Введение пятая научная конференция продолжает обсуждение теоретических и практических проблем формирования культурной идентичности на Севере Европы на основе диалога между культурами.
| Вид материала | Документы |
- Введение седьмая Межвузовская научная конференция продолжает обсуждение проблем межкультурного, 1199.81kb.
- Оценка уровней формирования культурной идентичности учащихся, 74.21kb.
- X всероссийская научная конференция «Нейрокомпьютеры и их применение» Москва, 20 марта, 24.92kb.
- Международная научная конференция «Системы и модели в информационном мире», 65.39kb.
- Республиканская очно-заочная научная конференция, посвященная 75-летию Тюменского государственного, 23.03kb.
- Шестая международная конференция «информационные технологии в промышленности», 41.73kb.
- С. С. Хоружий «братья карамазовы», 605.94kb.
- Вы можете предложить нам свой план лекций, занятий, работ и семинаров и мы проведём, 37.24kb.
- М. В. Шакурова Воронежский государственный педагогический университет, 126.09kb.
- Пятая Банковская Конференция управление рисками, 287.13kb.
НЕ «ЧУЖОЙ» СНЕГ НА ЯПОНСКОЙ ШЛЯПЕ
Снег на шляпе моей.
Как подумаю, что не чужой он, —
сразу легче ноша…
Эномото Кикаку (1661—1707)
В заглавии тезисов слово не «чужой» означает не чуждый нам, может быть, даже общий, в данном случае и для россиян, и для японцев. В качестве эпиграфа выбрано хокку (японское трехстишие), где слово не чужой означает «свой», собственный.
Познакомившись с миром средневековой японской поэтической традиции в книгах, изданных на Дальнем Востоке еще в 70-е годы XX в., мы пришли к убеждению в правомерности желания рассмотреть хокку сквозь призму философско-культурологической концепции «Свое» и «чужое», обоснованной профессором В. М. Пивоевым. В этой оппозиции стало возможным, на наш взгляд, проявление такого своеобразного эстетического принципа американского поэта XX века Э. Ли Мастерса как «Свобода мысли, свобода чувства, художественная свобода души» (см. наши тезисы под этим названием в предыдущем сборнике конференции). Начитавшись хокку, мы пришли к парадоксальному предположению, что максимальная свобода творчества, заявленная американским поэтом, неожиданным образом возможна и в строжайше регламентированной форме японских хокку.
Хокку (более позднее название — хайку), возникнув в XVI в., достигли вершины своего развития, начиная с творчества великого японского поэта XVII в. Мацуо Басё. Сотни, тысячи поэтов увлекались сочинением трехстиший. Это лирические миниатюрные стихотворения, предельно краткие и с устойчивым метром. В каждом стихе всего семнадцать слогов: пять в первом, семь во втором и пять в третьем.
Каждое хокку — это поэтическая картина, набросанная одним- двумя штрихами. Автор «рисует», намечая то, что читатель должен домыслить, дорисовать в воображении. «Если получится, все стихотворение сразу оживет, заиграет красками, как «волшебная картинка, по которой провели влажной кисточкой» (А. Долин). Такой способ изображения втягивает читателя в творческий процесс. «Так удар смычка и ответное дрожание струны вместе рождают музыку» (В. Маркова).
Авторы хокку обязательно должны были обозначить, о каком времени года написано их трехстишие. Книжки хайку обычно делились на четыре главы: Весна, Лето, Осень, Зима, и признаком соответствующего времени года было обязательное «сезонное словечко»; таким образом, передавался вечный в своей изменчивости круговорот времени.
В докладе мы планируем затронуть только две темы, два соседствующих сезона, выбрав Зиму, с которой начинается наш, «свой» Новый год, и Весну, когда Япония традиционно отмечает «чужой» для нас весенний Новый год. Существует бесчисленное множество хокку, распределяемых не только по авторам, но и по временам года. Объем публикации вынуждает нас ограничиться в презентировании хокку в режиме minimum minimorum.
ЗИМА
Зимнее поле —
Одноцветный, поблекший мир.
