Ериалы опроса первых сорока свидетелей в Москве, нам предстоит более внимательно оценить дальнейшие возможности нашей работы как в России, так и за ее пределами

Вид материала

Документы

Содержание Опрос свидетеля Олега Мустафина О. мустафин. В. грицань. А. ларин. О. мустафин. 82Опрос свидетельницы Хеды Мацаевой Х. мацаева. М. полякова. В. грицань. В. грицань. М. полякова.

Подобный материал:

• Ись по головокружительной дороге вниз на просторы бенгальской равнины, мы закончим, 270.43kb.
• Ш. Ф. Мухамедьяров к кому обращается муэдзин в москве, 353.82kb.
• Этап опроса свидетелей Международного неправительственного трибунала по делу о преступлениях, 11442.46kb.
• Доклад на V съезде торгово-промышленной палаты российской федерации 8 декабря 2006, 241.53kb.
• Доклад на V съезде торгово-промышленной палаты российской федерации 8 декабря 2006, 242.39kb.
• «Заставка», 203.89kb.
• Реабилитация особого ребенка: как изменить настоящее и обеспечить достойное будущее, 1590.75kb.
• С. В. Лавров: Председательство России в "восьмерке", безусловно, входит в число важнейших, 130.77kb.
• Классный час Учитель Ильина Евгения Валерьевна, 69.93kb.
• Роман Дименштейн, Елена Заблоцкис, Павел Кантор, Ирина Ларикова, 1522.31kb.

77


Опрос свидетеля Олега Мустафина

Помощник депутата Совета Федерации РФ В. Курочкина, Москва


Совет Федерации перед вводом войск(декабрь 1994 г.).

Ввод войск (декабрь 1994 г.)

Отсутствие эвакуационных мероприятий.

Обстрелы мирного населения (декабрь 1994 г.).

Грозный (31 декабря 1994 — 1 января 1995 г.).*


О. МУСТАФИН. Я родился в Грозном, закончил там школу, она была в 50 метрах от дудаевского дворца, и жили мы рядом с ним.

10 декабря 1994 года вместе с Виктором Васильевичем Куроч-киным я приехал в Грозный. Мы понимали, что остались букваль-но считанные часы до введения войск. Попытки инициировать в Совете Федерации отправку в Чечню официальной делегации встретили категорический отказ председателя палаты В. Шумей-ко. Накануне отъезда Курочкин беседовал с Шумейко. И тот бук-вально сквозь зубы процедил: "Ехать туда не надо — там будут разбираться профессионалы". В конечном итоге мы улетели без официальной командировки.

В Грозном нас привезли к председателю парламента Идигову. В то время город уже активно бомбили. Нас сразу же провели к Дудаеву, на 12-й этаж. Мы имели с ним приватную беседу. Он знал, что войска войдут в город. Достав из нагрудного кармана листок, он показал его нам: "Здесь у меня подробная рекогносцировка того, какие силы федералов сосредоточены против Чечни". Он заявил нам тогда: «Я готов к переговорам, что бы ни случилось». Показал нам полученную за неделю до нашей встречи телеграмму Абдула-типова, который приглашал его приехать в Москву. Но заметил, что это не тот уровень, и нет никаких гарантий его безопасности. Он сказал, что если его пригласят, например, Шумейко или руко-водители парламента и обеспечат его безопасность, то он готов, даже приехать в Москву.

Напомню, что на 12 декабря 1994 года были назначены перего-воры во Владикавказе с дудаевской стороной, которые начались вполне нормально. Членами делегации были зам. предс. Комитета по конституционному законодательству Федосеев и зам. предс. Ко-митета по Федеративному договору и делам Федерации Штейн. Они приехали несмотря на то, что войска уже вошли и было по-нятно, что переговоры не будут иметь успеха.

В. ГРИЦАНЬ. Дудаев знал о дате ввода войск?

О. МУСТАФИН. Точную дату не знал, но по своим разведдан-ным четко представлял, какие силы против него сосредоточены… Утром 10 числа мы уже слышали, что окрестности города бомбят.


* 1,2,3,5,8,10,38,41,44.


