Архив Л. Д. Троцкого

Вид материала

Документы

Содержание Добровольное признание Предложение профессиональным клеветникам из “Футуро” и “Популяр” В Центральный Комитет каждой секции Коминтерна входит ответственный руководитель ГПУ в данной стране Необходимый дополнительный вопрос для Д.Серрано Толедано продолжает опять поручение ГПУ Редактору газеты “Эль Насиональ”

Подобный материал:

• План   Предисловие Юность Начало революционной деятельности 2-й съезд рсдрп, 388.46kb.
• План   Предисловие > Юность Начало революционной деятельности > 2-й съезд рсдрп   Первая, 378.55kb.
• «Государственный архив современной истории Чувашской Республики», 96.08kb.
• «Архив ФиО», 6711.16kb.
• Исторический архив, 1953.98kb.
• Злобина Г. Р. Ргали, 164.78kb.
• Архив известного харбинского востоковеда, выпускника Восточного Института 1903 года,, 1278.29kb.
• Предисловие книга, 4958.18kb.
• Конституция Российской Федерации; Федеральные закон, 55.04kb.
• Доклад о результатах и основных направлениях деятельности, 184.92kb.

Добровольное признание

Некоторые друзья спрашивали меня за последние дни, почему я публично не ответил на формальное включение меня вождями так называемой “коммунистической” партии в число участников “контрреволюционного заговора” в Мексике. По мнению моих друзей, моё молчание может быть ложно истолковано мало осведомлёнными людьми. Я этому не верю. Кремль и его Коминтерн полностью обнажили за последние годы свои методы лжи, цинизма, предательства, фальсификации и дали спасительный урок общественному мнению всего мира. Мои мексиканские обвинители являются только маленькими бледными тенями кремлёвского Сверх-Борджия.

Вместо опровержения я ограничусь на этот раз добровольными признаниями, по образцу тех, которые приняты на московских процессах. На съезде “коммунистической” партии в Мексике было заявлено, что “троцкисты” финансировали г. Лаборде – того самого, который требовал моего ареста, изгнания из Мексики и предания в руки ГПУ. Признаю: я действительно финансировал, по мере сил, Лаборде и К°, чтобы помочь им как можно скорее скомпрометировать себя и своих кремлёвских господ. Однако новые лидеры компартии, разоблачающие моё участие в заговоре, умалчивают о том обстоятельстве, что я продолжаю финансировать также и их, притом в удвоенном размере, так как, по моим расчётам, они должны с двойным усердием продолжать плодотворную деятельность г. Лаборде. Я очень жалею, что не могу платить им больше, но в моём распоряжении нет государственной кассы.

Отмечу мимоходом, что другая, менее значительная группа развлекала за последнее время общественное мнение сообщениями на ту тему, что я поддерживаю международную политику Сталина и готовлю объединение Третьего Интернационала с Четвёртым. Должен заявить во избежание недоразумений, что этим шутам я ничего не плачу. Они компрометируют себя совершенно бескорыстно.

Л.Троцкий

Койоакан

8 мая 1940 г.

Предложение профессиональным клеветникам из “Футуро” и “Популяр”

Журнал “Футуро” и газета “Популяр” систематически пускают про меня в оборот сведения заведомо клеветнического характера (подготовка всеобщей стачки против генерала Карденаса, связь с Седильо, связь с неким д[окто]ром Атлем, участие в избирательной кампании, участие в контрреволюционном заговоре и пр. и пр. и пр.). В последнее время они особенно настаивают на моих тайных сношениях с комиссией Дайеса в Соединённых Штатах “против мексиканского народа” (см. “Популяр”, 13 мая). Опровергать здесь все эти “обвинения” нет смысла, ибо в обвинениях нет содержания, нет конкретных фактов, нет даже точно сформулированной клеветы. К тому же после каждого опровержения с моей стороны с точными ссылками на документы господа обвинители, обладающие медными лбами, продолжают повторять те же обвинения, или – прямо противоположные (сегодня: “агент фашизма”; завтра – “агент империалистических демократий”). Я не вхожу также в оценку нравственной личности “обвинителей”, вчерашних бесстрашных борцов против фашизма, сегодня – его пресмыкающихся адвокатов. Не это меня интересует. Однако я имею, надеюсь, право требовать от публичных обвинителей публичных доказательств.

