Geum.ru

В. П. Лега. Основное богословие

Вид материалаЛекция
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   15
Лекция 7

27.10.99

В прошлый раз мы говорили о проблеме доказательств бытия Бога, рассмотрев таким образом один из аспектов наиболее общей проблемы соотношения веры и разума. Курс основного богословия в той или иной степени всегда будет возвращаться к этой проблеме. Сегодня мы поговорим еще об одном аспекте этой проблемы, но уже с другой стороны. Если в предыдущих лекциях мы говорили о доказательствах бытия Бога, то есть с точки зрения разума пытались понять, как можно относиться к собственно богословским вопросам, то теперь поговорим о проблеме соотношения науки и религии, о том, как относиться к научному познанию в той области, где правит собственно разум, с точки зрения христианства. Тем более, что эта проблема является для XIX– XX вв. одной из ключевых. Иногда мне кажется, что я в чем-то опоздал и продолжаю свои размышления над этой темой, будучи сам воспитанным на естественно-научных знаниях. Естественно, в свое время я пытался сам для себя решить эту проблему, как относиться к этой проблеме соотношения науки и религии, как решать этот фундаментальный вопрос. И если лет 10-20 назад мне казалось, что мои размышления и искания соответствуют главному вопросу современности и, решив этот вопрос для себя, я во многом помогу и другим людям, то сейчас, глядя на современное человечество, я понимаю, как это было наивно. Времена, когда марксистко-ленинская идеология господствовала в нашей стране, были временем, когда научное мировоззрение навязывалось человеку. Когда вместе с коммунистическими идеалами отпали и все остальные социальные регулятивы, то оказалось, что человек в большинстве своем не столь уж и ориентирован на науку, на научное познание, как это мне казалось. Мне всегда казалось, что современный человек полагается на науку во всем. При этом он сам может и не заниматься научными исследованиями. Но слова “научный” и “истинный” для многих людей являются синонимами. Ненаучный означает неправильный — так воспитало многих людей XIX, да и XX столетие. Хотя сейчас посмотришь на людей, почитаешь газеты, посмотришь ТВ и берет оторопь: повсюду после достижений научного знания расцвет демонологии, оккультизма, астрологии и т. п. Во многом это сочетается с естественно-научной терминологией. И часто не понимаешь, то ли человек верит хиромантам, потому что они облекают свои рассуждения в научные термины, то ли наоборот: человек верит в науку, потому что она служит основой для хиромантии. Чаще всего понимаешь, что обычному человеку просто безразлично, наука или не наука, лишь бы деньги платили и жить не мешали.

Но ведь многие люди действительно верят в современное научное естествознание, и многие считают в той или иной мере истинной фразу “наука доказала, что Бога нет”, действительно многие считают, что научное мировоззрение исключает христианскую и любую другую религиозную веру, что наука на все вопросы рано или поздно даст вполне нормальные, разумные ответы.

Об этом стоит поговорить, потому что вопрос очень важный. Важный он еще и с той точки зрения, что обратная реакция не заставляет себя ждать. Со стороны людей верующих, неважно, православные они или католики, всегда в ответ на этот научно-сайентистский напор на религию возникает определенная реакция отторжения, возникает убеждение, что наука сама не истинна, что заниматься наукой, вообще говоря, в лучшем случае бесполезно, а многие считают, что даже и вредно. Всем знакомо такое явление, как староверы, уходящие от испорченного наукой общества в леса и горы. И сейчас есть секты, которые стараются держаться довольно жесткой линии в этом отношении. Одна студентка-заочница нашего института (между прочим, кандидат химических наук) написала контрольную работу по вопросу о возникновении науки нового времени. При том, что работа была набрана на компьютере и отпечатана на лазерном принтере, в ней всячески отрицалось какое бы то ни было значение научного познания и доказывалось, что наука уводит человека от истины и вообще есть порождение дьявола. Я не понимаю в таком случае, как человек может заниматься химией в должности зав. лабораторией, ездить на работу в троллейбусе, работать на компьютере, разговаривать по телефону и т. д. и при этом быть православным и надеяться на спасение своей души. В этом случае мне представляется более последовательной позиция староверов, которые уходили в леса от цивилизации, порожденной дьяволом. Но это, скорее всего, было не двуличие, а некая “нормальная” человеческая реакция, показывающая, что по сути своей православие не столь уж радикально. Обычный православный человек все же не собирается уходить в леса, во всяком случае наше духовенство ни к чему такому не призывает. Но с другой стороны, многие на уровне своего разума просто не в состоянии как-то соединить науку и религию. Давайте все-таки попытаемся это сделать.