78


Потом это продолжалось каждую ночь. Мы просыпались — шел артиллерийский обстрел, наносились авиаудары. Мы останови-лись в простом жилом доме в районе одноэтажных построек, в поселке Калинина. 12 или 13 декабря днем разбомбили дом в не-скольких сотнях метров от нас. Это был ничем не выделяющийся, небольшой жилой дом. Его разбомбили на глазах хозяина. Он вышел на несколько минут из дома, чтобы зайти к соседу. В этот момент в дом угодила то ли бомба, то ли ракета. Мы осмотрели этот дом, видели металлические части снаряда среди груды кир-пичей. Нас тогда это поразило, хотя это были только цветочки.

Мужское население Грозного в эти дни ходило с оружием. Но они обращались с ним очень аккуратно. Мы ни разу не были сви-детелями ложного срабатывания оружия, разборок между людьми на повышенных тонах. Была атмосфера внутренней дисциплины. Никто не скандалил. Чтобы от кого-то попахивало спиртным — этого невозможно было себе представить, хотя водка на рынках, как и оружие, продавалась. В городе была спокойная обстановка. Было видно, что люди готовы умереть, но от своего не отступятся. Об этом мы потом докладывали на Совете Федерации.

Войска начали наступление с трех сторон. Мы поехали на-встречу колонне, которая шла из Ингушетии. Позже ее возглавил генерал Бабичев. Фраза, которая облетела потом все средства массовой информации: «Я не хочу наматывать на гусеницы тан-ков женщин и детей», была сказана как раз в разговоре с нами. Это было в районе Ачхой-Мартана.

Мы выезжали и навстречу той группировке, которая шла че-рез станицу Червленая. Нас поразило, что в голове каждой ко-лонны были люди, лица которых были закрыты черными маска-ми, либо черными повязками. Они были лучше экипированы — -на них были фирменные танковые шлемы, была лучше форма, под которой виднелись бронежилеты. Создавалось впечатление, что эти люди как-то "подпирают" командиров, которые возглав-ляют колонну, контролируют все, что там происходит. Они обяза-тельно находились рядом, когда мы приезжали, и все слушали.

Когда мы переходили большой мост через Терек, то увидели бежавших навстречу нам журналистов, в том числе иностранных, операторов с телекамерами. Они бежали в панике, наклонившись к земле. Мы попытались спросить, что там? Но они, не отвечая, бежали мимо нас. В нашей группе было человек шесть-семь, в том числе представители чеченской стороны, глава администрации района. Перейдя через мост, мы подошли к группировке, которая стояла рядом. Люди в черном скомандовали: «Стой!». Взяли ору-жие на изготовку. Виктор Васильевич достал свое удостоверение сенатора, показал его издалека и сказал: «Я член Совета Федера-ции». Над нашими головами раздалась очередь.


79


Такое случилось с нами в первый раз — это было более чем неприятно. К командованию нас не допустили. Говорить с нами отказывались. Мы сумели встретиться только с Бабичевым. Когда войска остановились у Ачхой-Мартана, он нам сказал: "Я буду стоять здесь до утра, дальше никуда не пойду". Действительно, в нескольких сотнях метров от него безоружные чеченцы перего-родили шоссе и стояли в несколько рядов, говоря, что не уйдут, держали плакаты: "Стойте! Остановитесь! Мы никуда не уйдем"

Я хочу сказать об эвакуации из Грозного. В город можно было попасть свободно, без проверок — никаких блокпостов в то время не было. Иногда встречались посты дудаевского ополчения на участке шоссе Ростов — Баку между Назранью и Грозным, прове-ряли документы и без препятствий пропускали всех.

В Грозном я встретил своего школьного товарища, коренного грозненца из русской семьи. Он сказал, что завтра, 11-го, уезжа-ет, у них были билеты на автобус. Он увозил своих престарелых родителей, представителей грозненской интеллигенции. Но 11-го автобусы не уехали. Выехать позже было уже невозможно только на попутных машинах. Общественный транспорт с этого числа не ходил. И всю войну они пережили в Грозном. Их квар-тиры были разрушены.

Об эвакуации. Я сам слышал объявление по телевидению, когда выступали чеченцы, жители села Старые Атаги. Председатель сельсовета говорил: «Мы понимаем, что в Грозном сейчас оста-лись русские (это было после 11 декабря), им деваться некуда. Мы, жители села Старые Атаги, готовы принять у себя 200 рус-ских семей, обеспечить их кровом, едой». Потом эта цифра уве-личилась до 600.

