Евгений петрович сычевский

Вид материала

Документы

Содержание К вопросу о дискуссиях о новом мировом порядке

Подобный материал:

• Петров Евгений, 20.77kb.
• Михаэлис евгений петрович управление архивов и документации восточно-казахстанской, 682.14kb.
• Русская литература. Электронный учебник, 348kb.
• Анализ деятельности комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав в муниципальном, 136.86kb.
• Артюх Евгений Петрович, заместитель председателя комитета Областной Думы закон, 728.96kb.
• Яковлев Василий Иванович, Яковлева Галина Халимовна, Ярковский Сергей Игоревич. Отсутствовали:, 171.14kb.
• Рекомендует Евгений Феликсович Чеканов, зав отделом прозы журнала «Парус», член Союза, 22.09kb.
• To a question on the methods of conducting the criminological, 215.61kb.
• Емельченков Евгений Петрович, кандидат физико-математических наук, доцент, заведующий, 29.98kb.
• Петрович В. Г., Петрович Н. М. Уроки истории. 6 класс, 381.89kb.

К ВОПРОСУ О ДИСКУССИЯХ О НОВОМ

МИРОВОМ ПОРЯДКЕ

Одной из основ внешней политики Соединенных Штатов была мечта об установлении в мире определенного порядка. Причем этот Новый Порядок Веков (Novus Ordo Seclorum¹) должен был строиться на американский манер и являлся частью «явного предначертания».

Время от времени американские лидеры обнародовали свои представления о контурах желаемого миропорядка. Однако не всегда они оперировали понятиями «порядок» и «мировой порядок».

Начало активного публичного обсуждения в США проблемы нового мирового порядка приходится на вторую половину 1960-х годов. В это время совпали ряд тенденций: выход на мировую политическую арену в качестве активных действующих лиц стран так называемого третьего мира, стремившихся к преодолению отсталости, но имевших ограниченные ресурсы роста; постепенное превращение Советского Союза в супердержаву, способную на ряде направлений успешно соперничать с Соединенными Штатами и, что не менее существенно, сдерживать до определенного предела их внешнеполитические амбиции; формирование «ядерного клуба», в числе членов которого со временем оказались не только европейские, но и азиатские страны.

Противоречия и напряженности, порождаемые этими явлениями, убеждали серьезных политиков и политических аналитиков в необходимости безотлагательной корректировки миропорядка, сложившегося сразу после Второй мировой войны, и разработки моделей порядка, отвечавших требованиям времени.

Способы такого рода корректировки, пути дальнейшего развития мировой системы становятся предметом дискуссий. При этом практически с самого начала вырисовываются два принципиально различающихся подхода, один из которых можно условно назвать «консервативным» («охранительным»), а другой  «радикальным».

Сторонники «консервативного» подхода, выражавшие позицию политического истеблишмента (Киссинджер, Ростоу, Бжезинский и другие), искали такие пути реформирования существующего порядка, которые позволяли бы, не затрагивая основ последнего, приспособить его к изменившимся мировым реалиям, смягчить выявившиеся противоречия и при этом сохранить за Соединенными Штатами позиции, закрепившиеся по итогам Второй мировой войны².

Наоборот, «радикалы» свою задачу видели в том, чтобы выработать альтернативную — «демократическую», «гуманную», «справедливую» модель (модели) мирового порядка. Именно они впервые заговорили о необходимости формирования нового миропорядка.

Одним из первых шагов на этом пути стало создание в начале 1960-х годов исследовательской группы, которая с 1968 г. принялась за разработку «Проекта моделей мирового порядка» (ПММП). Это было интернациональное объединение, лидерами которого выступили два известных американских теоретика-международника  Ричард Фолк и Сол Мендловиц.

Критикуя классический реализм Ганса Моргентау и неореализм Кеннета Уолца с их акцентом на силовые рычаги формирования отношений между государствами, равно как и марксизм с его «экономическим детерминизмом», участники Проекта выступали с позиций гуманизма, отвергая какую-либо конкретную теоретико-методологическую систему как связывающую руки.

Одну из главных своих заслуг Фолк, Мендловиц и их коллеги видели в том, что предприняли попытку разрешить противоречия, разрывавшие двухполюсную систему, не в пользу одного из «полюсов», а «в пользу объединенного человечества», интересы которого не могут быть обеспечены в рамках тех или иных государств или групп государств.

