Geum.ru

Россия в истории мировой цивилизации

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 4 Тоталитарное государство в ссср
Глава 5 на пороге новой мировой войны
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   ...   24
Глава 3

«Великий кризис» в экономике и политике

«Великий кризис». Послевоенный экономический «бум» закончился в 1929 году самым страшным, самым глубоким и самым длительным за всю историю рыночной экономики кризисом.

29 октября 1929 г. вошло в историю как «черный вторник» – в этот день на Нью-Йоркской бирже рухнули курсы акций и Соединенные Штаты сорвались в пропасть национального банкротства и разорения, увлекая за собой и другие страны – своих должников и деловых партнеров.

Разорилось множество банков, – разорились все, кто брал кредиты, и те, кто их давал, разорились и те, кто хранил свои деньги в «лопнувших» банках, проигравших в азартной биржевой игре деньги своих вкладчиков. Вместе со сбережениями и работой лишились своего благосостояния миллионы семей, многие оказались без крова, не сумев выплатить очередные взносы за купленные в рассрочку дома.

За три года после «черного вторника» выпуск промышленной продукции в США снизился на треть, вклады капиталов в производство сократились в 8 раз. Крах американской экономики породил хаос и панику во всем мире. В индустриальных странах работы лишились 40 миллионов человек – чуть ли не каждый третий работник-кормилец семьи. Недавнему благополучию пришел конец.

Чем больше обедневшие люди экономили и «затягивали пояса», тем труднее продавались товары, ниже падали цены; это разоряло производителей, они увольняли работников, доходы падали еще сильнее – и порочный круг замыкался. Раньше подобные кризисы довольно быстро заканчивались: неэффективные, малоприбыльные производства погибали, но те, кто сумел «выплыть» при упавших ценах, получали возможности для быстрого рывка вперед. В 1929–1932 гг. ждали, что так будет и на этот раз180, но «порочный круг», охвативший всю мировую экономику, никак не размыкался: одни разорения влекли за собой другие, цены падали все ниже и ниже, доходы снижались еще быстрее – и конца этому не было видно.

Особенно тяжело приходилось фермерам: они, в отличие от крупных промышленных фирм, не могли договориться и остановить падение цен, а чтобы поддержать свои доходы, увеличивали производство – и цены опускались еще ниже. Для борьбы с этим во многих странах просто уничтожали «лишнюю» продукцию – забивали скот, жгли зерно. На фоне всеобщего недоедания это выглядело чудовищным варварством.


Политические последствия кризиса. Падение было таким глубоким, и продолжалось так долго, что традиционная либеральная политика невмешательства государства в дела рынка стала выглядеть циничным и бесчеловечным надувательством. Миллионы разоренных, все потерявших людей не могли ждать, пока свободная конкуренция «сама» все исправит и отрегулирует, и требовали от политиков помощи в безвыходной ситуации. Но те, в соответствии с классическими рецептами либеральной экономической науки, лишь урезали государственные расходы, пополняя армии безработных еще и уволенными чиновниками.

Многие увидели в происходящем доказательство того, что коммунисты правы – капитализм действительно обречен, и все его хваленые права и свободы, парламенты и либеральные принципы дают простому человеку только возможность умереть с голоду. Журналисты привозили из сталинского СССР потрясающие новости – что никакого кризиса там нет, вместо безработицы – нехватка рабочих рук, производство стремительно растет, строятся новые фабрики и заводы. Поэтому многие «левые» избиратели в Европе начали отворачиваться от умеренных социал-демократов и отдавать свои голоса коммунистам.

В ответ на возобновление «красной угрозы» стала расти и популярность фашизма. Фашистские партии, группы и группочки начали плодиться и расти по всей Европе и кое-где добивались некоторых успехов на выборах. Диктаторские режимы ужесточались, и число их стало быстро расти. Те молодые демократии, которые еще уцелели к этому времени, не пережили кризиса. В числе их оказалась и Веймарская республика в Германии.


Победа нацизма в Германии. «Великий кризис» особенно сильно ударил по экономике Германии: в «прогорающих» фирмах лишилась заработка половина наемных работников (8 млн. безработных), разорились миллионы мелких предпринимателей, торговцев, ремесленников. Началась правительственная чехарда: кабинеты министров сменялись каждые несколько месяцев, перебрасывая друг другу власть, как горячую картофелину. Выборы проводились все чаще, и все больше голосов на них получали коммунисты и НСДАП – партии, противоположные по идеалам, но одинаково враждебные либеральной демократии. Те и другие стремились представить себя «единственными спасителями»: нацисты – от «красной», а коммунисты – от «коричневой181» угрозы. Обе партии организовали и активно использовали в митинговых схватках свои «охранные отряды». Власти, полиция оказались не в состоянии обеспечить общественный порядок – фактически хозяевами городских кварталов становились боевики соперничающих партий.

В 1932 г. НСДАП стала крупнейшей партией в парламенте.

Результаты парламентских выборов: весна 1928г. (накануне экономического краха) – 800 тыс. голосов подано за нацистов; 1930г. – 6 400 тыс.; лето 1932г. – 13 700 тыс.

Гитлер, ссылаясь на поддержку избирателей, требовал себе всей полноты власти, но на осенних выборах в парламент НСДАП потеряла по сравнению с летом того же года 2 млн. голосов, а следом, на выборах в местные органы власти от нацистов ушли 40% их прежних избирателей. Коммунисты же еще больше увеличили свое представительство во всех выборных органах (6 млн. голосов на парламентских выборах). В этот момент Гитлер выдвинул перед ведущими политиками и промышленниками сильный аргумент: «Если национал-социалистическая партия распадется, в Германии увеличится на 10 млн. число коммунистов». Расчет оказался верным: 5 января 1933 престарелый президент Гинденбург назначил нацистского фюрера главой правительства (канцлером)182.

Этого оказалось достаточным для того, чтобы нацисты в кратчайшие сроки сосредоточили в своих руках всю полноту власти в стране.

Схема ликвидации демократии, вкратце, была такова:

– Гитлер ставит «своих людей» руководить полицией, а те подключают к охране порядка партийных штурмовиков;

– «вдруг» в центре столицы факелом вспыхивает здание рейхстага (парламента), в поджоге обвиняют коммунистов и тут же по всей стране арестовывают более 10 тыс. активных антифашистов из всех партий;

– правительство принимает чрезвычайные законы, отменяющие основные права и свободы граждан; согласно этим законам запрещаются сначала коммунистическая, а затем и социал-демократическая партии, а их депутаты изгоняются из парламента;

– теперь у нацистов – подавляющее большинство в парламенте, и они изменяют конституцию так, что их партийный вождь становится полновластным (и пожизненным) диктатором Германии;

– тем же большинством в парламенте принимается «Закон против образования новых партий»: «В Германии существует лишь одна единственная политическая партия – национал-социалистическая рабочая партия».


