Европейский суд по правам человека

Вид материала

Документы

Содержание В. Доводы властей Турции в отношении фактов дела С. Представленные властями Турции материалы Ii. применимое национальное законодательство и А. Уголовное преследование В. Гражданская и административная ответственность, вытекающая из преступлений I. оценка фактов европейским судом Ii. предполагаемое нарушение статьи 2 конвенции А. Доводы сторон

Подобный материал:

• Священно не общество, не государство, не нация, а Человек, 133.63kb.
• Обращение в европейский суд по правам человека рекомендации заявителю, 524.35kb.
• Уполномоченный по правам человека, 68.23kb.
• Защиты Прав Человека (Екатеринбург). Европейский Суд по правам человека Третья секция, 542.02kb.
• Пояснительная записка для желающих обратиться в Европейский Суд по правам человека, 94.24kb.
• Европейский суд по правам человека (Сборник статей), 2613.24kb.
• Уполномоченный по правам человека в Алтайском крае Порядок обращения в Европейский, 98.53kb.
• История, статистика и порядок подачи жалоб в Европейский суд по правам человека, 68.97kb.
• Влияние решений Европейского Суда по правам человека на российское судопроизводство, 124.54kb.
• Процедура обращения граждан в Европейский Суд по правам человека, 80.01kb.

8. Контакты властей Турции с заявителями в связи с их жалобами

 

55. Власти Турции принимали меры по установлению контактов со всеми заявителями в связи с их обращениями, и их опросили всех за исключением Сейитхана Аталы.

 

В октябре 1995 года Мехмет Эмин Акдениз был вызван Главным про­курором Суда государственной безопасности — за два дня до того, как он был задержан полицией и содержался под стражей. Он рассказывал, как этот прокурор утверждал, будто он обратился с жалобой с подачи других людей, а не по собственной инициативе, как рассержен был прокурор, когда Мехмет Эмин Акдениз заявил, что обратился в европейские органы после того, как его жалобы в Турции не дали результатов.

 

В июне 1997 года Сабри Авар был вызван повесткой к прокурору Муша, который спросил его, жаловался ли он на государство и почему обратился к организациям, занимающимся вопросами прав человека.

 

Примерно в 1996 году Келеша Шимшека вызывал прокурор г. Мердин (Merdin), который задавал вопросы о том, почему он обратился в Европейскую Комиссию по правам человека.

 

В августе 1994 года брат Сейитхана Аталы Азиз, проходивший военную службу и находившийся в отпуске, был вызван прокурором Дийябакира, который показывал ему документы из Министерства юстиции и прило­женные к ним ходатайства.

 

19 сентября 1995 г. Сабри Тутуш был допрошен Главным прокурором Суда государственной безопасности. Как вспоминал Сабри Тутуш, его спрашивали о том, что случилось в той деревне. Хотя он не припоминал, чтобы его спрашивали о его жалобе, его попросили подтвердить, что он поставил свою подпись на заявлении в Ассоциацию по защите прав че­ловека, которое было частью его жалобы. Он также давал показания про­курору Дийярбакира 22 августа 1994 г.

 

25 апреля 1997 г. Айдина Демира ночь продержали под стражей в полиции и после того, как ему зачитали документы, имевшие отношение к его жалобе, Главный прокурор Суда государственной безопасности спросил его, обращался ли он в вышеупомянутую Ассоциацию и Конвен­ционные органы.

 

Кемаль Таш давал показания в присутствии Главного прокурора 26 сентября 1996 г. Из его показаний следует, что его спрашивали о заявле­нии в Ассоциацию и подписании им доверенности адвокатам на пред­ставление его интересов при рассмотрении его жалобы.

 

Примерно в 1996 году Сулейман Ямук был вызван к прокурору Тарсуса (Tarsus), который заявил ему, что Сулейман Ямук подал жалобу на госу­дарство в Конвенционные органы.

