Сборник статей по материалам международной Интернет-конференции

Вид материала

Семантико-структурные особенности колыбельных в русской и англоязычной культурах.
Конъюнктив в разговорной речи современного немецкого языка
Особенности использования оценочных суждений в научной рецензии
Особенности современных русской и англоязычной языковых картин мира при описании эмоциональных концептов

Подобный материал:

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14

Литература

Кон, И.С. Психология ранней юности: Книга для учителя. – М. Просвещение, 1989, 255с.
Крысин, Л.П. Кодовое переключение как одна из форм языкового варьирования // Языковая вариативность. - Красноярск, 1998.
Особенности обучения и психического развития школьников в 13-17 лет. /Под ред. И.В.Дубровиной, Б.С.Круглова. - М.: Педагогика, 1988, 192с.
Райс, Ф. Психология подросткового и юношеского возраста. - М.: Просвещение, 2000.
Ремшмидт, Х. Подростковый и юношеский возраст: Проблемы становления личности. - М.: Мир, 1994, 320с.
Хаяйнен, Е.В. Подростковый возраст как критический период. /Материалы Первой Международной научно-практической конференции Психология образования: проблемы и перспективы.- М. 2004. С. 59 – 60.

Пархоменко О.В.

Семантико-структурные особенности колыбельных в русской и англоязычной культурах.

Колыбельные песни были придуманы еще в древности: специальные «сонные» песенки есть на всех языках и у всех народов.

У колыбельной песни есть свои функции, к которым помимо эстетической и воспитательной можно отнести и когнитивную – воздействие на сознание малыша с целью его успокоения. Современным педиатрам даже удалось доказать их благотворное влияние на ребенка: дети, которым родители пели колыбельные, раньше начинают говорить, более уравновешенны, у них теснее налажен контакт с близкими.

Колыбельные песни – это так называемая «материнская поэзия». Родители стремятся погрузить ребенка в светлый, почти идеальный мир, в котором торжествует добро и всеобщая любовь. Монотонность такой песни полезна детям в психологическом и физиологическом отношении, во время ее исполнения ребенок переходит из бодрствования в сон. Колыбельные с воспитательной точки зрения – это первые уроки родного языка. Постепенно привыкая к повторяющимся интонациям, ребенок начинает различать отдельные слова, что помогает ему овладеть речью, понимать ее содержание. С колыбельной песней ребенок получает первые представления об окружающем мире: животных, птицах, предметах и начальные представления о жизни. Через колыбельную песню происходит самое первое приобщение к родным мелодиям.

Известный фольклорист В.П.Аникин называет колыбельную песню «прелюдией к музыкальной симфонии детства», когда песня помогает подрастающему ребенку узнать «тональность слов, интонационный строй родной речи» [Аникин, 1957: 89].

Название анализируемых песен, колыбельные, не случайно: в русском языке этимология идет от слова колыбать (колыхать, колебать, качать, зыбать). В народном обиходе встречалось и название «байка» (от байкать – качать, усыплять). Между тем объяснить специфику колыбельных песен без анализа их древних истоков невозможно: корни русской колыбельной песни восходят к заклинаниям как по природе, так и функции.

Семантические и фонологические особенности колыбельных связаны с их основным предназначением – убаюкать ребенка. Младенец, не понимая слов, воспринимает, в первую очередь, мелодию и близкий к биению сердца ритм, плавность и размеренность которых успокаивают его и постепенно погружают в сон. На это же нацелен и звуковой рисунок колыбельных: частое повторение одних и тех же слов похожего звучания, направленное на снятие тревожности, возбуждения. Этому также способствуют плавная мелодия, ритмическое сочетание слова и движения, которыми обычно поющая мама сопровождает «пение».

В лингвистике существует много различных классификаций колыбельных, но одной из наиболее известных является классификация А.Н.Мартыновой, в которой она выделяет композиционные типы русских колыбельных песен:

1. Песни-припевки состоят обычно из 2-4 рифмующихся строк и содержат, как правило, один мотив. К ним относятся многочисленные песенки императивного характера, содержащие пожелание сна ребенку, песенки-сентенции и др.( Lullaby and good night,/ With soft flowers around you./ Slumber sweetly in the moonlight./ Close your eyes now and dream.);

2. Песни-наращения нескольких однотипных напевов, которые составляют парные рифмующиеся строки. Объем таких произведений практически не ограничен. (Песни с зачинами: "Байки, побайки, Матери-китайки"; "Зыбаю, позыбаю, Отец пошел за рыбою");(этот тип не встречается в колыбельных на английском языке)

3. Песни с повторяющимся зачином (например, "У кота, у кота, Колыбелька золота", «Baby mine, baby mine, don’t you cry»);

4. Песни, в основе которых лежит развитие какого-то небольшого сюжета. К ним относятся песни о коте, волчке, звездах и др. (часто встречаются как в русском, так и в английском языке) [Мартынова, 1977:5].

С социокультурной и структурной точки зрения А.Н.Мартынова выделяет:

Традиционные (императивные и повествовательные) колыбельные;
Импровизационные ("имеющие различный характер связи с традицией");
Произведения иных жанров, исполненные как колыбельные;
Авторские колыбельные песни. [Мартынова, 1977:6]

Анализ англоязычных колыбельных выявил следующие особенности произведений данного типа.

В английском языке колыбельная песня трактуется как «lullaby» - лексема, в семантике которой, помимо варианта «колыбельная», есть еще значения «мягкие, успокаивающие звуки», «журчание ручья» и т. п.

Функция английских «lullaby» схожа с русским аналогом, но структура несколько отличается. Было выявлено, что для английского языка наиболее характерны авторские колыбельные песни и стихотворения, затем исполненные как колыбельные.

Например, произведения Скотта Эниса (Scott Ennis), одного из наиболее известных авторов колыбельных песен в Великобритании.

So wish, so wish, and I will wish with you
To sleep, to sleep, our day will soon be through
And if the night will grant our wish of sleep
We’ll dream, we’ll dream, of oceans warm and deep.

Сонеты Шекспира – один из самых ярких примеров использования произведений других жанров в качестве колыбельных. Так, на сегодняшний день британским младенцам часто напевают отрывок из 5 сонета:

Those hours, that with gentle work did frame
The lovely gaze where every eye doth dwell,
Will play the tyrants to the very same
And that unfair which fairly doth excel:
For never-resting time leads summer on
To hideous winter and confounds him there;

Изучение сюжетных линий и наиболее часто встречаемых героев в колыбельных на английском и русском языках, привело к следующим выводам:

В русских колыбельных очень ярок и многообразен «мир животных».