Прежде всего нужно увидеть глубину этой проблемы, рассмотреть, какова сущность современной науки, как она соотносится с христианством и вообще с религией.

Прежде, чем говорить о сущности научного познания, следует вернуться к истокам науки: когда и как она вообще возникает, и что это такое? Обычное мнение о том, что наука возникает одновременно с началом мышления у человека и затем плавно развивается вместе со всем человечеством, эта концепция сейчас никем уже не поддерживается. Наука бывает разная. Американский философ Томас Кун в книге “Структура научных эволюций” придерживается мнения, что бывают различные научные парадигмы. Была научная парадигма античного мира, была научная парадигма средневековья, а современная научная парадигма возникла в XVII в. Все эти парадигмы относительны, каждая из них основывается на некоторых предположениях, которые сами по себе имеют чисто философский, а не научный характер. Таким образом наука в основе своей восходит к философии и потому является разновидностью мировоззрения. Говорить о том, что современная наука более истинна, чем наука средневековая или наука античная, с точки зрения Т. Куна совершенно неправильно. Этот взгляд хотя и развивается в философии современного позитивизма, но очень небольшим количеством последователей, потому что развитие современной науки показало действительную истинность науки: успехи не только в области физики, но и успехи в химии и биологии (особенно в последние десятилетия XX в.).

Такая наука существовала не всегда. В основе современного научного естествознания, и здесь Кун совершенно прав, действительно лежат некоторые философские и религиозные положения. В свое время вышла книжка “Философские и религиозные истоки науки”. Здесь есть несколько очень хороших статей, из которых вы почерпнете несколько больше, чем я могу рассказать на сегодняшней лекции, и ее я рекомендую вам в качестве пособия по курсу основного богословия, в частности по теме сегодняшней лекции.

Сразу же обращаю ваше внимание на то, что наука возникает в конце XVI - нач. XVII вв. в Западной Европе. Одно это наблюдение уже позволяет сделать некоторые выводы, а именно: наука возникает в христианской среде. Дальнейшее ее развитие, вплоть до начала XX в. идет только среди христианских стран. Только лишь после Второй мировой войны можно говорить научных исследованиях в Японии, в Индии и прочих странах нехристианской культуры. К тому же, если говорить точнее, японская наука скорее славится своими технологиями, а не научными открытиями, а индийские физики прославились в одной области, а именно в квантовой механике, что имеет свои основания, переплетаясь с некоторыми положениями буддийского мировоззрения. Такие несколько узкие соприкосновения еще раз показывают не случайное возникновение науки именно в христианских странах, а именно в Италии, среди итальянских мыслителей конца XVI - нач. XVII вв. Обычно этот переворот связывается с именем Галилео Галилея, который, помимо своих гениальных догадок, выразил и обобщил те мысли, которые развивались на протяжении не одной сотни лет.

