Ериалы опроса первых сорока свидетелей в Москве, нам предстоит более внимательно оценить дальнейшие возможности нашей работы как в России, так и за ее пределами
| Вид материала | Документы |
- Ись по головокружительной дороге вниз на просторы бенгальской равнины, мы закончим, 270.43kb.
- Ш. Ф. Мухамедьяров к кому обращается муэдзин в москве, 353.82kb.
- Этап опроса свидетелей Международного неправительственного трибунала по делу о преступлениях, 11442.46kb.
- Доклад на V съезде торгово-промышленной палаты российской федерации 8 декабря 2006, 241.53kb.
- Доклад на V съезде торгово-промышленной палаты российской федерации 8 декабря 2006, 242.39kb.
- «Заставка», 203.89kb.
- Реабилитация особого ребенка: как изменить настоящее и обеспечить достойное будущее, 1590.75kb.
- С. В. Лавров: Председательство России в "восьмерке", безусловно, входит в число важнейших, 130.77kb.
- Классный час Учитель Ильина Евгения Валерьевна, 69.93kb.
- Роман Дименштейн, Елена Заблоцкис, Павел Кантор, Ирина Ларикова, 1522.31kb.
95
наступление федеральных войск, а не превентивные меры против боевиков. Войска стояли в марте под Сая-Саном (Ножай-Юртовс-кий район). После указа Ельцина они прошли дальше и дошли до Дарго. Когда мы там были, они брали Дарго.
Боевики, конечно, просачивались, "как вода сквозь пальцы" — цитирую Басаева. К тому времени, когда мы там были, значитель-ная часть боевиков была опять на равнине. Очевидно, что все эти бомбежки и обстрелы прежде всего задевали мирное население.
Я могу свидетельствовать о состоянии, в котором там находит-ся мирное население. Мы прожили в Ведено три дня. Все дети со страшными бронхитами, все простужены, лекарств нет. Они но-чуют в подвалах. Днем, как только самолеты начинают летать, де-тей снова загоняют в подвал. Бомбежка закончилась — они из подвалов выбегают, а если опять бомбят — опять в подвал. Жите-ли находятся в состоянии стресса.
Я пробыла там три дня, и у меня было состояние на грани сры-ва. Постоянное нервное напряжение. Само Ведено тогда не бомби-ли. Бомбили окраины. Самолет летит, но кто знает, куда он будет бить... Естественно, все кричат, женщины кидаются кто куда, даже овцы в ужасе мечутся, не зная, куда бежать. Дети сидят в подвале и говорят: «А мы учиться хотим, мы в школу хотим. Ну почему они нас бомбят?». Говорят без злобы. Жалко этих детей. Они все больные. Какие-то лекарства у нас были, мы им дали. Был аспи-рин, еще что-то... Дети хотят играть. Они самолеты узнают и слышат, когда я их еще не слышу. Они по звуку скажут, что там летит, кто стреляет. Пятилетние дети! Они могут сказать: «Это — -СУ-25. А это он из пулемета, а это уже ракета, а это — бомба»...
В. БОРЩЕВ. Кроме бомбардировки дороги, что еще препятствовало эвакуации мирного населения из тех районов, которые под-вергались бомбардировке, обстрелу?
М. ЭЙСМОНТ. Больше никаких препятствий не было. Феде-ральных войск вблизи не было. В принципе люди могли уехать, но они рисковали. Никто никакой эвакуацией не занимался. Люди были предоставлены сами себе. Они метались, не знали — то ли им уезжать, то ли нет.
А. ЛАРИН. Вы говорите, что ребятишки хорошо разбираются в музыке самолетов. А вы не научились различать их за время пребывания там? Какого типа самолеты бомбили дороги?
М. ЭЙСМОНТ. Думаю, это были СУ-25. Я немного научилась их различать. Мы жили на окраине Ведено, там был пригорок и вышка, и они сделали три захода на эту вышку. Я хорошо разглядела эти самолеты, да и люди говорили, что это СУ-25.
96
День четвертый
23 апреля 1996 года
Опрос свидетеля Аркадия Янковского
Депутат Государственной Думы РФ, Новосибирск
Встречи с Дудаевым (январь-февраль 1998 г.).