Основными действующими лицами при этом выступают кот и собака, так как они являются наиболее близкими и самыми распространенными домашними животными. Среди других представителей флоры в русских колыбельных часто фигурируют журавли, медведи, бычки, которые также выступают главными героями и других фольклорных произведений на русском языке.

Для английских колыбельных более характерен мир неодушевленных, даже отвлеченных понятий, таких как сон, небо и звезды.

Очень интересным является тот факт, что в русских колыбельных «поющий» редко ведёт разговор непосредственно с ребенком, он обращается за помощью к зверушкам, к бабушкам, чтобы они успокоили малыша, или же просто не мешали ему засыпать (Ты, собачка, не лай,/Нашу Машу не пугай.)

В английских же колыбельных «поющий » обращается напрямую к малышу (Close your eyes, start to yawn/Pleasant dreams until the dawn), хотя бывают и редкие исключения, связанные с импровизационным характером этого жанра. Возможно, личностно-ориентированный аспект английских колыбельных связан с приоритетной чертой европейского общества: индивидуальность и персонализация, в то время как в русской культуре первостепенным является общинность: ребенок находится в окружении тех, кто готов ему прийти на помощь (родители, животные, духи).

В плане лингвистическом преобладающим размером как русских, так и английских колыбельных является четырехстопный хорей, что может быть сопоставлено с ритмом движений раскачивающейся колыбели, естественно распадающихся подобно качанию маятника на двучленные группы - вперед - назад. При рассмотрении ритмической стороны колыбельных, надо конечно иметь в виду, как и во всем песенном фольклоре, связь словесного ритма с вокальным исполнением, поддерживающим словесный ритм растягиванием или сокращением слогов. Качания колыбели сказываются и на строфическом построении колыбельных песен, обнаруживающем тенденцию к четкости и нередко дающем простейшую двустрочную строфу с парными соседними рифмами.

Тем не менее, несмотря на указанные структурно-семантические различия по своей функции английские и русские колыбельные идентичны: они нацелены на успокоение и умиротворение слушающего, закладывая в нем также и основы его дальнейшего развития.

Литература:

Аникин В.П. Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор.- М.: Наука, 1957г.-137с.
Мартынова А.Н. Русская колыбельная и крестьянский быт. – М.: Высшая школа, 1971г.- 115с.
Мельников М.Н. Русский детский фольклор. – М.: Просвещение, 1987г.- 216с.
Науменко Г.М. Этнография детства. – М.: Беловодье, 1998г.-98с.

Базарашвили Е.Г., Саитова Д.А.

Конъюнктив в разговорной речи современного немецкого языка

Конъюнктив – является категориальной формой косвенного наклонения, обычно с развитой системой оттенков (вариантов) модального значения, объединяемых общим признаком отсутствия прямого соответствия содержания высказываемого действительности.

Форма «конъюнктив» пришла из западно-европейских языков, где служила для обозначения обусловленных действий и для выражения предположения, возможности, желательности и категорического утверждения, например, Ich würde es gerne tun.(Я охотно сделал бы это).

Как и многие другие наиболее сложные узлы грамматической теории, конъюнктив рассматривается в литературе весьма неоднозначно. В современном немецком языке он может выражать не только невыполнимое желание, нереальное условие, сравнение, возможность, но и реальные пожелания, предположения, предписания. В. Адмони, исходя из синтаксического положения конъюнктива, приписывает ему значение оценки события, процесса, а также всего происходящего. Причем это может быть событие как потенциальное, так и ирреальное (нереальное), существование которого в большей или меньшей степени не определено.

О.И. Москальская утверждает, что микропарадигма конъюнктива не единообразна в своем модальном отношении. В рамках конъюнктива некоторые модальные значения противостоят друг другу.. Они прикреплены к определенным временным формам или к группам временных форм, так что каждая временная форма в микропарадигме конъюнктива – это точка пересечения двойных оппозиций, модальной и временной. Общая картина становится еще более сложной, так как не все модальные значения располагаются в один оппозиционный ряд.

Временная отнесенность форм конъюнктива и действующие синонимические отношения временных форм друг к другу изменяются в зависимости от сферы употребления этих форм. В конъюнктиве противопоставлены два модальных значения:

не имеющее место в действительности, но выполнимое (конъюнктив I).

Edel sei der Mensch, hilfreich und gut. ( Пусть будет человек благороден, отзывчив и добр).

не имеющее место в действительности и не выполнимое, не могущее быть реальным (конъюнктив II).

Es wäre nicht schlecht, wenn Sie einige Notizen machten. ( Было бы неплохо, если бы Вы делали некоторые записи).

Немецкий язык располагает шестью формами конъюнктива. По их морфологическим и функциональным характеристикам формы конъюнктива принято подразделять на презентный конъюнктив, или конъюнктив 1 (презенс, перфект, футур I), и на претеритальный конъюнктив, или конъюнктив 2 (претерит, плюсквамперфект, футур II).

Формы конъюнктива широко представлены в научной, научно-популярной, художественной литературе. В разговорной же речи, в особенности диалогической, конъюнктив практически не употребляется в настоящее время.

Литература.

Абрамов Б.А. Теоретическая грамматика немецкого языка. – М.: Гуманит. Изд. Центр ВЛАДОС, 1999. – 288с.
Адмони В.Г. Теоретическая грамматика немецкого языка. – М.: «Просвещение» 1986. – 336с.
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: «Сов. энциклопедия», 1966 – 608с.
Лингвистический энциклопедический словарь / Гл.ред. В.Н. Ярцева, - М.: Сов. энциклопедия, 1990. – 685с.
Михайлова О.Э., Шендельс Е.И. Справочник по грамматике немецкого языка. – М.: Просвещение, 1981. – 304с.
Москальская О.И. Теоретическая грамматика современного немецкого языка. – М.: Издательский центр «Академия», 2004. – 352с.

Баширова З.Р., Харькова Т.А.

Немецкие фразеологизмы, содержащие в своей семантике элемент цветообозначения, и особенности их перевода на русский язык

Большой практический интерес представляет изучение фразеологических соответствий. Фразеологическими единицами или фразеологизмами обычно называют образные устойчивые словосочетания, к числу которых относятся такие важные выразительные средства языка, как идиомы, пословицы, поговорки и другие словосочетания, обладающие переносным значением. Фразеологизмам принадлежит особая роль в вербальной коммуникации, они не просто передают определенную информацию, но и оказывают воздействие на чувства и воображение рецептора. Многие авторы и ораторы специально насыщают свои тексты такими средствами, чтобы создать желаемый эффект.