Почему я все же утверждаю, что наука возникает в XVII в., а до этого науки как таковой не было? Во-первых, современное научное мировоззрение основывается на ряде положений. Во времена средневековья господствующими были положения аристотелевской “Физики”. Современная наука не признает той концепции, которой следовал любой античный и средневековый человек: концепции иерархичности мира, о том, что в мире существуют качественные различия, как среди чувственных вещей, так и среди мира умопостигаемого. В XVII в. от этого принципа качественного различия отказываются раз и навсегда и признается существование двух миров: мира материального (чувственных вещей) и мира божественного. Божественный мир не является сферой познания человеческого разума, поэтому научной сфере принадлежит только лишь мир чувственный, который существует благодаря миру умопостигаемому. Никакой иерархии, никакого иерархически образованного космоса нет. Нет никаких естественных мест в этом мире. Любой предмет может занимать любое место. Пространство однородно и изоморфно. Нет никакой неоднородности пространства. То положение, которое высказывал Аристотель и которое поддерживал Августин и последующие августинианцы в средние века, о том, что камень падает вниз, потому что там его естественное место, а огонь тянется вверх, потому что его место вверху, такое положение для современного естествознания, начиная с XVII в., совершенно лишено смысла. Естественных мест не бывает, пространство однородно, поэтому законы, присущие вещам, одинаковы что на Земле, что на небесных светилах. Такое учение, что у нас на земле существуют четыре стихии, а на небе существует пятая, квинтэссенция, это учение было отброшено еще усилиями Николая Кузанского, Пико делла Мирандолы, Джордано Бруно. Все в мире имеет одну и ту же природу. Вы помните мысль Николая Кузанского о том, что поскольку мир бесконечен, то центр его везде, а окружность нигде. А поскольку центр его везде, то таким центром может быть названа и земля, и солнце и любая другая точка. Следовательно, все планеты имеют одни и те же законы, поэтому находясь на земле, естествоиспытатель может постигать законы, которые действуют на небесных сферах, тем более что небесных сфер как таковых не существует, а существует однородная вселенная, одинаковая во всех своих частях.

Еще одно радикальное изменение произошло в эпоху Возрождения — это отказ от принципа разделения не искусственное и естественное, на котором основывалось средневековье, а особенно античность. Есть природа, т. е. естественный мир, который существует согласно своим, свойственным только ему законам, и есть искусственное, т. е. то, что создано человеком. И между этими двумя сферами нет никакой сущностной общей связи. Платон хоть и говорил, что в начале мира находится идеальные стереометрические фигуры, тем не менее указывал, что ни в коем случае нельзя применять геометрию для исследования природных явлений. Природа состоит из материи и идей. Материя всегда привносит небытие в идею, принцип неистинности, мнимости, поэтому геометрия как наука о истинных идеях не может быть применена к материальным телам. Эта частная платоновская точка зрения совпадала во многом с общим античным представлением о различии искусственного и естественного. Человек античности и средневековья воспитывался на таких основных категориях, одна из которых может быть названа хитростью или обманом. Эта категория нам сейчас совершенно непонятна.

Если современное естествознание основывается на принципе познания законов природы и на основании знания этих законов создания искусственных вещей, которые функционируют на основе тех же самых законов, то для средневекового или античного человека это было не так. Античный человек считал, что он обманывает природу. У природы есть некоторые свои принципы, которые человеку даже и необязательно знать. Человек создает свое, то, чего нет в природе, и таким образом одерживает над ней победу, как бы обманывает ее, обхитряет. Природа не знает колеса: человек изобрел колесо и обхитрил природу. Природа не знает лука: человек изобрел удивительную силу тетивы, натянутой на изогнутую ветвь, и таким образом опять же обхитрил природу. Разрыв между естественным и искусственным был основным положением, характеризовавшим миросозерцание античности и средневековья.

Мы помним одно из основных положений аристотелевской физики, которое соприкасалось с тем разделением искусственного и естественного, о котором мы только что говорили. Для Аристотеля физика есть наука о том, что существует самостоятельно и подвижно. Математика же есть наука о том, что существует несамостоятельно (т. е. математику создал человек) и неподвижно: числа имеют неподвижную сущностную природу. Поэтому не может быть математического постижения природы, не может быть математической физики. Описать движение при помощи неподвижного математического числа по Аристотелю — безумие. Аристотелевская физика, как мы знаем, главенствовала на протяжение многих столетий, вплоть до XVI в., когда Галилей впервые стал утверждать, что книга природы написана языком математики. Есть две книги: книга откровения и книга природы. У каждой из этих книг свой язык. У книги природы буквами языка являются цифры, геометрические фигуры и т. д.

После этого начинается победное шествие математики, ее проникновение в естествознание. В начале XX в. у некоторых представителей науки даже возникает убеждение, что любая наука научна настолько, насколько она математична. Химия, например, еще не является абсолютной наукой, потому что у нее свой, отличный от математики язык. Когда вы переведете химические формулы на язык математики, тогда химия станет действительно наукой. Такая концепция радикального математизма в науке опять же показывает особенности современного научного познания.

