Geum.ru

Является родиной живущих здесь

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   ...   46

не та порода. Не та. Ах, черт, неужели - все зря? Не раскисай, одернул он

себя. Когда мы преподнесем ему шестнадцатую республику: благодатный

климат, чертова прорва зерна и мяса, образованное население, которое

бросится нам на шею, когда мы прижмем к ногтю этих судаков из профсоюзов и

покажем самый малый набор достижений цивилизации... да наш пенициллин

здесь - панацея от всех болезней...

На малой высоте прошло назад, на заправку, вертолете звено.

Было десять сорок пять.


Пленников поднимали по одному, вдували в обе ноздри по лошадиной дозе

кокаина - и, пока они не начинали чудить, привязывали к косым крестам.

Двадцать один крест окружал подножие "монумента" - гигантского

ромбического кристалла, косо вырастающего из скальной, отполированной до

льдистого блеска площадки. Вчера они шли к нему весь день, и монумент рос,

рос, рос - не приближаясь, - и это пугало. Но поздним вечером, уже после

наступления темноты - они достигли его и повалились, но пришлось не

расслабляться, а напротив - делать последнее усилие...

- Я сам, - Эндрью вдохнул кокаин, зажмурился - и прижался спиной к

кресту, расставив ноги и подняв руки. Мервин привязал его и сам повернулся

к своему кресту, тяжело дыша. Сол поднес ему кокаин...

Иссиня-черная стена косо нависала над ними. Высоко, но видно - алели

неизвестные буквы. Когда шли, силились прочесть - не смогли. Четыре

коротких слова.

Баттерфильд.

Сол. Черное лицо, черная клочковатая, торчащая вперед борода.

- Кит... - шепотом. - Будешь уходить - возьми мою кобуру...

- Что?

- Кобуру. Ты же знаешь: Сол - хитрый еврей. Прощай. Все было

прекрасно...

- Прощай.

- Ты не бойся. Я шепну за тебя словечко.

- Бесполезно, дружище. Меня туда на порог не пустят. Так что - вряд

ли увидимся...

Сквозь тупость, тяжесть, внутренний мрак и песок - острой иглой в

самое сердце. Вильямс отошел поспешно...

Надо торопиться, пока все живы. Он шел, посыпая кокаином головы

распятых. Наверное, его видели. Он сам видел себя: почему-то сбоку и

сверху: маленьким кривоногим жестоким карликом. Где Дэнни? А, вот он:

возится с костром. Торопись, солдат, торопись... Баттерфильд уже висел на

кресте, уронив голову на грудь, из носа капала кровь - часто, крупными

каплями; они ударялись о скалу и разлетались, как шарики ртути. Здесь

совсем нет пыли, запоздало вспомнил и почти удивился Вильямс. Что бы это

значило?.. Два костра горело, дым тек по ногам. Третий. Все, Дэнни. Все.

Уходим.

Вот она - кобура Сола. Большая сумка на ремне с хитроумной застежкой.

И вновь - будто сверху, с десятого этажа: три костра треугольником,

ярче, ярче - и два человечка, на четвереньках ползущие от них. Один почти

тащит другого, а другой - будто бы сам рвется в огонь. Кто кого тащит,

неясно: оба маленькие, оба оборванные. По гладкому стеклу им трудно

ползти, и возникает некое общее сожаление вокруг. Черепашки торопятся в

гору... А вот - от костров, ставших белыми, побежали огненные дорожки к

подножию монумента...

На короткий миг - издали - Вильямс увидел, как вспыхнули разом, почти

взорвались, человеческие существа. Цепь косых - только что живых -

крестиков слилась, засияла, окуталась белым пламенем, ярко, ярче, еще

ярче, нестерпимо ярко, невыносимо для глаз... и - дрогнула под ногами

скала...

Черный монумент бесконечно медленно начал крениться и оседать - и

вдруг мгновенно утратил блеск и черноту, превратился в поток, водопад,

лавину серой пыли. Секунду-другую еще были видны алые буквы, они

расплывались, удлинялись, вытягивались, подчиняясь воздушным вихрям,

срывающим там и тут клочья шкуры этого умерщвленного великана. Потом -

пыльный вал ринулся по площади, на которой когда-то стоял монумент, и

захлестнул, и погреб под собой, и понес куда-то бешено бьющихся

человечков...

