Григорий Поздняков

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12

Глава 18.

Я, с большой надеждой, ехал на концерт в клуб «Маяк». Ну вот, наконец-то, я начну зарабатывать деньги на том деле, которое мне нравится больше всего. Жена обрадовалась этому событию и постоянно спрашивала: «А сколько тебе заплатят?» Но своего гонорара я не знал, а Нагиев не сказал.

Я зашел в гримерку, поприветствовал арткомпанию.

Добрый вечер.
Привет, Григорий, готов петь? – с той же иронией произнес Нагиев.
Готов, как пионер.

В тесной комнате разместилась все та же компания. Стройненькие девочки без комплексов, потому что переодевались они в нашем присутствии. Почему-то в артистических гримерках, как я заметил, стираются половые различия между артистами. Я переоделся и отдал фонограмму звукорежиссеру. Федотов перестал со мной разговаривать, он знал, что это его последний грешный концерт, который он обозвал «в гостях у дьявола». Кого он считал рогатым, я так и не понял

Дмитрий, как всегда, делал растяжку для ног перед выходом на сцену. Он должен был в процессе танцевального марафона разбрасывать конфеты «Тупла» и кричать, что это самый замечательный шоколад в мире. В этом и заключалась рекламная акция. Я прошел в зал, дабы посмотреть свою будущую публику, и сделал для себя один вывод: клубы все разные, но публика в них какая-то одинаковая, все, как на одно лицо, которого в темноте не разглядеть. Мальчики и девочки болтаются от бара к танцплощадке, как будто чего-то ждут от этого вечера, при этом, поглядывая друг на друга, с тупым выражением лица. Может быть, половина из них обкуренные или поддатые. К сожалению, так и не научился различать эти два состояния человеческого кайфа.

Нагиев, как всегда, на сцене выглядел молодцом. Он бойко отплясывал со своим танцевальным коллективом, то и дело, выкрикивая в зал: «Давай, давай, комон эври бади». И публика заводилась еще больше, прыгая около сцены. Зарубежные хиты менялись без остановки и были великолепно

смекшированы. Минут через тридцать было видно, что кумир молодежи слегка устал, потому что дрыгать стал только одной ногой, и все реже – поднимать руки вверх. Последний микс был закончен, и Дмитрий объявил нас с Федотовым великолепными дифирамбами, которые лились из него в наш адрес, как из рога изобилия. Видно было, что публика тоже подустала, потому что встретила нас легкими и скупыми аплодисментами. Дима передал микрофон мне и шепнул на ухо: «Сцена в масле».

Я понял эту фразу после первого куплета, когда «ебнулся» на задницу прямо у изумленной толпы. Кто-то разлил машинное масло по полу сцены. Я не знал, как мне выкрутиться из этой ситуации, поэтому решил проявить артистическую смекалку. Я дернул правой ногой в ритм мелодии, со стороны это, наверное, смотрелось, как предсмертные судороги забитого бизона. Все мои штаны были в масле, прошу заметить последние новые штаны, которые потом так и не отстирались. Микрофон скользил в руках, как член в презервативе. Настроение было опять испорчено теперь еще и этим концертным казусом.

Я закончил выступление под аплодисменты зрителей и пошел в туалет отмывать скользкие руки. «Ничего, - думал я, - зато сейчас мне выдадут хороший гонорар». Я уже представил, как зайду в ночной магазин и куплю семье свежего сыра и копченой ветчины к завтраку. И увижу милую улыбку своей жены от такого счастья. Этих продуктов мы не ели уже давно. Кое-как отмылся и прошел в гримерную.

Какая сволочь вылила на сцену масло?! – выругался я.

Нагиев рассмеялся и сказал:

Ты что, упал, что ли?

Дмитрий не видел моего выступления, и я соврал, дабы поддержать свой имидж:

Чуть не упал, - сказал я.
Я же тебе шепнул на ухо, ты что, не слышал, что ли?
Слышал, но не понял, что ты имел в виду.

Меня отозвал в сторону директор клуба и сказал:

На, возьми свой гонорар. – С этими словами он протянул мне

небольшую коробку с конфетами «Тупла».

Что это? – изумился я.
Ну, это тебе за выступление.
Что? Конфеты?
Да, это же была презентация нового шоколада «Тупла», - уверенно

сказал он мне.

