Начало формы Конец формы Б. В. Соколов. Правда о Великой Отечественной войне (сборник статей)
| Вид материала | Сборник статей |
- И научной литературы Начало формы Конец формы В. Гейзенберг. Физика и философия, 2763.51kb.
- Начало формы Конец формы, 5914.38kb.
- Юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», 21.03kb.
- План мероприятий, посвященных празднованию 65-й годовщины Победы в Великой Отечественной, 735.86kb.
- Урок-монтаж о Великой Отечественной войне Цели урока, 76.15kb.
- 66 лет победе в Великой Отечественной войне!, 6.6kb.
- Справка об участии администраций связи рсс в праздновании 65-й годовщины Победы в Великой, 82.72kb.
- Внашей библиотеке ты сможешь взять любую из предлагаемых тебе книг о Великой Отечественной, 289.54kb.
- Историческое значение победы нашего народа в Великой Отечественной войне, 243.01kb.
- Viii наш край в великой отечественной войне (1941-1945 гг.), 204.47kb.
у Роммеля в Сев. Африке.{54} Несколько сот устаревших румынских танков
соотношение сил принципиально не меняли. Боевых самолетов на Востоке, включая
Сев. Норвегию и Финляндию, люфтваффе имели около 1830, из них 1280 - боеготовых.{55}
Германские танки по своим характеристикам примерно соответствовали советским
танкам старых конструкций и резко уступали новым - Т-34 и КВ. Германские
самолеты-истребители Me-109 превосходили советские истребители старых конструкций.
Но таких истребителей на Востоке насчитывалось лишь несколько более 500,
поскольку около 1300 самолетов здесь были бомбардировщиками или штурмовиками.{56}
Новые же советские самолеты мало в чем уступали "мессершмиттам", а таких
самолетов только в западных приграничных округах к началу войны имелось
1540. Всего к 22 июня 1941 г. СССР располагал 3719 самолетами новых конструкций.{57}
Как видно, Красная Армия, даже с учетом 37 соединений, выставленных
союзниками Германии, далеко превосходила противника по числу дивизий, имея
на Западе в перспективе 252 дивизии и 2 бригады, т. е. в 1,4 раза больше,
чем вермахт и его союзники. В плане восполнения людских потерь возможности
сторон были вообще несопоставимы: население СССР в два с половиной раза
превышало население Германии в границах 1939 г. Германская разведка просчиталась
в оценке способности Советского Союза мобилизовать свои людские ресурсы,
полагая, что потенциальная численность РККА после мобилизации в 11-12 млн.
человек вряд ли будет достигнута из-за нехватки в этом случае рабочих рук
в народном хозяйстве и неспособности обеспечить такую массу людей командным
составом, вооружением и техникой, а также в достаточной степени обучить
пополнение.{58} Германские генштабисты недоучли готовность СССР практически
прекратить гражданское производство и советские возможности аккумулировать
помощь по ленд-лизу для наращивания военного производства, а также безжалостно
бросать в бой необученных и невооруженных солдат без достаточного числа
командиров.
В советском плане превентивного удара от 15 мая 1941 г. присутствовала
традиционная фраза о том, что "Германия в настоящее время держит свою армию
отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить
нас в развертывании и нанести внезапный удар". В связи с этим предлагалось
"упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот
момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще
организовать фронт и взаимодействие войск.{59} По мнению В. Д. Данилова,
написанный А. М. Василевским план превентивного удара по Германии был одобрен
Сталиным, и конкретная разработка деталей, названных "планами обороны госграницы",
должна была, согласно распоряжениям руководства наркомата обороны, быть
закончена к 1 июня 1941 г.{60} Что же, справедливо мнение русского писателя
М. А. Алданова, писавшего с иронией, что "наступательных войн в истории
никогда не было и не будет: все войны делятся на оборонительные и "превентивные"".{61}
Точно так же, по утверждению К. А. Мерецкова, нападение на Финляндию в
1939 г. готовилось как "контрудар" в рамках плана прикрытия госграницы,{62}
хотя никто, конечно, не предполагал, что Финляндия отважится первой напасть
на СССР. Сходным образом И. С. Конев, командовавший 19-й армией, выдвигавшейся
с середины июня 1941 г. с Северного Кавказа на Украину, сообщает, что еще
в январе 1941 г., в связи с назначением на Северный Кавказ с последующей
запланированной переброской к западной границе, Тимошенко сказал ему: "Мы
рассчитываем на вас. Будете представлять ударную группировку войск в случае
необходимости нанесения удара". В начале же июня нарком, ставя задачу командующему
19-й армии, говорил уже о контрударе: "Армия должна быть в полной боевой
готовности, и в случае наступления немцев на юго-западном театре военных
действий, на Киев, нанести фланговый удар и загнать немцев в Припятские
болота".{63} Как мы помним, и оперативные планы флотов 1941 г. содержали
стандартную оговорку об ответных действиях в случае нападения Германии,
предусматривая при этом наиболее активные действия флота против Румынии.
