Geum.ru

В. П. Лега. Основное богословие

Вид материалаЛекция

Содержание


Лекция 11 22.02.2000
Лекция 14 25.03.99
Лекция 15 4.04.00
Подобный материал:
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15



В.П. Лега. Основное богословие


1999/2000 уч. год

Лекция 1

03.09.99

Курс основного богословия, который я буду вам читать, станет предметом сегодняшнего нашего обсуждения. Сначала давайте поговорим о том, что такое основное богословие. Когда в разговоре с различными православными людьми меня спрашивают, где я работаю и что преподаю, я отвечаю: историю философии — да, это понятно; и еще основное богословие — а это что такое? Что такое догматическое богословие, литургическое богословие, нравственное, каноническое — это понятно, это все знают. Термин “основное богословие” часто оказывается незнакомым даже православным образованным российским людям. Я отвечаю, что на Западе вместо термина “основное богословие” употребляется термин “апологетика”, хотя понятие “основное богословие” шире западного понимания апологетики. Это несколько проясняет, но еще более запутывает картину. Что такое апологетика, для многих понятно: термин знакомый, по крайней мере знакомый из курса истории Церкви, из истории церковной литературы. Все знают, кто были первохристианские апологеты, в чем состояло их церковное дело, защита христианского вероучения. Поэтому апологетика это есть защита христианского учения. И что же, получается, что основное богословие есть просто защита, оборона? Не будь атеистов, не будь иноверцев, не было бы и основного богословия? Т. е. это получается как бы вторичная наука по сравнению с нехристианскими учениями? Так что же тогда это за богословие, если оно подчинено небогословским дисциплинам? Так получается, если речь идет именно об апологетике. Но в православии используется термин “основное богословие”, акцент делается именно на богословии, а не на защите от неправильных или откровенно ложных учений о мире, о Боге и о человеке.

Ситуация для современного человека осложняется еще и тем, что учебников по основному богословию сейчас фактически нет. Вышла книга архиеп. Михаила (Мудьюгина) “Введение в основное богословие”, но при всем уважении к сану владыки я не могу сказать, что это является даже введением в основное богословие. Это некоторые размышления, местами достаточно спорные, на вопросы, которые относятся к теме основного богословия. Как введение в учебный курс эта книга рассматриваться не может. Это, пожалуй, единственная книга с таким названием, которое так и просится к студенту на стол, но увы, она этому не соответствует.

Основное богословие преподается в МДАиС профессором Осиповым. У него вышел ряд книг, как правило развивающих одну и ту же тему. Например, “Путь разума в поисках истины”, это конспект лекций по основному богословию. Здесь в предисловии сказано: “Настоящее учебное пособие по основному богословию составлено в соответствии с программой, утвержденной Учебным кабинетом Московской Патриархии, и рассчитано на первый год изучения этой дисциплины в духовных семинариях”. Здесь не сказано, что это конспект лекций, но имя Осипова достаточно хорошо известно, поэтому можно догадаться, что все, что Осипов читает и пишет, относится к нашей теме. Это, пожалуй, единственная доступная сейчас книга из таких систематических изложений нашего предмета.

Есть еще замечательные книги. Несколько книг издал священник Тимофей (судя по их содержанию, в прошлом физик). Есть книжка Тайнова “Трансцендентальная православная метафизика” и ряд других. Выходят переводы, например .................... “Эволюция: яйцо без курицы”. Все эти книги освещают те или иные проблемы, которые относятся к апологетике. Но цельного знания мы здесь получить не можем.