К 15 декабря мы поняли бесплодность нашего пребывания в Грозном. Мы пытались связаться с должностными лицами в Мо-скве. Нам удалось поговорить с Шумейко. Мы сказали ему: «Сделайте что-нибудь, чтобы это остановить. Люди здесь готовы умереть, но не сдаться. Будут ужасные последствия, будет катаст-рофа». Нам это было очевидно, ведь даже 12-летние дети ходили с, автоматами по улице. В Министерстве обороны нам удалось переговорить только с Борисом Громовым, который сказал, что уже не контролирует ситуацию. Аппараты же правительственной связи, должностных лиц просто не отвечали...

Накануне отъезда мы были свидетелями артобстрела станицы Первомайская, которая находилась в непосредственной близости к Грозному. Это казачья станица, там в основном проживало рус-ское население. Мы поехали туда вечером на нескольких маши-нах. Это был кортеж из 3-4 автомобилей. Было уже темно. Когда мы выезжали из Грозного, нам сказали, что дальше ехать нельзя, опасно. Мы выключили фары и поехали дальше. На обочине мы


80


видели группы вооруженных людей, посты ополчения. А потом перед нами предстала горящая станица — было огромное зарево, горело много домов. По нашим данным, там было 20 убитых. Бы-ло разрушено несколько десятков домов. Ополченцы нам сказали, что войска бьют прямой наводкой по дороге, по всему движуще-муся, что у них есть приборы ночного видения.

Днем с вертолетов или самолетов ракетами расстреливали лег-ковой транспорт. Случаев уничтожения транспорта было много. В частности, был уничтожен автомобиль-фургон, который вывозил раненых и трупы. Группа парламентеров периодически ходила с белым флагом рядом с этим фургоном. На нем был нарисован большой крест — было понятно, что это за автомобиль. Чеченцы всегда забирали своих покойников. Они обходили все лесополосы вокруг дороги, по договоренности с командованием собирали трупы и увозили. Вот такой расстрелянный фургон с ранеными мы видели. От него остался только обгорелый остов.

В следующий раз мы приехали в Чечню 30 декабря. Мы объе-динились с группой Ковалева и встречали там Новый год. В ново-годнюю ночь мы наблюдали, как горит Грозный. При этом теле-программа "Вести" — единственное, что принималось в подвале дворца, — говорила голосом Сорокиной: «Похоже, чеченский кри-зис близится к развязке. Новогодняя ночь в Грозном, несмотря на противостояние сторон, видимо, пройдет спокойно. Активность с обеих сторон снижается...». И больше ни слова. Именно в этот мо-мент можно было, рискнув, подняться из подвала, выйти на пло-щадь и видеть, как горит буквально весь Грозный. Не горело, как оказалось, одно-единственное здание напротив парадного подъез-да дворца — гостиница "Кавказ". Но из этой гостиницы нещадно лупили снайперы. В мраморном парадном холле Рескома, с его ог-ромными окнами, я чувствовал себя очень неуютно, как мишень.

В подвал приносили не только чеченских раненых, но и ране-ных российских солдат, которым оказывали там помощь, прино-сили русских мирных граждан. Самое сильное впечатление оста-вил старик Обозин. Через площадь стоял дом, который в Грозном назывался "Пятое жилстроительство" — огромный пятиэтажный дом, занимающий весь квартал между двумя соседними площадя-ми. Он горел трое суток — с 31 декабря по 2 января. Этот старик сумел выбраться оттуда с четвертого этажа. Он был весь обож-жен, ему было 87 лет, он говорил, что командовал полком в Вели-кую Отечественную войну. Старик этот оставил в горящем доме свою парализованную жену, военврача. Он не мог ее вытащить. Еще одна женщина была из дома неподалеку. Я спросил у нее: "Может быть, у вас был какой-то штаб, вооруженные солдаты?" Говорит: «Ничего не было. Был простой жилой дом. Нас там оста-валось несколько человек, дом был в основном покинут. Мне не-


81


куда было деться. У меня ни родных, никого». Она рассказывала, что подъехал БТР, развернулся, шарахнул по окнам — и все. Она была изранена. Как-то добралась до дудаевского дворца, и ее прове-ли в медсанбат. Она плакала — одна, лишенная всякого имущества.

А. ЛАРИН. Вы сказали, что слышали от Бабичева такое своеоб-разное гуманистическое высказывание о нежелании наматывать людей на гусеницы танков. А наш предыдущий свидетель говорил, что во дворе штаба Бабичева расстреливали чеченцев. Как вы пола-гаете, можно ли совместить столь взаимоисключающие вещи?