В популярных книгах по истории науки и в некоторых учебниках по истории философии мне доводилось читать, что современная наука отличается от средневековой тем, что она опирается на опыт, ставит своей целью практическую деятельность человека и основывается на материалистических положениях, освободившись от религиозного дурмана, который господствовал в темное мрачное средневековье. Эти три положения если и истинны, то с достаточной долей поправки, а большей частью вообще ошибочны. Современная наука совершенно не практична, в отличие от науки средневековой и античной. Античная наука действительно была практичной, потому что она опиралась на то, как обхитрить природу. Задачей науки не было познание законов природы, это бессмысленно, потому что это ничего не даст человеку. Вы помните, как это выразил Аристотель: метафизика, т. е. познание природы, являются божественной наукой, потому что она самодостаточна, потому что как Бог существует лишь для Себя, так и эта наука существует лишь для самой себя. А практические виды знания и творческие занятия — они земные, и потому не божественные. Современное естествознание исходит из противоположной концепции: нужно познавать истину, а будет из этого какое-то практическое следствие или нет, это уже дело технологов. Истинный ученый всегда ищет истину саму по себе, ему интересна именно истина вне всякого практического ее применения. В данном случае мне всегда вспоминается замечательная фраза Фарадея, который после доклада в Королевской Академии наук об открытии принципов электромагнитной индукции на вопрос о том, будет ли иметь это открытие какое-либо практическое применение, после некоторого замешательства ответил: вряд ли; разве только его можно будет использовать для изготовления детских игрушек... Фарадей не подозревал, что его гениальное открытие произведет техническую революцию в современной цивилизации. Занимаясь физикой, он меньше всего думал о практическом ее применении.

Знаменитый Герц, открывший принцип радиомагнитного излучения, на вопрос о практическом применении сделанного им открытия, ответил, что это совершенно невозможно: излучения имеют настолько слабую природу, что для того, чтобы при их помощи передавать сигналы, нужны отражатели размером с планету. Практика показала, что он заблуждался.

Это по поводу практичности, а теперь насчет опытности. Современная наука действительно всегда имеет эксперимент в качестве одного из своих орудий. Но не только эксперимент. И более того: эксперимент всегда играет вторичную роль, подчиненную теоретическим размышлениям. Наука же средневековая и античная всегда была опытна. Это опять же замечательно выразил в своей “Физике” Аристотель, который сказал, что физика исходит из очевидного и понятного для нас к очевидному и понятному о природе. Если для нас очевидно то, что вещь движется только тогда, когда к ней приложена сила, то это действительно так. И это опытное познание является истинным. Отсюда можно выводить и закон природы, если мы не видим, как движется тело, если на него сила не действует, то отсюда выводится знаменитый аристотелевский принцип: любое тело движется тогда и только тогда, когда на него действует сила. Современная же наука один из своих первых законов сформулировала в совершенно противоположном смысле: любое тело находится в состоянии прямолинейного и равномерного движения до тех пор, пока какая-нибудь сила не выведет его из этого состояния. Принцип этот опытно никем не зафиксирован, никто не может поставить бесконечный опыт. Представим себе, что запустили тело, на которое никогда не будет действовать никакая сила. Посмотрим, действительно ли оно будет находиться в состоянии бесконечного движения? Человек имеет ограниченную жизнь, поэтому такой бесконечный эксперимент есть дело невозможное. Таким образом, это положение имеет не опытную природу, а рациональную. Современная наука не опытна, а имеет основу в разуме.

Некоторые, наверное, уже начали недоумевать, какое отношение все это имеет к теме наших лекций, ведь мы занимаемся не философией науки, а христианской апологетикой. И тем не менее то, что я говорил, имеет самое непосредственное отношение к предмету. Почему происходит математизация физики и отказ от аристотелевского положения от чуждости математики и физики? Почему вдруг современная физика отказывается от принципов полезности, опытности и восходит к теоретическим размышлениям? Неужели прав Кун, говоря, что современная наука основывается на некоторых философских положениях и имеет такие же права, как наука средневековая или античная? В том-то и дело, что нет. Те философские положения, которые мы приводили выше, сами имеют основу в более глубоком, а именно христианском учении. И математизация естествознания, и теоретизация, и отказ от практичности — все это восходит к христианству. Поэтому не случайно наука возникает именно в христианских странах Европы.