 

Рамазан Йерликайя тоже припомнил, что его вызывал прокурор, ко­торый утверждал, что он в 1998 году подавал жалобу на государство.

 

56. В протоколах показаний Азиза Аталы, Сабри Тутуша, Кемаля Таша, Мехмета Эмина Акдениза и Айдина Демира упоминалось о пере­писке и приложениях к ней из Министерства юстиции (Главного управ­ления международного права и международных отношений), а также о документах Европейской Комиссии, которые были зачитаны. Когда в ходе заслушивания свидетелей в присутствии представителей Европейской Ко­миссии Главному прокурору Суда государственной безопасности был задан об этом вопрос, он подчеркнул, что не располагал копиями обра­щений заявителей, чтобы предъявить им их, а имел только документы переписки с Министерством юстиции. Европейская Комиссия отклонила такое объяснение. Европейская Комиссия отметила, что в его обязаннос­ти, как предполагалось, входило удостовериться в подлинности подписей на жалобах, направляемых в Европейскую Комиссию. Европейская Ко­миссия установила, что четырех заявителей, а в отношении Сейитхана Аталы его брата Азиза опрашивали об их жалобах на основании докумен­тов, представленных от их имени в Европейскую Комиссию.

 

В. Доводы властей Турции в отношении фактов дела

 

57. Военная операция проводилась в октябре 1993 года в вилайете Дийярбакир в районе, ограниченном треугольником Кульп-Муш-Бингель. В операции были задействованы подразделения расквартированной в Болу бригады под командованием генерала Йявуза Эртюрка. Авиация в операции участия не принимала, бригаде было придано только ограни­ченное число вертолетов UH-1, которые брали на борт не более 6 человек. Задержанные в ходе операции лица доставлялись в Муш пешим порядком.

 

58. Власти Турции незамедлительно провели расследование в связи с предполагаемым исчезновением одиннадцати человек. Заявитель Кемаль Таш был проинформирован о том, что его сын был освобожден. В обра­щениях других заявителей содержались только просьбы о предоставлении сведений и не было прямых обвинений. В любом случае жалобы были поданы лишь в декабре 1993 года и без каких-либо объяснений причин, по которым их авторы столь долго выжидали, прежде чем обратиться с ними.

 

59. Утверждения заявителей о причастности сил безопасности к задер­жанию и исчезновению их родственников были совершенно ничем не подкреплены. Если бы речь шла о сотнях солдат, имевших к этому отно­шение, то следовало бы ожидать, что они начнут говорить об этом после ухода с военной службы.

 

60. Все эти факты указывали на возможность захвата указанных лиц РПК.

 

С. Представленные властями Турции материалы

 

61. Власти Турции представили множество документов о проведенном прокурором Кульпа расследовании в период 1996 - 2000 гг., ряд которых уже был передан Европейской Комиссии. Власти Турции не делали ни­каких заявлений о важности этих документов или их возможном расхож­дении с выводами, к которым пришла Европейская Комиссия.

 

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И

ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

 

62. Принципы и процедуры, имеющие отношение к вопросу об ответ­ственности за действия, противоречащие правовым нормам, могут быть изложены следующим образом.

 

А. Уголовное преследование

 

63. Согласно Уголовному кодексу Турции все формы лишения чело­века жизни (статьи 448 и 455) и покушение на убийство (статьи 61 и 62) являются преступлениями. Преступлением является также действие долж­ностного лица, которое подвергает кого-либо пыткам или дурному обра­щению (статья 243 в отношении пыток и статья 245, если речь идет о дурном обращении) или лишает кого-либо свободы (статья 179 общего характера, статья 181 в отношении государственного служащего).

 

64. Обязанности властей, связанные с проведением предварительного следствия в отношении действий или бездействия, которые могут быть квалифицированы как преступления и которые попали в их поле зрения, регулируются статьями 151 — 153 Уголовно-процессуального кодекса Тур­ции. Сведения о преступлениях могут поступать к властям или в органы безопасности, а также прокуратуры.