Я растерялся и ничего не мог сказать, тупо глядя на коробку с конфетами. «Ни хрена себе гонорарчик. Я что, медведь в цирке, за сладкое на сцене выступать», - думал я. Но поднимать шум и ругаться с Дмитрием не стал. Потому что Нагиев обещал гонорар, но не сказал какой и сколько я получу. В следующий раз я все таки буду уточнять в каком виде мне будут оплачивать мое выступление. Я собрался и поехал домой к семье, обрадовать мою супругу. Она не очень ругалась на меня. Посмотрела на коробку с

конфетами и сказала:

Ну, хоть что-то заработал, а то могли и этого не дать.

Мы сидели с ней и объедались шоколадом «Тупла».

Глава 19.

Нагиев стремительно и бесповоротно набирал популярность в Питере. Его постоянно приглашали на дискотеки и презентации. Провозгласив себя секс-символом города на Неве, Дима «шинковал капусту», пользуясь любой возможностью. Почему он таскал за собой нашу команду, я не знаю. Быть может, мы были недорогим сопровождением его выступлений. И все действие концерта ставилось на контрасте исполнителей. Я объездил с ним половину ночных клубов в городе, и, чем больше было выступлений, тем выше становились мои гонорары. За неделю я зарабатывал столько, сколько за три месяца не мог получить, работая сторожем. Но строительный объект не бросал, может, из-за того, что мне нравилось сидеть в ночной тишине и писать стихи и музыку, и никто не мешал мне этим заниматься. А вдохновение получал из грязного и вонючего вагончика с трамвайными печками и от постоянных посетителей ночного проспекта. А может быть, мне нравилась разносторонность моей жизни.

В свободный от службы вечер, я выходил на сцену, и на меня смотрели сотни любопытных глаз. После вечера я оставлял свои автографы смазливым посетительницам ночного заведения. А на следующий вечер я сидел на стройплощадке, никому не известный и ненужный человек этого города, и строчил свои пасквили. И меня все устраивало.

На одном из выступлений Дмитрий посоветовал снять клип на песню «Первый снег» и пообещал, что крутанет ее в программе «Осторожно, модерн».

«Почему бы нет», - подумал я, и клип был снят за один день моим знакомым институтским приятелем, который работал на телевидении и снимал концертные программы. Сюжет был незамысловатым, но интересным. В течение всей песни я должен был подниматься по лестнице на последний этаж старого дома, и, открывая дверь на чердак, оказывался снова на первом этаже. Творение было черно-белым, но, на мой взгляд, оно получилось достаточно стильным. Я раскидал кассеты по музыкальным каналам, и клип, периодически, стали показывать по телевизору.

Но Дмитрий так его и не взял в свою программу «Осторожно, модерн», наверное, из-за мрачности сюжета. Ведь его программа была веселой, а клип был грустным и не подходил по формату передачи.

Однажды после очередного концерта в клубе ко мне подошел пожилой мужчина, лет шестидесяти, и представился режиссером музыкальной программы на шестого канала.

Слушаю Вас внимательно, - с достоинством произнес я.
Я хочу для Вас снять видеоклип. – Он достал дорогие сигареты и

закурил.

На какую песню? – поинтересовался я.
Вчера вечером я купил Вашу последнюю кассету и там есть неплохая

песенка про мертвецов, которые лежат в склепе и смердят.

Да, есть такая песня, но это, далеко, не последний мой альбом, - хвастался я.
Значит, я отстал от жизни, - сказал он.
Вообще, это песня не о трупах, а о воскрешении после смерти, -

объяснил я.

Да, мне это не важно, интересен сюжет.
Как Вы это видите?

И он вдохновенно стал рассказывать сценарий:

Камера бродит по старому, заброшенному подземелью. Стены,

заросшие мхом, тяжелые ступени старой лестницы, готовые вот-вот обвалиться. Она проходит сквозь непонятные зрителю лабиринты и натыкается на вас, мертвецов, которые встают из гроба и начинают петь вашу песню.

Значит, мертвец – это буду я.
Ну да, мы Вас загримируем под труп. Все будет очень достоверно и

интересно.

Что мне это будет стоить? – интересовался я.
Ничего, только Ваше участие.
А зачем вам это нужно?
Мне интересна песня и сюжет, - продолжал уговаривать меня

режиссер.

Хорошо, я согласен. Когда съемка?
На следующей неделе.

Мы пожали друг другу руки и договорились созвониться.