До революции выходило несколько учебников. Самый хороший — учебник Н.П. Рождественского, сейчас он пока еще не переиздан, поэтому существует в нескольких экземплярах. Его можно достать в РГБ (бывшей Ленинской), наверное, он есть и в Духовных Академиях. Есть учебник ............ткевича по основному богословию. Но эти книги не доступны для нас с вами. Хотя курс основного богословия, тем более если мы будем понимать его соотнесенность с предметом апологетики, предполагает то, что основное богословие тесным образом связано со всеми другими науками. И как изучать физику по учебнику XIX в. в современном институте совершенно немыслимо, так же, по всей видимости, изучать апологетику по учебнику XIX в. сейчас представляется странным. Апологетика — это тот раздел из богословских наук, который наиболее тесно связан с прогрессом, с движением человечества, с историей. Поэтому преподаватель и автор учебника должен мгновенно реагировать на все современные учения, на все изменения, научные открытия и т. д. И наш курс будет во многом спонтанным. В прошлом году, да и сейчас, каждый раз мне приходится создавать новое, создавать то, что ранее не входило ни в какой учебник. Это одна из причин, в частности, почему предмет основного богословия появился в нашем институте только лишь в прошлом году, хотя институт существовал уже семь лет. Для человека со стороны это может показаться странным: как это богословский институт живет семь лет без основного богословия? Ведь “основное” на первый взгляд — синоним слова “главное”. Владыка Михаил (Мудьюгин) на первых страницах своего учебника так и пишет, что основное богословие — это главное богословие, это основа для всех остальных богословских наук. И вот получается, что наши студенты семь лет учились и получали дипломы, и защищали диссертации, не зная этого “главного” богословия. Получается, что или термин “основное богословие” не есть “главное”, или же ученым советом нашего института была допущена страшная ошибка, если мы существовали семь лет, не изучая главную науку. По-видимому, ошибку допустил все-таки владыка Михаил, называя основное богословие главным богословием.

Как сейчас, я помню неоднократные споры на учебно-методических комиссиях. Основными действующими лицами этих споров были, как правило, три человека: отец Владимир, В.Г. Моров и ваш покорный слуга, которыми высказывались три полярных точки зрения. Моров был категорическим противником курса основного богословия, я был категорическим сторонником курса основного богословия, а отец Ректор всякий раз находился как бы в подвешенном состоянии. Потом однажды (видимо ему надоели мои аргументы) в мое отсутствие мне вписали в сетку часов курс основного богословия. Как говорится, за что боролся, на то и напоролся. И вот мне пришлось этот курс готовить, за что я отцу Владимиру очень благодарен, потому что теперь свои первичные знания я вынужден систематизировать, а это очень полезно.

Почему вообще возник такой спор? Моров приводил множество аргументов против, и один из них, основной, безусловно заслуживает внимания: что предмета основного богословия в принципе быть не может. Курс основного богословия — всегда авторский курс. Это как, например, если бы Канта попросили прочитать курс лекций по философии Лейбница или Декарта. Не смог бы Кант, не покривив душой, излагать философию Лейбница или Декарта так, как если бы он находил их истинными. Как и любой философ, Кант будет излагать свою точку зрения, которую он сам выстрадал и доказал. Любой курс философии (не академический учебный курс истории философии, а именно философии) — всегда авторский. Также и основное богословие — курс всегда авторский, в отличие от догматического или, например, нравственного богословия, которые освящены историей Церкви и их изложение прежде всего опирается на Священное Писание и Священное предание, и лишь где-нибудь на двадцать девятом месте присутствует автор со своим стилем, со своим подходом, со своей манерой изложения. В основном богословии все обстоит иначе: автор выделяется сразу, потому что это прежде всего философское богословие. Без философии здесь не обойтись, и вы поймете почему.

