немудрено, что молва приписывает отдельным лицам… состояния во много десятков миллионов, что многие заводы, по нелегальным сделкам, перешли из рук прежних владельцев в собственность нынешних фактических хозяев…

Берут и совершают злоупотребления целыми организованными товариществами, берут и в одиночку. Все отлично понимают друг друга с полуслова и даже без слов; атмосфера взяточничества всецело царит в учреждениях…» (И. Раппопорт, экономист, из статьи «Полтора года в советском главке», 1919 – 1920 гг.)

Однако, несмотря на отчаянное положение в промышленности, социалистическая республика имела возможность снабжать свою армию всем необходимым для успешного ведения боевых действий на фронтах гражданской войны. На территории, контролируемой большевистским правительством, размещались основные мощности российского военного производства, которые продолжали работать несмотря на общий кризис экономики. В распоряжении «красных» оказались и стратегические запасы оружия, боеприпасов и другого военного снаряжения, накопленные царской Россией для ведения мировой войны. «Белым» армиям так и не удалось захватить промышленно развитые районы, и генералам приходилось рассчитывать в основном на западную военную помощь (которой оказалось явно недостаточно для победы).

Разгромив армии своих основных противников на фронтах, большевики были полны решимости окончательно «добить» и частное предпринимательство. К концу гражданской войны политика «военного коммунизма» ужесточилась до предела, – принудительное распределение было дополнено системой принудительного труда. После ликвидации фронтов массовые армии не демобилизовывались, а становились армиями трудовыми, превращаясь в гигантские «стройбаты». Был военизирован и труд промышленных рабочих – государственные органы получили право без ограничений перебрасывать их куда угодно и использовать на любой работе. Власть пошла «в последний и решительный бой» на мелкую торговлю – «толкучки» в городах, на которые раньше часто смотрели «сквозь пальцы», стали разгоняться более активно, а самодельные прилавки демонстративно разламывались и отправлялись на дрова. Были уже готовы проекты полной и окончательной отмены денег.

Когда на изъятие «излишков» хлеба крестьяне стали отвечать сокращением посевов, государство начало вмешиваться и во внутреннюю жизнь семейных хозяйств: повсеместно созданные «посевкомы» пытались диктовать крестьянам, что, сколько и когда им сеять. Кроме того, для крестьян вводилась обязательная трудовая повинность (заготовка дров, перевозка грузов и другие бесплатные работы на государство).

«Война не кончена, она продолжается на бескровном фронте... Нужно, чтобы вся... пролетарская масса подготовилась к новым жертвам, новым лишениям и бедствиям не меньше, чем на войне», – писал в 1920 г. Ленин.

Но большинство населения не желало терпеть «военный коммунизм» после того, как угроза возвращения старых «господ» миновала. По стране покатилась мощная волна крестьянских восстаний.

В конце 1920 – в начале 1921 года многочисленным партизанам, чем могла, помогала каждая деревня. Сотни местных «банд» парализовали работу государственных органов в провинции. Крестьянская армия Махно хозяйничала на территории нескольких украинских губерний. Армия тамбовских крестьян в 50 тыс. чел. ликвидировала большевистскую власть в своей губернии и заняла круговую оборону в боях с Красной армией («антоновщина»). Только что громившие колчаковцев сибирские партизаны повернули оружие против пришедших им на смену коммунистов – объединив свои силы, повстанцы поставили под свой контроль Западную Сибирь и Приуралье, перерезали Транссибирскую магистраль.

Против крестьян были брошены войска под командованием лучших «красных» военачальников. По своей жестокости карательные экспедиции против восставших не имели себе равных даже по меркам гражданской войны – выжигались целые деревни, «в дело» пошли и отравляющие газы из запасов царской армии.

Самым опасным восстанием под лозунгами «Вся власть – Советам!» и «Свобода торговли!» стал мятеж матросов Кронштадтской морской крепости. Пятимиллионная, в основном крестьянская армия заколебалась, на грани всеобщей антибольшевистской забастовки был изголодавшийся рабочий Петроград.

Эти грозные события вынудили Ленина отказаться от программы «новых лишений и бедствий» и признать, что страна нуждается в передышке.

Цена, которую пришлось заплатить за разрушение старого строя, оказалась огромной: население России за время гражданской войны сократилось на 10 млн. человек (из них два миллиона, не желая оставаться в «совдепии», покинули страну), в 7 раз упало промышленное производство (обуви, например, изготовлялось — одна пара на 50 человек в год), на треть сократилось производство продуктов питания. В 1921 году крестьяне сократили посевы до минимума и в засуху не смогли собрать хлеба даже для собственного пропитания – в Поволжье от невиданного голода умерло не менее миллиона человек. По стране бродило более 7 млн. беспризорных, лишившихся родителей детей.

