Н. Г. Чернышевского Балашовский филиал Кафедра русского языка Шумарин С. И., Шумарина М. Р. Теория и практика научной речи спецкурс для негуманитарных специальностей вузов Учебно-методический комплекс
| Вид материала | Учебно-методический комплекс |
- Президенте Республики Саха (Якутия) гоу впо «Якутский государственный университет имени, 1220.78kb.
- Учебно-методический комплекс дпп. Ф. 02 История русского языка (часть 1) Историческая, 992.65kb.
- М. В. Ломоносова Социологический факультет Кафедра социологии культуры, воспитания, 586.95kb.
- Учебно-методический комплекс по дисциплине дпп. В. 02 Теория и практика стиха (уд-04., 1562.39kb.
- Балашовский филиал, 911.72kb.
- Учебно-методический комплекс дисциплины теоретические основы современного языкознания, 858.32kb.
- Магистратура по программе мра, 1042.45kb.
- Учебно-методический комплекс опд. Ф. 06 Теория языка, 518.88kb.
- Учебно-методический комплекс Для всех специальностей Москва 2007, 1142.02kb.
- Р. А. Валеева история языка и письменности в мировой культуре учебно-методический комплекс, 1604.11kb.
31. Какого рода киви?
Что такое киви, мы узнали, когда среди экзотических фруктов на рынках и в магазинах появился этот заморский плод. И хочется спросить: "А какое это киви – сладкое или кислое?". Мы согласовали прилагательные с незнакомым словечком по среднему роду и не ошиблись. О таких нерусских словах профессор Д. Э. Розенталь писал в "Практической стилистике русского языка": "Несклоняемые иноязычные слова, обозначающие неодушевленные предметы, относятся к среднему роду, например: железнодорожное депо, прямое шоссе, маршрутное такси, целебное алоэ". В том же учебнике можно прочитать и о несклоняемых иноязычных существительных, обозначающих одушевленные предметы. Автор отнес их к мужскому роду: серый кенгуру, ловкий шимпанзе, азиатский зебу, забавный пони, пестрый какаду. Правда, здесь уже потребовалась оговорка: если имеется в виду самка, то "соответствующие слова относятся к женскому роду": кенгуру несла в сумке детеныша, шимпанзе кормила малыша.
Однако при таком делении несклоняемых заимствований на существительные среднего и мужского рода очень много слов попадает в число исключений. К мужскому роду относятся, например, существительные, обозначающие неодушевленные предметы: шотландский виски, крепкий бренди, вкусный бри (сыр), свежий сулугуни (сыр), налетевший сирокко (ветер), некогда модный шимми (танец), умело забитый пенальти, звонкий бенгали (язык), литературный хинди (язык). Еще больше несклоняемых существительных женского рода, о которых в "Стилистике" не упоминается, но многие из них названы в "Справочнике по правописанию и литературной правке" Д. Э. Розенталя: иваси, салями, кольраби, авеню, бере (груша), бери-бери (болезнь), цеце (муха), колибри, кукебурре (птица) и другие.
В беседе с профессором Розенталем я как-то заметила, что получилось больше исключений, чем слов, подтверждающих правила. Дитмар Эльяшевич рассмеялся и развел руками: "Язык быстро пополняется заимствованиями, и нам приходится лишь уточнять употребление новых несклоняемых слов". И тогда я предложила уточнить само правило: при определении грамматического рода иноязычных существительных, которые еще не получили широкого распространения в языке, следует учитывать влияние синонимов, родовых наименований. Например: долгожданный хеппи-энд (счастливый конец), приятное кьянти (вино), грубый арго (жаргон), рискованный антраша (прыжок). При этом возможны варианты (рискованное антраша - неодуш. предмет). Все зависит от того, насколько освоены языком такие несклоняемые существительные. Ведь часто, прежде чем произнести то или иное новое слово, мы мысленно подставляем на его место свое, родное, близкое по значению: пятая авеню (улица), чудный манго (плод, сок), пьянящий крамбамбули (напиток), крошечная колибри (птичка).
Дитмар Эльяшевич признался мне, что внес изменения в формулировку правила, счел возможным согласование по женскому роду со словом колибри после того, как студенты на занятиях по стилистике никак не могли признать эту крошку "мужчиной" и неизменно говорили "маленькая". В ящике письменного стола профессора лежала открытка из Австралии, на которой была изображена яркая птица кукебурре. Дитмар Эльяшевич показал мне ее и прочитал, что русские в Австралии употребляют название этой птицы в форме женского рода – кукебурра, причем там оно склоняется. Об этом написал Розенталю его читатель, благодаривший автора за полезные книги о русском языке.
Однако вернемся к загадочному киви. Поскольку это плод, то не будет ошибки и в таком согласовании: какой вкусный этот киви! Так тоже можно. Но в "Словаре трудностей русского языка", написанном лет тридцать назад Д.Э. Розенталем в соавторстве с М.А. Теленковой, читаем: "Киви (киви-киви) – несклоняемое существительное женского рода. Нелетающая птица". Словарь переиздан в 1998 году, и в нем киви опять птица. Не удивляйтесь! И в энциклопедии чаще пишут о бескрылой птице, чем об экзотическом фрукте. Словари не всегда успевают отразить все заимствования, обрушившиеся на русский язык в последние 10–20 лет. Тем важнее следовать разумному принципу: определять род несклоняемых иноязычных новых слов с учетом русских синонимов, родовых наименований.
Именно так мы всегда поступали и поступаем при согласовании определений и сказуемых с географическими наименованиями: солнечный Сочи (город), мелководная Сочи (река), далекий Капри (остров), полноводная Миссисипи (река), красивое Эри (озеро). Некоторые нерусские названия городов в последнее время изменили свою форму: не Батуми (несклоняемое существительное), а Батум. Впрочем, эта форма не нова, так говорили и раньше; вспомните в балладе Сергея Есенина – "Синеет весь Батум" (1924). Если эта форма получит официальное одобрение, то название города будет склоняться, что так естественно для русского языка.
На особом положении остаются иностранные названия органов печати. Мы не в праве их склонять и согласуем с ними определения и сказуемые по родовому наименованию: вчерашняя "Дейли уоркер" (газета) отметила, "Дженерал электрик" (компания) заключила контракт, новый "Фигаро литерер" (журнал) опубликовал и т. д.
Если несклоняемое иноязычное существительное соответствует русскому слову, употребляемому только во множественном числе, возможно и такое согласование: новые галифе, истоптанные сабо. Писатели именно так их и употребляли: "Штабной офицерик в широких, как крылья летучей мыши, галифе диктовал что-то хорошенькой блондиночке " (А. Н. Толстой); "Сабо на ногах искривились " (А. С. Новиков-Прибой). Впрочем, и тут не исключены варианты, например: "Заплатанное галифе тесно охватывало толстые ноги Пузыревского " (Вс. Иванов). (И.Голуб // Электронная версия ж. «Наука и жизнь». – is.ru/27/0107/27107029.php).
32. Слова-сорняки в современной русской речи
Слово – это номинативная единица языка, являющаяся строительным материалом для предложения (высказывания). Высказывание строится из слов, смысл высказывания - из значений слов. (Добавим, что смысл высказывания не представляет собой арифметическую сумму значений слов. Для правильного осмысления высказывания (текста) необходимо не только знание значений всех слов (и грамматики), но и знание речевой ситуации, фоновые знания). Каждый элемент высказывания берет на себя выражение части смысла высказывания. Согласно правилам языка, в высказывании не должно быть ни одного слова, которое бы не принимало участия в выражении смысла высказывания. Появление таких слов есть нарушение правил языка, отступление от принципа экономии речевых усилий. Слова, не несущие смысловой нагрузки, принято называть сорняками (паразитами). Сами по себе эти слова не являются сорняками (в языке ненужных слов нет), но могут становиться ими в речи отдельных людей, недостаточно владеющих языком. Говорящий с трудом подбирает нужные слова, вынужден делать длинные паузы и заполняет их семантически пустыми лексическими единицами.
