Geum.ru

Проблемы методологии истории

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11
[64]

Установив свою политическую диктатуру, а это стало возмож­ным только при помощи бедного и среднего крестьянства, прове­дя национализацию земли, что полностью соответствовало инте­ресам трудящихся деревни, выпестовав первые ростки социали­стического уклада в деревне, рабочий класс, большевики и Совет­ская власть относительно безболезненно смогли не только пла­номерно заглушить к концу 20-х гг. фермерско-капиталистическую эволюцию в социально-экономическом развитии деревни, кото­рая, кстати, включила в себя в 20-е годы и торгово-ростовщические элементы, но и эффективно использовать примитивные, фак­тически мелкобуржуазно-социалистические проявления в обще­ственной психологии и общественно-политических воззрениях крестьян. Причем, это было сделано без всякого ущерба для подъема сельского хозяйства, который наблюдался в течение по­чти всех 20-х гг. Однако это планомерное регулирование сорев­нования фермерско-капиталистического и социалистическо-кооперативного пути развития советской деревни, при правительствен­ном патронаже последнего, было прервано в начале 30-х гг. рево­люционно-насильственной сплошной коллективизацией сельского хозяйства, похоронившей более чем на полвека фермерский путь развития деревни. Никаких объективных причин для этой меры все развитие советской деревни в 20-х гг. не давало и не форми­ровало. Эта акция тогдашнего сталинского руководства страной была за пределами экономической и социальной необходимости.

Победа революционных сил в гражданской войне дала воз­можность противопоставить буржуазному пути новый, некапита­листический путь развития деревни. Советское государство ограж­дало мелкое крестьянское хозяйство от разорения, сдерживало и контролировало развитие кулацкого сектора деревни, стимулиро­вало и поощряло у трудового крестьянства стремление к хозяйст­венной самоорганизации, прежде всего, производственного коопе­рирования. В числе задач, обеспечивающих некапиталистический путь развития деревни, важнейшее значение имело постоянное стремление изолировать, отодвинуть от органов власти на селе крестьянскую буржуазию, пресечь влияние частного капитала го­рода на крестьянство, предоставить льготы кооперативам и тру­дящимся крестьянам.

Среди мер, обеспечивающих некапиталистический путь разви­тия деревни, советское правительство 20-х, да и последующих го­дов, ошибочно, как сейчас выяснилось, считало обязательным пре­сечение формирования свободного капитала в деревне и свобод­ное распоряжение им сельскими хозяйствами и их объединения­ми. Поэтому по разным каналам эти капиталы, или иными сла­вами прибавочная стоимость, изымались из деревни. Небольшая часть этих изъятий шла на оказание помощи крестьянской бед-[65] ноте и социалистическому сектору в деревне, но основная, боль­шая часть через государственный бюджет и другие каналы оставалась в городе и шла главным образом на нужды индустриали­зации, начавшейся в конце 20-х гг., содержание армии, госаппара­та и т. д.

Крестьянство России в 1917—1921 гг., да, пожалуй, и во всей первой трети XX века, не смогло и не могло самостоятельно ор­ганизовать свою политическую жизнь по ряду объективных и субъективных причин. Поэтому рабочий класс, Советы, больше­вики, придя к власти и взвалив на себя роль политического аван­гарда советского общества, монополизировав политическую жизнь в деревне, должны были просвещать государственно, организо­вывать и социально ориентировать крестьянские массы, четко их дифференцируя и классово разделяя, и, естественно, соблюдая свои интересы. Но все это могло дать определенный эффект толь­ко при учете современного уровня политического сознания кре­стьянства в целом и отдельных его частей.

Только при учете частных хозяйственных экономических проб­лем крестьянской жизни, только через определенные элементы примитивного крестьянского социализма можно было подвести его в условиях России начала XX века к идеалам и задачам ан­тикапиталистической борьбы за социализм. Радикальные социа­листические требования вызывают непонимание у сельских тру­жеников и нередко не поддерживаются ими. Поэтому активность революционных сил в деревне развивается в сторожу активной борьбы за социализм постепенно, проходя этап осуществления общедемократических, буржуазно-демократических, революци­онно-демократических и лишь затем социалистических требова­ний. Этот процесс начался уже в годы гражданской войны, в пе­риод борьбы за утверждение власти Советов, и активно развивал­ся в 20—30-х гг.

Победа Советской власти в гражданской, войне и над интер­вентами кроме того, что она сыграла огромную роль в откры­тии возможности некапиталистической эволюции мелкобуржуаз­ного крестьянского хозяйства, имеет огромное значение и в ряде других моментов. Именно в итоге гражданской войны сибирское крестьянство окончательно раскололось не только в социальном, по и в идейно-политическом плане. И это произошло несмотря на то, что в ходе борьбы с внутренней и внешней контрреволюцией на рубеже 1919—1920 гг., а в некоторых районах и чуть раньше и чуть позже, бедноте и середнякам приходилось бороться против белогвардейцев и интервентов вместе с частью кулачества.

Всякие возможности выступления крестьянства как единого целого после окончания гражданской войны были бесповоротно [66] исчерпаны. Социальные полюсы деревни определились с такой четкостью и реальностью, что затушевать их было уже невоз­можно. Гражданская война окончательно рассеяла иллюзии тру­дового крестьянства о том, что якобы возможно осуществить глу­бокие общественные преобразования без классовой борьбы, в ус­ловиях тогдашней России. При этом как правящие круги, так и крестьянство отдавали предпочтение мирным, легитимным фор­мам этой борьбы. Колебания среднего крестьянства по вопросу о принятии или непринятии Советской власти в основном были из­житы. Это учитывала даже кадетская контрреволюция, выбросив­шая в 1920—1921 гг. лозунг «За Советы, но без коммунистов». Конечно, и в 20-е годы середняк продолжал колебаться при оп­ределении своей позиции по ряду важных социально-экономиче­ских и политических преобразований. Но это были уже колеба­ния по отношению к отдельным шагам правящей партии и Со­ветского государства, а не в целом к Советской власти, как дик­татуре пролетариата, как власти социалистической, как власти, олицетворявшей союз рабочего класса и трудящегося крестьянст­ва. Удар, нанесенный по кулачеству в годы гражданской войны, был так существен, а изменение общественно-политической обста­новки и укрепление. Советской власти так глубоки, что в 20-е — начале 30-х гг. сельская буржуазия уже не представляла из себя такой мощной силы, как в первые годы после Октябрьской рево­люции, хотя экономические позиции ее были достаточно велики, а в годы нэпа они даже расширялись и укреплялись.