Фашизация страны. Принятый в декабре 1933 г. «Закон о единстве партии и государства» поставил все государственные органы Германии под прямой контроль НСДАП. После смерти президента Гинденбурга (август 1934 г.) Гитлер был объявлен пожизненным фюрером Германии. Выборные местные органы власти были ликвидированы и провинциями стали руководить чиновники, назначаемые правительством; суды были названы «народными» и поставлены под полный контроль партии нацистов; для изоляции противников режима (на неопределенный срок) по всей стране построены концентрационные лагеря.

Партийные штурмовики свое дело сделали – в распоряжении Гитлера теперь была вся мощь государства, и он решил избавиться от беспокойных «камрадов». Через полтора года после прихода к власти фюрер организовал и возглавил массовое убийство руководителей штурмовиков – за одну ночь183 погибли более тысячи слишком самостоятельных соратников вождя.

По всей стране шли аресты всех тех, кто когда-либо выступал против нацистов или лично против Гитлера (из них более 4 тыс. было убито и полмиллиона арестовано).

Гитлер строил свое тоталитарное государство гораздо жестче и последовательнее, чем Муссолини. Уже через год его правления в Германии не осталось ни одной независимой организации – зато были созданы нацистские профсоюзы, нацистские союзы художников, писателей, композиторов, единственная (и практически обязательная для всех юношей) молодежная организация «Гитлерюгенд». Все средства массовой информации, театры, школы, университеты, творческие союзы были подчинены специально созданному министерству пропаганды. Началось интенсивное, каждодневное «промывание мозгов» населения в духе «Майн Кампф» – немцы должны были не просто подчиняться фюреру, а всей душой уверовать в новые «идеалы». Католических и протестантских священников, решавшихся открыто заявить о несовместимости этих «идеалов» с христианством, бросали в концлагеря.

Борьба за «очищение германской расы» началась сразу после прихода Гитлера к власти. Антисемитизм, преследование евреев стали официальной государственной политикой. Сначала все евреи были уволены с государственной службы, затем их лишили германского гражданства, начали конфисковывать имущество, запретили появляться в общественных местах, обязали носить на одежде видную издалека желтую «звезду Давида».

Смешанные браки были строго запрещены; при поступлении на государственную службу каждый обязан был представить свою родословную, доказывающую «арийское» происхождение. Тайно начала осуществляться государственная программа эвтаназии – умерщвления душевнобольных и калек, жертвами которой стали 200 тысяч человек.

Министерство пропаганды развернуло кампанию за восстановление «истинно-немецкого духа» – составлялись «черные списки» писателей, художников, ученых, чьи труды подлежали изъятию и уничтожению. Было запрещено исполнять «музыку черных» – джаз, выставлять абстрактную и вообще «нереалистическую» живопись.

Упрочив свое политическое господство, нацисты приступили к «лечению» экономики. Средства применялись простые и сильнодействующие: во-первых, резкое ограничение экономических свобод; во-вторых – милитаризация, оживление промышленного производства за счет государственных военных заказов.

Не только забастовки, но и вообще неподчинение работодателю стало уголовно наказуемым. Но предпринимателям это большой радости не принесло – они сами были включены в общие с рабочими фашистские «Союзы труда» и должны были подчиняться партийным чиновникам. Их частная собственность формально была сохранена, но распоряжаться ею (что и сколько производить, кому и по какой цене продавать, кого ставить управляющими и т. д.) они могли теперь только под бдительным контролем нацистского государства184, – «справиться с этими симпатичными парнями» прежним хозяевам страны не удалось. Фермеры также потеряли право свободно распоряжаться своей продукцией – без санкции властей большинству из них нельзя было продать даже курицу.

Свободный рынок фактически перестал действовать, предприниматели превратились в «экономических солдат» государства. Перед ними была поставлена цель – добиться автаркии, т.е. полного самообеспечения страны всем необходимым. В 1936 году тучный Геринг – главный «хозяин» нацистской экономики – заявил, что немцы слишком разжирели, и провозгласил лозунг: «Пушки вместо масла!». Львиная доля госбюджета была направлена на производство вооружений.

Денег на военные программы не хватало и государство стало усиленно печатать новые купюры. Чтобы не допустить явной инфляции, государство «заморозило» цены – и товары стали исчезать с магазинных полок, так что пришлось некоторые из них распределять по карточкам. Но с безработицей было покончено, и трудностей со сбытом продукции производители больше не испытывали. Нацистская пропаганда превозносила эти достижения как доказательство превосходства национал-социализма над «еврейской» либеральной демократией и предрекала последней скорую гибель во всем мире.


Конец либерализма? Кризис действительно поставил либеральную демократию на грань гибели даже в странах с давними и прочными традициями свободы. Во Франции ситуация во многом угрожающе напоминала ту, что сложилась в Германии в 1932 году – та же череда правительственных кризисов, тот же быстрый рост популярности коммунистов и крайних националистов… Фактически республика балансировала «между двух огней» до самого конца 30-х годов, и была очень ослаблена постоянной внутренней борьбой.

В Швеции и других скандинавских странах избиратели доверили «лечение» экономики социал-демократам, которые начали реформировать свои государства в направлении социализма – выравнивать доходы с помощью прогрессивных налогов, национализировать некоторые отрасли экономики, создавать систему социальной помощи.Скандинавский опыт был уникален тем, что собственники с пониманием встретили эту политику и добровольно пошли на серьезные материальные жертвы ради сохранения гражданского мира. Социал-демократы с тех пор стали почти бессменной правящей партией в Швеции до самого конца века.

Твердых и убежденных приверженцев либеральных принципов в мире оставалось с каждым годом экономического спада все меньше – и они чувствовали, что в неизменном виде либеральное государство сохранить не удастся. Чтобы не быть сметенным «красной» или «коричневой» диктатурой, государство-«ночной сторож» должно было обучиться новым «профессиям»: стать покровителем малоимущих, работодателем для безработных, судьей в конфликтах предпринимателей с рабочими, гарантом надежности банковских вкладов – в общем, ему предстояло взять на себя ответственность за благополучие всего населения.

Все это требовало резкого усиления исполнительной власти, повышения налогов и умножения госслужащих, а значит, таило в себе угрозу традиционным свободам. Получалось, что спастись от коммунизма и фашизма можно, только приняв на вооружение некоторые из их идей и методов.

«Поступиться принципами» и признать, что без государственного вмешательства в экономику не обойтись, пришлось в 30-е годы всем, даже американцам.


«Новый курс» президента Рузвельта.

«Если я окажусь плохим президентом, вероятно, я буду последним президентом...»

(Франклин Рузвельт, 1933 г.)

Три года американцы пытались выбраться из кризиса, ничего в стране не меняя. Но время шло, а дела становились все хуже. Наконец, в 1932 году президентом избрали Франклина Рузвельта, который требовал, чтобы государство активно вмешалось в дела частного бизнеса для общего блага и спасения демократии.