В действительности советское руководство в 1941 г. германского
нападения не ожидало и к обороне не готовилось. Перед началом войны оборона
рассматривалась и отрабатывалась в масштабах не больших, чем оборона одной
армии, но никак не фронта. В оперативно-стратегических играх января 1941
г. нападение Германии и бои по его отражению излагались лишь во вводных
данных, отрабатывались же только наступательные операции советских войск.{64}
Ни один из вариантов предвоенного стратегического развертывания Красной
Армии на Западе не содержал каких-либо планов оборонительных операций на
случай, если Германия ударит первой. Поэтому-то после германского вторжения
22 июня 1941 г. были сразу же предприняты контрудары в рамках спланированных
до войны наступательных операций, а последующие оборонительные действия
Красной Армии, ввиду отсутствия предвоенных оборонительных планов, строились
как импровизация.
Немецкая сторона если и рассматривала планируемую войну против
Советского Союза как превентивную, то только в самом широком смысле слова,
как действия, направленные на предотвращение возможных будущих наступательных
действий потенциального противника. В этих терминах "превентивной" может
считаться любая агрессия. Бывший начальник штаба оперативного руководства
Верховного командования вермахта (ОКВ) А. Йодль на допросе 17 июня 1945
г. показал: "...Существовало политическое мнение, что положение усложнится
в том случае, если Россия первой нападет на нас. А поскольку раньше или
позже, но война с нею неизбежна, нам лучше самим выбрать время для нападения".{64а}
Как известно, подготовку войны против России Гитлер маскировал
планами предстоящего будто бы летом 1941 г. вторжения в Англию. Беда в
том, что по условиям погоды такое вторжение было возможно в широкий промежуток
времени - с мая по октябрь и требовало гораздо меньше войск - 45-50 дивизий,
чем выполнение плана "Барбаросса".{65} Так что сосредоточение войск на
Востоке само по себе не могло помешать высадке на Британских островах.
Лишь после войны стало общеизвестным, что германское вторжение в Англию
было неосуществимым ни в 1940, ни в 1941 гг., из-за проигрыша люфтваффе
"битвы за Британию", слабости германского военного флота и нехватки тоннажа
для подобной широкомасштабной десантной операции. Однако летом 1941 г.
такой уверенности не могло быть ни в Великобритании, ни в СССР. Другое
дело, что в случае высадки в Англии туда должны были бы отправиться почти
все германские танковые и моторизованные дивизии. Однако переброску всех
моторизованных и почти всех танковых дивизий на Восток Гитлер начал лишь
после 10 июня и завершил буквально накануне вторжения. Чтобы замаскировать
переброску последнего эшелона войск, была осуществлена акция с появлением
в "Фелькише Беобахтер" 13 июня 1941 г. статьи И. Геббельса "Крит - как
пример" с прямым намеком на скорое вторжение в Англию. В ночь с 12 на 13
номер был конфискован военной цензурой, но с таким расчетом, чтобы часть
тиража успела распространиться в Берлине и достичь иностранных посольств.
14 июня Геббельс с удовлетворением констатировал мнение английских и мировых
средств массовой информации о том, что "наше развертывание против России
- чистый блеф, с помощью которого мы рассчитываем замаскировать подготовку
к вторжению в Великобританию". Как реакцию на этот инцидент он расценил
и известное заявление ТАСС, переданное вечером 13 июня, отметив, что "русские,
кажется, еще ни о чем не подозревают".{66} Германская реакция на заявление
ТАСС, вернее, отсутствие какой-либо официальной реакции, была продолжением
прежней игры. Дело в том, что в случае, если бы германское сосредоточение
на Востоке было лишь прикрытием грядущей высадки на Британские острова,
то германская реакция на заявление ТАСС была бы точно такой же: молчание,
чтобы создать у британской стороны убеждение, что действительное германское
намерение - это вторжение в Россию. Очевидно, Сталин так первоначально
и расценил все эти события и мер по повышению готовности войск не принял,
продолжая подготовку к собственному вторжению в Польшу, Германию и Румынию.
Возможно, инцидент с публикацией статьи Геббельса убедил советского лидера
в том, что вермахт уже начал непосредственную подготовку к вторжению в
Англию, и в ближайшие недели основные ударные силы германской армии будут
перебрасываться к побережью Ла-Манша, что создаст благоприятные условия
для советского нападения.
Слабым местом Красной Армии оставалась обеспеченность горючим.