Рассматривая причины и мотивы массовой поддержки кресть­янством Советской власти, перехода значительной части серед­нячества в лагерь революции к середине 1919 г. и даже части ку­лачества некоторых регионов страны в конце 1919 — начале 1920 гг., испытавших на себе режимы контрреволюции, следует учитывать и рост патриотическо-державных настроений в этих группах сельского населения.

Если в середине 1918 г. на территории России было 75 тыс. иностранных солдат и офицеров, то в конце этого же года уже 515 тыс. штыков и сабель. На середину 1919 г. численность войск Антанты в России определялась в 310 тыс. чел., кроме того по планам Военного комитета Антанты предполагалось ввести вой­ска малых государств в количестве 600—650 тыс. солдат и офи­церов. На рубеже 1919—1920 годов число интервентов несколько Уменьшилось, но затем к середине 1920 г. в связи с советско-поль­ской войной почти достигло старых рубежей (150 тыс. польских солдат и офицеров вторглись на советскую территорию) — примерно полмиллиона человек. К, концу 1920 г. число интервентов заметно снизилось, но вряд ли оно было ниже 200 тыс. человек. [67]

Причем это в основном были японцы на Дальнем Востоке, одна­ко у т от факт не имел влияния на обстановку во всей крестьян­ской России. Среди интервентов Антанты были американцы, япон­цы, чехословаки, французы, итальянцы, греки, румыны, китайцы, англичане, канадцы, сербы, поляки.106

Определенная часть этих иностранных войск участвовала в карательных экспедициях в сельской местности. Это особенно характерно для Дальнего Востока, Сибири, Европейского Севе­ра и юга Украины. На глазах крестьянства проходило разграб­ление и вывоз интервентами национального богатства России. И это не могло пс повлиять на рост патриотических настроений бу­квально всех слоев деревни, хотя и базировались они преимуще­ственно на мелкобуржуазной основе. Довольно четкое представ­ление было у крестьянства России и об объеме и характере по­мощи иностранных держав различным контрреволюционным ре­жимам. Ощущала деревня, подпавшая под власть тех или иных контрреволюционных режимов, и их зависимость от иностранных оккупантов и их правительств.

В то же время крестьянство прекрасно понимало, что только Советская власть, советско-большевистский политический режим среди многих властно-политических режимов, разрывающих не­когда единую державу, не только решительно выступает и бо­рется с иностранными оккупантами, но и решительно выступает против всякого вмешательства во внутренние дела российского государства. И это не могло не рождать на основе патриотическо-державных настроении симпатии к Советской власти в деревне.

Кстати, первые симптомы таких настроений появились в деревне и среди солдат-крестьян еще в начале 1918 г. в период борь­бы с немецко-австрийской интервенцией, организаторами кото­рой были большевики и левые эсеры. Положительное отношение к новому советскому государству на базе этих настроений резко усиливалось еще и тем, что параллельно с военным отпором немецко-австрийским оккупантам велась огромная работа и за вы­ход Советской России из первой мировой войны, в котором было заинтересовано буквально все крестьянство России.

Процессы, охватившие Россию в 1917—1920 гг., часто называ­ют моделью мирового революционного движения XX в. Это объ­ясняется тем, что наша революция и гражданская война реша­ли не только социалистические, но и буржуазно-демократические, [68] революипонно-демократйческие, общедемократические, нацио­нально-освободительные и патриотические задачи. Это объясня­ется также тем, что социально-экономическая структура тогдаш­ней России включала в себя почти все ныне известные за рубежом уровни исторического развития: от монополистического вы­сокоразвитого капитализма до самой дикой патриархальщины.

Это объясняется также и тем, что не только плюсы, но и су­щественные минусы Октябрьской революции повторялись и в дру­гих революциях XX века, хотя и в совершенно разных объемах в каждой конкретной стране.

Исходя из нынешней, современной обстановки на территории бывшего СССР, характерной «ожиданием» гражданской войны и мобилизацией всех общественных сил на ее предотвращение и блокирование, возникает необходимость остановиться на некото­рых общих моментах, вытекающих из нашего советского опыта.

Представляется, что многие закономерности развития граж­данской воины в России, в том числе и в деревне, вполне при­ложим ы к ряду стран Азии, Африки, Латинской Америки при сходной исторической ситуации и одинаковом уровне социально-экономического развития. Назовем некоторые из них. Советский опыт, а также опыт ряда других стран абсолютно ясно показал, что пролетариат, уже взявший власть в странах, где большинст­во составляет сельское население, способен победить в граждан­ской войне и военной интервенции только в союзе с беднейшим и средним крестьянством. Если такого союза не будет, победа не­избежно будет на стороне буржуазии.