Все это происходило в полном ужасающем молчании. Может быть, потому,

что некому было слышать равный стону погибающего бога рев пылевой лавины.


- Товарищ майор... товарищ майор...

Туров приоткрыл глаза. Темное лицо склонялось над ним, а выше -

сводящим с ума водоворотом кружились синие и серые - вперемешку - тучи.

Где-то рядом шумело море.

- Товарищ майор, очнитесь...

- Все нор... о-ох...

- Вы так рот не раскрывайте. У вас челюсть вроде как сломана. Вот,

справа...

Туров потрогал. Да, что твоя тыква...

- Что было? Авария?

- Взрыв был. Сзади. Там, где... ну, это... Похоже, боеприпасы

рванули. А то еще чего хуже.

- Ты кто?

- Прапорщик Зиновьев. Санинструктор.

- Где командир?

- Убит, товарищ майор.

- Что? Зарубин - убит?! - он опять слишком сильно раскрыл рот, и -

будто оголенным проводом ткнули в дупляной зуб. Белые искры...

- Так точно, товарищ майор. Кто в вашей машине ехал - все насмерть.

Вас вот выбросило, а их - об скалу...

- Помоги-ка сесть, Зиновьев. Черт... а там что?

- Там нормально. Ободрало только.

- Потери еще есть?!

- Есть, товарищ майор. Не считали еще, но... Танк вон под откос

сбросило, три бээмдэшки, грузовиков с десяток... и кто под волну попал,

тех - всмятку. Вас тут скалой прикрыло...

- Ясно.

Он встал. Подламывались колени, все куда-то норовило ускользнуть.

Вот, значит, как...

Впереди, там, где тянулась невидимая отсюда трасса - поднимались к

небу несколько тонких еще дымков. В угнетающем безветрии они были прямые,

с приплюснутыми утолщениями на концах - как огромные гвозди.

Позади набухала туча. Черная, с багровыми жилами. Над нею...

Смотри-ка, не померещилось. Облака действительно кружатся с

тошнотворной скоростью. Это какой же ветер должен дуть...

И - опускаются, что ли?

От дымовой тучи брызнули спиральные рукава. Черная галактика...

Опускается. Опускается!..

- Зиновьев. Передай всем - пусть лезут под танки. Немедленно.

- Так, товарищ майор...

Взвизгнув, ветер коснулся верхушек скал. С таким звуком дисковая пила

напарывается на гвоздь. Полетели осколки камня. Как из пескоструйки,

рванул песок...


Левушка ковылял, держа в правой руке Билли, а левой то ли прижимая к

себе Светлану, то ли опираясь на нее. Все бежали, крича. Видны были лишь

спины и - редко - белые лица. Позади опять застучало - палкой по решетке

забора - и над головами пронесся металл. Оранжевые вспышки между бегущими

людьми и лесом. Человеческое стадо метнулось вправо. Так велели пастухи...

- Туда! - показала Светлана.

В ста шагах угадывался холмик - большая кочка - и покачивался низкий

лозняк. Там мог быть ручей, а значит, и промоинка, а значит - укрытие...

Там был ручей. Ключ. Он вытекал из желтого песчаного клина и тянулся

желтой извилистой полоской, прорезывая белесовато-серую почву. Промоина

была по колено, чуть глубже, но края ее обильно поросли осокой, кустиками

- и, если не станут специально искать, то и не найдут. Светлана спрыгнула

вниз, приняла Билли. Поддержала Льва. Вода наполнила полусапожки...

Билли молчал, вцепившись в бушлат Льва.

Светлана присела, тут же вскочила. Ничего не видеть - было страшнее.

Ревущие машины выкарабкивались на дорогу. Они были пятнистые,

зелено-коричневые. Три или четыре, развернувшись, стреляли куда-то вдоль

дороги. Остальные стояли неподвижно, чего-то ожидая. Синий дымок вылетал

из них и обволакивал все вокруг.

Две лошади носились туда и обратно вдоль строя машин, что-то волоча

за собой.