Испросив у Конгресса чрезвычайные полномочия для борьбы с кризисом, новый президент впервые привлек к управлению государством профессиональных экспертов-экономистов (раньше вполне обходились юристами). Государство взяло под жесткий контроль денежную систему страны, ликвидировало слабые банки и помогло сильным, «рассекретило» операции по купле-продаже акций и пресекло тем самым темные махинации на бирже, стало контролировать выпуск акций компаниями, заставило предпринимателей находить общий язык с профсоюзами, стало платить фермерам премии за сокращение посевов и тем самым предотвращать чрезмерное падение цен на сельхозпродукцию, в первый же год выплатило помощь 30 млн. малоимущим, организовало для миллионов безработных общественные работы («за харчи» или за символическую плату) и систему профессиональной переподготовки и т. д.

Почти все эти меры выходили за рамки полномочий, отведенных президенту конституцией США, и были опротестованы Верховным судом. Политические противники – республиканцы – клеймили Рузвельта то «красным», то «фашистом», хотя его «новый курс» в дейстивтельности принципиально отличался от любой диктатуры. Свободы слова, печати, собраний, митингов были не только сохранены, но и расширены – были сняты ограничения на деятельность профсоюзов. Частная собственность осталась неприкосновенной. Политические противники президента сохранили полную возможность подвергать его уничтожающей критике – Рузвельт отвечал только словом, разъясняя стране смысл своих действий в еженедельных радиообращениях (их назвали «беседами у камелька»). И американцы поддержали «новый курс» Рузвельта, повторно избрав его президентом в 1936 г. – тем самым спор с Верховным судом был автоматически разрешен в пользу президента.

Президентская администрация действовала зачастую методом проб и ошибок, не всегда удачно, и, хотя ситуация в стране стабилизировалась, добиться серьезного экономического роста и сокращения безработицы в 30-е годы Рузвельту так и не удалось. Но он смог добиться более важного – общественного согласия в стране, а значит, упрочения демократии. Постепенно даже его политические противники признали, что государственное вмешательство в экономику – это еще не коммунизм, сильная президентская власть – еще не диктатура, а право не умереть с голоду так же должно гарантироваться человеку государством, как и право собственности. Так возник «новый либерализм», получивший всеобщее признание на Западе десятилетие спустя.


Кризис и международные отношения. Экономический кризис похоронил все попытки налаживания системы международного права, предпринимавшиеся после I Мировой войны. Каждое государство спасалось в одиночку, «огораживая» свою экономику от конкурентов барьерами высоких таможеных пошлин. Мировая торговля резко сократилась. Каждый стал «сам за себя» и в политике, преследуя в ней только свои собственные близкие выгоды. От былого сотрудничества стран-победительниц в Европе не осталось и следа. Лига Наций потеряла свой и без того не слишком высокий авторитет.

Для руководителей СССР кризис стал симптомом близкого краха всей капиталистической системы. Рост популярности коммунистов в Западной Европе дал московскому руководству Коминтерна возможность активно способствовать наступлению этого краха. Сталин, в руках которого к концу 20-х годов сосредоточилась полная власть и над Коминтерном, и над страной, круто изменил внутреннюю политику – все силы, все ресурсы советского государства отныне были брошены на наращивание военной мощи.


Вопросы и задания
  1. Чем отличался экономический кризис 1929–32 гг. от всех предыдущих кризисов?
  2. Можете ли вы предположить, почему он оказался настолько разрушительным?
  3. Почему кризис повсеместно способствовал росту популярности коммунистов и фашистов?
  4. Можно ли утверждать, что Гитлер пришел к власти в Германии законным, демократическим путем?
  5. Чем отличалось нацистское государство в Германии от фашистской диктатуры в Италии?
  6. Почему диктаторы успешнее боролись с экономическим спадом, нежели демократические правительства?
  7. В чем заключался смысл «нового курса» Ф.Д.Рузвельта?
  8. От каких прежде незыблемых «аксиом» пришлось отказаться западным либералам под воздействием кризиса?




Глава 4

Тоталитарное государство в ссср

Надо совершенно сорваться с европейских рельсов и, выбрав совсем другой путь, - стать, наконец, во главе умственной и социальной жизни человечества. [Для этого нужно перейти ] к организации, которая есть не что иное, как хронический деспотизм,.. постоянная и привычная принудительность всего строя жизни...

К.Леонтьев, русский философ, XIX в.


В 20-е годы СССР экономически еще больше отстал от развитых стран Запада, чем Российская империя: советская промышленность смогла за годы нэпа лишь восстановить производство в объеме 1913 года, тогда как на Западе довоенный уровень был к 1928 г. превзойден в 1,5 раза.

Из великой державы, какой была Российская империя, страна превратилась в изгоя мировой политики, пугающего своей идеологией, но слабого в военном отношении. Внешнеполитические амбиции большевиков, связанные с идеей мировой революции, конечно, не позволяли им примириться с таким положением. Проблема заключалась лишь в одном: где взять средства, необходимые для быстрой индустриализации страны и наращивания ее военной мощи. Об этом в 20-е годы шли бурные дискуссии между «правыми» и левыми» в партийном руководстве.

«Левые» (Троцкий и др.) доказывали, что деньги можно только насильственно «выкачать» из деревни, и делать это нужно как можно быстрее; «правые» (Бухарин, Рыков) возражали против насилия и полагали, что средства для инвестиций можно накопить постепенно: сначала увеличить выпуск товаров массового спроса, а получаемые от их продажи прибыли пускать на развитие тяжелой промышленности. Сталин сначала поддерживал «правых» и с их помощью исключил из партии «троцкистов», а самого Троцкого выслал из страны. После этого он немедленно приступил к осуществлению грандиозной программы, превосходившей по жестокости и размаху самые смелые планы своих недавних противников. Решено было в кратчайшие сроки превратить СССР («стратегическую базу мировой революции») в мощную военно-промышленную державу, не считаясь ни с какими жертвами.


«Раскулачивание»и коллективизация. В 1928 г. снова, как в годы гражданской войны, крестьян, не желавших продавать государству хлеб по заниженным ценам, стали называть «саботажниками», вновь началось принудительное изъятие хлеба из крестьянских амбаров. Эти меры стали началом новой, невиданной в истории кампании – массовой «коллективизации» крестьянских хозяйств.

Осенью 1929 года по решению ЦК ВКП(б) по всей стране развернулась гигантская операция «раскулачивания». Местные власти с помощью деревенских «бедняцких активистов» выгоняли из домов «кулацкие» семьи и ссылали их либо в соседние области, либо в необжитые районы Севера, Сибири, Казахстана. Для каждого района, для каждой деревни, не исключая и самых бедных, был составлен обязательный план по «раскулачиванию», поэтому в «кулаки» могли записать любого, кто жил хоть чуть-чуть лучше соседей. В среднем за годы коллективизации разорению и высылке («навечно»!) подверглись от 10 до 15% дворов185.