В гражданской войне, fie соединенной с военной интервенции, в тех же странах рабочих класс может победить даже в со­юзе только с беднотой, при нейтрализации колеблющегося сред­него крестьянства. Российский опыт гражданской войны и воен­ной интервенции говорит также о том, что при установлении во­енно-террористической диктатуры буржуазии, помещиков и ин­тервентов, весьма частого явления современного мира, возможен выход из лагеря контрреволюции части наиболее радикально и патриотично настроенной крестьянской буржуазии Она может занять нейтралистские позиции, пли даже присоединиться к ре­волюционным силам в качестве временного, непрочного попут­чика, без изменения своей антиреволюционной сущности по отно­шению к пролетарской революции. Опыт России говорит, что про­летариат даже в условиях колоссального численного преоблада­ния крестьянства, разбросанности по огромной территории спо­собен поднять и возглавить борьбу крестьян с контрреволюцией: й условиях гражданской войны. Задачей рабочего класса, боль­шевиков в деревне являлось направление и организация движе-[69] ния всех недовольных и угнетенных, объективно нападающих па капитал и интервенцию, в русло борьбы за власть Советов. Опыт большевистской партии по сплочению всех революционных пото­ков, использование оппозиционных течений и внутриклассовых противоречий буржуазного лагеря, как в условиях гражданской войны, так и вне ее, не потерял своего исторического значении и в наши дни.

Основные черты союза рабочего класса и крестьянства в ус­ловиях нашей страны в 1918—1920 гг., как и вообще взаимодей­ствия этих классов и социальных групп, вполне могут повторить­ся, и уже повторялись, хотя и существенно видоизменившись, в отсталых и среднеразвитых аграрных странах. Спецификой союза, взаимодействия рабочего класса и крестьянства в таких странах как Россия было то, что крестьянство в нем играло массовую и потому более влиятельную роль, чем в странах индустриальных г индустриально-аграрных. Руководящая роль рабочего класса здесь определялась не столько по линии ее осуществления со сто­роны местного пролетариата, сколько по линии огромного влия­ния на крестьянские массы политики, идейного и организационно­го воздействия большевиков и Советского государства. А для ре­гионов бывшей императорской России, временно оказавшихся в 1918—1920 гг. под властью белого движения и интервентов и в форме освободительной миссии Красной Армии. Для многих стран Азии, Африки и Латинской Америки роль этих конкретных форм воздействия на крестьянство в 40—70-е годы заменила ин­тернациональная сила эффективного воздействия социалистиче­ской идеологии (в том числе и ее коммунистического варианта), международного рабочего социалистического и коммунистическо­го движения на революционно-национальную демократию, опира­ющуюся главным образом на крестьянство, а также огромная материально-экономическая помощь тогдашнего социалистическо­го мира, в том числе и военная, в случае соединения в граждан­ской войне внутренней контрреволюции с интервенцией каких-ли­бо государств. Союз рабочего класса и крестьянства, его военно-политическая форма, впервые сформировавшиеся в нашей стране, имеют глобальные, международные исторические рамки.

Изучая влияние борьбы за власть Советов в 1917—1920 гг. на исторические судьбы российского крестьянства, нельзя обойти и проблемы, связанные с политикой «военного коммунизма». Преж­де всего, следует отметить, что эта политика не планировалась и не прогнозировалась ни Советской властью, ни лидерами больше­виков и введена она была как вынужденная условиями граждан­ской войны и интервенции. В политике «военного коммунизма» с точки зрения социально-экономических отношений ничего не бы-[70]ло не только коммунистического, но и даже социалистического. Главные черты этой политики в деревне — продразверстка, почти полная ликвидация рыночных, товарно-денежных отношений, на­турализация крестьянского хозяйства, изъятие из него не только прибавочного, но и необходимого продукта и даже основного энергетического источника — лошадей, более или менее полно сложились уже в начале 1919 г. Главным условием реализации этой политики были безусловно принудительные и даже насиль­ственные действия продотрядов, красноармейских частей. И в то же время, несмотря на всю тяжесть для крестьянства политики «военного коммунизма», многочисленные, в том числе и воору­женные, выступления крестьян против продотрядов, в которых принимали участие не только кулаки, в целом деревня до нача­ла 1921 г. против этой политики не выступала. Ценой этого тер­пения крестьянства была земля, полученная от Советов, больше­вистского правительства, И это обстоятельство еще раз подтвер­дило тот исторический урок, что в любой революции крестьянство идет за теми, кто дает ему землю, и что этот вопрос для него го­раздо важнее, чем вопрос о власти и ее характере.

Извлечение исторических уроков из опыта поведения кресть­янства в годы гражданской войны, борьбы за него рабочего клас­са и Советской власти можно значительно увеличить и расширить. Все это — свидетельство принципиальной возможности и необхо­димости для завоевания победы пролетариата в граждан­ской войне, привлечения к защите революции громадных кресть­янских масс. Тем более, что революция решает задачи аграрно-крестъянской и антиимпериалистической революции, а при воен­ной интервенции — и задачи национально-освободительного, пат­риотического характера.

Не играя самостоятельной роли в революции и гигантской гражданской войне, трудовые массы деревни (прежде всего серед­няки) сумели преодолеть свои колебания и под влиянием собст­венного опыта и большевиков поднялись над своей мелкобуржу­азной экономической сущностью, пришли к революции и прочно­му союзу с рабочим классом. И это решило судьбу пролетарской революции как во всей стране, так и отдельных ее частях. «...Имен­но эти колебания крестьянства, как главного представителя мел­кобуржуазной массы трудящихся, — указывал В. И. Ленин, — решали судьбу Советской власти и власти Колчака — Деники­на».107

Непокоренное белым движением и интервентами, оказавшись на рубеже двух эпох, крестьянство выбрало то, что ему была [71] ближе и обеспечивало его освобождение от эксплуатации поме­щиков, буржуазии и государства и социального угнетения — власть Советов.

Обобщая все вышеназванное и все процессы экономического социального и политического характера, охватившие крестьянст­во в 1917—1921 гг., мы вправе рассматривать их как единое яв­ление, как аграрно-крестьянскую революцию в России.

Обычно в литературе бытует термин аграрная революция, но нам кажется, что более полно отражает суть революционных и реформистских преобразований деревни этих лет понятие аграрно-крестьянская революция, которое глубже и разностороннее учитывает все изменения в деревне, происшедшие в 1917—1921гг.