Машины формой напоминали гробы. Сверху на них вращались башенки

наподобие корабельных, с длинными и тонкими стволами. Из некоторых башенок

выглядывали головы, кое-кто высунулся по пояс: как мишень в армейском

тире. Светлана вдруг испытала такой тошнотворный приступ ненависти, что

готова была сейчас обменять Билли на хорошо пристрелянную винтовку... Она

испугалась за себя и вновь присела. Лев что-то бормотал. Пробежка вымотала

его до потери сознания.

Билли, оказывается, ревел. Светлана плохо слышала его и - почему-то

плохо видела. Будто ее посадили под запотевший стеклянный колпак. Она

рванула воротник блузки. Чудовищное давление распирало ее изнутри, сердце

колотилось в горле. Не было возможности вдохнуть. Грохот - далекий, но

грозный, обвальный - прокатился и ушел, оставив вздрагивать землю.

Казалось, что приближается свинцовый поезд.

Рвануло вверх кусты, унося листья.

Со стороны гор накатывался чудовищный черный шар: от земли и выше

облаков. По обе стороны его тонкими змейками вились смерчи. Низкий, на

пределе слышного, гул - давил на лицо, на плечи, вытряхивал душу, велел

пасть, вжаться, не видеть, не слышать...

Секущий ветер был ничем рядом с этим гулом.

Кажется, Светлана пыталась вырвать Билли из рук ничего не понимающего

Льва. Кажется, она пыталась поднять и Льва... Она не сумела сделать ни

того, ни другого - и это, должно быть, спасло их всех.

Когда Светлана, отчаявшись бежать, вновь выглянула из укрытия, шар -

лохматый, стремительный, перечеркнутый многими молниями - был уже рядом,

но проходил чуть правее. Рев и грохот был пушечный. Перепонки вбивало в

мозг. Больно ударило по лицу стремительными острыми песчинками. Веер

смерчей, штук десять, шел прямо на нее. Пятнистые машины ерзали на дороге

- маленькие и перепуганные. Вдруг ветер остановился, замер, попятился. Над

головой летели, догоняя друг друга, два дерева. Светлана почувствовала,

что волосы ее поднимаются. Трава и лозинки напряглись, устремляясь в небо.

Вдруг - вырвался ком дерна, нависающего над ручьем, взлетел и исчез.

Преодолевая непонятное сопротивление, она упала на Билли, на Льва,

обхватила их руками, вдавила в дно ручейка, в мокрый песок, в холодную

воду...

Рухнуло небо.

Она еще успела заметить летящих людей, а потом сверху вниз ударил

заряд черной пыли.


Небывалый для этого времени года шквал обрушился на корвет в два часа

десять минут. В три ровно он выпустил корабль из объятий. Можно сказать,

корвет отделался легко: потерей бушприта и фок-стеньги. Бог явил чудо:

машины не залило, и откачка воды из трюмов позволила сохранить корабль на

плаву. В семь вечера "Князь Сокальский" уже имел двенадцать узлов хода,

идя бейдевинд под полным парусным вооружением. В котлах держали полторы

атмосферы. На закате корвет прошел мимо настоящего плавучего острова,

состоящего из вырванных деревьев, сцепившихся корнями. Ход пришлось

сбавить из осторожности. Мощный ацетиленовый прожектор шарил по воде,

доставая кабельтовых на семь. Впередсмотрящих сменяли каждый час...


Вильямс встал, покачиваясь. Пыль доходила до колен. Она была как

озеро без берегов - тусклое озеро, из которого кое-где торчат камни.

Горизонта не стало совсем. Небо сделалось в полоску: черно-серебряное.

Полосы двигались, сливались - вели себя тошнотворно. На камне вдали сидел

человек и смотрел в это неимоверное небо.


5


- Профессор Иконников Константин Михайлович, - доложил секретарь,

отдавая честь коротким кивком. - Прошу вас, господин профессор... -

придерживая дверь, он сделал приглашающий жест, пропустил посетителя и

тихо дверь затворил.

Князь Кугушев легко встал.

- Добрый вечер, Константин Михайлович. Спасибо, что не отказались от

приглашения - и простите, Бога ради, что потревожили вас в позднее время.

Присаживайтесь вот сюда... Сигару?

- Спасибо, я - трубочку... Чем могу быть полезен, ваше сиятельство?