Деревня была не только «очищена» от наиболее самостоятельных и активных хозяев, но и деморализована: большинство из оставшихся крестьян не заступились за своих соседей («только бы не меня!»), многие так или иначе содействовали этим расправам и даже участвовали в дележе конфискованного имущества сосланных. В такой обстановке зимой 1929 - весной 1930г. началась «сплошная коллективизация»: принудительное объединение всех нераскулаченных крестьян в общие хозяйства – колхозы. Фактически это была та же конфискация главного крестьянского имущества – земли, скота, орудий труда.


Технология «великого перелома». Формально вступление в колхоз было добровольным, но отказываться было небезопасно. Для непокорных было введено новое уголовное определение – «подкулачник», которое давало властям право выселить строптивца из деревни и конфисковать его имущество, даже если он всю жизнь перебивался «с хлеба на квас».

Тем не менее отобрать тяжким трудом нажитое имущество у подавляющего большинства (около 80%) населения страны было нелегко. В начале 1930г. в различных районах СССР вспыхнуло до 2 тыс. вооруженных выступлений. Иногда крестьянские волнения перерастали в настоящие массовые восстания, для подавления которых приходилось применять не только пехотные части и конницу, но даже бомбардировочную авиацию.

К весне 1930 г. в колхозы были записаны больше половины семей. Подавляющее большинство крестьян воспринимали свое вступление в колхоз не как начало новой трудовой жизни, а как конец жизни вообще – подписав заявление, они резали подлежащих сдаче в общественное стадо своих овец, свиней, коров и даже лошадей («конец света!»). За несколько месяцев поголовье скота сократилось больше, чем за все годы гражданской войны: лошадей и коров – на 1/3, свиней – вдвое, овец – в 2,5 раза, сколько было порезано домашней птицы – никто не считал186.

Заставив людей записаться в колхоз, отдать свою землю, государство в этот первый год не смогло заставить их работать – весенний сев 1930 года на колхозных полях был сорван. Осознав это, Сталин предпринял «тактическое отступление»: газета «Правда» опубликовала его статью, в которой осуждались насильственные методы коллективизации и объявлялось, что все желающие могут из колхозов выйти. К единоличной жизни тут же вернулась половина «записавшихся» – но оказалось, что возобновить свое хозяйство практически невозможно: сданный в общее стадо скот возвращать никто не собирался, а условия для «единоличников» создавались во всех отношениях невыносимые (вплоть до того, что в районы с низким процентом коллективизации переставали завозить какие-либо товары). Уже на следующий год почти все вышедшие вынуждены были вернуться в колхозы – на этот раз вполне «добровольно».

В 1932 году Советское государство приняло одно из самых своих драконовских постановлений, прозванное в народе «законом о трех колосках», по которому колхозников стали сажать в концлагеря на 10 лет даже за малейшее хищение колхозного имущества187. Вопрос о том, кому на самом деле принадлежит колхозная («коллективная») собственность, был окончательно закрыт.


Выгоды от коллективизации для государства проявились очень быстро. Хотя надой от колхозной коровы в среднем снизился почти до «козьего» уровня (менее 1000 литров в год), а сбор зерна упал на 10%, но зато государственные заготовки увеличились сразу вдвое – выкачивать урожай из «общего» колхозного амбара оказалось гораздо сподручнее. На запад и к морским портам потянулись эшелоны с зерном – в 1931 г. его экспорт по сравнению с 1929 г. вырос в 17 раз! В эти кризисные годы мировые рынки были затоварены, и хлеб продавался по бросовым ценам; но чем ниже падали цены, тем больше хлеба вывозилось из СССР – ведь государству, в отличие от фермеров, он доставался практически даром. А человеческих жизней никто не считал.


«Голодомор». В конце 1932 - первой половине 1933 года разразилась катастрофа. Урожай был собран не слишком большой, но уже не погода определяла судьбу земледельцев – после обязательной сдачи зерна государству и еще одной, дополнительной реквизиции колхозные амбары самых хлебных губерний (Украина, Поволжье, Сев. Кавказ, Зап. Сибирь) остались пустыми. Начался голод – голод, сташнее, опустошительнее которого не знала отечественная история, первый голод, который сознательно организовало само государство.

Вымирали целые деревни, из жалости родители убивали собственных детей, было и людоедство. Толпы обезумевших и обессилевших от голода крестьян брели к железным дорогам, по которым мимо них под охраной шли составы с экспортным хлебом (3,8 млн. т в 1932 и 1933 гг.), подходили к оцепленным войсками городам и умирали на их окраинах.

Ни едного слова о происходящей трагедии не просочилось в коммунистическую печать, воспевавшую победы колхозного строя. Никто тогда не считал, сколько населения мучительно вымерло в тот страшный год. По разным сегодняшним оценкам жертвами этого голода стали от 5 до 10 миллионов человек.

Это был последний удар, окончательно обескровивший деревню, от которого она уже не смогла оправиться – открытые выступления против «колхозного строя» прекратились. К середине 30-х годов почти 100% крестьян уже работали в колхозах.


Прикрепление к земле. Бежать в города крестьяне начали с самого начала коллективизации (в 30-е гг. из деревни было «выдавлено» 15-20 млн. чел.). В 1933 году, когда бегство из деревни стало приобретать угрожающие масштабы, в стране была введена паспортная система. Паспорта со штампом о прописке по месту жительства получили горожане, обитатели рабочих поселков, но деревенским жителям паспортов не выдали – они потеряли возможность не только перебраться в город, но даже без разрешения начальства переселиться в другую деревню.

Российское крестьянство было фактически обращено в сословие государственных рабов, трудившихся под страхом суровых наказаний под постоянным надзором армии чиновников. Главным источником средств к существованию для них на долгие годы стали мизерные приусадебные участки. «Общественное» сельское хозяйство на все последующие десятилетия стало самой малопроизводительной, «лежачей» отраслью советской экономики.

«В освобожденной от помещиков России введено новое крепостное право. Это была победа, от которой ахнул весь мир. Многие усомнились в праве и способности русского народа на историческое существование. Более 100 миллионов людей покорно надели на себя ярмо, отмстив лишь рабским саботажем и падением труда».

Г.Федотов, философ, эмигрант

Мобилизация ресурсов. Покончив с частным предпринимательством, государство на полную мощность включило все механизмы перекачивания средств из карманов граждан в свой бюджет. Рабочих и служащих принуждали отдавать по месячной зарплате (а то и по две) на облигации государственного «займа индустриализации» (такие «пожертвования» населения многократно превышали доходы, которые казна получала от госпромышленности). Резко возросло производство водки, и в госбюджет потекли «пьяные» деньги в невиданном прежде количестве. Поскольку всех этих средств все равно не хватало на гигантское строительство, государство принялось активно печатать для своих нужд бумажные деньги – покупательная способность рубля уменьшалась, а вместе с ней «облегчалась» и зарплата у всех работников. С 1928 до 1935 года основные продукты питания выдавались по карточкам (при этом только каждый десятый имел право на «мясной» талон, а лишь каждый двадцатый – на масло). Стала хронической нехватка самых необходимых предметов обихода – одежды, обуви и др. (и по-прежнему, даже еще острее – жилья).