О. МУСТАФИН. Я не могу сказать, что это взаимоисключаю-щие вещи в свете того, что происходило. Но сам Бабичев во вре-мя разговоров с нами произвел на нас хорошее впечатление. У него не было жесткого неприятия ни к депутатам, ни к журнали-стам. У него не было резко отрицательного отношения как у дру-гих. Более того, командиры делали ему доклады в нашем присутс-твии, в том числе сообщали о потерях. Тогда нам бросилось в гла-за, что данные о потерях, которые объявляли официально по те-левидению, не соответствовали тому, что мы слышали в военных частях. Реальные потери были по крайней мере на порядок, если не на два, выше того, что официально объявлялось. Бабичев при нашей первой встрече сказал нам следующее: "От меня ничего не зависит. Я получил приказ. Давайте так — я завтра до восьми ут-ра отсюда не тронусь. Езжайте в Грозный, связывайтесь с Моск-вой, и пусть в Кремле решают, пусть остановят это. Я вам обе-щаю, что я до этого времени никуда не пойду".

Мы действительно сели в машину, стремглав полетели в Гроз-ный и всю ночь пытались дозвониться до Москвы... Колонна Ба-бичева стояла на месте едва ли не две недели. И потом он не по-ехал по шоссе, не давил людей, он пошел вокруг и по полям вышел на Грозный. Относительно этих расстрелов я не знаю, что сказать. Думаю, что и чеченские ополченцы не ангелы.

И еще один эпизод тех дней. Мне довелось побывать в святая святых — радиорубке в подвале дворца. Мы были вместе с Ковале-вым, когда шли переговоры по радио с командирами остатков час-тей 131-й Майкопской бригады. Шли переговоры о том, как со-хранить им жизнь. Чеченцы наконец сказали: «Мы вас отпускаем даже с боекомплектом, уходите и расскажите, что здесь делается».

Это было 1-2 января, когда майкопцев на окраинах Грозного: фактически добивали. Чеченцы действительно были полны решимости отпустить к своим. Но вокруг была полная неразбериха, и не всегда можно было разобрать, кто в кого стреляет. Пленные солдаты, которых я видел в подвале здания у Дудаева, не знали и не понимали, где они находятся...


82


Опрос свидетельницы Хеды Мацаевой

Педагог, жительница Грозного


Бомбежки лагерей беженцев в с. Шалажи.

Бомбежки и артобстрелы Грозного и его пригородов до ввода войск (ноябрь-декабрь 1994 г.).

Гибель мирных жителей, преступления про-тив мирных жителей.

Фильтрационные пункты. *


Х. МАЦАЕВА. Сначала я хотела бы рассказать о некоторых со-бытиях со слов моей сестры Яхи, которая присутствовала, когда обнаружили труп Надежды Чайковой. 1 апреля 1996 года она еха-ла из Грозного в селение Шалажи. Утром около 9 часов у поворо-та к селению, в пятнадцати метрах от дороги, собралась толпа лю-дей. Женщины причитали, кричали, что обнаружили труп женщины. Они говорили, что эта женщина не из селения Гехи. Они останавливали по дороге машины и просили подойти и опо-знать труп.

Яха подошла ближе. По ее рассказу, это был труп молодой женщины лет 30, руки у нее были в глине. Ни маникюра, ничего на руках не было. Но с внутренней стороны были следы уколов. Я переспросила сестру, потому что не слышала от других про такое. Она сказала, что точно, были. Она занималась медицинской по-мощью и не могла спутать. Были следы от уколов. Из этого мы заключили, что над ней, видимо, издевались наркоманы, кололи ее, а потом убили. Местные жители говорили, что труп появился ночью.

В этот день в селении Шалажи был сход граждан. Приехали представители федеральных войск, наши старейшины. Заключался- договор. Яха рассказывает, что люди боялись подписывать его. Они слышали, что в Катыр-Юрте отдали 150 млн. руб. и машину джип за то, чтобы подписать договор. В Шалажи такого не было. Они договорились. Было признано, что селение было всегда оппо-зиционно Дудаеву, и то, что было в Катыр-Юрте, повториться не может. Но все были настороженны. В Шалажи было много бе-женцев — из Орехово, из Старого Ачхоя.

