Geum.ru

В. П. Макаренко Русская власть (теоретико-социологические проблемы) Ростов-на-Дону Издательство скнц вш 1998 ббк 667 м 15 Исследование

Вид материалаИсследование
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   25
Глава 5. Начала русской власти

Славянский мир шел к феодализму минуя рабство, которое здесь никогда не было доминирующим способом производства. В дофеодальный период главным способом производства была мелкая крестьянская собственность, а рабство не выходило за рамки патриархальной семьи. Класс богатых возникал постепенно, путём подчинения свободных крестьян, так что патриархальное рабство было не столько основанием, сколько фактором феодализации способа производства. Таким образом в славянских землях формировался феодализм. Вплоть до 10 в. Большинство общества пользовалось личной свободой, но эта особенность существенно не повлияла на структуру древнерусского феодализма. После унитарного периода происходит раздвоение социальных сил. Наряду с феодальной деревней возникает городское хозяйство. Как в деревне, так и в городе развивается классовая борьба. В начале 12 века происходит серия крестьянских восстаний, в результате которых право было модифицировано в сторону беднейших слоев населения. В городах тоже зародилось социальное движение. Так в Новгороде до 15 в. Произошло около 80 восстаний городского населения2. В результате классовой борьбы раннефеодальная монархия распадается, наступает период феодальной раздробленности. До захвата России татаро-монголами в первой половине 13в. Развитие русского общества является типично феодальным.

С точки зрения развития экономики и культуры Древняя Русь в 10-12 вв. не только находилась на уровне развития стран запада, но и во многих отношениях опережала их. Киевская Русь была самым большим государством Европы раннего средневековья. Её земли простирались от Ладоги до Галицкой Руси на территории около 1 млн км2, а население состовляло около 5 млн. О высоком уровне экономического развития Киевской Руси свидетельствует то, что в первоисточниках 12 в. Её называли «страной градов» , которых насчитывалось около 220. В городах существовали высокоразвитые и высокоспециализированные ремёсла. Оживлённая торговля велась по пути «из варяг в греки». На высоком уровне находилось городское строительство, особенно церковное. До нападения монголов Русь не уступала другим странам Запада.

§ 1. Социальный смысл «татаро-монгольского ига»

Русские земли переживали период феодаль­ной раздробленности, когда подверглись нападению мощной им­перии Чингисхана. В первые десятилетия XIII в. он завоевал Се­верный Китай и Среднюю Азию. Волна татаро-монгольского на­шествия натолкнулась на сопротивление древнерусских княжеств, однако их разгром был полным. После падения Рязанского и Суз­дальского княжеств, захвата Москвы и Южной Руси татаро-мон­голы двинулись на Галицкую Русь и дошли до Польши. И хотя сопротивление было всеобщим, оно было безуспешным: Русь на долгие столетия попадает под «татаро-монгольское иго». Так пи­сали дореволюционные, затем советские, а теперь пишут нынеш­ние российские историки.

На самом деле «иго» было весьма специфическим. Типичные условия татаро-монгольских завоеваний па Руси и в других регио­нах заключались в следующем: локальный властитель должен был предстать при дворе хана и признать его верховенство; родствен­ники, братья и сыновья местных князей находились при дворе хана в качестве заложников; население переписывалось, на него нала­галась дань и обязанность поставлять в монгольское войско сол­дат; устанавливалась система почтовой связи; хан назначал своих наместников; религиозная политика монголов была политикой толерантности и покровительства в отношении клира любых религий; за клиром сохранялись определенные привилегии взамен их молитв, обращенных к своим богам во имя благополучия, уда­чи и успехов хана. Следовательно, «иго» не распространялось на всех. Церковь на основании особого ярлыка исключалась из-под светской юрисдикции. В период монгольского господства на Руси положение митрополита нисколько не зависело от «Великого князя Владимирского» (этим титулом его насадили монголы, связывая с ним верховенство над всеми русскими князьями), вплоть до кон­ца XIV в. позиция духовной власти доминировала над светской.Конечно, в этом можно увидеть следствие морального автори-

156

тета церкви — института, особенно важного в период смуты и войн. В то же время надо подчеркнуть, что духовная власть церкви над населением и светской властью была результатом положения мит­рополита при дворе хана. Русская церковь в период татаро-мон­гольского нашествия была тесно связана с ханами, ярлыки кото­рых служили основанием ее независимости. Церковь неоднократ­но использовала эти связи в решающие моменты русской истории, на долгие годы, а то и столетия, определяющие ее ход.