Обстрелы населенных пунктов, преступления против мирных жителей.
Положение пленных российских солдат. *
А. ЯНКОВСКИЙ. Я был три раза на Северном Кавказе, дважды встречался с Дудаевым. Первая поездка была 7-11 января 1996 го-да. На встречу поехали я, мой коллега депутат Константин Боро-вой и трое журналистов, в числе которых была трагически по-гибшая Надежда Чайкова — корреспондент "Общей газеты".
Самое первое впечатление – безумные и бездумные действия вооруженных сил. Мы провели там четыре ночи, останавливались в разных населенных пунктах. И каждую ночь шел обстрел. Не всегда того села, где мы ночевали, но канонаду слышали всегда.
Дорога к Дудаеву была сложной, она проходила через село Бамут. Село было практически уничтожено. Мы сделали там останов-ку перед дорогой через перевал. Мирных жителей там не было был только военный комендант и несколько боевиков. Это не была какая-то серьезная база чеченских формирований, но это было ме-сто, регулярно обстреливаемое из артиллерийских орудий. Во время ночевки в трех километрах от Бамута мы это слышали своими глазами видели последствия.
Наша поездка была опасной. Постоянно была угроза обстрела с вертолетов. Ситуация сложилась парадоксальная: члены парламента России едут под охраной боевиков, тех самых, с которыми воюет Россия. Но мы боялись только удара в спину, потому что угроза нашей жизни исходила от своих.
Еще три ночи мы провели в разных населенных пунктах. Встречу с Дудаевым предваряли некоторые конспиративные действия – несколько ночевок, потом ночной переезд, и днем отдых. -Наконец, в месте, не известном заранее, эта встреча произошла.
Мы встречались со многими чеченцами, я видел разрушенные дома. Приходилось встречаться с людьми, у которых погибли родственники. По рассказам я понял, что обстрелы действительно ведутся бессистемно. Нет никакой избирательности, не делается различия между военными объектами, представляющими хоть кА--
* 3,4,6,8,9,32,41,42
97
кую-то угрозу, и обычными населенными пунктами. Впоследствии это подтвердилось и моими собственными наблюдениями.
Второй раз я был в Чечне в середине февраля, месяц спустя. Снова была встреча с Дудаевым. Мы встречались уже ближе к Грозному. И снова каждый вечер я слышал артиллерийскую канонаду. Это было недалеко от Грозного, в западной части Чечни. Об-стрелы стали привычными даже для меня, а люди, которые там жи-вут, к этому относились уже спокойно. Наверное, они могли бы помечать в календаре дни, когда не было обстрелов их населенного пункта, окраины или в радиусе 3-5 километров от них.
В. ГРИЦАНЬ. Вы могли бы назвать постоянно обстреливаемые населенные пункты?
А. ЯНКОВСКИЙ. Например, Урус-Мартан. Я там был. Да и мно-гие другие. Названий некоторых сел, где мы были, я не знал — мне не говорили, а я не считал правильным спрашивать. Меня поразила одна деталь, которая у нас практически неизвестна. Во время на-шей второй встречи Дудаев принял решение и при мне отдал приказ Масхадову об освобождении новосибирских милиционеров. Я сам из Новосибирска и отчасти моя поездка была связана с проб-лемой пленных новосибирских милиционеров. Наша вторая встреча с Дудаевым длилась около четырех с половиной часов. И как раз, когда уже было решено, что новосибирские милиционеры будут обменены на радуевцев, в отношении которых Государственной Думой была принята амнистия, приехал Аслан Масхадов с докла-дом о том, что неожиданно начался обстрел села Новогрозненского. В первые часы обстрела погибли 27 мирных жителей. Масхадов приехал спустя два-три часа после начала обстрела.
Представьте наше состояние. Мы только что договорились о том, что будет обмен пленных, мы представляем Россию. Дудаев и его окружение воспринимают нас именно так. Мы только что с Боровым говорили Дудаеву, что не все должностные лица России такие, как Грачев, что есть люди, которые возмущены происхо-дящим и что-то пытаются делать... И тут же наша российская сторона наносит очередной удар. Масхадов не отрицал, что в селе есть представители чеченских формирований, но он приводил число жертв именно среди мирного населения.