Почему это не случайно? Сама по себе наука, в частности, как совершенно правильно говорится в книге А. Осипова, также основывается на некоторых положениях, которые выходят за рамки науки и поэтому не являются научными, а именно: вера в существование мира и вера в его закономерность. То, что мир существует — это положение недоказуемо. С таким же успехом можно считать, что мир не существует. Но тем не менее любой ученый основывается именно на этом положении, которое выходит за рамки его научных учений, также как и вера в закономерность мира, в то, что мир управляется и подчиняется некоторым законам. Наука постигает эти законы, а то, почему они существуют, выходит за рамки компетенции науки. Тем самым, правда, здесь делается вывод об относительности научного познания. Вывод правильный, но не совсем: наука открывает не относительное знание, а знание абсолютное. Любая естественно-научная формула в математике, физике и химии есть некоторое открытие абсолютной истины, иначе оно не работало бы. Следовательно, эти положения, которые лежат в основе современной науки, сами имеют совершенно истинную природу. Следовательно, они должны иметь не просто философский характер, как об этом говорил Кун, на уровне научных парадигм: какая разница, верим мы, что существуют законы, или не верим — здесь одна наука, а там другая, здесь современная наука, а там античная. Нет, вера в существование мира и вера в существование законов, управляющих этим миром, и вера в познаваемость этих законов это то же положение, на котором основывается любая наука. Положение о вере в познаваемость законов не является научным, но не является и философским, потому что философия, как мы заметили, уже на дает убедительной, абсолютной истины, философские положения всегда могут быть подвергаемы сомнению. Следовательно, это положение о познаваемости законов мира также имеет природу истинную, хотя и выходящую за рамки науки. Оно показывает, что наука хоть и постигает истину, но не во всей ее полноте. Вера в существование мира, в существование законов, управляющих этим миром и в познаваемость этих законов, присуща человечеству только лишь христианскому, начиная еще с Ветхого Завета.

В книге Премудрости Соломоновой говорится, что Бог сотворил все мерою, числом и весом. Эта фраза была одной из наиболее цитируемых в период позднего средневековья, когда подготавливались научные положения. Бог, творя мир, сотворил все мерою, числом и весом. Поэтому творя мир, Он творил посредством второй Ипостаси, Бога Слова, Бога Разума. Следовательно, эти законы имеют разумную и числовую природу. Бог не просто творит мир, Он дает ему разумные законы. Это не слепая судьба стоиков или других античных мыслителей, которая влечет человека и за которой он понуро плетется. Нет, это Божественный замысел, который может быть человеком познан, потому что человек есть образ и подобие Божие. А в чем состоит образ и подобие Божие в человеке? Разумеется, не в телесной его природе. Отцы Церкви учили прежде всего о разумном подобии, о том, что разум и свободная воля человека — вот то, что является образом и подобием Бога в человеке. Поэтому постигать Божественные законы, управляющие миром, человек может и должен, только лишь постигая Бога в себе, внемля себе, по словам свт. Василия Великого. Отказ от познания мира непосредственно, через чувственное восприятие, переход к рациональному метафизическому постижению, одним из аспектов которого является математика, является действительно истинным способом познания мира.

Но ведь христианство нигде не говорит о том, что человек должен постигать в научном мировоззрении, везде сказано о том, что человек должен спасать свою душу. И почему наука возникает в XVII в., а не в I-II вв. по Р. Х.? Все дело в том, что эти аспекты, о которых говорилось выше, должны были быть поняты. Церковь существует уже 2.000 лет, и из истории Церкви мы знаем, как часто истина скрывалась от человека, и как в IV, VI или VII вв. человек открывал для себя положения, которые затем уже получали догматическое оформление на Вселенских соборах. Поэтому нельзя сказать, что христианство несет в себе все положения, которые человечество тут же может разрабатывать и претворять в жизнь, всему должно быть свое время и все должно быть понято и осмыслено.