Аргументы Морова и сомнения о. Ректора к этому и сводились: по какому праву студенты должны изучать точку зрения некоего имярек? Почему вы должны изучать и заучивать, и получать двойки или пятерки за те или иные высказывания В.П. Леги? Если вы не знаете Священного Писания, вы безусловно получаете двойку, если вы не знаете Канта, вы получаете двойку. Но я отнюдь не Кант и тем более не апостол, чтобы требовать от вас своих собственных знаний. Таков в утрированной форме аргумент противников курса основного богословия. На что я отвечал всегда так: преподаватель не должен заставлять студентов повторять его собственные высказывания. И к истории философии я всегда относился не так, как думали об этом многие студенты, стремясь просто выучить некий параграф в некоем учебнике. Историю философии мы изучали для того, чтобы научиться вместе со всем человечеством мыслить: аргументировать, размышлять, доказывать. Не просто зазубрить Символ веры, прочитать от корки до корки Катихизис, а потом на старших курсах догматическое богословие, вызубрить Евангелие и спокойно идти к телевизору. Такой человек окажется безоружным перед первым же серьезным аргументом, он не сможет ответить на вызов мира, если он сам не может творчески осмыслить свои собственные знания и воспринять чужие точки зрения. Поэтому философия была важна для нас не тем, чтобы мы выучили историю мнений: что сказал Платон, что сказал Аристотель, а что Декарт. Главное — не то, что сказал Декарт, а что он ответил Монтеню, что Кант возразил Лейбницу, что Ницше возразил Гегелю (а с другой стороны, что русские философы противопоставили Ницше, что Гегель противопоставил Канту и т. д.). Главное, чтобы вы научились сравнивать, спорить, и из этого спора научились бы размышлять.

И основное богословие тоже должно вас научить без страха подходить к различным вызовам внешнего, нецерковного мира. А вызовов сейчас огромное количество: это и вызов естественно-научный, и философский, и гуманитарный, и просто жизненный (вызов здравого смысла) и богословский (вернее, лжебогословский). И студент-выпускник Богословского института обязан уметь на этот вызов отвечать, и перед собой и перед теми людьми, с которыми ему придется сталкиваться, т. е., возвращаясь к первоначальному термину “апологетика”, должен уметь защищать свое христианское мировоззрение. Именно в этом состоит задача основного богословия. Сейчас затаскивают различные фразы, и их боишься лишний раз повторить. Но если абстрагироваться от затасканности и обратиться непосредственно к первоначальному смыслу, то фраза Сухомлинского: “ученик —это не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь”, эта фраза гениальна, и в этом и должны состоять отношения преподавателя и студентов. Если студент не получил от преподавателя искорку, не воспламенился от его знаний, то обучение превращается в процесс бесплодный. Если студент представляет из себя факел, а преподаватель станет лить воду, то сами понимаете, что из этого получится. Факел просто загаснет.

Мне показалось, что весенний экзамен по основному богословию прошел удачно, и самим студентам такая форма понравилась. На экзамене я не требовал повторения своих собственных аргументов, с которыми студент имеет полное право не соглашаться. Но если ты не соглашаешься, то, пожалуйста, убеди меня в том, что я не прав. Я хочу посмотреть, как ты можешь спорить, отстаивать православную (и свою в православии) точку зрения. Если ты соглашаешься со мной, повтори мои аргументы, если не согласен со мной, выведи свои аргументы, заодно попутно опровергни меня. Может быть, это будет и для меня полезно. К пятому курсу студент представляет из себя достаточно сформировавшуюся личность, с которой очень интересно побеседовать. И экзамен наш представлял собой весьма нетривиальную беседу, когда я принимал точку зрения кого угодно: атеиста, агностика, буддиста, протестанта и ставил студентов в самые затруднительные положения, задавая самые нелицеприятные вопросы, а студентам приходилось моделировать ситуацию, которая может произойти (да и происходит уже) с каждым из нас. Мы с вами живем не в монастыре, а в миру, и у нас есть, например, родственники и знакомые, не пришедшие еще в Церковь, или откровенно противостоящие ей, но в любом случае задающие нелицеприятные вопросы. Тем самым мы с такими проблемами сталкиваемся.

Из этого метода возникает и форма наших с вами занятий: это не только лекции, это предполагает и обратную связь. Я вполне могу задать вам на лекции вопрос, как на семинарском занятии, вы вполне можете прервать меня и задать вопрос по ходу лекции, если таковой будет возникать. В прошлом году такие вопросы возникали, и помню, из одного такого вопроса выросла целая лекция.