Вопросы и задания

1. Какие идеи Карла Маркса пытались осуществить на практике большевики?
   
2. Почему большинство политических противников большевиков в первые месяцы после Октябрьского переворота были уверены, что эта власть долго не продержится?
   
3. Какие ценности западной цивилизации были отвергнуты новыми властителями России? Что предлагалось взамен?
   
4. Как вышло, что вместо «прямого народовластия» в России сложилась однопартийная диктатура? Могли ли Советы остаться реальной властью в стране?
   
5. В чем заключалась сила большевиков по сравнению с их политическими противниками?
   

Нэп: поиск мирного пути к социализму

Конец гражданской войны В начале 1921 г. съезд большевистской партии принял решение об отказе от «военного коммунизма». Ненавистную крестьянам продразверстку отменили, заменив вдвое меньшим продуктовым налогом. Оставшуюся после сдачи налога часть урожая крестьяне получили право свободно продавать (или горожанам на базарах, или государству по ценам ненамного ниже рыночных). Государство разрешило частное производство товаров повседневного спроса, стало отдавать мелкие и средние предприятия, магазины и лавки в частную собственность желающим стать новыми хозяевами (они получили прозвище «нэпманы»). «Частники» и кооператоры взяли в свои руки почти всю розничную торговлю, часть пищевой и легкой промышленности.

Этих уступок оказалость достаточно, чтобы сбить волну массовых крестьянских восстаний – непримиримые партизаны перестали получать в деревнях былую помощь и поддержку и были в конце концов разгромлены. Красная армия была демобилизована, около пяти миллионов солдат вернулись к мирным занятиям.

Торговый обмен между городом и деревней, восстановление всех связей в экономике стали возможны благодаря тому, что в результате финансовой реформы в стране вновь появились «настоящие», «твердые» деньги. Прилавки магазинов начали постепенно наполняться товарами.


Восстановление хозяйства. Разрешение частной инициативы и восстановление твердого рубля очень скоро дало впечатляющие результаты. Уже к 1925 г. земледелие превзошло довоенный уровень и по общим сборам, и по урожайности, а еще два года спустя полностью восстановилось и поголовье скота в животноводстве. Вновь обеспеченные сырьем и получившие хозяйственную свободу быстро выросли легкая и пищевая промышленность. И хотя в отраслях тяжелой индустрии успехи были скромнее, национальный доход страны к 1928 году сравнялся с довоенным.

Крупные заводы, отрасли тяжелой промышленности, машиностроение, энергетика, транспорт, оптовая торговля остались государственными, но перестали получать от государства даровые деньги и ресурсы – их перевели на самоокупаемость.

Былая уравнительность в оплате труда была заменена материальным поощрением рабочих за более интенсивный труд. Стала расти производительность труда и зарплата (реальные доходы рабочих при 7-часовом рабочем дне приближались к дореволюционным).

В памяти большинства населения годы НЭПа остались светлой полосой относительной сытости – между голодухой «военного коммунизма» и нелегкими временами коллективизации и индустриализации.

Многие считали нэп доказательством того, что большевики отказались от своих «завиральных теорий» и возвратились к здравому смыслу. Однако Ленин утверждал, что нэп – это только временное отступление на пути к всё той же цели – к победе социализма в мировом масштабе. «Перемирие» давало коммунистам возможность в спокойной обстановке укрепить свою власть. «Частников» же со временем должна была вытеснить с рынка более эффективная (как полагали вожди большевизма) крупная государственная промышленность.

Условия конкуренции были заведомо неравными: своих «пасынков» – частных предпринимателей и торговцев – власть поставила в максимально стесненные условия, при которых возрождение крупного капитала было заведомо исключено.


«Капитализм в клетке». Закон ограничил число работников, которых мог нанять частный предприниматель; прогрессивный налог на его фирму с ростом ее доходов повышался так круто, что делал невыгодным дальнейшее расширение дела. В деревне богатеющим крестьянам ограничивали возможности арендовать землю в дополнение к выделенным им наделам. Каждый, кто использовал в своем производстве наемный труд, символически как бы исключался из общества – он лишался избирательных прав, становился гражданином «второго сорта».

В этих условиях, при такой власти ни о каком серьезном развороте дела в частном секторе не могло быть и речи – повсеместной была тактика: урвать побыстрее куш и «прикрыть лавочку» (средний срок существования частной фирмы в годы нэпа не превышал трех месяцев).