Так, на 1 мая 1941 г. РККА была обеспечена горючим следующим образом: бензином
Б-78 - на 10 дней войны, Б-70 - на 3 месяца 19 дней, Б-74 - на 1 месяц
8 дней, автобензином - на 1 месяц 14 дней и дизельным топливом - на 24
дня боевых действий.{67} Но следует учитывать, что и германская армия перед
вторжением в СССР испытывала определенный дефицит топлива. Если с авиационным
бензином, благодаря производству синтетического горючего, дело обстояло
более или менее благополучно, то с автобензином и дизельным топливом уже
в июле предусматривался 10%-ный дефицит, а в августе армия вторжения должна
была снабжаться в значительной мере за счет прямых доставок из Румынии.
Осенью же запасы горючего у немцев должны были истощиться, составив по
авиабензину лишь 50% потребности, по автобензину - 25% и по дизельному
топливу - 50% потребности.{68} Германское руководство надеялось на скоротечность
русской кампании, поставки из Румынии и, в меньшей степени, на трофеи.
Более острый дефицит авиабензина в Красной Армии объяснялся как недостаток
собственных мощностей и американским эмбарго, введенным после финской войны,
так и тем фактом, что советский парк военных Самолетов многократно превосходил
германский. Несомненно, советское руководство, как и германское, рассчитывало
на быстрое успешное вторжение, надеялось к его началу пополнить запасы
горючего в западных приграничных округах за счет других районов страны
и гражданского сектора и предполагало использовать румынские месторождения
и мощности, а также трофеи в Польше и Германии. В случае же затягивания
войны расчет был на поставки из Великобритании и США.
Возможный крах Англии в случае возможного германского вторжения
резко ухудшил бы геостратегическое положение СССР, позволив Гитлеру бросить
на Восток всю авиацию и дивизии, оставленные на Западе, а также осложнив
получение жизненно важных для ведения войны поставок из США и Канады. Так
что угроза, что Англия в любой момент может рухнуть, как перед этим Франция,
заставляла Сталина спешить. Во второй половине мая начался призыв 800 тыс.
запасных в приграничных западных округах, а с начала июня - переброска
туда из внутренних округов 4-х армий и одного стрелкового корпуса резерва
Главного командования.{69} 4 июня Политбюро приняло решение о формировании
к 1 июля в составе Красной Армии 238-й стрелковой дивизии Средне-Азиатского
военного округа, "укомплектованной личным составом польской национальности
и знающими польский язык" общей численностью в 10 298 человек. Очевидно,
несмотря на всю конспиративную работу, проведенную НКВД и уцелевшими польскими
офицерами из числа избежавших Катыни "стукачей" и "правильно политически
мыслящих", достаточного количества добровольцев из числа пленных поляков
для дивизии не набралось, и поэтому дивизию решено было сформировать путем
переукомплектования не только поляками, но и "лицами, знающими польский
язык, состоящими на службе в частях Красной Армии".{70} Это также делало
дивизию вполне "благонадежной". На практике, как это позднее имело место
с двумя армиями Войска Польского, а ранее - с финским корпусом, речь, скорее
всего, шла об укомплектовании 238-й дивизии красноармейцами с "польскими"
фамилиями, даже не знавшими польского языка. В связи с началом войны эта
дивизия была сформирована только в сентябре и уже не из поляков, а из казахского
и русскоязычного населения Казахстана. "Польский след" остался лишь в фамилии
начальника штаба дивизии - полковника В. Л. Михликовского, назначенного
на этот пост еще до начала воины.{71}
Решение о формировании польской дивизии к 1 июля указывает на
то, что советское руководство действовало по "финскому варианту". Тогда
финское соединение начали формировать за месяц до начала войны. Теперь,
очевидно, Сталин решил, что пришло время для вторжения в Польшу. Никакими
другими целями объяснить формирование польской дивизии не представляется
возможным. Такую дивизию формировать было труднее, чем обычную стрелковую
дивизию (польские уставы, форма, обучение польскому языку), само ее существование
в мирное время представляло немалый риск: узнай о польском соединении германская
разведка, это могло подтолкнуть Гитлера на войну против СССР, так как явно
показало бы агрессивные намерения Сталина. Утаить существование польской
дивизии, в которую свозили "лиц, знающих польский язык " со всей Красной
Армии и куда могли попасть и не вполне надежные (в том числе я как потенциальные
германские агенты) поляки, было довольно трудно, особенно если речь шла
о длительном периоде времени, скажем, до весны 1942 г. - до этого момента,
по сообщению некоторых мемуаристов Сталин будто бы рассчитывал оттянуть
неизбежное столкновение с Германией.{72} Кроме того, на моральном духе
тех поляков, которым суждено было бы попасть в дивизию, негативно сказался
бы факт длительного пребывания в Красной Армии, если бы СССР при этом все
еще оставался "невоюющим союзником" Германии. В случае, если бы Советский
Союз первым на Германию нападать не собирался, а только опасался германского
нападения, наиболее благоприятным временем для формирования в Красной Армии
польского соединения был бы сам момент германского вторжения. Для поляков
сразу исчезли бы многие сомнения и двусмысленность их положения в СССР.