Аграрно-крестьянская революция явилась составной частью народной борьбы за советский общественный строп, за победу ре­волюции в России. Ее исход зависел от исхода борьбы за победу и утверждение Советской власти в стране, от исхода борьбы Со­ветского государства, пролетариата за победу социалистической революции.

Ряд проблем истории деревни первых лет Советской власти исследован и изучен историками достаточно глубоко и подробно. Это работы о крестьянском движении и классовой борьбе в дере­вне в 1917 — 1921 гг., о советском строительстве в деревне в первые предоктябрьские годы, о политике «военного коммунизма» в де­ревне, о борьбе различных партий за крестьянские массы, о зе­мельном переделе, о первых ростках социалистических хозяйст­венно-организационных формах в деревне и т. д. и т. п.108 Но под-[72]нятые освещенные в этих работах вопросы пока что рассмат­риваются в исторических исследованиях как отдельные, автоном­ные явления, а не как части главной, магистральной проблемы — аграрно-крестьянской революции в России.

Некоторым исключением из такого подхода является фунда­ментальное исследование П. И. Першина — одно из лучших про­изведений советской историографии по данной тематике. Именно в этой работе понятие аграрная революция рассматривается в его широком смысле — как коренной переворот во всем обществен­но-экономическом строе деревни.

В то же время в исторической литературе накоплен значитель­ный материал по этой проблеме, что привело к необходимости его теоретического обобщения. Поэтому уже сейчас можно поставить ряд таких вопросов. Это, прежде всего, вопросы об этапах аграр­но-крестьянской революции, их сущности, характере и расстанов­ке классовых сил на каждом из них.

Автор настоящей статьи, ни в коей мере не претендуя на ка­кое-либо окончательное решение, представляет схему аграрно-крестьянской революции в России, рассматривая ее не только как земельную революцию, но, прежде всего, как коренную и отно­сительно быструю смену всего общественно-экономического строя деревни в 1917—1921-гг.

Первый этап аграрно-крестьянской революции имел место с весны 1917 г. до лета 1918 г. Внутренней гранью в первом эта­пе, безусловно, является октябрь 1917 г.

Второй этап охватывает лето 1918 г. — март 1921 г. На этом этапе можно выделить три периода: лето 1918 г. — март 1(919 г., март 1919 г. — примерно начало 1920 г. и начало 1920 г. — март 1921 г.

Каковы критерии, положенные в основу этой периодизации? Их несколько. Главные из них: земельный передел, ликвидация помещичьего землевладения, частной собственности на землю, со­отношение классовых сил в деревне; соотношение между обще­демократическими и социалистическими задачами в общем рево­люционном процессе, степень их осуществления в политической. и социально-экономической области; создание новых органов вла­сти и управления на селе, аграрно-крестьянское законодательст­во Советской власти и других политических режимов; крестьян­ское движение и его характер на советских и белогвардейских территориях.

Особенностью аграрно-крестьянской революции является то, Что она совершила абсолютно законченный переворот в полити-[73]ческом и земельном строе деревни и произвела коренные, хотя и незавершенные, преобразования в ее социально-экономическом строе, начав тем самым дело подготовки введения социалисти­ческих экономических отношений в деревне. В области полити­ческих и земельных отношений в деревне изменения, внесенные аграрно-крестьянской революцией, были глубже, полнее и законченнее, чем в сфере социально-экономической.

Сложившийся в 1917—1918гг. союз большевиков и левых эсеров был политическим отражением союза рабочего класса и бедней­шего крестьянства с подключением к нему после Октября и зна­чительной части середняков как временных, неустойчивых союз­ников-попутчиков. Падение влияния правых эсеров, раскол этой крупнейшей партии тех лет, считавшей своей основной опорой крестьянство, выход из нее левых эсеров — все это отдельные, частные сюжеты аграрно-крестьянской революции.

Земельный передел, аграрные преобразования по Декрету о зе­мле, написанному В. И. Лениным, носил всеобъемлющий характер в центре страны, где было мощное помещичье землевладение, и имел существенно меньшие размеры на окраинах, в тех районах, где отсутствовало, в более или менее заметных размерах, поме­щичье землевладение. Ликвидация помещичьего землевладения сопровождалась и ликвидацией помещичьего хозяйства и иму­щества.

Этот процесс, безусловно, являлся составной частью аграрно-крестьянской революции. При разделе помещичьих земель и хо­зяйств, который, как известно, проводился на основе эсеровского уравнительного принципа (по числу едоков или работников), Со­веты, большевики и левые эсеры сосредоточили свое внимание, во-первых, на том, чтобы земля и имущество помещиков попали в руки крестьян, остро нуждающихся в этом, и, во-вторых, на об­разовании на базе высококапитализированных, так называемых «культурных» помещичьих хозяйств, совхозов и коммун, без сколько-нибудь серьезного ущерба для местного крестьянства. Ле­вые эсеры в создании первых совхозов и коммун сколько-либо заметного участия не приняли. В целом крестьянские наделы в 1917—1918 гг. за счет передачи им помещичьей, кабинетской, удельной, частновладельческой земли увеличились на 70%, и кре­стьянская земля в общем земельном фонде, обращенном в обще­народно-государственную собственность, почти повсеместно сос­тавляла не менее 95% всех земель.109 Нельзя не отметить и того [74] факта, что крестьянство России национализацию земли, ликвида­цию вообще частной собственности на землю по «Декрету о зем­ле» встретило совершенно спокойно. Это объясняется не только тем, что частнособственнические земельные отношения в крестьянской среде абсолютного большинства регионов России были не развиты, но и тем, что так называемая «купчая земля», собствен­никами которой была и часть кулаков, оставалась и после земель­ного передела в их руках, если она не превышала земельные нор­мативы, введенные в этом уезде или губернии.