Вкладывать капиталы в развитие производства было невыгодно и опасно. Именно этим во многом объяснялась разница в поведении, образе жизни европейского скопидома-буржуа, каждую лишнюю копейку несущего в дело, и разгульного, жуликоватого советского «нэпмана», транжирившего свои деньги в дорогих ресторанах и игорных домах так, как будто живет он последний день.

Однако даже с таким придушенным «частником» гигантские государственные тресты конкурировали с трудом, и от банкротства их спасала лишь возможность диктовать рынку свои завышенные цены¹⁷¹. Численность управленцев в промышленности к концу 20–х годов почти сравнялась с численностью рабочих, а прибыльность промышленности и транспорта в целом оставалась вдвое ниже довоенной – накоплений для расширения и технического переоборудования производства государственная промышленность не создавала. Высокие темпы промышленного роста могли сохраняться лишь до тех пор, пока шло восстановление дореволюционного производства – новых инвестиций ждать было неоткуда¹⁷².

Экономическое соревнование между «капитализмом» и «социализмом» дало результаты, обратные ожидавшимся. Организовать эффективное, конкурентоспособное, прибыльное производство государство оказалось не в состоянии. Но зато сам режим за несколько мирных лет обрел прочную государственную форму и стабильность, укрепил свое влияние в стране и в мире.


От империи к СССР. Одним из первых документов большевистского правительства была «Декларация прав народов России», в которой провозглашалось право населявших Российскую империю народов на самостоятельность. Тем самым был узаконен начавшийся сразу после отречения Николая II распад «единой и неделимой» империи. Однако коммунисты вовсе не собирались мириться с потерей Польши, Финляндии, Украины, Прибалтики, Закавказья и Средней Азии – закрепившись у власти в центре, они приступили к поглощению, «советизации» соседних государств.

Технология «советизации» во всех случаях была одинакова: официальное признание независимости при одновременной тайной подготовке вооруженных восстаний против новой национальной власти и вторжение Красной армии при первых же успехах мятежников.

Такая тактика увенчалась успехом при вторичном присоединении Украины, Азербайджана, Армении, Грузии. Подобным же образом было образовано союзное государство в Монголии (1921г.). Неудачно для Советской России окончился мятеж финской «красной гвардии» (1918г.), быстро и жестоко подавленный только что cформированным правительством Финляндии при поддержке германских войск. Давление Антанты вынудило советское правительство смириться с независимостью прибалтийских государств.

В декабре 1922г. формально независимые советские республики, созданные на территории бывшей Российской империи (РСФСР, Украина, Белоруссия и Закавказская федерация), были объединены в Союз Советских Социалистических Республик (СССР). В 20-е гг. в результате походов частей Красной армии в Среднюю Азию там были образованы новые союзные республики – Узбекистан, Туркмения и Таджикистан, а место Закавказской федерации заняли Азербайджан, Армения и Грузия. Вместо дореволюционной политики русификации в республиках стали на первых порах всячески культивировать национальную культуру и языки, привлекать к управлению национальные кадры (одновременно «выкорчевывая» исторически сложившуюся местную интеллигенцию).

При абсолютной власти единой для всех коммунистической партии национальная независимость «советских» республик была чисто декоративной.

Считалось, что в состав СССР в будущем должны войти новые республики, а после победы мировой революции в этом Союзе объединятся народы всего земного шара.


Штаб мировой революции. Для разжигания классовой борьбы «в мировом масштабе» в 1919 году была создана международная организация – Коминтерн (Коммунистический Интернационал). Коминтерн поставил своей задачей организовать в каждой стране революционную партию по точному образцу большевистской и направлять ее работу по подготовке революции и захвата власти. Не прошло и нескольких лет, как компартии возникли в десятках стран на всех континентах.

Эти партии создавались не для победы на выборах, а для вооруженного захвата власти. Их главными врагами были социал-демократы, стремившиеся ввести рабочее движение в мирные, законные рамки. Коммунисты должны были действовать противоположным образом – пользуясь каждым удобным случаем, разжигать недовольство масс, провоцировать открытые столкновения с властями. Большевистское руководство снабжало компартии немалыми деньгами и опытными кадрами, а взамен требовало полного подчинения всем своим требованиям. В СССР обучались иностранные партработники, которые затем направлялись на нелегальную работу в те страны, где, по мнению Коминтерна, в них была особая нужда.

