Geum.ru

Лексиконе

Вид материалаИсследование

Содержание


Экспериментальное исследование специфики лексикона и принципов "его организации
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15

1 67-

когда начинается в голове, помимо обучения, дробление и классификация цельных предметов и отвлеченных от них частей, признаков и отношений, является потребность новых обозначений; и в речи, развивавшейся века параллельно и приспособительно к мышлению, потребность находит готовое удовлетворение» (с. 304). Следует, очевидно, уточнить, что такое «дробление» может идти и «от слова», в процессе обучения, когда через речевую коммуникацию внимание ребенка концентрируется на специфических признаках предметов или на сложных, трудно доступных прямому наблюдению связях или отношениях. Однако приходится согласиться с Сеченовым, когда он утверждает: «...для того, чтобы символическая передача фактов из внешнего мира усваивалась учеником, необходимо, чтобы символичность передаваемого и по содержанию и по степени соответствовала происходящей внутри ребенка, помимо всякого обучения, символизации впечатлений» (с. 290).

Сеченов также отмечает, что полное отделение имени от именуемого происходит в результате постепенного отщепления звуковых членов от тех чувственных грулп, с которыми они ассоциированы. Однако, продолжая оставаться членами таких ассоциированных групп, имена могут воспроизводиться сами, когда намек дан другими членами, и могут, наконец, отвлекаться подобно остальным признакам» (с. 304— 305). Подчеркивая роль слова как средства фиксации в сознании элементов внечувственного мышления, лишенных образа я формы, Сеченов неоднократно указывал на наличие постоянных и многообразных связей между словесным мышлением и чувственным познанием и трактовал мышление в качестве высшей ступени единого познавательного процесса.

Справедливость указания Сеченова на первичность освоения «предметного мира» по отношению к символизации переработанных впечатлений посредством слова блестяще подтверждена ныне результатами формирования интеллекта и речи у слепоглухонемых детей, предметно-практическая деятельность которых (совместно со взрослыми) создает базу для усвоения сначала жестового, а затем и словесного языка (см.: Ильенков, 1977а, 19776; Сироткин, 1977). Установлено также, что наглядно-действенное мышление выступает не только как определенный этап умственного развития человека, но и как самостоятельный вид мыслительной деятельности, совершенствующийся на протяжении всей жизни индивида (Лоддьяков, 1977); в повседневной деятельности человека неразрывно взаимосвязаны все виды мышления: практически-действенное, наглядно-образное и словесно-ло-тическое, что проявляется в постоянных взаимопереходах одного вида мышления в другой и в трудности (а подчас и невозможности) провести грань между наглядно-образным

68

словесно-логическим мышлением (Общая психология, 1981, 253).