 

Если есть доказательства, позволяющие предположить, что смертельный исход имеет место не по естественным причинам, сотрудники органов без­опасности, которым стало известно об этом, должны информировать о дан­ном акте прокурора или судью, ведущего уголовное дело (статья 125). Со­гласно статье 235 Уголовного кодекса Турции любое должностное лицо, которое не уведомило полицию или прокуратуру о преступлении, о котором ему стало известно при выполнении им своих должностных обязанностей, может быть осуждено и приговорено к тюремному заключению.

 

Прокурор, которому каким-то образом стало известно об обстоятель­ствах, дающих основания для подозрения, что было совершено преступ­ление, должен провести расследование в отношении ставших известными ему фактов, чтобы определить наличие необходимости преследования (статья 153 Уголовно-процессуального кодекса Турции).

 

65. В случае предполагаемой причастности к преступлениям террорис­тов прокурор лишается юрисдикции, которая переходит в сферу действия отдельной системы созданных по всей Турции судов и прокуроров, зани­мающихся делами, связанными с вопросами государственной безопаснос­ти.

 

66. Если подозреваемое в правонарушении лицо является должност­ным лицом и если преступление было совершено в процессе выполнения им своих обязанностей, вопросы проведения предварительного следствия по такому делу подпадают под действие Закона о преследовании в отно­шении должностных лиц 1914 года (иногда его называют Законом о нор­мах поведения должностного лица), который ограничивает юрисдикцию прокурора ratione personae на этой стадии разбирательства. В таких случаях связанные с проведением предварительного следствия обязанности воз­лагаются на соответствующие местные административные органы (совет округа или вилайета в зависимости от статуса подозреваемого лица), и, таким образом, это касается и принятия решения о преследовании. После принятия такого решения следствие по данному делу ведет прокурор.

 

Решение о внесении протеста в Государственный совет Турции при­нимается вышеупомянутым советом.

 

67. В соответствии с пунктом (i) статьи 4 Декрета о законодательных актах от 10 июля 1987 г. № 285, в котором оговорены полномочия губер­натора региона чрезвычайного положения, Закон 1914 года также приме­ним к сотрудникам органов безопасности, которые переданы в ведение губернатора.

 

68. Если подозреваемый принадлежит к вооруженным силам, приме­няемый закон определяется характером правонарушения. Например, если речь идет о "военном преступлении", подпадающем под действие Воен­но-уголовного кодекса (Закон № 1632), уголовное разбирательство, в принципе, проводится в соответствии с Законом № 353, регулирующим создание военно-полевых судов и их регламент. Когда военнослужащего обвиняют в совершении обычного правонарушения, применяются, как правило, положения Уголовно-процессуального кодекса (см. пункт 1 ста­тьи 145 Конституции, а также статьи 9 - 14 Закона № 353).

 

Военно-уголовный кодекс квалифицирует как военные преступления случаи, когда военнослужащий подвергает опасности жизнь какого-либо лица путем невыполнения приказа (статья 89).

 

В таких случаях гражданские заявители могут обращаться с жалобами к властям, которые перечислены в Уголовно-процессуальном кодексе.

 

В. Гражданская и административная ответственность, вытекающая из преступлений

 

69. Согласно статье 13 Закона № 2577 об административном процессе любое лицо, понесшее ущерб в результате действий властей, может в годичный срок после совершения предполагаемого правонарушения по­требовать от них компенсации. Если такое требование отклоняется цели­ком или частично или если в течение двух месяцев не получен ответ, жертва таких действий может подать административный иск.

 

70. Части 1 и 7 статьи 125 Конституции Турции устанавливают сле­дующее:

 

"Обращение к судебному контролю возможно и отношении всех дейст­вий и актов администрации. ...

/.../

Администрация ответственна за возмещение причиненного своими дей­ствиями и актами ущерба".