Агентурную сеть Коминтерна с самого начала активно использовала советская внешняя разведка, так что часто трудно было различить, где кончалось революционное подполье, и начиналась шпионская сеть. Шпионаж в пользу СССР иностранные коммунисты воспринимали не как измену своей родине, а как благородное дело помощи «первому в мире государству рабочих и крестьян», как свой вклад в создание будущей «Всемирной Республики Советов».

В 1923г. в разгар экономического кризиса в Германии была сделана попытка поднять на восстание немецких рабочих. На нелегальную работу в Германскую компартию были посланы опытные организаторы из России, закупка оружия для коммунистических боевиков шла через советское посольство (постпредство) в Берлине. Средства на германскую революцию были, судя по всему, затрачены немалые но к успеху не привели – баррикадные бои в Руре, Саксонии и в Гамбурге закончились поражением коммунистических отрядов.

Неудачно закончилась и коминтерновская акция в Болгарии – поднятое там в том же 1923 году восстание было подавлено.

Но основное внимание в 20-е годы Коминтерн уделял «южному» и «восточному» направлению – перед ним была поставлена задача «разбудить Азию». Колониальные и полуколониальные народы считались главными союзниками коммунистического движения в борьбе с великими державами. «Нелегалы» Коминтерна появились на Ближнем Востоке, в Иране, Афганистане, в Индии.

Особые надежды связывали с Китаем, охваченным гражданской войной. В националистическую армию генерала Чан Кайши влились отряды китайских коммунистов, в нее было направлено несколько тысяч военных советников из СССР. С их помощью Чан Кайши разбил в кровопролитных боях своих соперников в борьбе за власть и подчинил своему контролю почти всю страну. Но в разгар этих успехов в руки генерала попали советские документы, из которых он узнал о намерениях своих союзников совершить коммунистический переворот и арестовать его самого. Чан Кайши успел нанести упреждающий удар – в резне 1927 года с коммунистами расправились быстро и жестоко. Остатки коммунистических отрядов были блокированы в горных районах, где с трудом отражали натиск националистов. А Чан Кайши стал получать всестороннюю помощь от западных держав.

Несмотря на безуспешность всех попыток «раздуть мировой пожар», большевики не отказывались от своей стратегической цели. Пока же они считали свою страну «осажденной крепостью», со всех сторон окруженной непримиримыми врагами. Этим оправдывалось все большее ужесточение диктатуры, продолжавшееся в годы нэпа.


Укрепление диктатуры. Сразу после окончания гражданской войны коммунистическое правительство занялось выкорчевыванием последних остатков организованной политической оппозиции своему режиму. Разгрому и репрессиям подверглись уцелевшие организации меньшевиков и эсеров; органы политической полиции (ОГПУ¹⁷³) наладили разветвленную систему выслеживания «неблагонадежных» и открыли для их «перевоспитания» первый концлагерь на Соловецких островах в Белом море. Подчиненные исполнительной власти суды руководствовались не столько законами, сколько «классовым чутьем», «революционным правосознанием» и указаниями партийных органов.

Проявляя подчеркнутую заботу о некоторых наиболее знаменитых ученых-естественниках, руководители новой России поспешили избавиться от самых известных ученых-гуманитариев. В 1922 году специальным рейсом парохода в изгнание за границу были вывезены 160 крупнейших русских философов, историков, экономистов, социологов, писателей, ректоров университетов – «золотой фонд» российской интеллигенции¹⁷⁴.

Все образование, культура, пресса, книгоиздание, кино были поставлены под контроль правящей партии, развернувшей бурную деятельность по перевоспитанию народа, искоренению в умах и душах людей «буржуазных пережитков». Уничтожив тонкий культурный слой, большевики стремились в короткие сроки создать новую, «пролетарскую» культуру и приобщить к ней все население страны.

Масштабная программа ликвидации неграмотности и массового образования примирила с новой властью многих из оставшихся в России «старых» интеллигентов. Их силами налаживалась работа государственных издательств, вузов, школ, библиотек. Однако «классово чуждых» специалистов терпели (как «нэпманов» в экономике) лишь до тех пор, пока без них невозможно было обойтись, и держали под бдительным контролем коммунистов.

В каждой деревне, на каждом заводе, в каждой конторе создавался коммунистический «актив». Тысячи агитаторов и лекторов рассказывали собранным в добровольно-принудительном порядке слушателям о мировой революции, о светлом будущем и классовых врагах, готовых в любую минуту растерзать первое в мире государство рабочих и крестьян.