Относительно того, что человек должен только спасать свою душу, здесь также было влияние различных теоретических концепций, и учение, которое в конце концов возобладало в западной Церкви в XIII-XIV вв., это учение о целостном человеке. Было замечено, что был сделан излишний крен в философии в понимании человека только лишь в области души. Ведь человек есть целостное существо, и недаром в центре христианстве находится учение и Личность Самого Господа Иисуса Христа, соединившего в Себе и божественную и человеческую природы. Таким образом человеческая, земная природо освящается, и познание материального мира оказывается тоже небесполезным занятием. Поскольку Сам Бог сотворил мир и Сам Бог стал Человеком, то эта “пропасть” между Богом и миром была ликвидирована Самим Богом. Поэтому человек может и даже должен познавать законы мира, ибо, по словам многих естествоиспытателей XVII в., постигая законы мира, мы прославляем Бога в Его замысле. Именно в этом видел свою задачу Иоганн Кеплер. Или, как сказал знаменитый физик Бойль, лучше всего славить Бога опытным исследованием Его творения.

Чтобы эти положения реализовались, была проделана большая работа различными философами, богословами и учеными в XIV-XVI вв. Еще с XIV в., со времен таких мыслителей как Жак Буридан, который впервые предложил применять математические принципы к рассмотрению движущих предметов, изъять целевые причины из физики и оставить только движущие (а работы Буридана читал затем Галилео Галилей), и в работах Николая из Мерикура и Жана из ........кура включаются критические исследования принципа ................, принципа внутренней силы, присущей телу, все это возникает не на пустом месте. Но почему возникает научное учение именно в конце XVI – начале XVII вв.? Это неразрывно связано с эпохой Возрождения. В эпоху Возрождения, как вы помните, происходит возрождение различных, не всегда самых лучших сторон античной культуры. Наряду с возрождением платоновской философии и античной скульптуры возникает и возрождение языческих верований, происходит проникновение магии, оккультизма по все стороны культуры. Одной из ярких фигур Возрождения является фигура Джордано Бруно, который в своей философии пытался соединить философию платонизма и неоплатонизма, христианские положения, оккультные учения, соединить это все в своей пантеистической теории. Было и множество других деятелей Возрождения, которые также возрождали оккультные пантеистические античные учения, находя, что мир не управляется Богом, а имеет жизненную силу в самом себе, материя священна, она сама имеет в себе таинственную силу. Бруно пытался постичь, в чем состоит эта таинственная материальная сила. В основном же оккультисты эпохи Возрождения ничего такого не пытались искать, просто обожествляя саму материю. Таким образом материя оказывалась носительницей всех основных происшествий, которые в мире могут происходить: ни о каком Боге здесь речи быть не может.

И поэтому возникает со стороны некоторых христиан, интеллектуально настроенных, стремление защитить христианство против такого насилия оккультных течений. По мнению Галилея, ................, Кеплера лучше всего постигать Бога из анализа тех законов, которые Он установил миру. Если мы будем в мире открывать законы, то мы тем самым узнаем, что мир существует не сам по себе, и не он сам себе диктует то, что ему захочется. Законы природы не есть свойства самих вещей, законы диктуются миру Богом. Поэтому наука возникает именно в XVII в. в Италии, средоточии всяких оккультных течений, как одно из средств церковной борьбы с этими нехристианскими языческими увлечениями.

Оккультизм смешивал естественное и сверхъестественное, а наука и религия, каждая со своей стороны, разделяла с одной стороны естественное, с другой сверхъестественное, показывая неразрывную связь между ними, о которой богословы учили в свете Божественного откровения, а ученые — с точки зрения постижения законов, данных миру Богом. Но и те и другие учили об одной и той же истине, и потому наука возникает именно в христианской среде, возникает как следствие применения некоторых христианских положений, и потому в своем принципе наука не может противоречить христианству. Говоря об истинности науки, о том, почему наука истинна, нужно говорить, что наука является истинной потому, что она основывается на истинной религии. Не случайно современная наука не возникла ни в мусульманских, ни в буддистских, ни в языческих странах, потому что там нет истинного религиозного учения. Истинная религия порождает истинную науку, и современная цивилизация показывает торжество, истинную природу христианства.