Мне всегда были интересны съемки клипов и концертов. Это давало мне возможность оценить себя и свое творчество со стороны. Я никогда не нравился себе в клипах, вечно у меня был испуганный и тупой взгляд. Создавалось впечатление, что певец получил пыльным мешком по голове и, от такого конфуза, с горя, запел. Честно признаться, не фотогеничная внешность. Ну, другой не было, а сниматься в клипах хотелось.

В назначенное время я подъехал в киностудию «Ленфильм» на Каменоостровский проспект. Меня встретил тот же режиссер и мило поприветствовал будущего главного героя сюжета о загробном мире.

У меня все готово, как твое настроение? - спросил он меня.
Нормально.
Ты клавиши взял?
Какие клавиши? – удивленно спросил я.
Я что тебе не говорил, что по сюжету ты должен будешь вставать из

гроба с инструментом?

С клавишами? – удивился я. – Вы когда-нибудь видели, чтобы

покойника в гроб клали с клавишами?!

Нет, не видел. Но это же клип. Хорошо, у нас до вечера есть время. Мы

сейчас тебя загримируем, а потом заедем к тебе домой и возьмем то, что нам нужно, - скомандовал он.

Мне ничего не оставалось делать, как принять это безумное предложение. Мы пошли в гримерку, где нас уже ждал специалист по трупному макияжу. Девушка умело нанесла на мое лицо и руки грим черно-синего цвета. Закрасили веки глаз серым кремом. И вид у меня получился достаточно убедительным для трупа годовой давности. Мне оставалось только научиться смердеть. Я посмотрел на себя в зеркало - жуткое зрелище. Режиссер, оценивая «макияж», сказал гримеру:

Что-то нужно сделать с губами, они у него слишком свеженькие.
Я нанесу ему пленку с рельефом.
Давай, сделай это, - скомандовал он.

И через несколько минут мои губы превратились в потрескавшиеся и изглоданные опарышами куски мяса. Грим был наложен толстым слоем, и поэтому чувствовал я себя отвратительно. Лицо зудело и чесалось.

Собираемся и едем всей съемочной группой за клавишами к тебе

домой, - продолжал командовать режиссер.

Вся аппаратура была упакована и готова к работе. Мы сели в микроавтобус и поехали. Мне было интересно, как люди будут реагировать на мой внешний вид при виде такого «уебища». Когда автобус останавливался на светофоре и стоял в одном ряду с другими автомашинами, я высовывался в окно и подмигивал, улыбаясь водителям. Надо было видеть ужас на их лицах! Они широко открывали глаза и показывали на меня пальцем. По дороге это меня как-то забавляло.

Но я сидел и думал, как я с такой внешностью зайду в подъезд за инструментом. Не дай бог, встретить соседей! Так, впрочем, оно и вышло. Когда я стоял и ждал лифт, в парадной я наткнулся на пожилую соседку с нашего этажа. Она посмотрела и долго ничего не могла сказать, таращась на меня. Любопытство брало свое, и она еле произнесла свой вопрос:

Гриша, что у Вас с лицом?

Мне не хотелось ей рассказывать всю историю про сюжет клипа, поэтому я соврал:

Заболел я что-то, и очень сильно.

Она отошла от меня на один шаг.

Что же это за болезнь такая? – интересовалась она.
Пока врачи не могут определить.
Да-а, - растянула она. – На проказу похожа. Я по телевизору видела

такое.

Может быть, - продолжал издеваться я.

Лифт к этому времени спустился на первый этаж.

Вы едете? – спросил я.
Нет, пожалуй, я поднимусь пешочком, - сказала она, косясь на меня.

После того, как инструмент был упакован и доставлен в автобус, мы двинулись на место проведения съемки. Это было в Павловске. Старый заброшенный замок под странным названием Б.И.П. вид у этого сооружения был действительно впечатляющим. Причудливые арки, разбитые фрески и полуразрушенные башни замка навевали мистическое настроение будущего клипа. Когда был выставлен свет, оператор зажег дымовые шашки, которые затянули все внутреннее пространство замка дымом. Кадры клипа должны были быть фантастическими: ночь, свет, дым и мертвец, поющий песни.

Здесь нужна обнаженная натура, - закричал оператор Дима.
Какая еще натура? – спросил режиссер.
Голая женщина, она смотрелась бы в этой бутафории великолепно. Вы

только представьте себе.