•ч t Высказывания Сеченова полностью согласуются с резу-,лЛ*татами современных исследований, связанных с выявлением закономерностей восприятия и памяти. Так, Р. М. Гра-овокая (1974, с. 84) отмечает, что «слово само есть резуль-!у0Т многократного обобщения признаков объектов, не имеющих словесного обозначения, и для его формирования вос-дриятие и память должны пройти в процессе обучения все степени постепенного перехода от локальных к глобальным признакам конкретных ситуаций, еще не получивших своего наименования». Н. И. Чуприкова (1980, с. 20'—-21) указы-лает, что разнообразные и тонко дифференцированные ощущения (вкусовые, болевые, температурные, зрительные, слуховые и т. д.) приводят к формированию специфических латтернов возбуждения на уровне коры больших полушарий; такие корковые паттерны связываются у человека и с соответствующими словами (сладкий, горький, круглый, холодный и т. п.). «Эти многочисленные паттерны, связанные со' словом, и представляют собой реальный нервный субстрат того богатства самых разнообразных осознанных чувственных впечатлений, которые человек получает из внешнего ■мира и со стороны своего собственного тела» (Чуприкова, 198G, с. 21). К. Н. Григорян (1972, с. 192) по итогам экспе-.риментального исследования операциональной структуры образного мышления приходит к выводу, что предъявляемое испытуемым слово вызывает восстановление (реинтеграцию) огромной системы связей, отображающих ситуацию, эмоциональные состояния, представления ощущений, комплексы образов предметов, действий, понятий и слов, которые встречались человеку, в его опыте, однако в сознание пробиваются лишь отдельные обрывки такой «разбуженной» системы. ., А. Р. Лурия неоднократно указывает, что «каждое слово име-* -ет сложное значение, составленное как из наглядно-образ-; ных, так и из отвлеченных и обобщающих компонентов» (Лурия, 19756, с. 23), при этом «называние предмета вплетено в целую сеть или матрицу возможных связей, куда входят и словесные обозначения различных качеств предмета, и обозначения, близкие по своей звуковой или морфологической структуре» (Лурия, 1973, с. 301); овладевая словом, человек «автоматически усваивает сложную систему связей и отношений, в которых стоит данный предмет и которые-сложились в многовековой истории человечества» (Лурия,, 19756, с, 22). Введенное Сеченовым разграничение слов-сим-, Волов первого, второго и т. д. порядков (в соответствии с различиями в степени обобщения конкретных явлений, обоз-. Иачаемых такими словами) .согласуется с детально просле-" .Женной М. М. Кольцовой (1967) картиной развития у ребен:

;■' 69

* / ка слов-интеграторов различных степеней (I — слово экви-* валентно чувственному образу предмета; II — слово заме-/ щает несколько чувственных образов от однородных предметов; III — слово замещает несколько чувственных образов от разнородных предметов; при IV степени интеграции в слове сводится ряд обобщений предыдущей степени). По мнению Н. И. Чуприковой (1978, с. 61), результаты такого обобщения служат базой для процесса абстрагирова.ния, а продукты абстракции могут и должны подвергаться дальнейшей обработке, ведущей к обобщениям еще более высокого порядка. При этом Чуприкова подчеркивает, что основные теоретические положения труда Сеченова «Элементы мысли» могут успешно .формулироваться и разрабатываться на основе достижений современной физиологии мозга (Там же, с. 64).

На основе рассмотренных выше моментов складывается следующее представление о влиянии путей становления лексикона на специфику его единиц.

Прежде всего необходимо подчеркнуть, что образы слов {=:словоформы) усваиваются и наличествуют в лексиконе в совокупности с определенными «чувственными группами», субъективно переживаемыми в качестве «значений» или «смыслов» этих слов. При дальнейших рассуждениях мы будем исходить из того, что, согласно Сеченову, и слово, и разные члены чувственных групп подвергаются неосознаваемым процессам анализа, синтеза и сравнения или классификации, взаимодействуя гири этом с продуктами переработки ранее воспринятых впечатлений. Эти процессы идут по двум ведущим направлениям: во-(первых, происходит разложение на признаки и признаки признаков; во-вторых, имеет место ведущее к все более высоким степеням обобщения отвлечение от различающихся признаков. Указанные процессы, которые мы будем далее называть процессами дифференцирования и интегрирования, приводят к формированию двух типов единиц: дифференциальных лризнаков и различающихся по степени интегративности единиц обобщающего характера, ср. с указанием Г. П. Мельникова (1.978, с. 270) на существование «многоступенчатого абстрагирования, приводящего к возникновению обобщенных признаков различных уровней абстракции». При этом заметим, что результаты (продукты) рассмотренных выше процессов могут находить или не находить выход в «окно сознания». Одним из средств такого выхода является наличие в языке социума слова для обозначения соответствующего признака или определенной единицы соответствующей степени интегративности; частью единиц обоих типов индивид оперирует посредством обозначения их в некотором субъективном коде, понят-

70

в «речи для себя» (при необходимости перехода к «ре- других» такие единицы могут более или менее уопеш-§!H0 передаваться описательным путем); несомненно наличие V и таких единиц, которые функционируют только в подсоз-;,,' нательно протекающих процессах анализа, синтеза и срав-,'„ нения или классификации и не поддаются вербализации или какой-либо другой внешней символизации именно в силу то-- го, что они остаются «за кадром».