На экспорт пошло всё, что только можно было найти в стране и продать за валюту – вывозились меха и лен, лес и нефть, зерно и шедевры искусства Эрмитажа, иконы и драгоценности Алмазного фонда. По всей стране шли аресты вчерашних предпринимателей-«нэпманов», от которых требовали сдачи государству золота и валюты.

Практически вся экспортная выручка шла на закупку новейшей западной техники. В 1931 г. СССР закупил на мировом рынке треть продававшихся там машин и заводского оборудования, а в 1932 г. – половину!


Индустриализация. Параллельно с колхозным «переломом» деревни начало разворачивачиваться огромное промышленное строительство. Принятый в 1928 году государственный план развития экономики был объявлен законом, неисполнение которого приравнивалось к уголовному преступлению. Все силы и средства были брошены на создание тяжелой промышленности.

Одновременно начали строить более полутора тысяч новых крупных предприятий металлургии, машиностроения, химии, энергетики, угольных и рудных шахт и разрезов (и ежегодно количество новых начинающихся строек все увеличивалось). Государство было в состоянии снабдить всем необходимым не больше 60 строек, а бесперебойно и высокими темпами возводились лишь 14 крупнейших. Началась штурмовщина – тогда это называли «битвой железных строек». Газетные сообщения о возведении гигантов индустрии и впрямь напоминали фронтовые сводки.

Плановые сроки в большинстве случаев были невыполнимы, но признаться в невыполнении государственных заданий для директоров заводов и строек было смертельно опасно – карательные органы и высшие партийные руководители развернули настоящую охоту за «вредителями». Директора, как могли, скрывали истинное положение дел и слали в «центр» сводки о выполнении планов, а в ответ получали новые, еще более увеличенные задания.

Главным орудием труда строителей были кирка, лопата да тачка – это было гораздо дешевле для государства, чем закупать за валюту экскаваторы и подъемные краны. Коллективизация дала огромное количество почти даровых рабочих рук – крестьяне, бежавшие от колхозов в города, готовы была работать за любую, даже самую ничтожную плату и жить в любых условиях. Американского образца завод часто возвышался посреди наскоро слепленного барачного рабочего поселка и землянок первостроителей.


«...Я работал в Магнитогорске вместе с простыми людьми... Я увидел, как построили великолепный завод. Я увидел много пота, крови и слез.

Четверть миллиона человеческих душ – коммунистов, кулаков, иностранцев, татар, осужденных саботажников и масса голубоглазых русских крестьян – строили самый большой сталелитейный завод в Европе посреди голой уральской степи. Деньги текли, как песок сквозь пальцы, люди замерзали, голодали и страдали, но строительство продолжалось в атмосфере равнодушия к отдельной человеческой личности и массового героизма, аналог которому трудно отыскать в истории...

Начиная с 1931 года Советский Союз тоже вел войну, и люди проливали пот, кровь и слезы. Людей убивали и ранили, женщины и дети замерзали и погибали, миллионы голодали, тысячи проходили по судебным процессам и были расстреляны во время кампаний коллективизации и индустриализации. Я мог бы побиться об заклад, что только одна битва русских за создание черной металлургии повлекла за собой больше жертв, чем битва на Марне. В 30-е годы русские постоянно воевали».

Из воспоминаний американского рабочего, участника строительства Магнитогорского металлургического комбината


Широкое промышленное строительство продолжалось теми же способами и примерно с той же скоростью до конца 30-х гг.


Стимулы к труду. В промышленности «встретились» новейшая, передовая техника и в массе своей полуграмотный и бесправный работник, живущий в материальном и бытовом отношении на уровне прошлого века. После отмены карточной системы (в 1935 г.) зарплата в промышленности росла вдвое медленнее реальной стоимости жизни – уровень ее определялся теперь даже не в наркоматах, а непосредственно решениями Политбюро.

Для того, чтобы вынудить рабочих отдавать производству больше сил и сноровки, не повышая оплаты их труда, разворачивалось «социалистическое соревнование».

Все газеты заполнились славословиями «ударникам», вызывавшим друг друга на соревнование – кто больше перевыполнит отраслевую норму выработки; их усаживали во все почетные президиумы торжественных собраний. Пропаганда преподносила эту шумную кампанию, как торжество «человека труда», который только в советской стране может добиться такого почета и уважения...

Но во всем этом деле была и оборотная – и самая важная – сторона. Перевыполнив план в 10 раз, стахановец получал и в 10 раз больше зарплаты, талоны на покупку дефицитных вещей (костюм, патефон и т. д.). А для массы остальных рабочих сменные нормы выработки повышались вдвое-втрое без существенного повышения зарплаты – государственная цель, таким образом, была достигнута.

Впрочем, «социалистического соревнования» было явно недостаточно, чтобы заставить трудиться с полной отдачей миллионы людей, лишенных к тому экономических стимулов. Гораздо более важную роль в советской экономике стал играть страх.


«Большой террор». Поворот от нэпа к «социалистическому строительству» сопровождался растущим в геометрической прогрессии террором. В отличие от «красного террора» времен гражданской войны и расправ 20-х годов, он был теперь направлен не против реальных или вероятных политических противников режима, а практически против всего населения СССР.

Так же, как коллективизация началась с уничтожения лучших хозяйств, начало промышленного строительства сопровождалось расправами над «буржуазными спецами-вредителями» – самыми квалифицированными инженерами дореволюционной школы, на которых списывали все просчеты и неудачи начавшейся индустриализации. Сталин заявил, что с каждым годом строительства социализма враги будут все яростнее бороться против советского государства – и карательные органы не могли не подтвердить этот зловещий «прогноз» растущим числом арестов, расстрелов, лагерных сроков. После убийства секретаря Ленинградской организации ВКП(б) Кирова (1934 г.) «врагов народа», «заговорщиков» и «шпионов» стали «выявлять» и в высших эшелонах самой правящей партии.

В 1937-38 годах началось массовое истребление старой «ленинской гвардии». Дореволюционый партийный стаж стал в не менее опасным, чем дворянское происхождение. Занимать должность секретаря парторганизации, директора завода, председателя колхоза, начальника стройки и т. п. тоже было в эти годы смертельно опасно – только за 1937 год руководство краевых, областных и республиканских партийных и советских органов сменилось по 4 - 5 раз. На место «разоблаченных» и казненных «врагов народа» назначались новые люди, которых очень часто вскоре ждала участь их предшественников. Молниеносные карьеры заканчивались тюрьмой, лагерем или расстрелом.

Развернулась «чистка» в армии. Она началась с уничтожения верхушки генералитета. «Красные» герои гражданской войны, на основании заведомых фальшивок были обвинены в «контрреволюционном заговоре», шпионаже и приговорены к расстрелу. В один день арестовали более 800 человек высшего комсостава армии, после чего «чистка» развивалась по отработанной схеме: из арестованных пытками выбивали показания против их товарищей, еще находившихся на свободе, – новые аресты и новые «признания» втягивали в этот дьявольский круг все новые и новые жертвы… В 1937-41 гг. было уничтожено, по разным данным, от 40 до 70 тыс. офицеров.