Нет, нет! Это уже будет другая история и другой сюжет, - командовал

режиссер.

Они начали спорить о проекции кадра и построении сюжета. Мне было все равно, что будут снимать. Единственное желание, которое не покидало меня, – быстрее смыть этот грим. Режиссер не стал менять сюжет и настоял на своем сценарии. Оператор, в отместку, подошел ко мне и сказал:

Хочешь, я сниму для тебя свою версию этого клипа?
Расскажи, - поинтересовался я.
У тебя в песне есть слова: «грех», «время» и «вечность».
И как ты это понимаешь?
Я не буду тебе рассказывать сюжет, давай я завтра возьму камеру и

сниму, если ты не против.

- Нет, я не против, только грима больше накладывать не хочу .

Никакого грима.
Договорились.
Завтра съемка, - сказал оператор и пошел снимать внутренний интерьер

замка.

Версию режиссера мы отсняли за три часа и закончили в два ночи. Они поехали монтировать материал, чтобы успеть к завтрашнему выходу программы. Клип, действительно, получился неплохим. Лицо трупа очень удачно вписалось в мрачные интерьеры замка, и я понял, что уродов мне играть гораздо легче, чем симпатичных и романтических героев. Роли вампиров и вурдалаков были моим настоящим призванием.

На следующий день я опять отправился на съемку. У «Ленфильма» меня ждала машина со съемочной группой и главными героинями сюжета.

Познакомься, это Аня и Юля. Они будут сниматься у тебя в клипе, -

сказал оператор Дима.

Расскажи сюжет, что мы будем делать, - сказал я.
Все очень просто. Молодой монах-отшельник бродит по своей келье и

поет песню под соблазнения двух очаровательных, обнаженных женщин.

И чем все это кончается? Надеюсь не групповухой? У меня жена

ревнивая, учти, пожалуйста, – вставил я.

Ты знаешь, я концовку еще не придумал, но пока будем снимать, она

сама проявится.

Ну что ж, сюжет мне нравится, только по «ящику» могут не показать.
Куда они денутся, покажут, - оптимистично сказал оператор.

Мы сели в машину и поехали в тот же Павловск, творить эротико-религиозный бестселлер. Первые кадры мы отсняли на натуре в Павловском парке. По сюжету девушки должны были бежать по поляне и на ходу скидывать с себя одежды, а потом, обнаженными, забегать в келью к монаху и начинать соблазнения, легко поддающегося на это, отшельника.

Главная роль, конечно же, досталась мне. Девушки были без комплексов, поэтому выполняли все команды оператора Димы беспрекословно. Съемочная группа залегла в кусты, раздались команды оператора:

Мотор! Пошли!

Девчонки бежали и, на ходу, скидывали одежды. Этот прогон мне очень понравился. Они сделали все правильно и точно, и, когда модели предстали перед нами в костюмах Евы, из-за поворота, гордо чеканя шаг, вышла рота солдат. Никто не ожидал такого поворота событий. Военные, как по команде, повернули головы и дружно и тяжело вздохнули: «Ого!». Нашим натурщицам некуда было деваться, и они стали закрывать руками свои прелести. Солдаты ничего не могли понять: почему на поляне, где даже нет водоема, они наткнулись на двух обнаженных женщин? Воины не видели нашу съемочную группу, потому что мы сидели в кустах и не попадали в их поле зрения. Рота слегка замедлила шаг, и в вооруженных силах началась легкая смута. Сержант, который был старшим среди них, понял, что может случиться непоправимое, дал громкую команду:

Рота! Бегом, марш!

И бойцы, нехотя, стали набирать скорость, косясь на нашу полянку. Жаль, что эта сцена не вошла в клип, это было бы живое дополнение к сюжету. Все то, что мы отсняли, получилось не очень интересным. Когда я посмотрел этот, еще не смонтированный, материал, то у меня создалось впечатление, что снимали не музыкальный клип, а дешевую немецкую эротику шестидесятых годов. Неумелые ракурсы, откровенные съемки натурщиц и, незавуалированная ничем, обнаженка. И, главное, герой, пялящийся на голые задницы, ничем не похож на монаха-отшельника. Отстой полнейший! Хотя я получился очень даже фактурно, по сравнению с голыми задницами.

Знаешь, Дима, мне кажется ты очень хороший оператор и сценарист,

но мне бы не хотелось портить свою репутацию этой хуйней, которую ты отснял, - я старался быть, как можно вежливей.