В целом кулацкая собственность и хозяйство в конце 1917 — первой половине 1918 гг. кардинально не были затронуты. Экс­проприации и конфискации в отношении кулаков в это время ка­сались, главным образом, кулаков-ростовщиков и торговцев, ку­лаков-хуторян и отрубников, земля которых на 80—90%, вероят­но, пошла в передел и отошла бедноте и середнякам. Кулак же аграрий и тем более состоявший в сельско-земельной общине был почти не затронут. Наиболее крупные изъятия земли у кулаков произошли на Средней и Нижней Волге, Украине. Центр тяжести аграрно-крестьянской революции в 1917—1918 гг. в центре стра­ны, где очень значительно было помещичье землевладение, лежал в аграрных отношениях, а на тех окраинах страны, где помещиков почти не было, — в политической сфере, в сфере смены органов власти на селе.

Среди исследователей деревни нет единой точки зрения и по вопросу о начале аграрной революции в России. Одни историки считают, что до октября 1917 г. и даже позже крестьянское дви­жение и связанные с ним социально-экономические изменения в деревне не переросли в аграрную революцию.110 Другие начало аг­рарной революции датируют уже весной 1917 г.111 Нам представля­ется, что права вторая группа историков, считающая, что уже в апреле—мае 1917 г. в большинстве районов России крестьянское движение против пережитков феодализма приняло характер аг­рарной революции. [75]

Историки, отрицающие наличие начальных процессов аграрно-крестьянской революции в России с весны 1917 г., своей методо­логической базой имеют как раз узкое понимание аграрной рево­люции, как только земельной революции, оформленной какими-либо законодательными актами новой послефевральской государ­ственной власти. Их позиция — крестьянское движение до осени 1917 г. не переросло в аграрно-крестьянскую революцию. А меж­ду тем такие процессы как стихийно-самочинный захват поме­щичьих земель, образование на уровне волости и даже села зе­мельных комитетов, начавшаяся советизация деревни, особенно в уездном масштабе, появление первых бедняцко-батрацких Сове­тов и сельских парторганизаций эсеров и большевиков, рост вли­яния эсеров, а осенью и большевиков, на трудящихся деревни и многое другое, несомненно, являющееся составной частью аграрно-крестьянской революции, достаточно отчетливо определилось до октября 1917 г. В то же время нельзя не согласиться с тем, что до октября 1917 г. аграрно-крестьянская революция в России еще не развернулась полностью, а ее размах в разных регионах страны измерялся разными уровнями.

В период с октября 1917 г. до лета 1918 г. был существенно сокращен разрыв в развитии классовой борьбы между деревней центра страны и ее окраин. Основными формами проявления аграрно-крестьянской революции в это время была аграрная рефор­ма, главной целью которой была ликвидация помещичьего земле­владения, полная советизация деревни в волостном и, частично, в сельском звене, закрепление руководящей роли левых эсеров, большевиков в губернском и уездном звене крестьянских Сове­тов.

Какова была расстановка классовых сил в деревне на первом этапе аграрно-крестьянской революции? До октября 1917 г. в борьбе против пережитков крепостничества российское крестьян­ство шло единым фронтом. Заметные изменения в общекрестьян­ском фронте произошли в конце 1917 — начале 1918 гг. Именно в это время кулачество, пока еще не выступая активно против Со­ветской власти и поддерживая ее общедемократические преобра­зования, в целом однако уже занимает позицию неблагожелатель­ного нейтралитета, а частично и враждебную позицию по отно­шению к Советам. Весной — летом 1918 г. быстро и повсеместно развертываются массовые антисоветские кулацкие восстания. Бед­няцкие низы деревни в первую очередь, а также и среднее кре­стьянство вплоть до весны 1918 г. составляют социальную базу революции. Весной — летом 1918 г. среднее крестьянство заняло [76] позицию нейтралитета, как это показано в ряде работ историков,112 и социальная база революции в деревне сузилась до бедняцко-бат­рацких слоев, причем положение осложнялось еще и тем, что бед­нота деревни в это время не имела своей организации.

Аграрно-крестьянская революция на всех своих этапах была единым процессом, впитавшим в себя борьбу крестьянства как против пережитков крепостничества, так и против капитализма, главным образом монополистического и крупного, борьба эта ве­лась как в области социально-экономической, так и политической. На первом этапе аграрно-крестьянской революции революционно-демократическая тенденция была господствующей. Аграрно-кре­стьянская революция не дошла еще до социалистического этапа, хотя в зачатке социалистические задачи уже и в то время доволь­но ясно проявлялись в общем революционном процессе.

Рассматривая второй этап аграрно-крестьянской революции, начавшейся летом 1918 г. и продолжавшейся до марта 1921 г., сле­дует четко отделять ее характер и направленность на советской территории и на территории, контролируемой белогвардейцами и интервентами.

На советской территории в условиях завершения буржуазно-демократического земельного передела аграрно-крестьянская ре­волюция начинает приобретать социалистический характер. Это выразилось, прежде всего, во введении комбедов, продовольствен­ной диктатуры, продотрядов, ущемлении экономических интере­сов уже не только кулака-торговца и кулака-ростовщика, но и кулака-агрария и в первую очередь такого кулака-агрария, кото­рый участвовал в каких-либо антисоветских акциях, не скрывал или же скрывал очень плохо свои антисоветские симпатии. Нача­ло и развитие социалистической революции в деревне связано с переходом к насильственным, диктаторским мерам. Первопричи­на их — гражданская война, интервенция, продовольственный кризис, усиленное вооруженное сопротивление старых господству­ющих классов.