Слова-сорняки имеют место в спонтанной, слабо контролируемой устной речи. "...Автоматизм приводит к засорению устной речи пустыми модальными частицами", – писал В.В. Виноградов [1]. Особенно часто слова-сорняки наблюдаются у малограмотных людей, пользующихся только одной подсистемой общенародного языка - нелитературным просторечием. Это люди низкого образовательного и культурного уровня. Перед ними не стоит проблема осознанного выбора языкового знака, они не склонны к саморефлексии и саморедактированию. Некоторые слова-сорняки (скажем так, собственно говоря, стало быть, так сказать, в принципе, допустим и нек. др.) имеют место в речи людей, владеющих литературной нормой. Э. Григорьева пишет в "Литературной газете": "Вы обратили внимание на то, как охотно люди (политики разного толка, актеры, журналисты) произносят в беседах и монологах слово "да"? Слышали такое: "Наша партия (да?) борется за интересы народа (да?). Мы знаем, чего хотят наши избиратели, а оппоненты не учитывают это, да?" Так изъясняются и Немцов, и Хакамада, и Явлинский, и многие другие. Так говорят молодые актеры и неопытные телеведущие. По частоте это слово стало рядом с безумно надоевшим "как бы". Вот уж поистине слово-хит! Эпидемия "кабыизма" охватила почти всю Россию" [2].
Какие же слова имеют "склонность" к тому, чтобы становиться сорняками? Какие части речи? Какие группы слов? Слова с какой семантикой?
Наблюдения над речью школьников, взрослых носителей языка, журналистов, публицистов, персонажей художественных произведений показывают, что словами-сорняками становятся далеко не все слова. В "роли" слов-сорняков выступают слова с ослабленным (неноминативным) лексическим значением: частицы, модальные слова, вводные единицы, местоимения. Практически никогда не выступают в качестве слов-сорняков имена существительные с богатой семантикой, глаголы, прилагательные, предлоги и союзы (строевые слова, по существу относящиеся не к лексике, а к грамматике).
Итак, в качестве слов-сорняков чаще всего выступают: частицы (указательная вот, резюмирующая ну, модальная пожалуй, утвердительная так, вопросительная да, эмоционально-экспрессивные просто и прямо и сравнительная как бы), модальные слова (конечно, наверное, вероятно, кажется), вводные единицы (вообще, в общем-то, в принципе, допустим, значит, короче, например, понимаешь, скажеж так, слушай, собственно говоря, стало быть, так сказать) и местоимения (указательное местоимение это, сочетание указательного и определительного местоимений это самое, сочетание вопросительного местоимения что и частицы ли, сочетание местоименного наречия и предметно-личного местоимения как его, местоименное наречие там).
Приведем примеры:
"Вот я приходил к тебе... вот... но тебя... вот... не застал" (уч-к 7 кл.).
"Вот, когда мы были на экскурсии, ну и это... вот... когда опустились к реке... вот... и это... увидели бобра..." (уч-к 7 кл.).
"В деревне... вот... с каждым годом все больше и больше... вот... незнакомых. Приезжаю... вот... - и никого почти не знаю... вот" (женщина 26 лет).
"Вот, почему вы пришли сейчас в правительство? Ведь вот Гайдар отказался?" (журналист).
"Ну... мы с мамой вчера вечером были у брата. Ну... на день рождения ходили" (уч-ца 8 кл.).
"Ну, допустим, язык членится на стили. Ну, допустим, выделяют пять стилей языка" (студентка филол. ф-та).
"Помню, "Недоросль" разыгрывали между... так, ну... в свободное время" (мужчина 42 лет).
"Я ищу папу. Моя мама познакомилась с ним в Свердловске. Моя мама химик, а папа как бы металлург..." (девушка 20 лет).
"Ты говоришь, что ты еще как бы учишься и тебе нельзя сейчас выйти замуж..." (женщина лет тридцати).
"Короче, Иван Алексеевич Бунин родился в 1870 году. Детство и юность провел в деревне... Отец Бунина в молодости был офицером. Участвовал в обороне Севастополя в 1854-1855 годах, потом, короче, жил беззаботно, широко... Разорившись, он, короче, поселился на хуторе Озерки..." (уч-ца 8 кл.).
"Вот мы, например, с Мариной не знали, что сегодня, например, будем писать сочинение" (уч-ца 8 кл.).
"Слушай, я сегодня собиралась в Северное. Ну, короче, у меня ничего не вышло: не с кем оставить Толика. Слушай, может быть, ты завтра поедешь? Как здорово! Слушай, я дам тебе денег: купи мне детский шампунь" (женщина 22 лет).
"Я, так сказать, очень тороплюсь. Меня ждут, заждались, так сказать, наверное..." (юноша 16 лет).
"В принципе, в ГПНТБ ничего по моей теме нет. В принципе, можно посидеть в нашей читалке. Там гораздо больше материала..." (студентка филол. ф-та).
"Собственно говоря, сегодня на уроке мы будем сдавать нормы ГТО. Собственно говоря, за один урок мы не успеем сдать все виды..." (Учитель физкультуры).
"Так вот, понимаешь, что за молодежь пошла! Так вот, понимаешь, мало-мальской коровенки держать не хотят..." (глава сельской адинистрации).
"На конкурс проводниц, значит, я попала случайно. Я, значит, выслала свою фотографию на конкурс. Полтора года нас отбирали. И отобрали, значит, 16 человек... Я, значит, в их числе..." (девушка лет двадцати).
"Это, значит, совпадает, значит, с нашим исследованием... Мы, значит, не знаем, связано ли это с падением метеорита... Известно более двадцати таких моментов, значит..." (ученый в телепередаче).
"Впрочем, за прошлый год милиционерами групп задержания нашего отдела на маршрутах патрулирования было выявлено 49 уголовно наказуемых преступлений. А предотвращено, впрочем, 47 преступлений..." (полковник милиции).
"Недавно в больницу было доставлено пятеро мужчин, так сказать, с термическими ожогами. В автомобиле "Москвич" загорелся газовый баллон, перевозимый, так сказать, с нарушениями правил безопасности..." (участковый инспектор).
"Мы вчера... это... стояли на остановке, ждали автобус, и... это... знаешь, кого видели?... Ну, этого, как его..." (женщина 30 лет).
"Я ездила в больницу к Олегу, и... это самое... там около больницы, вернее, в больнице была какая-то женщина... Вот... Ей дали направление на эту... это самое... прогревание" (сельская жительница 50 лет).
"Я не знаю, там... Слышала, что... там... он хотел приехать" (мужчина средних лет).
Слова-сорняки могут использоваться в художественной литературе как средство характеристики персонажей. В рассказе А.П. Чехова "Свадьба с генералом" контр-адмирал говорит: "Ага... так... Чай, теперь все пошло по-новому, не так, как при нас было... А вот у нас есть над чем задуматься... Всякое незначительное слово имеет, так сказать, свое таинственное... э-э... недоумение... В сегодняшний, так сказать, день... гм... В который мы, собравшись для чествования нашего любимого... Например... дай Бог память...".
Другим примером может быть речь деда из повести М. Горького "Детство": "То-то вот... Эх, вы-и... Ага-а!"; "Что-о, дура?! Ага-а! То-то вот... Эх, вы-и!".
Перенасыщен сорняками рассказ малокультурного почтмейстера из "Повести о капитане Копейкине" в "Мертвых душах" Н.В. Гоголя: "Ну, можете представить себе, этакой какой-нибудь, то есть, то есть, капитан Копейкин и очутился вдруг в столице, которой подобно, так сказать, нет в мире. Вдруг перед ним свет, так сказать, некоторое поле жизни, сказочная Шехерезада. Вдруг какой-нибудь этакой, можете представить себе, Невский проспект, или там, знаете, какая-нибудь Гороховая, черт возьми! или там этакая какая-нибудь Литейная; там шпиц этакой какой-нибудь в воздухе; мосты там висят этакие чертом, можете представить себе, без всякого, то есть, прикосновения – словом... Семирамида, сударь, да и полно!"