Если учесть, что объектами описанных в общей форме процессов дифференциации и интеграции являются и слова, и различные члены чувственных групп, и соотношения между словами и всеми взятыми в совокупности членами соответствующих чувственных групп, и соотношения между первыми, вторыми и третьими и продуктами переработки предшествующего опыта, то становится очевидным многообразие получаемых в результате таких процессов продуктов, благодаря которым слово включается в широкую сеть многосторонних связей и отношений, потенциально лежащих за словом, подсознательно учитываемых индивидом, но актуа* лизующихся только в случаях необходимости. В работе (За-левская, 1977, с. 27) указывается, что в число таких продуктов должно, по всей видимости, входить сведение результатов переработки отдельных членов чувственной группы к единому коду, обеспечивающему отвлечение значения слова от его непосредственных чувственных корней и его дальнейшее использование в качестве орудия абстрактного мышления. Поскольку полученные таким образом единицы в свою очередь становятся объектами процессов дифференцирования и интегрирования, они-то и дают в качестве «продуктов продуктов», с одной стороны, то, что принято называть семантическими признаками, а с другой — семантические единицы разных уровней интегративности, являющиеся результатами обобщения разных степеней при отвлечении от различающихся семантических признаков. Последнее объясняет формирование своеобразных «семантических комплексов», реализуемых в специфическом коде и вовсе не связанных с «сокращенностью словесного выражения», приводящей «ко все большему сгущению смысла в одном слове или даже намеке на слово» (Соколов, 1968, с. 101). Добавим, что становится понятным и феномен «синонимии смыслов»: на определенной ступени генерализации продукты .переработки ■ разных исходных данных могут совпадать, т. е. переживать-1 ся как идентичные.

' ■ Сведение разных членов чувственных групп в едином "*■ коде не исключает ни: возможности их актуализаций, ни • параллельного протекаиия процессов дифференцирования И •интегрирования по линии любого из этих членов. Например; 'йавестно что связанные ео 'словом зрительные ■■ впечатления

71

могут интегрироваться в сложные мысленные образы, которые функционируют в качестве единиц более высокого порядка, обеспечивая синхронное хранение обширного объема информации, однако в случае необходимости исходные компоненты могут быть вербально выведены на основании такого интегрированного мысленного образа (см. Paivio, 1972).

Теперь можно соотнести некоторые итоги наших рассуждений с выделенными на рис. 1 этапами процесса речемыс-лителвной деятельности. Следует прежде всего указать, что обозначаемые блоками I—II—III процессы протекают преимущественно на уровне неосознаваемой психической деятельности; выход в «окно сознания» (в случае необходимости) получают продукты этих процессов, обозначенные плоскостями 1—2—3, и те звенья самих процессов, которые потребовали коррекции из-за рассогласования между планируемым и получаемым результатом того или иного промежуточного этапа деятельности.

Выше уже отмечалось, что процесс построения образа результата деятельности вероятнее всего реализуется в универсальном коде. Специфичность этого, кода определяется его способностью суммировать результаты переработки информации, получаемой по разным каналам связи, и тем самым обеспечивать перекрестную связь между разнокодовы-ми элементами информационного тезауруса человека. Результат названного выше процесса может находить выход в «окно сознания»; средствами такого выхода, по всей видимости, могут быть и упоминавшиеся ранее мысленные образы, и единицы высокой степени интегративности, имеющие корреляты в вербальном коде или обозначаемые с помощью закрепляемых за ними единиц субъективного кода. В любом случае продукт первого этапа речемыслительного процесса представляет собой компрессию смысла предстоящей деятельности.