Поиски альтернативных моделей нового мирового порядка велись в 7080-е годы одновременно еще по нескольким линиям, а именно по линии ООН (ЮНЕСКО), Римского клуба и ряда других международных организаций. Правда, в отличие от ПММП в рамках этих дискуссий рассматривались в основном отдельные аспекты нового мирового порядка (главным образом, экономический и информационный), причем моделировавшиеся изменения предполагалось воплотить в жизнь при сохранении существующей международной системы.

Дискуссии 6070-х годов не привели к появлению общепризнанного альтернативного проекта нового мирового порядка и не изменили существовавший политический порядок. Однако они внесли свою лепту в разрушение политического сознания, порожденного Ялтинско-Потсдамским миропорядком.

Старт нового раунда дискуссий о мировом порядке относится к самому началу 1990-х годов, и дали его политики, а конкретно  сорок первый президент США Джордж Герберт Уокер Буш, заговоривший о воцарении «нового мирового порядка».

На протяжении короткого времени Буш по меньшей мере трижды возвращался к этой теме. Впервые слова «новый мировой порядок» (New World Order) американский президент произнес на пресс-конференции в августе 1990 г. по случаю успешного проведения операции «Буря в пустыне». «Когда я смотрю на страны, принимающие в ней участие,  говорил Буш,  то думаю, что у нас есть шанс [создать] новый мировой порядок». Месяцем позже, обращаясь к Генеральной Ассамблее ООН с призывом запретить химическое и биологическое оружие, глава американского государства утверждал: «В наших силах оставить эти ужасные орудия в прошлом, в тех мрачных веках, которым они принадлежат, и поторопиться завершить историческое движение за создание нового мирового порядка, долгой эры мира». Коснулся этой темы Буш и в своем Послании о положении страны за 1991 год, где говорил о необходимости «выполнить давнее обещание: построить новый мировой порядок, при котором жестокость не будет вознаграждаться, а агрессия будет встречать коллективное противодействие»³.

Совершенно очевидно, что сам выбор термина не был случайным. Почти каждый американский глава государства связывает свое президентство с каким-то особым курсом, особой стратегией, в названии которых  как правило броском, кратком, хорошо запоминающемся (своего рода политический брэнд)  нередко присутствует слово «новый». В XX веке такое случалось не раз.

Теодор Рузвельт говорил о «новом национализме» (New Nationalism), Вудро Вильсон  о «новой свободе» (New Freedom), Франклин Рузвельт прославился своим «новым курсом» (New Deal), Джон Кеннеди выдвинул идею «нового фронтира» (New Frontier  у нас обычно переводится как «новые рубежи»). «Новый мировой порядок» вполне вписывается в этот ряд.

Термин, используемый Бушем-старшим, имел не только идеальный образ (жизнь без войны, без страха перед войной), но и реальный, т.е. увязывался с политикой США, проводившейся после холодной войны. Содержание его отражало особенности интересов и представлений как самого президента, его окружения, части консервативно-республиканского истеблишмента, а также широких кругов политически ангажированной общественности. Все это происходило на фоне эйфории от «нечаянной победы» над «империей зла», когда будущее Америки виделось в розовом свете.

По мнению американского историка Пола Шредера, новый мировой порядок можно было бы определить как международную систему, в рамках которой Соединенные Штаты и их друзья и союзники, разделяющие их взгляды, действуют рука об руку  желательно под эгидой ООН  во имя сохранения или утверждения мира посредством поддержания международного права и законности, против агрессии, нарушения закона и угнетения. «Это определение предполагает,  поясняет американский историк,  что международному сообществу придется в ряде случаев не ограничиваться убеждением, посредничеством и призывами к сдержанности и послушанию, а, иначе говоря, использовать силу, дабы заставить некоторых авторов не делать одно и делать другое»⁴.

Как справедливо заметил Баталов, в таком виде модель нового миропорядка сводится к тривиальной политической повестке дня (сопровождаемой перечнем правил международного поведения), выработанной официальной Америкой для себя и своих союзников и отвечающей, как ей кажется, ее стратегическим интересам⁵.

Это подтверждает и такой авторитетный аналитик-международник, как Джон Гэддис, писавший, что «в конце холодной войны мир был ближе, чем когда-либо до этого, к консенсусу в пользу американских ценностей — коллективной безопасности, демократии, капитализму. Слова президента Джорджа Г.У. Буша о «новом мировом порядке» отражали конвергенцию интересов великих держав, которая, не являясь совершенной, была тем не менее беспрецедентной. Американцы, как казалось, нашли, наконец, конгениальный мир»⁶.