Однако опасения оправдались. В ночь с первого на второе по-летели самолеты. Раздались взрывы на окраине села. Через неко-торое время в небольшую больницу села Шалажи (это скорее ма-ленькая санчасть, где могут оказать первую помощь) привезли раненых. Их везли с другого конца села на машинах, не включая фары, потому что боялись привлечь внимание. Раненых было очень много. Но могло быть больше. Слава Богу, заранее были


* 4,8,9,13,18,17,20,28,38.


83


подготовлены подвалы, и люди прятались в них. Была ранена женщина, которая бежала в подвал. Она скончалась до того, как ее привезли в больницу. Старик Гелани Ваганов скончался в больнице, Кейна Ваганова, его сестра, умерла сразу. Было много раненых детей. Они буквально истекали кровью, их не успевали перевязывать. Одному ребенку осколок попал в почку. Были очень тяжелые ранения. Конечно, те, кто оказывал помощь, были бессильны, но доставить людей туда, где бы им оказали более квалифицированную помощь, они не могли.

Все происходило поздно ночью. Шум, крики, гам. Яха говори-ла, что она чувствовала полную безысходность. После бомбежки все заволокло дымом, и от этого дыма горчило во рту, было тяже-ло дышать, люди задыхались. Те, кто находился на вершине, спус-кались вниз, в село, потому что там было легче дышать.

На следующий день приехало много журналистов, они отсняли подвалы, в которых укрывались беженцы, так как в основном по-страдали беженцы. Следующей ночью в 18.40 и в 24 часа было две бомбежки. Были разгромлены те подвалы, в которых люди скрывались в первую ночь. Все село было возмущено.

Воронки, по описанию сестры, были 7-8 метров глубиной и 10-12 метров диаметром. По ее рассказам, треть села полностью раз-рушена. Лагеря беженцев "Рассвет" и "Раздолье", которые нахо-дились на территории Шалажи, тоже полностью уничтожены. Точное количество жертв ей посчитать не удалось. По ее словам, ранено было около 80 человек, погибло в ее присутствии трое.

Я сама с северо-запада Чечни, и поэтому у меня очень много родственников в селах, которые подвергались бомбежкам. Я знаю свидетелей этих бомбежек. В Рошни-Чу я побывала сама. Результаты бомбежек везде чудовищны. По образованию я историк. Меня возмущает эта война. Она ведется без всяких правил. Это самая циничная из известных мне в истории войн.

В начале войны, до 26 декабря, я находилась в Грозном, так что первые бомбежки были при мне. В самом начале мы даже не умели прятаться, бегать в подвал. Я вообще боялась подвала — боялась, что там нас засыпет. Казалось, что эти бомбы летят именно на нас.

Первая бомбежка, которую я помню, произошла до официаль-ного объявления ввода войск — между 26 ноября и 11 декабря. Точную дату я сказать не могу, но уже тогда были первые жертвы. Я проживаю в районе, где жил Дудаев. Этот район особенно подвергался артобстрелу. Бомбилась Старопромысловская трасса. Еще ходил транспорт, пассажирские автобусы. И первыми жерт-вами были пассажиры автобуса. В результате такого авианалета погибли трое, и среди них Липиева Ирина, жительница Грозного, моя соседка.


84


М. ПОЛЯКОВА. Это был просто пассажирский автобус, без во-енного сопровождениями?

Х. МАЦАЕВА. Тогда не было военных, не было никакого сопро-вождения, обычный рейсовый автобус. Там были дети, женщины. Было много раненых.

В двадцатых числах декабря авианалеты стали чаще повторяться. Уже были налеты на город. А потом стали наноситься точечные удары по коттеджу, где проживал Дудаев. Все коттеджи вокруг до-ма Дудаева были разнесены до кирпичика. Население, которое там проживало, в основном было русское. Погибли мирные жители. А дудаевский дом остался цел.

В селении Шалажи я находилась с 26 декабря. Это селение ос-тавалось более или менее спокойным, как и Орехово, Старый Ач-хой, где не было боевиков и куда уезжали мирные жители. До се-редины февраля мы жили довольно спокойно, налетов не было, мы видели только зарево пожарищ со стороны Грозного. А с се-редины февраля федералы начали беспокоить и эти районы.