Основное богословие не есть “главное” богословие. Главным предметом в православном богословии (как и в любой религии) является все-таки догматика, совокупность догматов, догматическое богословие. На нем основываются все остальные богословские дисциплины. Поэтому основное богословие никак не может претендовать на то, чтобы быть главным.

Рассматривая различные учебники, я пришел к интересному для себя открытию. В свое время, начиная первую лекцию по философии, я дал вам понять, что нельзя дать точного определения философии. Существует множество различных определений этой науки, и все одни друг другу противоречат. У физики, биологии и любой другой науки есть четкие определения, которыми ограничивается, определяется, ставится предел этой науке. Мы видим, чем физика отличается от литературоведения, мы их уже не спутаем. Дать определение философии оказывается невозможно. Предмет философии ощущается интуитивно. Дать определение основного богословия — я даже не видел такой попытки. Основное богословие как наука определяется за счет своего предмета.

Что изучается в основном богословии? Скажем, Осипов этот вопрос даже не ставит. “В кругу богословских дисциплин помощь в его решении [т. е. решении задачи проповеди христианства] берет на себя преимущественно основное богословие. Оно ставит своей целью такое раскрытие и обоснование главных христианских истин, имеющих как общерелигиозный характер (например, бытие Бога), так и специфически христианский (например, ........... спасения)”. И так же в учебнике Рождественского, в учебнике Буткевича — везде определяется основное богословие за счет своего предмета, какие вопросы изучаются в основном богословии. Это бытие Божие, действительность сверхчувственного мира, бессмертие человека — общерелигиозные истины, или сугубо христианские, такие как божественное происхождение христианства, Богооткровение, Богочеловечество, догмат о воплощении и все остальные события на земле, вопросы о Церкви ( экклезиология) и т. д. Но нельзя определять науку только лишь по ее предмету. Это описательный метод, в котором мы всегда можем что-то опустить. Поставив точку, мы уже не будем иметь права поставить некоторый вопрос в рамках свободы слова, если не будем знать, что это такое. Или наоборот, дав неправильное определение, мы не сможем ставить вопрос, который является предметом основного богословия. В этом плане, когда я сам пытался разобраться с предметом основного богословия, на меня очень большое впечатление произвела фраза из учебника Н.П. Рождественского. Эта фраза, которую он даже не выделил, она находится где-то в глубине абзаца, мне показалась очень важной для прояснения того, что же такое основное богословие.

“Основное богословие, — пишет Рождественский, — имеет своей задачей надлежащее уяснение истины, чтобы светлый образ ее представлялся в его целостном виде”.

Мне здесь как-то сразу стало (по крайней мере, для себя) все понятно. Как мы видим, основное богословие имеет своим предметом прежде всего истину, истину целостную. Это роднит его с философией, которая по происхождению самого термина является любовью к мудрости, т. е. любовью к истине. И в этом плане основное богословие явно синонимично философии.

Что получается в реальной нашей жизни? Когда мы описываем сферу человеческой культуры, а по классическому определению культура есть все то, что создано человеком, в отличие от того, что им не создано (природа), и вот рассматривая феномен культуры, мы говорим о том, что у культуры есть разные составляющие: наука, искусство, религия, нравственность, политика и др. Религия здесь стоит через запятую с чем угодно. И мы признаем, явно или неявно, такое деление человеческой культуры. С другой стороны, мы знаем, что весь мир создан и промыслительно управляется Богом, что всё, что в этом мире существует, существует по воле Божией, Его благословению, и без Него ничто не может быть: ни политика, ни искусства, ни наука, ни религия, ничто. Получается странная картина. С одной стороны, мы имеем через запятую науку, искусство, политику и т. д., а с другой стороны понимаем, что религия есть более широкое понятие, в которое входит и наука, и искусство, и политика и все остальное. Почему это происходит и как с этим быть? Или это понятия, которые не зависят друг от друга? Мы понимаем, что наука имеет свое определение, искусство свое. Наука отличается от искусства, религия отличается от науки. Мы не идем с физическим инструментарием в Божий храм и не подключаем вместо молитвы лазер или вольтметр. Понятно, что всему этому место в физической лаборатории, а в храме нужно молиться. Но с другой стороны, мы понимаем, что физические эксперименты существуют в мире, созданном Богом, а весь мир существует по большому счету именно в Боге, завися от Него полностью.