Третья поездка была по приглашению Руслана Аушева в Ингу-шетию. С депутатом Гуцириевым мы пробыли там 17 и 18 марта. Изучали проблему беженцев. Очень много беженцев было из Чечни, были беженцы из Северной Осетии. Тысячи людей жили в ва-гончиках, в палатках, как попало. Мы готовили парламентские слу-шания по этому вопросу. Как только мы прибыли на территорию Ингушетии, буквально в аэропорту Назрани мы услышали звуки мощного обстрела. Аушев, летевший с нами, прокомментировал:
98
"Вот, смотрите, наша российская артиллерия производит очередной расстрел". Обстрел и для Ингушетии стал привычным явлением.
В. ГРИЦАНЬ. Как содержатся военнопленные? Соблюдает ли дудаевская сторона в этом отношении международные правила?
А. ЯНКОВСКИЙ. Дудаев, на мой взгляд, в целом придержи-вается международной конвенции о военнопленных. По край-ней мере, у него все оформлено соответствующим образом, назначены люди, определены условия содержания. Нам показа-ли все, что мы хотели. И впоследствии новосибирские милицио-неры, мои земляки, хорошо отзывались о своем содержании — -для них был неожиданным тот прием, который им был оказан. Они жили в семьях. Правда, они были в исключительном поло-жении, не как рядовые пленные, потому что их готовили к об-мену на радуевцев.
В. ГРИЦАНЬ. Их не содержали ни в ямах, ни за колючей прово-локой?
А. ЯНКОВСКИЙ. Они получали нормальное питание, у них была нормальная постель. Это совсем другая ситуация, чем в фильтраци-онных пунктах.
В. ГРИЦАНЬ. Можете ли вы назвать общее число военноплен-ных на сегодня?
А. ЯНКОВСКИЙ. Даже Дудаев не всегда обладает полной ин-формацией. Ведь берут заложников и люди, неподконтрольные Дудаеву. Для того, например, чтобы обменять их на своих род-ственников. Иногда берут, как нам рассказывали, с целью выку-па. То есть, помимо самих ополченцев, формирований дудаев-цев, есть и криминальные элементы, люди, которые просто промышляют на дорогах. Однажды, например, когда мы были в Чечне, нас догоняла машина, была попытка отобрать у нас авто-мобиль. Иными словами, обстановка там такая, что невозможно назвать какие-то точные цифры и места содержания пленных.
Я хочу сказать о проблеме погибших. Чеченцы трепетно от-носятся к своим погибшим и всегда стараются забрать трупы боевиков, чтобы предать их земле. Они показывали нам места, где захоронены российские солдаты, невостребованные трупы. На 17 марта 1996 года у них, как они говорили, порядка двух де-сятков мертвых российских солдат, которых они предлагали за-брать нашим военным, но те обычно отказывались. Видимо, пы-таясь занизить свои потери ради причесанной статистики. Наши военные не стремились обменять трупы на трупы или даже про-сто их забрать.
В. ГРИЦАНЬ. Каким оружием воюют дудаевцы?
99
А. ЯНКОВСКИЙ. Я видел автомат УЗИ. Но в основном это наше оружие, автоматы Калашникова. Очень много старого, кустарно модернизированного оружия.
М. ПОЛЯКОВА. Наблюдали ли вы попытки военных обезопа-сить мирных граждан, предупредить их об обстрелах?
А. ЯНКОВСКИЙ. Единственное, что обычно делают военные, — они предъявляют ультиматум и дают время на размышление. А за-тем методично проводятся обстрелы.
М. ПОЛЯКОВА. В какой форме предъявляется ультиматум?
А. ЯНКОВСКИЙ. Предлагают сдать боевиков и определенное количество оружия. Например, сто автоматов, если это большое село. Люди собирают деньги, идут к нашим солдатам, плохо обес-печенным как материально, так и продуктами, и покупают у них оружие, и им же его потом сдают. Я не раз слышал об этом от мирных жителей, был свидетелем продажи оружия на рынке. Как оно туда попадает, можно только догадываться, но продается оно достаточно открыто — просто лежит у всех на виду.