Б.А. Ларин при определении и классификации фразеологизмов подошел к материалу исторически. Эта классификация включает три рубрики (в порядке возрастающей слитности):

1) переменные словосочетания, в которые входят и устойчивые фразеологические сочетания (по терминологии Виноградова);

2) устойчивые метафорические словосочетания, отчетливо выделяющиеся «наличием стереотипичности, традиционности и метафорического переосмысления, отхода от первоначального значения, иносказательным применением», еще вполне понятным в современном языке;

3) идиомы, отличающиеся от предыдущей группы «более деформированным, сокращенным, далеким от первоначального составом (лексическим и грамматическим) и заметным ослабеванием той семантической членораздельности, какая и обусловливает метафоричность», другими словами, мотивировка значения здесь утрачена.

Вторая и третья рубрики близко соответствуют «фразеологическим единствам» и «фразеологическим сращениям» из классификации Виноградова.

Для теории перевода именно эти три классификации фразеологизмов, во многом существенно перекрещивающиеся или частично совпадающие, представляют особый интерес, так как они имеют общеязыковедческий характер, поскольку в основном опираются на семантический критерий, и тем самым применимы к широкому кругу языков – в отличие от ряда других концепций и классификаций, рассчитанных либо на один конкретный язык, либо на язык определенного морфологического типа.

Цветовая символика играет важную роль в психологии, искусстве, сказках. Символы занимают центральное место в религиях, мифах, народной вере, художественном искусстве. Мы встречаем символы также в архитектуре, музыке и многих других областях.

В немецкой культуре имеются свои толкования и интерпретации цветов. Известно, что прилагательные в немецком языке имеют несколько символических значений. Например,

schwarz – черный, негативный, мрачный, злой, пессимистичный;

blau – синий, море, небо, бесконечность;

grün – зеленый, молодой, неопытный, незрелый;

gelb – желтый, завистливый;

weiß – белый, чистый, честный, невинный.

Цветообозначение – важный элемент описания и различения объектов окружающего человека мира.

Состав и характер цветообозначений в немецком языке отличается особой спецификой, которая обусловлена различными этнопсихолингвистическими отличиями, лингвокультурологическими, семантико-стилистическими и структурными свойствами.

Для обозначения различных цветовых оттенков используются определенные языковые средства. Это простые слова (blau, gelb, grün) и производные от них (bläulich, gelblich) и сложные слова (honiggelb, blaurot). Основные цвета обозначаются простыми словами, смешанные цвета – производными и сложными словами. Цветообозначения в немецком языке представлены прилагательными, существительными и глаголами, причем прилагательные преобладают среди них. Цветообозначения в немецких фразеологизмах в основном относятся к группе простых слов. Например:

rot sehen – освирепеть, озвереть;

j-m grünes Licht geben für etwas – кому-либо дать «добро», разрешение на что-либо;

Сложные слова – цветообозначения в составе ФЕ могут быть представлены прилагательными или существительными. Например:

den Rotstift ansetzen – прекратить финансировать что-либо или продолжать финансировать лишь частично с целью экономии денег;

dem Rotstift zum Opfer fallen – что-либо не будет больше финансироваться, т.к. власти поставили цель сэкономить деньги.

Итак, цветообозначения в немецком языке отличаются особой спецификой. Являясь составным компонентом фразеологизмов, они переосмысляются и приобретают новые функции. Существенное влияние на образование ФЕ с наименованием цвета оказали мировая и национальная немецкая литература, история, библия и мифология.

Лескова А.Н.

Особенности использования оценочных суждений в научной рецензии

Наука и техника являются одним из важнейших компонентов жизни общества и его дальнейшего развития, поэтому язык науки — научный стиль речи, возможность общаться — требует от каждого члена общества элементарного владения и понимания как устным так и письменным научным стилем речи. Научный стиль — это стиль, который связан с научной сферой общения и существует в нашем сознании как функциональный стиль, как определённым образом организованная система благодаря таким специфическим особенностям изложения, как логичность, краткость, точность, официальность, субъективная оценочность.

Жанры научной речи – исторически сложившиеся устойчивые типы произведений научной литературы, обладающие функционально-стилевой спецификой и стереотипной композиционной структурой. Это определение на наш взгляд не дает точной дефиниции жанра научной речи. В связи с чем и возникают разнообразные классификации. Выделяются большие (монография, диссертация, словарь, справочник, учебник) и малые жанры научной речи (статья, реферат, аннотация, тезисы, рецензия).

Следует отметить, что из всех вышеупомянутых жанров научной речи, рецензия является наименее изученной. Именно поэтому данное исследование является актуальным, оно может послужить как базой для дальнейшего исследования данного жанра, так и помощью в написании рецензии на немецком языке.

Рецензия – письменный текст, содержащий в себе интерпретацию (чаще всего критический разбор) научного или художественного произведения.

Рецензия предполагает, во-первых, комментирование основных положений (толкование авторской мысли); собственное дополнение к мысли, высказанной автором; выражение своего отношения к постановке проблемы; во-вторых, обобщенную аргументированную оценку; в-третьих, выводы о значимости работы.

Рецензия является жанром критического текста, где критика реализуется прежде всего через лексический состав. Целью данной работы является изучение рецензии как жанра научной речи, в частности, изучение лексических средств, применяющихся для оценки рецензируемого произведения.

Нами были проанализированы 8 рецензий на немецком языке из журнала «Deutsch als Fremdsprache» и выявлены лексические средства со значением оценочных суждений, которые можно условно разделить на три группы: слова, применяемые для наименования автора и принадлежности к его мнению; слова, применяемые для наименования оцениваемой работы и слова, применяемые для обозначения действий автора:

наименование автора, принадлежность взглядов автора: die Herausgeberin, nach seiner Meinung, in ihrem Beitrag, der Autor, ist von den Autoren gemeint, der Verfasser, sein Ausgangspunkt, seine Darstellung, das eigentliche Anliegen des Verfassers, die Stellung des Verfassers.
наименование оцениваемой работы: der Band, eine Sammlung von 13 Beiträgen, die vorliegende zweibändige Einführung, der Aufsatz, die vorliegende Publikation, der Band, als letztes Kapitel des Bandes, ein zweibändiges Einführungswerk, eine Zusammenarbeit, ein umfassendes Literaturverzeichnis, die vorgelegte Arbeit, das Werk, die Beiträge, eine Reihe von den Lehrbücher, der Hauptteil der Publikation; die Dissertation; die Publikationsflut; das Buch; ein Büchlein.
называние действия автора произведения: beschäftigt sich mit…, bietet eine allgemeine Darstellung, geht von…aus, diskutiert, nachweist, prüft, bescheinigt, beurteilt, geht der Frage nach, kommt zu dem Schluss, hebt hervor, kritisieren, plädieren, hat…beigesteuert, empfiehlt, äußert sich, befürwortet, zeigt, liefern, ergibt sich, versuchen, befinden, verweist auf…, nimmt…an, hat…untersucht, widmet sich, betrachtet, verdeutlicht, warnt vor, zeigt sich gegenüber…, stellt die Frage, sieht den Unterschied, diskutiert, weist…zurück, sucht nach, ermittelt, revidiert, weist auf, wendet sich…zu, vorstellt, arbeitet, thematisiert, untersucht, fragt, geht auf, bettet, bindet, behandelt, bemerkt, erreicht den Ziel, favorisiert, setzt sich auseinander, bewertet, geht davon aus, feststellt; beschreibt; begründet; bereichert; erleutert.