Со стороны церкви указанная тенденция выражалась в следую­щем: все церкви, независимо от различия вероисповеданий, стре­мятся к поддержке со стороны политической власти; на протяже­нии почти трех столетий основанием политической власти над русскими землями была Орда, поэтому древнерусская церковь длительное время опиралась на Орду. Никакой особой специфи­ки в данной тенденции нет. Но как объяснить необычную терпи­мость религиозной политики татаро-монголов, которые с точки зрения мировоззрения, культуры и расы принципиально отлича­лись от славянского населения? Есть только одно объяснение. За счет привилегий церкви захватчики нейтрализовали потенциаль­ного противника, тем более грозного из-за его функции объеди­нителя всех русских земель, переживающих период феодальной раздробленности. Тем самым оккупанты ослабляли завоеванные общества. Политически привязывая к себе церковь, татаро-монго­лы этим политически ее отделяли от остального общества. В этом состоит первый смысл монгольского варианта древнего принципа «разделяй и властвуй».

Второй смысл значительно важнее. При завоевании русских земель монголы использовали опробованную систему государствен­ного управления. Такая система опиралась на местных властите­лей и гарантировала им широкую автономию. Татары нисколько не нарушали местных отношений собственности и правовых от­ношений, зато наложили на население значительный налог. Все­общая перепись населения способствовала установлению количе­ства налога от каждой сохи или плуга. Опять-таки для церкви было сделано исключение: ее собственность и имущество не облагались налогом. Резидентами в отдельных княжествах были татарские баскаки, осуществлявшие надзор над сбором налога для Орды. Этот сбор осуществляли сами русские князья. Ярлык хана, дающий право на титул «Великого князя», стал предметом соперничества между русскими князьями. В результате они были представителями Орды

157

для собственных граждан. Причем «стол» «Великого князя», дав­ший основание столице Русского государства, стал еще одним средством разделения местных властителей. От имени татар «Ве­ликий князь», находясь в столице, осуществлял верховную власть над всеми русскими княжествами.

Вся тяжесть дани падала на население, однако эту дань взимал собственный государственный аппарат. Данный факт имеет клю­чевое значение для политической и социальной истории России: государственный аппарат отделяет Русское государство от собствен­ных граждан. Сбор налогов обостряется тем, что монголы предо­ставляют право сбора мусульманским купцам, которые еще более увеличивают тяжесть дани, стремясь воспользоваться этой акцией для собственного обогащения. Из народных песен того времени известно, что при невозможности уплатить дань у людей забирали детей и жен, а у кого не было родных, тог платил собственной головой. Незначительное время спустя сборщиками налогов ста­новятся сами русские князья. Так русские княжества начинают богатеть за счет собственных подданных.

В то же время русские княжества заимствовали у монголов ряд цивилизационных новинок, в том числе систему государственной почты. Проблемы цивилизационного развития России в настоящее время становятся весьма острыми. В соответствии с классической марксовой схемой от достижений цивилизации, особенно техни­ческого прогресса, зависят общественные отношения, институты и общественное сознание. Если же для объяснения данных проб­лем использовать теорию политического отчуждения, то порядок детерминации становится противоположным. Существуют два суб­уклада, или системы, — социальная и цивилизационная. Детерми­нация между ними является взаимной, но ни одна не приспосаб­ливается к другой, поскольку при любом уровне развития цивили­зации социальные процессы остаются одними и теми же из-за не­изменности интересов больших человеческих сообществ.