В конце февраля был очередной авианалет. Бомбы упали на до-рогу недалеко от селения Орехово, на повороте к селению Шала-жи. Бомба разорвалась рядом с автобусом. Погибли две женщины и ребенок. Было много раненых. Взрывы были видны с крыши на-шего дома. Было видно, как самолеты сбросили эти бомбы и улете-ли. Потом мы узнали о жертвах.

Было два самолета, как в кино, как будто это были ино-странные самолеты. Прилетали, сбрасывали бомбы и улетали. Они были черного цвета, как семечки. Делали три-четыре кру-га, вылетали бомбы, а потом огненные шары. Потом это стало для нас обыденной картиной. Даже увидев эти самолеты, мы не бежали в подвал. Была какая-то боязнь, страшно было бежать. Они летели, и мы видели пулеметчиков, которые там сидели и стреляли. Поселки не только бомбили, но и расстреливали с самолетов.

В. ГРИЦАНЬ. Но сейчас нет таких самолетов, чтобы с них из пу-лемета обстреливали...

Х. МАЦАЕВА. Может быть, у меня богатое воображение. Но с самолета шли пулеметные очереди. Это точно. Может быть, как го-ворится, у страха глаза велики. Но самолеты летали очень низко и оттуда были пулеметные очереди.

В феврале и в Шалажи стало трудно оставаться. Войска при-ближались к этому району, а население, эвакуировавшееся сюда, уже металось в разных направлениях по республике, люди иска-ли, где безопаснее. Куда бежать, мы не знали и вернулись домой.

Дома у меня оставался отец. Он уже преклонного возраста. Он пережил в Грозном все ужасы вертолетных обстрелов, зачисток,


85


прошел через все. В городе зимой не было ни газа, ни воды, на ог-не готовили пищу. Непонятно, как люди выжили в этих условиях. А в середине февраля в городе была зачистка.

В. ГРИЦАНЬ. Какие части ее проводили, армейские или МВД?

Х. МАЦАЕВА. Ее проводили в разных местах разные части. Но скорее всего это были внутренние войска. Отец мне говорил, по у них на голове были косынки. По описаниям разных людей, они были в разной военной форме. По рассказам отца, нашу улицу прочесывали более или менее лояльные части.

М. ПОЛЯКОВА. В чем это прочесывание выразилось?

Х. МАЦАЕВА. Это прочесывание выразилось в том, что нас ог-рабили. Но телесных повреждений отцу не нанесли.

Одна из зачисток проходила в жуткой форме. Они были с со-баками. Половина из них была в масках, другая половина — без масок. У нас на "Березке" есть базар, продуктовый рынок. Там отлавливали юношей 14-15 лет и старше. Якобы проверяли пас-портный режим. Их сажали в автобусы, на грузовики. Матери старались отбить сыновей. Крики, лай собак. В общем, страшная, картина. Я была свидетельницей такой облавы.

Еще эпизод из нашей фронтовой жизни. У нас в районе был донос — и в очередной раз оцепили квартал. Где-то нашли ору-жие, и по подозрению к причастности были задержаны трое мо-лодых людей. Насколько они были виновны, это их было оружие или нет, судить не берусь. Джанчураев Ахъят, ему 80 лет, являет-ся старейшиной в нашем районе пользуется очень большим авто-ритетом. И вот его тоже забрали в ГУОШ, может быть, потому, что он попросил, чтобы этих ребят не брали. Люди были очень возмущены этим фактом: он старик, у него в эту войну погибла дочь — пошла за водой, и ее убил снайпер, он и так сгорбленный от всех несчастий этой войны... Его поместили в фильтрационный лагерь, в ГУОШ в районе "Березки": И мы, женщины, человек 40, собрались и пошли с требованием, чтобы его освободили. Там стоит особая часть. Там вообще непонятно, кто в какой форме — кто в майках, кто в плавках. Забор оцеплен колючей проволокой" охраняется собаками. Когда мы туда пришли, там уже находилась группа женщин, которые требовали выдать своих родственников. Одна русская женщина требовала выдачи своего мужа. Они вы-пустили собак, и дальше мы не могли пройти. Пулеметчик сидел на заборе и направлял на нас пулемет, смеялся, фотографировал. Это была отвратительная картина. Мы никак не могли дождаться кого-нибудь из командиров, чтобы поговорить о судьбе этого ста-рика. Мы стояли там четыре часа. В конечном итоге нам удалось его освободить.