В уста Петрухи из повести В. Распутина "Прощание с Матерой" автор вложил такую фразу: "Извини-подвинься, закон, он хитрый. Он, извини-подвинься, о-о-о! С ним не шибко!"
Слова-сорняки не стоит смешивать с повторениями слов. Например: "Петя – хороший мальчик и хороший друг. Он хороший ученик и хороший спортсмен". Слово хороший ни в одном случае его употребления не является сорняком, поскольку каждый раз реализует свое языковое значение – "вполне положительный по своим качествам, такой, как следует". Лексическая норма в этом высказывании не нарушена. В нем нарушена стилистическая норма – требование разнообразия речи [3]. С учетом этого требования приведенный текст можно было бы отредактировать следующим образом: "Петя – добрый мальчик, верный (надежный) друг, хороший ученик и неплохой спортсмен".
Примечания
1. Виноградов В.В. Русский язык: (Грамматическое учение о слове). М.-Л., 1947. С. 744.
2. Литературная газета. 2003. № 17. С. 5.
3. Фоменко Ю.В. Типы речевых ошибок: Учеб. пособие. Новосибирск, 1994. С. 14, 17.
(Techne grammatike (Искусство грамматики). – Вып. 1. – Новосибирск, 2004. – С. 530–534).
33. Новообразования
Очень сложен вопрос об отношении новообразований, которые беспрерывно возникают в языке, к стилистической норме. В связи с научно-технической революцией научный стиль наполняется огромным количеством новых терминов. И это вполне закономерно. Однако среди новых терминов большую долю составляют англицизмы (точнее, американизмы). Всегда ли целесообразно использовать заимствованный термин вместо образования собственного русского? Русский язык, как известно, освоил различные разряды заимствованной лексики, среди которых особенно выделяется терминологический пласт. «В словах типа компьютер, лайнер или бит и байт (разные единицы информации), – пишет Ф. П. Филин, – ничего плохого нет; они уместны в русском языке. Проблема состоит не в качестве отдельного слова, а в количестве заимствованных англицизмов», которые «входят в нашу научно-техническую терминологию и разного рода номенклатуру не сотнями и не тысячами, а сотнями тысяч, если не больше. Такого потока иноязычной лексики русский язык не испытывал никогда. Это не может не вызвать определенной тревоги за судьбы словарного состава русского языка». Нельзя не согласиться с выводом Ф. П. Филина: «Конечно, каждая наука имеет свои терминологические системы, многие звенья которых иноязычны, интернациональны и для непосвященных непонятны. Никто не может призывать к отказу от иноязычной терминологии, но всему должны быть свои пределы. Беспрецедентное в истории русского языка по своей массовости вторжение англицизмов в русскую научно-техническую терминологию нельзя считать нормальным».
Внутри каждой стилистической нормы возможны, а иногда и необходимы варианты. Ведь и каждый стиль неоднороден по жанрам, тематике и т. п. Имеются «пограничные зоны», в которых сталкиваются нормы разных стилей. Большую роль играет также форма проявления стиля – письменная или устная. Ещё А. М. Пешковский обратил внимание на то, что в устной форме научного стиля (в жанре лекции) и в разговорном стиле проявляется сходная, хотя и нетождественная, синтаксическая структура – «именительный представления».
Научный доклад и ученая статья, конечно, жанры одного стиля – научного, однако они проявляются в разных формах – устной и письменной, поэтому в каждом случае действуют свои варианты единой функционально-стилевой нормы. Доклад, особенно предназначенный для серьезной конференции, обычно пишется полностью. В нем необходимы отточенность формулировок, логичность аргументации, иногда статистические данные, цитаты и т.п., т.е. все то, что надо передать не приблизительно, а точно. Требуется заранее прочитать написанный текст, чтобы убедиться, что он может быть произнесен за 20 (или 15) минут. Вместе с тем, готовя текст, следует ориентироваться на слушателя, т.е. стремиться к синтаксическому разнообразию, к некоторому (в рамках нормы жанра) лексико-фразеологическому оживлению и, конечно же, избегать громоздких конструкций, необычного употребления терминов. «И если текст рассчитан на прочтение, – пишет А. В. Чичерин, – это должно сказаться на его стиле: в обращенности к живым слушателям, в большем разнообразии интонаций, которые в полной мере нужно реализовать в процессе чтения».
Несомненно, что устная форма речи вносит необходимые коррективы в стилистические нормы.
В свое время Г. О. Винокур считал важнейшим отличием письменной речи от устной то, что при ней человек «принужден думать о своем языке, выбирать слова и выражения, т.е. действовать стилистически», – ведь «все мы, в известном смысле, беспомощны перед чистым листом бумаги». «К этому можно добавить, – справедливо замечает В. Г. Костомаров, – что все мы в той же степени беспомощны перед микрофоном или на трибуне многолюдного собрания...». Поэтому устной публичной речи надо учить, как учат письменной форме различных стилей.
«Как это ни парадоксально, на фоне бурно развивающейся общественной жизни, собраний, митингов, мы мало уделяли внимания культуре публичной речи... мы и хотели бы говорить ярко и свободно, да фактически не можем: ведь этому надо специально учиться... А где и как учиться?
Специально поставленного воспитания в этом плане у нас нет – ни дошкольного, ни школьного».
Как известно, нормы таких стилей, как официально-деловой и разговорно-обиходной, имеют мало точек соприкосновения. Тем более недопустимо их смешение. По убеждению М. Н. Кожиной, «функционально-стилевая направленность при изучении языка уже в школе (так как именно в школе большинство людей формирует прежде всего свою культуру речи и получает стилистические оценки) оградила бы нас от «канцелярита».
«...Канцелярский жаргон, – писал с горечью К.И.Чуковский, – просочился даже в интимную речь... На таком жаргоне пишутся даже интимные письма. И что печальнее в тысячу раз, он усиленно прививается детям чуть не с младенческих лет.
В газете «Известия»... приводилось письмо, которое одна восьмилетняя школьница написала родному отцу:
«Дорогой папа! Поздравляю тебя с днем рождения, желаю новых достижений в труде, успехов в работе и личной жизни. Твоя дочь Оля».
Отец был огорчен и раздосадован: «Как будто телеграмму от месткома получил, честное слово»... Письмо действительно бюрократическое, черствое, глубоко равнодушное, без единой живой интонации».
Нормы публицистического стиля, как уже отмечалось, весьма широки, однако включение элементов канцелярского стиля в язык газеты грозит приглушить присущий ей экспрессивный настрой. Т. Г. Винокур приводит строки из письма одного преподавателя русского языка: «Если статья собственного корреспондента из Тбилиси в газете «Советский спорт» начинается фразой: «Состоянию массово-физкультурной спортивной работы было посвящено собрание физкультурного актива», то вторую фразу этой статьи читать уже никто не будет, а читатель, быть может, совсем потеряет интерес к газете».
Недопустимы канцеляризмы и в произведениях поэтического характера.
«Помню, как смеялся А. М. Горький, – вспоминает К. И. Чуковский, – когда бывший сенатор, почтенный старик, уверявший его, что умеет переводить с «десяти языков», принес в издательство «Всемирная литература» такой перевод романтической сказки: «За неимением красной розы, жизнь моя будет разбита».
Горький указал ему, что канцелярский оборот «за неимением» неуместен в романтической сказке. Старик согласился и написал по-другому: «Ввиду отсутствия красной розы жизнь моя будет разбита», чем доказал полную свою непригодность для перевода романтических сказок.
Этим стилем перевел он весь текст: «Мне нужна красная роза, и я добуду себе таковую». «А что касается моего сердца, то оно отдано принцу».
«За неимением», «ввиду отсутствия», «что касается» – все это было необходимо в тех казенных бумагах, которые всю жизнь подписывал почтенный сенатор, но в сказке Оскара Уайльда это кажется бездарною чушью».