То же самое методично и планомерно проделывалось по всем ведомствам – от Наркомата путей сообщения до службы внешней разведки и Коминтерна. Не избежали общей участи и сами грозные «органы» – недавние палачи сами оказывались на месте своих жертв 188.

Органы НКВД, как и все советские ведомства, получали “сверху” плановые разнарядки – сколько «врагов народа» следует разоблачить и уничтожить.

Обвинить в «шпионаже», «измене Родине», «контрреволюционной агитации», «организации террористических актов» и т.п. (все подобные преступления были включены в знаменитую 58-ю статью Уголовного кодекса) могли практически любого. Достаточным основанием для этого был донос или знакомство с кем-либо из уже арестованных «врагов народа». Основная масса жертв отправлялась в ГУЛАГ189 или на казнь без особых юридических «формальностей». Суды обходились не только без адвоката и свидетелей, но часто и без присутствия самого обвиняемого – приговор мог быть вынесен заочно и приводился в исполнение без всяких обжалований. Но и при такой повышенной «пропускной способности» репрессивная машина в эти годы была перегружена и едва справлялась с огромным объемом «работы». Все тюрьмы были переполнены, часто заключенных набивали в камеры так, что они не могли не только лежать, но и сидеть, а по ночам в тюремных дворах ревели моторы грузовиков – так глушили звуки выстрелов и крики жертв при расстрелах.

Часто вслед за арестом главы семьи «брали» и его родных – вплоть до несовершеннолетних детей190. Жены публично отрекались от арестованных мужей, детей на пионерских и комсомольских собраниях вынуждали клясться в ненависти к родителям, «оказавшимся» шпионами одновременно нескольких вражьих разведок. Но и это далеко не всегда их спасало – они были заложниками следователей НКВД, и судьба детей часто зависела от «признаний» арестованного. Заложниками становились и ближайшие родственники, жены тех высших руководителей, которые продолжали работать и считались «верными соратниками вождя».

Меньше всего шансов выжить в эти страшные годы было у людей неординарных, самобытных, чем-то выделяющихся из общей массы. Зато наступило раздолье для абсолютно подлых и беспринципных – анонимный донос на начальника, соперника, соседа стал надежным средством решения самых разнообразных личных проблем – от ускорения карьеры до расширения жилплощади.

Численность казненных, отправленных в лагеря и ссылки в годы «большого террора» до сих пор не поддается точному подсчету. Известно лишь, что счет шел на миллионы191.

Прежде чем погибнуть в лагерях от непосильного труда и голодного истощения, заключенные успевали внести свой вклад в «строительство социализма», работая на рудниках, лесоповале, на стройках пятилеток. Целые обширные области на Крайнем Севере, в Восточной Сибири, на Чукотке осваивались исключительно трудом заключенных. Лагеря получали производственные планы, как и обычные предприятия. Рабский труд заключенных стал одним из необходимых элементов «плановой социалистической экономики».

Изоляция от мира На рубеже 20–30-х гг. советские люди были окончательно отрезаны от любых неофициальных источников информации об окружающем мире. Получить разрешение на выезд за рубеж стало невозможно никому, кроме очень узкого слоя партийных работников. Иностранцы, приезжающие в страну, находились под бдительным присмотром органов госбезопасности, и неформальное общение с ними стало смертельно опасным (для обвинения в шпионаже было достаточно и менее серьезного повода). Люди порвали переписку с заграничными родственниками и знакомыми. Все, что полагалось знать гражданину СССР о событиях за пределами страны, ему сообщали органы партийной пропаганды.

Не меньшие усилия прилагались и для того, чтобы не допустить никакой утечки «нежелательной» информации об СССР за рубеж. Для иностранных писателей и журналистов устраивались показательные поездки по стране, из которых многие выносили самые восторженные впечатления; если же гость публиковал дома не самые благоприятные отзывы об СССР, его объявляли «злобным антикоммунистом» и больше в страну не впускали.

Эта информационная блокада была в 30-е годы очень успешной: на Западе почти ничего не знали ни о Гулаге, ни о нищете большинства советских людей, а просачивающиеся слухи встречали с недоверием как происки врагов комунизма.

«Я проехал всю Украину. Так вот, я подтверждаю вам то, что видел собственными глазами: она похожа на сад, полный спелых плодов. Вы говорите, что эта страна в данный момент переживает печальные времена? Я не могу говорить о том, чего не видел. Но я побывал в местах, подвергшихся испытаниям. И я увидел только процветание…»

(Э. Эррио, французский политический деятель, 1932 г.)

СССР был в эти годы самым закрытым и загадочным государством на Земле.


Результаты «великого перелома». В годы первых пятилеток (1929 – 1937гг.) в экономике СССР был ликвидирован частный сектор – отныне человек мог работать только на государство, а значит, полностью зависел от него материально. Подрастающим поколениям сызмальства внушалось, что только труд на государство дает почет и уважение, попытки же заработать как-то по-другому – постыдны, если не преступны.

Став монополистом-нанимателем, государство получило возможность диктовать своим наемным работникам практически любые условия труда и платить лишь минимум, необходимый для физического выживания рабочей силы. Жизненный уровень большинства населения был «заморожен» на долгие десятилетия.

Полное огосударствление экономики, кроме того, сильно облегчало властям задачу поддержания единомыслия:

«В стране, где единственным работодателем является государство, оппозиция означает медленную голодную смерть. Старый принцип - кто не работает, тот не ест - заменяется новым: кто не повинуется, тот не ест»

Лев Троцкий

Вся экономика превратилась в одну гигантскую «фабрику». Вместо конкурирующих друг с другом хозяев-капиталистов возник один хозяин-супермонополист, сосредоточивший в своих руках все производство и торговлю. Этот коллективный хозяин, избавленный от конкуренции, был избавлен тем самым и от необходимости производить то, что нужно потребителям. Цели определялись не рыночным спросом населения, а политическим руководством страны – а главной его целью стало усиление военно-промышленной мощи государства. Отрасли, производящие товары для населения, превратились всего лишь в придаток бурно растущих отраслей тяжелой индустрии.

За две первые пятилетки ценой огромных жертв и лишений всего населения в стране было построено свыше 9 тыс. новых предприятий – в основном тяжелой промышленности. По добыче угля и руд, по выплавке металла, по производству электроэнергии СССР сравнялся с ведущими европейскими странами (имеется в виду общее, «валовое» производство – производство же на душу населения отставало от развитых стран многократно). Практически «с нуля» было создано танко-, самолето-, автомобилестроение, широко развернулось производство артиллерийских систем и боеприпасов, строительство военно-морского флота192.