Вслед за частной собственностью власти начали искоренять частную жизнь. Семья была объявлена «буржуазным пережитком», забота о своем доме – «мещанством», стремление к уединению вызывало подозрение в «контрреволюционности». Официальным идеалом стал не отделяющий себя от массы простой, открытый, абсолютно понятный человек, для которого все так же просто и понятно в окружающем мире. По всей стране закрывались храмы и молитвенные дома всех вероисповеданий, развернулась широкая и очень агрессивная антирелигиозная пропаганда. Были казнены или отправились в концлагерь многие иерархи православной церкви и рядовые священники. Место церкви в жизни народа стремилась занять партия.


Правящая партия. Коммунисты изо всех сил перевоспитывали страну, но и страна «перевоспитывала» их – и трудно сказать, чье влияние оказывалось сильнее. По крайней мере, за десять лет советской власти правящая партия изменилась до неузнаваемости.

До захвата власти большевистская партия представляла собой немногочисленный отряд идейных фанатиков-единомышленников, живших в нищете под угрозой тюрьмы и ссылки. Но теперь партия превратилась в массовую организацию, в хребет нового государства. Именно через нее происходил отбор кадров для государственной службы, именно коммунисты контролировали служебные карьеры многочисленных новых «советских» чиновников.

Горстка революционеров, готовых претерпевать любые лишения ради осуществления своих идеалов, растворилась в массе людей, движимых не столько абстрактными идеями, сколько гораздо более практическими соображениями.

«У нас большая полнейшая безработица, так что поступить чрезвычайно трудно. Один исход найти можно – стоит только сделаться партийцем. Как поступил в партию, тебе без затруднения служба будет. Я тебе посоветую – постарайся всеми силами поступить в партию» (одно из характерных высказываний, сохранившихся в архивах ГПУ, 1924 г.)

В 20-е гг. в партию влились сотни тысяч новых членов. 90% партийцев имели лишь начальное образование или вовсе не имели никакого, членов РКП(б) с высшим образованием насчитывалось менее 1%. Поколение фанатиков сменилось поколением прагматиков. Их мало волновало, насколько то, что они делают, соответствует теории Маркса. На собраниях и съездах они всегда голосовали вместе с большинством, а слово «оппозиция» считали ругательным.

В жестокой внутрипартийной борьбе, продолжавшейся несколько лет, определился новый лидер этой новой партии – Иосиф Сталин.

Этот человек мало проявил себя в драматические моменты истории большевиков. Он никогда не претендовал на роль партийного теоретика, был плохим оратором; в стране его знали гораздо меньше, чем его политических соперников – Троцкого, Зиновьева, Бухарина. Ему и работу в ЦК поручили самую скучную, «бумажную» – вести учет партийных кадров, инструктировать парторганизации «на местах»… Но он первым понял, какие возможности дает ему эта «бумажная» работа в изменившихся условиях.

Из всего состава послеленинского Политбюро только Сталин готов был ради власти на все – на провокацию, на убийство, на предательство. Остальные наивно полагали, что партия вручит высшую власть тому, кто сумеет убедить ее в своей правоте. Только Сталин знал, что именно в его руки попали рычаги реальной власти. Остальное было делом техники¹⁷⁵.

Он постепенно и методично внедрял «своих» людей в руководство местных парторганизаций; те подбирали на партийные съезды таких делегатов, которые уже заранее знали за кого им следует голосовать. И, наконец, Сталин понял, что неважно, как голосуют – важно, кто подсчитывает голоса.

К 1928 году правящая партия оформилась в жесткую централизованную структуру, беспрекословно подчиняющуюся воле своего нового вождя. Механизм коммунистической диктатуры приобрел законченность и могущество.


Коммунистический режим, несмотря на все надежды его противниов, опасения сторонников и «научно обоснованные» прогнозы интеллектуалов, так и не вернулся к общеевропейской «норме» – и при этом не рухнул. Система, построенная вопреки всем «законам разума», оказалась вполне жизнеспособной. Более того, российский коммунизм имел миллионы сочувствующих и даже горячих приверженцев во всем мире. А основы «цивилизованного» жизнеустройства, на которых держался западный мир, стали казались многим все более сомнительными...

вопросы и задания

1. Чем отличался нэп от «военного коммунизма»? что в них было общего?
   
2. Где были более благоприятные условия для индустриализации – в дореволюционной или в нэповской России? Почему?
   
3. Чем отличался СССР как многонациональное государство от Российской империи?
   
4. Чем отличалась внешняя политика СССР от внешней политики Российской империи?
   
5. Чем отличались объединенные в Коминтерн коммунистические партии от социал–демократических?
   
6. Попробуйте подвести главные, на ваш взгляд, итоги коммунистического эксперимента в России.