Мне представляется, что это как раз одно из следствий поврежденности человеческого сознания, поврежденности, возникшей в результате грехопадения, когда наше сознание преломляет совсем иначе ту истинную картину мира, которая существует онтологически, существует в бытии и в Боге. Мы эту картину расщепляем, для нас она теряет свою целостность. Для нас существует истина физическая, истина математическая, истина богословская, истина искусствоведческая, какая угодно. Но истина целостная, Истина с большой буквы от нас ускользает. Мы не можем видеть эту Истину, и тем более не можем соединить в нашем слабом поврежденном уме все эти частные, естественнонаучные, искусствоведческие, религиозные истины в единое целое.

Может ли что-нибудь здесь помочь? Возьмем семитомник Ландау-Лившица — но там только физика. Возьмем догматику — но там только религия. Возьмем Грабаря — но там только искусствоведение. За что браться, как к этой истине взойти? Получается безвыходная ситуация, и сама религия нас в данном случае как будто отталкивает, хотя это звучит, может быть, кощунственно. В учебнике догматике мы узнаем учение о Боге, о Троице, о воплощении Бога, о Церкви, другие науки там не раскрываются, мир оставляется как бы сам по себе. Физика изучается при помощи Ландау, математика при помощи Холмогорова, и т. д., в догматику это не входит. И вот человек, изучивший догматику, оказывается безоружным, он не знает, как ему быть в этом мире. Он напичкан различными богословскими знаниями, но истины целостной он не знает. Поэтому человек вынужден искать ответа на многие вопросы самостоятельно, а самостоятельность, самодеятельность, не всегда бывает полезной. Иногда это приводит к фундаментализму, когда человек говорит: “Всё, только религия истинна, а все науки от дьявола, это всё сатана придумал.” Какая религия — в данном случае не важно, бывает и исламский фундаментализм, и протестантский фундаментализм, продолжать не будем. Или бывает другое: наука признается критерием истины, поэтому давайте-ка будем прислушиваться к науке и все религиозные догматы будем нанизывать на научный оселок. И есть третья позиция, позиция двойственной истины, или двух истин: я не знаю, что там в науке делается, мое дело в храм идти и обедню служить. Таким образом человек сознательно уходит от любой научной истины, и потому истины в целостном виде он не знает.

<возникает небольшой спор об истине; к сожалению, голоса студентов-оппонентов почти не прослушиваются>

То, что мы понимаем, что это есть проекция одной единой Истины, это уже хорошо. Но мы должны понимать, каким образом эта проекция возникает и почему, и уметь доказать, что это действительно проекция, что все эти истины представляют из себя одно целое, что истина математики, истина богословия, истина биологии и истина искусства, это всё проекции одной единой Истины, и поэтому они не противоречат друг другу. Мы говорим о проекции Истины на наш разум, на наш ущербный, конечный, разум, на тварный мир. Мы с вами знаем, что Истина одна, и можем наизусть процитировать соответствующие слова из Евангелия, но доказать, что истина одна, мы не сможем. Элементарные примеры из области естественных наук, из области истории и философии поставят нас в тупик. Когда человечество впервые столкнулось с наукой в лице Аристотеля, оно оказалось в таком замешательстве: есть научное знание, а есть религиозное знание, и как их сопоставить? Наука говорит, что мир вечен. Выйдите на улицу и спросите у любого человека, вечен ли мир. 99 из 100 вам ответят: конечно, мир вечен, невозможно себе представить, что когда-то его не было. И из этих 99 наверняка окажутся 20, окончивших вузы, и из них 5 могут ученую степень доктора наук. Что значит наука говорит? Наука не говорит, говорит всегда человек. Когда в свое время говорили: партия сказала, то всегда имелся в виду определенный секретарь райкома. Так же и здесь.