В течение 3 1/2 лет моего пребывания в Мексике я неоднократно предлагал этим господам передать все их “обвинения” беспристрастной общественной комиссии для публичного рассмотрения. Я готов в любой день и час предстать перед такой же комиссией, если она будет создана мексиканскими властями, председателем ПРМ⁴⁵¹ или другим авторитетным и беспристрастным учреждением. Я ни разу до сих пор не получил ответа на это предложение. Я повторяю его снова и тут же предсказываю: господа обвинители не пойдут на это. Они не смеют пойти на это. У них нет ничего: ни фактов, ни данных, ни даже обдуманного обвинения. Они просто лгут, потому что их кремлёвский хозяин приказал им вести против меня травлю, и каждый из них старается показать, что он делает это более нагло, чем его конкурент.

После опубликования этого формального предложения, которое я делаю в последний раз, я буду ждать 72 часа их ответа. После этого, надеюсь, всякий честный человек будет иметь право называть этих господ презренными клеветниками.

Л.Троцкий

Койоакан

14 мая 1940 г.


[Письмо государственным служащим Мексики]

Г[осподину] Прокурору республики

Г[осподину] Начальнику полиции, генералу Нуньезе⁴⁵²

Г[осподину] Секретарю внутренних дел

Во время допроса меня представителем прокуратуры 24 мая мне в числе других был задан вопрос, кого именно я подозреваю, как организатора покушения⁴⁵³. Я ответил: Иосифа Сталина. Я дал подробные объяснения того, каковы методы организации ГПУ в иностранных государствах. Эта часть моих показаний не была совершенно включена в протокол, очевидно, по соображениям международного этикета или, может быть, по соображениям технического процессуального характера. Но так как власти заинтересованы прежде всего в раскрытии преступления, то я считаю своим долгом дополнить здесь краткий протокол моих показаний теми соображениями, которые, по моему убеждению, имеют большое, даже решающее значение для общего направления следствия.

Прежде всего необходимо установить, что покушение могло исходить только из Кремля, только от Сталина, через заграничную агентуру ГПУ. Сталин в течение последних лет расстрелял сотни моих действительных или предполагаемых друзей. Он фактически истребил всю мою семью, кроме меня, моей жены и одного внука. За границей он через своих агентов убил одного из бывших руководителей ГПУ Игнатия Райсса, который публично заявил себя моим сторонником. Факт этот установлен французской полицией и швейцарским судом. Те же агенты ГПУ, которые убили Игнатия Райсса, преследовали по пятам моего сына в Париже. 7 ноября 1936 г. агенты ГПУ вторглись ночью в помещение научного института в Париже и похитили часть моего архива. Два моих бывших секретаря, Эрвин Вольф и Рудольф Клемент, были убиты агентами ГПУ: первый в Испании, второй в Париже. Все театральные процессы в Москве в течение 1936-[19]37 гг. имели своей последней целью добиться моей выдачи в руки ГПУ. Перечень этих преступлений можно было бы значительно увеличить. Все они имели своей целью добиться моего физического уничтожения. За всеми этими действиями стоит Сталин. Орудием в его руках является широко разветвлённая за границей советская секретная полиция, так называемое ГПУ. Отрицать эти общеизвестные факты или подвергать их малейшему сомнению могут только люди, заинтересованные в сокрытии следов преступления.

Я не хочу этим сказать, что исключена возможность участия в покушении также агентов Гестапо, тайной полиции Гитлера. В настоящее время ГПУ и Гестапо представляют собою до известной степени сообщающиеся сосуды; возможно и вероятно, что в их распоряжении имеются в отдельных случаях одни и те же агенты для рискованных поручений. Из гласных заявлений ответственных представителей германского правительства видно, что Гестапо рассматривает меня как опасного врага. Сотрудничество обеих секретных полиций в данном покушении вполне возможно. Но руководящая роль принадлежит во всяком случае ГПУ, так как для Сталина вопрос о моей деятельности представляет неизмеримо больший интерес, чем для Гитлера.

Организация ГПУ за границей имеет свою традицию и твёрдо установленные правила. Ряд очень видных работников ГПУ (генерал Вальтер Кривицкий, Игнатий Райсс и другие) порвали за последние годы с ГПУ и сделали ряд чрезвычайно важных разоблачений. На эти разоблачения, как и на другие доступные мне источники, я опираюсь в дальнейшей характеристике некоторых методов ГПУ.