Итак, «новый мировой порядок», как его понимали в Вашингтоне, это политический порядок, который:

• основан на базовых американских ценностях (демократия, капитализм, либерализм и т.д.), получивших во второй половине XX столетия широкое распространение в мире и ставших теперь уже не только американскими;
  
• ориентирован на сохранение мира во всем мире, предотвращение или быстрое разрешение международных конфликтов (межгосударственных и внутригосударственных — например, религиозных и этнических), недопущение гуманитарных катастроф;
  
• предполагает безусловное глобальное политическое лидерство США;
  
• допускает применение силы не только против реальных, но, как говорит П.Шредер, и «предполагаемых агрессоров и нарушителей закона»⁷;
  
• ориентирует на действия «желательно» (а значит, не обязательно) под эгидой ООН⁸;
  

— добровольно или не очень добровольно, но в конечном счете принимается большинством других стран.

Такая трактовка «нового мирового порядка» вызвала немало откликов. Большинство консерваторов, прежде всего так называемые неоконсерваторы (Дэниел Мойнихэн, Джин Киркпатрик, Норман Подгорец другие), высказались в целом в его поддержку. Левые (Ноам Чомски, Ричард Рорти и их единомышленники) подвергли его критике за имперско-гегемонистский дух. Позиция большей части либерально ориентированной американской общественности была двойственной. Никто не возражал против идей всеобщего мира, предотвращения различного рода конфликтов и катастроф и наказания тех, кто посягнул на принципы международного права. Но было в теории и практике «нового мирового порядка» немало и такого, что их смущало или вызывало отторжение⁹.

Например, многочисленные недомолвки и неясности, касающиеся прежде всего механизмов и способов реализации принципов, лежащих в основе «нового мирового порядка». Это касалось права применения силы, роли ООН и прочих коллизий, связанных с нормами международного права.

Эти сомнения также выразил Пол Шредер, который утверждал, что «главные надежды и шансы на прочный, всеобщий и относительный мир во всем мире связаны ныне с мировым порядком, покоящимся главным образом на принципе включения-исключения, а не на принципе сдерживания-принуждения»¹⁰.

В основе такого порядка должно лежать не силовое навязывание международного права и наказание его нарушителей, а формирование и поддержание широкой сети международных организаций (таких, как уже существующие  НАТО, МВФ, НАФТА и т.д.), которые включали бы в свои ряды и соответствующим образом вознаграждали тех, кто подчиняется групповым нормам, и, исключали (со всеми вытекающими отсюда неблагоприятными последствиями) тех, кто эти нормы нарушает. Это было бы эффективнее, чем применение грубой силы. Конечно, многие проблемы мировой политики останутся при этом нерешенными, но их не решить и путем использования военной силы. В конечном счете такой подход позволил бы превратить «новый мировой порядок» не в дубинку для наказания тех, кого кто-то готов посчитать в чем-то виновным, а в «цель в себе, необходимое средство и условие достижения других жизненно важных целей и ценностей»¹¹.

Однако по ходу дискуссии был затронут немаловажный вопрос о связи модели поведения субъекта мировой политики  в данном случае Соединенных Штатов  и его представлений об оптимальном мировом порядке с присущей ему политической культурой. Такая связь не просто существует (хотя далеко не всегда лежит на поверхности)  она многое определяет и объясняет во внешнеполитическом поведении государств и их представителей. Иначе говоря, субъект мировой политики строит свое поведение в соответствии с императивами определенной политической культуры¹².

Америка  не исключение. Более того, в отличие от таких стран, как, скажем, Германия, Россия, Япония, Италия, Испания и ряд других, которым на протяжении XX века пришлось пройти через серьезные исторические ломки (ломались, естественно, и политические культуры), Соединенные Штаты через такие испы­тания не прошли, и их политическая культура  при всем при том, что она, естественно, эволюционировала с течением времени  одна из самых стабильных в мире, а значит, и наиболее глубоко укоренившихся в национальном менталитете.

Характеризуя политическую культуру американского общества, следовало бы прежде всего подчеркнуть, во-первых, что это культура рыночного типа. Культура, рассматривающая политические проблемы и процессы сквозь призму отношений купли-продажи, торга, свободного обмена товарами между свободными производителями, достижения выгоды как высшей цели деятельности. Политика, с точки зрения рыночной культуры, есть разновидность бизнеса, сам политик  разновидность бизнесмена, а политические решения  разновидность торговой сделки.

Рыночная культура ориентирует на состязание, открытую и скрытую конкурентную борьбу как универсальный принцип функ­ционирования и развития общественного организма (включая по­литические институты общества).

Рыночная культура  индивидуалистически ориентированная культура. Она вовсе не исключает совместных, коллективных действий, однако высшей целью для нее является обеспечение парти­кулярного (индивидуального, группового, а в международном плане  национального) существования, частного успеха. Успех  одна из базовых ценностей этой культуры.