И. ГЕРИХАНОВ. Как Дудаев настроен в отношении перегово-ров, каких-то контактов с российскими представителями?
А. ЯНКОВСКИЙ. Мы были у Дудаева как раз в тот вечер, ко-гда в Первомайской Радуев захватил заложников. По спутнико-вой связи мы разговаривали с Кремлем. Константин Боровой беседовал с Сатаровым, звонил Батурину. Мы стали свидетеля-ми уникального события — Боровой пытался установить мост между Кремлем и Дудаевым. Вначале обе стороны отказывались говорить. Но в течение полутора-двух часов Дудаев менялся на глазах. Сначала он производил впечатление очень жесткого че-ловека, неадекватно воспринимающего происходящее. Но по-степенно напряжение спало, он согласился разговаривать с Кремлем и не обязательно с Ельциным. А вот со стороны Крем-ля шло очень долгое согласование. "Позвоните через час, еще че-рез час", — говорили нам. В конце концов был дан ответ, что пол-номочия по ведению переговоров переданы дагестанской стороне. Это было в январе. Что касается нашей второй, февральской встречи, то Дудаев тоже был в главном непримирим, но высказал ряд условий, при которых был готов вести переговоры. Это -вывод войск, прекращение военных действий, выдача военных, преступников. Военными преступниками он считал должностных лиц России, и даже называл цифру — 96 человек. Я не видел его списка. Дудаев говорил, что их прокуратура занимается этим де-лом, что они тоже готовят судебный процесс, собирают материа-лы. Говорил, что у них много материалов...
100
Опрос свидетеля Андрея Блинушева
Редактор журнала "Карта", председатель Рязанского общества "Мемориал"
Обстрелы чеченских сел (с февраля-марта 1995 г.).
Издевательства над местными жителями россий-ских военных и грабежи.
Применение игольчатых и шариковых зарядов, ра-нения ими мирных жителей.
Действия российских военных, направленные на срыв мирных переговоров (февраль 1995 года).
Положение российских военнопленных.
Пытки и издевательства в фильтрационных лагерях.*
А. БЛИНУШЕВ. В составе миссии правозащитных обществен-ных организаций и в группе Сергея Адамовича Ковалева, уполно-моченного по правам человека, я начал работать в Чечне с февра-ля 1995 года. За это время я был в девяти экспедициях разной продолжительности — от двух недель до месяца. После каждой экспедиции я составлял огромные отчеты с указанием дат, време-ни. Они находятся в правозащитном центре "Мемориал".
В феврале 1995 года шли немотивированные обстрелы сел со-предельной с Чечней Ингушетии. Например, село Барсуки под На-зранью обстреливали с бронетехники военнослужащие проезжаю-щих мимо села колонн. Горное село Аршты обстреливали с само-летов. Села западной, средней и южной Чечни обстреливали днем и в основном ночью с блокпостов, из расположения российских войск — из орудий бронетехники, минометов, крупнокалиберных пулеметов. В 9 часов вечера, как по расписанию, открывали огонь. Должен засвидетельствовать, что в ряде сел находились ополченцы или, как говорят, боевики. Но во время моего присутствия при об-стрелах ни один снаряд не упал в расположение чеченских опол-ченцев. Разрушались обычные деревенские дома, гибли мирные жители, получали тяжелые ранения дети. Это было и в Самашках, и в Ермоловке, и в окрестностях Грозного, в районе Черноречья.
Сотрудники МВД и военнослужащие на блокпостах в Чечне демонстрировали полное отсутствие воинской дисциплины, они не имели даже единой формы одежды. Подавляющее большин-ство их было в нетрезвом состоянии. Обычные проявления — откровенная грубость, вымогательство, провокации. При мне у людей отбирали деньги, автомашины, им подбрасывали боепри-пасы, без причины задерживали их, избивали, открывали у них над головами огонь. Делалось это при скоплении народа, в при-сутствии женщин и детей. Я лично составил несколько десятков актов в связи с этим. Квалифицировать это как нарушение за-конности я не могу — речь идет о ее полном отсутствии. Я го-ворю о феврале-марте 1995 года.