Таким образом, каждый функциональный стиль имеет свои стилевые, или стилистические, нормы, которые варьируются в зависимости от разновидности стиля, а также устной или письменной формы его проявления. Стилистические нормы представляют собой функционально-речевые ответвления литературно-языковой нормы, поэтому рассмотрение литературной нормы вне функционально-стилевого аспекта будет неполным и односторонним. Нельзя не согласиться с М. Н. Кожиной, что само «понятие функциональной нормы (хотя бы практическое) важно воспитывать уже в школе».
34. Информатика в вузе: «верхняя» и «нижняя» граница знаний
Для начала позволю себе ввести некоторые понятия. В частности, уточню, что именно я подразумеваю под "верхней" и "нижней" границей знаний.
Отмечу, что данные понятия не относятся к знаниям, которые получают студенты, а отражают те знания по информационным технологиям, которые студенты должны получить по программе. Они, согласитесь, имеют разный объем, хотя задача преподавателя в том, чтобы добиться их полного совпадения.
Все знания по информатике можно (весьма условно) разбить на три уровня: первоначальные, основные и конечные. Причем под первоначальными я подразумеваю те, которые студент получает в виде истории информационных технологий; те, которые не требует от него практических умений. Совокупностъ таких знаний определяют "нижнюю границу1". Аналогичным образом знания, которые даются студенту по завершении курса, определяют "верхнюю границу" его знаний по информатике.
На сегодняшний день, то есть по учебным планам на 1999–2001 годы, структуру курса по информационным технологиям можно представить таком виде: "Dos – Norton –Windows – Word Ехсеl – Access – Internet. Это весьма условная схема, которая, тем не менее, позволяет нам наметить "нижнюю границу знаний" – операционная система Dos, и "верхнюю границу" – первоначальные сведения и работа в Internet.
Таким образом, из всего непрерывного потока знаний по информатике можно выделить отрезок, представляющий собой вузовский курс по дисциплине "Информатика и информационные технологии". Этот отрезок имеет довольно четкие границы, определяемые учебными планами вуза.
Но, рискуя говорить о прописных истинах, отмечу, что информационные технологии ежегодно совершают несколько принципиальных революций и учебные планы иногда не в силах поспеть за их стремительным развитием.
Спросите любого человека, работающего на компьютере, как часто он пользуется системами Dos или Norton commander? Уверен, что он ими вообще не пользуется.
Нет, я вовсе не призываю выкинуть эти темы из курса информатики. Они составляют неотъемлемую часть" истории информационных технологий и важны для понимания принципов ее дальнейшего развития. Однако уделять их изучению целый семестр – слишком большое удовольствие. (Почему бы тогда не начать курс информатики с булевой алгебры, 'теории алгоритмов или стихов Байрона2?) Аналогичными проблемами грешит и окончание курса. Кажется, что в мире высоких технологий нет ничего более совершенного, чем система Windows 95 и компьютеры с процессорами Pentium II. О существовании альтернативных операционных систем (ОС/2, Unix, Linux, BeeOS), компьютеров (Apple и пр.) и программного обеспечения студенты не догадываются.
Конечно, целью преподавания информатики в вузе не стоит демонстрация всех типов существующих операционных систем, текстовых редакторов и периферийных устройств компьютера. Это невозможно. Но попытаться охватить эти понятия и быть в курсе событий текущего года – одна из главнейших задач вузовского курса информатики.
Если каждый год "двигать" нижнюю границу знаний студентов чуть выше (то есть более кратко излагать материал в силу его устаревания), то соответственно верхняя граница их знаний также будет двигаться вверх за счет увеличения количества новейшей информации о достижениях в области информационных технологий.
И тогда пределом знаний студентов о хранении информации будет не 3,5 дюймовые дискеты, а карточкиmemory stick3, а вопросы о беспроводной мыши4 или клавиатуре никого не поставят в тупик.
Я считаю, что учебная дисциплина "Информатика" в любом вузе слишком скована рамками учебного плана. Да, соблюдать его необходимо, но при нарастающем темпе развития информационных технологий, продолжая придерживаться его, мы будем выпускать студентов, не готовых к использованию новейших программных продуктов. Так, студент, успешно овладевший Windows 95 не обязательно легко перестроится для работы на Windows 2000 и/или в Интернете.
Выходов из подобной ситуации великое множество. Первый заключается в том, чтобы преподаватель варьировал глубину и количество материала по разным темам (насколько это позволяет учебный план). Второй предполагает широкую систему рефератов на темы, которые невозможно раскрыть на лекциях и практике (новейшие мониторы, процессоры, альтернативные ОС и пр.) Однако студенты, как правило, не стараются в рефератах отражать новые темы, а старательно переписывают учебники по информационным технологиям, информация в которых устаревает в момент их выхода.
Третий, самый сложный вариант, заключается в интегрированном подходе студента к обучению под руководством преподавателя к любой проблеме и задаче, которые встают перед ним в процессе обучения. Этот способ предполагает, что студент сможет осуществлять сборку и разборку любого компьютера; овладеет общими навыками работы в любой информационной системе, продукте, языке и пр. Только при этом способе упомянутая выше "верхняя граница знаний" не будет закрыта и человек, окончивший обучение в вузе, продолжит его самостоятельно.
Таким образом, появится возможность выпускать в жизнь не просто людей, имеющих представление о работе на компьютере, а пользователей, владеющих информационной культурой – одним из важнейших атрибутов образованного человека 21 века.
____________________________________________
1 Понятия «нижняя» и «верхняя граница» применяются в математическом анализе. Однако там они имеют иное значение.
2 Известно, что первой программисткой считается Ада Байрон – внучка поэта. Эта информация на самом деле не совсем верна, но многие преподаватели почему-то особенно отмечают ее в лекциях.
3 См. Богданов В. «Memory stick – память в пластинках» // Компьютер пресс. № 3. 2000. С. 116.
4 См. Хожемпо А. Без хвоста и мышь не зверь // Компьютер пресс. № 4. 2000. С. 162.
35. Увлекательная топонимика
Названия – это народное поэтическое оформление страны. Они говорят о характере народа, его истории, его склонностях и особенностях быта.
Константин Паустовский
Задайте себе вопрос, странный только на первый взгляд: в чем сходство между вашим родным городом или селом – и всей нашей планетой?
Ответ будет необычайно прост: в наличии адресов! Только на Земле вместо почтовых отделений – материки и острова, вместо улиц и площадей – страны и географические области; роль отдельных домов могут играть горные хребты, реки, пустыни; ну, а в качестве квартир выступят населенные пункты... У всех перечисленных «адресов» есть координаты – долгота и широта; есть и названия.
Было время, и не столь уж давнее, когда на карте земного шара, еще не исследованного, красовались белые пятна. На них либо откровенно писали «терра инкогнита» – неизвестная земля, либо запечатлевали какой-нибудь комментарий, вроде «Здесь могут водиться драконы».
Затем смелые первооткрыватели шагали внутрь белого пятна, и... еще у одного места на Земле появлялся адрес. Например, Флорида, – то есть, следуя нашей метафоре, «площадь Цветов», или Магелланов пролив – «проспект Фернана Магеллана»...
Учение о географических названиях именуется топонимикой, от греческих слов «топос» (место) и «онома» (имя); то есть, «наука об именах мест».
Первое назначение топонимики – именно «адресное». Это почтовый справочник Земли, без которого невозможна никакая ориентация. Только герой Фонвизина, Митрофан, был уверен, что география ему ни к чему, – извозчик все равно довезет, куда надо. Современные дипломаты, предприниматели, туристы и вообще все, кому приходится путешествовать, с «именами мест» знакомятся очень дотошно.
Но, кроме того, каждый топоним (географическое название) – это просто кладезь разнообразной информации! Надо только суметь ее прочесть. Тут вам и история, и природоведение, и этнография, и лингвистика...
На одной только Украине, скажем, немало рек называются – Красная. Неужели на всех этих реках, зачастую маленьких и заболоченных, были кровавые битвы, от которых краснела вода? Или, может быть, все они так уж «красны», что у славян значило – хороши собой, красивы?