Оценка деятельности автора, его произведения может быть как позитивной так и негативной, реализоваться через следующие выражения:

положительная оценка деятельности автора: ein sorgfältig edierte Band, eine allgemeine Darstellung, hat einen Beitrag beigesteuert, anzumerken sei hier, als ausgesprochenes Positivum, als sehr positiver Aspekt anzumerken ist, ein wesentliches Merkmal, wird eine Reihe von Aufgaben gestellt, die positiven Aspekte überwiegen; nützliche Untersuchung und Vertiefung; sehr differenzierte Schlussfolgerungen enthalten; gezielte Übungen; ein wesentliches Verdienst dieser Arbeit; sehr gut lesbares Buch; zwei Beiträge grundsätzlicher Art; wesentlicher Unterschied; von zentraler Bedeutung ist die Arbeit von; äußerst verdienstvolles und höchst anregendes Buch; der erste so umfangreiche Versuch; aktuell; hilfreiche Kurzkommentare; eine beträchtliche Zahl von Titeln zu Elementen der Textkonstitution; soll nicht überbewertet werden; sehr konkret bestimmt sind; der Autor lapidar feststellt; der Wert der Arbeit liegt im empirischen Teil; ein starkes Argument darstellen;
согласие с мнением автора: überzeugend nachweist;
указание на недостатки в деятельности автора: etliche bedenkenswerte Vorschläge zu seiner Verbesserung unterbreiten; angebracht scheinen;
пожелания по устранению недочетов в работе: was hier leider fehlt, ist ein „Schlüssel“; eine weitere offene Frage; die Bezeichnung „kompetent `aufgeklärter` Fremdsprachenlehrer“ muss eine leere Hülse bleiben; hier fehlt eine genaue präzise Besprechung der Gegenstände; schwierig gestaltet sich die wissenschaftliche Einordnung des Buches; sehr knapp und lückenhaft werden die Veränderungen im Wortschatz behandelt; einige wichtige Arbeiten übersehen worden sind; die Buchpublikationen fehlen; hier wird lediglich Bekanntes wiederholt; es fehlt der interessierende Aspekt;
сомнение в правильности взглядов автора: sie versuchen die wesentlichen Bereiche des Faches abzudecken; grundlegendes Anliegen der Autoren ist aber nachzuweisen; ob das Werk geeignet ist,… bleibt fraglich; den Gegenargumenten den Verfassern können wir nicht immer folgen;
несогласие рецензента с позицией автора: wenn es den Autoren vorbehalten erscheint; die ernsthaften Bemühungen der Textlinguistik um wissenschaftlich begründbare Textklassifizierungen werden unterschätzt, ihre bisherigen wissenschaftlichen Ergebnisse insofern falsch interpretiert; eine unerfreuliche Laxheit beim Umgang mit den Quellen;
указания на противоречия в работе: eine große Zahl von ungelösten zentralen Problemen.

Литература.

Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки/ Е.М. Вольф. – М.: Наука, 1985 – 228с.
Пособие по научному стилю речи: для вузов тех. профиля/ науч. ред. И.Г.Проскурякова – 2-е изд. доп. и перераб. – М.: Флинта: Наука, 2004 – 320с.
Солганик Г.Я. Стилистика текста: Учеб. пособие. - М.: Флинта, Наука, 1997.-256 с.
Соловьева Г.И. Типичные языковые средства научной рецензии. – Пермь, 1999.

Овсянникова Е.Н., Саитова Д.А..

Причастия в современном немецком языке

Причастие (калька от лат. participium) – нефинитная форма глагола (вербоид), обозначающая признак имени (лица, предмета), связанный с действием, и употребляемая атрибутивно. Данное слово читается словообразовательной калькой, заимствованной из латинского языка, однако встречается в «Грамматике» Иоанна Дамаскина и в переводе Иоанна, экзарха болгарского. Также это слово калькирует греческое «metoche», что буквально значит «сопричастность». В греческом языке причастие называлось так потому, что оно по своим грамматическим свойствам «сопричастно» как имени, так и глаголу.

В современной грамматике немецкого языка отношение причастий к какой-либо части речи – спорный и до конца не решенный вопрос и он остается открытым. Б.А. Абрамов относит партиципы к глаголу. Традиционно к этой же части речи относятся также финитные глаголы и инфинитивы. Инфинитив отличается от финитного глагола с морфологической и синтаксической точки зрения. У инфинитива нет личных форм и, судя по его синтаксическим функциям, он больше схож с существительным. Партиципы также отличаются от финитных глаголов в морфологическом и синтаксическом отношении. Атрибутивно употребляемые партиципы склоняются как прилагательные, на синтаксическом уровне они ведут себя так же, как и прилагательные. Основание того, что финитный глагол, инфинитивы и партиципы все же нужно отнести к одной части речи, основывается на том, что их лексическая семантика совпадает и что инфинитив и партицип ΙΙ встречаются в аналитических формах глагола.

Причисление партиципов к глаголу как к части речи – спорный вопрос. Оно имеет смысл тогда, если исходить из семантического или комплексного исходного принципа. По своим морфологическим качествам в атрибутивном употреблении (склонение по типу прилагательных) и по их употреблению в предложении они наиболее схожи с прилагательными, как части речи.

Е.И. Шендельс имеет противоположное мнение, что у партиципов больше преобладают черты не прилагательных, а глагола. В грамматике более ранних годов партиципы рассматривались как самостоятельная часть речи, такого мнения придерживается, например Шмидт. Другие авторы относят причастия к словоформам, то есть вспомогательным формам, которые служат для образования других форм.

Если брать во внимание различия в образовании глаголов и партиципов, то можно заметить, что партиципы также можно образовывать и от существительных, например: «beschult, bebrillt».