- Лев Денисович. Мы ведь давние знакомцы, помните?

- Именно что давние. Был жив еще фон Экеспарре...

- Да. А вы были совсем юным офицером...

- Должен сказать, вы изменились куда меньше, чем я, с тех пор. Причем

это не комплимент...

- Не знаю, не знаю. Дорогой друг, я вынужден вернуть нас к

сегодняшнему дню. Пока что новость эту знаю я и еще три-четыре человека из

технических работников. "Событие" состоялось.

- Вторжение? Где?

- Там, где и предполагали. На Острове, в тылу нашего экспедиционного

корпуса.

- Крупными силами?

- Трудно сказать... По крайней мере, существенными.

- Значит, они решились... Почему-то я был почти уверен, что - не

решатся. Ошибся.

- Нет, мы ждали. Но оказались традиционно не готовы. И в связи с этим

у меня к вам такой вопрос: что вам известно о Мариных?

- Об отце, сыне и святом духе? Боюсь, что не все. Хуже того: я не

знаю чего-то самого главного. А без оного все остальное превращается в

набор ненужных подробностей. Может быть, вы попробуете сформулировать, что

нужно конкретно?

- Ах, если бы я знал... Видите ли, мы возлагали на Глеба Борисовича

основные надежды в деле отражения чужаков. Может быть, наши ожидания были

завышены, наивны... но они были. Однако в критической ситуации Глеб

Борисович пропал.

- Как это - пропал?

- Буквально. Нам известно, что он высадился на берег Острова, купил

лошадей и запас провианта - и ушел в одиночестве куда-то. Это было пять

дней назад. Не исключено, что он попал в самый огонь, неожиданно...

понимаете?

- Да...

- Так вот: не известен ли вам кто-то еще, владеющий подобными

знаниями и обладающий подобными способностями?

- Проницателей такого уровня, как Глеб, в природе не существует. Хотя

несколько очень способных скаутов на примете у меня есть.

- Скауты - это не то... То есть - я сам не очень понимаю, что я хочу

получить. Что делать? Есть кто-нибудь, кто знает, что надо делать?

- Есть, конечно. Только, вот беда: те, кто уверен, что знают - те не

представляют себе последствий своих дел. А те, кто последствия

представляет - те уже как бы и не знают, что делать.

- Вы, как я догадываюсь, из вторых?

- Да нет, я скорее из первых. Это Борис Иванович был из вторых: все

знал, все понимал, все видел - и не мог заставить себя сделать хоть

что-нибудь. Вот Глеб в этом смысле загадка для меня... А есть еще некто

Вильямс, есть такой никому не ведомый Крылов, есть ариманиты... многие еще

есть, кто владеет кусочком истины, а уверен, что постиг ее всю. Позавчера

прочел сообщение о смерти Вильямса - и не поверите, облегчение испытал.

Хоть и грех это, конечно. Хороший был человек и многое смог сделать.

- Так вернемся к Мариным. Кто они, как вы полагаете?

- Я не смогу ответить прямо. У меня никогда не складывалось точной

формулировки, а приблизительной - я просто дезориентирую вас. Лучше я

изложу кое-какие основные факты...

- Секунду. Вы упомянули о некоем Крылове. Кто он?

- Алексей Мартынович Крылов, директор библиотеки Ее величества.

- Понял. Продолжайте, пожалуйста.

- Продолжаю. Только старайтесь меня не перебивать. Итак, мы знаем,

что Транквилиум образовался в результате переброски Атлантиды в некое иное

пространство. Я не имею представления о целях и механизмах такой

переброски, а спекуляции на эту тему меня не занимают. Другое дело - цель

создания нашего мира. Я полагаю, что Транквилиум создан и функционирует

как гигантский фильтр для воздуха и воды. Ничем другим особенности

циркулирования я объяснить не могу.

- Вы хотите сказать...