Прежде всего необходимо установить со всей категоричностью, что деятельность ГПУ тесно переплетается с деятельностью Коминтерна, вернее, аппарата Коминтерна, его руководящих элементов и наиболее доверенных членов. Для своей деятельности ГПУ нуждается в легальном или полулегальном прикрытии и в сочувственной среде для набора агентов: такой средой и таким прикрытием являются так называемые “коммунистические” партии.

Общая схема заграничной организации ГПУ такова. В Центральный Комитет каждой секции Коминтерна входит ответственный руководитель ГПУ в данной стране. О его работе в качестве представителя ГПУ знает обыкновенно только генеральный секретарь партии и ещё одно-два наиболее доверенных лица. Остальные члены Центрального Комитета имеют возможность только догадываться об исключительном положении данного члена ЦК. У меня нет никаких специальных сведений, касающихся постановки этой работы в Мексике. Но я не сомневаюсь, что в отношении методов организации ГПУ Мексика не представляет исключения.

В качестве члена Центрального Комитета национальный резидент ГПУ имеет возможность вполне легально подходить ко всем членам партии, изучать их характеры, подбирать их для определённых поручений, постепенно втягивать их в шпионскую или террористическую работу, то апеллируя к их партийному долгу, то действуя посредством подкупа.

Вся эта механика была широко раскрыта во Франции и Швейцарии в связи с убийством Игнатия Райсса и подготовкой террористических актов против моего покойного сына и других лиц. В отношении Соединённых Штатов Вальтер Кривицкий показал, что сестра генерального секретаря американской секции Коминтерна Браудера состояла по рекомендации своего брата в качестве секретного агента. Этот пример представляет не исключение, а норму.

Всё заставляет думать, что главные организаторы покушения явились из-за границы. Возможно, что они покинули Мексику после подготовки предприятия и распределения ролей, накануне самого покушения. Такой способ действий обычен для ГПУ, которое, в качестве государственного органа, чрезвычайно заинтересовано в том, чтобы не оставлять следов.

Иностранные эмиссары ГПУ, приезжающие в данную страну с определённым поручением, действуют всегда через национального резидента ГПУ, упомянутого члена Центрального Комитета компартии: без этого иностранные эмиссары лишены были бы возможности ориентироваться в национальных условиях и найти необходимых исполнителей. Иностранный эмиссар вместе с национальным резидентом и наиболее доверенными сотрудниками разрабатывают общий план предприятия, изучают списки возможных сотрудников и постепенно втягивают их в тайну своего замысла. В этой технической работе национальному резиденту и его секретному штабу принадлежит решающая роль.

У меня нет никаких данных о действительной роли полицейского унтерофицера Казаса и пяти полицейских, которые под его начальством несли внешнюю охрану дома. Я знаю только, что эти лица арестованы. Нельзя поэтому считать исключённым, что они были вовлечены в заговор: ГПУ располагает такими средствами убеждения, принуждения и подкупа, как, пожалуй, никакое другое учреждение в мире. Полицейским могли систематически внушать, что я являюсь врагом мексиканского народа; им могли обещать в известных условиях карьеру; им могли, наконец, предложить исключительно высокую плату за определённые услуги. Но иностранные агенты не могли бы найти прямого подступа к мексиканским полицейским; нужны были национальные агенты. Этих национальных агентов деморализации, подкупа и подготовки террористического акта надо искать в Центральном Комитете коммунистической партии и вокруг этого Центрального Комитета.