Образование партиципа Ι, зарождение его в языке можно объяснить двояко. С исторической точки зрения следует, что партицип Ι образовали путем добавления суффикса –(e)nd к основе глагола в настоящем времени: schlaf-end, lächel-nd. Если рассматривать язык синхронически, то он образовался путем присоединения суффикса –d к инфинитиву. Партицип Ι не имеет морфологических функций. Бринкманн подчеркивается, что партицип Ι должен быть исключен из глагольной системы.

В.Г. Адмони сравнивает причастия в немецком языке с финитными и инфинитными глаголами. Во многих случаях немецкий глагол выступает как процесс или действие, исходящее от субъекта. Финитный глагол имеет в немецком языке, по меньшей мере, одно незанятое, «вакантное» место для возможности обязательного присоединения, а именно, соединения с грамматическим субъектом. Эти «вакантные» места отсутствуют у инфинитивных форм глагола, что связано с общей разницей в содержании значения и функций финитных и инфинитных глаголов. Содержание значения инфинитива Ι «lesen» и партиципа Ι «lesend» похоже на содержание значения финитного глагола. Это значит, что они тоже обозначают ход, течение деятельности, процесс, но без ссылки на деятеля, без непосредственного соприкосновения с процессом коммуникации. У них нет категорий лица и наклонения, категория времени появляется у них не в связи с моментом речевого акта, а одновременно с моментом, который характеризует финитный глагол: «Ich sehe den lesenden Schüler/ Ich sah den lesenden Schüler».

Партицип Ι выступает в предложении в качестве атрибута «ein schlaffendes Kind», обстоятельства – «Er ging schweigend hin und her», и категорией состояния к предмету – «Man fand ihn auf dem Boden liegend». В грамматико-семантическом отношении партицип Ι имеет значение активного залога. В зависимости от вида глагола он изображает событие, неограниченное в своем течении, ходе.

Временное значение партиципа интерпретируется по-разному. Энгель У. считает, что партицип Ι нейтрален по отношению ко времени, а с другой стороны, что он указывает на одновременность с другим событием. Например, он может иметь отношение к прошедшему времени: «Die gestern noch blühenden Blumen sind heute verdorrt». Шендельс придерживается мнения, что партицип Ι обозначает «предстоящее», которое обусловлено лексическим значением партиципов: «in kommenden Zeiten».

В соответствии со своими морфологическими функциями, со своими временными формами, партицип любого глагола употребляется в значении активного залога, в значении выполнения действия или достигнутого состояния: «Er hat gearbeitet, ist gekommen, wird gearbeitet haben, wird gekommen sein». В том числе и в пассивном залоге: «Das Buch wird rezensiert». В формах пассивного залога партицип ΙΙ транзитивных глаголов прошедшего времени имеет значение исполнения действия: «Das Buch wird/ ist gedruckt». Вспомогательный глагол «werden» нейтрализует перфективное значение партиципа ΙΙ.

В так называемых безличных предложениях со страдательным залогом партицип ΙΙ интранзитивных глаголов, которые обозначают задуманное человеком действие, употребляется партицип со значением активного залога и со значением продолжительности действия: «Im Nebenzimmer wird laut gesprochen».

Партицип ΙΙ может выступать синтаксически в роли определения и обстоятельства. Употребление партиципа ΙΙ в качестве определения подчиняется определенным грамматико-семантическим ограничениям. В этом качестве партицип ΙΙ транзитивных глаголов имеет значение выполнения действия и стоит в пассивном залоге: «die getane Arbeit». Партицип ΙΙ несовершенных транзитивных глаголов напротив, обозначает продолжительный процесс или длящееся состояние: «Ein von zwei Lokomotiven gezogener Zug fährt/ fuhr in den Bahnhof ein, die geliebte Mutter».

Литература:

Абрамов Б.А. Теоретическая грамматика немецкого языка. Сопоставительная типология немецкого и русского языков. – М.: ВЛАДОС, 1999. – 288 с.
Адмони В.Г. Теоретическая грамматика немецкого языка. Строй современного немецкого языка. – М.: Просвещение, 1986. – 336 с.
Москальская О.И. Теоретическая грамматика современного немецкого языка. – М.: Академия, 2004. – 352 с.
Шендельс Е.И. Практическая грамматика немецкого языка. – М.: Высшая школа, 1982. – 400 с.

Печёркина М. П., Ибниаминова Д. Т.

О некоторых особенностях сказки в немецкой и английской культурах.

«Слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего

Воспитания. Что за прелесть эти сказки! каждая есть поэма!»

А.С.Пушкин

Слово «сказка» засвидетельствовано в письменных источниках не ранее XVI века. Оно произошло от слова «казать», имело значение «перечень», «список», «точное описание». Сказка предполагает, что о ней узнают и узнают «для чего» она нужна.

В современной литературе имеется несколько толкований самого термина «сказка»

вид повествовательного, в основном прозаического фольклора (сказочная проза), включающий в себя разножанровые произведения, в содержании которых, с точки зрения носителей фольклора, отсутствует строгая достоверность. Сказочный фольклор противостоит «строгодостоверному» фольклорному повествованию (несказочная проза) [Сказка. URL// dia.org/wiki/Сказка];
жанр литературного повествования. Литературная сказка либо подражает фольклорной (литературная сказка, написанная в народнопоэтическом стиле), либо создает дидактическое произведение на основе нефольклорных сюжетов. Фольклорная сказка исторически предшествует литературной [Сказка.URL//dia.org/wiki/Сказка].

Сказка целевым назначением нужна для подсознательного или сознательного обучения ребенка в семье правилам и цели жизни, необходимости защиты своего «ареала» и достойного отношения к другим общинам. Сказка несет в себе колоссальную информационную составляющую, предаваемую из поколения в поколение, вера в которую зиждется на уважении к своим предкам.

Сказки любого народа, английские, немецкие или русские, прежде всего, отражают то, что народ хотел бы в первую очередь видеть в подрастающем поколении, те качества, которые испокон веков являлись отличительными для этого народа, для их менталитета.

Всем известно, как разительно отличаются народы, проживающие в Европе и Азии. Так, среднестатистический немец в глазах представителей других народностей выглядит как трудолюбивый, очень старательный, пунктуальный, расчетливый, склонный к бюрократии и напрочь лишенный чувства юмора. Это суждение стереотипно, так как основано, чаще всего, на единичных опытах общения отдельных людей с представителями немецкой нации. Между тем, эта точка зрения ни лишена смысла: немцы действительно консервативны, относясь с недоверием к нововведениям, предпочитая старое, знакомое, хорошо себя зарекомендовавшее. Также постоянны и преданны немцы и в дружбе. Всем также известно германское самообладание: на бытовом уровне конфликты чрезвычайно редко разрешаются силой, а драки – явление крайне исключительное.