Вспомним хотя бы песенное – «красна девица»: это же не значит, что поется о краснокожей индианке! Или название центральной площади Москвы, где никогда не было ничего красного: просто – Красивая площадь...
Увы, ни военного историка, ни художника-пейзажиста большинство помянутых речонок не порадует. Зато любой из них может заинтересоваться... геолог! Ведь вода чаще всего становится красноватой из-за окислов железа. Вполне могут оказаться залежи руды под руслом...
Многие «имена мест» остаются абсолютно загадочными, если не знать, какой именно народ присвоил это имя, в чьем языке искать корень. А смысл зачастую бывает весьма простым. Более того: топонимы, звучащие совершенно непохоже, оказываются... близнецами.
Ну, скажите, что общего между названиями городов: Джангишаар, Усикаупунки, Нейштадт, Синьфу, Неаполь и... Карфаген (точнее, Кар-Хадашт)?! А то, что все это – «переводы» русского слова Новгород!
Новый город - на тюркском, финском, немецком, китайском, греческом и уже исчезнувшем древнефиникийском языках. А вот еще топонимический ребус. Найдите-ка сходство между словами Актау, Цаганул, Еджикыр, Монблан, Уайт-Маунт, Спитаклер, Тетримта! Впрочем, тот, кто знает английский или французский, догадается: и здесь аналогия. Белая гора - у тюрков, монголов, коми, французов, англичан, армян, грузин...
Названия мест присваиваются самым разным образом. Одни известны издревле, другие появляются буквально вчера; те придумывает живой народ, эти оставил исчезнувший; у некоторых есть авторы, большинство же возникло неведомо когда и дано неизвестно чьими устами...
Топонимы, упомянутые в древних текстах, в эпосах или священных книгах, зачастую невозможно или очень трудно привязать к тому или иному пункту на Земле, это – одна из самых трудных задач.
Порой, до поры до времени, имя какого-нибудь города или страны считается выдуманным, мифическим; потом выясняется, что перед нами просто неведомое имя хорошо знакомого места! Так было со многими названиями, употребляемыми в Библии.
Вот один из десятков возможных примеров: лишь около середины XIX века французский археолог Поль Ботта доказал, что некая безлюдная, обожженная солнцем местность в Ираке скрывает под собой руины ассирийской столицы, чей яркий образ дан в Ветхом Завете, – великого города Ниневии...
Так было и с Троей, «священным Илионом», вокруг которого разворачиваются события двух поэм Гомера, «Илиады» и «Одиссеи». Более двух тысяч лет Трою считали плодом фантазии поэта... до тех пор, пока на холм Гиссарлык в Турции не прибыла экспедиция Генриха Шлимана. Теперь руины Илиона посещают туристы...
Увы, не столь удачно обстоят дела с названиями многих географических объектов, описанных античными учеными Геродотом или Страбоном, средневековыми путешественниками Марко Поло или Афанасием Никитиным. Бог весть, где находилась, скажем, помянутая «отцом истории» столица скифов, город Герры...
А иногда бывает наоборот: знакомый пункт носит несколько названий! И хорошо еще, если в разные времена; хуже, если одновременно! В декабрьском номере нашего журнала за 2004 год мы писали о том, сколько хлопот почтовым и иным службам доставляет, например, один из древнейших городов мира: на иврите он зовется Йерушалайм, по-арабски — Уршалим или Аль-Кудс, по-нашему же — Иерусалим.
Не меньшая путаница получается, когда на разных языках одно и то же имя и «озвучивают» по-разному. Имя французской столицы пишется, как Paris, но сами французы произносят его не иначе, как Пари, англичане — Пэрис... а откуда в русском варианте того же слова взялась конечная буква «ж» – Париж – на это не ответит вообще никто! Так же, как и на вопрос, каким образом «вечный город» Рома (женский род) превратился у нас в Рим (род мужской)...
Изрядная чехарда возникает, если город или государство переименовывают из политических соображений. Когда, придя к власти, военная хунта вздумала переименовать государство Бирму в Мьянму, а его столицу Рангун в Янгон, – в первые годы мы только и догадывались, о какой стране идет речь в газете или по телевидению, если упоминалась главная река – Иравади. Слава Богу, хоть ее генералы не перекрестили!..
Хорошо, что любой грамотный человек знает: Санкт-Петербург – это прежнее, возвращенное по капризу «демократического» мэра имя Ленинграда. Хотя, собственно, первое название города на Неве звучало, как Санкт-Питербурх; а непосредственно перед тем, как быть переназванным в честь В. И. Ленина, город именовался Петроград...
История мира – это история не только войн, династий, политэкономических формаций, но и постоянных переименований. Наш родной Днепр эллинам был известен, как Борисфен – река Северного Ветра; Дон для них был Танаис, Днестр – Тирас. Черное море поменяло свое название по меньшей мере трижды.
Первые греческие мореплаватели, надо полагать, изрядно потрепанные черноморскими бурями, назвали громадный водоем Понт Аксейнос – Море Негостеприимное. Затем, когда на побережье расцвели города-колонии, имя моря тоже стало другим: Эвксинос, Гостеприимное.
Морю Каспийскому «повезло» еще больше, можно с разгона перечислить с полдюжины его античных и средневековых имен: Хвалынское, Хорезмское, Гирканское, Хазарское, Хорасанское, Дербентское...
Легко понять, что менее известный объект за столетия подчас меняет название столько раз, что, в конце концов, историкам становится вообще трудно установить: то ли речь идет, допустим, о пяти разных городах или реках, то ли об одном месте с пятью разновременными названиями, то ли – с пятью одновременными, но на разных языках!
Почему же все-таки люди называют географический пункт именно так, а не иначе? Прежде всего, конечно, благодаря определенным, бросающимся в глаза приметам. Причем, какой бы народ ни пришел к этому месту, он, скорее всего, по-своему обозначит именно данное, самое яркое отличие: вспомним Белую гору...
Что для основателей Тбилиси отличало местность над Курой от всех прочих? Теплые минеральные источники. Потому имя грузинской столицы произведено от слова «тбили» – теплый. Казахский областной центр Актюбинск именуется по «ак-тюбе» – холму белого цвета; узбекский город Учкурган – это просто «уч-курган», три кургана. Тюркское название поселка в Узбекистане, Темиртау (Железная гора), почти соответствует имени российского города – Магнитогорск: оба населенных пункта названы в честь месторождений металла.
Одна из местностей в Монголии именуется Гурван-Булак – Три Источника; очевидно, эта примета была самой важной для первых поселенцев, так же, как для китайцев из провинции Сычуань – наличие четырех рек (Сычуань и значит Четырехречье), а для индийцев из Пенджаба – соответственно, пяти водных потоков.
Нередко какая-нибудь внушительная деталь рельефа ассоциируется у людей... с частью тела. Самый простой пример: по-старорусски рот – «уста»; отсюда слово «устье», место расширения реки и ее впадения в озеро или море. (Кстати, это слово происходит от одного индоевропейского корня с латинским os, рот: и вот вам, пожалуйста – древнеримская гавань Остия в устье Тибра!)
Иногда вместо слова «устье» употребляется другое – «гирло»; понятно, что имеется в виду горло... В других языках тоже так. По-китайски рот – «коу»: соответственно, есть город Ханькоу при впадении реки Хань в Янцзы («рот Хань»), бухта Линкоу, города Цикоу и Инкоу рядом с морскими заливами (возможно, они напоминали древним китайцам широкие рты).
Англичане называют рот – mouth: потому приморские города Великобритании названы Портсмут, Борнмут, Эксмут, Плимут. Нелишне упомянуть и о том, что название реки Ангары, впадающей в Енисей, тесно связано с эвенкийским «анга» – пасть...
Особенно «популярен» в топонимике... нос. Образ сего выдающегося предмета безвестные авторы названий видели в мысе или речной косе, в горе или отроге хребта.