 

Это положение предусматривает строгую ответственность государства, которая наступает, если доказано, что при конкретных обстоятельствах конкретного дела государство не выполнило своего обязательства по под­держанию общественного порядка, обеспечению безопасности людей или защите их жизней и собственности, причем вовсе не обязательно прибегать к доказательству вредоносности действий, приписываемых властям. В соответствии с этими нормами на властях, следовательно, лежит ответ­ственность за выплату компенсации любому лицу, которое понесло ущерб в результате действий, совершенных неустановленными лицами.

 

71. Статьей 8 Декрета о законодательных актах от 16 декабря 1990 г. № 430, последнее предложение которой связано с ранее упомянутым по­ложением (см. выше § 70), предусматривается:

 

"Губернатор округа или губернатор вилайета, в котором объявлено чрез­вычайное положение, освобождается от любой уголовной, финансовой или иной юридической ответственности в отношении принятых им решений или совершенных им действий во исполнение полномочий, возложенных на него настоящим Декретом, и ни одно исковое заявление не должно подаваться в связи с этим в какие-либо судебные инстанции. Это не препятствует реали­зации права граждан предъявлять государству исковые требования о возме­щении ущерба, причиненного им в отсутствие юридических оснований".

 

72. В соответствии с Обязательственным кодексом Турции каждый, кто пострадал в результате незаконного или вредоносного действия, может возбудить иск о выплате компенсации за понесенные убытки (ста­тьи 41 - 46) или материальный ущерб (статья 47). Гражданские суды не связаны ни заключением, ни решением уголовного суда в отношении виновности подсудимого (статья 47).

 

Вместе с тем согласно статье 13 Закона № 657 о государственных служащих любое лицо, понесшее ущерб в результате действия при испол­нении обязанностей, регулируемых публичным правом, может, в прин­ципе, возбудить иск только против властей, которые приняли на службу конкретное должностное лицо, а не непосредственно против этого должностного лица (см. часть 5 статьи 129 Конституции и статьи 55 и 100 Обязательственного кодекса Турции). Вместе с тем это не носит характера абсолютного правила. Когда какое-либо действие признается незаконным или вредоносным и, следовательно, не является более "административ­ным действием" или деянием, гражданские суды могут разрешить воз­буждение иска о компенсации ущерба к конкретному должностному лицу, не ущемляя права жертвы на возбуждение дела против властей на осно­вании их совместной ответственности как нанимателя этого должностно­го лица (статья 50 Обязательственного кодекса Турции).

 

ПРАВО

 

I. ОЦЕНКА ФАКТОВ ЕВРОПЕЙСКИМ СУДОМ

 

73. Ссылаясь вновь на устоявшееся прецедентное право, Европейский Суд отметил, что в рамках существовавшей до 1 ноября 1998 г. системы Конвенции установлением и проверкой фактов дела занималась главным образом Европейская Комиссия (пункт 1 бывшей Статьи 28 и бывшая Статья 31 Конвенции). В то время как Европейский Суд не связан фак­тическими выводами Европейской Комиссии и свободен в своей оценке на основании всех имеющихся в его распоряжении материалов для осу­ществления им своих полномочий в этом отношении, должны, однако, существовать исключительные обстоятельства для осуществления им таких функций (см., среди прочих прецедентов, Постановление Европей­ского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-1V, p. 1218, § 78).

 