Следует указать, что предлагаемая трактовка специфи: ки начального этапа речемыслительного процесса позволяет объяснить ряд моментов, обычно выносимых другими авторами за пределы рассмотрения как не входящих в компетенцию лингвистики, хотя освещение таких моментов является необходимым для решения явно лингвистических проблем. Так, стремление ряда авторов ограничить свою задачу анализом «собственно языковых явлений», как правило, приводит к довольно странной ситуации: совершенно не ясно, откуда берется та «абстрактная структура», которая через ее лексическое наполнение воплощается в высказываиии. Как подчеркивается в работе (Залевекая, 1977, с. 29), рассмотренный выше подход позволяет показать, что постулируемая в лингвистических моделях «порождающего процесса» глубинная структура незавноимо от того, сводится ли она

72

[таксическому построению или допускает наличие семан-:кого компонента, вовсе не является первичным образо-ём — она представляет собой «развертку» образа ре-ата деятельности, экспликацию заложенного в этом об-с мыс л а. К тому же становится очевидным, что л этот является сложным продуктом взаимодействия -факторов — как объективных, так и субъективных, оп-яющих тот «угол зрения», под которым вступает в ■вие многосторонний предшествующий опыт индивида. •*- Более того, первичность феномена компрессии смысла ,С{йшает, как указано там же, проблему приоритета смнтак-**tfba или словаря: и первый, и второй оказываются с р е д-<с1>вами формирования мысли при развертке образа результата речемыслительной деятельности. Сделанное заключение не мешает предположить, что в случаях, когда продукт pro этапа речемыслительной деятельности получает выход з «окно сознания» в вербальном коде, компрессия смысла передается с помощью единиц лексикона, характеризующих-ч$ наивысшей степенью интегративности. Именно в силу сво-■ея интегративности такие единицы не нуждаются в синтаксической организации, лишь далее такая единица получает jjit3BepTKy через ряд единиц менее высокого уровня (или уровней) интеграции, и тогда выбор способа их комбинирования становится актуальным. Однако в последнем случае ■речь идет не о приоритете словаря в процессе речемыслительной деятельности, а лишь об исключительной сложности структуры речевой организации человека и о необходимости учета специфики ее компонентов и особенностей их взаимодействия.

Сказанное выше наглядно свидетельствует о том, что лексический компонент играет в речевой организации чело-зека не меньшую роль, чем ее грамматический компонент, -а их взаимодействие в процессе формирования смысла приводит к выводу, что единицам разного уровня интегративнос-"ти должны соответствовать и специфические виды «синтаксиса» (как мы уже видели, для единиц высшего уровня интегративности синтаксис является нулевым). При этом сле-.Дует подчеркнуть важность четкого разграничения правил ■-Комбинирования, которые подразумевают оперирование единицами одного и того же порядка (это соответствует синтаксису в трактовке Т. В. Ахутиной, 1976), и стратегий перехода от единиц одного уровня интегративности к единицам Крутого, более низкого уровня интегративности (что, по 1вей видимости, соотносится с синтаксисом в трактовке С. Д. 1(*Н№ельсона, расшифровывающего это понятие как «механизм преобразования структур одного порядка в структуры •Дутого порядка» — Кацнельсон, 1972, с. *\23). Уточним, что Л&бинирование подразумевает упорядочение по определен-

73ным прескриптивным правилам, в то время как стратегий предполагает наличие ряда степеней свободы выбора, что объясняет возможность эвристического поиска в процессе многоэтапной развертки образа результата речемыслмтель-ной деятельности. С помощью рис. 1 одел аи а попытка отобразить продуктивность предложенной интерпретации взаимодействия правил комбинирования тех или иных единиц и. стратегий межкодовых переходов: именно принцип выбора стратегии перехода от смыслового кода к внешнеречевому объясняет возможность реализации одной и той же смысловой программы с помощью различных языковых средств.