Времени же для формирования дивизии вполне бы хватило. Ведь даже по весьма
оптимистическим вводным оперативно-стратегических игр января 1941 г. в
случае германской агрессии первые две недели войны бои шли на советской
территории, и лишь потом Красная Армия вступала в Польшу.{73}
В тот же день, 4 июня, когда состоялось решение Политбюро о польской
дивизии, происходило заседание Главного военного совета под председательством
члена Политбюро А. А. Жданова и на нем обсуждался проект директивы Главного
управления политической пропаганды РККА о подготовке личного состава к
ведению "наступательной и всесокрушающей войны". Проект был направлен на
доработку и утвержден 20 июня.{74} В этой директиве, уже через два дня
потерявшей смысл, в частности, говорилось: "О войнах справедливых и несправедливых
иногда дается такое толкование: если страна первая напала на другую и ведет
наступательную войну, то эта война считается несправедливой, и наоборот,
если страна подверглась нападению и только обороняется, то такая война
якобы должна считаться справедливой. Из этого делается вывод, что якобы
Красная Армия будет вести только оборонительную войну, забывая ту истину,
что всякая война, которую будет вести Советский Союз, будет войной справедливой".{75}
Советские военные и политические руководители сверх всякой меры
переоценивали боеспособность собственных вооруженных сил и недооценивали
решительность намерений Гитлера и качественную мощь вермахта. Г. К. Жуков
вспоминал свои чувства, когда, будучи командующим Киевским особым военным
округом, присутствовал на совещании высшего комсостава в декабре 1940 г.:
"Мы предвидели, что война с Германией может быть тяжелой и длительной,
но вместе с тем считали, что страна наша уже имеет все необходимое для
продолжительной войны и борьбы до полной победы. Тогда мы не думали, что
нашим вооруженным силам придется так неудачно вступить в войну, в первых
же сражениях потерпеть тяжелое поражение и вынужденно отходить в глубь
страны". А уже после того, как он стал с конца января 1941 г. начальником
Генерального штаба, состоялся следующий разговор со Сталиным: "Помню, как
однажды в ответ на мой доклад о том, что немцы усилили свою воздушную,
агентурную и наземную разведки, И. В. Сталин сказал:
- Они боятся нас. По секрету скажу Вам, наш посол имел серьезный
разговор лично с Гитлером, и тот ему конфиденциально сообщил:
"Не волнуйтесь, пожалуйста, когда будете получать сведения о концентрации
наших войск в Польше. Наши войска будут проходить большую переподготовку
для особо важных задач на Западе"".{75а} Вероятно, разговор посла В. Г.
Деканозова с германским фюрером состоялся еще в декабре 1940 г., сразу
после его назначения на этот пост. Реакция Сталина на сообщение Гитлера
показывает, что он не только не боялся Германии, но и считал, что сами
немцы должны бояться СССР.
Началось выдвижение к границе и дивизий западных приграничных
округов. План превентивного удара от 15 мая 1941 г. предусматривал их сосредоточение
в 20-80 км от границы, начиная с 1 июня.{76 }А с середины июня также и
32 дивизии резерва этих округов получили приказ к 1 июля занять позиции
на том же расстоянии от границ.{77} Не исключено, что события, связанные
со статьей Геббельса и Заявлением ТАСС, побудили советское руководство
ускорить сосредоточение войск. К 10 июля армии и корпус РГК должны были
выдвинуться на рубеж Днепра и Западной Двины.{78} Советское командование
имело абсолютно несоответствующее реальности и крайне преувеличенное представление
о боеспособности соединений Красной Армии и их воз-можностях к быстрому
развертыванию по штатам военного времени. Мобилизационный план 1941 г.,
носивший зловещее название "Гроза",{79} предусматривал, что войска первого
эшелона на Западе, включавшие 114 дивизий, и укрепрайоны первой линии,
а также 85% войск ПВО, воздушно-десантные войска, более 75% ВВС и 34 полка
РГК должны были завершить отмобилизование в течение 2-6 часов с момента
объявления мобилизации за счет призыва приписного состава и использования
автотранспорта из близлежащих районов. 58 дивизий второго эшелона завершали
отмобилизование на 2-3 сутки. Еще 60 дивизий должны были стать полностью