Григорий. Ты не кипятись. Когда я смонтирую, это будет круто, -

успокаивал меня оператор.

Здесь не может быть круто. Какой бы я кадр ни взял в клипе, везде я и

жопа или жопа и я. Иногда это разбавляется либо сиськами, либо бритыми

лобками девиц. И ты считаешь, что из этого может получиться классный клип?

Я уверен, что может.
Это не клип, а пособие для онанистов, не больше. Если песня о Боге

или божественном проявлении, то это не значит, что на соске женщины должна ползать букашка в крапинку, то есть божья коровка. И это твой показ божественности в видеоряде, что ли? Я тебя очень прошу, отдай мне эту кассету и не делай глупостей, а то ты надолго потеряешь свою репутацию высококлассного оператора.

Дмитрий тяжело вздохнул, достал кассету из видеомагнитофона и отдал ее мне со словами:

Извини, что отнял у тебя столько времени.
Ничего, в следующий раз буду читать сценарии.

Я никогда не был пуританином, по отношению к своему творчеству, но у меня, как я считаю, есть вкус. Я люблю эротику и, отчасти, порнографию, но всему свое время и место. И мне бы очень не хотелось видеть свое лицо и голую жопу девки вместе, потому что на экране зритель бы не понял, кто из них поет: я или задница натурщицы. Это же безвкусица полная и абсурд. Хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Хорошо, что этот клип не попался на экраны телевизоров.

Так, закончилась моя эпопея с видеоклипами на песни группы «Трубный зов». Конечно, многие музыканты вкладывали в этот процесс большие деньги, но у меня их не было и спонсоров я, к сожалению, тоже не знал. Да и кому это было бы интересно, вкладывать деньги в некоммерческий проект. Сейчас постоянное засилье молодых исполнительниц с красивыми мордашками. И, порой оценивая их дорогие видеоклипы, изумляешься талантам этих девушек. Наверное, правильно говорят: «Если хочешь быть звездой, поработай-ка …».

Глава 20.

Я продолжал штурмовать питерские ночные клубы, это доставляло мне наибольшее удовольствие, за это мне платили деньги. Иногда Нагиев брал меня на свои выступления, но чаще я сам находил себе сцену и отрабатывал свои «кровные». В Питере уже не осталось клубов, в которых бы я не пел, поэтому нужно было срочно осваивать область, да и гонорары были там повыше.

За полгода я сколотил себе состав музыкантов и обзавелся телефонами, подрабатывающих на этом поприще девушек-стриптизерш, которые за небольшую плату могли красиво раздеться на сцене. В хорошем шоу девушек должно быть больше, чем костюмов – этому принципу я следовал всегда. Директора клубов требовали от неизвестных групп, хотя бы какое-то шоу, дабы привлечь зрителей в свое заведение. И мне пришлось подчиниться закону ночных заведений Питера, таская за собой стриптизерш.

* * *

Я перестал писать религиозные песни, и в моем творчестве появился легкий атеистический оттенок. Я чувствовал, как освобождаюсь от тяжеленного груза, который давил на меня десять лет. Наконец-то я стал получать настоящую творческую свободу. Если ты не сидел в тюрьме, ты никогда не познаешь, что такое воля. Любой человек может получить свободу, если познает, что он в тюрьме. Самое главное, осознать это в себе, почувствовать сырой запах казематов и звон цепей, освободиться и открыть скрипучую дверь и вырваться из неволи. Мне кажется, что это первостепенная задача каждого человека, нужно только поставить ее перед собой и почувствовать себя взаперти.

Я не говорю о религии, можно взять, например, долг или совесть – это такие же стены, которые нам не дают свободно вздохнуть. А любовь? Разве это не золотая клетка, в которой нам приходится находиться, хотя приятных аспектов там больше, чем в религии или морали общества, в котором вы живете. Это все кирпичики одной большой стены, за которой находится та самая свобода, о которой так много пишут, но никогда не находят или не пытаются найти.

Я почувствовал, как стали вырастать крылья, когда избавился от таких ненужных вещей, как религия, совесть, мораль, любовь, брак, деньги. Это не значит, что я стал одноклеточным существом без принципов. Но, в одночасье, я собрал весь хлам со своего чердака и отнес на помойку и обрел какую-то неимоверную легкость в своей душе. Может быть, об этом говорил Иисус, когда проповедовал свободу израильскому народу, может быть, об этом писал в своих сутрах Будда, может быть, об этом пел Кришна в Бхагавадгите. Что они имели в виду под заманчивым словом «свобода»?