Возвращаясь к проблеме единиц, фигурирующих ,на последующих этапах речемыслительной деятельности, можно высказать предположение, что «развертка» образа результата в процессе смыслового программирования должна происходить в единицах более низкого уровня интегративностп (не исключается вероятность ряда межуровневых переходов в рамках одного и того же кода). При этом неизбежно взаимодействие двух типов единиц — продуктов процессов дифференцирования и интегрирования, что определяется самой сущностью формирования смысла при его развертке: любая попытка конкретизации образа результата деятельности требует дифференцирования сходных по определенным параметрам единиц более низкого уровня интегративности и принятия решения о том, какая из них адекватно развертывает замысел. Что касается перехода от смысловой программы к ее реализации во внешнеречевом коде, то наши представления о том, как этот переход происходит, в принципе совпадают с изложенной выше точкой зрения А. А. Леонтьева.

Таким образом выясняется, что на различных этапах речемыслительной деятельности человека фигурируют единицы, являющиеся продуктами многократной и разносторонней переработки слов и соответствующих им чувственных групп и в то же время обусловливающие функционирование слова как средства актуализации этих продуктов. С этой точки зрения оказывается оправданным определение лексикона как системы кодов и кодовых переходов, обеспечивающих реализацию процессов формирования смысла при производстве речи и извлечение смысла из воспринимаемого сообщения при слушании или чтении.

2.6, Рассмотренный выше материал позволил не тальки
уточнить, что именно понимается под лексиконом человека,
но и построить некоторые предположения относительно тео
ретически возможных оснований для связи между единица
ми лексикона. ■ •

Так, во-первых, выяснено, что-- субъективный лексикон является лексическим компонентом речевой организации

74

№

tioeeKa и как таковой характеризуется всеми специфичес-ми чертами, присущими последней.

yv Во-вторых, показана правомерность интерпретации лек-.йЦаисона как системы кодов и кодовых переходов, функционирующей в процессах речемыслительной деятельности чело-

;; В-третьих, прослежены пути становления единиц лексикона и освещены особенности переработки информации Человеком, что в совокупности дает основания для трактовки лексикона как одного из средств формирования информационного тезауруса индивида и важнейшего средства доступа к этому тезаурусу в целях использования его в разного jtojia деятельности.

Каждое из этих определений лексикона с учетом специ-

>*фики единиц последнего имплицирует ряд положений, или

-факторов, в принципе обусловливающих структуру лексико-

йяа. При обсуждении таких положений будут учитываться не

Только приведенные определения лексикона, но и разнород-

_ная дополнительная информация, фигурировавшая выше.

я . Начнем с того, что, будучи системой кодов и кодовых

Кпереходов, лексикон должен иметь многоярусное строение

.&©о сложной системой внутриярусных и межъярусных связей,

;$й основания для организации единиц более или менее «глу-

■Ябимных» ярусов должны различаться по степени их достул-

ркости для вербализации.

:1; Будучи по своей сути функциональной динамической |*6йстемой, лексикон подвергается постоянной переорганиза-ьЗщи, что не исключает возможности выявления некоторых |йбщих организующих принципов, обеспечивающих готов-jiMOCTb лексикона к использованию его индивидом. 1- Трактовка лексикона как средства доступа к информа-'з|ЦВонному тезаурусу человека заставляет предположить, что ЩШ качестве двух ведущих направлений его организации долж-|рйй. лежать, с .одной стороны, логика упорядочения знаний о Цйтре, а с другой — логика "хранендя языковых знаний — «-довуекатотцая'наличие некоторых универсальных тен-[ий, но в определенной маре подверженная (влиянию и культуры членов отдельных социумов. Можно лола-!<*вть, что последнее должно находить свое отражение в ха-ювстере и/или в значимости того или иного вида внутриярус-~ЩЩЛ связи для носителей разных языков, в то время как къярусные связи, или кодовые переходы, должны в прин-яе отражать единые для носителей всех человеческих язы-I закономерности перекодирования слов на смысл (и на-ipor).