Как бы то ни было, но рост налогов вызывает сопротивление населения. В Новгороде Александр Невский подавляет бунт горо­жан, которые хотели помешать проведению новой переписи со стороны монгольских чиновников, и вынуждает население упла­тить дань. К тому времени он получил титул «Великого князя Владимирского» (1252 г.) при следующих обстоятельствах. Вла­димирский, тверской и галицко-волынские князья составили заго­вор против монголов, а победитель шведов и рыцарей-крестонос-

158

цев выдал их хану, получив за это в тираду титул. В результате популярность Александра Невского в Новгороде резко упала, при­чем в отличие от других княжеств Новгород не находился под непосредственным влиянием монголов и сохранил домонгольское чувство достоинства. «Герой современной советской историогра­фии» подавляет также народные восстания в Суздале, Владимире, Ярославле и других городах. Это были первые антимонгольские восстания. Вполне возможно, что предательство Александра Нев­ского объясняется его скрытым патриотизмом, обусловившим его подчинение монголам для того, чтобы предотвратить еще большую опасность. Тем более что в современном учебнике повествуется: Александр Невский в отношениях с ханами «стремился исходить из реального соотношения сил Руси и Орды в тот период»[1]. Одна­ко характерно, что культ Александра Невского возник в России лишь в XVI в. В народном сознании трудно было стереть подавле­ние восстаний от имени монголов.

И все же поведение национального русского героя менее инте­ресно, нежели поведение типичного русского князя, который на протяжении столетий выступал по отношению к собственным подданным в качестве татарского сборщика налогов. При этом он не забывал набить собственную мошну и соперничал с другими князьями за увеличение господства над собственным населением, связанного с получением титула «Великого князя». Великий князь выступал представителем чужой татарской власти, главой над всеми остальными князьями, а при необходимости мог располагать во­оруженной силой татарского хана. Поэтому русские князья напе­регонки соперничали за этот титул, изощряясь в лести перед ха­ном и стремясь при помощи интриг устранить своих соперников. Но, как уже говорилось, тенденция любого аппарата власти со­стоит в расширении сферы властной регуляции поведения граж­дан. С данной точки зрения поведение русских князей ничего нового не привносит, и никакой специфики в нем нет. Специфика связана с периодом, в котором это происходило, а также с мето­дами реализации подобного стремления.

То был период феодальной раздробленности. В Западной Ев­ропе властители для расширения своей власти использовали раз­двоение своих обществ. Аппараты власти западных стран отчуж­дались от общества за счет дифференциации общества на анта-

159

гонистические сословия. Этот процесс продолжался на протяже­нии столетий, прежде чем феодальная раздробленность была пре­образована в абсолютную монархию, которая выражала интересы властной иерархии. Тогда как у русских князей возникал шанс зна­чительно более оперативно преодолеть феодальную раздроблен­ность, опираясь на титул «Великою князя» и военную силу татар. Достаточно было лишь сохранять верноподданность в отношении чужого государства для того, чтобы создать собственное государ­ство. Строго говоря, надо было быть наиболее верной собакой по сравнению с остальными. И хитрые татарские завоеватели прекрас­но понимали, что для достижения их собственных финансовых и военных интересов будет лучше, если ярмо на население будет наложено не монголом, а русским властителем. А чтобы выявить наиболее подходящее для этой цели лицо, татары создали механизм конкуренции между потенциальными кандидатами на цент­ральную власть. Из официальных разработок советских истори­ков о таком механизме ничего узнать нельзя. Поэтому обратимся к автору, который не подчинялся социалистической цензуре: «Что­бы поддержать междоусобицы русских князей и обеспечить их рабскую покорность, монголы восстановили значение титула «Ве­ликого князя». Борьба между русскими князьями за этот титул была, как пишет современный автор, «подлой борьбой, борьбой рабов, главным оружием которых была клевета и которые всегда были готовы доносить друг ни друга своим жестоким повелителям; они ссорились из-за пришедшего в упадок престола и могли его до­стичь только как грабители и отцеубийцы, с руками, полными зо­лота и запятнанными кровью; они осмеливались вступить на пре­стол лишь пресмыкаясь и могли удержать его только стоя па ко­ленях, распростершись и трепеща под угрозой кривой сабли хапа, всегда готового повергнуть к своим ногам эти рабские короны и увенчанные ими головы». Именно в этой постыдной борьбе мос­ковская линия князей в конце концов одержала верх. В 1328 г. Юрий, старший брат Ивана Калиты, подобрал у ног хана Узбека великокняжескую корону, отнятую у тверской линии с помощью наветов и убийств. Иван I Калита и Иван Ш, прозванный Вели­ким, олицетворяют Московию, поднимавшуюся благодаря татар­скому игу, и Московию, становившуюся независимой державой благодаря исчезновению татарского владычества»[2].