Вспомнить хотя бы полуостров Тайгонос в Охотском море, мысы Святой Нос в проливе Лаптева и – наоборот! – Бесов Нос на Онежском озере; гору Бабин-Нос в Болгарии и там же, на черноморском побережье, мыс Маслен-Нос...
Занятно, что в тюркских языках нос – «мурун» или «бурун». Отсюда имеем: мыс Ай-Бурун в Крыму, хребет Бурундаг в Азербайджане, горы Мурунтау в Узбекистане. В свою очередь, вьетнамцы, у которых нос именуется «муи», присвоили следующие имена своим мысам: Муи-Рон, Муи-Ронг, Муи-Док, Муи-Лай...
Свежее образное восприятие древних подсказывало им: впадина родника, полная прозрачной воды, или озерцо, отражающее солнце, похожи на глаза. На тюркских языках глаз – «гёз». Имя порой переносили на поселок, возникавший рядом с водяным «глазом». Потому и находим в Азербайджане селение Гёзбулак, поселок Гёз в Туркмении...
Древнейшие жители многих стран заметили сходство разных географических объектов с коровьим рогом – прямым или кривым. Это могли быть и долина, и город, и даже искривленный горный пик. Что? Вы уже вспомнили индустриальный город Кривой Рог?
Правильно, он и на карте так выглядит. А есть еще города Таганрог, Красный Рог на Брянщине, Унские Рога – мысы, окаймляющие залив Белого моря. По-немецки рог – Horn: получите целый выводок топонимов.
Одна из высочайших вершин Альп – Маттерхорн; устремленная к Антарктике оконечность Южной Америки – мыс Горн; несколько немецких и австрийских городов с названиями Хорн, Хорнебург... Пожалуй, хватит.
Вряд ли меньшим уважением, чем корова, пользовалась у наших пращуров лошадь. Оттого и в холмах находили пращуры сходство с лошадиными головами. В результате – выразительные топонимы: гряда Грива в Ленинградской области, город Кологрив («грива колом», т. е. вздыбленная) – в Костромской.
Огромный пласт названий носит хозяйственный, особенно кухонный характер. Всякого рода низменности и впадины, круглые озера или котловины вызывали у предков ассоциации с посудой. Вот – классическое тюркское слово «казан» – котел.
Его прочтешь во многих местах карты. Столица Татарии Казань, город Казанджик в Туркмении, озеро Казангель в Азербайджане, мыс Казантип в Крыму, река Казан на Алтае, город Казанлык в Болгарии.
Есть и замечательные вариации на тему горшка, называемого в разных местах славянского мира «макитра», «макотер», «макотерть» – посудины, в которой растирали мак, а также хранили масло или муку. В Ровенской области Украины есть поселок Макотерты, у Дона – балка Макотертина, река Макитрища на Черниговщине...
Ряд топонимов возник и в связи с домашним ткачеством. Вот исконно славянское слово «бердо» – часть ткацкого станка, гребень с зубцами. Очевидно, лесистые холмы или возвышенности с рядом скал напоминали нашим предкам именно этот гребешок.
Рельеф мог с тех пор сильно измениться, названия оказались более долговечными. Так появились на карте город Бердянск, гора Бердо у Днестра, населенные пункты Забърдо и Синьбърдо в Болгарии, Голобордо и Брдица в Албании, гора Брдо в Чехии.
Кто знает, не проникновению ли этого слова в Западную Европу обязаны своими именами и французский город Бордо, и знаменитое на весь мир вино?.. (Николай Зайченко // Электронная версия ж. «Вокруг света». – ссылка скрыта).
36. Вновь о букве Ё
В начальной школе учат, что в русском алфавите 33 буквы, включая букву ё. В прессе же используется алфавит из 32 букв: буквы ё в нём нет. Я пишу свои работы с буквой ё, в издательстве сажают младшего редактора выскабливать мои точки над е, и не только в словах общей лексики (мёд, пришёл, пчёлка), но и в словах специальной лексики, к которым относятся имена и фамилии людей, географические названия, термины из различных областей науки и техники. Пишу о населённом пункте Кировской области Фалёнки, а в издательстве снимают ё, получается Фалёнки – первая ассоциация с валенками, в то время как название поселения происходит от множественного числа слова, обозначающего потомков человека по имени Фаля. Это сокращённая форма таких мужских православных имён, как Айфал, Фал, Фалалёй и женского Евфалия. Внук человека с таким именем зовётся Фалёнок, а несколько внуков собирательно – Фалёнки.
Около трёх процентов современных русских фамилий содержат букву ё. До недавнего времени в юридической практике е и ё рассматривались как одна буква, и в паспортах писали Федор, Петр, Киселев, Демин. У многих людей вследствие этого возникали затруднения. В официальных учреждениях, где требовалось назвать свою фамилию, они говорили: Алёкшин, Панчёхин, а им заявляли, что в списках такие не значатся: есть Алекшин и Панчехин – «a это совершенно другие фамилии!» Получается, что для пишущего это была одна фамилия, а для читающего – две разные.
Уяснить сложившуюся ситуацию нам поможет известный учебник Александра Александровича Реформатского «Введение в языковедение», выдержавший много изданий. Реформатский, к сожалению уже покинувший нас, на все сложные вопросы отвечал кратко и чётко.
«После реформы 1917 года русский алфавит состоит из 33 букв (включая букву ё, которая до конца не узаконена, но является необходимой для правильного отображения в письме русского языка, что прекрасно понимали филологи ещё в ХVIII веке, предлагая ввести букву iо, впоследствии заменённую Карамзиным знаком ё).
Николай Михайлович Карамзин (1765–1826) родился в Симбирске. В 1845 году ему в родном городе воздвигнут памятник в Карамзинском сквере. И неподалёку от Карамзинского сквера 4 сентября 2005 года поставлен памятный знак букве ё, поскольку Карамзин одним из первых ввёл эту букву в русские тексты.
Другой памятный знак букве ё поставлен в Перми, на территории одного из заводов, где силами энтузиастов создан уголок культурного отдыха.
Наконец, третий знак использован очень хитро на Смоленской площади в Москве. Вход в фирменный магазин с претенциозным названием «Мёбель» оформлен в виде огромной буквы ё.
Из учебника А. А. Реформатского узнаём дополнительные сведения. «Буквы э – е, а – я, о – ё, у – ю, ы – и обозначают пять гласных фонем, причём двойной комплект букв (10 букв для пяти фонем) объясняется... графическим приёмом обозначения твёрдого и мягкого слога, так как в русском алфавите нет особых букв для твёрдых и мягких согласных; тем самым сочетания букв та – тя, ту – тю показывают не различия гласных, а различия согласных: твёрдые (в написаниях та, ту) или мягкие (в написаниях тя, тю)».
Если мы пишем без буквы ё, парность гласных нарушается: пара о – ё превращается в о – е, хотя е занято в паре э – е. Таким образом разрушается вся система.
Некоторые возражают: мы подразумеваем, что е в ряде случаев должно читаться как ё. Но читающий не всегда угадывает, что хотел сказать пишущий. Значит, облегчая работу пишущего (не ставить точки над е), мы осложняем воспроизведение написанного тем, кому оно адресовано.
Мы не всегда можем догадаться, имел ли пишущий в виду такие различия, как узнаете или узнаёте, седла или сёдла, падеж или падёж.
Орфография, как совокупность норм практического письма, в ряде случаев отражает не современное, а прошлое состояние нашего языка. Это касается написания ё после шипящих. В старину писали: пошел, лжешь, пшенный, пчел, жен, и это соответствовало тогдашнему произношению. Но язык меняется. Фонема э под ударением после мягких согласных и шипящих превратилась в фонему о: пошёл, лжёшь, пшённый, пчёл, жён, козёл, нёс. Если мы не ставим точки над е, мы возвращаемся
в прошлое. Это можно делать в стилистических целях или для поддержания рифмы, но не всегда. Например, в басне Ивана Андреевича Крылова « Лебедь, Щука и Рак » в начале не должно быть ё в слове « не пойдёт », потому что оно рифмуется со словом «нет »: « Когда в товарищах согласья нет – / На лад их дело не пойдет», но в учебнике для 2-го класса напечатано: «не пойдёт» (Родная речь. – М., 2004).