В то же время, несмотря на столь грандиозное наращивание производственных мощностей, с 1928 по 1941 год национальный доход страны (общий объем всей вновь созданной продукции за вычетом всех затрат) реально вырос всего в полтора раза, а производительность общественного труда – на треть. Значительно повысилась материалоемкость промышленного производства – для того, чтобы создать готовое изделие, в конце 30-х гг. тратилось на треть больше сырья и электроэнергии, чем на то же изделие десять лет назад.

Это означало, что продукция советской промышленности не могла быть конкурентоспособной на мировых рынках; но такая задача руководством страны и не ставилась. Напротив, главной целью индустриализации было достижение полной независимости от мировых рынков и самообеспечение страны – автаркия. К концу 30-х годов СССР вплотную приблизился к этой цели и уже мог обходиться без импорта – заводы оборудовались станками советского производства; по количеству вооружения Красная армия уже в середине 30-х гг. стала сильнейшей армией мира.

В 1939 году Сталин торжественно объявил, что цель, ради достижения которой большевистская партия захватила власть в 1917 году, достигнута – в СССР «в основном построен социализм». Однако созданный в СССР строй имел мало общего с тем «царством свободы», которое называл социализмом Карл Маркс и ради которого готов был переступить через все человеческие законы Ленин. Гораздо больше он напоминал политический идеал вождя итальянских фашистов Муссолини – «тоталитарное» государство, подчиняющее, контролирующее и направляющее жизнь каждого человека от рождения до смерти.

В конце 30-х годов СССР подошел к осуществлению этого идеала ближе, чем фашистские Италия и Германия.


«...Наша страна сделала первое и мощное, полное успеха усилие за истинное равенство людей, первый шаг по пути социализма. Она начала планомерную, упорную и суровую борьбу за любовь людей друг к другу...»

академик Д.Рождественский, из письма к другу, 1940г.


«Есть один элемент христианской культуры, нам всем дорогой, любовно выращенный в петербургский период нашей истории и теперь выкорчеванный без остатка. Это свобода, которая с таким трудом пробивалась в крепостнически-самодержавном царстве, но наконец сделалась неотъемлемой частью русской жизни. Эта свобода целиком выросла на почве западной культуры как результат сложного воздействия духовных сил. В византийско-московской традиции у нее не было никаких корней. В этом и состояла трагедия ... русского национального свободолюбия. Вот почему с такой невероятной легкостью свобода могла быть выкорчевана из сознания русских масс, лишенных общения с внешним миром, принесших в марксистскую школу лишь древние инстинкты Московии. Коммунизм сгинет вместе со своими идеологическими катехизисами. Но Московия останется. Остантся тоталитарное государство, крепкое не только полицейской силой, но и тысячелетними инстинктами рабства».

Георгий Федотов, философ, эмигрант, 1940г.


Вопросы и задания
  1. Почему коллективизация и индустриализация разворачивались одновременно?
  2. Почему мировой экономический кризис не затронул СССР?
  3. Стал ли СССР в результате индустриализации промышленно развитой страной?
  4. Попытайтель дать как можно более полное и точное определение ”большого террора”.
  5. Почему именно в XX веке создаются наиболее благоприятные условия для создания тоталитарных режимов?
  6. Чем отличался советский тоталитаризм от российского самодержавия начала века?
  7. Что бы мог сказать Карл Маркс, увидев построенный в СССР ”социализм”?
  8. Сравните тоталитарные государства в СССР, Италии и Германии.
  9. Какие последствия сталинского «великого перелома» ощущаются в России до сих пор?



Глава 5

на пороге новой мировой войны

Германская экспансия. В середине 30-х гг. германская армия еще не представляла собой серьезной военной силы. Воинственные и эффектные речи Гитлера до поры до времени были чистейшей воды блефом - воевать с серьезными противниками нацистам было еще явно не по зубам. Обеспокоены были небольшие государства - соседи Германии. Крупных вооруженных сил у них не было (да и быть не могло) и они, как всегда, надеялись на защиту великих держав. Но ни Франция, ни Англия не были готовы воевать за интересы малых стран Европы, к которым предъявлял территориальные претензии Гитлер, - ради сохранения мира в Европе они предпочитали идти на серьезные жертвы (особенно, если эти жертвы будут приносить другие).

Их вооруженные силы все послевоенное время строились в рассчете только на оборону своей территории. Англия, надеясь на свое островное положение и по-прежнему мощный флот, каких-либо значительных сухопутных сил (для войны на континенте) так и не создала193. Франция все силы и средства долгие годы отдавала на строительство мощнейшей, практически непреодолимой линии укреплений вдоль границы с Германией (“линия Мажино”) и чувствовала себя в безопасности, как за крепостной стеной (“Танки? Зачем нам танки? Танки - оружие наступательное, а мы нападать ни на кого не собираемся!”).

Кроме того, от Франции трудно было ожидать решительного и последовательного курса из-за слабости ее политической системы - непрекращающаяся грызня за власть множества партий привела к тому, что за двадцать послевоенных лет в стране сменилось более сорока правительств! Беспринципность, погоня за сиюминутными выгодами, продажность, коррупция были характерны даже для самых высокопоставленных политиков. Мировой кризис обрушился на Францию позже, чем на остальные страны (в 1933 году), но зато экономическая депрессия была здесь особенно долгой и мучительной, - так что, французов больше волновали нелегкие внутренние проблемы.

Английская политическая система была более устойчивой, но “правительство его величества” во внешней политике вновь вернулось к старым дипломатическим “играм”, т. е. старалось уравновесить силы двух крупнейших континентальных держав, постоянно поддерживать между ними напряженные отношения, чтобы Англия в такой ситуации выполняла бы (с выгодой для себя) роль арбитра. Такая внешняя политика проводилась уже несколько сотен лет и была доведена до совершенства, однако в 30-е годы она поставила Великобританию на грань катастрофы. Английские лидеры, действуя по традиционному “трафарету”, считали для своей страны неопасным и даже выгодным усиление Германии - и слишком поздно поняли, что имеют дело не с “традиционной” диктатурой, а с гораздо более опасным, вероломным и беспощадным соперником - тоталитарным государством.

Конгресс США в 1935 году принял закон о нейтралитете и самая богатая и индустриально развитая страна мира окончательно замкнулась в своей “американской крепости”, отказавшись вмешиваться в развитие событий в Старом Свете.

Именно эти причины позволили Гитлеру так нагло и беспрепятственно раз за разом нарушать условия Версальского мира, договоры, заключенные Германией до него, и свои собственные обязательства и обещания.

В 1935 году в Германии была введена всеобщая воинская повинность и тем самым создана самая многочисленная в Западной Европе армия. Началось сроительство крупных боевых кораблей и подводных лодок, в производство были запущены танки и боевые самолеты (что также запрещалось Германии Версальским договором)

Оснащать армию новейшим вооружением нацистская Германия начала с 1936 года. С ростом военной мощи усиливалась и агрессивность гитлеровской внешней политики. Ее официально провозглашенной целью было присоединение всех территорий соседних государств, на которых живут немцы. Добиться этого можно было только ломая послевоенные границы силой.