Взлететь на крыльях судьбы и оставить этот мир со всеми его комплексами и недостатками на произвол. Скинуть этот тяжкий крест, который ты тащил на протяжении всей своей жизни. Причем с каждым днем он становился все тяжелее и тяжелее. «Какого черта, – спросите себя вы, - вам это нужно?»

Конечно же, не нужно. Но отличительная черта состоит в том, что я это понял, а вы, уважаемые, до сих пор не можете понять, зачем тащить в гору тяжеленный груз, который вам совершенно не нужен. Мне гораздо проще подниматься налегке, чем вам. Так расстегните лямки и скиньте его, и все у вас получиться.

Это не Нагорная проповедь, это, всего лишь, добрый совет бывшего узника концлагерей, который способен был перевоспитать себя сам, без чье-либо помощи. Без запретов и религий, морали и долга, любви и ненависти. Наверное, правильно сказал Э.Хемингуэй: «Самое главное в этой жизни – не быть свиньей». Но поверьте, очень трудно не стать свиньей, если у вас за плечами такая тяжеленная ноша. Я, наверное, скажу проще и примитивней, но зато это будет самый правильный и верный закон: «А не пошло бы все это на хуй». Поймите это всем благоразумием и, я думаю, то, что написано выше, даст вам почву для размышлений и не ввергнет вас в пучину безумия и глупости, которая так прижилась в этом мире. А как бы хотелось познать изначальную девственность и чистоту этого мира.

* * *

Однажды мне позвонил артдиректор клуба «Максим» и предложил

выступить у них вечером». Мы обозначили оплату и время, в которое я должен работать в клубе. Необязательным условием было то, что под мои песни девочки должны работать стриптиз. Мне было не привыкать, у меня был номер телефона одной девушки, которая уже неделю сидела без работы. Я готовился к концерту, и все шло по плану.

Но за день до выступления мне звонит стриптизерша и говорит, что у нее критические дни и льет, как из ведра. После такого сообщения, настал критический день у меня, я не знал, что делать и стал обзванивать всех девчонок, с которыми когда-то работал. Везде получал отказ, потому что они уже были заняты работой в других клубах.

Я не хотел упустить возможность срубить «бабки» по-легкому и стал соображать, где мне найти дурочку, которая снимет трусы на сцене за две сотни рублей. Таких идиоток в городе было много, но, как их найти, я не имел ни малейшего понятия. Я уже не думал о красивом танце, мне было совершенно все равно, кто со мной будет работать.

На помощь пришла газета «Реклама шанс». Открыв рубрику «Ищу работу», я прочитал объявление: «Фотомодель с пышными формами согласится на съемку в студии. Опыт работы пять лет». «Неплохо», - подумал я и сразу же набрал номер телефона.

Алло, мне бы фотомодель с пышными формами.
Я Вас слушаю, - ответил приятный женский голос.
Меня зовут Григорий, и я руководитель группы «Трубный зов»
Очень приятно. Алиса.
Мне на выходной нужна фотомодель на два часа. Сможете поработать?

Девушка призадумалась и сказала:

Вы знаете, я уже интимом не занималась два года, и мне бы не

хотелось начинать.

Алиса, каким интимом? Я хочу предложить Вам поработать

стриптизершей в группе. Мы должны завтра вечером выступить в клубе «Максим».

О, как здорово, а я-то, дура, думала меня трахать опять будут, -

радостно вскрикнула она.

Нет, не будут. Вы умеете раздеваться на сцене?
Разденусь легко. Я могу вам принести фотографии, и Вы посмотрите,

какая я молодец.

Мы договорились о встрече в метро «Гостиный двор». Мне было все равно, как выглядит эта женщина, потому что выбора у меня не было. И я поехал на встречу, наверное, ради интереса. Она, без особого труда, меня узнала.

Привет, я Алиса.

Передо мной стояла симпатичная девушка с длинными, русыми волосами, приветливо улыбаясь. Но самое главное, у нее был огромный бюст, что-то между третьим и четвертым размером. Красный свитер плотно облегал ее грудь, и она гордо стояла, слегка прогнувшись назад. Алиса прекрасно знала,

что таких прелестей, как у нее в мире мало, и она геройски носила свое достоинство, как знаменосец на параде. Это то, что мне было нужно, любая девушка, которая занималась стриптизом, позавидовала бы ей черной завистью.