Написание после шипящих под ударением о правильно отражает современное состояние русского языка: шов, мечом, плащом, кружок, шорох. По-разному пишутся одинаково звучащие глаголы и существительные: Он поджёг хворост. Кто-то совершил поджог. Она получила ожог. Он ожёг её взглядом.
В 50—60-е годы XX века на заседаниях Орфографической комиссии Академии наук неоднократно вставал вопрос об обязательном написании буквы ё. Председатель комиссии академик Виктор Владимирович Виноградов очень осторожно подходил к введению этого правила, обращаясь к поэзии XIX века.
Напомним, что литературный русский язык сложился на основе делового русского языка, включавшего просторечные элементы, и языка церковнославянского. Это были близкородственные, но разные языки. Именно церковнославянские элементы придали литературному русскому языку особую выразительность и приподнятость. Но в церковнославянском не было ё.
Аргумент Виктора Владимировича был такой: «Мы не знаем, как поэты прошлого слышали свои стихи, имели ли они в виду формы с ё или с е». Покажем это на нескольких примерах из поэмы А. С. Пушкина «Полтава»:
На холмах пушки, присмирев,
Прервали свой голодный рев (не рёв!).
Тесним мы шведов рать за ратью;
Темнеет слава их знамен,
И бога брани благодатью
Наш каждый шаг запечатлен.
Во времена Пушкина, по-видимому, здесь звучало знамён и запечатлен. Но это, как говорил А. А. Реформатский, – прошлое состояние нашего языка. Если современный читатель или чтец скажет знамён и запечатлён, он только сделает текст более понятным для современного слушающего. Очевидно, то же самое относится к следующему отрывку из той же поэмы:
В огне, под градом раскаленным,
Стеной живою отраженным,
Над падшим строем свежий строй
Штыки смыкает.
Наши современники предпочитают произносить раскалённым, отражённым. Формы раскалённым, отражённым придают тексту эмоциональную напряжённость и возвышенность.
Полагаю, что при такой двоякой возможности прочтения одних и тех же слов, через е или через ё, пишущий тем более должен быть точным, указывая, как их следует произносить.
Написание без ё породило в 20–30-е годы XX века массу произносительных ошибок в тех словах, которые люди усваивали не из устной речи, а из книг и газет: шофер, молодежь, мушкетёр. Наблюдалось и обратное явление: афёра вместо афера, гренадёр вместо гренадёр. До сих пор никто не знает, как надо произносить: планер или планёр. И хотя многие нормализаторы настаивают на произношении планёр, основная масса людей говорит планер, и вот почему.
В русском языке много заимствованных слов, оканчивающихся на -ер и на -ёр. Чаще всего это английские или французские слова, а иногда они есть и в английском и во французском языке. Но ударение во французских словах стоит обычно на конце, а в английских – тяготеет к началу слова. Естественно, кто знает английский язык, делает в этих словах ударение на английский манер, а кто учил французский, ставит ударение на конце. Но ведь есть слова, представленные в обоих языках, например репортёр, пионер, а русский язык – не склад иноязычного материала. Он имеет свою систему, которая приспосабливает иноязычные элементы к своим нормам.
Так вот, в русском языке сложились следующие тенденции: в названиях машин, механизмов, различных устройств предпочтительно ударение на первом слоге, а точнее – предпоследнем, то есть триер, глиссер, танкер, планер, а в обозначении действующего лица — на последнем: шофёр, вахтёр, комбайнёр. В. Маяковский в одном из своих стихотворений даже назвал соловья трелёром – выводящим трели.
Ряд слов оканчивается на безусловное ударное -ер: гондольер, гренадёр, офицер, камергер, терьер, тамплиер, интерьер.
Вот мы с вами и подошли к специальной лексике, потому что среди только что перечисленных терминов много технических. Лёгкости вхождения в русский язык таких слов, как штекер, тумблер, бампер, эркер, флюгер, безусловно, способствовало длительное предшествовавшее употребление в нём таких иноязычных имён и фамилий, как Вальтер, Шустер, Вассер, Шрёдер, Лотер, Лютер, а также православных имён типа Нёстер, Сивер, Ёспер, а лёгкости вхождения слов типа бретёр, филёр — формы имён на -ёр: Алфёр, Панфёр.
Большую трудность для русской орфографии представляют фамилии, содержащие о или е после шипящих. С одной стороны, они могут иметь разное написание: Борщёв и Борщов, Хрущёв и Хрущов, Порхачёв и Порхачов, Плечёв и Плечов, Сургучёв и Сургучов, Поляшёв и Поляшов, Саюшёв и Саюшов, Рыжёв и Рыжов. Как известно, буква ё подспудно сообщает, что на ней надо делать ударение. С другой стороны, если в таких фамилиях точки над е не поставлены, это провоцирует неверное ударение, а следовательно – искажение фамилии. Например, известная фамилия Свищёв, если её написать через е, превращается в Свйщев, Рыбачёв – в Рыбачев, Пургашёв – в Пургашев, Булычёв – в Булычев, Гаврюсёв – в Гаврюсев или Гаврюсев, Губарёв – в Губарев, Дождёв – в Дождев и т.д.
Эта проблема возникала у Сергея Ивановича Ожегова, когда он вместе с Рубеном Ивановичем Аванесовым обсуждал формулировку правил, касающихся написания буквы ё. На предложение Ожегова унифицировать написание всех фамилий, где под ударением после шипящих слышится о, таких, как Борщов, Хрущёв, Рыжов, Аванесов возразил, сославшись на юридическую сторону фамилий как особых слов, отличающих членов одной семьи от людей, входящих в другую семью. Если все фамилии типа Мордашёв, Рогачёв, Гужёв, Трещёв заменить на Мордашов, Рогачов, Гужов, Трещов, не произойдёт ли хаос в юридической практике, когда члены разных семей окажутся претендентами на наследство, одну и ту же квартиру и т.д. А как быть юридическим органам, если у человека в одних документах написано Шарашов, а в других – Шарашев? Если Шарашев и Шарашёв, это ещё понятно, а Шарашов?
Во время войны, 24 декабря 1942 года, приказом народного комиссара просвещения В. П. Потёмкина было введено обязательное употребление буквы ё. Возможно, это было связано с необходимостью точно передавать географические названия, имена и фамилии в сводках Советского информбюро, а также на полевых картах, в военных приказах и т.д. Но важность такого написания не была надлежащим образом разъяснена, а школьники, которых это коснулось в первую очередь, с большой неохотой стали ставить точки над е, тем более, что отсутствие этих точек влекло за собой снижение отметки. Вместе с учениками возражали и учителя, и работники печати, которым тоже прибавилось работы. Так постепенно этот приказ «забылся», и ущербность русского письма восторжествовала.
Возникает контрвопрос: должны ли мы в XXI веке хранить нормы XVIII–XIX веков? Да, ломка будет большая. Но если во все «пишущие» инстанции разослать циркуляр, что о под ударением после шипящих на месте прежнего ё (или е) будет считаться новой нормой и что новые орфограммы следует считать идентичными старым, то, пожалуй, через поколение мы придём к единому написанию Лычов, Борщов и т.д.
А пока такого указа нет, необходимо тщательно следить за постановкой точек над буквой е во всех необходимых случаях. Госавтоинспекция начала писать букву ё в водительских правах, а Пенсионный фонд пока воздерживается от этого. Центральная избирательная комиссия пишет в фамилиях е вместо ё.
В Постановлении Министерства образования и науки от 3 мая 2007 года № АФ-159/03 предписывается писать букву ё в именах собственных бесспорно и обязательно. То же говорится в Законе о государственном языке РФ от 1 июня 2005 года № 53-ФЗ (федеральный закон) и в Постановлении Правительства от 23 ноября 2006 года № 714.