Характерная черта второго этапа аграрно-крестьянской рево­люции на советской территории — осереднячивание деревни, пе­реход значительной части бедняков по земельному и даже лошадному признаку в категорию середняков. Однако крестьяне-бедняки, попавшие под этот процесс в 1918—1920 гг., почти не [77] получили существенных экономических выгод. Несколько улуч­шилось их продовольственное положение, но зато весь избыточ­ный продукт (если он появлялся) изымался у них по продразвер­стке. Поэтому осереднячивание советской деревни, нося формаль­но-расчетный характер и несколько улучшив положение кресть­янских низов, все же не вывело их по доходно-экономическим признакам за рамки бедноты. И вес же несмотря на это кресть­янская беднота и новое середнячество твердо стояли до рубежа 1920—1921 гг. на позициях безусловной поддержки Советской вла­сти, безропотно снося все тяжести и гражданской войны, и поли­тики «военного коммунизма».

Социалистический сектор в деревне в лице коммун, артелей и совхозов базировался также только на крестьянской бедноте, в. значительной степени на самых ее низах. Получив свое юридиче­ское оформление в лице закона о социалистическом землеустрой­стве, он в общем экономическо-социальном балансе деревни сос­тавлял незначительную величину. Продовольствия городу, госу­дарству, армии он почти не давал и практически обеспечивал только минимальные жизненные потребности членов этих сельхозпредприятий социалистического типа.

Рассматривая характерные черты аграрно-крестьянской рево­люции на территориях, контролируемых белыми режимами, сле­дует исходить из следующей основополагающей посылки: времен­но победившей контрреволюцию в большинстве регионов страны, составивших к концу 1918 г. до 9/10 ее территории, удалось в зна­чительной, хотя и в далеко не полной мере, восстановить или, то­чнее сказать, продекларировать восстановление дооктябрьских земельных порядков. Но ей ни в коей мере не удалось предот­вратить стремление крестьянства к восстановлению власти Сове­тов. Социально-политическое размежевание в деревне регионов, контролируемых контрреволюцией в годы гражданской войны,, стало неизмеримо более четким и резким.

К лету 1919 г. середняк этих территорий России более или ме­нее прочно перешел в лагерь революции, Советов. С некоторой задержкой этот процесс развивался на Украине, Северном Кав­казе, но и там к концу 1919 г. он был уже свершившимся фактом.

Говоря о новом повороте середняка тех регионов, которые вре­менно оказались под властью контрреволюции, в сторону Советов, мы рассматриваем этот поворот как важную веху в развитии аг­рарно-крестьянской революции. Причем этот поворот середняка, в сравнении с 1917 г., был «на этот раз сознательный»,113 как го-[78]ворил В. И. Ленин в применении к середняку Сибири. Нам пред­ставляется, что этот «сознательный» переход к Советам середняка этих регионов страны заключался, прежде всего, в том, что в 1917 г. он принял в Советской власти только ее общедемократи­ческую программу, а в 1919 г. он вплотную подошел к принятию уже и важнейших элементов социалистической платформы Со­ветской власти, убедился на собственном опыте в необходимости политического руководства страной большевиками, в необходи­мости власти Советов, и, в конечном итоге, необходимости дик­татуры пролетариата, тем более, что к этому времени он сумел убедиться на собственном практическом опыте, что эта диктату­ра для него более приемлема, чем диктатура буржуазии и поме­щиков, конкретным выражением которой явились все контррево­люционные режимы с конца 1918 г.

Основными формами классовой борьбы в деревне этих рано-нов в годы гражданской войны, а поэтому и основными формами аграрно-крестьянской революции в то время, явилось партизан-скос движение, крестьянские восстания, деятельность большеви­стских и левоэсеровских подпольных организаций, бойкот нало­говой системы, мобилизации в белую армию, антиземские выступ­ления и т. д.

Главной формой революционного движения в тылу белогвар­дейцев и интервентов в 3938—1920 гг. было партизанское движе­ние. О размахе этого движения свидетельствуют такие данные. В рядах красных партизан находилось не менее 400 тыс. бойцов. Объединенные в армии, дивизии и полки, они составили сущест­венную часть советских, революционных вооруженных сил. Крас­ные партизаны времен гражданской войны, освободив от бело­гвардейцев и интервентов довольно значительную территорию, восстанавливали там Советскую власть, образовывали советско-партизанские республики и районы, время существования кото­рых — от месяца до года и более. Только в Сибири в конце 1918 — начале 1920 гг. было образовано 10 крупных советско-парти­занских районов, время существования которых от 4 месяцев до года. Почти 1,8 млн. крестьян Сибири, т. е. около 25% ее населе­ния в то или иное время проживало в этих районах. Частично или полностью на их территории было расположено более 200 волостей, 335 тыс. крестьянских хозяйств.114

Партизанское движение, будучи преимущественно крестьян­ским по своему составу, в то же время являлось одной из форм военно-политического союза рабочего класса и крестьянства. В [79] характерных чертах партизанского движения, в преобразованиях,

-осуществленных в советско-партизанских районах реализовывался процесс развития аграрно-крестьянской революции. Мы впра­ве рассматривать партизанско-повстанческое движение в деревне, в районах, оккупированных контрреволюцией, как вершину воз­можного самопроявления революционности крестьян как класса, в условиях тогдашней обстановки не потерявшего своего собст­венного крестьянского лица.

Революционно-демократические и социалистические задачи в партизанском движении были гранями единого процесса. Но если первые шли от внутреннего его содержания, как результат абсо­лютного преобладания крестьян среди повстанцев, то вторые от степени пролетарского, большевистского и вообще социалистиче­ского влияния на это движение.

Революционно-демократические и социалистические тенденции не всегда развивались как параллельные прямые в партизанско-повстанческом движении. На его завершающем этапе, в момент соединения с Красной Армией, в условиях исчерпания политиче­ских задач революционно-демократического характера, они при­шли в известное противоречие с социалистическими формами ор­ганизации вооруженных сил и восстанавливаемой гражданской власти. Эти противоречия были прямым отражением противоре­чий между крестьянской и пролетарской революционностью.