Для ГПУ имеет, далее, большое политическое значение вопрос о подготовке общественного мнения к террористическому акту, особенно если дело идёт об убийстве лица, известного широким кругам национального и интернационального общественного мнения. Эта часть работы возлагается неизменно на коммунистическую печать, коммунистических ораторов и так называемых “друзей СССР”. С этой точки зрения следствие, как мне кажется, не может не обратить внимания на работу газет “El Popular”, “La voz de México” и некоторых сотрудников “El Nacional”⁴⁵⁴. Я имею в виду, разумеется, не политическую критику моих взглядов, так как такая критика, хотя бы и самая суровая, является элементарным демократическим правом каждого и всякого. Но ни “La voz de México”, ни “El Popular” никогда такой критикой не занимались. Их специальностью, как и специальностью некоторых ораторов, в частности г. Ломбардо Толедано, в течение трёх с половиною лет моего пребывания в Мексике было распространение невероятных по своей грубости и фантастичности клевет против меня. Напомню, что меня десятки раз обвиняли в преступных связях со всеми реакционными кругами Мексики и других стран; в одной из своих публичных речей г. Толедано заявил, что я готовлю всеобщую стачку против правительства генерала Карденаса; в “Machete”⁴⁵⁵, а затем в “La voz de México” меня обвиняли из недели в неделю в подготовке государственного переворота в Мексике, в тайной связи с генералом Седильо и рядом других действительных или мнимых контрреволюционеров, в тайных свиданиях с неким доктором Атлем, в сотрудничестве с немецкими фашистами в Мексике и т. д. и пр. В самое последнее время “Futuro”, “El Popular”, как и “Voz de México”, стали систематически повторять, что я нахожусь в тайных сношениях с реакционным депутатом Дайесом в Соединённых Штатах и передаю ему сведения, направленные против интересов Мексики. Все эти обвинения внутренне бессмысленны, ибо приписывают мне действия, не только в корне противоположные моим взглядам и делу всей моей жизни, но и моим непосредственным интересам, ибо я должен был бы лишиться рассудка, чтоб совершать нелояльные действия по отношению к мексиканскому правительству, оказавшему мне столь великодушное гостеприимство.

Напомню, что я через печать неоднократно обращался к обвинителям с предложением передать дело в беспристрастную следственную комиссию, созданную либо правительством, либо ПРМ, с целью гласного расследования всех предъявляемых мне обвинений. Ломбардо Толедано и вожди компартии всегда уклонялись от принятия моего предложения.

Нельзя не поставить вопрос: почему г. Ломбардо Толедано и вожди мексиканской коммунистической партии считают себя обязанными распространять обо мне систематически клевету с явной целью очернить меня в глазах властей и общественного мнения Мексики? Лично эти господа не могут иметь ко мне вражды, так как я никогда не имел с ними ни личных, ни политических отношений или конфликтов. Они действуют с таким упорством и бесстыдством только потому, что им это приказано. Кто мог приказать им это? Очевидно, хозяин Кремля Иосиф Сталин.

Я не хочу этим сказать, что г. Ломбардо Толедано и вожди компартии прямо и непосредственно участвовали в подготовке покушения на меня. ГПУ проводит в этой области строгое разделение труда. Более известным лицам поручается задача систематической клеветы. Менее известным, но более серьёзным агентам поручается задача убийства. Однако г. Ломбардо Толедано не является неопытным юношей, который действует только по легкомыслию. Ему прекрасно известны методы ГПУ, в частности систематическое преследование, которому я, члены моей семьи и мои друзья подверглись и подвергаются во всех частях света и во всех странах. Для Толедано не секрет, что ГПУ стремится к моему физическому уничтожению. Таким образом, я имею полное право сказать, что, занимаясь систематически отравленной клеветой против меня, г. Ломбардо Толедано морально участвовал в подготовке террористического акта. Толедано в качестве свидетеля представлял бы большой интерес для следствия.

Не может быть, далее, ни малейшего сомнения в том, что бывшие и нынешние вожди компартии осведомлены о том, кто именно является национальным резидентом ГПУ в Мексике. Я позволю себе также высказать предположение, что (?) Давид Сикейрос⁴⁵⁶, который участвовал в гражданской войне в Испании в качестве крайне активного сталинца, не может не быть осведомлён о наиболее видных деятелях ГПУ испанской, мексиканской и других национальностей, которые прибыли в разное время в Мексику через Париж. Допрос бывшего и нынешнего генеральных секретарей компартии, а также г. Сикейроса в качестве свидетелей, несомненно, мог бы осветить подготовку покушения и состав его участников.

Прошу принять уверение в моих лучших чувствах.

[Л.Д.Троцкий]

27 мая 1940 г.


Необходимый дополнительный вопрос для Д.Серрано⁴⁵⁷

В своих показаниях Давид Серрано отзывался о Сикейросе, Пухоле⁴⁵⁸ и других участниках покушения с величайшим презрением, как о людях, с которыми он лично и его партия не могут иметь ничего общего.

В газете “Популяр” от 4 января 1939 г. напечатана телеграмма из Барселоны от 2 января на имя СТМ, № 0, синим, на жёлтой бумаге.