* 2,3,4,5,6,7,8,9,11,12,13,14,15,16,20,21,22,25,26,29,32,37,41,43,48.
101
С наступлением сумерек военнослужащие с блокпостов открывали огонь по любому авто- и мототранспорту, в том числе по специальному (ингушская милиция, "скорая помощь"), движущемуся с опознавательными сигналами и сообщающему по радио о своем передвижении. Так было в феврале 1995 года у села Са-машки, зимой и весной 1996 года у села Серноводск. В феврале 1995 года в Грозном шли бои. Производились массированные об-стрелы с применением тяжелых орудий, гаубиц, орудий бронетехники и установок залпового огня "Град" и "Ураган". Должен засвидетельствовать, что в это время чеченские ополченцы, рис-куя жизнью, вывозили из района боев оставшееся мирное на-селение, в том числе журналистов, иностранцев, приезжих.
Массированные обстрелы шли в Аргуне и Гудермесе. Я был там во время боев. В этих городах были и чеченские вооружен-ные формирования. Но я наблюдал и фиксировал массированные обстрелы жилых кварталов, несомненно, целенаправленные, в том числе с применением авиации, бомбардировщиков типа СУ, а также обстрел из гаубиц и из установок залпового огня. Я неоднократно наблюдал гибель мирных жителей, в том числе женщин, которых пытались вывезти из района боевых действий, а в Аргуне был свидетелем гибели детей. Они находились в одном из под-валов — их накрыла установка "Град". Степень разрушения этих городов была высокой — на треть это были тяжелые разрушения. Неповрежденных зданий практически не было, кроме промышленных предприятий в окрестностях.
Я был свидетелем применения игольчатых зарядов, но не скажу, были ли это авиационные бомбы или гранаты. Иголками, которыми начинены эти заряды, были утыканы даже стволы деревьев. В чеченском военном госпитале под Аргуном, где оказывали помощь всем раненым, в том числе и российским военнопленным, я наблюдал множество людей, пораженных как этими иголками, так и шариковыми зарядами. Об этом я передавал тогда репортажи на радио "Свобода" и "Эхо Москвы".
Кстати, российские органы внутренних дел, когда мы пытаемся выяснять подобные факты, отвечают, что зги заряды мы могли дос-тать где угодно, в том числе найти на любом полигоне Москвы.
М. ПОЛЯКОВА. У вас зафиксировано, какого числа, в каком месте, при каких обстоятельствах найдены эти элементы?
А. БЛИНУШЕВ. Конечно. Я свидетельствую, что такие заряды применялись в Аргуне, Гудермесе и Шали. После обстрелов, когда мы выходили из укрытий, я наблюдал свежие следы, например, на стенах домов, куда попали такие заряды. Мы это фиксировали.
В феврале 1995 года я присутствовал на третьем этапе переговоров Масхадов — Романов, наблюдал за их подготовкой и проведении-
102
ем. Могу свидетельствовать о нежелании российского военного командования и большом стремлении чеченской стороны и в первую очередь А. Масхадова провести эти переговоры. Он проявил незаурядную выдержку, чтобы убедить полевых командиров, ополченцев начать переговоры, потому что в ходе их подготовки российские федеральные части, части МВД неоднократно совершали действия, которые, на мой взгляд, можно назвать провокационными.
Например, с большим трудом удалось согласовать первый день переговоров, которые должны были проходить в станице Слепцовской, в ингушском аэропорту. Это были 20-е числа февраля 1995 года. Шел уже третий этап переговоров. С большим трудом удалось согласовать маршрут прохождения чеченской делегации, которую представляли Абубакаров, Генеральный прокурор Имаев и начальник штаба Масхадов. Было согласовано, что колонна чеченской де-легации в 10 часов утра накануне переговоров на сопредельной с Ингушетией территории будет проходить блокпост №13 и через Самашки и Серноводск проследует на Слепцовскую. А с 21.30 начался массированный обстрел Самашек. Мы пытались связаться с генералом Романовым или с кем-нибудь из его заместителей, но безуспешно. Полевые командиры, которые присутствовали на пере-говорах, реагировали на это крайне болезненно, предлагали прервать переговоры и начать боевые действия непосредственно в Самашках. Масхадов сдержал этот порыв. Потом через администрацию Ингушетии удалось выйти на Черномырдина, который обещал посодействовать прекращению огня. Огонь прекратился около половины четвертого утра, то есть фактически он продолжался всю ночь. В 10 утра при попытке приближения колонны к блокпосту №13 эскадрилья вертолетов произвела ракетный обстрел этой колонны. Последующие за этим эмоции удалось сдержать, и переговоры состоялись. Причем этот этап был довольно успешным.