Завыванье ветра…
Басё (1644–1694)
Озимые сеют. Зимняя луна —
Стали тени на поле длинней На снегу тень от пагоды рядом
В лучах заката… с тенью от сосны…
Бусон (1716–1783) Сики (1867–1902)
Может быть, хокку, расположенное слева, воспринимается в России как «свое», а расположенное справа — это явно «чужая», японская картинка?
ВЕСНА
Ливень весенний —
Как же преобразился мир!
Как стал прекрасен!
Тиё-ни (1703–1775)
Нижеследующее трехстишие воспринимаем как, может быть, содружество «чужого» и «своего»:
Ветка сливы в руке –
с Новым годом иду поздравить
старых знакомых.
Сики
Объединив хокку одного автора в пару, предлагаем левое трехстишие почувствовать как «свое», а правым полюбоваться как «чужим»:
Деревенька моя! С блаженным видом
Как ни прячется в дымке весенней, смотрит на горы вдали
до чего же убога!.. зеленая лягушка…
Исса Исса
«Все растолковать до конца — значит не только погрешить против поэзии, но и лишить читателя большой радости вырастить цветы из горсти семян, щедро рассыпанных японскими поэтами» (В. Маркова). Подчас комментарии к трехстишию занимают три страницы, порою — тридцать. Упоительно сравнивать интерпретации одного и того же хокку такими деятелями культуры, как Константин Бальмонт (Россия), Акутагава (Япония) и Рабиндранат Тагор (Индия). И невозможно не преклоняться перед талантом наших русских переводчиков, о которых со знанием дела восторженно отозвалась поэтесса Белла Ахмадулина, приглашая читателей японской поэзии «предаться блаженству чтения». «Попробуем понять, как Восток и Запад соотносятся в духовном, психологическом плане, на уровне устойчивых культурных ценностей… чтобы не нарушить закон преемственности, поддерживающий жизнь человечества» (Т. Григорьева).
В заключение пусть прозвучит хокку, которое мы позволим себе считать концептуальным, в уверенности, что автор обращался не только к «своим»:
Чужих меж нами нет!
Мы все друг другу братья
под вишнями в цвету.
Кобаяси Исса (1768—1827)
А. А. Ласточкин
(Петрозаводский университет)
ДИНАМИКА КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Глобализация на рубеже веков привнесла много изменений, которые сделали нашу жизнь проще, удобнее, но вместе с тем, глобализация явилась причиной многих качественных и количественных изменений, игнорировать которые мы не имеем права. Все время усиливающийся процесс миграции населения планеты приводит к тому, что привычные основания для самоидентификации личности (самоопределения и отнесения себя к той или иной общности индивидов) претерпевают ряд трансформаций. Здесь можно выделить два процесса. С одной стороны, наблюдается неизбежное «перемешивание» вновь прибывших с местным населением. Такая ассимиляция происходит как на обыденном (бытовом) уровне, так и на уровне культурном, в виде заимствований традиции, праздников, обрядов. С другой стороны, наблюдается желание сохранить (если и не в оригинальном, то, по крайней мере, в приближенном виде) свою культуру. Данный процесс — это не обособление от представителей других культур, но попытка сохранить признаки свой культуры. Как результат — современные культуры разных народов вынуждены приспосабливаться к новым реалиям, чтобы мирно сосуществовать вместе. В этом сосуществовании «рядом» происходит непрерывный процесс трансформации «соседствующих» культур, посредством заимствований. Таким образом, происходит некий диалог культур, который, в свою очередь, приводит к появлению качественно новой культуры.
В последнее время на территории Европейского Севера (применительно к России) появляется большое количество выходцев из азиатских и кавказских республик. Традиционно на Севере проживает большое число украинцев, белорусов. Большое количество приезжего населения можно встретить и на территории Северной Европы — Швеции, Финляндии. Исторически сложилось, что «северяне» обладают высоким уровнем толерантности по отношению к представителям других народностей. Поэтому данный регион относительно спокоен. Однако, эти же «северяне» относятся несколько консервативно в плане отстаивания неприкосновенности своих традиций. Помимо привнесения извне новых элементов культуры и, следовательно, их взаимодействия, существует и «соседствующее» положение культур народов самого Европейского Севера, поскольку они близки, но не однородны.