Хусто, секретарио де организасион⁴⁵⁹, есть не кто иной, как сам Давид Серрано. Телеграмма устанавливает, таким образом, его тесное сотрудничество с Пухолем. Кто таков Талявера, секретарь агитации и пропаганды? В “Популяр” упоминается некий Антонио Талявера, шофёр. Идёт ли речь о нём, или же под псевдонимом Талявера скрывается какое-нибудь другое лицо из числа участников покушения 24 мая? Вопрос этот заслуживает особого расследования. Но близость между Серрано и Пухоль, адъютантом Сикейроса, можно считать вполне доказанной.

[Л.Д.Троцкий]

[Конец мая 1940 г.]


Толедано продолжает опять поручение ГПУ

Да, я публично назвал теорию “автопокушения” глупой и фантастической. Брат Ломбардо Толедано заявляет по этому поводу, что я оскорбил полицию, в частности лично генерала Нуньеза, со стороны которого – замечу мимоходом – я никогда не встречал ничего, кроме внимания и защиты.

Заявление представляет грубую фальсификацию. Ни полиция в целом, ни её глава нигде не высказывали гипотезы автопокушения. Такая гипотеза, вернее, такое утверждение, было высказано теми изданиями, которые имеют своемыслие защищать, прикрывать и оправдывать преступления Сталина и его ГПУ. Известные чиновники полиции сочли лишь своим долгом проверить также и это утверждение. Но обязанность полиции проверять всякие варианты не лишает меня права считать утверждение Толедано и его друзей-конкурентов из компартии абсурдным и фантастическим. Или же, может, господин депутат хочет, чтобы гипотезы о том, что я мобилизовал 20 вооружённых людей, связал полицию, похитил одного из членов своей охраны, учинил пожар в своём доме и ранил своего внука – всё для целей, которых никто не умеет даже разъяснить членораздельно, чтобы я признал эту гипотезу плодом зрелых и честных усилий тонкой юридической мысли?

Во время моей беседы с журналистами я ответил на прямые вопросы, что хотя и не могу согласиться с образом действия Салазара⁴⁶⁰ в отношении моих сотрудников, однако не сомневаюсь ни на минуту, что мексиканская полиция руководствуется в своём расследовании одним лишь стремлением раскрыть истину.

Цель новой инсинуации двойная: 1) восстановить полицию против жертвы покушения и тем помочь покушавшимся; 2) добиться, если возможно, моей высылки из Мексики, т. е. выдачи в руки ГПУ. Позволю себе прибавить: если внимательно расследовать пути всякого рода ложных слухов и доносов, пускаемых в оборот из таинственных и полутаинственных источников, то можно очень близко подойти к штабу заговорщиков.

[Л.Д.Троцкий]

[Начало июня 1940 г.]


Редактору газеты “Эль Насиональ”

Милостивый государь!

Изучая внимательно отклики столичной прессы на покушение 24 мая, я натолкнулся в вашей уважаемой газете в номере от 27 мая на заметку под заглавием “Троцкий противоречит себе”. Заметка мне приписывает три разные версии по поводу того, как я спасся от пуль, и даже по поводу того, в какой из комнат я провёл ночь. Это сообщение представляет злостную выдумку с начала до конца. В моих показаниях не было и не могло быть и тени противоречия. Ваша редакция стала попросту жертвой тенденциозной, чтобы не сказать преступной, информации, источник которой нужно искать очень близко от источника покушения.

Заметка начинается словами: “Наблюдатели делают различные комментарии по поводу заявлений, сделанных экс-комиссаром и т. д.” (“Ель Насиональ”, 27 мая, вторая секция, вторая страница). Вы оказали бы, несомненно, большую услугу и следствию, и общественному мнению, если бы точнее указали, кто именно эти “наблюдатели”, которые сообщили вам фальшивые сведения. Такими “наблюдателями” не могли быть ни члены моего дома, ни следователи. Никаких посторонних “наблюдателей” быть не могло. Не идёт ли дело попросту о каком-нибудь журналисте, который ничего не наблюдал, но зато выдумал по заказу ГПУ? Злонамеренный характер сообщения продиктован недвусмысленной целью: обмануть следствие и подготовить почву для гипотезы “автопокушения”.

Не сомневаюсь, что вы оцените полностью важность этих обстоятельств и не замедлите дать необходимые разъяснения.

Ваш покорный слуга

Л.Троцкий

[6 июня 1940 г.]