Во-вторых, американская политическая культура  это культура деятельного типа, она ориентирует на социально-политическую и экономическую активность, на творческое преобразование материи — природной и социальной — в соответствии с заданным идеалом. При этом не исключается использование силовых, в том числе насильственных, методов.

В-третьих, американской политической культуре присуще стремление к расширению пространства существования субъекта, ко все новому и новому «продвижению границы». Внешнеполитический экспансионизм  одно из проявлений этой черты.

В-четвертых, американская политическая культура ориентирует и нацию в целом, и каждого отдельного ее представителя на лидерство, в том числе, естественно, и в сфере мировой политики.

Складывается впечатление, что описанная выше культура работает в большей степени на «новый мировой порядок» Буша и тех, кого в Америке принято называть «неоконсерваторами». Однако представления о «первенствовании», «успехе», «лидерстве», «силе» и т.п. могут истолковываться по-разному и наполняться разным конкретным содержанием. Внешнеполитические курсы републиканцев и демократов следуют в большей или меньшей мере императивам национальной политической культуры. Кроме этого, американская политическая культура, как и политическая культура любой другой страны, внутренне разнородна. Наряду с доминирующей в ней присутствуют периферийные культуры, в чем-то воспроизводящие доминанту, а в чем-то отклоняющиеся от нее.

Конечно, в Америке эти внутренние разночтения не столь существенны, как, скажем, в европейских странах, и потому ожидать, что смена хозяина Белого дома или состава Конгресса США приведут к радикальному изменению американского мировидения, не приходится. Чтобы это произошло, Америка должна пережить серьезные внутренние потрясения, а мир  сильно измениться. Со временем все это, конечно, произойдет. Но только со временем. Тем не менее, как показали события последнего десятилетия, изменение соотношения сил между демократами и республиканцами, либералами и консерваторами может изменить некоторые детали картины мирового порядка XXI века, на утверждение которого будет ориентиро­ваться Америка,  детали, касающиеся прежде всего методов достижения национальной цели и способов реализации национального интереса США в глобальном масштабе.

Дискуссия вокруг мирового порядка, развернувшаяся в Америке в начале 90-х, велась поначалу в основном на политико-практическом уровне. Ее участники  а это были преимущественно политики, публицисты, журналисты, политические аналитики  не ставили перед собой теоретических задач и проблем. Рассуждая о «порядке», они даже и не пытались проанализировать содержание этого понятия, полагаясь на здравый смысл. То же самое происходило, когда, скажем, заходила речь о «двухполюсном», «однополюсном» и «многополюсном» мирах: мало кто пытался выяснить содержание понятия «полюс», а если это и делалось, то в плане констатации собственного понимания этого термина.

Однако уже вскоре после начала дискуссии в нее включились представители научного сообщества, сумевшие ввести в нее новое  теоретическое  измерение. К этому их подталкивала и сложившаяся в мире ситуация. Ялтинско-Потсдамский миропорядок распадался на глазах, порождая массу вопросов, ответы на которые могли быть получены только в результате теоретического анализа в рамках политической науки, и прежде всего такой ее дисциплины (получившей к этому времени значительное развитие), как наука о международных отношениях.

Нынешняя дискуссия имеет ряд отличий от 1970-х годов. Во-первых, она протекает на руинах мирового порядка, просуществовавшего более сорока лет, а ее участники пытаются не только отыскать оптимальную альтернативу распавшемуся порядку, но и разобраться в том, что произошло, осмыслить причины и механизмы неожиданного крушения системы, еще вчера казавшейся полной жизни.

Во-вторых, это широкий круг участников. Среди них  крупнейшие специалисты-международники, представляющие различные научные школы, прежде всего реалистскую, неореалистскую и либеральную, и раз­ные идеологические и партийные ориентации  Джон Айкенберри, Кеннет Уолц, Збигнев Бжезинский, Джон Меаршаймер, Чарлз Капчан, Стэнли Хоффманн, Джон Рагги, Уолт Ростоу, Джон Гэд-дис и др., известные историки, бизнесмены, военные теоретики  Пол Кеннеди, Джордж Сорос, Майкл Ховард и др.; наконец, крупные государственные мужи, включая президентов страны и членов их администрации.

Несмотря на большой объем публикаций, посвященных мировому порядку, их авторы концентрируют свое внимание на сравнительно ограниченном круге вопросов, большинство из которых имеет прямой выход в практику, а именно: в каких условиях и при каких обстоятельствах происходит смена одних мировых порядков другими; какие факторы определяют формирование этих порядков и как этот процесс зависит от природы формируемого порядка; чем определяется и как протекает трансформация (эволюция) дан­ного мирового порядка; каковы его структурные элементы; как выглядит типология мировых порядков и т.д.