Социалистические элементы в общем революционном движе­нии, охватившем российскую деревню, подпавшую под власть контрреволюционных режимов, оказавшись в зоне влияния бело­гвардейцев и интервентов в 1919 г., заметно возросли по сравне­нию с 1917—1918 гг., но они до момента восстановления Совет­ской власти, прихода Красной Армии не были господствующими. В годы гражданской войны возрос удельный вес второй социаль­ной войны, хотя она тоже вплоть до освобождения Красной Арми­ей не была главной в революционном движении в российской де­ревне.

Анализируя состояние аграрно-крестьянской революции на территории, временно оккупированной белогвардейцами и интер­вентами, следует отметить, что на определенное время, накануне освобождения Красной Армией этих районов и на несколько ме­сяцев после их освобождения, там складывались определенные предпосылки для образования общекрестьянского фронта совет­ской направленности. К моменту крушения в тех или иных реги­онах контрреволюционных режимов в 1919—1920 гг. на совет­ских позициях прочно стояла деревенская беднота, более или ме­нее прочно — середняк. Определенный раскол и сильные колеба­ния по отношению побеждающей Советской власти и уходящей [80] буржуазной власти в этой критической ситуации в таких районах испытывало и кулачество. Конкретно-фактический анализ позиции кулачества в такой ситуации показывает, что оно распалось на три части: одна часть, прочно привязанная к тому или иному контрреволюционному белому режиму, поддерживала и боролась за него; другая — предпринимает меры к сохранению буржуаз­ного режима, но уже без генеральской военно-террористической диктатуры, выступая, а иногда даже восставая против него, но борясь в то же время и против восстановления власти Советов; и, наконец, третья часть российского кулачества вливается в это время (для большей части страны это вторая половина 1919 — начало 1920 гг.) в повстанческо-партизанское движение, разви­вающееся под лозунгом «Вся власть Советам!», понимая и при­нимая власть Советов только как буржуазно-демократическую власть, где определенное, пусть даже второстепенное, место бу­дет отведено и ей — средней сельской буржуазии, и в то же вре­мя эта часть кулачества, а это в основном кулак-аграрий, не пре­кращает борьбу и противодействие перерастанию Советской вла­сти, в советских районах в тылу белых и в только что освобож­денных Красной Армией территориях, в диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства.

Такая расстановка социально-классовых сил в российской де­ревне имела свою специфику в каждом крупном районе страны, и выражалась в двух главных направлениях: во-первых, в кон­кретном времени такого расклада социальных групп крестьянст­ва, и, во-вторых, в конкретно-исторических формах реализации и выражения такой политической позиции различных слоев дерев­ни.

Завершая рассмотрение аграрно-крестьянской революции в условиях тыла белогвардейцев и интервентов в 1918—1920 гг., можно подвести итог, что в общем своем развитии она тогда не вышла за революционно-демократические рамки, хотя доля со­циалистических элементов в ней и была весьма заметна, но она была во много раз меньше, чем на территориях, постоянно нахо­дившихся под контролем Советского правительства. Следует за­метить, что во главе аграрно-крестьянских революционных дви­жений в тылу контрреволюции стояли не только большевики, но и, в основном, левые, а иногда и правые эсеры, и многие беспар­тийные, по характеру своих политических позиций примыкающие к эсерам. В ходе аграрно-крестьянской революции в тылу контр­революции был нанесен существенный удар по кулачеству и ре­ставрированной крупной сельской буржуазии. Последняя была полностью вновь сметена с лица земли, а кулачество в той его части, которая открыто стояла во второй половине 1919 г. на сто-[81] роые контрреволюции, была тоже почти полностью экспроприиро­вана.

С момента восстановления власти Советов на территориях, временно находившихся в 1918—1920 гг. под контролем контрре­волюции, аграрно-крестьянская революция вступает в этих рай­онах страны в свой социалистический этап. Социалистические за­дачи, до этого тесно переплетавшиеся с революционно-демокра­тическими и патриотическими, теперь приобретают решающее и самостоятельное значение. Буржуазно-демократические задачи, в большей части решенные уже ранее, отступают на второй план и вскоре реализуются полностью и окончательно.

Социалистический характер аграрно-крестьянской революции на этих территориях выразился, прежде всего, в решительном и окончательном изменении после их освобождения характера по­литической власти — Советов на селе. В 1917—1918 гг. сельские, волостные и в известной степени крестьянские Советы уездного и губернского масштаба носили общекрестьянский характер, и даже Советы партизанско-повстанческих районов в основном были ор­ганами народной революционно-демократической власти. Кре­стьянские же Советы всех ступеней вновь освобожденных райо­нов, после периода ревкомов 1919—3920 гг. окончательно прев­ращаются в органы социалистической власти, в органы диктатуры пролетариата, опиравшиеся на сознательную или несознатель­ную поддержку подавляющего большинства населения деревни — бедноты и значительной части середняка.

Развертывание социалистической революции в 1920—1921 гг. в российской деревне, побывшей под властью контрреволюции, а это почти 90%. территории страны, подтверждается данными о количестве кулацких хозяйств в 1917—1922 гг.

Это можно проиллюстрировать на примере Сибири. По итого­вым подсчетам Л. И. Боженко, сделанным в результате обработ­ки переписей 1917 и 1920 гг., в 3917 г. кулацкие хозяйства состав­ляли от всего числа крестьянских хозяйств 22%, а в 1920 г. — 14%.115 В 1921 г. хозяйства с посевом свыше 10 десятин, а это в основном кулацкие хозяйства, составляли около 10%, а в 1922 г. — менее 3%.116

Следует отметить своеобразие советской аграрно-крестьянской политики в первые 6—7 месяцев после освобождения регионов, находившихся под властью контрреволюции, в сравнении с этой [82] политикой в 1917—1918 гг. Во-первых, не вводились и не восста­навливались комбеды. Во-вторых, продразверстка вводилась в крайнем случае через несколько месяцев, в лучшем — через пол­года и более. В-третьих, нее реставраторские поползновения контрреволюции в деревне ликвидировались немедленно. В-чет­вертых, местные органы власти почти полностью создавались за счет местного революционного крестьянства, независимо от его партийных симпатий. В то же время вводились огромные прио­ритеты для приобщения его к работе большевистских организа­ций и вступления в них. В-пятых, в первые месяцы, а иногда да­же в первые полгода, восстановленные Советы не предпринимали никаких насильственно-экспроприационных действий по отноше­нию к кулакам. Даже к тем, антисоветские настроения которых были совершенно ясны, но связи с побежденной контрреволюцией не особенно активны и объемны.