160

И хотя современные историки уже не пользуются столь кра­сочным языком, однако кровавые факты, о которых они сообща­ют, полностью подтверждают оценку автора «Капитала». Приве­дем только один пример. Тверской князь Михаил донес хану Уз­беку о том, что московский князь Юрий скрыл значительную часть дани, предназначавшейся татарам. В награду за это он получил титул «Великого князя» и власть над всей Русью. Но то ли не располагая достаточными доказательствами вины Юрия, то ли по другим причинам, он собственноручно убил соперника вместо того, чтобы доказать справедливость обвинения в открытом процессе. Суд хана приговорил его к смерти, однако ярлык на «Великое княжение» получил не брат убитого, а брат убийцы — Александр Тверской[3]. Этот факт можно толковать по-разному, но наиболее подходящее объяснение состоит в том, что титул «Великого кня­зя» стал наградой для доносчиков. Совершенно ясно, что в таких условиях формировались вполне определенные характеры людей, стремящихся к власти. Разумеется, были и другие характеры сре­ди русских князей, однако они находились в худшем положении в борьбе за власть над Россией. Власть могли получить лишь самые худшие из них.

Так что начало политической карьеры «московской линии» было весьма знаменательным. В 1327 г. в Твери вспыхнуло вос­стание народа против татарских насилий и поборов, в ходе кото­рого был убит ханский посол-баскак Чолхан. Но не Золотая Орда подавила восстание народных масс. Московский князь скачет в Орду и просит у хана нрава на подавление русского восстания московскими руками, а затем и осуществляет это подавление. «Калита жестоко расправился с тверичами и подверг Тверское княжество страшному погрому, надолго устранившему тверских князей от активной борьбы за политическое превосходство на Руси»[4]. Тверской князь Александр бежит в Псков. Иван преследу­ет его, а тогдашний митрополит предает проклятию этот город. И надо особо отметить, что церковь однозначно поддерживает мос­ковских князей в их соперничестве с другими русскими князьями. Москва была наиболее ловкой в покорении других княжеств, в интригах, предательстве и вероломстве. И потому связь с москов­скими князьями давала церкви наибольшие шансы на духовную власть в государстве, объединенном под единоначалием Москвы.

161

Однако это не значит, что стремление к политическому влия­нию вытекало из византийской традиции русской церкви. Наобо­рот, до татаро-монгольского нашествия, в XI-XII вв. митрополи­ты не были поклонниками «византийской идеи цезаря и государ­ства, зато они перенесли на почву русских отношений византий­скую идею «симфонии» между церковью и государством весьма мудрым и тактичным способом». Если сопоставить эту оценку до­монгольского периода русской церкви с ее более поздней поддер­жкой наиболее хищного и кровожадного из русских княжеств, то можно сделать вполне определенный вывод: благодаря политике религиозной терпимости со стороны монголов церковь подверг­лась тому же процессу, который характеризовал весь социальный мир тогдашней Руси.

С 1328 г. московский князь Иван получает титул «Великого князя» и право на сбор дани со всех русских княжеств в пользу монголов. Нетрудно понять, что с этого времени в его казне нача­ла исчезать большая часть награбленных денег. Поэтому народ дал ему прозвище «Калита». «Политика Ивана Калиты состояла по­просту в следующем: играя роль гнусного орудия хана и заимствуя таким образом его власть, он обращал ее против своих соперни­ков — князей и против своих собственных подданных. Для дости­жения этой цели ему надо было втереться в доверие к татарам, цинично угодничая, совершая частые поездки в Золотую Орду, униженно сватаясь к монгольским княжнам, прикидываясь всеце­ло преданным интересам хана, любыми средствами выполняя его приказания, подло клевеща на своих собственных сородичей, сов­мещая в себе роль татарского палача, льстеца и старшего раба. Он не давал покоя хану, постоянно разоблачая тайные заговоры. Как только тверская линия начинала проявлять некоторое стрем­ление к национальной независимости, он спешил в Орду, чтобы донести об этом. Как только он встречал сопротивление, он при­бегал к помощи татар для ею подавления... Иван Калита превра­тил хана в орудие, посредством которого избавился от наиболее опасных соперников и устранил всякие препятствия со своего пути к узурпации власти. Он не завоевывал уделы, а незаметно обра­щал права татар-завоевателей исключительно в свою пользу. Он обеспечил наследование за своим сыном теми же средствами, ка­кими добился возвышения Великого княжества Московского, в