Именно в контексте поисков ответов на эти и другие вопросы ставятся и обсуждаются проблемы «полюсов» и «полюсных» систем; сущности и роли силы; роли наций-государств и транснациональных институтов в международных отношениях; сущности, границ и перспектив государственного суверенитета; глобальных стратегий, адекватных условиям времени; механизмов обеспечения национальной безопасности и форм последней и еще ряд проблем.

Одна из особенностей, характеризующих деятельность немалого числа американских международников-концептуалистов,  это отсутствие четких и однозначных определений понятий, которыми они оперируют. Следует иметь в виду, что, рассуждая о мировом политическом развитии и мировом порядке и строя его модели, они держат в уме прежде всего родную Америку, ее национальные потребности и интересы, как они их себе представляют. Американские теоретики, будучи прагматиками и патриотами, вольно или невольно ищут модель, которая бы работала прежде всего или даже главным образом на Соединенные Штаты.

Это отчетливо прослеживается при рассмотрении американцами моделей предпочитаемого (предпочтительного для США) и, как они полагают, возможного и вероятного мирового порядка. Его базовые параметры представля­ются американским аналитикам настолько очевидными, что они либо вовсе не обсуждаются, либо констатируются как очевидные. Предполагается, что это порядок демократический, либеральный, стабильный и выгодный для Соединенных Штатов. А вот должен ли он быть «однополюсным» или «многополюсным»; должен ли опираться на нации-государства или на наднациональные структуры; какую роль в его обеспечении должна играть военная сила; выгоднее США придерживаться изоляционистской или же интернационалистской (интервенционистской) стратегии  эти и другие вопросы остаются открытыми для дискуссии и вызывают немалые споры.

____________________

¹Эти слова, принадлежащие Вергилию, вынесены на реверс гербовой печати Соединенных Штатов Америки. Они свидетельствуют, что идея «нового порядка» возникла в умах американцев вместе с идеей нового государства. При этом нацистский «новый порядок» не имеет ничего общего с «новым мировым порядком.

²Характерный пример подобного подхода — «модель Киссинджера», как называет ее Булл. В основе этой модели лежала идея «концерта великих держав», предусматривающая ослабление противостояния США и СССР, расширение сотрудничества между ними, привлечение Китая на сторону Запада и еще ряд шагов, исходящих из презумпции, что стабильность мирового порядка зависит прежде всего от великих держав и от степени согласованности их решений. Булл, не отвергая в принципе эту позицию, добавляет, однако, что великие державы должны учитывать интересы и других членов мирового сообщества, включая «неимущие страны». См.: BuII H. Anarchical Society. A Study of Order in World Politics. N.Y., 1977. Р. 297—315).

³См.: Statements of President George Bush, September 11 1990, January 29 1991, and April 13 1991. Reprinted in: Public Papers of the Presidents of the United States: George Bush. 1990. Book II. Wash., D.C.: GPO, 1991. P. 1219; Public Papers of the Presidents of the United States: George Bush. 1991. Book I. Wash., D.C.: GPO, 1992. P. 79, 366.

⁴Schroeder P. The New World Order: A Historical Perspective // Roberts D.(ed.) Order and Disorder after the Coli War. Cambr., Mass.,; L., 1995. P. 368.

⁵Баталов Э.Я. Мировое развитие и мировой порядок (анализ современных американских концепций). М., 2005. С. 78.

⁶Gaddis J.L. And Now This: Lessons from the Old Era for the New One // The Age of Terror. America and the World after September 11. N.Y., 2001. Р. 11.

⁷Schroeder P. The New World Order. Р. 368.

⁸См., напр.: Ehrman J. The Rise of Neoconservatism. New Haven and London, 1995.

⁹Chubin S. The South and the New World Order // Order and Disorder after the Cold War. P. 435.

¹⁰Schroeder P. The New World Order. Р. 381

¹¹Ibidem. Р. 377.

¹²Понятие «политическая культура». См., в частности: Баталов Э.Я. Политическая культура современного американского общества. М., 1990; Его же. Политическая культура как социальный феномен // Вестник Московского государственного университета. Серия 12. 1991. № 5; Его же. Советская политическая культура (к исследованию распадающейся парадигмы) // Политическая наука в России. М., 2000; Его же. Политическая культура России сквозь призму Civic Culture // Рго еt Contra. 2002. Т. 7. № 3 и др.