Сама постановка вопроса о наличии процессов пере-ОДнрования предполагает существоваяие не менее двух |>у»ов лексикона: яруса словоформ и яруса смыслов. <По-

75

скольку слово имеет как звуковую, так и графическую форму, .первый из названных ярусов должен подразделяться на два «подъяруса». Связь между их единицами не всегда является однозначной (ср. широко известные явления омофонии яри различии написания слов или омографии при расхождении звуковых образов слов). Ярус смыслов должен иметь значительно более сложное строение не только потому, что он может включать ряд подъярусов (кодовых переходов), но и потому, что словоформа может оказаться напрямую связанной с разнородными продуктами предшествующего чувственного опыта индивида (ср. обсуждавшиеся выше пути становления лексикона и приведенные там же высказывания ряда -исследователей о характере вызываемых словом связей). Последнее свидетельствует о сложности и разнообразии межъярусных связей, благодаря которым через единицы яруса словоформ может осуществляться доступ к информационному тезаурусу человека.

Можно также высказать некоторые предположения с специфике более частных принципов организации единиц основных ярусов лексикона.

Поскольку лексикон является продуктом переработки речевого опыта человека, в его поверхностном ярусе должны храниться единицы разной протяженности — от отдельных словоформ до типовых фраз, частотность употребления которых приводит к целостному «переживанию» последних индивидом без расчленения их на составляющие элементы. Можно предположить, что в основе организации единиц этого яруса должны лежать некоторые формальные признаки (например, общность звуковой или графической формы).

В основе организации единиц глубинного яруса лексикона должны, в отличие от этого, лежать принципы содержательного характера, являющиеся продуктами процессов дифференцирования и генерализации на основе многократной перегруппировки разнородных элементов речевого и прочего опыта человека в ходе анализа их по ряду признаков и признаков признаков (ср. высказывания И. М. Сеченова о процессах анализа и синтеза, сравнения или классификации). Следует уточнить, что рассмотренная выше специфика становления единиц лексикона параллельно с формированием определенных чувственных групп предполагает упорядочение единиц глубинного яруса, в частности, на основе таких (не входивших ранее в компетенцию лингвистики) принципов, как вызываемые словами наглядные образы, предметные действия, эмоциональные состояния и т. п.

Поскольку информационный тезаурус человека хранит многообразие сведений об окружающем мире, он должен отражать четко сформулированное В. И. Лениным положение о юм, что «отношения каждой вещи (явления etc.) не толь-

76 ... ■ - . . ■■■.-■

jjco многоразличны, но всеобщи, универсальны. Каждая вещь -явление, процесс etc.) связаны с каждой» (Т. 29, с. 203). jJpH этом известно, что «чем в большее число разных отношений, в большее число разных точек соприкосновения мо-дсет быть приведена данная вещь к другим предметам, тем 38 большем числе направлений она записывается в реестры памяти» (Сеченов, 1953, с. 255). В то же время язык представляет собой специфическое явление, и часть параметров, лежащих в основе связей между единицами глубинного яру-ч;а лексикона, должна быть продуктом переработки языковых знаний, взаимодействующих с энциклопедическими знаниями, •с продуктами эмоционального опыта индивида и с системой принятых в соответствующем социуме норм и оценок. Сказанное предполагает многообразие путей идентификации воспринимаемого индивидом слова и множественность параметров, лежащих в основе связей между единицами лексикона. При постановке задачи обнаружения таких параметров необходимо учитывать, что специфика лексикона как компо-знента психофизиологической речевой организации человека •Не -позволяет ограничиваться при его исследовании применением лишь лингвистических методов. Далее рассматриваются основные результаты реализованной нами программы пси-дсолин-г.вистичееких экспериментов.