.... Отдельные научные положения признаются ошибочными — например, положения о теплороде или об эфире. Но их признали ошибочными, когда были открыты соответствующие законы природы, а их уже отменить нельзя, они доказаны математически и экспериментально. Хоть один ученый отвергал таблицу умножения или законы Ньютона? Это не меняется. Религиозные догматы меняются — например, в католицизме. У них сначала о непорочном зачатии Богородицы не было догмата, а теперь это стало догматом. Это все равно, что в геометрии Евклида придумать новую аксиому. Скажем, в Академии наук собрались и решили, что геометрия застыла — аксиом маловато, давайте-ка будем развиваться, отвечать на стремления мира. Возьмем-ка еще и восьмую аксиому, девятую... Три закона Ньютона — тоже нехорошо. Давайте-ка за его вклад в науку припишем ему еще три десятка законов. Так вот, как раз наука доказывает, что она истинная, доказывает истинность. Тем более математика. А почему вы считаете, что Бог есть, тем более Его никто никогда не видел? “Нормальный” современный человек скажет, что это сумасшествие: верить в то, чего никто не знает. Наука одна, а религий много. И поэтому говорить о религии с точки зрения истинности для любого неверующего человека — вопрос очень сомнительный. Но то, что наука познала, она познала основательно, раз и навсегда. Процесс познания вечен и бесконечен, потому что мир тоже вечен и тоже бесконечен.

Возражение: А это уже вне компетенции науки, это экспериментально не может быть воспроизведено.

Ответ: Да, это вне компетенции науки. Но по крайней мере в квантовой механике доказывается возможность возникновения мира из ничего — возможность, но не необходимость. Это возможно, но возможен и другой вариант. Возможна вечность мира. И то и другое не противоречит истинности и уравнениям квантовой механики.

<ответ на следующий вопрос>Нет, правдивость это другое. Правдивость предполагает сознательное уклонение от истины. Я знаю истину и правдиво вам говорю, а может быть и так, что я знаю истину, но вам лгу. А если я честный человек, я ищу истину. Я пытаюсь ее узнать, но дважды два у меня получается равно пяти. Это ошибка. Понимаете разницу между ошибкой и ложью? Вот в данном случае истина в моем понимании есть ошибка. Вопрос, который мы здесь поднимаем, не имеет четкой точки отсчета, любой вопрос всегда предполагает знание на некоторые вопросы, которые сами по себе требуют ответа. Поэтому основное богословие — также, как и философия, — бывает таким замкнутым кругом, где начало соединяется с концом. Вот мы говорили об истине, и тут же возникает вопрос: а что такое истина, чем она познается? И вот возникают вопросы теории познания, познаваема истина или непознаваема, т. е. вопросы философские, и это не может быть точной отсчета и т. д. Но все эти вопросы мы будем с вами разбирать.

Пока мы с вами остановимся именно на этом моменте: что существует явная дисгармония между учением человека о его культурном наследии, о том, что он представляет себе о своем собственном мире, и тем, каким образом это существует реально, онтологически, каким образом это было задумано Богом. Задача основного богословия состоит в том, чтобы этот дисбаланс, эту дисгармонию ликвидировать, показать, каким образом связаны все виды истины, т. е. все виды человеческой культуры, в единое целое и как это целое соотносится с богословием в собственном смысле слова, т. е. учением о Боге. Вот почему и возникает это второе значение термина “основное богословие” — апологетика, защита. Богословие необходимо оказывается связанным со всеми остальными творениями рук и ума человеческого: наукой, искусством, историей, религией и т. д. Мы должны уметь соединить это все в единое целое, ликвидировать противоречия между физикой и богословием, между биологией и богословием, между культурой в узком смысле и богословием, между богословием в широком смысле этого слова (учением о различных богах) и православным богословием. Мы должны научиться доказывать, т. е. осязать эту Истину, о которой мы так часто говорим, понимать ее связь во всеми остальными науками и остальными творениями человеческого ума. <обрыв записи; возможно, конец лекции>