Когда я говорил, что истина постигается только лишь посредством постижения над нами Бога в самом себе, меня можно было бы поправить, напомнив о роли эксперимента в современном научном познании. В XVII в. эта концепция также получила четкое развитие. Вы помните о двух положениях, которые начиная с XIII-XIV вв. получили различное развитие в схоластических университетах. С одной стороны, философия Фомы Аквинского утверждала приоритет разума в Бога, а с другой стороны, философия Иоанна Дуннса Скотта утверждала приоритет волевого начала в Боге. Эти две линии развивались и оказывали соответствующее влияние на умы философов. Те мыслители, которые утверждали, что Бог есть прежде всего Разум и постигать Его нужно на путях своего разума, привели нас к тем положениям, о которых я уже говорил. Но были и богословы, которые утверждали, что Бог не сводится только лишь к разуму: ведь Бог есть любовь, Бог есть воля, Он творит мир по Своей воле и благости. Поэтому нельзя одним лишь человеческим разумом, к тому же испорченным грехом, постичь волю Бога. И в науке эти два спорящие между собой положения (а вы помните, какие споры были между томистами и скоттистами в XIV-XV вв.) привели к очень здравому положению, которое лучше всего выразили Декарт и Мерсен: человек постигает истину прежде всего в себе, пытаясь постичь в себе Божественный разумный замысел, но конечно же человек не может постичь всю бесконечность Божественной мысли, тем более что человек является всего лишь подобием Бога, а не только Его образом. А как узнать, правильно человек постиг эту Божественную мысль или неправильно? Лучшего средства, чем обратиться к Божественному творению, нет. И тогда возникает эксперимент. В опытном обращении к Божественному творению, в проверке правильности своих собственных теоретических наблюдений, человек проверяет правильность или ошибочность того, что он только что помыслил. Таким образом разрешился в науке спор между школами Фомы Аквинского и Иоанна Дунса Скотта, в учении об эксперименте: с одной стороны, наблюдая природу, можно восходить разумом к ее объяснению, а с другой стороны, можно строить различные разумные гипотезы, затем проверяя экспериментально их истинность. И то и другое нельзя отделить друг от друга, также как в Боге соединяются Его воля, Его благость и Его разум. Поэтому современное естествознание, начиная с XVII в., получило такой экспериментальный статус, объединяющий и опытное и теоретическое познание. Вот основные положения, которые я хотел бы вам сказать. Здесь можно было привести много различных примеров, подтверждающих то, что действительно истинный ученый никогда не станет ярым атеистом. По верному замечанию Фрэнсиса Бэкона, глубокие глотки науки приближают человека к Богу, малые же глотки удаляют от него. Есть замечательный термин, введенный в русский язык А.И. Солженицыным: образованщина — люди, которые нахватались каких-то основ знания, и тем самым имеющие иллюзию, что они знают все и могут судить обо всем: и о философии, и о религии, и о медицине... Все грамотные, все закончили 10 классов средней школы, а кое-кто даже и пять курсов института. Но истина лежит гораздо глубже и не постигается образованщиной, наглатыванием каких-то положений без умения их объединить в единую стройную систему. Когда этим занимается истинный ученый, то он рано или поздно, в силу своего характера или в силу благодати, которая дается ему Богом, приходит к мысли о Боге. Или это будет действительно православный ученый, как И.Павлов, или это будет ученый, тяготеющий к пониманию Бога в духе Спинозы, как А.Эйнштейн, или это будет католик, как Луи Паскаль, но в любом случае истинный ученый понимает, что наука не может существовать вне христианства. И те примеры, которые мы можем найти в книге А.И. Осипова, примеры Коперника, митрополита Московского Иннокентия (Вениаминова), аббата Менделя, свящ. Павла Флоренского, епископа Луки Войно-Ясенецкого, такими примерами полна любая популярная книжка по естественно-научной апологетике. Моя задача была приложить более серьезные научные основания этого положения, что неслучайно в науке любой истинный ученый является истинно верующим, что нельзя сказать, что религия это удел темных людей. Темнота — это скорее, когда человек, нахватавшийся некоторых истин в школе, утверждает, что наука доказала, что Бога нет. Истинный свет во тьме светит и тьма его никогда не объемлет. И это есть свет знания, свет истины, который светит и христианству, и истинной науке. Вот все, что я хотел сегодня сказать. На следующей лекции мы продолжим размышления на эту тему.