ГЛАВА 3

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СПЕЦИФИКИ ЛЕКСИКОНА И ПРИНЦИПОВ "ЕГО ОРГАНИЗАЦИИ

3.0. Вводные замечания (77). 3.1. Организация экспериментов по сво->6одному воспроизведению слов родного и иностранного языков (78). 3.2. ~Тищ* ошибок при свободном воспроизведении слов родного языка (78). J4t Типы ошибок при воспроизведении иноязычных слов (83). 3.4. Прин-Цияы группировки слов при их свободном воспроизведении (85). 3.5. Осо-тбенности группировки иноязычных слов при их свободном воспроизведении (90). 3.6. Некоторые итоги межъязыкового сопоставления структуры •ассоциативных полей (93). 3.7. Логическая структура ассоциативного по--АЯ (103). 3.8. Связи импликативного типа (по материалам «Ассоциативного тезауруса английского языка») (110). 3.9. Некоторые национально-•Щ/льтурные особенности ассоциативных связей (120).

'■ 3.0. Излагая результаты проведенных экспериментов, •ограничимся обсуждением лишь основных моментов, наибо--л*е интересных с точки зрения раскрытия специфики единиц •Ленсикона и выявления принципов его организации. Это объ-"Ясняет некоторую фрагментарность описания реализованной .программы исследования. Избранная последовательность изложения (от экспериментов на свободное воспроизв-едение77вербального материала к свободным ассоциативным экспериментам) вызвана не только хронологией (первые из рассматриваемых экспериментов проводились раньше других),, но и обнаружившимся при анализе материалов этих экспериментов следующем факте: свободный ассоциативный эксперимент позволяет выявить наиболее широкий спектр связей, представляющих особый интерес для целей предпринятого ■ исследования. По этой же причине материалы свободных ассоциативных экспериментов обсуждаются более детально.

3.1. Специфика свободного (т. е. не ограниченного каким-либо заданием) воспроизведения слов родного и иностранного языков исследовалась нами с помощью экспериментов, проведенных со студентами вузов Алма-Аты и Калинина* (см. Залевская, 1969, 1973). Испытуемым предлагалось письменно воспроизвести запомненные ими (без предварительной установки на запоминание!) русские или английские слова, ранее предъявлявшиеся в качестве исходных слов свободного или направленного ассоциативного теста. Выполнение ассоциативного теста, служившего в данном исследовании промежуточной ступенью более широкой экспериментальной программы, будем далее называть первым этапом работы испытуемых, считая вторым и третьим этапами соответственно немедленное или отсроченное (через две недели) воспроизведение исходных слов. Сопоставление слов, записанных испытуемыми на II и III этапах, с действительно предъявлявшимися на I этапе словами позволило обнаружить допущенные испытуемыми ошибки, в то время как сопоставительный анализ ошибочно записанных слов и материалов ассоциативного теста (исходных слов и полученных на них ассоциативных реакций) служил средством выявления причин допущенных ошибок. Анализ последовательности воспроизведения правильно и ошибочно записанных слов был предпринят для исследования принципов их группировки и для обнаружения путей поиска в памяти слов родного и иностранного языков. Полученные данные обсуждаются ниже раздельно для условий оперирования словами родного (калининский эксперимент) и иностранного (алма-атинский эксперимент) языков.

3.2. Ошибочно записанные испытуемыми слова, родного (русского) языка были первоначально подразделены «а три группы. К группе А были отнесены случаи, когда вместо исходных слов или наряду с ними .были записаны слова, фигурировавшие на I этапе эксперимента в качестве высокочастотных ассоциатов к одному или более исходному сло-

* Ныне г. Тверь. Далее в тексте изменения не вносятся.

Г8

. В группу Б вошли слова, не встретившиеся ,на I этапе, принадлежащие к той же семантической .группе, что и исходное слово, вместо которого или попутно с которым они •были записаны. Группу В составили случаи неточного воспроизведения значения исходных слов (см. примеры всех групп ошибок в табл.