Но во многих печатных изданиях это до сих пор не соблюдается по причине, как об этом высказался редактор журнала «Народное образование» Виктор Трофимович Чумаков, небрежения и лени. «Что это за сомнительная экономия, – заявляет он в книге «Ё в имени твоём» (М., 2004), – не ставить ё в фамилиях многих наших знаменитых Шмелёвых?» Ссылаясь на высказывание профессора Тверского университета В. М. Воробьёва, В. Т. Чумаков пишет о том, что один студент-заочник на экзамене назвал поэта и публициста XIX века Николая Платоновича Огарёва – Огаревым, «потому что именно так везде написано» (!).
Несмотря на то, что принято несколько правительственных постановлений, подтверждающих необходимость обязательного написания ё хотя бы в именах собственных, большинство печатных изданий выходит без ё.
Удивительно следующее: юридические службы на протяжении пятидесяти лет писали в паспортах и прочих документах имена и фамилии без ё, а теперь требуют, чтобы «хозяева » документов им же доказывали, что фамилии Селезнев и Селезнёв идентичны, что Семен и Семён – одно и то же имя. А если человек не знает, что возразить, его посылают в суд доказывать, что он – это он.
А пока я в Институте языкознания РАН ежедневно выдаю справки нашим гражданам, у которых в разных документах имена и фамилии написаны по-разному, что Федор и Фёдор – это одно и то же имя, что Буренкин и Бурёнкин – одна и та же фамилия, что фамилии Бокарёв и Бокарев, Парфёнова и Парфенова идентичны и т.д. (А.Суперанская // Наука и жизнь. – 2008. – № 1).
37. Сон разума рождает чудовищ
Когда я начинала "сеять разумное, доброе, вечное" на ниве народного образования, о всеобщей компьютерной грамотности речи не шло, использование ЭВМ в учебном процессе считалось делом далекого будущего, а словосочетание "домашний компьютер" звучало примерно как "домашний бульдозер" или что-нибудь похлеще. В то благословенное время, помогая детям подружиться с собственным языком, я периодически слышала истеричные возгласы каких-нибудь отчаявшихся двоечников: "Да зачем вообще нужно учить эти правила?!!" Тогда я знала, что им ответить...
Прошло почти десять лет. Теперь каждое уважающее себя среднее учебное заведение имеет компьютерный класс, да и у большинства моих учеников вместо кошечек и собачек дома живет электронный друг человека. Этот неостановимый процесс, который раньше сокращенно именовали НТП – научно-технический прогресс – рождает проблему, особенно близкую и понятную мне, учителю русского языка и литературы: способствует ли поголовная компьютерная грамотность грамотности языковой? И каждый час моей работы приближает к грустной мысли: "Нет, не способствует".
Теперь уже не только разгильдяи и двоечники, а 80% моих замечательных детишек задают другой вариант того сакраментального вопроса: "Зачем нужно писать грамотно?" И я не знаю, что им ответить, потому что у них есть козырная карта: spell-checker! Я могу сколько угодно рассуждать о культуре и интеллигентности, о том, что небрежность в отношении языка рождает небрежность в выражении мысли и т.п. Ласково глядя на меня, как на старую маразматичку, дети вежливо отвечают: "ОРФО все исправит!" О, неизбывная госпожа Простакова, которая уж скоро двести лет утверждает со страниц "Недоросля", что дворянам географию знать не надо, так как на это есть извозчики!
И еще одна проблема: дети разучились писать. Не хотят брать в руки ручку, не гордятся красивым почерком, и вообще, все чаще вместо сочинения, написанного в тетрадке, сдают сочинения, распечатанные на принтере. Конечно, почти без ошибок: "ОРФО все исправит!" Но кто же помнит о том, что возможности компьютера в этой области пока что довольно ограничены? Ведь язык – это сложная динамичная система, внутренние законы которой не всегда поддаются программированию. Вспомните: все попытки создать спеллер, проверяющий пунктуацию, были неудачными. Столь же тяжело поддаются логике грамматика и стилистика, скажем, некоторые случаи управления. А использование только тех слов и конструкций, которые доступны "пониманию" компьютера, обедняет язык, делает его простым и невыразительным.
Наверняка, многие сейчас захотят мне возразить. Но поймите одно: я не против спеллеров вообще, я против того, чтобы спеллер заменял знание орфографии и пунктуации, а также стилистики и грамматики. Большинство же детей воспринимают спеллер как безотказную палочку-выручалочку, в результате чего мы имеем психологическую проблему: возникает подсознательный барьер против занятий русским языком, особенно в старших классах, что, сами понимаете, не способствует быстрому усвоению материала. Компьютер при изучении русского языка должен выступать в роли помощника: ведь существуют вполне пристойные обучающие и тестирующие программы по русскому языку, ФРАЗА, например, которые помогают достичь определенных успехов.
Когда мы учились в средней школе, писать неграмотно было стыдно, неудобно. Ошибки в письменных работах исправляли не только учителя русского языка, но и другие предметники. В вопросах грамотности мы полагались только на себя, прекрасно понимая, что всем еще сдавать выпускные экзамены и поступать в институт. Но ведь и сейчас выпускное сочинение и вступительные экзамены по русскому языку никто не отменял! Что ж, опять полагаемся на "авось"? Так вот, оказывается, что вступительный экзамен по русскому языку в большинстве технических вузов очень легко обойти: помните систему пробных экзаменов? Там сдаются профилирующие предметы! С каких же это пор родной язык стал ненужным предметом для специалистов во многих областях? Почему человек, часто хорошо образованный, говорит и пишет на своем родном языке откровенно небрежно и безграмотно, подчас даже не замечая этого? Мы пользуемся языком так же естественно, как пьем или дышим, но за бездумное использование воздуха и воды сейчас приходится расплачиваться. Как же язык допускает столь вольное обращение? Ведь ничего более русского, чем язык, у нас нет. И именно наш родной язык мы не знаем, родному языку не можем научить. И компьютер в этом вопросе играет отрицательную роль, а мог бы стать добрым помощником.
Обратите внимание: на рынке обучающих компьютерных программ представлены практически все области знаний, но о каком-то выборе обучающих программ по русскому языку мы – преподаватели словесности – можем только мечтать. Это не является чисто технической, программистской проблемой, поскольку мультимедиа-программы, обучающие русскому как иностранному, существуют, в том числе и у отечественных разработчиков. Что же мешает создавать качественные обучалки хотя бы для младших школьников? Компьютерных возможностей больше чем достаточно, тексты и примеры подобрать тоже не так уж сложно, а учителя и родители будут только рады, если их чада перестанут играть в DOOM и начнут решать языковые задачи, поданные в интересной игровой форме. Но пока всего этого нет, нас выручает старый добрый "Розенталь", по которому учились еще наши родители. А компьютер воспринимается как фактор, вызывающий атрофию мыслительной деятельности.
Грустный факт: чем больше человечество стремится облегчить свою жизнь использованием машин, тем инертнее и примитивнее становится человеческое сознание, а это прямо отражается на его мышлении и, следовательно, на языке. Здесь цивилизация вступает в противоречие с культурой. Компьютер как одно из самых значительных достижений цивилизации может сослужить человечеству плохую службу. Привыкнув пользоваться искусственным интеллектом, человек разучится самостоятельно мыслить, перестанет стремиться к познанию нового и в результате станет рабом умных, но бесчувственных машин. "Сон разума рождает чудовищ". Страшно будет жить в таком мире!
"Ну вот, прямо триллер какой-то!"– скажут некоторые читатели и будут не правы. Может, я и сгущаю краски, но поверьте мне, развитие образного и абстрактного мышления тоже связано с развитием речи. Культура нации начинается с культуры языка, культура общения начинается с культуры языка, и именно человек является носителем этой культуры. В конце концов – вспомните Евангелие от Иоанна! – "...И Слово было Бог".
Кто поможет нам вернуться к древней истине? Может, тот же самый компьютер – компьютер-помощник, компьютер-инструмент познания. (О.Костина // Электронный журнал «Компьютерра». – ссылка скрыта).