Анализ семантики немецких народных сказок выявил следующие тенденции и дже закономерности контента: самыми распространенными сюжетами являются судьбы униженных и обездоленных («Золушка»), где правда всегда должна восторжествовать. Достаточно частотным является мотив покладистой жены («Der Frieder und das Katerliesschen») – своего рода насмешка над глуповатыми супругами, и взаимоотношения людей через описание нелепых, с точки зрения среднестатистического немца, конфликтных социально-бытовых сцен.

Очевидным после изучения содержания немецких сказок становится тот факт, что нация не боится высмеивать себя, свои пороки, к числу которых относит прежде всего глупость. Например, в сказках о животных часто показано то, что народ осуждал в себе и в обществе: плутовство, хвастовство, лицемерие и т.п. («Der Hase und der Igel», «Katze und Maus in Gesellschaft»).

Во многих сказках при помощи выдумки, остроумной шутки на всеобщий суд выставляются такие общечеловеческие пороки, как лень, жадность, зависть, скупость, чванство, бахвальство, воплощенных через образы животных, черты которых разительно отличаются от характеристик русских героев животного мира. Так, в немецких сказках заяц – надменный и гордый, кот – хитрый и изворотливый, мышь – до абсурда доверчива и добра, а еж – умен, азартен и изворотлив. В сказке «Katze und Maus in Gesellschaft» кот тайно съедает горшочек с маслом, хитро обводя мышь вокруг пальца. В конце концов он съедает и мышь, которая узнает о коварном обмане друга. Хитрость, граничащая с предательством, не может быть оправдана.

Для сравнения, в русских сказках заяц часто олицетворяет наивность, кот «добрую» хитрость и мудрость, равно как и еж, в то время как надменность и другие пороки являются прерогативой поведения лисы.

Между тем анализ содержания сказок в немецкой культуре показал, что скзки о животных в численности уступают таким сказкам как волшебные социально-бытовые.

Герои волшебных сказок: ремесленники, солдаты, крестьяне – вступают в борьбу с драконами, свирепыми великанами, ведьмами, но всегда оказываются умнее и отважнее. Судьба всегда вознаграждает простую крестьянку, нелюбимую падчерицу или доброго пастушка за их честность и трудолюбие. Но наряду с темой противоборства добра и зла, где героям помогают сверхъестественные силы и где, благодаря верности и доброте, беды героев сменяются благополучием, в немецких волшебных сказках присутствуют и поучительно-уморительные истории о взаимоотношениях человека и фантастического существа («Der Riese und der Schneider», «Der Bauer und der Teufel», «Die Wichtelmaenner»).

Самым многочисленным видом сказок являются социально-бытовые сказки. Они в наибольшей степени отражают реальную жизнь народа. В них отсутствуют элементы фантастики, а вымысел и преувеличения, которые легко угадать, помогают понять образ и характер героя. Здесь особенно сильно проявляется сатирическое начало, которое и выражает симпатию народа. Ведь немцы во главу угла ставят трудолюбие, упорность, рациональность, которые, по их мнению, являются основой для формирования характера каждого представителя нации.

В бытовых немецких сказках выделяются четко несколько типов сюжетов, например, жизнь супругов, когда при описании взаимоотношений умного, смекалистого мужа и глупой и ленивой жены немцы постигают основы традиционно немецкого брака («Der Frieder und das Katerliesschen»). Это отнюдь не означает, что в понимании немцев жена – всегда глупое и бесправное существо, а муж – идеален: высмеивая глупость и лень, немецкий народ как бы указывает на недостатки общества, и института брака в частности, и направляет молодое поколение в правильное (старое, знакомое) русло.

В Великобритании наблюдается несколько иная ситуация: народные сказки были собраны и записаны значительно позже, чем русские или немецкие. Первые сборники английских народных сказок появились в конце прошлого века и были собраны Джозефом Джекобсом (1854—1916), президентом английского фольклорного клуба, который опубликовал два тома английских народных сказок, поставив перед собой цель - дать образцы сказочного народного творчества в той форме, в какой их создал народ.

Некоторые английские сказки напоминают сказки других народов, например, немецкие или французские, что вполне справедливо может быть объяснено тем обстоятельством, что исторические судьбы Англии, Франции и Германии в далеком прошлом были тесно связаны, и английский фольклор не мог не испытывать влияния народного творчества указанных стран. Между тем в своей основе английские сказки остались самобытными и неповторимыми.

Английские волшебные сказки отличаются большим разнообразием: здесь и волшебные сказки с участием вымышленных персонажей, нечистой силы и героические сказки о великанах-людоедах и о борьбе с ними положительного героя, обычно представителя простого народа, крестьянского сына Джека.

Герои одних сказок трудолюбивы, честны, благородны и смелы; некоторые из них становятся настоящими народными героями. Так, Джек, крестьянский сын, герой сказки "Adventures of Jack the Giant-Killer", вступая в борьбу с великанами-людоедами, вначале думает только о награде, но потом становится истинным борцом за освобождение своего народа от злодеев-великанов.

Герои других английских сказок не всегда добродетельны, они способны на плутовство и обман, хотя отличаются предприимчивостью и энергией,— чертами характера, которые ценились в буржуазной Англии, где впервые в мире начал развиваться капитализм. Например, обманывая великанов-людоедов, девушка Молли в сказке "Molly Whuppie" и Джек в сказке "Jack and the Beanstalk" добиваются счастья для себя и своих близких.

Отмеченные особенности сюжетики английских сказок могут объяснены спецификой британского менталитета, то одной из знаковых черт которого является ориентация на себя. Как правило, англичане стараются добиться своей цели любыми средствами, отражая эту характеристику британской личности в сюжетах английских сказкок.

Так например в сказке «The Old Woman and Her Pig», старушка, желая войти в дом, привлекает большое количество посторонних героев людей, животных и даже неодушевленных предметов, достигая своей цели только с помощью силы, от которой при этом страдают все ее «помощники». Но это скорее исключение, чем правило.

Юмор, столь свойственный английскому народу, с большой силой проявляется в его сказках. Английские народные сказки своей оригинальностью и необычностью издавна привлекали внимание многих писателей, которые в своих произведениях использовали образы и сюжеты из народных сказок. Как, например, широко известная в России сказка «Три медведя», этимологические корни которой уходят в творчество английского народа, была умело пересказана Л. Н. Толстым для русских детей.