- Лев Денисович, я, честное слово, замолчу. Поймите же: я легко

сбиваюсь и начинаю врать. Так вот: уходя в некую иную вселенную, атланты

позаботились об очистке воздуха и воды. Жаль, что мы так и не сумели

подняться к верховьям Тарануса. Я думаю, мы бы увидели громадный водоем,

превосходящий зеркалом любое из наших обитаемых морей - и полный

водорослей, ила, мельчайших рачков... Рыбные богатства Янтарного моря -

следствие того, что Таранус выносит крохи этого живого супа, который, в

свою очередь, поглощает органику, приносимую из мира атлантов. Кроме того,

массы воды очищаются выпариванием, давая жизнь такой реке, как Эридан, и

сотням рек континентального Мерриленда. То же самое происходит и с

воздухом: попадая сюда где-то у Кольцевых гор на юго-западе, он проходит

через влажные леса болотного пояса, через горы, через центральные моря - и

покидает наш мир - вместе с испаренной водой - где-то над Морем Смерти. По

отчетам последней экспедиции, там есть места, где барометр не поднимается

выше семисот десяти, а облака образуют этакую воронку. Кроме того,

существует еще и воздухообмен со Старым миром... Я сомневаюсь, что атланты

могли оставить такую сложную механику без смотрителей.

- И - всего-то? - князь наклонил голову. - То есть наши зловещие

мудрецы - не более чем смотрители ассенизационной башни?

- Получается так. Хотя я не стал бы говорит "не более чем".

Представьте город без ассенизаторов... А учитывая, что в этой башне мы все

проживаем... думаю, смотрителей стоит уважать. Тем более, что уж очень

немного их осталось.

- М-да... - князь потер подбородок. - Знаете, это - неожиданно... То

есть: они сознательно и упорно исполняют вот эти наложенные на них

обязанности?

- Упорно - да. Относительно сознательности: трудно сказать. Скорее,

сами обязанности исполняют себя, используя для этого определенных людей.

- Не понял?

- Видите ли, атланты были весьма отличны от нас. У них вообще не было

машин и механизмов. Зачем создавать пароход, если можно иметь всегда

попутный ветер? То, что они умели, у нас в голове не укладывается. Взять

те же переходы из мира в мир, создание новых пространств... Использовали

они для этого людей: рабов или специально выращенных детей. Например,

чтобы открыть проход, требовалось расставить по окружности несколько

прямых крестов, на которые прикреплялись живые люди: лицом внутрь круга.

Потом им давали какое-то снадобье... Если требовалось проход закрыть -

ставились косые кресты, и распятые висели лицами из круга. И вот это

превращение людей из живых в мертвых... очень долгое удержание на границе

между жизнью и смертью... оно и приводило к результату. Как долго потом

дикари пытались подражать им!.. Имелись у них и... назовем это амулетами:

берешь такой амулет - и обретаешь умения или знания. А заодно и

обязанности... Подозреваю, что династия Мариных такой амулет имела.

- И все это - для поддержания в порядке канализации...

- Почему нет?

- Как-то это...

- Унизительно?

- Неожиданно. Размышляешь о возвышенном, о кознях Князя Тьмы, о

борьбе добра со злом, о мировом заговоре - а за всем стоит, оказывается,

пьяный золотарь... - Лев Денисович встал и прошелся по кабинету. Крутнул

большой глобус. Шапочкой-шлемом, открывающей лоб и закрывающей уши, был

нанесен на него Транквилиум - зеленая штриховка... - В каком странном мире

мы живем... А не нелепо ли это: древняя магия, амулеты, тайные знания,

выскакивающие, как юношеские прыщи - когда можно было просто и без затей

держать здесь нужных специалистов, как делает это известное нам ведомство?

- Видите ли... Когда я был молодым и глупым... - профессор замолчал,

сосредоточенно выбивая трубку. - Когда я был молодым и глупым, я

настойчиво пытался найти объяснения каждому явлению. И понял, наконец, что

это возможно лишь до определенного предела. Меняется масштаб - меняется

логика. Причины превращаются в следствия, и наоборот. Необратимые события

становятся вдруг обратимыми. Появляются странные совпадения, которые, быть

может, и не совпадения вовсе... Взять тех же Мариных: случайно ли, что в

Иринии с тысяча девятисотого по тысяча девятьсот двадцать шестой год

проживал некий Иван Ильич Марин, который бесследно исчез из своего дома

вместе с годовалым сыном. Несмотря на молодость, он был автором десятка

уникальных работ по пространственной геометрии, доктором математики. Жена