Все это говорило об осознанном или неосознанном стремлении восстановленной Советской власти опереться на общекрестьянский фронт, сложившийся в той ситуации, с целью формирования бо­лее или менее стабильной и широкой опоры в деревне. Однако этому политическому курсу не суждено было укрепиться, как по объективным причинам, независящим от большевиков, Совет­ского правительства, так и по субъективным, зависящим от них причинам, идеологизации экономической и социальной политики в деревне, многочисленных ошибках в центре и на местах в аграрно-крестьянском курсе, преобладании в нем троцкистской ли­нии рассмотрения крестьянства как сплошной реакционной мас­сы и т. д.

Окончание аграрно-крестьянской революции в целом в России вполне уместно связать с переходом к нэпу и поставить на март 1921 г. Каковы аргументы этого вывода?

Во-первых, переход к нэпу означал отказ от решения аграрно-крестьянских проблем революционными методами, методами развития классовой борьбы. В условиях начала 1921 года, когда не только кулачество, но и середняк, и в какой-то мере даже бед­няк, втягивались в борьбу против правящей большевистской пар­тии, никаких положительных перспектив при применении таких методов, сопряженных с сохранением политики «военного комму­низма», не могло быть.

Во-вторых, к этому времени в стране в целом, а в отдельных ее районах и значительно раньше Советы как форма государст­венной власти были приняты деревней, а город, большевики, правительство довольно прочно и конституционно внесли в Советы, особенно высших уровней, нужное им содержание — диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства, допуская к участию в [83] работе крестьянских Советов среднее крестьянство. Таким ббра-зом решился главный вопрос — вопрос о власти в деревне и над деревней, завершилось выполнение главной политической задачи аграрно-крестьянской революции.

В-третьих, к весне 1921 г. закончился начальный этап форми­рования социалистического уклада в российской деревне в лице первых совхозов и колхозов, в весьма заметной мере социализи­ровалась потребительская, снабженческо-сбытозая, кредитная и другая крестьянская кооперация. Таким образом было достигнуто первичное решение экономической задачи социалистического ха­рактера аграрно-крестьянской революции.

В-четвертых, на всей территории страны завершился уже в 1920 г, переворот в земельных отношениях, буржуазно-демократи­ческий и революционно-демократический по своей сути, вся зем­ля национализирована, объявлена общенародно-государственной собственностью, помещичья земля конфискована и передана кре­стьянам, все другие формы частной земельной собственности от­менялись.

В-пятых, значительно была сокращена доля кулачества за счет его частичной экспроприации, перехода части его в ряды зажи­точных середняков, что было одной из конечных социальных за­дач аграрно-крестьянской революции.

В-шестых, процесс осереднячивания крестьянства приобретает характер постоянно действующего фактора. В связи с окончанием гражданской войны, отменой продразверстки формально-расчетный характер процесса осередпячивания советской деревни начинает медленно приобретать реальные доходно-экономические признаки.

Некоторые задачи аграрно-крестьянской революции приходи­лось решать и после марта 1921 г. (подавление крестьянских вы­ступлений, сбор «недоимок» по продразверстке, насильственное прекращение деятельности любых, в том числе и социалистичес­ких, партий в деревне, кроме большевистской), но теперь они ре­шались на новой основе, на путях нэпа, не революционным, а реформистским путем, да и сами эти «остаточные» задачи аграр­но-крестьянской революции уже не составляли суть главных про­цессов в российской деревне.

Определенная и довольно значительная часть деревни в 1917—1921 гг. пыталась дистанцироваться, уйти от борьбы революции и контрреволюции, замкнуться в кругу своих лично-хозяйственных интересов, занять нейтральную позицию в ожесточенной и крова­вой классовой борьбе. Причем здесь были представители всех сло­ев деревни: бедноты, кулаков, середняков, последних в большей [84] степени, первых и вторых в меньшей. Но водоворот событий все жe заставил все основные слои деревни встать на ту или иную сторону, в большинстве или частично, осознанно или неосознанно. Скрыться под панцирем нейтральности, не быть втянутым в той Или иной мере в ожесточенную гражданскую войну, в мирные фор­мы политической, классовой борьбы удалось, посчастливилось очень небольшой части российского крестьянства. Вряд ли она составляла даже десятую часть деревни.

Исторический выбор значительного большинства деревни в пользу революции, Советов, большевиков и выбор истории большей части крестьянства, как второй массовой фигуры в револю­ции, как главные итоги аграрно-крестьянской революции, в конеч­ном счете определились тем, что крестьянство было удовлетворе­но новой властью, революцией — и как труженик, и как мелкий собственник. Учет этой двойственности крестьянства, при объек­тивных условиях возможности выбора им исторических перспек­тив своего существования и развития, и отсутствие широкомасш­табного насилия над большинством деревни — главные черты аг­рарно-крестьянской политики советского, социалистического госу­дарства первых лет его существования. Эти процессы, имеющие принципиальное значение, сформировавшиеся в 1917—1921 гг., имели свое продолжение в нашей стране и в течение всех 20-х гг. Исторический опыт российского крестьянства, приобретенный в это время, вышел и за пределы нашего Отечества. Есть смысл трансформации отдельных его элементов, естественно с учетом специфики наших дней, и в сегодняшнюю экономическую и обще­ственно-политическую практику России. [85]