Английская народная сказка заслуженно привлекла к себе внимание и современных советских писателей. Знаменитую сказку «Три поросенка» перевел и обработал С. В. Михалков. Интересно узнать, что в английском варианте страшная клятва поросенка звучит так: «Клянусь моей бородой-бородищей!» Это объясняется, видимо, тем, что первоначально в сказке действовали не поросята, а козлята.

Для английского фольклора также характерно параллельное существование нескольких вариантов одних и тех же сказок. Так, например, есть три варианта сказки о трех медведях, когда в одном варианте в дом к трем медведям приходит девочка с золотистыми кудрями, в другом — маленькая вредная старушонка, а в третьем — лиса.

Суммируя выше изложенные наблюдения, можно сделать вывод, что сказки являются яркой иллюстрацией менталитета той или иной этнической группы, во многом влияя на сложение характеристик данной нации: немцы становятся трудолюбивыми и пунктуальными, заботясь о своих семьях и избегая ситуаций обнажения свои пороков; англичане, в массе своей, беспокоятся о своей жизни и индивидуальном благополучии, выступая нацией прагматичной и чрезмерно манерной, чопорной в своем стремлении к некоторой показательности подвигов народа.

Литература:

Сказка. URL// ссылка скрыта
Владимир Пропп. Морфология/ Исторические корни "волшебной" сказки.- М.: Лабиринт, 1998
Энциклопедия для детей. Т. 13 Страны. Народы. Цивилизации. / Главный редактор М.Д. Аксенова.– М.: Аванта+, 2001
Frieder und Katerlieschen. Bruder Grimm .- Berlin.: Der Kinderbuchverlag, 1985

Вычужанина А.Ю.

Особенности современных русской и англоязычной языковых картин мира при описании эмоциональных концептов

Язык является важнейшим способом формирования знаний человека об окружающем мире, так как в слове отражаются процессы и результаты познания действительности. Он является не просто достоянием культуры, это – предусловие культуры, что позволяет рассматривать язык не как пассивное отображение/зеркало культуры, а как отчасти автономную сущность.

Среди множества выполняемых языком функций особняком стоит «картинообразующая» функция национального языка, заключающаяся в формировании в коллективном языковом сознании целостного представления конкретного народа о мире, в формировании его уникальной «точки зрения» на мир. Картина мира – это создаваемая человеком упрощенная замена реального мира придуманной схемой. Национальная специфика в семантике языка обусловлена, прежде всего, экстралингвистическими причинами - особенностями развития культуры и истории народа, его образа жизни, нормами поведения в том или ином обществе, идеологией и т.д. На формирование картины мира влияют язык, традиции, природа и ландшафт, воспитание и обучение, и другие социальные факторы. Разные народы обладают одними и теми же ценностями, но в разной степени. Культура не может развиваться изолированно и в процессе жизнедеятельности она вынуждена постоянно обращаться или к своему прошлому, или к опыту других культур. Люди обмениваются мыслями, чувствами, личным опытом, и благодаря этому общению, обмену знаниями происходит взаимодействие не только отдельных индивидов, но и целых наций, культур.

Исследование лингвоспецифичных слов в их взаимосвязи и в межкультурной перспективе позволяет уже сегодня говорить о восстановлении достаточно существенных фрагментов русской и англоязычной языковых картинах мира и конституирующих их идей. Особенно ярко это проявляется при описании эмоций. [1: 10]

«Вначале была эмоция...». Эмоция рождает ситуацию, в которой происходит эмоциональное вербальное общение. Именно поэтому внешний мир воспринимается вначале нашими чувствами/эмоциями, которые руководят вербальным кодом и его эмотивным потенциалом в рефлексии и интерпретации/комментировании этого мира. Чувство идет впереди события, индуцирует его. Существуют особые виды концептов, ядром которых являются базовые эмоции – эмоциональные концепты (Апресян 1995, Вежбицкая 1996, Лакофф, Джонсон 1990). Представления человека о его внутреннем мире образуют в сознании эмоциональную концептосферу, состоящую из системы динамично развивающихся мыслительных конструктов – эмоциональных концептов. При этом эмоции (ядро личности) выступают в качестве мотивационной и когнитивной базы языка [5: 134].

Осознание всеобъемлющего и всепроникающего характера эмоций в поведении человеческого организма и личности выражается в том, что эмоциональная сфера жизнедеятельности человека превратилась в объект активного исследования ряда наук. Этим и объясняется появление множества классификаций эмоций: по интенсивности, по продолжительности, по знаку, по направленности, то есть все эмоции принадлежат какой-либо теории эмоций: физиологической, мотивационной (динамической) или когнитивной. Нас интересует когнитивная теория эмоций, в которой рассматриваются вопросы о взаимосвязи эмоций и когнитивных процессов, место и роль когнитивной оценки ситуации в эмоциональном процессе. Этим вопросом занимались: Н.Я.Грот, Р.С.Лазарус, А.Ортони, С.Л.Рубинштейн, Ж.П.Сартр, П.В.Симонов, Б.Спиноза, С.Сингер. Каждая отрасль знаний пытается создать фундаментальную теорию эмоций. Стоит отметить, однако, что в связи с обилием теорий эмоций напрашивается вывод о том, что ни одна из них не является исчерпывающей. Универсальной пока не выработано наукой. Как справедливо замечает П.В.Симонов, «любая классификация эмоций по сути дела служит лишь ширмой для далеко не всегда осознаваемой и признаваемой классификации человеческих потребностей» [4: 351]. Исследователи, принадлежащие к различным научным школам, приводят в своих работах почти идентичный перечень основных эмоций, число которых колеблется у разных авторов от 2 до 11, при этом большинство списков включает от пяти до девяти эмоций (Н.В. Витт, К. Изард, А. Ортони, Дж. Клоур, А. Коллинз, П.В. Симонов и др.). Тем не менее, в ходе нашего исследования мы будем пользоваться классификацией К. Изарда, который выделяет эмоции: интерес, радость, удивление, грусть, гнев, отвращение, стыд, страх, утомление [2: 220].

Как было показано в работах 90-х годов, «язык одинаков для всех и различен для каждого, прежде всего в сфере его эмотивности, где диапазон варьирования и импровизации семантики языковых единиц в сфере их личностных эмотивных смыслов наиболее широк и многообразен» [5: 59].

Эмоциональная составляющая имеет важное значение при раскрытии содержания и формы универсальных культурных концептов. Концепты сходны у всех пользователей одного языка и в своей совокупности формируют концептосферу. Существуют особые виды концептов, ядром которых являются базовые эмоции – эмоциональные концепты (Апресян 1995, Вежбицкая 1996, Лакофф, Джонсон 1990). Представления человека о его внутреннем мире образуют в сознании эмоциональную концептосферу, состоящую из системы динамично развивающихся мыслительных конструктов – эмоциональных концептов. При этом эмоции (ядро личности) выступают в качестве мотивационной и когнитивной базы языка [5: 134].