В 1936 году Гитлер ввел войска в приграничную с Францией Рейнскую область.

В 1938 году германские войска заняли территорию Австрии и она была присоединена к гитлеровскому “Рейху германского народа”. Тут же, “не теряя темпа”, Гитлер предъявил претензии к Чехословакии, заявив, что проживающие там немцы угнетаются и что он такой несправедливости терпеть больше не намерен...

Немцы (бывшие подданые Австро-Венгрии) жили в Судетских горах, граничивших с Германией и Австрией и окаймлявших с трех сторон равнинную Чехию. После мировой войны здесь была построена мощная линия военных укреплений - утрата ее делала остальную территорию Чехословакии практически незащитимой.

Гитлер потребовал присоединения Судетской области к Германии, пообещав не покушаться на независимость Чехословакии и заявив, что Судеты - его последнее требование в Европе. В противном случае он грозил войной. На конференции в Мюнхене английский и французский премьер-министры194, приняв обещания фюрера за чистую монету, вынудили Чехословакию уступить германскому ультиматуму. Британский премьер Невилл Чемберлен, вернувшись из Мюнхена заявил, что он привез мир этому поколению.


“Эта капитуляция носит характер катастрофы; она отнюдь не содействует укреплению мира и обеспечению безопасности Великобритании и Франции. Наоборот, она неизбежно приведет обе эти страны к такому состоянию, когда они в конце концов лишены будут всякой возможности сопротивляться. Мы должны ожидать, что в ближайшее время все страны Центральной и Восточной Европы придут к соглашению с торжествующей фашистской властью.” - говорил в эти дни Уинстон Черчилль, будущий премьер-министр воюющей Англии.


Не прошло и полугода, как германские войска беспрепятственно оккупировали территорию Чехословакии, а Гитлер потребовал новых территориальных уступок - теперь уже от Польши...

Безнаказанность агрессора привлекла на его сторону и другие страны, руководители которых также мечтали о захватах - к концу 30-х гг. сложился военный союз Германии, Италии и Японии. Не видя для себя иного выхода, к сотрудничеству с Гитлером склонились Венгрия, Румыния, Болгария.

Политика “умиротворения” тоталитарного агрессора потерпела крах.

В начале 1939 года всем стало ясно, что с фашизмом “поладить миром” не удастся, что тоталитарный диктатор понимает только язык силы. Англия и Франция наконец-то поняли, что фашистская экспансия угрожает непосредственно им самим и решились объявить войну Германии, в том случае, если она нападет на Польшу. В этой обстановке ход дальнейших событий в Европе и мире во многом стал зависеть от Советского Союза.


СССР перед выбором. Опыт I мировой войны показал, что Германия не в состоянии выдержать длительной войны одновременно на два фронта. На востоке Гитлеру открыто противостояла только Польша - слишком слабый в военном отношении союзник западных демократий. Польская армия могла по всем расчетам сопротивляться вермахту (гитлеровской армии) не больше месяца, после чего Германия получала возможность всеми силами обрушиться на своих западных противников.

Но, захватив Польшу, Германия на широком протяжении впервые выходила бы на советскую границу - начинать европейскую войну, не договорившись предварительно со Сталиным, Гитлер явно не рискнул бы. Понимали это как в Берлине, так и в Париже и Лондоне. Прекрасно понимали это и в Кремле.

С весны 1939 года в Москве велись англо-франко-советские переговоры о военном союзе против Гитлера. У СССР не было с Германией общих границ, и главным условием заключения такого союза Сталин выдвинул пропуск советских войск к германской границе через территорию Польши и Румынии. Но никто не мог поручиться, что, войдя в эти страны, Красная армия оттуда когда-нибудь выйдет, и дело не кончится “советизацией” этих государств. И Польша, и Румыния наотрез отказывались поэтому допустить советские войска на свою территорию. Со своей стороны, Сталин также не доверял своим возможным западноевропейским союзникам, опасаясь, что те, “стравив” двух диктаторов, переложат главную тяжесть борьбы на СССР, а сами активных боевых действий вести не будут, приберегая силы для решающего удара с запада, который и определит карту послевоенной Европы в их пользу. Переговоры увязли в глубоком взаимном недоверии.

Но даже при незаключении такого союза СССР, не связанный ни с кем никакими обязательствами, был опасен Гитлеру - Сталин мог войти с востока в европейскую схватку в любой удобный для себя момент195. Гитлеру нужно было во что бы то ни стало “купить” реальный, гарантированный нейтралитет Сталина на ближайшие годы - до тех пор, пока Германия не разделается со своими противниками на западе196.


Пакт Риббентропа-Молотова. Сделка была заключена молниеносно - после обмена телеграммами между Гитлером и Сталиным переговоры с французами и англичанами были прерваны, и через два дня - 23 августа 1939г. - германский министр иностранных дел Риббентроп и глава советского правительства Молотов подписали пакт (договор) о ненападении между Германией и СССР.

Сталин заранее предупредил Гитлера, что в основе этого пакта должен лежать дополнительный протокол, который, в отличие от открытого текста самого договора, будет составлять государственную тайну обеих стран - и такой протокол был подписан одновременно с пактом о взаимном ненападении.

В этом секретном протоколе были записаны договоренности двух диктаторов о том, кто из них будет в дальнейшем определять судьбу ряда стран Восточной Европы. Накануне намеченного разгрома Польши Гитлер брал Сталина “в долю”, отдавая СССР восточную часть этой страны. Кроме того, “сферой интересов” Советского Союза становились Финляндия, Эстония и Латвия, а у Румынии ему было фактически разрешено забрать Бессарабию (территорию бывшей Российской империи, присоединенную к себе Румынией в 1918 году). Советский Союз, в свою очередь, признавал право Германии распоряжаться по своему усмотрению западной частью Польши и Литвой.

Япония, прощупывавшая на востоке прочность советских границ, была неприятно поражена неожиданным для нее “ходом” своей стратегической союзницы - Германии, да к тому же 31 августа войска генерала Георгия Жукова наголову разгромили крупную японскую группировку в Монголии на реке Халхин-Гол. Но у Гитлера были задачи поважнее - у него, наконец-то, оказались развязаны руки для начала большой европейской войны.


”...Договор о ненападении между СССР и Германией является поворотнм пунктом в истории Европы, да и не только Европы”.

Вячеслав Молотов

(из выступления на заседании Верховного Совета 1 сентября 1939г.)


вопросы и задания
  1. Почему Англия и Франция не пресекли гитлеровскую экспансию, когда это еще было им по силам?
  2. Как развивалась гитлеровская экспансия в 30-е гг.?
  3. Почему трусливое предательство в международной политике до сих пор называют “Мюнхеном”?
  4. Когда, после чего и почему начались англо-франко-советские переговоры?
  5. Когда и почему начались германо-советские переговоры?
  6. Что предусматривал пакт Молотова-Риббентропа?