162

котором так странно сочетались княжеское достоинство с рабской приниженностью. За все время своего правления он ни разу не уклонился от намеченной им для себя политической линии, при­держиваясь ее с непоколебимой твердостью и проводя ее методи­чески и дерзко. Таким образом он стал основателем московитской державы, и характерно, что народ прозвал его Калитой, то есть денежным мешком, так как именно деньгами, а не мечом проло­жил он себе путь... Ни обольщение славой, ни угрызения совести, ни тяжесть унижения не могли отклонить его от пути к своей цели. Всю его систему можно выразить в нескольких словах: макиавел­лизм раба, стремящегося к своей цели»[5].

Так писал об Иване Калите Карл Маркс. Но дело не в том, что Иван Калита был трусом, абсолютно лишенным человеческой совести. Люди, подобные ему, встречаются в человеческом обще­стве. Однако лишь в политической сфере — в данном случае при создании Московского государства, потребовавшего создания сис­темы контроля над собственными властителями, — обладание та­кими свойствами характерно для людей, считающих государствен­ную власть главной человеческой ценностью, и обеспечивает ус­пех в политическом соперничестве. Кроме того, создание систе­мы контроля над собственным аппаратом власти обеспечило воз­можность «большого скачка» в развитии русского государства и общества — скачка от феодальной раздробленности к абсолютной монархии.

На Западе это процесс шел значительно медленнее. Там эво­люция системы власти была связана с необходимостью лавирова­ния возникающей верховной светской власти между властью ду­ховной, властью крупных земельных феодалов, военной властью сословия рыцарей, экономической властью купечества, городской властью средневековых корпораций и т. п. В этом процессе вер­ховная власть обязана была учитывать совершенно различные интересы и конфликты между ними, завоевывать союзников в собственном обществе путем уступок, обещаний, предоставления привилегий отдельным сословиям и т. д. И характерно, что глав­ное сочинение политической мысли Европы, в котором обосно­вывалась необходимость полного освобождения от христианской морали в борьбе за власть и создание сильного государства, — «Князь» Н. Макиавелли — появилось почти полтора столетия спустя, на рубеже XV-XVI вв. Здесь, в России, для огромного

163

расширения сферы власти над собственным обществом оказалось достаточно использовать военную силу узкоглазых конкистадоров, которая всегда была под рукой. Но чтобы достичь этой цели, воз­никающая государственная власть должна была противостоять собственному обществу в целом. Русская государственная власть в отличие от западной не нуждалась в поиске в собственном об­ществе параллельных интересов. Ее интересы были параллельны­ми интересам татаро-монголов.

А чтобы противостоять собственному обществу и выпросить у завоевателя власть над ним, надо было быть трусом, лишенным и тени человеческого достоинства. Как раз такими свойствами от­личается «линия» московских властителей. Однако не следует видеть в этом какое-то особое национальное свойство. Любая многочисленная популяция людей, считающая власть главной цен­ностью и поставленная перед возможностью многократного рас­ширения и усиления своей власти, в аналогичных обстоятельствах породила бы те же самые креатуры без чести и совести, которые бы устраняли своих более достойных соперников. То же самое можно сказать о популяции людей, считающих материальные ин­тересы наиважнейшей ценностью. Если их поставить перед воз­можностью многократного увеличения своей собственности в вешном и денежном выражении, то эта популяция породила бы инди­видов с такой жестокостью и таким цинизмом, которые многократ­но превышают стандарты, принятые в условиях борьбы за «нор­мальную» прибыль. И здесь не помогла бы ни «трудовая», ни «тор­говая этика», воспетая М. Вебером для облагораживания процес­са создания капиталистического общества. Так что удивляться и возмущаться подобными явлениями можно и нужно. И все же зна­чительно важнее понять, как «татаро-монгольское иго» изменило отношение между властью и гражданами в складывающемся Мос­ковском, а затем Русском государстве и обществе.


164