74. Власти Турции указывали, что Европейская Комиссия признала обвинения со стороны заявителей обоснованными, не рассматривая дру­гие варианты, и согласилась с тем, что власти Турции несут ответствен­ность, воспринимая это как должное. По мнению властей Турции, Евро­пейская Комиссия опиралась исключительно на устные и документаль­ные данные, предоставленные заявителями. Власти Турции критически отнеслись к тому, как Европейская Комиссия отвергла показания гене­рала Йявуза Эртюрка. В частности, Европейская Комиссия не согласилась с его показаниями о том, что для переправки одиннадцати человек не использовались вертолеты, там были лишь вертолеты, способные взять на борт до шести человек, или с его утверждениями, что вертолеты не могли приземляться в Кепире. Власти Турции не соглашались с тем, что были данные, позволявшие идентифицировать одиннадцатого человека как Юмита Таша, утверждая, что расхождения в показаниях свидетелей отно­сительно его возраста так и не были в достаточной мере объяснены Ев­ропейской Комиссией. Равным образом не было достаточных конкретных данных, которые могли бы подкрепить утверждения о том, что упомяну­тые одиннадцать родственников заявителей были захвачены солдатами. К тому же, по мнению властей Турции, не была объяснена причина, по которой заявители ждали до декабря, чтобы обратиться с жалобами, а также причина, по которой они подали ходатайства в Дийярбакире, а не в Кульпе. Поскольку почти все без вести пропавшие люди были сторон­никами государства и не совершили никаких преступлений, это обстоя­тельство, наряду с другими, указывало на то, что исчезнувшие лица были, вероятно, похищены РПК.

 

75. Европейский Суд отметил, что при рассмотрении имевшихся в деле свидетельств и доказательств Европейская Комиссия исходила не только из показаний, заявлений и материалов, представленных заявителями. В докладе Европейской Комиссии приводятся выводы о несовпадении по­казаний, в том числе оценка надежности и весомости свидетельств каж­дого из очевидцев. В выводе Европейской Комиссии в отношении заяв­лений упомянутого генерала учитывался тот факт, что этот генерал давал показания в условиях, исключавших присутствие представителей заяви­телей, которые, стало быть, не имели возможности задать вопросы и пронаблюдать за его поведением в ходе ответов на вопросы. Европейская Комиссия признала, что данные в пользу идентификации одиннадцатого человека как Юмита Таша были немногочисленными, однако пришла к выводу, что имевшиеся сведения, если они соответствовали действитель­ности, были на уровне требуемых стандартов доказательности.

 

76. Европейский Суд отметил, что утверждения заявителей о проведе­нии операции поначалу отвергались властями. И в самом деле, власти Турции отрицали в своих представлениях в Европейскую Комиссию, что операция подобного рода имела место. Однако в ходе снятия показаний стало ясно, что крупномасштабная военная операция проводилась, как и утверждалось, под командованием офицера, имя которого называли за­явители на ранней стадии дела. Многое из того, на чем настаивали заяви­тели, было подкреплено фактами, а зачастую показаниями свидетелей со стороны тех же властей Турции, например сельским жителем Вехби Башером, который заявил, что он вместе с другими людьми продолжал проживать в том районе в момент проведения известной операции, и слышал, как там летали вертолеты. Подтверждалось это и упоминанием генералом об участии в операции жандармских подразделений из Муша, о чем заявляли и свидетели, и его словами о том, что войска использовали местных жителей в качестве проводников.

 

77. Упоминавшаяся задержка с обращениями по поводу случившегося к властям или обращения не по адресу не могут служить основанием для того, чтобы подвергать сомнениям обоснованность жалоб заявителей. Кемаль Таш обратился к властям в Кульпе сразу после того, как в октябре его сын не вернулся из этого города. Другие заявители тоже стали обра­щаться к властям в октябре и ноябре. Если исходить из того, что они не имели представления, куда были отправлены их родственники, то их ре­акция, говоря об обращении к властям в Дийябакире, равно как и в другие места этого вилайета, совершенно понятна. Европейская Комиссия при­няла во внимание заявление властей Турции о том, что претензии заяви­телей были сфабрикованы и что заявители были движимы страхом перед РПК или желанием заработать на этом. Заслушав всех заявителей, Евро­пейская Комиссия вместе с тем пришла к выводу о том, что они были честны, убедительны и глубоко переживали неопределенность в отноше­нии судьбы своих родственников.