Теперь о военнопленных. За время пребывания в Чечне я видел около 20 российских военнопленных, которые находились в районе чеченского расположения. Они получали питание такое же, что и ополченцы. Это я видел сам. Жили они в домах. Трое военнопленных выражали желание остаться в Чечне, опасаясь репрессий в России. Один из них, рядовой Владимир Шевченко, дал мне показание об изнасиловании тремя российскими офицерами двух чеченских женщин и последующем их убийстве. Потом его показания были подтверждены во время беседы с Генеральным прокурором Чечни Имаевым. В отношении этих военнослужащих было возбуждено уголовное дело Российской военной прокуратурой. Но с февраля прошлого года мы не можем получить информацию, состоялся ли суд или уголовное дело было прекращено.
"Мемориалом" собран большой фактологический материал по преступлениям, совершенным военнослужащими. Некоторые мате-
103
риалы были нами получены в прокуратуре Ингушетии, они касаются преступлений, совершенных в отношении мирных жителей на территории Ингушетии и сопредельной территории во время военных действий. По нашим данным, ни одно из этих уголовных дел не было доведено до суда, а их десятки.
Теперь, что касается фильтрационных лагерей и так называемых задержанных лиц, мирных граждан.
С февраля 1995 года я дважды был в Моздокском фильтрационном пункте в Северной Осетии. Неоднократно пытался посетить фильтрационный пункт в Ассиновской, пытался посетить фильтрационный пункт в Грозном, но военный комендант Грозного арестовал меня и не допустил туда.
В законодательстве долговременное содержание людей в подобных местах не оговорено. Юридический статус фильтрационных пунктов неизвестен. Это не ИВС (изолятор временного содержания) и не следственный изолятор. Это непонятное изобретение. Люди там находятся в нечеловеческих условиях, они лишены свежего воздуха. Вагоны-заки, где содержатся люди, устроены по типу купейного вагона, только вместо дверей купе — решетки. Это замкнутое помещение — окон нет, окна в коридорах не открываются. Вернее, открывались, но только тогда, когда туда прибывали с проверкой.
В феврале 1995 года нами были зафиксированы свидетельские показания об избиениях задержанных, о пытках, в том числе с применением электрического тока, возможно, посредством полевых телефонных аппаратов. Таких свидетельств было очень много, есть аудио- и видеозаписи. Случаи пыток в фильтрационном пункте Моздока, в отличие от пункта в станице Ассиновской, с февраля вроде бы прекратились, но избиения продолжались. Из-биения совершались надзорсоставом. Как рассказывали люди, многое зависело просто от смен: одна — более человечный над-зорсостав, другая — более жестокий. Свидетели говорят, что конвойные постоянно пьяны, а в ночное время, после ухода начальника, коменданта фильтрационного пункта, начинается буквально вакханалия. Приходят местные жители, в том числе и женщины, начинается разгул, издевательства, происходят страшные вещи.
Ужесточение условий содержания наблюдалось тогда, когда федеральными войсками проводились крупные операции и масштабные задержания людей. Тогда в ход пускался спецназ Главного управления исполнения наказаний (ГУИНа). Свидетели дают показания о его необычайной жестокости. Применялись служебные собаки, имели место всевозможные изощренные избиения, людей перевозили, положив их в три-четыре ряда, а сверху еще клали доски, плясали на них... Применялись всевозможные так называемые моральные пытки — людей бросали в ров, стреляли у них над головами, фиктивно приговаривали к смертной казни, за-