Благодаря открытым границам жители Европейского Севера России получили возможность работать и жить, посещать другие странах Северной Европы. Это оказало влияние и на формирование идентичности. Так, если первое поколение мигрантов не может в полной мере чувствовать себя носителем культуры принявшей их страны, то их дети, тем более, если они рождены от смешанных браков, в большей мере, чем их родители усваивают новую культуру и становятся ее представителями. Встает вопрос — в какой мере новая культура оказывает влияние на них, с какой культурой они себя отождествляют? Однозначно ответить на данный вопрос сложно. Если не рассматривать частные случаи, когда мигранты тщательно оберегают культурные традиции своей родины в принимающей стране, то правильнее было бы сказать, что эти люди — уже носители новой культуры, но не той, которая встретила их в принявшей стране, а другой — воплотившей в себя элементы разных культур (родительской, принимающей страны и т. д.). Это сложный и долгий, подверженный различным обстоятельствам процесс. По-настоящему стать носителем культуры принявшей страны, можно, только прожив в ней не одно поколение.
Однако, как представляется автору, было бы неправильно говорить, что одна культура обогатила другую, сделала ее более насыщенной, разнообразной. Она сделала ее другой — не лучше или хуже, а другой. Точнее сказать «не сделала», а появилась иная культурная традиция в результате взаимодействия культур.
Процесс формирования идентичности в условиях изменяющихся культур можно разделить на несколько стадий:
— «начало» (определяющий фактор) — принадлежность родителей к той или иной культуре и передача ценностей этой культуры детям;
— «развитие» (становление) — влияние новой культуры;
— «укрепление» (зрелость) — человек идентифицирует себя с культурными ценностями и традициями страны, ставшей когда-то новой родиной для его предков, переселившихся в нее.
Перечисленные выше стадии отнюдь не означают, что процесс формирования идентичности будет обязательно протекать по такому пути. Как уже было отмечено, это сложный, долгий, подверженный многим обстоятельствам процесс.
Необходимо признать, что за последнее время мир сильно изменился, изменилось и то, что мы понимаем под «культурой». Теперь это уже не отдельный набор материальных и нематериальных факторов, характеризующий определенную общность индивидов. Глобализация, миграционные процессы привели к появлению некого нового образования, некой «мультикультуры». В свою очередь, этот продукт глобализации оказывает огромное воздействие и на самого индивида, на формирование его идентичности.
История человечества не раз показывала нам, что развитие может идти по пути соединения разобщенных частей в единое целое, а потом происходит распад этого целого на составлявшие его части. Ждет ли такая участь культуру и все то, что с ней связано и находится в зависимости от нее? — покажет время. От того, смогут ли культуры преодолеть барьеры на пути создания новой «глобальной» культуры, станет ли она «одномерной», — будет зависеть и будущее человечества, так как это один из определяющих факторов в формировании идентичности индивида, а значит и его поведения по отношении к другим представителям рода человеческого.
Н. В. Ижикова
(Петрозаводский университет)
КОММУНИКАТИВНЫЙ ПОДХОД В ТЕОРИИ КУЛЬТУРНОЙ ПОЛИТИКИ: К ПРОБЛЕМЕ «СВОЕГО» И «ЧУЖОГО»
Коммуникативный подход подразумевает понимание культуры как диалога культур. Культурная политика, как любая политика, это система договоренностей нескольких субъектов, действующих в одном поле. А культурные стратегии — это не просто договоренность, а некоторая система приоритетов, система действий, рассчитанных на долгосрочный эффект.