 

78. С учетом сложности фактических аспектов данного дела, к кото­рому причастны многочисленные заявители и местные жители, а также неизбежных трудностей, возникших по прошествии значительного вре­мени с момента известных событий, Европейский Суд пришел к выводу о том, что Европейская Комиссия подошла к решению поставленной перед ней задачи оценить полученные доказательства с должной осторож­ностью; она детально рассмотрела все данные в пользу подтверждения претензий заявителей, равно как и те, которые могли послужить причиной для сомнений в их обоснованности. Европейский Суд не считал, что критика со стороны властей Турции может рассматриваться как сущест­венное основание для того, чтобы задействовать его полномочия по пере­проверке имеющихся фактов. В сложившихся обстоятельствах Европей­ский Суд принял эти факты в том виде, как они были установлены Ев­ропейской Комиссией (см. выше §§ 10—56).

 

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 2 КОНВЕНЦИИ

 

79. Заявители утверждали, что их родственники пропали после заклю­чения их под стражу силами безопасности и что можно было предполо­жить, что они погибли при обстоятельствах, ответственность за которые несли власти. Они также жаловались, что не было проведено эффектив­ного расследования причин гибели их родственников. Заявители ссыла­лись на Статью 2 Конвенции, которая гласит:

 

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приго­вора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении кото­рого законом предусмотрено такое наказание.

 

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

 

a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

 

b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

 

c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа".

 

80. Власти Турции оспаривали эти обвинения. 26 голосами против 2 Европейская Комиссия выразила мнение о том, что Статья 2 Конвенции была нарушена на том основании, что одиннадцать упомянутых лиц, которые исчезли после задержания их силами безопасности, должны счи­таться погибшими и что власти не провели должного расследования об­стоятельств их гибели.

 

А. Доводы сторон

 

81. Заявители настаивали на том, что власти были обязаны защитить жизнь заключенных под стражу лиц. Власти Турции должны были пред­ставить убедительные объяснения того, что произошло с их родственни­ками, и если они не сделали этого, они несут ответственность за ситуацию, которая подвергла опасности жизнь людей в нарушение Статьи 2 Кон­венции. Относительно положения в юго-восточной Турции имелись до­казательства существования в 1993 году вполне реальной опасности того, что пребывание под стражей могло обернуться пытками и смертью, а также доказательства того, что не признаваемое заключение под стражу использовалось властями в качестве обычной практики, на основании чего можно было предположить гибель их родственников. Подобное пред­положение подкреплялось косвенными доказательствами, например, тем, что заключенные содержались раздельно, с ними дурно обращались, от­сутствием документации об их заключении и содержании под стражей, а также тем фактом, что в течение семи лет о них не поступало никакой информации. Власти следует считать ответственными за их гибель, кото­рая имела место после их задержания.

 

82. Заявители утверждали также, что власти Турции не выполнили своего обязательства согласно Статье 2 Конвенции провести эффективное расследование обстоятельств гибели их родственников. Следствие было затянуто, им занимались то в Дийябакире, то в Кульпе, следствию не удалось установить степень участия в событиях сил безопасности, оно велось, исходя из основанного на незначительных фактах предположения о том, что на РПК лежала ответственность за захват пропавших без вести людей. По мнению заявителей, выводы Европейской Комиссии о недостатках в работе следственных и судебных органов на юго-востоке страны в тот период означали не иначе как существование на тот момент прак­тики неполноценных, поверхностных и неэффективных расследований в отношении незаконных нападений и убийства людей, что представляло собой тягчайшее нарушение Статьи 2 Конвенции.

 

83. Власти Турции рассматривали жалобы заявителей как неподкреп­ленные фактами и сфабрикованные с точки зрения предполагавшегося участия в событиях сил безопасности. Они разделяли мнение двух членов Европейской Комиссии, которые занимали по Статье 2 Конвенции рас­ходившуюся с общей линией позицию, а именно мнение о том, что вывод о гибели пропавших без вести людей не основывался на достаточных доказательствах, чтобы прийти к подобному заключению в отношении данного положения. По их убеждению, предположение о гибели не могло основываться на обстоятельствах, о которых можно было полагать с из­вестной долей вероятности.