Привет, Алиса, - сказал я ей и поймал себя на мысли, что смотрю ей не

в лицо, а чуть ниже.

Она заметила это и вежливо сказала:

Да, все мужчины на это пялятся.
Ну, такое увидишь редко в нашей жизни. Обычно все маленькое, с

кулачок, а здесь такое…

Она рассмеялась и сказала:

Ну, какая у вас для меня работа будет.
Наша группа выступает в клубе, и нам нужна девушка, которая может

работать стриптиз.

Алиса призадумалась и через полминуты сказала:

Я согласна, но сколько это будет стоить.
Могу заплатить двести рублей, но не больше.
Я согласна. А Вы не хотите посмотреть, как я выгляжу без одежды.
Конечно, хочу. Но, как это сделать, не в метро же этим заниматься?
Я принесла свои фото.

Она достала пакет с фотографиями и протянула их мне. Я начал рассматривать фотки. Девушка, действительно, была аппетитная. Снимки были очень откровенными до неприличия. Она наблюдала за моей реакцией. Я сделал вид профессионала и многозначительно кивал головой, бурча себе под нос: «Это неплохо…А это неудачно…». Досмотрев коллекцию до конца, я сказал:

Все замечательно. Я Вас беру.

Мы обменялись телефонами, назначили место встречи перед концертом. Я дал ей кассету со своими записями для того, чтобы она могла репетировать дома.

Выступление задержали на два часа, потому что приехал ОМОН, или, как их называли, «Маски-шоу», и стали шмонать всех посетителей клуба. Говорят, что искали наркотики. Я долго объяснял Алисе после какой песни выходить. Первое отделение состояло из шести моих композиций, ей нужно было выйти на последней и начать раздеваться в середине песни. На самом последнем припеве медленно и нежно снять трусики и уйти за кулисы. Алиса понимающе кивала головой. Но все сделала не так.

Публики в этом клубе было достаточно. Возрастная категория мальчиков и девочек не превышала двадцати лет. Нас, как всегда, неплохо встретили. Я пел вторую песню в отделении, когда увидел рядом с собой Алису, которая притопывала ногой в такт моей песни. «Какого черта она вылезла на сцену?!» - подумал я, делая мимику лица, которая расшифровывалась «вали отсюда, еще слишком рано». Но, по всей видимости, девушка не изучала физиогномику и продолжала пританцовывать вместе со мной. Я подошел к

ней и шепнул на ухо:

Ты что делаешь?

В ответ услышал:

Все сейчас сделаю, как договорились.

Больше я не успел ничего сказать, как она начала стягивать с себя платье. Причем сделала это, как при помывке в бане. Следом, без особых усилий, сняла бюстгальтер и трусики и стояла в одних туфлях. Народ сразу стал подходить к сцене ближе, дабы узреть диковинную картину. Я подошел к Алисе и достаточно внятно сказал ей:

Какого хрена ты разделась, впереди еще четыре песни! И что ты

стоишь, как истукан, танцуй!

Она не умела танцевать вообще и стала прыгать на двух ногах, как маленькая девочка с прыгалкой. Ее большие груди раскачивалась, как огромные колокола, только не звонили. Зрители, преимущественно мужчины, следили за движением этих двух огромных «фар», водя вслед за ними зрачками глаз. Алиса, не обращая никакого внимания, продолжала скакать на сцене горным козлом. На пятой песне до нее дошло, что она делает что-то не то, а, быть может, наша танцовщица устала прыгать. Она легкими перебежками дошла до меня, и, схватив за шею, начала расстегивать мою рубашку.

Ты что делаешь?!

В ответ я услышал:

Сейчас будет классное шоу.

Она ловко стащила с меня мою верхнюю одежду и, под крики уже окончательно обезумевшей толпы, принялась расстегивать мне ширинку. Этого безобразия я допустить не мог, поэтому рванул от нее, пока это было еще в моих силах. Алиса не удержалась на корточках, расстегивая мои штаны, и шлепнулась на задницу, широко расставив ноги перед публикой. Я продолжал петь с расстегнутыми брюками и голый по пояс. Такого выступления а клубе «Максим» давно не видели – понял я, когда закончил свое шоу под фантастические овации зрителей.