Еще одним аспектом изучения эмотивного потенциала языка является межъязыковая коммуникация. В процессе перевода с одного языка на другой особенно актуальными становятся знания о национально-культурной специфике картины мира, проявляющейся в коде используемых языков. Эмоции - общечеловеческая универсалия, но их отражение в языке национально специфично, поэтому эмотивный компонент семантики языка естественно рассматривать в составе его культуроведческого аспекта.

Проводя сравнительный анализ русской и английской картин мира, необходимо учитывать многие специфические черты каждого национального образа: внешность и одежду, уклад жизни, специфические черты характера, описание пейзажа, климата. Стремление все описать, оценить – неотъемлемое свойство русского менталитета, отражающееся в языковом сознании и коммуникативном поведении. Считая открытое, раскованное проявление чувств признаком невоспитанности, англичане подчас превратно судят о поведении иностранцев, точно так же как и иностранцы, нередко превратно судят об англичанах, принимая маску невозмутимости за само лицо или же не сознавая, зачем нужно скрывать подлинное душевное состояние под такой маской. Для англичан, наоборот, свойственно немногословие в ответах, эмоциональная сдержанность. Английский социум поощряет выражение одних эмоций и порицает другие, поощряет одни способы и средства выражения эмоций и запрещает другие.

Картины мира, рисуемые разными языками, в чем-то между собой похожи, в чем-то различны. Различия между языковыми картинами обнаруживают себя, в первую очередь, в лингвоспецифичных словах, не переводимых на другие языки и заключающих в себе специфические для данного языка концепты.

Попробуем рассмотреть значения некоторых лексем со значением эмоций в русском и английском языках, опираясь на метод компонентного анализа и прибегая к помощи авторитетных словарей. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. в «Толковом словаре русского языка» дают следующее определение слову обида «несправедливо причиненное огорчение, оскорбление, а также вызванное этим чувство». [3:428] Обида – это жалость к себе, соединенная с претензией к другому. Обида возникает в том случае, когда другой человек оказал мне недостаточное внимание, уважение, доверие – недостаточное по сравнению с некоторым «должным» уровнем (внимания, уважения и т.д.), т.е. центральной здесь является идея недостатка внимания (несправедливость). Русским словам обидеться, обида соответствуют два ряда терминов в английском языке. С одной стороны, это слова: to offend, offence, значения которых более точно соответствуют русским оскорбить, оскорбление. В словаре дается следующее определение существительному offence “the act of upsetting or insulting smb” и глаголу to offend “to make smb feel upset because of sth you say or do that is rude or embarrassing”. [6:809] С другой стороны, в английском языке имеются слова со значением нанесения физического ущерба, у которых есть производное значение, близкое к русскому обидеть, напр.: to hurt, to wound. In Oxford Advanced Learner’s Dictionary они описываются как to hurt “to cause physical pain to smb; to injure; to feel painful; to make sb unhappy or upset” [6:588]; to wound “to cause physical pain to smb; to hurt sb’s feelings” [6:1381]. Для русского языка слова обида и обидеться являются весьма частотными, а соответствующая эмоция – весьма существенной для русского языкового сознания. Различие между английским to hurt и русским обидеть (которое состоит примерно в том же, что и различие между русскими словами обидеть и ранить (нанести рану кому-либо, ранить душу кому-либо в переносном значении) [3:656] определяется, в конечном счете, меньшей отрефлектированностью этого концепта в английском языке. Еще более специфичным, чем обида, является русское слово обидно. Оно имеет два значения, одно из которых соответствует эмоции обиды, хотя и в несколько модифицированном виде.

Сравнение русских слов счастлив (“полный счастья, такой, которому благоприятствует удача, успех”) [3:783], счастье (“чувство и состояние полного высшего удовлетворения”) [3:783] и английских happy (“feeling or showing pleasure; giving or causing pleasure”) [6:540], happiness (“the state of being happy; good fortune”) [6:597] показывает, что расхождения между ними столь существенны, что вообще вызывает сомнение их эквивалентность. Согласно А.Вежбицкой, слово happy является «повседневным словом» в английском языке, а happiness обозначает «эмоцию, которая ассоциируется с „настоящей“ улыбкой».[1:74] По мнению сторонников теории «базовых эмоций», выделяемых на основании соответствующих им универсальных особенностей мимики, к их числу относится и эмоция, обозначаемая в английском языке словом happiness. Русское счастье ни в коей мере не является «повседневным словом»: оно принадлежит к «высокому» регистру и несет в себе очень сильный эмоциональный заряд. Ни в каком смысле счастье не относится в русском языке к числу «базовых эмоций» (счастье вообще не относится в русском языке к категории чувств). В отличие от английского happy, констатирующего, что состояние человека соответствует некоторой норме эмоционального благополучия, русское слово счастлив описывает состояние, безусловно отклоняющееся от нормы. В той же мере, в какой русское счастье не соответствует английскому happy, русское наслаждение не соответствует английскому enjoy (“to get pleasure from smth; have delight in smth”).

Расширение взаимодействия культур и народов делает особенно актуальным вопрос о культурной самобытности и культурных различиях. Культурное многообразие современного человечества увеличивается, и составляющие его народы находят все больше средств, чтобы сохранять и развивать свою целостность и культурный облик. Эта тенденция к сохранению культурной самобытности подтверждает общую закономерность, состоящую в том, что человечество, становясь все более взаимосвязанным и единым, не утрачивает своего культурного разнообразия. В контексте этих тенденций общественного развития становится чрезвычайно важным уметь определять культурные особенности народов, чтобы понять друг друга, добиться взаимного признания.

Литература

Апресян Ю.Д. Избранные труды, том 1, 2. - М.: Школа “Языки русской культуры”, 1995. - 1239с.
Изард К. Эмоции человека. Пер. с англ. М., Изд-во Моск. ун-та, 1980. – 440с.
Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – М., 1997. – 944с.
Симонов П.В. Мозговые механизмы эмоций. Журн. высш. нервн. деят., 1997, т.47, вып.2, с.320-328
Шаховский В.И. Языковая личность в эмоциональной коммуникативной ситуации// Язык и эмоции: личностные смыслы и доминанты в речевой деятельности. Сб.науч.трудов/ ВГПУ. Волгоград: Издательство ЦОП «Центр», 2004. - 248с.
Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English: Oxford University

Press, 2006. – 1425p.

Blog

Сборник статей по материалам международной Интернет-конференции