Приемы, лежащие в основе политической деятельности, как правило, рационалистичны, сфера политики глубоко рационализирована. Такие подходы давали бы прекрасные результаты, если бы политическая реальность была бы столь же рациональной. Э. Геллнер указывал на то, что существует установившаяся практика достижения согласия, «а язык политических дебатов преимущественно утилитарен. Поэтому в ситуации, требующей решения глубоких, не подлежащих юрисдикции рациональности вопросов, политические деятели утрачивают привычную и надежную опору, и это неизбежная судьба всех обществ, пораженных язвой абсолютного и всепроникающего рационализма»1. Думается, здесь именно культура может ограждать от крайних мер: она выступает как носитель рационалистического языка. Разумеется, делая подобное заключение, мы исходим из нового понимания, которое формируется с конца ХХ в.: происходит переосмысление рационального как единства рационального и иррационального при доминирующей роли рационального2.
Политика необходима там, где нет и не может быть простых решений, поскольку у всех людей разные интересы. Культурной политики, с точки зрения коммуникативного подхода, нет там, где есть единая и всеобщая линия на культуру. Она возникает в ситации, когда реально существуют общественные группы (а не только государственные), по-разному видящие культурный процесс на одной территории и имеющие право на высказывание собственного мнения. Собстветственно, культурная политика — это организация процедуры обсуждения, выявление и определение спорящих (ведущих диалог) и представляющих различные интересы, правильная последовательность приведения доводов. Культурная политика заканчивается вместе с принятием решения, когда происходит передача решения исполнительной власти. Поэтому культурная политика — это коммуникация и правильно налаженная процедура обсуждения, а не набор готовых рецептов, как поступать в том или ином случае.
Значение культуры в модели политического конфликта, который не всегда рассматривался учеными с негативной точки зрения, Г. Зиммель раскрывает в своей работе «Конфликт современной культуры». Он утверждает, что разбиение конфликтов «это путь обновления всей культуры». Рациональное решение этих проблем достигается разными методами, в том числе и методом моделирования. На основе анализа самих моделей делаются выводы о наиболее эффективных способах разрешения конфликтов и управления ими. Политический консенсус, как политическое согласие субъектов политической деятельности в тех или иных вопросах, достигается в условиях глубокого понимания социально-политической ситуации, проявления политической мудрости и воли.
В XX в. отчетливо проявилась взаимосвязь и взаимообусловленность культуры и политики. Несмотря на политическую напряженность, культурные связи продолжали существовать, зачастую базируясь на исторических традициях и формах, которые были ранее наиболее популярны. Особенность международных культурных контактов базируется на их определенной инерции, которая продолжает существовать, независимо от сиюминутных политических реалий.
Культура, будучи процессом духовного, творческого, интеллектуального общения, подразумевает взаимное обогащение новыми идеями в контексте культурного обмена и выполняет, таким образом, важную коммуникативную функцию, объединяя различные по своей социальной, этнической, религиозной принадлежности группы людей. Именно культура становится сегодня тем «языком», на котором может быть построена вся система современных отношений, внутренних и внешних. Здесь важно отметить значение собственных национальных традиций, культурного потенциала страны и народа для формирования политического имиджа, построения конструктивного диалога с другими государствами, которое осознается политиками и активно, целенаправленно используется на практике, начиная с эпохи Нового времени. С развитием технологии и информационных процессов весь мир стал не только свободным полем диалогов и полилогов. В виду того, что «повсюду проложили межчеловеческие коммуникации, повсюду создали возможности сотрудничества, концентрации сил, взаимопонимания», по словам Й. Хейзинга, он «стал управляемым»3.
В ходе «информационной революции», охватившей человечество во второй половине ХХ в. и затрагивающей главным образом технологии управления производственными, коммуникативными и иными процессами жизнедеятельности людей, неизбежно наступит этап «революции» в области прогнозирования и проектирования. По заявлению А. Я. Флиера, специалисты-культурологи со знанием закономерностей социокультурного развития, порождения и внедрения инноваций, методологий и методов социокультурного проектирования и регулирования, а также исторического опыта социальной самоорганизации и саморегуляции сообществ окажутся востребованными в наибольшей мере4.
М. В. Буторин
(Петрозаводский университет)