Алиса, что ты хотела сделать, когда расстегнула мне штаны? – задал я

ей вопрос после концерта.

Она стала ржать, как сивый мерин:

Что, не понял что ли? Конечно, миньет.
Алиса, ты с ума сошла?! На сцене сделать миньет! – ругался я.
Ну, да, а что в этом особенного?

Слов у меня больше не было. Я расплатился со стриптизершей и больше на своих концертах не экспериментировал с незнакомыми женщинами.

Я начал штурмовать областные клубы Петродворца и Гатчины, но платили там намного меньше, чем в городе. А добираться из дома до областных центров было намного дороже, и я понял, что это занятие становится для меня невыгодным.

Концерт в Петродворце был назначен на девять вечера. Маленький и

уютный клуб встретил нас достаточно дружелюбно. Собрались местные завсегдатаи, они сидели, пили пиво и ждали моего выхода с танцевальной группой. Я, как всегда, обсуждал свои выходы на сцену с танцовщицами-стриптизершами. Сцена была очень маленькая, и единственное желание было – не свалиться с нее. К нам в гримерную постучали. Я открыл двери и увидел – передо мной стояли ребята в кожаных плащах и слегка «под градусом».

Здравствуйте, - вежливо сказали они.

У меня сразу мелькнуло в голове: может это КГБ или еще какая-нибудь официальная структура.

Привет! – немного испуганно проговорил я.
Мы бы хотели с вами познакомиться. Нам очень интересно ваше

творчество.

При этих словах двое молодых людей достали из кармана бутылку водки, сок и поставили незамысловатый набор на маленький столик в гримерной.

Чем я обязан такому визиту.
Вы же группа «Трубный зов»?
Ну, да, - неуверенно сказал я.
Мы ваши коллеги, музыканты из коллектива «Лесоповал»

Я стал припоминать название группы. В голове всплыл композитор Михаил Танич и его шансон. Пока я думал о группе, ребята мгновенно откупорили водку и разлили ее по стаканам.

Нам очень нравится ваше творчество и вы должны обязательно

выступить в Москве.

А откуда вы слышали «Трубный зов»?
На Арбате продают кассеты с вашими альбомами.
Мне очень приятно, меня зовут Григорий, - я протянул руку.
Руслан Казанцев, солист группы «Лесоповал»

Разговор был очень непринужденный. Мы много говорили о музыке и песнях, опустошая бутылку водки в антракте перед выходом на сцену. Потом была куплена еще горючая жидкость, и, по окончании концерта, я и два музыканта группы «Лесоповал» еле стояли на ногах. В этот момент, когда все было допито, к нам зашел директор клуба, чтобы отдать мне мой жалкий гонорарчик.

Вот ваши деньги, - сказал он.

Я прилюдно пересчитал купюры, поблагодарив его. И тут вмешался Руслан:

Ты чего им такое пособие даешь? – сказал он.
А что, как договорились, столько и даю, - оправдывался директор

клуба.

Григорий, и ты играешь в клубах за такие гроши?!
А что делать.
Тебе нужно срочно в Москву, - еле выговорил Руслан.
Конечно, спасибо за такую оценку, но мне кажется, я еще не готов. Да,

честно сказать, меня мало это интересует.

Ты растеряешь здесь себя, в этих бунгалах, как личность, - нахваливал

меня солист группы «Лесоповал»

Мне пока терять нечего. Половина гонорара уйдет на обратную дорогу.
Мы тебя до дома довезем. В знак нашей признательности.
А вы что еще в таком виде за рулем поедете, - вмешался директор

клуба.

Мы всегда в таком виде за рулем ездим, - еле выговорил Руслан.

Директор как-то оживился, хлопнул в ладоши и радостно сказал:

Это будет настоящая сенсация, все газеты будут писать о том, что

после концерта в моем клубе, разбились два солиста известных групп: «Трубный зов» и «Лесоповал». Это будет здорово!

Мы все сделали небольшую паузу, глядя на этого мудака.

Хуй дождешься таких раскладов! - крикнул на него Руслан, - Пошли

отсюда.

Мы сели в шикарный «Мерседес» и доехали до первого гаишника. Нас остановили на площади Конституции и отобрали авто. Я пошел пешком домой, а группа «Лесоповал» стала уговаривать ментов, чтобы им вернули «Мерседес».

Blog

Григорий Поздняков